Неизданные переводы И. Ф. Анненского: цикл стихов в прозе «Autopsia» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Вестник ПСТГУ

III: Филология

2008. Вып. 3 (13). С. 40-71

Неизданные переводы И. Ф. Анненского: Цикл стихов в прозе «Ашорвьа»

С. В. Косихина

В статье исследуется поэтика неопубликованного цикла стихов в прозе И. Ф. Анненского «АШ:ор81а», являющегося переводом поэтических стихотворений итальянской поэтессы Ады Негри. Впервые по черновой авторской рукописи полностью публикуется полный текст цикла, с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Мир, освещаемый правдивым и тонким самоанализом поэта, не может не быть страшен, но он не будет мне отвратителен, потому что он — я.

Иннокентий Анненский

Среди рукописных материалов И. Ф. Анненского, принадлежащих Российскому Государственному архиву литературы и искусства в Москве, за единицей хранения 571 числится тоненькая серая папка, в которой находятся восемнадцать листов черновых автографов, не имеющих, как и большинство произведений поэта, точной датировки. Эти «большие листы», на которые часто обращали внимание в своих воспоминаниях современники поэта (М. А. Волошин, В. Кривич, Б. В. Варнеке, Т. А. Богданович2), были взяты Анненским, по всей видимости, из разных тетрадей (среди них есть линованные и нелинованные, двойные и одинарные). В машинописной описи № 1 папка получила название «Аи1орБ1а и другие стихотворения в прозе», данное ей по заглавию первого стихотворения. Свидетельством того, что именно это стихотворение открывает весь цикл, является нумерация первых семи листов, сделанная вверху красным карандашом (среди них лист с ожидаемой пометкой «пять» отсутствует). В свою очередь, доказательством того, что эта нумерация принадлежит самому И. Ф. Анненскому,

1 РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 57. Шифр 2700/113.

2 Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1981. Л., 1983. С. 61—146; Волошин М. И. Ф. Анненский — лирик // Лики творчества. Л., 1989. С. 520—528.

являются исправления на отдельных листах, сделанные рукой поэта этим же карандашом. Впоследствии уже сам цикл стихотворений в работах исследователей получит сокращенное название «Аи1орБ1а»3.

Судя по учетным записям архива, первым с этими рукописями работал А. В. Федоров, который является одним из самых известных исследователей творческого наследия И. Ф. Анненского4. В 1947 году им были сделаны рукописные копии всех стихотворений. Но первое упоминание о цикле появится лишь в 1959 году во вступительной статье к «Стихотворениям и трагедиям» И. Ф. Анненского, изданным в Ленинграде в Большой серии Библиотеки поэта. В статье А. В. Федоров говорит о «25 монологах», каждый из которых имеет свое заглавие и относится к «промежуточному между поэзией и прозой жанру»5. Несмотря на то, что главенствующее место занимает социальная тематика, при этом бульшая часть стихотворений объединена образом героини, от лица которой ведется повествование, сомнений в том, что данный «лирико-прозаический» цикл является оригинальным творчеством И. Ф. Анненского, а не переводом, автор статьи не высказывает. Объяснение столь необычному явлению в творчестве поэта

А. В. Федоров находит во влиянии взглядов той части интеллигенции, с которой был тесно связан брат поэта, Н. Ф. Анненский. Анализируя манеру письма, литературовед приходит к выводу, что она мало похожа на поздние стихи и на лирическую прозу 1900-х годов. Это дает ему основание предположить, что цикл намного предшествует периоду полной зрелости поэта и относится к 80-90-м годам XIX века. В этой статье впервые публикуется ряд отрывков из стихотворений сугубо социальной направленности (выбор которых был продиктован, по всей видимости, идеологической ситуацией того времени): «Над брешью», «Рука в машине», «Побежденные», «Машина свистит», «Здравствуй, нищета», «Песня заступа», «Не тревожь меня».

В 1979 году в издательстве «Наука» выходят «Книги отражений» И. Ф. Анненского6. В подготовке этого издания в качестве ответственного редактора принимал участие А. В. Федоров. В разделе «Дополнения» с его примечаниями были впервые полностью опубликованы восемь стихотворений в прозе из цикла «Аи1орБ1а» («Под снегом», «Тучи», «Здравствуй, нищета», «Песня заступа», «Побежденные», «Свет», «Дочь народа», «Не тревожь меня»), среди которых увидели свет глубоко лиричные миниатюры, передающие характерное для поэта ощущение единства

3 Анненский И. Ф. Стихотворения в прозе // Книги отражений. 1979. С.437; Федоров А. В. Примечания // Анненский И. Ф. Книги отражений. 1979. С. 649.

4 Федоров А. В. Иннокентий Анненский как переводчик лирики // Искусство перевода и жизнь литературы: Очерки. Л., 1983. С. 188-205; Федоров А. В. Поэтическое творчество Иннокентия Анненского // И. Анненский. Стихотворения и трагедии. Л., 1959. С. 5-60; Федоров А. В. Стиль и композиция критической прозы Иннокентия Анненского // И. Анненский. Книги отражений. М., 1979. С. 543-576; Федоров А. В. Лирика Иннокентия Анненского // И. Анненский. Лирика. Л., 1979. С.3-21; Федоров А. В. Два поэта // Созвучия. Стихи зарубежных поэтов в переводах И. Анненского и Ф. Сологуба (= Мастера поэтического перевода. Вып. 23-24). М., 1979. С. 5-17. Федоров А. В. Иннокентий Анненский. Л., 1984.

5 Федоров А. В. Поэтическое творчество Иннокентия Анненского. С. 25.

6Анненский И. Книги отражений / Изд.: Н. Т. Ашимбаева, И. И. Подольская, А. В. Федоров; Отв. ред. Б. Ф. Егоров, А. В. Федоров. М., 1979.

с миром («Под снегом», «Тучи», «Свет»)7. В примечании8 А. В. Федоров делает вывод о том, что цикл, состоящий из 26 стихотворений, а не 25, как указывалось им ранее, не предназначался для печати, представляя собой лишь черновую рукопись со множеством зачеркнутых вариантов слов, словосочетаний, порой, целых фраз, в которой отсутствует большинство необходимых знаков препинания.

Цикл опубликованных стихотворений в прозе не остался незамеченным. Известный в России и за рубежом искусствовед, автор уникальных работ по истории русского и западноевропейского балета, В. М. Красовская, узнала в этом «лирико-прозаическом» цикле перевод стихотворений из первого поэтического сборника «Fatality»9 («Судьба») известной итальянской поэтессы конца XIX века Ады Негри (1870—1945)10.

В книгах «Искусство перевода и жизнь литературы» и «Иннокентий Анненский» А. В. Федоров выражает благодарность В. М. Красовской за это открытие: «И наконец еще одна неожиданность. В разделе “Дополнений” ... были даны отрывки из цикла, хранящегося в рукописном фонде И. Анненского (РГАЛИ), под названием “Autopsia и другие стихотворения в прозе”. .И вот — после выхода книги в свет — известный искусствовед. В. М. Красовская, которой я глубоко благодарен за ее открытие, узнала в этом цикле перевод стихов. Ады Негри»11. «И вот нашелся наконец читатель, чья эрудиция и память позволили определить, что “Autopsia и другие стихотворения в прозе” — не оригинальное произведение, а перевод»12. К сожалению, А. В. Федоров не указал, где, когда и в какой форме

B. М. Красовская сообщила об этом открытии.

В работе «Иннокентий Анненский. Личность и творчество», увидевшей свет в 1984 году и до недавнего времени являвшейся единственной монографией о жизни и творчестве поэта, А. В. Федоров более полно освещает вопрос о переводном цикле13. Прежде всего, объясняя ошибку в определении авторства, ученый указывает на то, что поиски оригинала-первоисточника предпринимались, но преимущественно среди широкого круга книг французских поэтов. Так, А. В. Федоров упоминает итальянского литературоведа Эридано Баццарелли, который в своей монографии «La poesia di Innokentij Annensky»14 рассматривал приведенные А. В. Федоровым во вступительной статье 1959 года отрывки как оригинальные, тоже не увидев в них итальянского первоисточника. Последний факт, на наш взгляд, является вполне объяснимым, так как, во-первых, тради-

7Анненский И. Стихотворения в прозе. Из цикла «Autopsia» // Книги отражений. М., 1979.

C. 433-437.

8 Федоров А. В. Примечания. Стихотворения в прозе. Из цикла «Autopsia» // И. Анненский. Книги отражений. C. 649.

9Ada Negri. Fatalita. Milano. Fratelli Treves, Editori. 1892.

10 См.: Grilli S. Ada Negri. La vita e l’opera. Gastaldi Editore in Milano. 1952; Ватсон М. Ада Негри. Критико-биографический очерк. СПб., 1899; Фриче В. М. Предисловие // Ада Негри. Стихотворения. Перевод с итальянского В. М. Шулятикова. М., 1918; Л. Н. Две поэтессы народного горя. (Ада Негри и Мария Конопницкая) // «Свобода и христианство». Книжка десятая. С-Пб., 1906; Емельянов А. Н. Борьба и любовь. Жизнь и произведения Ады Негри. М., 1900.

11 Федоров А. В. Иннокентий Анненский как перводчик лирики. С. 199-200.

12 Федоров А. В. Иннокентий Анненский. С. 81.

13 Там же. С. 80-83.

14 BozzarelliE. La poesia di Innokentij Annenskj. Milano, 1965.

ционные с точки зрения силлабической метрики рифмованные и строфически упорядоченные стихотворения Ады Негри были переведены Анненским прозой, и, во-вторых, небольшие фрагменты схожих по тематике стихотворений не могли дать полное представление о цикле.

Ада Негри родилась 3 февраля 1870 года в городе Лоди, расположенном недалеко от Милана. Ее отец был крестьянином и умер в больнице от чахотки, когда Ада была еще совсем ребенком. Будучи взрослой, Ада посетит эту больницу и даже найдет койку под № 20, где умирал ее отец. Ее мать работала на фабрике в шерстопрядильне. Своей единственной дочери она дала возможность получить хорошее по тем временам образование: в восемнадцать лет Ада Негри окончила народную школу в Лоди и после успешной сдачи экзамена получила место преподавателя в деревушке Мота-Висконти на границе между Италией и Швейцарией. В школе под ее руководством учились 80 детей. Свои поэтические опыты А. Негри печатала в «Illustrazione Popolare» в Милане, но они так и остались незамеченными. В декабре 1891 года в «Corriere della Sera» писательница София Бизи-Альбини (Sofia Bisi-Albini) опубликовала статью об Аде Негри, где представила широкой публике юную, одаренную поэтессу, предваряя тем самым появление ее первого сборника15. Публика, готовая принять юное дарование, с восхищением встретила первый сборник стихов Ады Негри «Fatalita». Первое издание этой книги состоялось в самом начале 1892 года в Милане и, вероятно, получило большую популярность: автором этой статьи был найден один из экземпляров первого издания, на первой странице которого стоял владельческий книжный знак, говорящий о принадлежности данной книги переводчику итальянского посольства в Санкт-Петербурге В. Нардуччи (V. Narducci)16. Стихи А. Негри предваряла вступительная статья всё той же писательницы Софии Бизи-Альбини17, которой Ада Негри в качестве ответной благодарности сделает посвящение: «A Sofia Bisi-Albini» к стихотворению «Buon di, Miseria» (при переводе И. Ф. Анненский опустил этот эпиграф). Эта небольшая книга, состоящая из 61 стихотворения, принесла настоящую славу своему автору на родине. За свой первый сборник стихотворений «Fatalita», озаглавленный так по первому вошедшему в него стихотворению, сельская учительница Ада Негри была переведена в качестве «professore» в Милан, где ей было поручено преподавание итальянского языка и литературы в высшем женском учебном заведении с присуждением ежегодной пенсии в 2 000 лир за поэтические заслуги. В 1896 году вышла вторая книга стихов А. Негри — «Tempeste» («Буря»), которая окончательно закрепит за ней имя значительного таланта. В этот период богатый миланский купец, буржуа, поклонник ее таланта сделает ей предложение, и вскоре Ада Негри станет сеньорой Гарландой. Полностью отдав себя семье, А. Негри написала следующий сборник с говорящим названием «Maternita» («Материнство») лишь через восемь лет, однако ни этот, ни какой-либо последующий сборник не достигнет уже той славы, которую принесла Аде Негри ее первая книга.

