CC BY
76
П. С. Качевский, В.А. Селюнин
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ПРИАЗОВЬЯ В ХП-Х1У вв.
Различные вопросы экономической истории общества на Нижнем Дону в древнерусский и золотоордынский периоды уже давно привлекают внимание исследователей. В частности, опубликовано немало научных работ, касающихся торговли Азака-Таны [1; 2; 3; 4], а также городского ремесленного производства [5; 6; 7] и финансовой системы [8; 9]. Изучалось и сельское ремесло древнерусской эпохи [10; 11; 12], главным образом гончарное и металлургическое. В целом, накоплено и введено в научный оборот немало археологического и нарративного источникового материала, характеризующего хозяйство населения северо-восточного Приазовья, его структуру и уровень развития, динамику экономических процессов. Вместе с тем, некоторые аспекты экономической жизни местного общества еще недостаточно исследованы, либо вызывают противоречивые суждения у специалистов. К таким аспектам можно отнести:
1) проблема организации, структуры и ориентации торговых связей жителей сельских поселений Х11-Х1У вв. в приморской полосе Таганрогского залива;
2) вопрос о структуре сельскохозяйственного производства и о степени его товарности в древнерусское и ордынское время;
3) отрасли местного ремесленного производства, их значение для сельского населения данного региона;
К настоящему времени известно и частично изучено несколько археологических памятников древнерусского периода (Казачий Ерик, Самбек, Куричанское, Семеновская крепость, Натальевка, Донской-1, Мартышкина балка) [13, 14]. Большинство из них представляют собой неукрепленные поселения сельского типа, где обитало, главным образом, оседлое население [15]. Для ордынской эпохи также выявлены поселки аналогичного типа (Ново-Золотовка, Петрушина коса, Веселый, Самбекское). Некоторые из них имеют сходную топографию с памятниками Х11-начала XIII вв. [13, 16].
Очевидным является то обстоятельство, что все данные памятники тяготеют к морю и в то же время к устьям небольших рек (Миус, Самбек) и рукавов донской дельты. Сама топография поселков предполагает их вовлечение в экономическую деятельность более крупных торгово-ремесленных центров Приазовья (Тьмутаракани и Корчева для Х1-Х11 вв. и Азака-Таны для второй половины ХШ-Х1У вв.). В первую очередь, это проявилось в товарообмене аграрной продукцией с Крымом и Предкавказьем, что хорошо прослеживается археологически по находкам в культурном слое многих поселений импортной керамической тары-амфор [15; 19], в которых привозилось вино и оливковое масло. Анализ амфорного материала Х1-Х11 вв. привел к появлению мнения об их южнокрымском происхождении, что позволило А.Л. Якобсону выдвинуть точку зрения об активном участии византийского Херсонеса и его экономической округи во внутричерноморской торговле, в том числе и с Приазовьем [17; 18, 59]. Н.М. Богданова считает, что вино, экспортируемое из Херсонеса, было не только крымского производства, но и анатолийского, которое могли перевозить дальше в Приазовье в херсонесской амфорной таре [18, 68]. Учитывая отсутствие на северо-востоке Приазовья в Х11-Х111 вв. городского центра-посредника в редистрибуции импорта, логично допустить прямые поставки вина и масла из Крыма в сельские пункты на побережье.
Для периода ХШ-Х1У вв. главными центрами-импортерами амфор с вином и маслом в Приазовье выступают уже южнопонтийские города Трапезунд, Триллия и, возможно, другие [5, 3-5]. При раскопках приморских поселений сделаны многочисленные находки фрагментов, т.н. «трапе-зундских», амфор [16; 20]. Отразившийся на археологическом материале процесс переориентации внешнеторговых отношений местного населения был обусловлен политическими причинами. Трапезунд, как и некоторые иные византийские города в Малой Азии, усилился в связи с ослаблением власти константинопольского правительства после событий четвертого крестового похода 1204 года. Это позволило ему развить экономическую и политическую экспансию, в том числе и в Приазовском регионе [1]. Имеется обоснованное мнение, что сам Херсонес, бывший до 1204 года самоуправляемой фемой в составе Ромейской Империи, с начала Х111 века и по середину Х1У века находился под политическим покровительством трапезундских правителей из династии Великих Комнинов [18, 102]. Все эти перемены, несомненно, повлияли и на традиционную ориен-
тацию внешнеторговых контактов североприазовского населения. При общей тенденции к сохранению интереса к привозным «греческим» товарам (вину и маслу), круг торговых партнеров варьировался в зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Археологические данные не противоречат этому. Так, фрагменты «трапезундских» и «триллийских» амфор преобладают на памятниках ХШ-Х^ вв. (в Азаке и его ближайшей сельской округе) [5; 19; 20], а обломки южнокрымских амфор чаще связаны с памятниками древнерусского времени (Х11-Х111 вв.) [15, 55-65; 19]. Таким образом, тенденция к развитию спроса сельских жителей Приазовья на высокотоварную продукцию аграрного сектора экономики причерноморских областей не прерывается на протяжении ХП-Х^ вв. Она подразумевает не только наличие постоянного предложения со стороны византийских и других торговых агентов. Явно должна иметь место «встречная» востребованность на рынке черноморских областей некоторых товаров, производимых в селах северо-восточного Приазовья. Причем интерес к ним сохранялся при всех колебаниях политического климата, по крайней мере, до конца Х^ века.
