CC BY
41УДК 930.2; ББК 63.2; 63.3(2)44 ; DOI https://doi.org/10.21638/spbul9.2018.206 М. В. Корогодина
НЕИЗВЕСТНОЕ ПОСЛАНИЕ
ЦАРЮ ФЕДОРУ ИВАНОВИЧУ ИЗ КОНСТАНТИНОПОЛЯ
Конец XVI столетия явился переломным этапом для земель Slavia ОйЬо^ха. Когда-то единая Киевская митрополия к этому времени уже полтора столетия была разделена на две части, находившиеся на территории р азных государств: Московско го царства и Великого оняжества Литовского (вошедшего в серодине XVI в. в Речь Посполитую). Различия в их развитии привали и ключевым соНытиям, определившим дальнейшую судьбу двух митрополий: учоеждению патриаршества в Москве в 1589) г. и Брестской унии 1596 г. Данные событня вызнали волну послоний и полемических сочинений, авторами которыо были как архиереи, так и простые иноки. При этом авторитети влево иолемистов, не обремененных высоким санвм, подобно Иоанну Вышанскому, посои превосходила своим влиянием архипастырей.
Свидетельства бурного обмена посланиями сохранились разными путями: официальные грамоты, адресованные государю или патриарху, оставались в Посольском приказе или патриарших канцеляриях; полемические послания тиражировались, в том
©М.В. Корогодина, 2018
числе печатались в типографиях в Остроге, Вильне, Львове. Несомненно, немалая часть посланий была утрачена или дошла в случайных единичных списках в составе сборников. При этом сведения об участниках событий сохранились весьма неравномерно: большинство известий о православных деятелях и полемистах, связанных с Речью Посполитой, относятся ко времени, начиная с Брестской унии 1596 г. Их деятельность в предшествующий период известна, как правило, лишь в общих чертах — хронология их перемещений часто относительна, а сочинения, написанные до принятия унии, сохранились существенно хуже и имеют не столь надежные атрибуции. Тем большую ценность приобретают свидетельства о периоде, предшествующем заключению унии.
Фрагмент неизвестного послания, имевшего непосредственное отношение к событиям 90-х гг. XVI в., находится в рукописном сборнике второй четверти XVII в., хранящемся в Вильнюсе, в Библиотеке Академии наук Литвы (Б19-107, л. 130-132 об.)1. Текст был охарактеризован Ф. Н. Добрянским как «послание неизвестного отца к какому-то императору»2 и до сих пор не становился предметом специального исследования. Начало послания вместе с титулярной частью утрачено; сам текст переписан на трех листках, вшитых в середину небольшой повести (близкой к патериковым), изложенной на «простой мове»3. Поскольку почерк, которым переписано сочинение, не встречается больше в рукописи, можно полагать, что в кодексе лишь случайно сохранился его отрывок.
Значительная часть текста, написанного в Константинополе на древнерусском языке с элементами «простой мовы», представляет собой риторическое восхваление царя (не императора, как полагал Ф. Н. Добрянский), его милости и щедрости в роли поборника православия. Риторическая часть послания, в котором царь сравнивается с солнцем, своими лучами озаряющим мрак неверия и создающим круг любви и добродетели, маловразумительна. Создается впечатление, что автор стремился блеснуть ученостью и произвести впечатление на адресата владением искусства «плетения словес». Наиболее излюбленными для него становятся образы круга, солнца и простираемых им лучей. Уверения, что «одны лучЪ (царского милосердия. — М. К.) простерлися въ Ерусалим, другие опираются въ Святои ГорЪ, а третии озарили Лвовъ», обрисовывают ту среду, которая была привычной для автора.
Послание написано ради просьбы. Однако это не обычная просьба о милостыне, с которыми нередко обращались к христианским государям восточные иерархи. Подчеркнув свою отверженность от всего мирского и отказавшись от мысли просить у царя вещественных благ, автор пишет: «отошли ты се мои листки до Лядъское землЪ, там гдЬ изоображение и напись наверхъ листовъ есть». Очевидно, речь идет не о сохранившейся записке, направленной самому царю (она выполняла роль лишь сопроводительного документа), а об ином, неизвестном нам «листе общему житию», предназначавшемся для православных Киевской митрополии.
1 Кириллические рукописные книги, хранящиеся в Вильнюсе: Каталог / Сост. Н. А. Морозова. Vilnius, 2008. С. 42. — На листах сохранился фрагмент филиграни «Кувшинчик», тип: HeawoodЕ. Watermarks mainly of the 17th and 18th centuries. Hilversum, 1950. № 3631 (без даты); Дианова Т. В. Филигрань «Кувшин» XVII в. М., 1989. № 296-298, 300-301 (1644-1646 гг.). — В рукописи находятся выписки из печатного Луцидауриса (Москва, 1622 г.), что указывает на нижнюю временную границу создания книги.
2 Добрянский Ф. Н. Описание рукописей Виленской публичной библиотеки, церковно-сла-вянских и русских. Вильна, 1882. С. 237.
3 «Покаяние окладаючи коваль, пекло видЬв отворенное».
Сочинение, пересылаемое в Речь Посполитую, было связано с церковной полемикой, и именно оно представляло для отправителя наибольшую ценность. «Аз же аще расто-юся со ними тЪлом, но духом купно», — пишет автор послания и просит присовокупить к «листкам» две печатные Триоди: Постную и Цветную, а также прибавить иные книги и иконы, «колико хощешъ и яких воля твоя царская», и переслать все в совокупности согласно «изображению и надписи». Передать письмо царю должен был находившийся в то время в Константинополе посол Данила Иванович, в адрес которого автор рассыпается в благодарностях за его благодеяния: «принял бо мене, странника, и упокоил, и погребы мои, ихже нужда бЪ, исполнилъ». Себя автор характеризует как «странника», отрекшегося от мира. Завершая послание, он сообщает о своем намерении покинуть в скором времени Константинополь и вторично вернуться в афонский скит, чтобы беспрестанно молиться о царе, его «госпоже» и о даровании им чад.
Несмотря на скудость указаний на исторические реалии, названных сведений достаточно, чтобы определить, когда, кому и при каких обстоятельствах было написано послание. Указание на царский титул, подчеркивание роли государя как защитника православия и в Киевской митрополии (во Львове), и на христианском Востоке (на Афоне, в Иерусалиме и в Константинополе) не оставляет сомнений, что послание адресовано московскому царю.
Упоминание двух книг, изданных в столице государя («от печатнаго ти дому Триодь Постную и ЦвЪтную») также указывает на Москву, где Триоди впервые издал Андроник Невежа в 1589 и 1591 гг. Отсутствие собственных печатных изданий Триоди в Киевской митрополии должно было ощущаться, так что пересылка комплекта Триодей была существенным подарком, хотя, думается, главной задачей было переслать в Речь Посполитую «листки общему житию». Однако самым важным датирующим указанием служит упоминание посла Данилы Ивановича, облагодетельствовавшего автора послания. Известен единственный посол с подобным именем — Данила Иванович Исленьев, миссия которого в Константинополе пришлась на середину 90-х гг. XVI в. Это позволяет с большей определенностью говорить о том, что автор послания имеет в виду печатные Триоди Андроника Невежи, выпущенные незадолго до его встречи с московским послом. Следующее московское издание Триодей появилось уже в 1604 и 1607 гг.
