CC BY
36
Вестник ПСТГУ.
Серия V: Вопросы истории и теории христианского искусства
Казанцева Татьяна Генриховна, канд. искусствоведения, ст. науч. сотр. отдела редких книг и рукописей Гос. публ. науч.-тех. библиотеки Сибирского отделения РАН; доцент кафедры истории музыки Новосибирской гос. консерватории им. М. И. Глинки 630200, Россия, г. Новосибирск, ул. Восход, д. 15 kerzak2002@ mail .ru
2017. Вып. 26. С. 131-151
Неизвестная нотация в старообрядческой рукописи
из «Скитской библиотеки» собрания Томского государственного университета
В статье рассматривается неизвестный ранее вид безлинейной нотации, который был обнаружен в двух поздних старообрядческих рукописях, поступивших в собрание научной библиотеки Томского государственного университета из страннических скитов Томско-Чулымской тайги. Данная нотация была отнесена нами к категории «экспериментальных», известных по единичным старообрядческим спискам кон. ХУ111—Х1Х в. Ее отличие от последних заключается в избыточности элементов и отсутствии строгой закрепленности мелодических оборотов за графическим начертанием. Выявление мелодико-ритмического содержания знаков нотации потребовало реконструкции записанных с ее помощью устных версий напевов. В результате реконструкции удалось установить графические варианты одного и того же знака, а также сформировать группы разных знаков, обозначающих одинаковые или сходные мелодические обороты. В итоге делается вывод, что данная нотация представляет собой примитивный способ фиксации музыкального материала, ранее выученного с голоса. Элементы данной нотации не систематизированы. Однако при всей своей наивности она более адекватна специфике знаменного распева, чем известные ранее универсальные «экспериментальные» нотации.
Старообрядческие рукописи, строго ориентированные на детальное сохранение дореформенной традиции, нечасто демонстрируют факты, способные удивить своей необычностью. Поэтому каждый такой факт, каково бы ни было его значение для общей теории древнерусского певческого искусства, заслуживает внимания исследователя. К их числу относится фрагмент рукописи, обнаруженный археографами Томского государственного университета в ходе оцифровки и описания так называемой «Скитской библиотеки»1.
1 Работа осуществлялась в рамках совместного проекта ТГУ и Британской библиотеки «Living or leaving tradition: textual heritage of the Taiga Old Believers' Skit» («Endangered Archives Programme») под руководством Е. Е. Дутчак. Она же любезно предоставила мне электронную копию этой и других певческих рукописей «Скитской библиотеки», а также сообщила их общие палеографические характеристики и другую необходимую для исследования информацию, за что выражаю Е. Е. Дутчак глубокую признательность.
Т. Г. Казанцева
Фрагмент, состоящий из трех отдельных листов формата в 1/8 долю листа, поступил с другими рукописными памятниками в Научную библиотеку ТГУ в 2005 или 2006 гг. из «белобородовских» скитов Томско-Чулымской тайги, насельниками которых являются странники-безденежные2. Текст написан на бумаге, датируемой в широких временных пределах (1869—1909), невыработан-ным полууставом и представляет собой учебный материал для освоения простейших форм обиходного осмогласия — памятогласия и «воззвахи» 5-8-го гла-сов и погласицы «О чернеце». Фрагмент получил шифр В-27.677 (см. нотный пример 1).
В ходе дальнейшей работы была установлена его идентичность по почерку и содержанию с еще одним нотированным фрагментом, включенным в единый переплет с рукописью Часовника В-26.420 (л. 158—161 об.). Часовник поступил в НБ ТГУ в 2006 г. также из «белобородовских» скитов, имеет аналогичный размер и написан на бумаге того же сорта. В этом сборнике список нотированных текстов оказался более полным — представлены «воззвахи» всех восьми гласов.
Наше внимание данные списки привлекли необычным видом невменной нотации, с очевидностью не являющейся знаменной, а также не относящейся к другим формам русской средневековой нотации — путевой или демественной. При первом приближении она оказывается более сходной с древнейшей кондакарной нотацией, знаки которой используются либо в основном, либо в зеркально отраженном виде (см. табл. 1).
Сходство с кондакарной нотацией усиливается еще и за счет использования характерного для Кондакарей «растяжного» письма, когда под распевами в строке вербального текста многократно повторяются гласные.
