НЕФТЯНЫЕ КОРОЛИ: КАК США, ИРАН И САУДОВСКАЯ АРАВИЯ ИЗМЕНИЛИ БАЛАНС СИЛ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Купер Э.С.

НЕФТЯНЫЕ КОРОЛИ: КАК США, ИРАН И САУДОВСКАЯ АРАВИЯ ИЗМЕНИЛИ БАЛАНС СИЛ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

Cooper A.S.

The oil kings: How the U.S., Iran and Saudi Arabia changed the balance of power in the Middle East. - Oxford: Oneworld, 2011. - VIII, 530 p.

Специалист по американской внешней политике Э.С. Купер (Абердинский университет, Великобритания; Колумбийский университет, США) анализирует борьбу за преобладание и ресурсы в Персидском заливе в 1960-1970-е годы.

В 2006 г. США впервые заговорили не о победе в Ираке, а о выводе оттуда коалиционных сил. Саудовцы выразили озабоченность тем, что данным фактом может воспользоваться их сосед и исторический соперник Иран. Цены на нефть взлетели до 78 долл. за баррель (p. 2). Рост нефтяных доходов Ирана сопровождался усилением региональной напряженности, включая войну в Ливане между Израилем и «Хезболлой». Хотя М. Ахмадинежад стремился, используя нефтяную мощь Ирана, распространить его влияние под маской панисламизма, он никогда не осмелился бы признать, что это стремление удивительно похоже на курс шаха Мохаммада Реза Пахлави на возрождение имперских амбиций своей страны. Оба лидера видели Иран региональным гегемоном и считали нефтяные доходы и ядерную мощь ключами к достижению высокого международного статуса и опоры на собственные силы. Лишь одна страна была способна добиться снижения цен на нефть - Саудовская Аравия. Наводненный нефтью рынок и снижение цен привели бы к миллиардным убыткам, но в глазах малика Абдуллы иранская угроза перевешивала.

Меньше известно то, что вмешательство саудовцев на нефтяном рынке произошло в 1977 г., когда в ответ на предложение шаха Ирана странам ОПЕК повысить цену на нефть на 15% малик Халид выбросил на рынок избыток нефти и Иран в одночасье потерял миллиарды долларов ожидаемого дохода. Последовавший экономический хаос способствовал росту общественного недовольства шахской семьей. Об американо-саудовских усилиях по дестабилизации иранской экономики в два последних года президентства Буша-младшего еще многое неизвестно. Между тем автор нашел документы, раскрывающие тесную вовлеченность президента Дж. Форда и руководства Белого дома в первую попытку Саудовской Аравии наводнить рынок в 1977 г. Э.С. Купер не считает, что американо-саудовский нефтяной переворот, направленный против лидерства шаха в ОПЕК, был заговором с целью свергнуть его. «Революции - весьма сложные явления, которые нельзя толковать упрощенно с точки зрения заговоров или объяснять одной-двумя причинами. Однако нельзя отрицать, что решение США расколоть ОПЕК создало для шаха серьезные проблемы, причем в худший из возможных моментов. Оно нанесло ему тяжелый психологический удар, подорвав его положение лидера ОПЕК и создав ощущение его политической слабости как в Иране, так и за рубежом. Оно привело к потере шахом контроля над главным источником государственного дохода Ирана. Кроме того, оно пошатнуло основы испытывавшей трудности иранской экономики в то самое время, когда было на подъеме недовольство шахом населения. Американо-саудовский сговор расколоть ОПЕК изнутри и передать его в руки саудовцев оказался катастрофой для интересов США» (р. 7).

США почти 2/3 потребляемой ими нефти импортируют, и хроническая зависимость их экономики от дешевой нефти очевидна. Менее известно, когда возникла эта зависимость и почему США стали так сильно опираться в этом на Саудовскую Аравию. Аналогично с американо-иранскими отношениями: США и Иран так долго враждуют, что сейчас трудно поверить, что они когда-то были союзниками и даже партнерами по тайному плану вторгнуться в Саудовскую Аравию и захватить ее нефть. Между тем визит шаха в Вашингтон весной 1969 г. на похороны бывшего президента Д. Эйзенхауэра был важной вехой на пути к иранской революции.