15 Grilli S. Op. cit. P. 7-8.

16 Экземпляр Российской государственной библитеки, шифр Н 290/ 138.

17 В следующем издании (Ada Negri. Fatalita. Milano: Fratelli Treves, Editori, 1895) эта статья отсутствует.

Отталкиваясь от даты появления сборника <^а1аШа», 1892 год, А. В. Федоров сделал предположение о времени работы над его переводом: начало 1890-х18. Нам удалось более точно определить предположительное время работы И. Ф. Анненского над переводом стихотворений А. Негри на основании имеющегося штемпеля19 с изображением двуглавого орла20 и надписью «Сочевка»21 в левом верхнем углу на некоторых нелинованных листах рукописи22. В каталоге С. А. Клепикова23 даны следующие сведения об интересующем нас штемпеле: писчебумажная фабрика, расположенная в Варшавской губернии, Гостынском уезде, выпускала бумагу с этой маркой с 1893 по 1912 г.

Документально подтвержденный период выхода изданий с этим штемпелем позволяет нам утверждать, что началом работы над переводом уже нельзя назвать 1892 год, когда вышел в свет сборник А. Негри <^а1аШ:&». Поэтому самую раннюю временную границу можно с уверенностью определить как «не ранее 1893 года». В это время (с января 1891 по август 1893 г.) И. Ф. Анненский находился в Киеве на посту директора закрытого учебного заведения Коллегии Павла Галагана. Но вследствие конфликта с попечительницей данного учебного заведения в начале 1893 года часто выезжал в Петербург с целью поиска новой должности, и в августе 1893 года Анненский вместе с семьей окончательно перебирается в российскую столицу, получив должность директора 8-й Петербургской гимназии24.

18 Федоров А. В. Поэтическое творчество Иннокентия Анненского. С. 28; Федоров А. В. Примечания. С. 649.

19 Штемпель — знак слепого тиснения — ставился в левом верхнем углу первого листа сфальцованной тетрадки (в шесть листов) писчей или почтовой бумаги. Штемпель ставился специальным прессом (холодным способом под сильным давлением). Хорошо разборчивым является только штемпель первого листа, на всех остальных намечается только контур внешней рамки. Листы в рукописи И. Ф. Анненского, по всей видимости, взяты из одной тетради, так как штемпель хорошо просматривается только на одном листе.

20 Лишь немногие фабрики на территории России имели в составе штемпеля двуглавого орла — князь Гагарин (фабрика в Ярославской губ.), Говард (фабрика в Калужской губ.), Дитятковское товарищество (Волынская губ.), Императорская Петергофская бумажная фабрика, братья Варгунины (фабрика в Санкт-Петербурге). Двуглавый орел указывал на то, что владельцы этих фабрик прославились на государственной либо военной службе России или на то, что фабрика имеет важное государственное значение.

21 Сочевка — сельский округ в составе гмины (волости) Новы-Дунинув, входящей в Плоцкий повят с центром — городом Плоцком. Видимо, фабрика получила свое название по этому сельскому округу, в котором или близ которого находилась. Данная территория Польши в 90-х годах XIX в. принадлежала России.

22 В этих разысканиях нам помогла Ю. И. Вишнякова, старший научный сотрудник НИО редких книг Музея книги РГБ, за что я выражаю ей свою искреннюю благодарность.

23 Клепиков С. А. Филиграни и штемпели бумаг русского производства ХУШ—ХХ вв. (Дополнение к работам К. Троморина, Н. Лихачева и Н. Резцова) // Государственная библиотека СССР им. Ленина. Записки отдела рукописей. Вып. 13. М., 1952. С. 100. № 90.

24 См.: Федоров А. В. Иннокентий Анненский; Петрова Г. В. Творчество Иннокентия Анненского: Учебное пособие. Великий Новгород, 2002; Кривич В. Иннокентий Анненский по семейным воспоминаниям и рукописным материалам // Литературная мысль. Л., 1925. [Т.] 3; Гитин В. Материалы к киевскому эпизоду биографии Иннокентия Анненского // Минувшее: Исторический альманах. М., 1992. Т. 7. С. 415—423; Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Указ. соч. С. 61-146; и др.

В свою очередь, бумага, отпечатанная в польской типографии косвенно может указывать на то, что перевод был выполнен И. Ф. Анненским в период его пребывания в Киеве, так как появление здесь данной бумаги было бы вполне объяснимо с точки зрения территориальной близости с Польским Царством, а также неразвитости бумажной промышленности в Киеве того периода по сравнению, например, с Санкт-Петербургом. На основании этих данных создание единственной дошедшей до нас черновой редакции цикла И. Ф. Анненского датируется 1893 годом.

Особый интерес к Италии, с которым, вероятно, связано создание цикла, пробудился у И. Ф. Анненского в связи с его заграничным путешествием25, когда летом 1890 года поэт впервые выехал за границу вместе с приват-доцентом историко-филологического факультета Евгением Францевичем Шмурло. Вместе они путешествовали по Италии, посетив Венецию, Падую, Флоренцию, Сорренто и Рим. Путь в Италию проходил через Варшаву: «Мы осмотрели Варшаву, были даже в театре и пешком исходили все Лазенки»26. В эпистолярном наследии поэта сохранилось тринадцать писем из Италии, адресованных жене и сыну, помимо этого в архиве27 хранится несколько толстых тетрадей28 с путевыми заметками, ожидающих еще своего вдумчивого и серьезного исследователя. Итальянский период в жизни И. Ф. Анненского сыграл важную роль в его эстетическом становлении и на батюшковский вопрос: «нуженъ» ли «непременно воздухъ Рим-скш для Артиста, для любителя древностей»29 дал определенный и исчерпывающий ответ: «Я чувствую, что стал сознательнее относиться к искусству, ценить то, что прежде не понимал»30, «приятно, когда вглядишься в ряд картин одного художника настолько, что его миросозерцание станет ясно, поймешь его идеал, вкусы, цели, — его душу»31, «развиваюсь эстетически главным образом на чудных картинах, которых здесь масса»32. Одна из этих картин — «Madonna della Stella» («Мадонна Звезды»), излучающая свет, веру и любовь среди потемневших сводов доминиканского монастыря Св. Марка во Флоренции, навсегда оставила свое незримое присутствие в жизни И. Ф. Анненского. Он часто возвращался к этой картине в своих работах33 и, быть может, создавая свою «Мадонну Звезды» — стихотворение «Среди миров», — он вспоминал именно это творение доминиканского монаха эпохи Раннего Возрождения, Фра Беато Анджелико (1387-1455).

25 Письма И. Ф. Анненского из Италии / Публикация М. Г. Эдельман // Встречи с прошлым: Сборник материалов Российского государственного архива литературы и искусства / Ред.-сост.: С. В. Шумихин. М., 1996. Вып. 8. С. 21-47; Анненский И. Ф. Письма // Русский эпистолярный архив / Сост. и комментарии А. И. Червякова. СПб., 2007; Кривич В. Указ. соч.

26Анненский И. Ф. Письма. СПб., 2007. Т. 1: 1879-1905. С. 61.

27 РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. № 263-267.

28 «Я исписал уже 4 книжки своими заметками и боюсь, что запружу ими весь чемодан» (Анненский И. Ф. Письма. С. 78).

29 Пильщиков И. А. Батюшков и литература Италии. М., 2003. С. 115.

30Анненский И. Ф. Письма. Т. 1. С. 74.

31 Там же. С. 78.

32 Там же. С. 77.

33Анненский И. Ф. К вопросу об эстетическом элементе в образовании // Русская школа. 1892. № 11. С. 69; Кривич В. Указ. соч. С. 244; Анненский И. Ф. Портрет // Книги отражений. С. 16; Анненский И. Ф. Что такое поэзия? // Книги отражений. С. 205.

В Италии И. Ф. Анненский свободно общался по-итальянски и не без гордости об этом писал в своих письмах жене: «По-итальянски, как мне кажется, я говорю очень порядочно. А сегодня (мое торжество, хотя и наедине) меня приняли за итальянца»34. Это подтверждает воспоминание сына поэта о том, что И. Ф. Анненский блестяще владел четырнадцатью языками, в том числе и итальянским, что позволяло ему читать «Божественную комедию» Данте в оригинале (небольшой фрагмент из шестнадцатой Песни Ада был даже им переведен)35. Но среди поэтических переводов современных поэтов, в основном с французского и немецкого языков, этот перевод стихотворений А. Негри с итальянского языка является единственным. По всей видимости, учитывая этот факт, а также черновой характер рукописи, А. В. Федоров назовет цикл стихотворений лишь «свидетельством поисков, широты круга чтения и внимания ко всему новому в иностранной литературе», который «явно не предназначался для печати»36.

Посмеем в данном случае не согласиться с автором этих слов относительно значимости итальянских переводов для поэта, подтверждая это прежде всего тем, что рукописи сохранились и пережили auto-da-fe 1908 года, когда был уничтожен практически весь ранний архив, о чем Анненский неоднократно упоминал в своих письмах: «.разобрал свои бумаги (за 30 лет) и сжег все свои дразнившие меня и упрекавшие материалы, начинания, проекты и вообще дребедень моей бесполезно трудовой молодости»37; «.недавно происходило auto-da-fe. Жглись старые стихотворения, неосуществившиеся планы работ, брошенные материалы статей, какие-то выписки, о которых я совсем забыл. мои давние. мои честолюбивые. нет. музолюбивые лета. мои ночи. мои глаза. За тридцать лет тут порвал я и пожег бумаги.»38. На наш взгляд, объяснить столь беспощадное отношение к архиву можно только словами самого же И. Ф. Анненского: «Было время, когда, читая “Клару Милич”, я слышал музыку. Но игрушка сломана, и я не заметил даже, когда это произошло. Вот валик, вот молоточек. шпеньки. вот и ящик. Только я не сумею их сложить. да и незачем, все равно, — старой музыки не услышишь: слух не тот.»39 Следовательно, если рукописи были все же сохранены И. Ф. Анненским, значит, звучали в них еще ноты «старой музыки», которые способно было «услышать» сердце.

Беглое прочтение перевода всего цикла поначалу обескураживает: за обилием натуралистических картинок из жизни, с ее бедной палитрой цветов и звуков, прямолинейностью оценок, однозначностью чувств, невозможно расслышать и почувствовать полутонов, намеков, ассоциаций — того, что мы называем поэтическим словом Иннокентия Анненского. Но при всей внешней дословности перевода (что характерно для его раннего периода творчества) Анненский все же разрывает сковывающую его единственность и, уловив мысль-импульс, незаметно переставляет акценты, исподволь, изнутри отражая свои размышления. Уловить эти грани

34 Анненский И. Ф. Письма. Т. 1. С. 91.

35Данте. Ад: Песнь 16 [фрагмент] / Пер. И. Ф. Анненского. Публ., вступление и примечания В. Гитина // Europa Orientate. Roma. 1989. Vol. 8. C. 542-565.

36 Федоров А. В. Иннокентий Анненский. С. 83.

37 Анненский И. Ф. А. В. Бородиной // Книги отражений. С. 480-481.

38Анненский И. Ф. Е. М. Мухиной // Книги отражений. С. 479.

39 Анненский И. Ф. Умирающий Тургенев. Клара Милич // Книги отражений. С. 40.

позволяют лишь авторские исправления в рукописи, а также их сопоставление с оригиналом. Переводя стихи А. Негри прозой, И. Ф. Анненский не только ощутимо изменяет пунктуацию и деление на строфы, но и намеренно «неточно» переводит слова, например, итальянское notte ‘ночь’ он переводит множественным числом ночи, подчеркивая тем самым неединичность состояния, описанного в стихотворении «Notte», в стихотворении «Portami via!» («Забери меня!») итальянское poesia ‘поэзия’ И. Ф. Анненский заменяет словом музыка, являющимся для него ценностным ориентиром в творчестве: «.есть слова, которые манят, как малахиты тины, и в которых пропадаешь. Для меня такое слово “музыка”.»40 «В поэзии слов слишком много литературы <.> И разве поэзия достигнет когда-нибудь этого покаянного экстаза со своими прилагательными в сравнительной степени и оковами силлогизмов — в утешение!»41 «Ни одно из искусств не дает человеку возможности так полно выразить свое душевное состояние, как музыка, ни одно не устанавливает между людьми большей близости, ни одно не сопровождает человека неотступнее от колыбели до могилы, чем музыка, где ритм, гармония и мелодия символизируют жизнь, строение и характер человека»42.