Однако время, место, условия создания рукописей, а также сам музыкальный материал — «воззвахи» и тем более погласицы «о чернеце» — опровергают это первое впечатление: данная рукопись не может быть списком с Кондакаря, более того, она даже не могла быть выполнена в его традициях.
Вывод, который следует из наблюдаемого противоречия, — перед нами своеобразная шутка, игра, мистификация: проставленные над слогами знаки не обладают музыкально-ритмическим содержанием, а выписаны лишь для прида-
2 «Белобородовскими» скиты названы по местоположению ныне уже не существующей д. Белобородово в Кривошеинском районе Томской области. По мнению историков, скиты были основаны в 30-е гг. XIX в. выходцами из Ярославских, Казанских, Нижегородских пределов. Странники-безденежные, или противостатейники, представляют собой особое направление в бегунском согласии, выделившееся из него в 1860 г. в связи с неприятием статей Никиты Семенова, которые устанавливали в организации религиозной жизни согласия строгую иерархию. Подробнее о «Скитской библиотеке» и странническом согласии см.: Бахтина О. Н., Дутчак Е. Е., Есипова В. А. Археографический поиск в Сибири: Находки последних лет // Археографический ежегодник за 2004 год. М., 2005. С. 531—533; Бахтина О. Н., Дутчак Е. Е., Есипова В. А. «Скитская библиотека» старообрядцев-странников: Археографические находки последних лет // Поэтика русской литературы в историко-культурном контексте. Новосибирск, 2008. С. 13—25; Дутчак Е. Е. Из «Вавилона» в «Беловодье»: Адаптационные возможности таежных общин староверов-странников. Томск, 2007; Мальцев А. И. Статьи Никиты Семенова (1860 г.) и раскол страннического согласия // История Церкви: изучение и преподавание. Екатеринбург, 1999. С. 193-197.
Нотный пример 1
Таблица 1
Графические соответствия знаков «томской» и кондакарной нотации
«Томская» нотация и / \ »■ *
Кондакарная нотация и- / \ «-о1
«Томская» нотация <• > и -ГГ-
Кондакарная нотация о > V и О --7 -*7>
«Томская» нотация /
Кондакарная нотация 6 Л.
ния вербальному тексту некоторой видимости музыкального3. Остается, правда, нерешенным вопрос, случайно ли совпадение использованных писцом знаков с кондакарными, или он заимствовал их из какого-либо источника. В отсутствие достоверной информации, следует ограничиться предположением, что ноти-ровщик страннической рукописи мог видеть кондакарную нотацию. К моменту создания анализируемых списков уже имелись издания, содержащие соответствующие образцы. Впервые копии отдельных листов из Троицкого Кондакаря были опубликованы В. М. Ундольским в 1846 г.4 В 1867-1869 гг. вышла в свет книга о. Димитрия Разумовского «Церковное пение в России», где фрагмент
3 С подобного рода мистификациями в рукописях старообрядцев ранее уже приходилось встречаться. Так, в одной из певческих Азбук, хранящихся в фондах сектора археографии и источниковедения Института истории Сибирского отделения РАН, в качестве дополнения в разделе «проучек» с мнемоническим текстом нами были обнаружены три песнопения (нено-тированный тропарь Пасхе и нотированные ирмос 5-го гласа и Трисвятое) с обозначением «по греческому языку» (ИИ СО РАН, 88/86, л. 33 об., 36-36 об.). На самом деле, только Трисвятое оказалось действительно греческим, записанным в кириллической транскрипции. Остальные тексты представляли собой так называемую простую литорею, при этом текст был записан, видимо, по памяти, так как содержит множество ошибок, затрудняющих мгновенное определение этого вида тайнописи. Любопытно отметить, что данное музыкально-теоретическое руководство также принадлежало представителям страннического согласия, только из другого сибирского региона. Описание рукописи см.: Казанцева Т. Г. Певческие азбуки из собрания Института истории СО РАН (описание) // Археографические исследования отечественной истории: текст источника в литературных и общественных связях. Новосибирск, 2009. С. 336-337.
4 Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846. С. 47-48.
кондакарной нотации был помещен не только в тексте5, но и на титульном листе. Множественные ссылки, цитаты и аллюзии, апеллирующие к этим изданиям, достаточно часто встречаются в полемических сочинениях по вопросам богослужебного пения, что говорит о хорошем знании старообрядческими начетчиками названных трудов.