В конце 1960-х годов влияние Ирана было велико. США увязли в войне во Вьетнаме, Никсон обещал закончить ее и сократить американское присутствие в Восточной Азии. Проблемой для Вашингтона было обещание британцев к концу 1971 г. уйти из

Персидского залива, что знаменовало конец более чем столетней «дипломатии канонерок» в регионе, на долю которого приходится 2/3 разведанных нефтяных запасов в мире. Персидский залив давал 55% нефти натовской Европе и 90% нефти Японии (р. 19). У США в Индийском океане тогда были всего один корабль для посадки гидропланов и два эсминца. Никсон и Мохаммад Реза озабоченно обсуждали проблему безопасности Западной Азии. В Вашингтоне опасались, что в случае регионального кризиса советские парашютисты захватят Ормузский пролив, что будет означать энергетическую блокаду Запада. Никсон и его советник по национальной безопасности Генри Киссинджер были обеспокоены безопасностью нефтяных месторождений и морских путей в Персидском заливе после ухода британцев. В 1969 г. родилась «доктрина Никсона», который рассчитывал сократить присутствие американцев в Азии и избегать наземных войн. Вьетнам продемонстрировал пределы американской мощи. Согласно новой доктрине, США собирались укреплять своих союзников, обеспечивая им оружие и обучение. В Западной Азии единственным возможным кандидатом на роль американского центуриона был иранский шах.

Шах, со своей стороны, считал, что будущее его страны - с Западом. Он не скрывал, что собирается сделать из Ирана «Японию Западной Азии» и превратить его в современную державу. К концу 1960-х годов шаха за рубежом считали стабилизирующей силой, сторонником прогрессивных реформ и смелым лидером, который сломил сопротивление земельной знати и консервативного религиозного истеблишмента. К СССР шах относился весьма подозрительно, после того как Москва по окончании Второй мировой войны не хотела выводить войска из Ирана и пыталась использовать сепаратистские настроения на севере страны. Вместе с тем шаху до конца так и не удалось избавиться от образа марионетки, который возник в ходе операции «Аякс» - августовского переворота 1953 г., во время которого иранские роялисты при поддержке США и Британии свергли премьер-министра М. Мосад-дыка. Успех этой операции вселил в американских чиновников излишнюю самоуверенность по поводу Ирана. Они заблуждались, считая, что шах понимает, что обязан США, и будет скорее действовать в их интересах, чем отстаивать интересы своей страны. Лишь позднее стало ясно, что шах видит ситуацию иначе.

Мохаммад Реза слишком много ресурсов тратил на вооруженные силы, а не на развитие экономики и инфраструктуры. Эйзенхауэр, Кеннеди и Джонсон опасались, что социальный взрыв в

Иране произойдет раньше, чем начнет меняться к лучшему положение бедняков. Еще в 1961 г. сенатор Ф. Чёрч выразил убеждение, что падение шахского режима в Иране - вопрос времени, после чего рухнет и влияние США в этой стране. Военные расходы шаха никогда не составляли менее 23%, а часто достигали трети национального бюджета (р. 23). В середине 1960-х годов Вашингтон принял в отношении Ирана «доктрину Туитчелла» (по имени главы американской военной миссии в стране), согласно которой военные закупки Ирана должны были соотноситься с программой обучения специалистов; то была попытка обуздать военные аппетиты шаха, чтобы он не оттягивал слишком много средств из гражданского сектора экономики.

Главным источником силы, но и «ахиллесовой пятой» шаха была нефть. Созданный после операции «Аякс» консорциум западных нефтяных компаний определял цены на нефть и необходимость увеличения или уменьшения ее добычи, так что Иран контролировал собственный кошелек не полностью. Именно нефтяные доходы придавали государству Пахлави видимость процветания и легитимности. Однако в Иране сомневались в целесообразности столь сильной опоры на один источник дохода для поддержания политического равновесия и социальной гармонии.