Представляется, что из Приазовья в обмен на поставки вина и масла вывозилась продукция земледельческого и скотоводческого хозяйства. Правда прямое подтверждение письменных источников на этот счет имеется пока только для ордынского времени [2; 3; 18]. Согласно документам из архивов Генуи, район Таны регулярно посещался купцами из Кафы (среди них выделяются греки и армяне), которые активно участвовали в вывозе зерна (проса и пшеницы) из небольших портовых факторий в ее округе [2, 120]. Среди них называются пункты Кабарди и Заккария (упомянуты в связи с торговыми сезонами 1289-1290 гг.) [2, 121]. Если допустить вероятность отождествления данных топонимов с тем или иным известным археологическим памятником (Семеновская крепость, либо Петрушина коса) [13, 27-29; 21], то тогда товарное значение местного земледелия не подлежит сомнению. Есть косвенные данные о том, что его производственные и экспортные возможности уже в середине Х111 столетия учитывались не только византийским или армянским купечеством, но и итальянским. Так, в Нимфейском договоре 1261 года Генуи с Византией одна из статей предусматривала право и даже привилегию генуэзцев на беспрепятственный вывоз зерна на своих кораблях [2, 100]. Очевидно, что византийская монополия на хлебную торговлю в Азово-Черноморском бассейне не только фактически, но и юридически оказалась утраченной. Новое соглашение Генуи и Константинополя от 1304 года подтвердило и уточнило положения договора 1261 года. Теперь право Генуи на скупку и самостоятельный вывоз зерновых распространялось и на невизантийские районы Причерноморья [2, 100-101]. Однако в 1324 году аналогичного добилась и Венеция, правда от трапезундского императора. Это может объясняться ее преимущественными торговыми контактами именно с Трапезундом, а не с Константинополем [1, 55-56]. После 1324 года венецианские купцы начинают совершать все более частые поездки в Тану, в том числе и для скупки зерна [1, 56]. По крайней мере, под 1340 годом в венецианских документах есть упоминание о поступлении в столицу республики Святого Марка «хлеба из Таны» [1; 2, 101-102]. В целом, налицо активное подключение итальянских морских республик к выгодной торговле приазовским хлебом. Причем далеко не всегда она осуществлялась через посредничество городского рынка Азака. В источниках отмечены случаи, когда главная роль в торговых операциях с зерном переходила непосредственно к мелким населенным пунктам-якорным стоянкам с пристанями, расположенными по берегу моря вблизи Таны. Это случалось в периоды обострения противоречий между ордынскими властями и итальянскими купцами [4]. В результате, плавание последних в саму Тану было временно приостановлено (например, в 1343-1347 гг., 13551358 гг., 1380-1381 гг.) [2, 22]. Тогда, к неудовольствию венецианцев, купцы Генуи стали переводить свою торговлю из Таны в мелкие фактории около нее [2, 40-41]. Источники сообщают об учреждении ими в факториях нотариальных контор для ведения операций с зерном и заключения сделок с местным населением [2, 41].
Неослабевающий интерес Генуи и Венеции к приазовскому хлебу, можно объяснить высоким качеством пшеничного зерна. В трактате Х^ века, называюцемся «О практике торговли» и приписываемом Ф.Б. Пеголотти, говорится, что зерно под названиями «пшеница Таны» или «пшеница Кафы» в Средиземноморье тогда считалось лучшим после родосского [2, 99]. К тому же, его экспортное количество могло превосходить товарный объем зерна Родоса, учитывая более благоприятные агроклиматические условия выращивания.