Хронологические рамки посольства Д. И. Исленьева в Константинополь дают возможность уверенно назвать имя адресата афонского «странника» — царя Федора Ивановича. На особенности его биографии указывают и пожелания, высказываемые автором послания. Среди этикетных фраз (о победе над врагами и еретиками, благочестии и вечной жизни в Царствии небесном), похожих на ектинью, находятся слова, напоминающие о сокровенных чаяниях царской семьи, — о даровании им наследника, способного остаться на царстве. Такое пожелание неизменно сопровождало послания московскому царю от Александрийского патр. Мелетия Пигаса4. Феодосия — единственная и долгожданная дочь Федора Ивановича, умерла за полгода до отъезда Данилы Исленьева из Москвы. Отсутствие наследника вселяло тревогу в приближенных московского царя. О связанных с этим обстоятельством сомнениях и надеждах автор
4 Regel W. Analecta Byzantino-Russica. Petropoli, 1891. P. 101, 105; Малышевский И. Александрийский патриарх Мелетий Пигас и его участие в делах Русской церкви. Киев, 1872. Т. 2. С. 10, 14.
послания мог узнать от самого Данилы Исленьева, несомненно, осведомленного о шатком положении, в котором находился московский престол при отсутствии сына у царской четы.
Наибольшее значение для определения времени и обстоятельств создания письма имеет посольство Данилы Ивановича Меньшого Исленьева. О выполнении им дипломатических поручений сохранилось немало сведений. Уроженец московских земель5, Д. И. Исленьев впервые упоминается в 1579 г., когда он служил посланником в Крыму6. Это было самое раннее его назначение и единственный опыт службы на южном направлении. Затем Д. Исленев на протяжении долгих лет был связан с польскими и литовскими землями. В 1584 г. дипломат в чине стольника был отправлен послом в Польшу7; в 1591 г. — послан в Литву8. В большинстве случаев он получал задания, связанные с выкупом пленников и урегулированием конфликтов, возникавших из-за нарушения границ. Смена направления посольства Исленьева, отправившегося в 1594 г. в Константинополь, не выглядит случайностью: уже в 1591 г. в Литве ему пришлось вести переговоры с Сигизмундом III о крымских делах, урегулирование которых было тесно связано с отношениями с донскими казаками и Турцией. Тогда же Даниле Ивановичу впервые пришлось иметь дело с «греческими старцами», шедшими в Москву; вместе с ними посол передал одну из грамот9.
Возможно, успешность службы Д. И. Исленьева в литовских землях побудила отправить его с аналогичным поручением в Константинополь летом 1594 г., вслед за возвращавшимся из Москвы турецким послом Резваном. Главной задачей Д. И. Исленьева, сопровождаемого подьячим Третьяком Аврамовым, было урегулировать возможные конфликты с турецким султаном Мурадом III по поводу спонтанно возникавших стычек на Дону. Кроме того, Даниле Ивановичу следовало в Константинополе выкупить и обменять пленников, многие из которых перечислялись в наказе поименно. Хотя глав-
5 Отец Д. И. Исленьева владел землей в Московском уезде. См.: Акты служилых землевладельцев XV - начала XVII века / Сост. А. В. Антонов. М., 1998. Т. 2. С. 122. № 119.
6 «Книга крымская 7087-го году по 88-й... да отпуск в Крым Данила Меньшово сына Исленьева да крымских гонцов Исенчи с товарыщи да государева гонца Ивана Елизарова. Книга с лета 7088-го по 89-й год. да приезд ис Крыму посланников Ондрея Измайлова да Данила Истленьева...». См.: Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. Л. 216 об.-217 об.
7 «Книги 7092-го году. отпуск в Литву государева посланника Данила Исленьева с поло-неники да литовского посла Лва Сопеги и приезд из Литвы Данила Исленьева», «Грамота Стефана короля блаженные памяти ко государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии о полоненикех, прислана в 92-м году с посланником з Данилом Истленьевым». См.: Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Л. 100 об.-101, 245-245 об.; Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. М., 1977. Л. 378.
8 «Книги 7099-го ж. отпуск и приезд посланника Данила Исленьева», «Грамота из Литвы, писана белоруским писмом, прислана в 100-м году с посланником з Данилом Исленьевым, что посылан был Данило в Литву с тем, что крымских людей на берегу Оки реки побили государевы люди». См.: Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Л. 247 об.-248; Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. Л. 143 об., 379 об.; см. также: Шереметев С. Д. Труды по истории Смутного времени. М., 2015. С. 101-108; Эскин Ю. М. Очерки истории местничества в России XVI-XVII вв. М., 2009. С. 337, 338.
9 Шереметев С. Д. Труды по истории Смутного времени. С. 104.
ной миссией посла являлись переговоры с турецким султаном, ему даны были также грамоты и жалованье для патриарха Константинопольского Иеремии и митрополита Терновского Дионисия, которые сыграли ведущую роль в учреждении патриаршества в России (хотя достигнутые архиереями результаты далеко не удовлетворили московские власти).
Посольство Д. И. Исленьева стало первым после того, как в Москве получили соборную грамоту 1593 г., подтверждающую, что Московская патриархия займет лишь пятое место в пентархии вселенской церкви. Непростая задача — показать патриарху Иеремии неудовольствие и одновременно побудить его и дальше поддерживать новую патриархию — была разрешена весьма хитроумным способом: ему назначили существенно меньшее жалованье, чем он получал ранее. В случае вопросов со стороны патриарха Иеремии, почему пожалования уменьшились, посол должен был отвечать, что архиерея не надеялись встретить — думали, что тот в Иверской земле, а полученное им жалованье было дано посольству «в запас». Если же патриарх будет служить царю Федору Ивановичу по-прежнему, то и жалованье тоже будет как прежде. Несмотря на случайность встречи, Д. И. Исленьеву следовало передать патриарху грамоту от царя и просить его принять в обучение греческому языку и грамоте «малого» Тараску Елизарьева, которого, выучив, необходимо отослать обратно в Москву10. Наказ Исленьеву свидетельствует о том, что московское правительство пользовалось любой возможностью, чтобы укрепить связи с восточными иерархами, обеспечить своевременное получение сведений и протекцию с их стороны.
К сожалению, сведения о посольстве Д. И. Исленьева отрывочны. В собрании Посольского приказа полностью сохранился полученный им наказ и копии врученных ему грамот, однако статейный список посольства обрывается в самом начале11. Посольство было отпущено из Москвы 31 июля 7102 (1594) г. Ему предстоял непростой путь по Дону до Азова, откуда необходимо было переправиться в Константинополь. Статейный список обрывается на пребывании Д. И. Исленьева и товарищей в Азове в октябре 1594 г. Утрата произошла весьма рано; уже в описи Посольского приказа 1614 года отмечено, что документ не имеет конца12. Несомненно, Д. И. Исленьев благополучно добрался до Константинополя и приступил к переговорам с султаном; произошло это не ранее ноября 1594 г. Описи Посольского приказа сохранили упоминания о грамотах от султана царю Федору Ивановичу, присланных из Константинополя Д. И. Исленьевым в 7103 (конец 1594 - 1595) г. и в 7105 (конец 1596 - 1597) г.13 Там же мы находим известия о возвращении в 7105 (1597) г. Д. И. Исленьева, успешно справившегося с переговорами и выкупом пленных14. Позже он снова был отправлен на службу
10 РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. Д. 3. Л. 332-334 об.
11 РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. Д. 3. Л. 282 об.-382.