Шах беспокоился не зря. После свержения Мосаддыка американские нефтяные корпорации шли в Иран неохотно, считая бизнес там рискованным. Они делали это больше под давлением администрации Эйзенхауэра, которая стремилась глубже втянуть Иран в стратегические интересы США. Корпорации намного больше интересовались Саудовской Аравией и Кувейтом, где производственные издержки были ниже, а нефть благодаря низкому содержанию серы легче перерабатывалась в бензин.

Сочетание «доктрины Туитчелла» и нефтяного консорциума принесло Вашингтону рычаги воздействия на шаха и заложило основы процветания Ирана. Как раз к концу 1960-х годов его экономика достигла точки «взлета», когда инвестиции становятся самообновляющимися. Рост ВНП был сравним лишь с послевоенным японским и происходил быстрее показателей других стран, кроме Ливии, - в среднем на 9,5% в год во второй половине 1960-х годов, что вдвое превышало рост ВНП США (р. 27).

«Доктрина Никсона» родилась именно во время его визита в Иран в 1967 г. Кроме того, Никсон убедился: на правые режимы не следует оказывать давление, чтобы они приняли западные понятия демократии и прав человека, и во многих странах американская

демократия просто не будет работать. В ходе визита президент выстроил хорошие отношения с шахом и его министром иностранных дел Ардеширом Захеди. Однако Мохаммад Реза втайне не доверял американцам, вспоминая участь южновьетнамского президента Нго Динь Зьема. Он настаивал на том, что отношения между Ираном и США должны быть равноправными.

«Перед встречами президента с шахом Бюро разведки и исследований госдепартамента предупредило, что удовлетворение требований шаха неизбежно приведет к уменьшению американского влияния на него, так как "растущая самостоятельность Ирана может привести к меньшей зависимости от поддержки США и меньшему вниманию к американским советам, особенно по региональным вопросам... Шах убежден, что Иран должен играть доминирующую роль в Персидском заливе, и намерен не пускать радикальное арабское или советское влияние или, по крайней мере, сдерживать его на безвредном уровне". Госдепартамент считал, что шах преувеличивает угрозы безопасности Ирану, чтобы вырвать у Белого дома разрешение повышать цены на нефть и покупать больше оружия» (р. 36). Советники Никсона опасались, что президент, относившийся к шаху дружески, во время личной встречи может пообещать ему выполнить все просьбы, - и в ходе визита шаха в Вашингтон в 1969 г. он это сделал. Между тем перевооружение в том масштабе, какой предполагал шах, могло обанкротить страну. Аппарат Белого дома и госдепартамент заставили Никсона, по сути, взять назад устные обещания увеличить импорт иранской нефти. К тому же в Вашингтоне опасались, что масштабные закупки шахом самолетов спровоцируют соседний Ирак на большее сближение с Советским Союзом и дадут толчок региональной гонке вооружений.

Мнения в Вашингтоне разделились: против соглашений стояли председатель объединенного комитета начальников штабов Э. Уилер, министр обороны М. Лэйрд и госсекретарь У. Роджерс, тогда как советник по национальной безопасности Киссинджер и директор ЦРУ Р. Хелмс выступали за. Последний исходил из огромной ценности Ирана как плацдарма шпионского наблюдения за СССР. Когда дебаты еще продолжались, Никсон дал знать шаху, что будет тайно поддерживать его требования, которым публично должен противиться. По сути, он давал иранскому лидеру полномочия оттягивать национальное богатство от Запада к нефтяным королям Ближнего Востока. «За публичной маской государственных банкетов, красноречивых тостов и совместных военных учений то, что когда-то было удобными отношениями патрон - клиент, начинало

походить на смирительную рубашку на двоих. Она стала еще уже, когда в конце 1970 г. вопрос военных кредитов был разрешен в пользу Ирана, который платил за поставки американского оружия наличными. Затем, в ноябре, президент Никсон решил, что впредь стратегическая политика США в Персидском заливе будет зиждиться на сильном Иране, при котором явно подчиненную и второстепенную роль будет играть Саудовская Аравия. Это стало известно как политика "столпов-близнецов"» (р. 44). Между тем в Вашингтоне продолжали сомневаться в целесообразности развернутой шахом военной программы. При этом Иран отличался от других мусульманских стран региона своими неофициальными, но тесными связями с Израилем. Шах видел Иран и Израиль естественными союзниками в регионе, чужаками в море арабов, двумя бастионами терпимости, умеренности и антикоммунизма. Вместе с тем он собирался защищать Саудовскую Аравию и ее нефтяные богатства в случае конфликта Саудов с радикалами внутри страны.