Другим приазовским товаром, имевшим большое экспортное значение, в источниках Х^ века называется древесина. В работах С.П. Карпова и А.Г. Еманова приводятся сообщения итальянских
хозяйственных документов-массариев о случаях вывоза строевого леса, а также продуктов его первичной переработки (досок, ошкуренного кругляка) из гаваней в устьях рек, названия которых отождествляются с Бердой, Кальмиусом, Миусом [2, 103]. Следовательно, первоначальная обработка древесины могла производиться в пункте погрузки товара, и для этих работ привлекалось местное население. Это подразумевает наличие у него навыков столярного ремесла, хотя прямых археологических подтверждений нет. Вывозился лес не только в Кафу, Геную и Венецию, но и в исламские страны (Египет) [2, 117, 123-129]. Это не всегда проходило беспрепятственно для купцов-посредников. Есть данные о том, что власти Генуи неоднократно пытались остановить процесс сбыта приазовского леса в Египет, справедливо опасаясь усиления мощи мусульманского военного флота [2, 103]. Вообще же, активнее всех вывозило лес купечество Кафы, стремясь к монопольному положению. Косвенно это отразилось в договоре Генуи с Византией от 6 мая 1352 года, где есть пункт о запрете для капитанов греческих грузовых судов входить в Азовское море без официального разрешения консульства Кафы [3]. Очевидно, генуэзцы лишили конкурентов-греков права на самостоятельные операции с крупногабаритными грузами типа леса и зерна.
В намного меньших масштабах из Приазовья вывозились ткани и изделия из льна и конопли— продукции местного сельского хозяйства [2, 104]. Это можно объяснить интересом иностранных купцов преимущественно к импорту шелковых тканей, поступавших через посредство городского рынка Азака транзитом из Средней Азии в Западную Европу. Такой шелк называется в источниках термином, бытовавшим в Италии со второй половины XIII столетия - «seta di Tana», буквально: «шелк Таны», хотя в самой Тане в тот период (1276-1286 гг.) он не производился [2, 201, примечание 86-87]. Качество и высокая стоимость на международном рынке давали шелку несомненное превосходство в глазах торговцев перед местным льном.
В литературе отмечено, что информация источников о вывозе соленой рыбы из Таны предполагает не только развитие местного рыболовства, но и обеспечение его поставками соли, главным образом крымской [2, 130-131]. Выяснено, что этот процесс находился с конца XIII века по начало XV века под контролем генуэзцев. Добыча соли в Крыму и ее подвоз к порту Кафы был делом армянского, греческого и аланского купечества, а погрузка и транспортировка производились уже итальянцами [2, 131]. Они определяли количество соли и направления ее поставок. Логичным представляется сбыт соли не столько в сам Азак, сколько непосредственно в рыбопромысловые сельские пункты его округи.
По мнению А.Г. Еманова, аналогичной была и ситуация с торговлей квасцами, которые итальянские купцы монопольно поставляли в Приазовье в обмен на импорт кож домашнего скота [2, 208, примечание 80]. На наш взгляд, торговые операции такого типа необязательно проходили через городской рынок Азака, особенно в периоды «деветума Таны», когда торговля итальянцев здесь прерывалась властями Орды.
В целом, для ордынского периода по данным письменных источников вырисовывается картина весьма оживленного и разностороннего товарообмена сельских поселений северо-восточного Приазовья с городскими центрами Крыма, Италии и Византии. В аграрную округу Таны привозились вино, масло, соль, квасцы в обмен на вывоз зерна, строевого леса и досок, соленой рыбы.
Для древнерусского периода прямых указаний нарративных источников о структуре и степени развития торговли в Приазовье нет. Во многом это обусловлено отсутствием в то время городского центра на Нижнем Дону, который мог бы привлечь внимание иностранных партнеров своей торговой активностью.
Решающая роль города в аккумуляции и прогрессе таких отраслей экономики древних и средневековых обществ, как ремесла, товарного земледелия и финансов хорошо известна [8; 18]. Поэтому можно допустить меньшую интенсивность торговых отношений жителей Приазовья с другими регионами в XII-начале XIII вв. Вместе с тем, археологические данные свидетельствуют о наличии внешней торговли в это время. Для ее изучения необходимо рассмотреть те немногие данные о сельском хозяйстве, которые имеются в результате раскопок вышеперечисленных памятников. В материалах Куричей есть железный сошник [19], что говорит о наличии пашенного земледелия на поселении. Раскопки на Самбеке дали находки железных жатвенных ножей [21]. Следовательно, у его обитателей земледелие было важной частью экономики. Факт наличия погребений кочевников в непосредственной близости от приморских поселков (могильники Русский Колодец [13] и Мартышкина балка [14]) указывает на возможность вовлечения степных скотово-
дов в торговлю оседлых поселян, например кожами. Но только дальнейшие исследования памятников ХП-ХШ вв. позволят судить о степени товарности сельского хозяйства.