12 «Да в 102-м году отпуск во Царьгород к турскому Мурат салтану государева посланника Данила Истленьева да подьячего Третьяка Аврамова; а последних тетратей и приезду Данилова в той книге нет» (РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. Д. 3. Л. 196 об.).
13 Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Л. 165 об.; Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. Л. 82 об.
14 «Роспись полоняником, которые вышли из Царягорода з Данилом Истленьевым и иная мелкая турская рознь, а положены вместе с крымскими столпы. Столп турской 105-го году, приезд посланника Данила Истленьева». См.: Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Л. 321 об.-322.
на границу с литовскими землями — в 1602 г. Данила Иванович был межевым судьей в Торопце15.
Его пребывание в Константинополе было непростым: получив содержание на два года вперед, он вернулся только через три года, поэтому должен был испытывать финансовые затруднения в конце. Вскоре после приезда посольства в Константинополь, в начале 1595 г., султан Мурад III, которому были адресованы грамоты из Москвы, умер, и Османскую империю возглавил его старший сын Мехмед III, начавший правление с казни, согласно закону Фатиха, девятнадцати своих братьев. Не вполне ясно, успел ли московский посол встретиться с прежним султаном — описи Посольского приказа противоречат друг другу, приписывая присланную из Константинополя в 7103 (1595) г. грамоту то султану Мураду, то султану Мехмеду16. Столь же неясным остается и время возвращения посла: сохранились только косвенные сведения об этом. Описи Посольского приказа говорят о прибытии Д. И. Исленьева в Москву в 7105 (сентябрь
1596 - август 1597) г., в то время как царь Федор Иванович летом 1597 г. жаловался императору Рудольфу, что «турскои Магмет салтан посланника нашего у себя задержал третей год и к нашему царскому величеству и по ся места не отпустил»17. Письмо императору Рудольфу не датировано. Оно вручалось посольству в августе, при отъезде из Москвы, но написано, очевидно, было заранее. Возможно, Д. И. Исленьев прибыл в Москву в августе 1597 г., когда письмо императору Рудольфу было уже подготовлено — выехать из Константинополя дипломат должен был за несколько месяцев до появления в Москве, весной 1597 г.
Данная цепь событий позволяет нам утверждать, что встретиться в Константинополе с корреспондентом царя Д. И. Исленьев мог в период с последних дней 1594 г. до начала
1597 г. Косвенные данные указывают на 1595 г. или первую половину 1596 г. Во-первых, послу, несомненно, легче было проявить щедрость в начале своего пребывания в Константинополе, а не в конце, когда деньги стали таять. Во-вторых, ничто в тексте не намекает на Брестскую унию и связанные с ней перемены в положении Киевской митрополии. Это заставляет предполагать, что послание было создано до соборных заседаний в Бресте осенью 1596 г.
Встреча московского посла и оказанные им милости афонскому монаху неслучайны. Д. И. Исленьев первый раз в жизни отправился на восток и, вероятно, не владел ни турецким, ни греческим языком. Проведя большую часть службы в Речи Посполитой, Данила Иванович должен был хорошо знать выходцев из литовских земель. Возможно, автор послания (который был, судя по языку, родом из Великого княжества Литовского) казался московскому дипломату почти соотечественником в чужой земле. Однако вряд
15 Полное собрание русских летописей. М., 1978. Т. 34. С. 240 (Бельский летописец, 7111 г.).
16 «Грамота к царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии от турского Магмет салтана, з государевым кречетником с Карпом Фофановым, во 103-м году» (Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Л. 165 об.); «Свяска, а в ней переводы, да с прежние Мурат салтановы грамоты, какову привез ис Царягорода от посланника от Данила Исленьева кречетник Фофан во 103-м году» (Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. Л. 82 об.).
17 РГАДА. Ф. 32: Сношения России с Австрией и Германской империей. Оп. 1. Кн. 8 (14 января - 29 августа 1597 г.). Л. 248 об.; см. также: Карамзин Н. М. История государства Российского. 5-е изд. СПб., 1843. Кн. 3. Примечания к Х тому. С. 55-56. Примеч. 299.
ли щедрость Д. Исленьева объяснялась душевным порывом — выходец из литовских земель, имевший тесные связи с Афоном и Константинополем, проявлявший живое участие в разворачивавшихся в Киевской митрополии событиях, мог иметь важное значение для Москвы. С помощью такого человека можно было получить сведения о последних событиях, касающихся положения православной церкви, позиции восточных архиереев и процессов, волновавших Киевскую митрополию. Объясняя, какого рода «листки» он просит переправить в «Лядскую землю», автор послания пишет: «в них бо воистинну ничтоже мирского, развЪ Христово писано». В контексте обращения к царю через официального посла эта фраза звучит как заверение, что в послании нет ничего секретного или имеющего политическое значение. Однако в то время и знакомство с полемическими посланиями имело немаловажное значение для Московского государства. Предпринимая действия сверх полученного «наказа», Д. И. Исленьев, видимо, полагал, что человек, знакомый и с «Лядской землей», и с Константинополем, и с Афоном, как и само послание в Речь Посполитую, должен будет заинтересовать московского государя.
В середине 90-х гг. XVI в. связь между Константинополем и Речью Посполитой была затруднена. 28 июля 1595 г. Сигизмунд III указом пограничным старостам запретил пропускать в земли Речи Посполитой греческих иерархов или тех выходцев из Османской империи, которые, предположительно, могли вмешаться в церковные дела: «люде греческого закону съ земль турецкихъ до паньствъ нашихъ не приходили, .. .жебы жадные особы, которые бы отъ патриярховъ греческихъ зъ листами альбо посельствы якими-будь до епископовъ религеи греческой, будь тежъ до кого иншого въ паньствахъ нашихъ посланы, абы были не препущаны»18. Указ предписывал задерживать всех православных, кто был как-либо связан с делами веры, отбирать у них «листы» и отсылать их в канцелярию короля Сигизмунда.
Учитывая, что указ особенно строго относился к тем, кто пытался провезти «листы», касающиеся церковных дел, длинный путь из Константинополя в «Лядскую землю» через Москву действительно мог оказаться самым надежным способом доставить послание о вере. Немалое значение для отправителя, несомненно, должна была иметь фигура Д. И. Исленьева, имевшего многолетние связи с польскими и литовскими землями. Судя по тому, что фрагмент сопроводительного письма царю сохранился в книге, переписанной в Речи Посполитой, расчет оказался верен, и «листки общему житию» (вместе с копией письма царю) были доставлены тем, кому предназначались. Кроме того, если неожиданный выбор долгого пути из Константинополя через Москву был вызван указом Сигизмунда III, запрещавшим проезд греческих посланцев и переписку о церковных делах, то время, когда было подготовлено послание, следует в еще большей мере сузить, ограничив второй половиной 1595 г. и первой половиной 1596 г.
Выяснив, когда, кому и при каких обстоятельствах было отправлено послание, мы вплотную подходим к вопросу о том, кем оно написано. Автор характеризует себя как монаха, отрекшегося от мира, называясь афонским «странником». Впрочем, продолжительность его пребывания на Афоне, в Константинополе или в иных землях, где он мог бывать, остается неизвестной. По этой причине наименование автора «афонским иноком» является полностью условным, поскольку Святая Гора могла быть далеко
18 Акты, относящиеся к истории Западной России. СПб., 1848. Т. 4. С. 106. № 75.