По всей видимости, учитывая все эти особенности перевода, Ю. Б. Орлицкий в своей монографии «Стих и проза в русской литературе» написал, что И. Ф. Анненский «создает в первой половине 1890-х годов свои “Стихотворения в прозе” как подражания стихам итальянской поэтессы Ады Негри»43. Мы все же будем называть эти рукописи переводами, так как по-другому Иннокентий Анненский не переводил ни Еврипида, ни французских поэтов, создавая перевод с языка на язык, со стиля на стиль, с чувства на чувство, отдавая предпочтение последнему, и именно в этом заключалась его индивидуальность как переводчика. Перевод слов для И. Ф. Анненского оставался второстепенным, так как слова не способны точно определить и передать мысль — эту функцию несет на себе интонация и ритм: «Слово слишком грубый символ. слово опошлили, затрепали, слово на виду, на отчете...<.> настоящая поэзия не в словах — слова разве дополняют, объясняют ее...»44. В своих переводах стихотворений Ады Негри И. Ф. Анненский рождает эмоционально иную интонацию, к которой подходит определение, данное М. Л. Гаспаровым переводу Еврипида И. Ф. Анненским: «Лучшее, что можно делать с языком, — это писать прерывистыми фразами, чтобы в разрывы предложений просвечивало, угадываясь, невыраженное и невыразимое. Отсюда — те многоточия, которые так пестрят на каждой странице Анненского и так меняют (по выражению Ф. Ф. Зелинского) “дикционную физиономию” его европейского подлинника»45.

К сожалению, ни одного упоминания И. Ф. Анненского о книге «Fatality» и творчестве Ады Негри мы не нашли ни в эпистолярном наследии поэта, ни в

40 Анненский И. Ф. А. В. Бородиной. С. 457.

41 Там же. С. 466-467.

42 РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 173. Об искусстве. Начало статьи и отдельные разрозненные записи. Л. 1.

43 Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в русской литературе. М., 2002. С. 253.

44Анненский И. Ф. А. В. Бородиной. С. 466.

45 Гаспаров М. Л. Еврипид Иннокентия Анненского // Еврипид. Трагедии: В 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 591-600.

его критических статьях и рецензиях. Ни одно из стихотворений А. Негри, переведенных Анненским, не было опубликовано при его жизни, что подтверждают материалы книги «Библиография Иннокентия Федоровича Анненского»46. В этом издании учтены более тысячи периодических изданий, свыше 10 тысяч литературно-художественных, критических и педагогических сборников, поэтому сомневаться в том, что какие-то стихотворения всё-таки были опубликованы, не приходится.

Между тем сборник «Fatalitа» имел большой резонанс не только в Италии, но и в России47. Нами были найдены стихотворения из этого сборника в переводах Ф. С. Шкулева48, А. Н. Емельянова49, В. М. Шулятикова50, А. М. Федорова51, М. Ватсон52, изданные в период с 1898 по 1918 г.53 Но популярность поэтессы в России, на наш взгляд, никак не могла быть объяснением того, что И. Ф. Анненский занимается переводом столь неожиданного по сравнению с его лирикой цикла. Напротив, поэт, остро чувствующий антипатию ко всему элементарному и банально-ясному, не примкнувший ни к одному литературному течению своей эпохи, избегал популярности. Значит, в этих стихотворениях обязательно

46 Библиография Иннокентия Федоровича Анненского. Ч. 1. Произведения И. Ф. Анненского 1881—1990 гг. I Под ред. А. И. Червякова. Иваново, 2005.

47 О ней писали в газетах и журналах: «Нивы» (статья П. Вейнберг), «Новое время» (статья

В. Булгакова), «Русские мысли» (статья С. Кавос-Дехтерева), «Мир божий» (статья В. Фриче), «Русские ведомости» (статья М. Ватсон); подробнее см.: Емельянов А. Н. Борьба и любовь. Жизнь и произведения Ады Негри. М., 1900.

48 См.: Ада Негри. Стихотворения в переводе Ф. С. Шкулева. М., 1904 (перевод стихотворений из А. Негри: «Уличный мальчик», «Вот снова вижу вас я...»)

49 См.: Емельянов А. Н. Борьба и любовь. Жизнь и произведения Ады Негри. М., 1900 (перевод стихотворений А. Негри: «Под ножом», «Работал ли ты?», «Песня», «Несчастная», «Отдых», «Туманы», «Любовь», «Полночь», «Смарть кровельщика», «Под колесом», «К портрету Башкирцевой», «Памяти М. Башкирцевой», «Уличный мальчишка», «Фантазия», «Утопленница», «Ей нравятся», «Тени погибших», «Одна из многих», «Удалися муза», «Поэт», «Отверженные», «Языческий поцелуй», «Просьба к смерти», «Нашему веку», «Надежда», «Брошенная», «Нищий», «Одушевленная природа», «Молитва», «Проклятие любви»).

50 См.: Ада Негри. Стихотворения I Пер. с итальянского В. М. Шулятикова. М., 1918 (перевод стихотворений А. Негри: «Мать», «Судьба», «К матери», «Я пришла», «Зимнее утро», «Пойдем в поля», « Волны катятся», «Поездка ночью», «Неси меня», «Работница», «Наедине», «Все же я изменю тебе», «Одинокая», «В музее», «Уличный мальчик», «Короткая история», «Мертвый поцелуй», «Снег идет», «Здравствуй, нужда», «Не тревожь», «Ночь»).

51 См.: Федоров А. М. Стихотворения. СПб., 1898 (перевод стихотворений из А. Негри: «Тебе одному», «Уличный мальчик», «О, умчи меня в даль», «Mistica»).

52 См.: Ватсон М. Ада Негри. Критико-биографический очерк. СПб., 1899 (перевод стихотворений А. Негри: «Великие», «Здравствуй, нищета», «Побежденные», «И ты к нам придешь», «Уличный мальчик», «Sinite parvulos», «Immortale», «Largo», «И все ж таки я изменю тебе», «Вдова», «В больнице», «Senza ritmo», «Весенняя песня», «Spes», «Te solo», «Братство», «Голос ночной тьмы», «Туманы», «Бежит волна», «Ночное путешествие», «Non tornare», «Новая любовь», «Ночь», «Безвестные слезы», «Возвращение Бианки», «Voce notturno»).

53 См.: Ватсон М. Указ. соч. Ада Негри. Стихотворения I Перевод с итальянского В. М. Шулятикова. Л. Н. Две поэтессы народного горя (Ада Негри и Мария Конопницкая) II Свобода и христианство. Книжка десятая. С-Пб., 1906; Емельянов А. Н. Борьба и любовь. Жизнь и произведения Ады Негри. Указ. соч. Ада Негри. Стихотворения в переводе Ф. С. Шкулева. Указ. соч. Федоров А. М. Стихотворения.

должно было присутствовать то, что подходило бы под жесткий критерий выбора И. Ф. Анненским произведений, как для критического анализа, так и для перевода: «Я брал только то, что мной владело, за чем я следовал, чему отдавался, что хотел сберечь, сделав собою»54.

При сопоставлении черновых автографов и оригиналов — сборников Ады Негри «Fatality» на итальянском языке, вышедших в издательстве «Treves» в 1892 и 1895 годах в Милане, нами было обнаружено, что все 28 стихотворений (два из которых переведены частично), относятся к первой половине сборника. Следовательно, И. Ф. Анненский задумывал перевести весь сборник, а не избранные, понравившиеся ему произведения. Сравнив названия переведенных и оригинальных стихотворений, нельзя не обратить внимания на тот факт, что среди переводов отсутствуют два стихотворения — «Fatality» («Судьба») и «Senza nome» («Без имени»), которые открывали весь сборник Ады Негри, определив его название, а значит, сконцентрировав в себе ту суть, сквозь призму которой, должны восприниматься все последующие стихотворения цикла. На наш взгляд, не перевести их вовсе И. Ф. Анненский не мог, и, по всей видимости, они находились на листе, утерянном из архива, так как среди пронумерованных рукой И. Ф. Анненского красным карандашом первых семи листов лист с пометой «пять» отсутствует, о чём уже упоминалось выше. Но здесь возникает вопрос: «Почему И. Анненский изменяет порядок следования стихотворений, зная, что стихотворение “FatalM” в сборнике А. Негри является основной, словесно выраженной доминантой?» Красная единица, поставленная И. Ф. Анненским на листе со стихотворением «Autopsia», превращается в смысловое ударение, изменившее звучание композиции всего цикла, так как сознательная перестановка стихотворений, открывающих цикл, даже при сохранении авторского следования остальных произведений, влечет за собой нарушение всей смысловой композиции. К понятию «композиция», дающему смысловой ключ в произведении, И. Ф. Анненский относился чрезвычайно серьезно: «По-моему, объяснить какое-нибудь литературное произведение можно, лишь определив его композицию, т.е. замысел автора, его ближайшую цель»55. Следовательно, уже сам факт перестановки местами стихотворения «Fatality» и стихотворения «Autopsia» заслуживает внимания.

В стихотворении «Fatality» болезненно звучит тема страдания и творчества в их взаимообусловленности и нераздельности. Юная героиня А. Негри сознательно выбирает путь страдания, узнав от призрака-болезни, посетившего ее, что это — единственная дорога к поэзии и «высшему полету мысли»56. Страдание, болезнь и творчество, ставшие судьбой героини стихотворения, являлись теми краеугольными камнями, которые расставила жизнь на пути И. Ф. Анненского. Призрак болезни преследовал и его самого с детства, поселив навсегда в глазах печаль и изменив судьбу. Две сильнодействующие пилюли от сердца, неизменно хранящиеся в нагрудном кармане жилета, обостряли ощущения жизни и смерти, заставляли воспринимать мир сквозь боль. Больное сердце учило мудрости

54 Анненский И. Ф. Предисловие // Книги отражений. С. 5.

55Анненский И. Ф. Письма // Книги отражений. С. 482.

56 Ватсон М. Указ. соч. С. 10.

«жить, но в чуткой красе, где листам умирать»57 (курсив мой. — С. К). И именно боль и страдание, как и для героини Ады Негри, становятся для И. Ф. Анненского той связующей нитью от мира к сердцу, звенящей нотой, вошедшей в музыку его творчества. К самому же слову «судьба» поэт относился крайне серьезно. Являясь основополагающей категорией древнегреческой трагедии, она стала основой и его жизни, его мечтаниями и смыслом: «Нисколько не смущаюсь тем, что работаю исключительно для будущего и все еще питаю твердую надежду в пять лет довести до конца свой полный перевод и художественный анализ Еврипида — первый на русском языке, чтоб заработать себе одну строчку в истории литературы — в этом все мои мечты»58. Поэтому И. Ф. Анненский, встречая в современной ему литературе рассуждения о судьбе, не без присущей ему грустной иронии замечал: «Прежде судьба выбирала себе царственные жертвы: ей нужны были то седина Лира, то лилии Корделии. Теперь она разглядела, что игра может быть не лишена пикантности и с экземплярами менее редкими. <...> Теперь она не брезгает для своего маленького дела даже самой будничной обстановкой ... на ее палитре мелькают не виданные дотоле краски вырождения, порочной наследственности и железных законов рынка»59. Как знать? Может быть, именно в этих словах кроется объяснение причудливой метаморфозы, произошедшей с названиями сборника, где высокое «Fatalit&», пытаясь стать определением поэзии, но, не выдержав несоответствия содержанию всей книги, уступило место страшному — «Autopsia», являющимся символом препарирования и разглядывания грубого плана действительности, не имеющего ничего общего с красотой, поиску которой, по мнению Анненского, и должна служить поэзия.