Формирование товарных отношений в сельском хозяйстве северо-восточного Приазовья закономерно требовало наличия специализированного местного ремесла, обеспечивающего аграриев средствами производства. Письменные источники ничего о нем не говорят, поэтому археологическая информация здесь имеет решающее значение. Пока только на Куричанском поселении зафиксированы несомненные следы кузнечного дела [10; 19]. Но вполне возможно, что во многих поселках типа Куричей проживали кузнецы-металлурги, работающие на заказы соседей-земледельцев и рыбаков. Для поселений ордынского времени это также вероятно, ибо нужда в железных изделиях в деревне должна ощущаться не менее чем в Азаке.
Из других сельских ремесел археологически хорошо прослежено гончарство. Остатки керамической мастерской XIV века исследованы на Ново-Золотовском поселении [16, 36-39]. Оно обеспечивало часть бытовых потребностей жителей и на развитии аграрного производства сказывалось косвенным путем. Совершенно очевидно, что гончарство было специализированным ремеслом не только на поселениях эпохи Орды, но и в ХП-ХШ вв. Ведь большинство керамики, т.н. «древнерусского», типа демонстрирует достаточно высокий уровень мастерства ее изготовителей, делавших посуду на месте [11].
Изучение экономики сельского населения ХП-ХГУ вв. в Северо-Восточном Приазовье представляется весьма важным и перспективным делом, необходимым для понимания специфики социального развития региона.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Карпов С.П. Путями средневековых мореходов. М., 1994.
2. Еманов А.Г. Система торговых связей Кафы в XIII-XV вв.: Дисс... канд. истор. наук. Л., 1986.
3. Медведев И.П. Договор Византии и Генуи от 6 мая 1352 года // Византийский временник. М.-Л., 1974. Т. 38.
4. Григорьев А.П. Григорьев В.П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. СПб., 2002.
5. Волков И.В. Керамика Азова XIII-XVIII вв. (классификация и датировка): Автореф. дисс... канд. истор. наук. М., 1992.
6. Перевозчиков В.И. История археологического изучения гончарного ремесла Азака-Таны // Донская археология. 2001. № 1-2. С. 95-108.
7. Галкин Л.Л. Керамические горны золотоордынского города Азака // Советская археология. 1975, № 1.
8. Федоров-Давыдов Г.А. Клады золотоордынских монет: Дисс. канд. истор. наук. М., 1957.
9. Фомичев Н.М. Джучидские монеты из Азова // Советская археология. 1981. № 1.
10. Рязанов С.В. Металлургические изделия Куричанского поселения // ИАИАНД в 1993 году. Азов, 1994. Вып. 13.
11. Рязанов С.В. Гончарная печь на Куричанском поселении // ИАИАНД в 1989 году. Азов, 1990. Вып. 9.
12. Ларенок П.А. Раскопки Таганрогской археологической экспедиции и Донского археологического общества в 1995-1997 гг. // ИАИАНД в 1995-1997 гг. Азов, 1998. Вып. 15.
13. Ларенок П.А. Таганрогский мыс и Порто-Пизано ХЬХ^ вв. // Энциклопедия Таганрога. Ростов-н/Д., 1998.; Ларенок В.А. Археологические памятники Нижнего Дона золотоордынского времени // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Ростов-н/Д., 1998. С 128-129.
14. Масловский А.Н. Грунтовый могильник Мартышкина балка и его место среди памятников предмонголь-ского времени Нижнего Подонья // ИАИАНД в 1994 году. Азов, 1997. Вып. 14.
15. Гадло А.В. Поселение Х-Х! вв. в дельте Дона // КСИИМК АН СССР. 1964. № 99. С. 55-65.
16. Ларенок П. А. Кочевники и ремесленники (новые данные о гончарстве в Подонье-Приазовье в эпоху степных империй) // История и культура народов степного Предкавказья и Северного Кавказа: проблемы межэтнических отношений. Ростов-н/Д., 1999. С. 33-47.
17. Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес // Серия МИА. М.-Л., 1950. № 17.
18. Богданова Н.М. Херсон в V-XV вв. Проблемы истории византийского города // Причерноморье в средние века / Под ред. С.П. Карпова. М., 1991.
19. Рязанов С.В. Отчеты о раскопках Куричанского поселения в 1987 и 1988 гг. // Архив Таганрогского музея-заповедника. Оп. 1. дд. 53-55, 58.
20. Ларенок П.А. Отчет об археологических раскопках на территории Семеновской крепости в 1992 году // Архив Таганрогского музея-заповедника. Оп. 1. д. 72.
21. Ларенок П.А. Отчеты о работах Самбекского отряда экспедиции Ростовского областного музея краеведения в 1976-1979 гг. // Архив Таганрогского музея-заповедника. Оп. 1. дд. 73-74.