не основным местом его пребывания. Не должна вводить в заблуждение и нарочитая простота в обращении автора к московскому царю — искусное владение литературными приемами, превращающее вводную часть записки в панегирик царю, заставляет видеть в авторе прекрасно образованного человека. Книжный характер сочинения особенно ярко проявляется при сопоставлении с аналогичным посланием к царю Борису Годунову, написанным десять лет спустя выходцем из белорусско-украинских земель, торговым человеком Сенькой Андреевым сыном Волковским Овсяным19. Полуграмотная речь Сеньки, жалостливо взывавшего к царю, разительно отличается от наполненного риторическими оборотами и композиционно выстроенного письма царю Федору Ивановичу.
Написанное самостоятельно, без обращения к образцам подобного жанра, послание содержит единственную скрытую отсылку к тексту, который должен был быть хорошо известен русскому царю, — к соборной грамоте 1560 г.20 Именно из нее заимствован образ царя как солнца, распространяющего круги милости, — образ, многократно обыгранный:
Соборная грамота 1560 г.21 Послание царю Федору Ивановичу (ок. 1595 г.)
юс; кабапер етеро^ Хадпротато<; ^Хю<;, cфаíраv т^у РасЛаа; аитои иуп^отатпу оутю^ ка Хадпротатпу Хахом [который воистину словно второе светлейшее солнце, владея кругом царства своего, действительно высочайшим и светлейшим] яко кругъ по крузЬ чувственнаго солнца образнЬишии ... Хто же нынЬ тот кругъ Божии и солнечныи носит, развЬ ты, благочестивыи царю?
Дальнейший образный ряд, сравнивающий царские благодеяния с лучами, посылаемыми солнцем, также восходит к соборной грамоте:
Соборная грамота 1560 г. Послание царю Федору Ивановичу (ок. 1595 г.)
ток; актгуок; аитои ¿Хепдосшп? тац апаутахои еккХп^ак; фlХаv0рюпю^ епафш<;, ка деу тйу еккХпогйу баХпюу ^юоуоуег, 5 еккаХеиш про^ ка! карпои фораv. [человеколюбиво распространяет лучи своей милости повсюду находящимся церквам, одни согревая и животворя, другие призывая к приращению и плодоношению] Твоя милостыня свЬтом своим окружает всю землю. Одны лучЬ простерлися въ Ерусалим, другие опираются въ Святои ГорЬ, а третии озарили Лвовъ и всЬм мЬстам и нуждам людским, паче же опустЬлым мЬстцом святым служат.
19 Кулиш П. А. Материалы для истории воссоединения Руси. М., 1877. Т. 1. С. 21-33.
20 Публикацию грамоты по списку, привезенному в Москву, ее палеографический анализ и перевод см.: Фонкич Б. Л. Грамота Константинопольского патриарха Иоасафа II и собора восточной церкви, утверждающая царский титул Ивана IV // Россия и греческий мир в XVI веке. М., 2004. Т. 1. С. 381-388.
21 Здесь и далее текст и перевод соборной грамоты 1560 г. приведен по изданию: Фонкич Б. Л. Грамота Константинопольского патриарха Иоасафа II. С. 382-388.
Автор послания постоянно подчеркивает, что его адресат является наследником и продолжателем того государя (Ивана Грозного), к которому впервые были применены эти образы. Если в соборной грамоте говорилось о Грозном царе: «той еиоеРеотатои РаохХею?... кабапер тг? ётеро? Хацпротато? "Хю?, офаТр^ т^ тп? РаоЛаш; аитои» [благочестивейшего царя... словно второе светлейшее солнце, владея кругом царства своего, действительно высочайшим и светлейшим], то в послании афонского инока благочестивый и светлейший царь назван преемником «начального круга»: «Ты же, о благочестивыи царю, .во благочестии и вЪри свЪтлиишии и яко кругъ по крузЪ начал-номъ». Мысль о преемственности царя и «круга» царства повторена не единожды: «яко кругъ по крузЪ чувственнаго солнца образнЪишии».
Риторическая часть послания завершается фразой, в которой соединены все используемые автором образы: «яко солнечныи кругъ своими лучами добродЪтели удовляешь». Образный ряд отсылает читателя к соборной грамоте, где подобные сопоставления впервые появляются и служат основанием для поставления великого князя на царство. Обращение к соборной грамоте указывает на то, что автор послания мог иметь доступ к документам, хранившимся в канцелярии Константинопольской патриархии, — именно там инок, не бывавший в Москве, мог найти грамоту, несомненно, хорошо знакомую и драгоценную для русского государя.
Автор изучаемого послания был не единственным человеком, апеллировавшим в 90-х гг. XVI в. к соборной грамоте 1560 г. в письмах к русскому царю. Сходные выражения использованы патриархом Александрийским Мелетием Пигасом в письме Федору Ивановичу от 21 июля 1593 г.: «Коп^ ое катеотпо^ 6ф0аХц6v тп? о1коице^? о пацРаохХей? 0ео?, кратюте РаохХеи, "Ххот т^а Хоу1*^ оик актшг фютб? т^ о1коице\^ аиуа^огта, аХХа ф^Хdv0рюпоv проvоía? пирооТ? Z®оyоvоwca ка! 0dХпоvтa»22 [Держав-нейший царь, всецарь Бог поставил тебя общим глазом вселенной, как бы солнцем мысленным, которое не лучами света озаряет вселенную, а оживляет и согревает ее пламенем человеколюбивого промышления23]. В данном случае нельзя говорить о прямом заимствовании из соборной грамоты в послание Мелетия Пигаса, однако ряд сопоставлений и общих понятий, несомненно, свидетельствует об отсылке к ней: Хацпротато? "Хю? (светлейшее солнце) — "Х^ т^а Хоу1*^ (солнце мысленное); та? акт^а? тп? ¿Хепцоошп? ... фlХav0рюпю? (лучи милости... человеколюбиво) — актшг ... ф^Хdv0рюпоv про^а? (лучами ... человеколюбивого промышления); 0dХпюv Zюоyоvеí (согревая оживляет) — Zюоyоvоuvтa ка! 0dХпоvтa (оживляет и согревает).
В письмах Мелетия Пигаса встречается ряд выражений, сходных со славянским посланием афонского инока. Патриарх употребляет словосочетание тгуа Хоу1*^ (солнце мысленное) — в тексте афонского инока: «солнце чювственное». В других письмах Александрийского архиерея к царю Федору Ивановичу, написанных в 1593 г.: avaтëХХеlv тп? еuоеPеía? та? auyd?24 — «свЪта того благодатию озаритися»; тф 6\аг 0еíюv 5юре^ актшг т^ uф^Хlоv aпaоav кaтaХdцпеl?25 — «божескаго лучЪ триипостасное вЪры... от востока по всем мирЪ восиял и. озарил». Несомненным сходством обладает
22 Regel W. Analecta... Fol. 104.
23 Здесь и далее перевод И. И. Малышевского, см.: Малышевский И. И. Александрийский патриарх Мелетий Пигас. Т. 2. С. 13.
24 Regel W. Analecta. Fol. 107, 23.
25 Regel W. Analecta. Fol. 98, 21-22.
и пожелание иметь наследника, который стал бы преемником престола: корю? ¿к тт)? оофоо? оои ¿п! тоу броуоу оои ка! тт? от? РатХе1а?... 5ш5охоу26 — «да ти даст Богъ. плодь мужескаго стану, егоже желаешъ, от своих нЬдръ испустити и на своем царствЬ по собЬ вмЬсто себе зоставити».