Однако ряд обстоятельств заставляет рассмотреть данную «нотацию» более пристально. Первое из них обусловлено тем, что существует не один, а два ее списка, причем выполненных одной рукой. Это свидетельствует о том, что писец с какой-то целью пытался тиражировать данный музыкальный текст. Другое обстоятельство — один из списков (полный) помещен в богослужебную книгу Часовник, содержащий чинопоследования различных служб дневного круга, что говорит о серьезности намерений писца. Наконец, третье — повторы гласных в вербальном тексте этих образцов, как правило, совпадают с местоположением слогораспевов в известном варианте «воззвахов», следовательно, знаки данной «нотации» не случайны и не абстрактны, ими записаны конкретные, реально существующие напевы.
Все это заставляет предположить, что перед нами один из видов «новых» нотаций, периодически возникавших в старообрядческой среде и названных М. В. Бражниковым «экспериментальными».
На сегодняшний день известны три вида таких нотаций. О двух из них еще в 1901 г. сообщил С. В. Смоленский6. Это так называемые «красное знамя» и «значковая нотация». Первой, представляющей собой систему красных буквенных обозначений высоты звуков, записаны песнопения книги Праздники знаменного и греческого распевов7 в рукописи ГИМ. Певческое собр. № 109 (1702 г.)8.
«Значковое письмо» — система черных значков, обозначающих длительность звука, расположенных на киноварном трехлинейном нотном стане — было обнаружено С. В. Смоленским в «певчей тетради из Пермской губ.». Им были записаны великопостные обиходные песнопения9. Впоследствии «пермская тетрадь» была утрачена, однако в конце 70-х гг. XX в. Н. П. Парфентьевым были обнаружены еще три списка, выполненные в данной нотации, — Азбука и Обиход (ЛАИ УрФУ. Невьянское собр. № У1.92р/729, конец XVIII в.) и два из трех томов Ирмология (Челябинская областная картинная галерея, № 160, 159, кон. XVIII в.)10. Он же предложил называть данную нотацию «линейно-значковой»11.
Третий вид был открыт М. В. Бражниковым. Он состоит из четырех знаков знаменной нотации — статьи, стопицы, палки и чашки, обозначающих длитель-
5 Разумовский Д. В. Церковное пение в России: В 3 вып. М., 1867—1869. Вып. 1. С. 111.
6 См.: Смоленский С. В. О древнерусских певческих нотациях: Историко-палеографический очерк // Памятники древней письменности и искусства. Т. CXLV. СПб., 1901. С. 99—103.
7 См.: Там же. С. 101.
8 Место хранения и шифр рукописи указан М. В. Бражниковым (см.: Бражников М. В. Древнерусская теория музыки: по рукописным материалам XV—XVШ вв. Л., 1972. С. 377, сн. 2).
9 Смоленский. Указ. соч. С. 103.
10 См.: ПарфентьевН. П. Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (XVI-XX вв.). Челябинск, 1994. С. 100-108, 400-401.
11 Там же. С. 101-102.
ности и системы буквенных обозначений высоты12. По преобладанию в невмен-ном тексте знака «палки» в одной из своих статей М. В. Бражников предложил называть данную нотацию «палочной»13, но впоследствии отказался от этого наименования. «Палочной» нотацией написаны Октоих XIX в. (РНБ, собр. П. Тиханова, № 533) и Ирмологий того же времени (РНБ, собр. Духовной академии, А II 112)14.
Нотация в «томских» фрагментах не относится ни к одной из названных. Если три вышеупомянутые системы ограничены минимальным числом элементов, которые свободно читаются (а «красное знамя» и «палочная» нотация дополнительно снабжены теоретическими руководствами к ним), то нотация в страннических списках демонстрирует множественность знаков, интонационно-ритмическое содержание которых совершенно неясно.
В ходе анализа нами было выявлено около 80 различных по начертанию графических элементов. Как и в знаменной нотации, они группируются по «семействам». Границы между «семействами» достаточно условны, но можно выделить следующие: «крюки-стопицы» (первые две строки таблицы 2), «чашки» (3-я строка); «запятые-змейцы» (4-я строка), «стрелы» (без «оперения») (5-я строка), «скамейцы-подчашия» (6-я строка), «палки» (первые четыре ячейки 7-й строки), единичные знаки (5-10-я ячейки 7-й и 8-я строка табл. 2).