Поиски понимания того, почему И. Ф. Анненский выдвигает на первый план мрачное, эмоционально тяжелое стихотворение с необычным для лирики сюжетом о смерти, усугубленной ее соединенностью с молодостью, привели нас к поэтике древнегреческой трагедии, где зрительные образы, наполненные загробным смыслом, являются фундаментом всей трагической структуры. Вскрытие трупа девушки в стихотворении становится тем зрительным образом, который Аристотель называл главным условием драмы — о'фц; ‘то, что видно глазом, зрелище, зримый вид, декорация’; при этом в стихотворении присутствуют оба условия, являющиеся, по мнению О. М. Фрейденберг60, обязательными для древнегреческой трагедии, — это непосредственное лицезрение смерти и мимесис мертвого как живого (в форме мнимого как сущего). Главным действующим лицом подобного мимесиса в трагедии становился «герой» умерший, который, вступая в борьбу с мнимо-живым, обращался в живого, а его противник — в мертвого. В стихотворении А. Негри таким героем является умершая девушка, лицезреющая свою собственную смерть и вступающая в конфликт с «тощим лекарем». Оппозиция «жизнь — смерть» претерпевает трансформацию, где живой ассоциируется с безмолвием («не разжимая губ») и холодом, а мерт-

57 Анненский И. Ф. «Только мыслей и слов.» // Стихотворения и трагедии. М., 1990. С. 200.

58Анненский И. Ф. Письма // Книги отражений. С. 447.

59Анненский И. Ф. Драма на дне // Книги отражений. С. 74.

60 Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1999. С. 536.

вый способен почувствовать холод острого лезвия, на губах которого «клокочет хриплое проклятье». Смысл подобных превращений жизни и смерти в древнегреческой трагедии заключался в способности видеть. Видение — главная смысловая и структурная черта таких действ — означала «жить» в противоположность слепоте, являющейся синонимом смерти. Учитывая основополагающие принципы древнегреческой трагедии, можно предположить, что И. Ф. Анненский вложил в стихотворение, открывающее цикл, особый жизнеутверждающий смысл. Связь с древнегреческой трагедией подчеркивается И. Ф. Анненским и посредством непереведенного названия.

Во всех примечаниях61, где речь идет о цикле «Autopsia», перевод этого слова, учитывая оригинал, дается с итальянского языка, где оно имеет лишь одно значение — «вскрытие трупа». Однако нужно иметь в виду, что этот медицинский термин построен с использованием древнегреческих слов айтбс; ‘сам’ и б'фц; ‘взгляд’. И. Ф. Анненский древнегреческий язык знал блестяще и поэтому не мог не осозновать внутреннюю форму термина autopsia, который буквально означает «видение собственными глазами, лицезрение»; сравним адвербиализо-ванную форму дательного падежа айто'фЕь ‘своими собственными глазами; въяве’62. И. Ф. Анненский оставляет название «Autopsia» непереведенным, сохранив исконное значение древних корней, которые надстраивают над линией повествования дополнительное многомерное пространство, где посредством преображенного переводом текста переводчик вступает в диалог с автором оригинала. Это явление можно сравнить с контрапунктом в музыке, где две мелодии, имея одну и ту же основу, накладываются друг на друга, но при этом остаются ясно различимы, хотя одна из них является ведущей, а вторая служит фоном. Наиболее ярко это можно прочувствовать на примере стихотворения «Ich grolle nicht» Г. Гейне в переводе И. Ф. Анненского. Оригинальное стихотворение Г. Гейне не имело заглавия, эту функцию выполняла первая строка «Ich grolle nicht, und wenn das Herz auch bricht»63 («Я не сержусь.»). Оставив эту строку непереведенной и сохраняя таким образом голос самого Г. Гейне, И. Ф. Анненский делает ее заглавием своего стихотворения. Дословный перевод немецкого глагола grollen ‘сердиться, злиться’ в сочетании с личным местоимением ich определяет психологическое состояние субъекта речи, связанное в стихотворении с потерей любимого человека. В семантике данного глагола изначально уже заложена некая эмоциональная поверхностность и временное непостоянство. Вступая в диалог с Г. Гейне, И. Ф. Анненский дает свой «неточный» перевод: «Я всё простил», в котором противопоставил кратковременному эмоциональному состоянию его результат — глубинное, выстраданное, пропущенное через время чувство. Рождая тем самым иное звучание на фоне музыки Г. Гейне, И. Ф. Анненский переводит это немецкое стихотворение не столько «с чувства на чувство»64 (М. Л. Гаспаров так

61 Федоров А. В. Поэтическое творчество Иннокентия Анненского // Анненский И. Стихотворения и трагедии. С. 28; Федоров А. В. Примечания. Стихотворения в прозе. Из цикла «Autopsia» // Анненский И. Книги отражений. C. 649.

62 Lampe G. W H. A Patristic Greek Lexicon. 6th impression. Oxford, 1982. P. 273.

63 Цит. по: Heine Heinrich. Der Himmel sternenleer. М., 2003. С. 77

64 Гаспаров М. Л. Еврипид Иннокентия Анненского. С. 591—600.

определяет главную особенность художественного перевода И. Ф. Анненского), когда происходит замена одного голоса другим, но превращает, на наш взгляд, этот перевод в слияние двух голосов: чувство плюс чувство: «Это не Гейне, милая Нина, это — только я. Но это также и Гейне»65. Это явление Ю. М. Лотман назовет «полилогом», складывающимся из полифонии различных голосов, говорящих на разных языках культуры»66.

Владея многими языками, И. Ф. Анненский чутко и деликатно относился не только к родному языку, но и прежде всего к своему читателю, поэтому в оригинальном творчестве И. Ф. Анненского крайне редко встречаются названия стихотворений на других языках: по большей части, это либо итальянские слова, связанные с музыкальной терминологией, известные любому культурному человеку («Andante», «Canzone», «Decrescendo»), либо общеизвестные слова или фразы, как правило, на латинском языке, взятые из прецедентных текстов, которые, сближая прошлое с настоящим, позволяют вписать личные переживания и мысли в общечеловеческий контекст. Яркой иллюстрацией этого служит еще одно непереведенное из сборника А. Негри заглавие — «Sinite parvulos», являющееся цитатой из Евангелия от Матфея: «Sinite parvulos venire ad me» («Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне»). При переводе этого стихотворения И. Ф. Анненский, сохраняя название, убирает эпиграф на французском языке («Oh, si vous rencontrez quelque part sous les cieux.» = «О, если бы вы только встретили какого-нибудь новорожденного под небесами.»), под которым А. Негри указала имя В. Гюго (у В. Гюго есть стихотворение с тем же названием — «Sinite parvulos», но сама строка взята А. Негри не из этого стихотворения. К сожалению, установить источник цитаты нам не удалось). И. Ф. Анненский, крайне деликатно и этично относившийся к цитированию из Библии, убирая эпиграф в стихотворении А. Негри, по всей видимости, посчитал неуместным и некорректным соседство какого-либо эпиграфа с библейскими словами заглавия.

Возвращаясь к названию «Autopsia», необходимо вспомнить о разграничении Анненским двух типов реальности: эстетической и этической, где эстетическая реальность мыслится им как реальность индивидуального восприятия поэта, а этическая связана с предметной реальностью и человеком как таковым «без счета и названья». Эти две реальности, по его убеждению, находятся в отношении несовместимости и дисгармонии, так как эстетическая реальность «незрима», «неощутима» и «неосязаема» поэтом, а в этической, напротив, человек оказывается в кабале у жизни «всем своим чувствилищем»61 (курсив Анненского. — С. К.). Создания поэзии, которая соединяет эти две реальности, не соизмеримы с так называемым реальным миром. И даже если в них мелькают и «слезы наших воспоминаний», и «силуэты милых нам лиц», с точки зрения Анненского, было бы «непростительной грубостью принимать их за отображения тех явлений, которые носят с ними одинаковые имена». «Грубый факт. мало-помалу

65Анненский И. Ф. Н. П. Бегичевой // Книги отражений. С. 493.

66 Лотман Ю. М. «Чужое слово» в поэтическом тексте // О поэтах и поэзии. СПб., 1996.

С. 116.

67Анненский И.Ф. Юмор Лермонтова // Книги отражений. С. 139.

теряет власть над поэзией»68. На наш взгляд, именно преобладание в сборнике А. Негри «FatalM» пресловутого «грубого факта» (под этим И. Ф. Анненский подразумевает и человеческие страсти, порабощающие душу) и побудило поэта по-своему изменить композицию, доминантой которой становится стихотворение «Autopsia», где можно «увидеть собственными глазами» пять человеческих чувств, привязывающих человека к «мучительной реальности». В книге А. Негри эта реальность представлена в виде «сгущенной действительности», на двух полюсах которой находятся ужас и сострадание: «в ужасе более, чем в каком-либо другом чувстве, для человека весь мир сгущен в какой-то призрак, грозящий именно ему. В сострадании как раз наоборот: человек совершенно забывает о своем существовании, чтобы слить свое исстрадавшееся я с тем не-я, которому это страдание грозит»69. Если ужас противопоставляет чувствующего человека миру, то сострадание, напротив, сближает людей, оно «как бы рассеивает человеческую душу по тем разнообразным мукам, из которых составляется жизнь окружающих человека людей»70. Сострадание было особой болью, как в жизни, так и в творчестве И. Ф. Анненского. После его смерти один из его современников напишет: «Чтобы не погибнуть и иметь возможность жить, то есть думать и чувствовать, необходимо сострадание к человеку, мука за брата своего. Анненский исповедовал эту мысль тайно в кругу друзей и явно в своих произве-дениях»71. Может быть, эта звенящая нота всей книги Ады Негри — сострадание — обретя созвучие в сердце И. Ф. Анненского, и является объяснением того, что поэт, крайне избирательно подходивший к чужим произведениям, берется за перевод первого, несовершенного поэтического опыта совсем еще юной итальянской поэтессы. И. Ф. Анненский сохранил эти рукописи, так же как и до последнего дня он сберег в своем сердце неподдельное чувство ответственности за все происходящее, не дающее покоя живой совести, которая являлась для поэта мерилом ценностных отношений в этом мире:

Дед идет с сумой и бос,

Нищета заводит повесть:

О, мучительный вопрос!

Наша совесть. Наша совесть.72

Непосредственно переходя к текстам, следует уточнить: помимо упомянутых восьми стихотворений, полностью опубликованных в «Книгах отражений» в 1979 году, еще одно стихотворение в прозе — «Арабский конь» — было опубликовано в книге «Стихотворения и трагедии» И. Ф. Анненского, изданной в Ленинграде в 1990 году в Большой серии Библиотеки поэта, составителем которой тоже являлся А. В. Федоров. Помимо этого, в электронном ресурсе (annensky.lib.

68Анненский И. Ф. Что такое поэзия? // Книги отражений. С. 205.

69Анненский И. Ф. Горькая судьбина // Книги отражений. С. 59.

70 Там же. С. 59.

71 Митрофанов П. П. И. Анненский // Русская литература ХХ века / Под ред. проф. С. А. Венгерова. М., 1915. С. 287

72 Анненский И. Ф. «В дороге» // Стихотворения и трагедии. С. 64.

ru), принадлежащем М. А. Выграненко, появились сразу четыре стихотворения в прозе: «Машина свистит», «Уличный мальчишка», «Она сказала мне.», «Дверь в сенях настежь». Последние два названия требуют разъяснения: название «Она сказала мне.» на самом деле является первой строчкой стихотворения, заглавие которого И. Ф. Анненский написал в рукописи чуть выше самого текста, не делая привычного отступа, — «Пока живу и после того, там», почти дословно переведя с итальянского — «Fin ch’io viva e piu in la». Что же касается отрывка «Дверь в сенях настежь», то он на самом деле является окончанием стихотворения «Дочь народа», в чем можно убедиться, сопоставив его с итальянским оригиналом. Стихотворения «Рука в машине» и «Вновь вижу вас я.» И. Ф. Анненский перевел частично (только первые четыре строки), далее оставив работу над переводом. Поэтому и мы, руководствуясь мнением и вкусом переводчика, не считаем необходимым печатать эти отрывки. Придерживаться мы будем порядка следования стихотворений в рукописях И. Ф. Анненского (исключая ранее опубликованные), считая последовательность тоже частью перевода. Приступая непосредственно к публикации en regard текстов И. Ф. Анненского и А. Негри73, заранее хотелось бы оговорить те принципы, которыми мы руководствовались и которые связаны, в первую очередь, с именами Б. В. Томашевского, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана.