Судя по посланиям Мелетия Пигаса 1593-1595 гг., он возлагал большие надежды на Московию и на царя Федора Ивановича как на единственную твердую опору православия27. Эти надежды существенно поблекли позднее. О миссиях, отправленных в Москву в 1593 г. с грамотой Александрийского патриарха, долго не было никаких известий, пока в 1597 г. не вернулся один из посланников, чтец Иоанн, — без долгожданной милостыни и без попутчика архимандрита Неофита, брошенного в Москве в тюрьму. Видимо, это стало причиной того, что в послании в Киевскую митрополию от 23 июля 1597 г. удивленный и обиженный Мелетий Пигас, объясняя иерархию и взаимоотношение православных патриархий, ни словом не упоминает о существовании утвержденной им самим Московской патриархии28.
Несомненно, сам Мелетий Пигас не мог быть автором изучаемого послания. Сам он не знал славянских языков, а пренебрежение со стороны московских властей и их недовольство трудами патр. Мелетия по утверждению патриаршества в России положило конец похвалам Александрийского патриарха в адрес московского царя. По этой причине он не мог быть инициатором письма русскому государю, но представленные параллели убеждают нас в том, что авторство принадлежит человеку, ему близкому. Александрийский патриарх был крайне заинтересован в поддержке православия в Киевской митрополии. Многие его ученики, отправившись в Речь Посполитую, стали ключевыми фигурами в церковной политике 1590-1620-х гг. Тесные связи между Александрийским патриархатом, Киевской митрополией и афонским Зографским монастырем, отмеченные В. Г. Ченцовой29, заставляют нас внимательно рассмотреть окружение Мелетия Пигаса.
Одним из учеников патриарха был Исаакий Борискович, ставший в 1621 г. епископом Луцким и Острожским. О его жизни до 1596 г., когда он принял участие в антиуниатском Брестском соборе, известно немногое. В 1600 г. он совершил путешествие в Иерусалим; возможно, именно ему принадлежит описание святынь Иерусалима30. В течение семи лет Исаакий был учеником Мелетия Пигаса (ум. 1601 г.) и на протяжении 15 лет иночествовал на Афоне (о чем он сообщил в письме патриарху Московскому Филарету в 1622 г.). Точное время его пребывания на Святой горе или служения Александрий-
26 Regel W. Analecta... Fol. 105, 25-26.
27 О послании патр. Мелетия царю Федору Ивановичу, призывавшем последнего помочь Львовскому братству, см.: Фонкич Б. Л. К истории текста одного из посланий Александрийского патриарха Мелетия Пигаса к царю Федору Ивановичу // Очерки феодальной России. М., 2003. Вып. 7. С. 105-111.
28 Книжица в десяти разделах. Острог: Тип. Острожская, 11 июня 1598 г. Л. 77-98; см. также: Малышевский И. Александрийский патриарх Мелетий Пигас. Т. 2. С. 44-60.
29 См.: ЧенцоваВ. Г. Монахи из Зографа в Киеве и Москве в 20-30-е гг. XVII в. // Исторический вестник. Христианство на Ближнем Востоке. Т. 20. М., 2017. С. 170.
30 Се же путешествие святого града Иерусалима и Гроба Господня и всех предел иерусалимских и обонъпол Иордана и Помория // Литературный сборник, издаваемый Галицко-русской матицей. Львов, 1871. С. 99-125; Флоря Б. Н., Пидгайко В. Г. Исаакий (Борискович) // Православная энциклопедия. Т. 27. М., 2011. С. 34.
скому патриарху остается неизвестным. О неоднократных посещениях Афона Исаакий Борискович рассказал в Москве во время выяснения обстоятельств появления в России старцев из Зографского монастыря31. «Святогорцем» Исаакий называется в Житии Иова Княгиницкого. Предполагается, что весной 1594 г. он покинул Константинополь вместе с Кириллом Лукарисом, отправившись в Киевскую митрополию, однако нет оснований утверждать, что он уехал именно тогда, а не немногим позже. Около середины - второй половины 90-х гг. XVI в. Исаакий посетил Афон и встретился там с Иоанном Вышен-ским32. Однако в целом его дальнейшая деятельность была связана с православными монастырями Киевской митрополии. Около 1596 г. Исаакий Борискович стал игуменом Степанского монастыря; в 1602 г. — игуменом Троицкого Дерманского монастыря, где с помощью Иова Княгиницкого в 1604 г. ввел общежительный устав. Это сближает Исаакия Борисковича с автором послания, пересылавшего в Речь Посполитую «листки общему житию».
Постоянное участие в церковных делах в литовских землях после Брестской унии заставляет предполагать, что на Афоне Исаакий Борискович иночествовал до того, как вступил в активную борьбу за чистоту православия после Брестской унии. После отъезда из Константинополя около 1594-1595 гг. посещения им Афона носили кратковременный характер. Можно полагать, что названные им в письме к патриарху Филарету пятнадцать лет иночества на Афоне (с учетом некоторого преувеличения, допустимого в подобной переписке) преимущественно пришлись на время до 1595 г. Если наши расчеты верны, то в 1594-1595 гг. Исаакий Борискович, не подозревавший, что дальнейшая его жизнь будет связана почти исключительно с литовскими землями, мог оценивать себя как афонского инока, лишь временно пребывающего в Константинополе. Как человек, близкий к патриарху Александрийскому Мелетию Пигасу, Исаакий Борискович мог иметь доступ к документам, хранящимся в патриаршей канцелярии в Константинополе. Мелетий Пигас уехал из Константинополя в марте 1594 г., однако его ученик Кирилл Лукарис остался в столице, откуда через некоторое время отбыл в литовские земли. Безусловно, Исаакий Борискович также мог задержаться в Константинополе и покинуть его между весной 1594 г. и летом 1596 г.
Многие сведения о судьбе и воззрениях Исаакия Борисковича известны только из документов 1620-х гг., когда при поддержке митрополита Киевского Иова Борецкого он активно искал помощи для Киевской митрополии в Москве. В 1624-1625 гг. епископ Исаакий отправился в Москву по благословению Иова Борецкого за покровительством для православного духовенства Речи Посполитой и казаков33. В качестве подарка он вез афонские святыни и книгу - греческий список молитв инока Фикары. Ему не удалось убедить московское правительство оказать военную помощь православным в Речи Посполитой; но как особый дар для Степанского монастыря, окормляемого Исаакием Борисковичем на протяжении долгих лет, он просил у царя и Московского патриаха комплект богослужебных книг34. Желание получить в качестве царского дара не денежную
31 См.: ЧенцоваВ. Г. Монахи из Зографа... С. 169-170.
32 Шумило С. Старец Иоанн Вишенский: афонский подвижник и православный писатель-полемист. Киев, 2016. С. 65-66.
33 Новейшее исследование, в котором на основе архивных документов подробно рассмотрена поездка Исаакия Борисковича: Ченцова В. Г. Монахи из Зографа. С. 167-183.
34 РГАДА. Ф. 52. Сношения России с Грецией. 1624 г. Ед. 10. Л. 82.
помощь, не ценности, святыни или грамоты, а книги также говорит о сходстве автора послания и Исаакия Борисковича. Наконец, само обращение к Московскому патриарху и московскому царю как к защитникам православия (нечасто встречающееся среди противников унии в Речи Посполитой, которые в большей степени ориентировались на греческий мир и Афон, чем на Москву) является общим для неизвестного инока и Исаакия Борисковича. Однако главным аргументом в пользу тождества Борисковича и автора послания Федору Ивановичу является письмо, отправленное Луцким епископом патриарху Филарету в 1622 г., накануне поездки в Москву. В этом тексте, написанном спустя почти тридцать лет после письма царю Федору Ивановичу, Борискович употребляет выражение, чрезвычайно близкое к исследуемому нами посланию: «благочестивыми царми... паче солнца чювъственаго сияюще»35.