Таблица 2
«Семейства» графических элементов «томской нотации»
и 1' А-' 1— С 1 п
А V & к и- о-
и кУ О V V 1%
п о' л' л Г) п -) Л /Ггл4 'Ъ
- "ТГ- -ГТГ
/ \ / С г
- > X*
Если допустить, что знаки из страннической рукописи все же являются нотацией, то следует признать ее избыточность: несколькими десятками графических элементов записан предельно ограниченный певческий материал. Напомним, что речь идет о кратких музыкальных формулах припевов-«воззвахов», в каждом гласе несколько раз повторенных с разным текстом — мнемоническим
12 См.: Бражников М. В. Древнерусская теория музыки: по рукописным материалам XV— ХУШ вв. Л., 1972. С. 379—383; Он же. Неизвестная безлинейная певческая нотация // Бражников М. В. Статьи о древнерусской музыке. Л., 1975. С. 114—120.
13 Он же. Неизвестная безлинейная певческая нотация...
14 Он же. Древнерусская теория музыки... С. 379, сн. 1, 2.
и каноническим. В последнем случае это псаломские стихи, открывающие каждый из трех разделов музыкально-поэтической формы псалмов «Господи, воз-звах» и обозначающие смену припева. Иными словами, без малого 80-ю знаками записаны всего восемь коротких и стилистически несложных мелодий. Таким образом, число знаков в «томской» нотации резко превышает критерий необходимости. Это, в свою очередь, заставляет предположить, что одна часть ее элементов представляет собой графические варианты одного начертания, другая представлена группами интонационно-ритмических знаков-эквивалентов.
Однако попытка установить знаки-варианты и интонационные эквиваленты на уровне графики не принесла успеха. Во-первых, само разнообразие знаков, при условии что из них наиболее часто употребляется знак «стопицы», сводит к минимуму число их повторов: большинство знаков используются однократно, незначительная их часть повторяется 2-3 раза, максимальное число повторов самых употребительных (не считая «стопицы») знаков не превышает 8. Во-вторых, каждый вариант напева в гласах записан, по сути, индивидуальным, практически не повторяющимся набором невм. Есть знаки, которые используются при записи мелодий только одного гласа и даже могут быть сосредоточены на пространстве только одного припева. Часть припевов записана преимущественно речитативными «стопицами», и местоположение слогораспева можно установить только благодаря повтору гласного. Иными словами, одни и те же мелодические формулы имеют каждый раз иное графическое оформление.
Таким образом, установление знаков-вариантов и интонационных эквивалентов оказывается невозможным без определения зафиксированного ими мелодико-ритмического содержания. Данная задача вполне решаема, так как напевы «воззвахов» известны. Однако она не является абсолютно тривиальной. В рукописях, как правило, зафиксированы графические варианты, инвариантной версии «воззвахов» не существует. Даже между выверенными, общепринятыми печатными изданиями попов
цев и беспоповцев существуют интонационные расхождения (нотный пример 215). Данные расхождения не принципиальны, однако они затрагивают именно те элементы напева, которые могли бы быть основными, опорными точками в реконструкции имеющегося в страннической рукописи его варианта, — местоположение слогораспевов и их интонационные нюансы.
Нотный пример 2
Го спо ди во звах
*\ ¿Г ^ 'У 1 -Л "Л +
к Те бе, у слы ши ны Го спо _ ди.
Го спо ди во зва
хо
чг
гу
11-
к Те бе, у слы ши ны Го спо ди.
15 В нотном примере 2 верхняя строка представляет собой вариант напева «воззваха» 1-го гласа из Учебного октоиха Л. Ф. Калашникова (Октай церковного знаменного пения. Киев, 1909. Л. 5), нижняя — из беспоповского издания певческой книги Обиход (Книга глаголемая Обиходник. М., 1911. Л. 13).