В ноябре 1971 г. иранский спецназ отбил у Бахрейна три небольших, но стратегически важных острова в Ормузском проливе. Шах утвердился во взятой на себя роли «стража залива» и чувствовал себя все увереннее, тем более что в феврале иностранные нефтяные компании согласились поднять цену на нефть на 35% - до 2,15 долл. за баррель (р. 52). Рост доходов от нефтяного экспорта позволил Ирану построить дороги, клиники, 3200 новых школ. Однако значительная доля прибыли уходила на военные нужды (р. 54).

На международной арене роль Ирана становилась все значительнее, что подчеркнула индо-пакистанская война 1971 г. США рассчитывали на Иран для устрашения Индии, которая заключила договор о дружбе с СССР и добилась расчленения Пакистана -одного из звеньев цепи антикоммунистических государств, блокировавших Советскому Союзу выход к Средиземному морю и Персидскому заливу. Правда, попытка поставок в Пакистан через Иран не удалась: Индия одолела Пакистан. «Однако операция задала тон тайному сотрудничеству с Тегераном в будущем. В Белом доме укоренилась идея, что Иран может служить "американским авианосцем" в Азии, неким гигантским региональным складом оружия и местом дислокации, где можно спокойно базировать американскую огневую мощь и откуда при необходимости можно задействовать ее. Просьба к шаху оказать услугу означала, что Никсон и Киссинджер могли обойти внутренний закон США, избежать внимания средств массовой информации и Конгресса и уклониться от необходимости объяснять свои действия американ-

скому обществу. Это также означало, что всякий раз, когда они просили шаха помочь в трудной ситуации, они должны были что-то дать ему взамен» (р. 57).

В начале 1970-х годов американское посольство и ЦРУ заметили подъем террористической деятельности в Иране против режима. Киссинджер сообщал Никсону, что реформы шаха ведут к внутренним беспорядкам; шах выражал тревогу, что стабильность и прогресс страны слишком зависят от его личного руководства. Во время визита Никсона в Тегеран в 1972 г. студенты университета забросали машины президента и шаха камнями. В ходе визита Никсон пообещал Мохаммаду Резе все доступные вооружения, кроме атомной бомбы. Он тайно согласился довести количество американских военных инструкторов в Иране до количества советских специалистов в Египте (20 тыс. человек) (р. 66). Эта идея нарушала дух «доктрины Никсона». И все же Киссинджер информировал госсекретаря и министра обороны о том, что Никсон в принципе готов продать Ирану истребители Б-14 и Б-15 и бомбы с лазерным наведением. Тем самым была отправлена в небытие «доктрина Туитчелла». Продажу Ирану самолетов лоббировал губернатор Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер, считавший Киссинджера своим протеже. По сути эти двое играли на худших инстинктах шаха, ставя под угрозу иранскую экономику. Рокфеллер стремился спасти от банкротства пятого по величине оборонного подрядчика -корпорацию «Граммон», помочь экономике бастиона Республиканской партии - Лонг-Айленда - и содействовать победе республиканцев на выборах в Нью-Йорке в ноябре 1972 г. В итоге шах заказал «Граммону» 80 истребителей Б-14 на 2 млрд долл. Нефтяные доходы Ирана в 1972-1973 фин. г. составили 2,8 млрд долл. (р. 72). Давление на иранскую экономику стало колоссальным.

Никсон и Киссинджер были уверены, что выстроили хорошие отношения с партнером в Тегеране, - но вновь недооценили шаха. В 1972 г. Белый дом затеял масштабные военные поставки президенту Южного Вьетнама Нгуену Ван Тхиеу. Шаха попросили участвовать в этой операции, обещав, что купленная им техника будет заменена более совершенной. Министерство обороны США раскрыло детали этой операции. Министр двора Асадолла Алам и шах использовали утечку как возможность добиться от Никсона еще больших уступок.