Несмотря на постоянное и активное участие в церковных делах, Исаакий Борискович не был плодовитым автором. Достоверно ему атрибутируется единственное послание 1622 г. патриарху Филарету и небольшая челобитная 1624 г. с просьбой о книгах36, остающаяся неопубликованной. Авторство описания святынь в Иерусалиме (принадлежащего к совсем иному жанру, а потому не поддающегося сопоставлению с посланием афонского инока) гипотетично. Между тем, составитель послания обращается к царю Федору Ивановичу с просьбой: «отошли ты се мои листки». Нигде не называя текст, предназначавшийся для «Лядской земли» своим посланием и не характеризуя его как-либо иначе в качестве собственного сочинения, автор неизменно описывает посылку как «листки». Фраза «аз же аще растоюся со ними тЬлом, но духом купно» утверждает нас в мысли, что речь идет не о собственном сочинении Борисковича (о расставании с которым он вряд ли бы так печалился), но о чужом послании, авторства которого Иса-акий предпочитает не раскрывать. Возможно, это было одно из посланий его учителя, Мелетия Пигаса, перу которого принадлежит ряд посланий в Киевскую митрополию, изданных в 1598 г. в Остроге37.
Послания, написанные Александрийским патриархом в разное время для православных Речи Посполитой, следовало переправлять в «Лядскую землю», и не всегда это было легко сделать. Не менее сложными путями доходили туда сочинения Иоанна Вышенского, с именем которого связывают послание «От Святое Афонское горы скит-ствующих», адресованное «в благочестии обретающимся в Лядской земли» 38. Этот текст написан в существенно более спокойной манере и более книжным языком, нежели те послания, которые подписаны Иоанном Вышенским. Указание на то, что сочинение является плодом коллективного творчества связанных с Афоном иноков, не кажется нам литературным приемом Иоанна Вышенского. Возможно, к созданию послания был причастен не один Иоанн Вышенский, но и иные «странники». Послание, адресованное князю Василию-Константину Острожскому, называет последнего «поборником веры авраамской»; точно так же в письме неизвестного инока царю Федору Ивановичу посол Данила Исленьев характеризуется как «близкии тебе (царю. — М. К.) вЬрою авраамскии сын». Все это сближает два послания «Афонской горы скитствующих»,
35 Кулиш П. А. Материалы для истории воссоединения Руси. М., 1877. Т. 1. С. 132.
36 РГАДА. Ф. 52. 1624 г. Ед. 10. Л. 82.
37 Книжица в десяти разделах. Острог: Тип. Острожская, 11 июня 1598 г.
38 Книжица в десяти разделах. Л. 126 об.-134.
одно из которых традиция приписывает Иоанну Вышенскому, а другое, как можно полагать, принадлежит Исаакию Борисковичу.
Можно надеяться, что находка в рукописной традиции посланий, издававшихся во Львове, Остроге или Вильне, позволит с большей уверенностью говорить о том, какой именно текст намеревался отправить в «Лядскую землю» через Москву константинопольский автор. В настоящее время несомненным является лишь то, что драгоценные «листки» были непосредственно связаны с теми переломными процессами, которые происходили в 1590-е гг. в Киевской митрополии.
Приложение
Текст публикуется по списку, хранящемуся в Вильнюсе, в Библиотеке Академии наук Литвы им. Врублевских, Е 19-107 (сборнаярукопись на церковнославянском и белорусском языках второй четверти XVII в.). Послание расположено на л. 130-132 об. При публикации титла раскрываются, выносные буквы вносятся в строку; из устаревших букв сохраняется п; буквы ъ и ь сохранены во всех позициях, в том числе в конце слова. Киноварные литеры при публикации выделены полужирным шрифтом. Пунктуация, деление на фразы и абзацы принадлежат публикатору.
(л. 130) божескаго лучЪ триипостасное вЪры, по воскресении восток востоком. От востока по всем мирЪ восиял, и в весь смрад мирскии идолопоклонства нечистоты и осквернения озарил, и всЪмъ свЪта своего вЪры невозбранно насыщатися восхотЪл, и всЪх растоящихся от Бога грЪхом далече крещением и вЪрою соединилъ, и отдалече растоящияся страны любовию вкупЪ другъ со другом быти, аще и не телесне, но духом созвязал, и всЪмъ очи единомысльне в кругъ вперити и оттуду почерпати вЪрою и заповЪдьми в любви живот вЪчныи узаконил. РазвЪ хто самовольством невЪрства не хотечи свЪта того благодатию озаритися, но тако во мрацЪ невЪрства и прелести быти, очи своего ума затворил и серце жидовством ожестил, от сего воистинну и свЪтъ божескии свою зарю сокрыл, не яко свЪт крыется, но яко жесточества и невЪрства мрак преграду ко свЪту познания Христа истиннаго Бога нашего во невЪрных творит. Они же восприимут свое должное за нынЪшнии мрак вечныи мрак, тму и геенну, яко изволиша во мрацЪ // (л. 130 об.) и тмЪ нынЪ и в будущем вЪци быти.
Ты же, о благочестивыи царю, яко сынъ свЪта, а не тмы, и яко царь по ХристЪ цари во благочестии и вЪри свЪтлиишии, и яко кругъ по крузЪ началномъ без образном, во божествЪ творцу кругом ХристЪ в милости и щедротствЪ от прочиих ближнеишии, и яко кругъ по крузЪ чувственнаго солнца образнЪишии. Где бо твоего християнства свЪтъ не озарил, где твоего благочестиа цЪлость вЪры скипетра слово не промчеся, где бо от твоея любве круга лучи добродЪтели свЪтом своим не засягли! Глаголю, аще истинствую, яко всему миру во вЪри непоколебимои во благочестии во всЪхъ Божиих ко Богу несумЪнном въ щедроствЪ и милости Богу, елико сила и чувъственному солнцу близко подобныи, явствен еси и изобразуется в тобЪ Христово слово реченное.
О царю, еже рече царь царем, будите, рече, щедри и совершенни, якоже отец ваш щедръ и совершен есть39, иже на небесех, понеже тот солнце свое везде простирает на благих и злых40. Хто же нынЪ тот кругъ Божии и солнечныи носит, развЪ ты, // (л. 131)
39 Мф. 5:48.
40 Мф. 5:45.
благочестивым царю? Твоя милостыня свЬтом своим окружает всю землю. Одны лучЬ простерлися въ Ерусалим, другие опираются въ Святои ГорЬ, а третии озарили Лвовъ и всЬм мЬстам и нуждам людским, паче же опустЬлым мЬстцом святым служат. СвЬт же паки твоее царъское милости и щедротства домового всЬмъ незазорно свЬтит, хто бы едино восхотЬл тя и не ленился воспросити. О што злыи и добрыи без разсужде-ния совЬсти их всЬ относят и всЬх, яко солнечныи кругъ своими лучами добродЬтели удовляешь, и всЬ нынЬ потребнии к тобЬ зрят. Понеже невозбранен еси нЬкому, хто бо прострет своее прозбы очи к тобЬ, ты его своего милосердия датком вперед упережаешъ.