Суть этих принципов можно сконцентрировать в двух словах: максимальная достоверность, т. е. стремление не исказить замысел автора рукописи прежде всего своим собственным пониманием и видением, которые, по мнению Б. В. Томашевского, вследствие «осмысленности неправильного чтения» зачастую приводят к «замене непонятного и непривычного понятным и привыч-ным»74, пытаясь тем самым сохранить автоматизм восприятия. При этом, с точки зрения Ю. М. Лотмана, именно там, где наблюдается сознательное нарушение привычной нормы и обнажается конфликт между разными языковыми системами, и «возникает потенциальная возможность насыщения смыслом»75. Здесь было бы уместным вспомнить, что выборочные стихотворения А. Негри в переводе И. Ф. Анненского были опубликованы А. В. Федоровым в соответствии с современной пунктуационной нормой, «вполне согласующейся с смысловым членением текста и его синтаксисом»76. Именно на данном этапе — пересмотра текста в соответствии с современной нормой — зыбкая грань авторского смысла с помощью привнесенных запятых, точек и двоеточий постепенно перемещается в сторону чужого понимания и смысла. Приведем лишь несколько подобных примеров при публикации А. В. Федоровым стихотворения «Не тревожь меня»77. Помимо доброго десятка расставленных по всем правилам запятых, происходит неоправданная замена одного знака другим: в строфе «.вся отдаюсь своим мыслям, не трогай меня, передо мной открывается огромный божественный мир»

73 Стихотворения печатаются по изданию, указанному в сноске 9.

74 Томашевский Б. В. Писатель и книга. Очерк текстологии. Л., 1928. С. 28.

75 Лотман Ю. М. Графический образ поэзии // О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 81.

76Анненский И. Ф. Примечания // Книги отражений. С. 649.

77 Анненский И. Ф. Стихотворения в прозе // Книги отражений. С. 437.

вторую запятую А. В. Федоров по своему усмотрению заменяет двоеточием, которое не только увеличивает паузу, играющую важную смысловую роль в прозаических миниатюрах, но изменяет взаимоотношения между частями предложения, смещая смысловое ударение к концу предложения. Далее, в предложении «Война, эта свирепая и непокорная колдунья, не наводит больше ружей и не разряжаются больше пушки яростными выстрелами, а на боевом поле не слышно больше военных песен» А. В. Федоров трижды употребляет слово «больше», задавая собственными лексическими повторами совершенно иной ритм и интонацию всему предложению, тогда как в рукописи И. Ф. Анненского это слово употреблено только один раз. И, пожалуй, совсем непозволительная вольность по отношению к рукописи поэта: в последней строфе слово «свобода» приобретает у А. В. Федорова заглавную букву. На наш взгляд, возникновение в сильной позиции конца текста подобной доминанты влечет за собой не только усиление смысла данного слова, но и ведет к переосмыслению всего текста сквозь его призму. Приведенные примеры наглядно подтверждают слова Ю. М. Лотмана о том, что «модернизация графики — явление не столь уж безобидное и безболезненное для авторского текста, как это принято думать»78. Вот почему А. А. Блок не позволял редактору править свою пунктуацию, объясняя это тем, что ничем в своих стихах он внутренне не мог бы пожертвовать по одной причине: «Мне так поется!»79.

Для того, чтобы бережно сохранить эту музыку авторского голоса, Д. С. Лихачев предъявляет жесткие требования к тем, кто берет на себя ответственность публиковать неизданные тексты: «Расстановку знаков препинания в той мере, в какой она отражает авторский стиль, особенности синтаксиса, необходимо сохранять. .В текстах нового времени следует следить за тем, чтобы изменение знаков препинания не меняло интонации и ритма прозы. Особенно не рекомендуется изменять знаки точки и вопроса. Ни в коем случае не следует механически менять знаки препинания у автора XIX и ХХ вв. по школьным правилам современной орфографии. Произвольное изменение авторского деления на абзацы не допускается»80. В соответствии с требованиями Д. С. Лихачева при публикации текстов нами была полностью сохранена пунктуация и орфография И. Ф. Анненского, а также авторское деление текста на прозаические строфы. Следует отметить, что в рукописи во многих случаях отсутствует буква ъ на конце слова, указывающая на твердость предыдущего согласного, хотя в своде нормативных правил конца XIX века, которым являлось «Русское правописание» Я. К. Грота81, постановка буквы ъ в подобных случаях являлась обязательной, и была отменена лишь 10 октября 1918 года декретом Совнаркома о введении новой орфографии. Интересно, что И. Ф. Анненский принимал участие в первом заседании комиссии по вопросу русского правописания, состоявшемся под председательством Августейшего Президента Императорской Академии Наук

78 Лотман Ю. М. Графический образ поэзии. С. 80.

79 Валгина Н. С. «Ни моря нет глубже, ни бездны темней.» О пунктуации А. Блока // Русская речь. 1980. № 6. С. 21-29.

80 Лихачев Д. С. Текстология. М., 2006. С. 120-122.

81 Грот Я. К. Русское правописание. СПб., 1885.

Константина Константиновича Романова 12 апреля 1904 года. В протоколе заседания в списках присутствующих под № 2 числится директор Императорской Николаевской царскосельской гимназии Иннокентий Федорович Анненский82. Объяснением столь свободному обращению И. Ф. Анненского с ъ может служить статья Евгения Аничкова «Правописание и классики», впервые опубликованная в 1923 году в Праге. В этой статье автор говорит об «интеллигентской орфографии», под которой он подразумевает манеру писать, отбрасывая конечный ъ, распространенную среди студенчества. «Писать без твердого знака было неким, так сказать, интеллигентски-прогрессивным этикетом или щегольством. Если не ошибаюсь, первый, напечатавший этим правописанием книжку, был покойный профессор Туган-Барановский. Помнится, он говорил мне при встрече, что оказалось экономия на наборе и бумаге 5%»83.

Закончить разговор о цикле А. Негри хотелось бы, вспомнив еще одно стихотворение, исчезнувшее из рукописей, — «Senza шше» («Без имени»), названием которого можно было бы определить сам цикл, на целое столетие потерявший свое название и имя автора. И именно это название невольно обращает нас к псевдониму «Ник.Т-о», которым И. Ф. Анненский подпишет свой первый поэтический сборник «Тихие песни». В этом был и есть свой особый смысл. Ведь стих, говоря словами самого Иннокентия Анненского, «.не есть созданье самого поэта, он даже не принадлежит поэту. Он — ничей, потому что он никому и ничему не служит, потому что исконно, по воздушности своей природы, стих свободен и потому еще, что он есть никому не принадлежащая и всеми созидаемая мысль... Стих это — новое яркое слово, падающее в море вечно творимых»84.

Порядок следования стихотворений в рукописи И. Ф. Анненского Порядок следования стихотворений у А. Негри

1. Ли1:ор8іа (8) 1. Fatalita

2. Под снегом (9) 2. Senza nome

3. Тучи (10) 3. Non mi turbar

4. Ночи (11) 4. Va l’onda

5. Пока живу и после того, там (12) 5. Birichino di strada

6. Над брешью (13) 6. Son gelosa di te!..

7. Здравствуй, нищета (14) 7. Storia breve

8. Старик (15) 8. Autopsia

9. Песня заступа (16) 9. Nevicata

10. Побежденные (17) 10. Nebbie

11. Рука в машине (18) 11. Notte

82 Григорьева Т. М. Три века русской орфографии (XVIII — XX вв.). М., 2004. С. 259.

83Аничков Евг. «Правописание и классики» // Григорьева Т. М. Три века русской орфографии. С. 453.

84 Анненский И. Ф. Бальмонт — лирик // Книги отражений. С. 100.

Порядок следования стихотворений в рукописи И. Ф. Анненского Порядок следования стихотворений у А. Негри

12. Языческое лобзание (22) 12. Fin ch’io viva e piu in la

13. Арабский конь (23) 13. Sulla breccia

14. Наедине с тобой (24) 14. Buon di, Miseria

15. Sinite parvulos (25) 15. Vegliardo

16. Колыбельные песни (26) 16. Il canto della zappa

17. Среди урагана (27) 17. I vinti

18. Свет (28) 18. Mano nell’ ingranaggio

19. Унеси меня отсюда (29) 19. La macchina romba

20. «Вновь вижу вас я ...» (30) 20. Popolana

21. *** («Я увидела тебя в первый раз.») (6) 21. Fior di plebe

22. Короткая история (7) 22. Bacio pagano

23. Машина свистит (19) 23. Cavallo arabo

24. Дочь народа (20) 24. Te solo

25. Рюг diplebe (21) 25. Sinite parvulos

26. Не тревожь меня (3) 26. Nenia materna

27. Бежит волна(4) 27. Nell’ uragano

28. Уличный мальчишка (5) 28. Luce

29. Portami via!

30. Pur vi rivedo ancor..!

AUTOPSIA

Тощй лткарь, холоднымъ и острымъ | лезв1емъ ты кромсаешь и пилишь мое | нагое ттло жестокое и упорное желате | въ твоемъ пристальном взорт. |

Злой человткъ знаешь ли ты, кто | я была | теперь

я презираю безчеловтчный укусъ твоего ножа | и здесь, въ отвратительном погребальном | покот говорю я тебт о моем прошломъ |

Я выросла на дорогт на камняхъ. У ме^ никогда не было ни дома ни родителей\ босая безъ платья| и безъ имени я скиталась, как туч^ и втте^

AUTOPSIA

Magro dottore, che con occhi intenti Per cruda, intensa brama,

Le nude carni mie tagli e tormenti Con fredda, acuta lama,

Odi. Sai tu chi io fui?.Del

tuo pugnale

Sfido il morso spietato;

Qui ne l’orrida stanza sepolcrale Ti narro il mio passato.

Sui sassi de le vie crebbi. Non mai Ebbi casa o parenti;

Scalza, discinta e senza nome errai Dietro le nubi e i venti.

Я знала и безсонныя ночи и безпокойныя\ мысли что будетъ на завтра я знала безполезныя \ мольбы и скрытое отча-яніе и дни безъ хлпба \

Я познала тяжкій \ трудъ и темную нищету я проходила черезъ \ грязную и враждебную толпу среди слезъ и страха \

И наконецъ однажды на бплоснпжной \ больничной койкп черная птица съ кривыми когтями \ прикрыла меня крыломъ.\ Ия умерла, умерла одинокая, понимаешь, \

какъ заблудившаяся собака, умерла, не \ услышавъ ни слова надежды или привпта \

Посмотри какъ блестит, какъ отлива-етъ моя черная \ и волнистая коса.

Она не уйдетъ въ мерзлую землю безъ поцплуя любви \

Какъ гибко и бпло мое чистое тпло \ какъ оно воздушно Страсть срываетъ теперь \ его дпвственный цвптъ эта страсть — жгучее лобзанье твоего ножа. \

Долой покровы, режь, пили, \ полосуй, терзай безъ устали и не разжимая \

губъ усладись моими внутренностями, \ насыться моим продажнымъ \ тпломъ. Производи свои изслпдованія съ зловпщей улыбкой \

Да и что тебп до меня. Я падаль. \

Ищи же, докторъ, не найдешь въ моем животп страшной \ тайны голода. Пусть ножъ твой проникнетъ \ въ глубину моего тпла и захватить тамъ \ сердце ищи въ моем сердцп, ищи \ тамъ разгадку высокой тайны \ скорби. \

Вся нагая подъ твоим взглядомъ \

Я еще страдаю. Ты знаешь это? \

Я еще смотрю на тебя стеклянными \ зрачками и ты меня не забудешь. \ Потому что на моих губахъ, точно \

Веррі 1е поИі ішоппі е 1’івдшеШ

Решіег de11a dimane,

иіпиШ ргесе е і1 disperar Бе£ге1о,

Е і £іоті senza рапе.

ТиИе сопоЬЬі 1’ітргоЬе ГагісИе Е 1е miserie oscure,

Passai &а £еті squa11ide е петісИе, Fra ^гіте е раиге:

Е йпа1теШе ип di, sovra ип §іасі§1іо Nitido d’ospeda1e, ип пе£го а^е11о da1 ricurvo artig1io Ви те гассоке 1’а1е.

Е son morta cosi, capisci, so1a,

Соте ип сапе реМиШ,

Cosi son morta senza udir paro1a Di speme о di sa1utoL.

Соте 1ucida е nera е соте &ІЇа,

La тіа сЫота Аиейе!...

Senza ип Ьасіо d’amor verrd sepo1ta Sotto 1а terra а^ейе.

Соте vergine е Ьіапсо і1 flessйoso Міо согро, е соте sne11o!