Летом 1972 г. Саудовская Аравия дала понять, что хочет пересмотреть условия монополии на добычу нефти, которой пользовалась компания «Арамко». Малик Фейсал хотел, чтобы нефтяные

корпорации согласились на совместное предприятие и окончание концессии через десять лет. Саудовская нефть была очень важна для США. Ее импорт американцами в первые полгода 1972 г. превысил 79 млн долл. (р. 79-80). Как и шах, Фейсал надеялся на поддержку и военную помощь Вашингтона против недружественных режимов в Ливии, Египте и Ираке. Нефтяные компании просили Белый дом о помощи, но безуспешно. Вся внутренняя и внешняя политика США 1972 г. была подчинена ноябрьским президентским выборам. У администрации Никсона не было даже подобия национальной энергетической политики. В результате «Арамко» сдалась, и саудовцы обеспечили себе 25% акций с обещанием получить в 1982 г. контрольный пакет. Киссинджер признавал, что дал малику зеленый свет в его борьбе с американскими компаниями, так как США заинтересованы в стабильности Саудовской Аравии.

Шах с интересом наблюдал за капитуляцией «Арамко» и потребовал более благоприятных условий и для Ирана. Никсон отказал, и шах обиделся: ведь он помог президенту переизбраться. Шах объявил, что в 1979 г. контракты иностранных нефтяных компаний, на долю которых приходилось 92% иранской добычи нефти, не будут продлены, и компании должны выбирать: продолжать работать по условиям соглашения 1954 г., при которых обязаны удвоить добычу до 8 млн баррелей в день, либо уступить свои права Национальной иранской нефтяной компании в обмен на 20-летнее преференциальное право продавать иранскую нефть на мировом рынке (р. 91-92).

«На деле письмо Никсона шаху с призывом к сдержанности было блефом. После вьетнамской войны США, похоже, утратили волю и способность подкреплять угрозы силой. Однако оставался вопрос: насколько далеко шах может зайти в своем влиянии на союзника, не переходя грани? "Доктрина Никсона" давала шаху больше места для маневра, но в то же время увеличивала возможность перенапряжения его сил внутри страны либо за рубежом. Он уже не раз провоцировал своего соседа Ирак. Дневник Асадоллы Алама наводит на мысль, что шах никогда полностью не доверял Никсону и Киссинджеру. Они допустили, чтобы миссис Ганди расчленила их союзника и его соседа Пакистан. Они заставили южновьетнамского президента Тхиеу1 подписать мирное урегулирование, которое напоминало записку о самоубийстве» (р. 92). Не случайно

1 Правильно: Нгуена. Полное имя - Нгуен Ван Тхиеу. В странах Восточной Азии фамилия стоит на первом месте. - Прим. реф.

в 1973 г. закупки Ираном вооружений выросли с 500 млн до 2,5 млрд долл. (р. 92). Шах стремился стать одновременно необходимым и неприкасаемым.

Атака саудовцев на «Арамко», зимние перебои с горючим, повышение цен на нефть, угроза арабских стран прекратить продажу нефти сторонникам Израиля способствовали росту паники на Западе. В мае 1972 г. сенатор У. Фулбрайт заявил, что для обеспечения США нефтяными ресурсами, возможно, потребуется военная операция, причем можно сделать это не своими руками, а поручить Ирану. Сенатор понимал растущие амбиции шаха в регионе Персидского залива и призывал сыграть на них. Шах опасался СССР и считал, что треугольник Израиль - Эфиопия - Иран при поддержке США будет играть стабилизирующую роль в регионе. Не доверяя американцам, шах полагал, что лучший способ избежать участи пакистанского президента Яхья-хана - увеличить ставки США в Иране, чтобы в Вашингтоне любую атаку на Тегеран воспринимали как атаку на Чикаго или Нью-Йорк. Для этого шах и собирался увеличить численность живущих в Иране американских граждан, которые служили бы ему страховкой. Шах признавал противоречивость этой стратегии: собираясь уменьшить свою зависимость от США в долгосрочной перспективе, он видел необходимость во временном укреплении военных и торговых связей, пока Иран окончательно не встанет на ноги как военная держава. Предполагалось, что это произойдет около 1980 г.