Сего ради и аз, вЬдяще тя всЬх всего, якоже и Бог всЬхъ в весь и кругъ солнечныи всЬх в весь, и ты подобныи оным, якоже вышше рекох, дерзновение приимую к тобЬ и от тебе поищу нЬчто полезно, не от си-х тлЬнных, но неистлЬнных. Не да мя миром и мирскими веществы обогатишъ, егоже аз сирЬчъ мира // (л. 131 об.) ради Христова гласа и Христа самого помощию и пречистое Божия Матере ходатаици спасения нашего совлещися хощу. Но да мя даруешъ, еже ти николи же не оскудЬет, но и еще талантъ владыцЬ Христу приплодишъ, иже на небеси, сам со даром своим написан будеши, идЬже и сокровЬществовати заповЬдьми Христос повелЬлъ. И первое убо прошение мое да исполниши евагелское слово, еже Христос рече: аще тя поимет поприще едино, ты иди с ним и двЬ41. Сего ради аз тя поимую и прошу, да сотвориши по заповЬди Хри-стовои: отошли ты се мои листки до Лядъское землЬ, там гдЬ изоображение и напись наверхъ листовъ есть. В них бо воистинну ничтоже мирского, развЬ Христово писано. Их же тобЬ через посла твоего благочестивого и православнаго християнина Данила Ивановича отсылаю. Он же близкии щедротами тебе и вЬрою авраамскии сын, принял бо мене, странника, и упокоил и погребы мои, ихже нужда бЬ, исполнилъ, егоже мзда готова у мздовоздателя. Второе прошение мое // (л. 132) да пошлеши со тЬми листы от печатнаго ти дому Триодь Постную и ЦвЬтную, и аще есть иная кая книга и образовъ, колико хощешъ и яких воля твоя царская, да отдадуть тамо, идеже и листъ общему житию. Аз же аще растоюся со ними тЬлом, но духом купно. Ради твоего благотворения и дару возмездие сице твоему царству отдавати хощу и платити буду: пришедши до Святои Горы, идеже возвращаюся, сЬвши в скитЬ, егда отверзЬ свои недостоиные уста ко милостивому Богу, тебе сицевым образом воспомянути хощу. Первое да ти даст Богъ во царствЬ семъ тлЬнном мирно и безгрЬшно со госпожею и от Бога данным чадом ти пожити. Враги противляющияся со силою Христовою под скипетро ти покорити, надь еретичествы всякими своим благочестием ся воцарити, плодь Богу достоиныи в нынЬшнем вЬце от своего благочестия принести, плодь мужескаго стану, егоже желаешъ, от своих нЬдръ испустити и на своем // (л. 132 об.) царствЬ по собЬ вмЬсто себе зоставити, нынЬ телесне добрЬ поприще сего вЬку преполовивше во будущии вЬкъ со доброю надеж-дею достигнути и со Христом царем вЬчне воцаритися желаю. Сии же, имже тот дар от тебе дан будет, тожде согласнЬ, еже и аз, послЬдование сотворят — всенощныя по церковному благочестивому уставу о тобЬ творити будут. Чаю и вЬру, яко не отречешся сие на ползу себЬ сотворити. Писан во ЦариградЬ при бытности твоего посла на отходЬ втором до Святое Горы.
' Мф. 5:41.
Информация о статье
Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РФФИ № 18-512-18006 Болг_а по теме «Миграция текстов в культурном пространстве Slavia Orthodoxa».
Автор: Корогодина, Мария Владимировна — доктор исторических наук, заведующая Научно-исследовательским отделом рукописей, Библиотека Российской академии наук, Санкт-Петербург, Россия, [email protected]; OrcID 0000-0001-7170-8688
Заголовок: Неизвестное послание царю Федору Ивановичу из Константинополя Резюме: Статья посвящена малоизвестному посланию, сохранившемуся в единственном списке в составе сборника первой половины XVII в. Послание, адресованное неизвестным монахом из Константинополя православному царю, содержит пространные восхваления царя и его милостей, распространяемых на разные страны, а также просьбу переслать некое поучение о вере и новоизданные печатные книги в Речь Посполитую. В Москву послание должен был доставить русский посол в Константинополе Данила Иванович Исленьев. Таким образом, послание служило сопроводительной запиской.
Сопоставление данных и изучение архивных материалов позволяет предположить, что адресатом являлся московский царь Федор Иванович, а послание было написано в 1595-1596 гг., до принятия Брестской унии (1596). Автор послания — православный монах, выходец из Речи Посполитой, собиравшийся продолжить свои дни на Афоне. Возможно, послание было подготовлено Исаакием Борисковичем, учеником Александрийского патриарха Мелетия Пигаса, который перед Брестской унией уехал из Константинополя, посетил Афон, а впоследствии связал свою деятельность с борьбой за православие в землях Киевской митрополии. Остается неизвестным, какое именно поучение о вере просил он доставить православным в Киевскую митрополию, но можно предположить, что это было одно из многочисленных поучений греческих иерархов (возможно, патриарха Мелетия Пигаса). Исследование сопровождается публикацией послания царю Федору Ивановичу. Ключевые слова: Московская Русь, Великое княжество Литовское, посольство в Грецию, Брестская уния
Литература, использованная в статье Антонов, Антон Владиславович. Акты служилых землевладельцев XV - начала XVII века. Москва: Памятники исторической мысли, 1998. Т. 2. 608 с.
Дианова, Татьяна Владимировна. Филигрань «Кувшин» XVII в. Москва: Государственный исторический музей, 1989. 80 с.
Добрянский, Флавиан Николаевич. Описание рукописей Виленской публичной библиотеки, церковнославянских и русских. Вильна: Типография А. Г. Сыркина, 1882. LV + 533 с.
Кулиш, Пантелеймон Александрович. Материалы для истории воссоединения Руси. Москва: Общественная польза, 1877. Т. 1. 322 с.
Малышевский, Иван Игнатьевич. Александрийский патриарх Мелетий Пигас и его участие в делах Русской церкви. Киев: Типография Киево-Печерской Лавры, 1872. Т. 2. 163 + 133 + 9 с. Морозова, Надежда Афанасьевна. Кириллические рукописные книги, хранящиеся в Вильнюсе: Каталог. Vilnius: Lietuvi^ literatures ir tautosakos institutas, 2008. XXXIV + 243 с.
Фонкич, Борис Львович. Грамота Константинопольского патриарха Иоасафа II и собора восточной церкви, утверждающая царский титул Ивана IV // Россия и греческий мир в XVI веке. Москва: Наука, 2004. Т. 1. С. 381-388.
Фонкич, Борис Львович. К истории текста одного из посланий Александрийского патриарха Мелетия Пигаса к царю Федору Ивановичу // Очерки феодальной России. Москва: УРСС, 2003. Вып. 7. С. 105-111.
Ченцова, Вера Георгиевна. Монахи из Зографа в Киеве и Москве в 20-30-е гг. XVII в. // Исторический вестник. Христианство на Ближнем Востоке / Под общей ред. Панченко, Константина Александровича. Москва, 2017. Т. 20. С. 164-189.
Шереметев, Сергей Дмитриевич. Труды по истории Смутного времени / Сост. Ковалева, Марина Дмитриевна; Топычканов, Андрей Владимирович; Шокарев, Сергей Юрьевич. Москва: ООО «Центр внедрения инноваций и технологий», 2015. 356 с.