Еще более вариативны устные версии старообрядческих «воззвахов», и трудно предположить, насколько удалена от письменной устная версия, записанная «томской нотацией». Учитывая сказанное, предлагаемая в приложении к настоящей статье «реконструкция» напева «воззвахов» из страннического сборника не является абсолютно точной. Она «искусственна» и выполнена с учетом двух приведенных выше письменных версий, расположения повторов гласных и их количества в текстах «воззвахов» из страннической рукописи, а также исходя из предположения, что места слогораспевов в устной версии имеют устойчивый характер.
Приблизительная реконструкция устной версии (см. приложение) позволила в дальнейшем составить таблицу соответствий различных начертаний тому или иному мелодическому обороту. В таблице 3 в первой строке по горизонтали выписаны встречающиеся во всех гласах мелодические обороты, в первой колонке по вертикали — порядковые номера знаков, во второй — их начертания, в остальных ячейках таблицы проставлены цифры, которые указывают на число соответствий того или иного знака конкретному мелодическому обороту. Начертания, по возможности, были сгруппированы на основе интонационного сходства соответствующих им мелодических оборотов. В таблицу включены только знаки, совпадающие по местоположению со слогораспевами, речитативная «стопица» и ряд единично встретившихся явно «единогласостепенных» знаков (используемых, например, для обозначения конечного тона) были проигнорированы (см. табл. 3).
Сведение знаков в таблицу наглядно подтверждает ранее выдвинутое предположение о существовании графических вариантов и интонационно эквивалентных знаков. Так, совершенно очевидно, что знаки 1 и 4; 5, 6, 8-10; 7 и 13; 16-18; 19 и 20 соответственно являются лишь графическими вариантами пяти разных знаков. Знак 1 и группа знаков 5, 6, 8-12 эквиваленты. К этой же категории относятся знаки группы 2, 7, 14; 14-22 (исключая указанные выше варианты), 24-28, 29-35.
Знаки выявленных групп не строго, но все-таки закреплены за определенными мелодическими оборотами либо их фрагментами. На такую закрепленность указывает число соответствий начертания и мелодического оборота. Например, знак 2 явно закреплен за интонацией нисходящего трехступенного движения, знаки 29 и 36 трижды указывают одни и те же обороты («качка» нисходящая и восходящая, соответственно) и не используются в других ситуациях.
При крайней условности записи отдельные знаки могут отражать не полный мелодический оборот, а его часть. Так, например, знак 1 преимущественно указывает на восходящее трехступенное движение, но может обозначать и двухсту-пенный интонационный фрагмент в мелодическом обороте «качки». Учитывая такую «расширительную» трактовку, некоторые знаки из групп 14-22 и 29-34 могут быть взаимозаменимы или влиться в группу 5, 6, 8-12 на основе единой интонации восходящей секунды. Знаки 24-28 могут быть условно «приравнены» к знаку 2 (7, 13), как обозначающие один из элементов нисходящей трехступен-ной интонации. Три интонационных варианта знака 30 могут быть трактованы как производные от одного инварианта, в основе которого лежит «качательное»,
Таблица 3
Соответствия начертаний и мелодических оборотов
4 I ¡ЖШШШ^.....¡РРШ
i ■-ялй 3 1 3 1
2 1 5 1
3 1
4 1
5 1
6
7 1 3
8 1
9 i
10 1 1
11 ^ 1
12 1
13 1 3 3 1
14 1
15 1 1
16 1 3
17 ЛГ' 1
18 Л* 1 1
19 1
20 * * 1
21 1
22 1 1
23 и' 1
24 1
25 х- 1
26 1
27 1
28 к'- 1
29 (у- 3
30 1 1 1
31 т7^ 1
32 1
33 i
34 1 i
35 л"« 3 1 3
36 3
37 1
38 / 1
39 IX- 1
40 1
поступенно-возвратное движение. Таким образом, границы между знаками-эквивалентами весьма размыты, но все же не выходят за пределы некоего общего для каждой группы интонационного поля.
Итак, певческие знаки в страннической рукописи не являются мистификацией. Это, несомненно, нотация, т. е. осмысленная и ориентированная на музыкальный текст форма его записи. Данная нотация, видимо, представляет собой примитивный способ фиксации учебного материала, ранее выученного с голоса и записываемого по памяти человеком, не владеющим знаменной грамотой, но знакомым с нотированными певческими книгами (любопытно отметить, что заимствованные из знаменной нотации знаки «стопица» и «два в челну» сохранили в «томской» нотации свое значение). Нотация эта предельно условна и может выполнять лишь функцию напоминания знакомой мелодии, указывая преимущественно моменты перехода от речитации к распеву и общее направление движения мелодии. Функционально она ограничена и предназначена для записи только данных конкретных музыкальных текстов. Существенными ее недостатками, делающими «томскую» нотацию совершенно непригодной для более широкого использования, является ее избыточность, бессистемность и отсутствие теоретического (рационального) осмысления музыкальной информации.