Ог 1о disfiora і1 cupido, Ьramoso Васіо de1 Шо co1te11o.

Suvvia, tag1ia, di1ania, incidi е strazia, InstancaЬi1e е тиШ.

De11e viscere тіе godi, е и sazia Ви1 тіо согро vendutoL.

Fruga, sinistramente soггidendo.

СИе ітроПа?... Іо son 1etame.

Сегса пе1 ventre тіо, сегса 1’oггendo Mistero de11a Гате!...

Scendi со1 tuo pugna1e insino а11’іте ^сеге, е strappa і1 сиоге.

Сегса1о пе1 тіо сог, сегса і1 suЬ1ime Mistero de1 do1ore!...

послтдняя попытка страсти, клокочет хриплое проклятье

НОЧИ

Волшебный садъ прокуренъ благовоньем | розы, ттнь ласково покоится надъ нимъ |

Нттъ право есть и мысль и | трепетъ жизни въ покот царственно-

мъ |

Какъ будто содроганье по воздуху | вдругъ пробтжитъ. |

Печальный мрак ты не о смерти ли | гардетямзаснувшимъ шепчешь? | Должно быть потому что сладкая роса |

дождей сквозь лепестки сомкнутые | струится

О, это слезы ночи,... надъ | тайной нищетой, надъ | похмтльемъ страсти надъ сномъ нтмымъ и | муками нтмыми надъ мимолетной | радостью | которую прервали разсудокъ плачетъ [неразб.: ночи/мой]

НАДЪ БРЕШЬЮ

Они идутъ густой толпой мрачные строг1е |

съ непокрытыми головами |

Ящик съ покойникомъ покрытъ

| Tutta nuda cosi sotto il tuo sguardo, Ancor soffro; lo sai?...

Colle vitree pupille ancor ti guardo, № tu mi scorderai:

Poi che sul labbro mio, quale conato Ultimo di passione,

Rauco gorgoglia un rantolo affannato Di maledizпone.

NOTTE

Sul giardino fantastico Profumato di rosa La carezza dell’ombra Posa.

Pure ha un pensiero e un palpito La quiete suprema;

L’aria, come per brivido,

Trema.

La luttuosa tenebra Una storia di morte Racconta a le cardenie Smorte?

Forse — perchb una pioggia Di soavi rugiade Entro i socchiusi petali Cade. -

.Su l’ascose miserie,

Su l’ebbrezze perdute,

Sui muti sogni e l’ansie Mute,

Su le fugaci gioie

Che il disinganno infrange,

La notte le sue lagrime Piange.

SULLA BRECCIA

Passan, compatti, tragici, severi, Colla testa scoperta.

La cassa dell’estinto b ricoperta Di lunghi veli flutttanti e neri.

черной волнующейся тканью | Задумчивая скорбь врпзалась у них на | челп среди морщит и напрасно улыбается |

имъ сверху небо; прорвется тихій плачъ и|

никто его не поддержитъ |

Усопшій покоится среди сбитых досо-къ |

сжатый и раздавленный. Он работалъ на |

крышп и свалившись разбилъ себп голову | о камни мостовой, полный надеждъ и | бодрой жизни, прекрасный, как титан, | онъ упалъ И вотъ холодная и морщинистая |

рука сжала сердце пришибленной вдовы |

и уноситъ его въ суровую обитель сна | и забвенія. Грозный перстъ Бога указы-ваетъ |

путь несущим и они идутъ густой толпой |

мрачные и строгіе. Идутъ и дума-ютъ... |

О судьба.. Можетъ быть и мы умремъ также. |

Впдь ремесленникъ тотъ же солдатъ они |

это знаютъ Грудь вздымается отъ думы и блпднпетъ | лицо.

Они Геркулесы и бодры их | мечты так скромны — семья да веселый домикъ |

И можетъ быть завтра они на работп также свалятся | съ крыши или ихраз-давитъ стпна, | завалитъ арка. Никто не слышитъ |

крика умирающаго и не пойметъ [послпдней]85 высочайшей жертвы |

На мпсто умершихъ становятся живые | Надежда зампщает печаль; бесконечными |

Un pensoso dolor fra ruga e ruga Su le fronti s’incide.

Su loro invan da l’alto il ciel sorride; Sgorga tacito il pianto, e niun

l’asciuga.

Fra le travi inchiodate egli riposa, Rattratto e sfracellato.

Lavorava sul tetto; e s’ h spaccato, Cadendo, il capo su la via sassosa

Pieno di speme e di gagliarda vita,

Bello come un Titano,

Cadde. — Or la fredda e raggrinzata mano Stringe il cor d’una vedova sfinita;

E via lo porta nei recessi austeri Del sonno e dell’oblio. —

Sotto il dito terribile d’un Dio Passan, compatti, tragici, severi;

E pensano. — O destin!..Com’eglice 6 morto

Forse anch’essi morranno.

Il bracciante 6 soldato; essi lo sanno.-Gonfiasi il petto, e il volto si fa smorto.

Erculei sono e coraggiosi, ed hanno Ai lor sogni una meta.

Una famiglia e una casetta lieta,

E forse, sul lavor, doman cadranno

.Da un tetto, nel fragor d’un opificio, Sotto un crollo di volta;

Ma comprende il supremo sacrificio

Sorgono i vivi al posto degli estinti:

Sul lutto 6 la speranza:

Sconfinato 6 l’esercito che avanza, Serenamente calpestando i vinti:

E come corron su le fosse mute

I bambini festanti,

85 Слова в скобках здесь и далее зачеркнуты И. Ф. Анненским.

60

рядами тянется войско и съ яснымъ ли-цомъ | попираетъ падшихъ |

Икакъ въ праздникъ веселыя дпти бпгутъ |

по нпмымъ могилам, слппо и съ ревом движутся массы | по остаткам павших | жертвъ. |

СТАРИКЪ

...въ церкви

Молись — ты одинъ. Какая мысль тихой |

стопой привела тебя сюда, блпдный старикъ? | Может быть въ темном храмп съ | тобой говоритъ самъ Богъ, сдплавший | тебя великимъ несчастны-мъ, грозный пугающий тебя Богъ?

Въ твоем уме проходятъ воспоминанія минувшаго, | проходятъ холодной вереницей |

Мракъ и копоть древняго храма и | твоя суровая жизненная голгова: | Жизнь раба и нищаго. |

Молись. Съ годами отцвпли и осыпались | обпты, надежды, очарованія твоей | далекой и одинокой юности. |

И ты вприлъ когда то и у тебя когда то ппло | на сердцп и тебп на скитальческом пути | бодрящей струей ворвался въ душу | свпжій [нпжный] благородный гимнъ первой | любви. |

Она полюбила тебя за враждебную и| горькую судьбу которая [склонила] согнула подъ ярмо |

твою гордую голову, за твою печальную |

осмпянную юность за твои рваные лохмотья, | полюбила и пошла за тобой по жизненной | дорогп |

Vanno le turbe, ignare e rimugghianti, Sui resti de le vittime cadute.

VEGLIARDO

.in chiesa. -

Prega — sei solo. — Il tardo Passo qual triste idea qui t’ha guidato,

O pallido vegliardo?

Forse ti parla ne la chiesa oscura Quel Dio che ti fe’ grande e sventurato, Quel tremendo Signor che t’impaura?...

Passan ne la tua mente Le rimembranze de l’eta fuggita, Passan, gelidamente:

Ed il tetro squallor del tempo antico,

E il calvario crudel de la tua vita,

La tua vita di servo e di mendico.

Prega. Sfiorir cogli Di tua lontana giovento solinga Voti, speranze, inganni.

E pur fidavi — e ti cantava in core,

E ti spronava sulla via raminga Il fresco inno gentil d’un primo amore.

Per quel nemico , acerbo

Destin che sotto un giogo empio curvava

Il capo tuo superbo;

Per la tua mesta gioven^ schernita, Pe’tuoi laceri panni ella t’amava,

E l’orme seguit6 de la tua vita.

Это была маленькая блондинка и точно | лучъ сіяло на [челп] лицп ея высокое и благородное | сердце Она раздплила съ тобой бремя |

труда мученья и стыдъ бпдности. | и презрпнную людскую милостыню |

И потом... уснула. Потухшіе глазки закрылись |

подъ твоим поцплуем она сделалась | такой крошечн<к>ой. Куда она скрылась |

Въ какую [глубокую] бездонную пучину или | въ высокую тучку на небп спряталась твоя нищая | подруга твоя влюбленная блондинка. |

Молись ты один. Медленным шагомъ | привела тебя сюда грустная душа |

Ты дрожащій старикъ. |

Можетъ быть съ тобой въ темной церкви | говоритъ твой грозный владыка, | который всё-же далъ тебп ея улыбку | среди твоих злоключеній |

Миновали и затишье и бури |

Твой день теперь навсегда склонился | къ вечеру. Здпсь у тебя ничего не осталось |

Тебя нищаго, презрпннаго |

раба безъ устали хлещетъ кнутомъ |

злая судьба... Но ты былълюбим

Ега bionda е sotti1e,

Е соте raggio 1е рагЫа іп fronte І1 сог grande е genti1e.

Соп te divise deg1i affanni і1 pondo, De 1а tua povert'a g1i strazi е 1’onte, Е 1а sprezzante сагіп'а de1 mondo;

Роі... s’addorml. L’assorta Do1ce рирі11а а1 Ьасіо tuo chiudea, Ріссо1а fata smorta.

Ove fuggiva? .Іп qua1 p1aga profonda, Іп qua1 1етЬо di сіе1 si nascondea La tua Ьоета innamorata е bionda? ...

...Prega — sei so1o. — І1 tardo Passo Ьеп triste idea qui t’ha guidato,

О tremu1o veg1iardo!

Forse и раг1а пе 1а chiesa oscura Que1 tremendo Signor che риг t’ha dato І1 sorriso di 1еі пе 1а sventura? ...

Svanїr са1та е tempesta;

Отаі 1а tua giornata Ь giunta а sera; Nu11a quaggiй и resta.

Su te mendico, servo е dispregiato, Senza posa gravб 1а sferza йега D’un аууегео destin... та fosti аташ!..

ЯЗЫЧЕСКОЕ ЛОБЗАНЬЕ

Между золотых колосьевъ прямо подъ горячимъ солнцемъ | которое зажгло всю долину пожаромъ | въ дымящейся бороздт онъ ее поцтловалъ |

Смеется безоблачное небо, улыбается | колос очарованной четт |

Цтлый м1ръ жизни ликуетъ |

ВАСІО РАОШО

Fra 1’аигее spiche, іп faccia а1 гиШайе So1e che tutta incendia 1а va11ata,

Ne1 so1co fumicante,

Su 1а tepida Ьосса еі 1Ъа Ьaciata. Ride і1 сіе1 senza пиЬе е ride і1 grano А 1а сорріа rapita;

Inneggia intorno а1 Ьасіо schietto е sano Potentemente 1’universa vita.

Вокруг этого чистаго и здороваго поцтлуя|

Благоухаютъ раскрытые пурпуровые цвтты |

точно губы дышащая любовью | въ разлитомъ воздухт носится веселая | птсня цвттущей земли |

Среди земли улыбаясь обнялись | юноша съ девушкой, а трель жаворон-ковъ | теряется подъ сводом лазурных небесъ. |

И повсюду въ ттнистой чащт, въ | чашечках цвттов, среди золотистой жары и | въ скрытых гнтздах дрожитъ поцтлуй, | пьяня и оплодотворяя. |

Sanguigne o1ezzan 1е сого11е schiuse Соте Ьocche ane1anti пе11’атоге; Sa1e рег 1’аиге еАЕше І1 сапШ a11egro de 1а terra іп йоге. S’aЬЬraccian sorridendo іп mezzo а1 verde

I due giovani amanti,

Mentre ип Ш11о di rondine si perde Sotto 1’агсо dei сіе1і azzurreggianti; Е dappertutto, пеі cespug1i omЬrosi, №і са1ісі dei Аогі, entro 1а bionda Messe е пеі nidi ascosi,

Freme і1 Ьасіо Ле іпеЬЬгіа е che Гє-conda.