ЦРУ, госдепартамент и Министерство обороны США предупреждали Белый дом, что шах тратит на вооружения слишком много, антиамериканские настроения в Иране растут, а финансовый кризис может мобилизовать врагов шаха внутри страны. Однако Никсон и Киссинджер игнорировали мнения аналитиков. Их политики не изменило даже убийство в Тегеране американского офицера.

После падения Захир-шаха в Афганистане в 1973 г. Мохам-мад Реза посетил Вашингтон. Он предупреждал администрацию о том, что у СССР есть виды на Афганистан и он собирается двигаться к Индийскому океану. Шах настойчивее просил американских самолетов и настаивал на том, что Иран не согласится на расчленение Пакистана в границах после войны 1971 г. Вместе с тем он стремился укреплять отношения с Европой - также с помощью экспорта нефти. На встрече в Блэр-хаус1 обсуждались вопросы

1 Здание близ Белого дома, где размещают прибывших с официальным визитом гостей президента США. - Прим. реф.

региональной безопасности. «Шах был глубоко озабочен намерениями Советского Союза и его региональных сателлитов (proxies) Ирака и Индии»1 (р. 102). На встрече А. Захеди (теперь иранский посол в США) поднял вопрос о разработке совместного плана действий для обеспечения безопасности нефтяных месторождений залива. Шах опасался, что СССР повторит свою чехословацкую тактику в Персидском заливе и Ирак захватит Кувейт. Он задавался вопросом: нельзя ли было совместными усилиями спасти от свержения афганского шаха? Иранцы исходили из того, что план действий на непредвиденный случай будет отражать и американские национальные интересы, но это было не так. Осуществление этого плана изменило бы баланс сил на Ближнем Востоке, сделав Иран монопольным добытчиком нефти и газа в Персидском заливе. Это поставило бы Запад в полную зависимость от шаха как главного поставщика энергоносителей. План мог разжечь также войну шиитского Ирана с его суннитскими арабскими соседями, в которую мог быть втянут СССР. Шах выступал за смену режима в Кувейте и Саудовской Аравии под прикрытием идеи региональной «чрезвычайной ситуации», но не был беспристрастным наблюдателем. Арабы помнили односторонний захват шахом трех островов в 1971 г. На следующий день после обсуждения шах провел в Блэр-хаус пресс-конференцию, на которой сравнивал Иран с Британией, Францией и ФРГ, отвергая сравнение со странами Ближнего Востока. По его словам, Иран был новейшей «великой державой».

В августе 1973 г. в пустыне Мохаве в Калифорнии состоялись учения морских пехотинцев. Ландшафт был приближен к таковому Ближнего Востока: США не исключали военной операции в Персидском заливе с целью обезопасить поставки нефти. Опасения имели основания. 1 сентября ливийский лидер М. Каддафи национализировал 51% имущества зарубежных нефтяных компаний в своей стране. В тот же день стало известно, что в ходе визита в Саудовскую Аравию египетского президента А. Садата Фейсал обещал ему к концу года сократить добычу нефти на 90%, если политика США на Ближнем Востоке не изменится (р. 112). Западные экономики столкнулись с энергетической угрозой. Именно эти два события, а не начало очередной арабо-израильской войны или

1 Автор упрощает геополитическую ситуацию эпохи «холодной войны». Хотя эти две страны в своей внешней политике опирались на СССР, руководствовались они прежде всего своими интересами. Даже Ирак называть советским сателлитом неверно, не говоря уже о такой державе, как Индия. - Прим. реф.

введение нефтяного эмбарго (как считали историки) заставили США всерьез подумать о применении силы на Ближнем Востоке. В конце лета 1973 г. США осознали, что позволили маргинализовать себя на Ближнем Востоке.