С другой стороны, придуманная в кон. XIX в. «томская» нотация по своей идеологии более архаична относительно известных «экспериментальных». Последние — плод нововременного рационалистического мышления. Элементы этих систем дискретны, а сами системы претендуют на универсальность — в них можно зафиксировать любое музыкальное произведение, необязательно моно-дийной природы. По сути «экпериментальные» нотации эквивалентны пятилинейной, хотя и в разной степени стараются избежать полного совпадения с ней в графике.
Что же касается «томской» нотации, то по своей природе она континуальна, так как записи подвергаются не отдельные звуки, а напев в целом, причем каждый раз мелодия записывается заново, как самостоятельный музыкальный объект. Таким образом, данная нотация, несмотря на свою наивность и даже некоторую курьезность, как это ни парадоксально, оказывается более органичной для записи знаменной монодии, чем известные «экспериментальные» нотации.
ф
V" -¡. ч, ч, ^ "1 л
Глас 1
ПРИЛОЖЕНИЕ16 V ^ "V* г+
7*
Ее Я
ЖШ I
Сы не
жи и по ми лу и нас.
Ф
Го о о спо ди И су у се Хри сте с с Сы ы не Бо жи и и по ми и и лу у и нас.
V* -1> '!> \ Ьг 1« '1 V V? V* " \ f
= к
о
СТ1
та
ё л
Я' та
о
и §
о И о Я'
СТ1
Я
СТ1 й Я
СЛЫ ши мы
ф
т
Го
спо ди во зва ах к Те бе е е, у слы ши ны ы Го о сио о о ди.
I
¿. ¿. ^ /. Я
/¥ Г*1 -У*
л"-1!
т
П ¥Ш
Гла сом мо им ко Го спо ду по мо лю ю ю ся,
во звах к Те
бе ее спа
16 В данном приложении в каждом гласе две первые строки представляют собой «памятогласия», заимствованные из Учебного Октая Л. Ф. Калашникова и страннической рукописи соответственно; третья и четвертая строки — собственно напев «воззваха» в тех же редакциях; пятая и шестая — припевы 141-го и 129-го псалмов по страннической рукописи. В первом гласе в списке отсутствует припев 129-го псалма; в третьем гласе выписано только «памятогласие», что нашло отражение в приведенных здесь примерах.
с а
а
90
с а
а
Ключевые слова: знаменный распев, экспериментальные нотации, старообрядческие певческие рукописи, странническое согласие, скитская библиотека, Томско-Чулымская тайга.
Список сокращений
ГИМ — Государственный исторический музей
ИИ СО РАН — Институт истории Сибирского отделения Российской академии наук ЛАИ УрФУ — Лаборатория археографических исследований Уральского федерального
университета им. первого Президента России Б. Н. Ельцина РНБ — Российская национальная библиотека ТГУ — Томский государственный университет
Список литературы
Бахтина О. Н., Дутчак Е. Е., Есипова В. А. Археографический поиск в Сибири: Находки
последних лет // Археографический ежегодник за 2004 год. М., 2005. С. 531—533. Бахтина О. Н., Дутчак Е. Е., Есипова В. А. «Скитская библиотека» старообрядцев-странников: Археографические находки последних лет // Поэтика русской литературы в историко-культурном контексте. Новосибирск, 2008. С. 13—25. БражниковМ. В. Древнерусская теория музыки: по рукописным материалам ХУ—ХУШ вв. Л., 1972.
Бражников М. В. Неизвестная безлинейная певческая нотация // Бражников М. В. Статьи о древнерусской музыке. Л., 1975. С. 114—120. Дутчак Е. Е. Из «Вавилона» в «Беловодье»: Адаптационные возможности таежных общин староверов-странников. Томск, 2007. Казанцева Т. Г. Певческие азбуки из собрания Института истории СО РАН (описание) // Археографические исследования отечественной истории: Текст источника в литературных и общественных связях. Новосибирск, 2009. С. 325—353. Мальцев А. И. Староверы-странники в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск, 1996.