НАЕПИНЪ СЪ ТОБОЙ86

О, здпсь. наединп съ тобой, наедине съ тобой |

дай мнп излить на сердцп у тебя | слезы, что у меня въ груди скоплялись | цплыми годами, все горе, всп скрытыя | желанія утомленною головою Мнп надо слезъ

Здпсь дай мнп склониться утомленною головою | на твою трепещущую грудь Как птичка робкая прячется подъ крыло | Как поникаетъ головой сорванная | роза |

Мнп надо мира Дай мнп къ твоему молодому | лбу о дай мнп прижаться горячими | и дрожащими губами и шепнуть тебп | то слово которое опьяняетъ голову | мгновеннымъ безумiемь Мнп надо любви. |

ТЕ БОЕО

Оиі... te so1o, te so1o. — О^ ^сіа, ^сіа №іо sfoghi su1 tuo сог tutti і singu1ti Da tant’anni пе1 petto accumu1ati,

Tutti g1i affanni е і desideri оссиШ...

Но Ьisogno di pianto.

Su1 tuo sen pa1pitante, oh, ^сіа, 1аБсіа Ch’io riposi 1а testa affaticata,

Соте timido auge11o sotto 1’а1а,

Соте rosa dive1ta е rec1inata.

Но Ьisogno di расе.

Su1 tuo giovine fronte, о^ 1ascia, 1аБсіа Ch’io ргета і1 1аЬЬго acсeso е trepidante, №іо ti susurri 1’ипіса раго1а ЗДе іпеЬЬгіі пе1 de1irio d’un istante...

Но Ьisogno d’amore.

БІЖТЕ РАКУиЕОБ.

БШІТЕ РАЯУиЕОБ...

6 Подчеркнуто И. Ф. Анненским.

ОН, si уош гепсопґе quelque рагіsous Є сіеих...

V. Н^о.

Если вы встрптите гдп нибудь на перекресткп | пустынной улицы или среди веселой | и легкомысленной толпы покинутаго | ребенка съ блпдным личи-комъ и блуждающим | взглядомъ ребенка который потерялъ | поцплуй и заботу матери и оплакивает | на ея могилп самое дорогое самое | святое воспоминаніе о приведите его | ко мнп и он будетъ моим сыном |

Я на всю жизнь оставлю его у себя | Вечером я сложу ему руки крестом и| съ нимъ тихо стану повторять молитву лучших [дней] лптъ моей жизни |

Я съ кроткой настойчивостью | буду твердить ему слова, возвьішающіе | и укрппляющія душу Я сохраню для него ревнивую и зоркую нпжность его умершей матери |

Я скажу ему что жизнь есть трудъ и | что миръ надо искать въ всепрощеніи |

Я соберу въ его кроткой дптской душп | сокровище изъ всего что справедливо | возвышенно и благо. |

Я перелью въ его умъ всю силу | мысли, которую далъ мнп Богъ | и около него спокойно отцвптетъ | моя жизнь пожатая и блпдная |

Когда у меня станетъ уже слабпть | память и я надпну чепчик и очки |

Онъ будетъ уже большой его | душа будетъ жить въ идеалах | руки искать работы, сердце — Бога |

Съ впрой он будетъ обращаться къ зарп |

Онъ будетъ жить мыслью во вселенной | Эта безпокойная птица впчно стремящаяся | къ солнцу, молодой побпгъ, зацвптающій на | солнцп. И я умру спокойно, п ч недаром | и терппла и любила и съ груди сына и солдата | вырвется вздох надъ моей открытой | могилой. |

Se пе1 сгосіссМо d’una via deserta О іп mezzo а1 mondo gaio е spensierato Incontrate ип ЬатЬіпо abbandonato, Pa11ido і1 viso е 1а рирі11а іпсеПа;

Che d’una madre і1 Ьасіо ed і1 consig1io АЬЬіа perduto, е pianga su ипа Ьага La тетогіа рій santa е 1а рій сага,

О^ portate1o а те!... Sarа тіо fig1io.

Іо 1о terrб соп те, рег sempre. — А sera G1i metterб 1е sue тапіпе іп сгосе,

Соп 1иі, рег 1иі dicendo а bassa vose De’ тіеі аппі рій Ье11і 1а preghiera.

La раго1а che e1eva е Ле conforta Іо g1i dirб соп p1acida fermezza ;

La ge1osa е veggente tenerezza Avrб рег 1иі de 1а sua татта топа.

Іо g1i dirб Ле 1а vita Ь 1avoro,

G1i dirб che 1а расе Ь пе1 perdono;

Di tutto сіб che Ь giusto е grande е Ьиопо Farб пе11а sua mite а1та ип tesoro.

La forza di pensier che Dio m’ha datй Tutta trasfonderб пе 1а sua mente;

Presso а 1иі sfiorM tranqui11amente La тіа vita racco1ta е sco1orata.

МеШх’іо dec1inerб verso 1’оЬ11о,

Е аугб 1а cuffia е metterб g1i occhia1i,

Еі sa1irй , 1о spirto ag1’idea1i,

Le Ьгассіа а11а fatica е і1 сиоге а Dio.

Fidente еі moverй verso 1’аигога, Ingranaggio vita1 ne11’universo,

ІпздиїеШ auge11o а1 so1 converso, Giovane ste1o che пе1 so1 s’infiora:

Е іп расе іо тогігб... poichЬ sofferto Non avrб Мато, е поп Мато атаШ; Е da ип petto di fig1io е di so1dato Cadrй ип sospiro su 1’ave11o арейо.

КОЛЫБЕЛЬНЫЯ ПЪСНИ

Когда счастливой малюткой въ долгіе вечера я въ дремотп склонялась | на подушку моя мать согнувшись надъ пряже | не спала. Она ппла — это была сладкая точно волшебная ппсня | и до сих поръ въ моей тревожной душп | живут ея потускнпвшіе нпжные звуки |

Въ тишинп таяли тихія ноты точно дрожа от | глубокой нпги, таяли в дремлющемъ мрачном | просторп легкія как ласка прикосновенія |

И я ... грезила Передъ моей колыбелью впяли крылья | кроткаго ангельскаго хора Они говорили моей дптской | душп о любви и золотое сіяніе впнчало ихъ | прекрасныя лица |

Ты не поешь больше. Холодной зимой суровая | нищета неумолимо терзаетъ твою согбенную старость | и мою безсильную разбитую молодость. |

Ты не поешь больше, мама. Одна за другой улетпли | твои радости Но и въ горп спокойная ты не | клянешь судьбы въ ея жестоких насмпшках. |

Но я въ изгибах сердца храню глубокое презрпнье | бросаю гордый вызовъ укола-мъ капризной | судьбы, черному стыду, нищетп, всему міру. |

И вотъ когда ты молча посмотришь | на мое блпдное и суровое лицо, мама, и будто | углубившись въ горькія воспо-минанія | робко вздохнешь меня вдругъ | всю охватитъ сладкая память прошлого, | гармонія робкихъ дптских тайнъ | и захочется твоей страстной материнской ласки |

В полутьмп вечера подъ твоим | милым взоромъ, возлп тебя, мама, мнп | захочется забыть что я поэтесса и обратиться | въ маленькаго ребенка. |

ЫЕША ИАТЕША

Quando, ЬітЬа Гє1ісє, а 1’orig1iere Desїosa di sonno, іо m’affidava,

Сигуа su 1^о пе 1е 1unghe sere La madre тіа veg1iava.

СаМа^о е11а veg1iava — ега ипа do1ce Canti1ena genti1 соте di fata,

Donde і1 босо ricordo апсог ті то1се №11’апіта turЬata.

Ne1 si1enzio vanlan 1е note 1ente Соте tremando d’intima do1cezza, Vanlan рег 1’атріа oscurM dormente, Lievi соте carezza;

Ed іо ... sognava. — ІпШгпо а 1а тіа си11а A1eggiava di miti ange1i ип сого,

D’amor par1anti а 1’апіта fanciu11a,

Ве11і пеі пітЬі d’oro.

*

Ог рій поп canti. Ма пе1 verno a1gente Cruda miseria strazia, inesorata,

La tua stanca vecchiezza е 1’impossente Міа gioventй spezzata.

Ог рій поп сапи, о madre. — Ad ипа ad ипа

Svanїr 1е gioie — е риг , са1та пеі guai,

А 1’insu1to сг^е1 de 1а fortuna Non imprecasti таі;

Ма пе1 torvo de1 сог sdegno profondo,

Іо 1апсіо аі dardi de 1а sorte infida,

А 1’onta пега, а 1а miseria, а1 mondo, ипа superba sfida

.Риг, quando а 1а тіа &оШ:е austera е smorta

Tacitamente, о madre тіа, Ш тігі,

Соте іп атаге ricordanze assorta,

Роі, timida, sospiri

Di 1ontanе тетогіе ипа do1cezza,

Захочется послушать колыбельные птсенки | что когда-то склонившись надъмирной <неразб. — С. К.> | среди дремлющаго простора ночи ты спокойно | ввтряла темному воздуху. |

Меня всю охватитъ желате цтлуя твой | бтлый лобъ твое лицо | поблтдневшее отъ грусти, заснуть | на твоих руках, как я засыпала | когда-то усталым ребенком. |

Di Ьааіїі segreti ип’агтопіа,

Мі spinge а гісегсаг 1а Ша carezza Appassionata е ріа.

N 1а репотЬга de11’ora quїeta,

Sotto і1 tuo саго sguardo, а te vicina, Marde, vorпei scordar che son poeta,

Е гіїогпаг ЬатЬіпа.

Vorrei sentir1e апсог 1е пепіе 1ente Che ип dм, chinata su tranqui11a сипа, Са1та пе 1’атріа oscuritй dormente, Fidavi а 1’аига Ьгипа;

Е riЬaciando 1а tua fronte Ьіапса,

ЗДе tristezza d’amor tutta sco1ora,

Fra 1е tue Ьгассіа, соте ЬітЬа stanca, Addormentarmi апсога.

СРЕДИ УРАГАНА

Когда растрепанная буря гнпвно ре-ветъ |

вся желтая отъ зависти, Когда <не-разб. — С. К. >| точно фурія разорвавшая цппи со свистом носится | въ огнп ослппительных молний |

Яхотпла бы затеряться въ вихрп урагана, | среди золотых стрплъ, и потомъ тамъ | прижавшись къ твоему сердцу | среди горячечнаго бреда неба и земли въ | этомъ безбрежном просторп | я бы повпдала тебп о той старинной той | упорной враждп | которую ты не подозрпваешь во мнп и| которой не знаетъ даже Богъ |

Вой вихрей, туманъ, пропасти, буря | подъ ногами, разрушеніе, ужасъ, и [моя]

| голова на твоемъ сердцп.

ШИ’иЯАОШО

Quando de 1а ргосе11а scapig1iata Rugge 1’іпа е gia11eggia і1 1ividor,

Ed Ео1о соте Шгіа scatenata Fischia dei 1атрі а1 vivido Ьag1ior,

Vorrei пе1 ШгЬіпІо de11’uragano,

Fra 1е saette d’6r,

Perdermi tutta, perdermi 1ontano,

Cosl, stretta а1 tuo сог...

*

Іп questa ГєЬЬгє di сіе1о е di terra,

Соп te sospinta пе11’іттешМ ,

Dirti Гапгіса ed ostinata guerra Che Ш іп те поп sospetti е Dio поп sa,

А те d’intorno 1’и1и1аг de1 vento,

Виіо, schianto, furor;

Sotto аі ріЬ 1а гиіпа е 1о spavento,

La testa su1 tuo сог...

УНЕСИ МЕНЯ ОТСЮДА

О унеси меня туда высоко въ нагорныя выси | Гдп сверкаютъ впчные льды и | Гдп орелъ распустивъ звучныя | крылья разспкаетъ голубое небо |

Возьми меня туда гдп подъ ногами | нптъ грязи гдп бы не долетали до меня ненавистные | человпческіе голоса гдп бы я меньше чувствовала придавленность [тяжесть] моего | суроваго креста. |

О унеси меня туда въ ввысь чтобы | я могла любить тебя среди | рпзкаго горнаго вптра среди елей и | опьянять тебя улыбками зари и ласкъ. |

Здпсь мнп сердце обложило спрым ту-маномъ |

Среди рисовых сараевъ [умирает поэзия] задыхается моя музыка |

Я хочу любить тебя там высоко среди впчнаго | безмолвія горных высей, о унеси мен | я унеси меня отсюда. |

***

Яувидпла тебя въ первыйразъ и трепе-тъ | пламенемъ охватилъ мою одинокую мою гордую душу |

И я сама не знала отчего |

Теперь я знаю и ненавижу тебя и | боже мой как я тебя ревную |

Торжествуй, сирена Богъ далъ тебп на долю | блестящий кладъ мягкихъ и тон-ких| очарованій

О ты прекрасна ты неотразима как | желаніе бплая малютка съ золотыми косами |

РОЯТАИІУІА!