Несмотря на предупреждения руководства Ирана, Иордании, Саудовской Аравии и СССР о том, что Египет перевооружается с целью напасть на Израиль, Никсон и Киссинджер слушали только израильских правительственных чиновников, которые не считали предупреждения серьезными. Шах был обеспокоен тем, что администрация США игнорирует его предостережения о перспективе войны, и отстранился. По его мнению, к кризису привела бездеятельность, а возможно, и бессилие американцев. Когда разразилась война, Израиль потерял четверть самолетов и сотни солдат (р. 119). Киссинджер был в ярости, так как израильтяне целый год заверяли его, что достаточно сильны.

17 октября 1973 г. министры нефтяной промышленности арабских стран на встрече в Кувейте договорились каждый месяц снижать добычу на 5%, пока Израиль не эвакуирует захваченные в 1967 г. территории. Одновременно шесть стран Персидского залива, включая Иран, объявили о повышении цены за баррель на 21% (р. 123). 20 октября Фейсал совсем прекратил поставки нефти США, и его примеру последовали другие страны-экспортеры арабского мира.

До эмбарго саудовцы снабжали 7-й флот США в Тихом океане 120 тыс. баррелей нефти в день (р. 127). Пострадал и 6-й флот, базировавшийся в Средиземном море. Бахрейн наряду с эмбарго объявил, что дает США год на закрытие военно-морской базы. Ирак в то же время принял у себя советскую эскадру в порту Умм-Каср. «Чиновники в Министерстве обороны считали, что для восстановления по меньшей мере видимости американской мощи в Персидском заливе требуется демонстрация силы. События вышли далеко за пределы их контроля. В эпоху Вьетнама и "Уотергейта" даже мельчайшие шейхства размером с ноготь чувствовали свободу рук. Для политиков США это представляло проблему. Это серьезно увеличивало риск того, что небольшое государство, такое как Ливия или Ирак, может зайти слишком далеко в своих провокациях и пересечь воображаемую грань, за которой следовало массированное возмездие извне. Было необходимо четко провести линии власти, чтобы восстановить порядок и уменьшить возможность роковой ошибки или безрассудной авантюры, которая могла привести к еще одной войне. Все участники октябрьского кризиса - США, Советский Союз, Израиль и арабские правительства - заблужда-

лись в намерениях и мотивах друг друга. Они допустили ряд серьезных ошибок, которые закончились раскрытием ядерных карт. Практически безоружные нефтяные государства чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы объявить экономическую войну США. К тому же существовал Советский Союз. Чиновники Белого дома были убеждены, что Брежнев никогда не осмелился бы угрожать высадить войска на Ближнем Востоке (24 октября он пригрозил послать войска в Египет, чтобы не допустить его разгрома Израилем. - Реф.), если бы уважал военные позиции США в регионе. Американцам было необходимо найти способ вновь утвердить свою мощь на Ближнем Востоке и в то же время покончить с нефтяным эмбарго» (р. 128-129).

Министр обороны Дж. Шлезингер выступал за отправку морских пехотинцев в Абу-Даби. Операцию назначили на конец ноября. При этом Вашингтону пришлось опереться на Иран - возможно, так, как Никсон и Киссинджер и не собирались. Шах предоставил американцам порты, взлетные полосы и заправочные станции. На первый взгляд, «доктрина Никсона» приносила крупный успех, но были и серьезные риски. Такое сотрудничество непременно насторожило бы северного соседа Ирана, в то время как еще по договору 1962 г. шах обещал Москве не позволять иностранной державе создавать места запуска ракет на иранской территории. Кроме того, Вашингтон унижало то, что он вынужден просить разрешения у союзника, прежде чем предпринимать действия, которые считал необходимыми для защиты национальных интересов. В американо-иранских отношениях произошел серьезный сдвиг силы.

8 ноября 1973 г. Киссинджер провел трехчасовую встречу с Фейсалом в Эр-Рияде. К этому времени добыча нефти в Саудовской Аравии упала с 8,3 млн до 6,2 млн баррелей в день (р. 131). У берегов страны курсировал авианосец «Хэнкок», который напоминал, на чьей стороне сила. Саудовский министр нефти шейх Ахмад аль-Ямани не поддавался на давление и угрожал в случае военного удара по стране взорвать нефтяные вышки. Кувейт окружил свои скважины минами. Фейсал повторял требование Израилю убраться в границы 1967 г., но за кулисами пытался договориться с Белым домом: он не был Каддафи, которому хватило смелости бросить вызов американской сверхдержаве.