Шумило, Сергей Викторович. Старец Иоанн Вишенский: афонский подвижник и православный писатель-полемист: Материалы к жизнеописанию «Блаженной памяти великого старца Иоанна Вишенского Святогорца». Киев: Издательский отдел Украинской Православной Церкви, 2016. 207 с.
Эскин, Юрий Моисеевич. Очерки истории местничества в России XVI-XVII вв. Москва: Квадрига, 2009. 512 с.
Heawood, Edward. Watermarks mainly of the 17th and 18th centuries // Monumenta Chartae Papyraceae. Vol. I. Hilversum: The Paper Publications Society, 1950. 154 p. + 533 pl.
Regel, Wasiliy Eduardovich. Analecta Byzantino-Russica. Petropoli: Eggers & S et I. Glasunov, 1891. CLIV + 153 с.
Information about the article The research was supported by the Russian Foundation for Basic Research, project № 18-512-18006 Eonr_a «Migration of the texts in cultural area of the Slavia Orthodoxa».
Author: Korogodina, Mariia Vladimirovna — Doctor in History, Head of the Manuscript Department, Russian Academy of Sciences Library, St. Petersburg, Russia, [email protected]; OrcID 0000-0001-7170-8688 Title: Unknown Epistle to Tsar' Fedor Ivanovich from Constantinople
Summary: The paper is about a little known epistle which is kept in the unique handwritten miscellanea of the first part of 17th century. This epistle is addressed by unknown monk from Constantinople to orthodox tsar'. It contains wordy praises on tsar' and his favors to different countries. The author asks to send a sermon about faith and two printed books into Rech' Pospolitaya. The epistle should be brought to Moscow by Danila Ivanovich Isleniev, a Russian ambassador in Constantinople. So the epistle was a covering letter for unknown sermon.
Data comparison and studying of archive documents let us to suppose that the epistle was addressed to Moscow tsar' Fedor Ivanovich and was written in 1595-1596 before the Brest's Union (1596). The author of the epistle was an orthodox monk, native of Rech' Pospolitaya who was going to live in one of the Athos' hermitages later. Probably the epistle was written by Isaakiy Boriskovich, a follower of Meletios Pigas, the Patriarch of Alexandria. Isaakiy Boriskovich departed from Constantinople before Brest's Union. He visited Athos but later his life was completely connected with struggle of Orthodox believers against the Union in the Kyiv Metropolia. It is unknown what was the sermon about faith he asked to send to orthodox believers in Kyiv Metropolia. We can suppose that it was one of numerous sermons and epistles of orthodox Greek hierarchs (probably of Meletios Pigas).
The epistle addressed to tsar' Fedor Ivanovich is published in addition to the research. Keywords: Moscovia, Grand Duchy of Lithuania, embassy to Greece, Brest's Union
Referenses
Antonov, Anton Vladislavovich. Akty sluzhilykh zemlevladeltsev XV- nachala XVII veka [Acts of the salaried landowners from the 15th till the beginning of the 17th centuries]. Moscow: Monuments of historian ideas Publ., 1998. Vol. 2. 608 p. (in Russian).
Chentsova, Vera Georgievna. Monakhi iz Zografa v Kieve i Moskve v 20-30-e gg. XVII v. [Zographou monks in Kyiv and Moscow in the years 1620-1630], in Panchenko, Konstantin Aleksandrovich (ed.). Historian Bulletin. Christianity in the Near East. Moscow, 2017. Vol. 20. Pp. 164-189 (in Russian). Dianova, Tatyana Vladimirovna. Filigran'«Kuvshin» XVII veka [Watermark «Pot» in the 17th century]. Moscow: State Historian Museum Publ., 1989. 80 p. (in Russian).
Dobryanskiy, Flavian Nikolaevich. Opisanie rukopisey Vilenskoy publichnoy biblioteki, tserkovno-slavyanskikh i russkikh [Description of the Church-slavonic and Russian manuscripts of the Vilna s public library]. Vilna: Print. by A. G. Syrkin, 1882. LV + 533 p. (in Russian).
Eskin, Yuriy Moiseevich. Ocherki istorii mestnichestva v Rossii XVI-XVII vv. [Studies on the history of seniority in Russia at the 16th and 17th centuries]. Moscow: Kvadriga Publ., 2009. 512 p. (in Russian). Fonkich, Boris L'vovich. Gramota Konstantinopol'skogo patriarkha Ioasafa II i sobora vostochnoy tserkvi, utverzhdayushchaya tsarskiy titul Ivana IV [Charter of Constantinople Patriarch Ioasaph II and the Council of East Church with the ratification of tsar's title of Ivan IV], in Rossiya i grecheskiy mir v XVI veke. Moscow: Nauka Publ., 2004. Vol. 1. Pp. 381-388 (in Russian).
Fonkich, Boris L'vovich. K istorii teksta odnogo iz poslaniy Aleksandriyskogo patriarkha Meletiya Pigasa k tsaryu Fedoru Ivanovichu [About the text history of one epistle of Meletius Pegas, patriarche of Alexandria], in Ocherki feodal'noyRossii. Moscow: URSS Publ., 2003. Vol. 7. Pp. 105-111 (in Russian). Heawood, Edward. Watermarks mainly of the 17th and 18th centuries, in Monumenta Chartae Papyraceae. Vol. I. Hilversum: The Paper Publications Society Publ., 1950. 154 p. + 533 pl.
Kulish, Panteleymon Aleksandrovich. Materialy dlya istorii vossoedineniya Rusi [Materials for the history of reunion of Rus']. Moscow: Obschetvennaya pol'za Publ., 1877. Vol. 1. 322 p. (in Russian).
Malyshevskiy, Ivan Ignatyevich. Aleksandriyskiy patriarkh Meletiy Pigas i ego uchastie v delakh Russkoy tserkvi [Alexandria's Patriarch Meletios Pigas and his participation in the affairs of Russian Church]. Kyiv: Print. by Kyiv Pechersk Lavra, 1872. Vol. 2. 163 + 133 + 9 p. (in Russian).
Morozova, Nadezhda Afanasyevna. Kirillicheskie rukopisnye knigi, khranyashchiesya v Vilnyuse: Katalog [Cyrillic manuscripts kept in Vilnius: Catalogue]. Vilnius: Lietuvi^ literatures ir tautosakos institutas Publ., 2008. XXXIV + 243 p. (in Russian).
Regel, Wasiliy Eduardovich. AnalectaByzantino-Russica. Petropoli: Eggers & S et I. Glasunov Publ., 1891. CLIV + 153 p. (in Russian) ?
Sheremetev, Sergey Dmitrievich. Trudy po istorii Smutnogo vremeni [Proceedings on the history of Trouble time]. Ed. by Kovalyeva, Marina Dmitriyevna; Topychkanov, Andrey Vladimirovich; Shokarev, Sergey Yuryevich. Moscow: «Tsentr vnedreniya innovatsiy i tekhnologiy» Publ., 2015. 356 p. (in Russian). Shumilo, Sergey Viktorovich. Starets Ioann Vishenskiy: afonskiy podvizhnik i pravoslavnyy pisatel'-polemist: Materialy k zhizneopisaniyu «Blazhennoy pamyati velikogo startsa Ioanna Vishenskogo Svyatogortsa» [Elder Ioann Vyshenskiy: an Athos ascetic and orthodox writer and polemist. Materials to the biography of blessed great elder Ioann Vyshenskiy of Holy Mount]. Kyiv: Print. by Ukranian Orthodox Church, 2016. 207 p. (in Russian).