О^ роПаті 1^й, 1^й &а і топгі,

Ove 1ampeggia е Мига і1 ge1 регеппе, Ove, fendendo і сеги1і orizzonti, L’aqui1a spiega 1е sonanti реппе;

Ove і1 suo1 поп Ь fango ; ove de1 mondo Рій поп ті giunga Гой^а voce ;

Ov’io risenta теп gravoso і1 pondo Di questa che ті сиі^а arida сгосе.

Oh, роПаті 1^й!... Ch’io possa атайі Іп faccia а 1’асгі е montanine brezze, Fra і сіс1аті е g1i aЬeti, е іпеЬЬгїаПі Di sorrisi d’aurora е di carezzeL.

Qui grigia пеЬЬіа su1 тіо сог ristagna ; Ne11e risaie тиог 1а poesia ;

Vog1io атайі 1assщ, de 1а montagna №1 si1enzio іттоПа1... portami viaL.

БОЫ ОЕЬОБА БІ ТЕ....

Ті vidi ип giorno — е di sospetto ип ра1-pito

М’агее 1а so1itaria а1та sdegnosa,

Senza saper perchЬ :

Ог и conosco, е t’odio, е son ge1osa, Son ge1osa di teL.

Va, sirena, е trionfa. А te di grazie Мо11і е ргосасі Ьеп concesse Iddio

І1 fu1gido tesor:

Va — sei Ье11а е fata1 соте і1 des1o, Віапса fanciu11a da 1е trecce d’6rL.

PerchЬ venisti? Di repente а1 Гябсіпо Di Ша АогеМе giovinezza audace

Изачпмъ ты стала на моем пути. |

Въ одинъ мигъ передъ чарами твоей цвптущей и смплой юности | поднялась и улетпла куда то моя надежда |

И мой блестящий сон летитъ на землп разбитый, | съ поломанными крыльями.

|

О если бы ты знала с какой болью как глубоко | вонзается терте въ душу, когда | уходитъ изъ нея любовь, какимъ пустымъ и разореннымъ | кажется м1ръ, когда сердце въ пренебрежены |, когда у него отнята цпль. |

О если бы я могла забыть эти крыла-тыя |

и розовыя видття [призраки] страст-наго и безумнаго | сна моей юности. О не буди меня среди обломковъ | похороненной любви. |

Торжествуй [волшебница сирена] русалка Смпхъ | свптлой радости он твой пиръ сладкихъ упоент он твой |

Мнп на долю сыпало одно | горькое сиротство, но м б когда нибудь | и тебя поразить гнпвъ судьбы |

И вот когда ты одна среди немыхъ| и разбросанных обломковъ будешь искать | нпги и страсти твоей погибшей любви | когда ты вся скованная льдами напрасно будешь призывать пылкя | наслаждения твоих счастливых дней | я встану передъ тобой | вся пылъ и стремлете, встану как карающй | призракъ и буду смпяться надъ твоей | [страданием] мукой, надъ твоей разбитой | радостью, ты бплая малютка съ | золотыми косами. |

Буду смпяться п ч гордясь своей нпжной | прелестью ты дерзкой ногой

Fuggl mia speme a vol ;

E il mio splendido sogno infranto giace, L’ali spezzate, al suol.

Se tu sapessi come punge l’anima L’acuta spina d’un dolor profondo, Quando fugge l’amor...

Come par vuoto e desolato il mondo , Quando negletto e senza meta 6 il cor!...

Oh, potessi scordar l’alate e rosee Larve del sogno appassionato e stolto De la mia gioventu;

Su le rovine del mio amor sepolto Non ridestarmi piu!

...Va, sirena, e trionfa. — A te di gioie Intime il riso, e la bugiarda festa Di dolci volutti;

Ma se cupo abbandono a me sol resta, L’ira del fato su te pur cad ri.

Quando, solinga, cercherai fra i ruderi Muti e dispersi del tuo amor languente L’ebbrezza che svanl,

Quando, fra i geli, invocherai l’ardente Felicita d’un dl,

Ritta e proterva mi vedrai risorgere Come vindice larva a te dinante,

Lieta del tuo dolor;

E rider6 su le tue gioie infrante,

Bianca fanciulla da le trecce d’or:

Poich6, superba di tue molli grazie,

Tu calpestasti il sogno mio di rosa Sotto l’audace pi6,

T’odio, balda sirena, e son gelosa,

Son gelosa di te!...

попирала моирозовыя грезы |

О я ненавижу тебя русалка и какъ я | ревную, Боже мой какъ я ревную къ тебп.

КОРОТКАЯ ИСТОРІЯ

Она казалась сном поэта |

Всегда одптая въ бплое она сохраняла на лицп | спокойствіе восточнаго сфинкса. Шелкъ волосъ | низко спускался съ ея плеча и въ ея коротком | смпхп слышались ппвучія трели; у нея | было прекрасное и безстрастное тпло статуи | Она полюбила и безъ отвпта. За яснымъ взором | она затаила въ сердцп [жгучее] ядовитое пламя | любви, которая молчитъ. Но страсть сожгла ея | и однажды въ октябрьскія сумерки она умерла, как гарденія | отъ недостатка солнца. |

БТОША БЯЕУЕ

Е11а pareva ип sogno di poeta;

Vestla sempre di Ьіапсо, е avea пе1 -шо La са1та d’una sfinge d’orїente.

Le cadea sino аі АапсЫ і1 сгіп di seta; Tri11ava ип canto пе1 suo breve riso,

Ега di statua і1 Ье1 согро indo1ente.

Ашб — поп Ш riamata. Іп fondo а1 соге, Tranqui11a іп &оМе, custodl 1а гіа Fiamma di que11’amor senza раго1е.

Ма que11 des1o 1а consumб — пе 1’оге D’un crepusco1 d’ottoЬre е11а тог1а, Соте verЬena quando тапса і1 so1e.

ГІОЯ БІРЬЕБЕ

Ты видплъ ее?Ея темная кожа отлива-етъ мпдью |

Это богиня которая спитъ на голомъ полу, шаловливая | и бронзовая богиня. Она рпдко улыбается и зубы у| нея такіе бплые и губы такія красныя что тянутъ | къ поцплую Прямо въ сердцп идутъ глубоія чары | ея лучистыхъ глазъ. Ты чувствуешь во всем тплп | какую то неодолимую тревогу [с которой не справишься] |

Эта женщина умпетъ нравиться и одного меня | любить на землп |

Каждый вечеръ одна она поджидаетъ меня у| какого нибудь закоулка и как увидитъ глаза | загорятся и голосъ ста-нетъ таким мелодичным |

ГІОЯ БІ РЬЕБЕ

Ти 1а vedesti таі?... Sembra di гате La sua ре11е morata.

Ь ипа dea Ае ha рег 1etto і1 nudo strame, ипа dea fo11eggiante ed aЬЬronzata.

Sorпide sempre ed ha s1 Ьianchi і denti,

Е і1 1аЬЬго sм vermig1io,

Che ti provoca аі Ьасі. — Іп сог tu senti L’a1ta та1ма de1 1uminoso cig1io;

Е ип turЬamento che spiegar поп sai Le tue viscere afferпa.

Ма d’esser Ье11а е11а поп seppe таі,

Е поп ата Ае те sopra 1а terraL.

...Тиае 1е sere, so1a, essa m’attende Su que1 сапШ di via.

Она шепчетъ мнп на ухо такую массу безумных и | глупых вещей и я слышу учащенное | біеніе сердца чувствую ды-ханіе устъ | горящих желаніем И я знаю что хотя все | богатство у меня в рабочих | руках, но она будетъ счастлива возлп меня и |

что никто не вырветъ ее изъ моих объ-ятій | Знаешь ей как то наговорили, что я ее обманываю | и назвали имя соперницы. И вотъ она молча уходитъ | идетъ, задыхаясь | вся растрепанная увидпла съ угрозой бросается | на разлучницу и вцппляется въ нее зубами |

Все ея бешенство вспрянуло въ ней |

Точно необъпзженная кобылица, которой удалось скинуть узду. |

Вечеромъ я иду съ работы... Смотрю она, вся дрожитъ | голосъ такой обе-зоруживающій большіе глаза смочены | слезами и молятъ, а сама вся такая смущенная, трепещущая, поблпд | нпвшая и прекрасная отъ любви, приниженная | какъ рабыня, к влюблена и очаровательная, как распустившійся | цветокъ Она шепчетъ мнп: Прости и ласково жмется | ко мнп О не разлюбляй меня не уходи далеко. Я наказала себя | за то что так сильно тебя люблю |

Quando ті vede, 1’оссЫо suo s’accende, La sua voce diventa теМі,а;

Ed а11’огессЫо ті bisbig1ia сепШ Fo11i е semp1ici cose. —

І1 Ьаиег ^о de1 suo соге іо sento,

L’a1ito de 1е 1аЬЬга desїose;

Е sento che ЬепЛЬ гіссо so1tanto

Іо sia d’un sa1do Ьгассіо,

Е11а sarй Гє1ісє а те daccanto,

Niuno 1а strapper& da questo аЬЬгассіо!...

..^аі?... Le dissero ип dм Л’іо 1а trad1a;

Е 1е dissero і1 поте

De 1а петіса. — Tacita s’avvia,

Ane1ante і1 respir, sfatte 1е chiome;

La vede, 1а тіпассіа, s’accapig1ia,

La sfregia соп ип morso;

Соте Мбто cava11o che si sbrig1ia, Tutta 1а гаЬЬіа sua disfrena і1 corso.

.Іо ritomo а11а sera. — А те s’avvince Е11а, tutta tremante;

Е со11а voce che ogni sdegno vince,

Со1 grand’occhio Ьagnato е supp1icante,

Scomposta, paurosa, scarmig1iata, Be11issima d’amore, иті1 соте ипа schiava appassionata. AшmaГїante соте schiuso йоге,

«РеМопаті», susurпa, — е со11а тапо Carezzando ті viene «Non disamarmi, поп fuggir 1оМапо... Мі vendicai perchЬ ti vog1io Ьепе».

БЪЖИТЪ ВОЛНА

Между высоких береговъ бпжитъ и плачет | волна, непокорная и слппая. Ей внимаетъ | свинцовое небо Нпт улыбки на неподвижном | сводп небесъ Воздух не шелохнется | среди ночнаго мрака. | Бпжитъ и плачетъ волна. Она несетъ на спинп | и съ тяжкой печалью увлека-етъ внизъ | молодое тпло легкое и безжизненное тпло | вптряной и блпдной самоубийцы |

Бежит плачет волна. Въ этом жалобном | плачп слышится эхо странной и смутной тайны |

Въ нем прорывается человкчесшй крик безнадежной |

любви побпжденной и раздавленной. |

VA L’ONDA

Fra l’alte rive, irrefrenata e cieca,

Va l’onda, e piange. — Il plumbeo cielo ascolta.

Non ha sorrisi la quieta volta,

Non l’aura un soffio ne la notte bieca.

Va l’onda, e piange. E nel suo grembo porta

E via trascina con mestizia greve

Il giovin corpo inanimato e lieve D’una leggiadra suicida smorta.

Va l’onda, e piange — in quel lamento ac-colto

E l’eco d’un mister torbido e strano;

Da quel pianto s’eleva il grido umano D’un disperato amor vinto e travolto

Ключевые слова: И. Ф. Анненский, Ада Негри, переводы Анненского, цикл «АШор81а», русская литература конца XIX — начала XX в.

Unpublished translations by I. F. Annensky. Poetic circle in prose «Autopsia»

S.V. Kosikhina

The poetics of the unpublished circle by I. F. Annensky, translation of the poems by Ada Negri, is treated in the article. The article contains complete editio princeps of the Annensky’s cyrcle. The edition has been prepared on the base of the author’s manuscript in original orthography.

Key words: I. F. Annensky, Ada Negri, translations by I. F. Annensky, circle «Autopsia», Russian literature of XIX — XX c.