Мальцев А. И. Статьи Никиты Семенова (1860 г.) и раскол страннического согласия //
История Церкви: изучение и преподавание. Екатеринбург, 1999. С. 193—197. Парфентьев Н. П. Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (ХУ1—ХХ вв.). Челябинск, 1994. Разумовский Д. В. Церковное пение в России: В 3 вып. М., 1867—1869. Смоленский С. В. О древнерусских певческих нотациях: Историко-палеографический
очерк // Памятники древней письменности и искусства. Т. CXLV. СПб., 1901. Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846.
St. Tikhon's University Review. Kazantseva Tatiana,
Series V: Problems of History Candidate of Science in Art Criticism,
and Theory of Christian Art. Siberian Department of the Russian Academy of Sciences;
2017. Vol. 26. P. 131—151 Novosibirsk State Conservatoire,
15 ul. Voskhod, 630200 Novosibirsk, Russian federation kerzak2002@mail .ru
Unknown Notation in an Old Believers' Manuscript from the Hermitage Library of Tomsk State University Collection
T. Kazantseva
This article examines a previously unknown type of non-lined notation which was discovered in two late Old Believers' manuscripts kept in a collection of the Scientific Library of Tomsk State University. They originate from wanderers' hermitages of Tomsk-Chulym taiga. We include this notation in the category of "experimental" notation, known by several Old Believers' copies of the late 18th and the 19th centuries. Its peculiarity is made up by the superfluity of elements and by the absence of strict links between melodic tunes and graphic marks. The identifying of melodic and rhythmical content of the notation signs demanded a reconstruction of oral versions of the tunes. The reconstruction made possible to establish graphic variants of the same sign, as well as to group various signs that denote identical or similar melodic tunes. As a result, it is concluded that this notation constitutes a primitive way of fixing musical material previously learned by ear. The elements of this notation are not systematised. However, despite all its naivety it is more adequate as to the specifics of Znamenny chant than earlier-known universal "experimental" notations.
Keywords: Znamenny chant, experimental notations, Old Believers' singing manuscripts, wanderers, Hermitage Library, Tomsk-Chulym taiga.
References
Bakhtina O. N., Dutchak E. E., Esipova V. A., "Arkheograficheskii poisk v Sibiri (nakhod-ki poslednikh let)", in: Arkheograficheskii ezhegodnik za 2004 god, Moscow, 2005, 531-533.
Bakhtina O. N., Dutchak E. E., Esipova V. A., "«Skitskaia biblioteka» staroobriadtsev-strannikov (arkheograficheskie nakhodki poslednikh let)", in: Poetika russkoi litera-tury v istoriko-kul'turnom kontekste, Novosibirsk, 2008, 13-25.
Brazhnikov M. V., Drevnerusskaia teoriia muzy-ki:po rukopisnym materialam XV—XVIIIvv., Leningrad, 1972.
Brazhnikov M. V., "Neizvestnaia bezli-neinaia pevcheskaia notatsiia", in: Brazhnikov M. V., Stat'i o drevnerusskoi muzyke. Lenengrad, 1975, 114-120.
Dutchak E. E., Iz «Vavilona» v «Belovod'e»: adaptatsionnye vozmozhnosti taezhnykh obshchin staroverov-strannikov, Tomsk, 2007.
Kazantseva T. G., "Pevcheskie azbuki iz so-braniia Instituta istorii SO RAN(opisanie)", in: Arkheograficheskie issledovaniia otechest-vennoi istorii: tekst istochnika v literaturnykh i obshchestvennykh sviaziakh), Novosibirsk, 2009, 325-353.
Mal'tsev A. I., Starovery-stranniki v XVIII — pervoipolovine XIXv., Novosibirsk, 1996.
Mal'tsev A. I., Stat'i Nikity Semenova (1860g.) i raskol strannicheskogo soglasiia, in: Istoriia tserkvi: izuchenie i prepodavanie, Ekaterinburg, 1999, 193-197.
Parfent'ev N. P., Traditsii i pamiatniki drevnerusskoi muzykal 'no-pis 'mennoi kul 'tury na Urale (XVI-XXvv.), Moscow, 1994.