В конце концов американцы ради создания более конструктивной атмосферы на переговорах согласились отвести эскадру от берегов Аравии. Шлезингер был недоволен отсутствием у Пентагона базы в Индийском океане в условиях нехватки горючего, но

даже более умеренный Киссинджер на встрече с коллегами 29 ноября воскликнул: «Неужели мы не можем свергнуть одного из шейхов, просто чтобы показать, что мы на это способны?».

Нефтяное эмбарго больно ударило по мировой экономике. Американские аналитики опасались, что продолжение санкций приведет к подъему безработицы до уровня Великой депрессии. Акции на Уолл-стрит за три недели упали на 133 пункта, что было худшим показателем с 1929 г. (р. 135). В этих условиях шах Ирана призвал арабских экспортеров нефти прекратить эмбарго, но те не слушали. По мнению Захеди, арабы так и не простили иранцев за отсутствие поддержки в этой блокаде. Они рассматривали отказ Ирана участвовать в эмбарго как предательство.

Во время войны 1973 г. шах считал, что бесспорно доказал Западу свою дружбу. Вместе с тем он рассматривал цены на нефть как предмет, не подлежащий переговорам с США. По его мнению, поскольку Запад повышал цены на зерно и нефтехимические товары, Иран имел право повышать цены на нефть. Не случайно причиной неприсоединения Ирана к эмбарго против Запада было то, что он не мог позволить себе потерять источник доходов. Между тем их львиную долю шах по-прежнему тратил на закупку вооружений. Правительство Ирана предусматривало закупку оружия на 1974-1978 гг. на сумму, на 5 млрд долл. большую, чем предполагаемые доходы от нефти (р. 141). Чиновники Планово-бюджетной организации Ирана беспокоились о том, что пятый план экономического развития слишком амбициозен и вброс еще большего количества денег от нефтяных доходов в экономику страны приведет к ее перегреву. Кроме того, оборонная треть государственного бюджета функционировала почти как «черный бюджет», так как контролировалась лично шахом и не находилась в ведении гражданских технократов.

Всего через несколько месяцев после начала выполнения пятого плана шах и его генералы повысили требования по части закупок оружия. На встрече членов ОПЕК в Тегеране 22 декабря 1973 г. шах склонил делегатов к новому повышению цен. Он знал, что Никсон и Киссинджер стремятся умиротворить его, поскольку Иран снабжал горючим авианосец «Хэнкок», поставлял нефть Израилю и игнорировал арабское эмбарго; к тому же скандал с «Уотергейтом» связал Никсону руки. ОПЕК повысила цену с 5,11 до 11,65 долл. за баррель. Это означало, что за год цены на нефть выросли на 470%, а богатство стран - членов ОПЕК увеличилось до 112 млрд долл. (р. 146). Предполагалось, что ВНП Ирана за сле-

дующий год вырастет на 50%. Для остального мира нефтяной переворот шаха был катастрофой. В некоторых странах национальные казначейства опустели практически мгновенно. The New York Times писала, что теперь суконные фабрики Ланкашира, автомобильные заводы Баварии и сборочные электронные предприятия Японии будут вынуждены производить и продавать вчетверо больше (р. 147). Белый дом был в панике. За три года до этого Никсон сам тайно позволил шаху продавливать повышение нефтяных цен. Шах между тем выдвинул США новые требования: пригрозил увеличить нефтедобычу, только если те станут снабжать его строительными материалами, такими, как цемент, стальные двутавры и т. д. Шах вел весьма жесткую игру с Белым домом. Нефтяной шок в Америке продолжался.

Между тем президент Египта Садат готов был заключить мир с Израилем. Он не доверял СССР и хотел улучшить отношения с Западом, но не мог действовать, пока Фейсал не прекратит эмбарго. Тот, в свою очередь, опасался обострять враждебность радикальных элементов внутри своей страны и за рубежом, так как его могли обвинить в предательстве арабского дела.

Несмотря на высокие доходы от нефти, «белая революция» в Иране закончилась полным провалом. Во многих деревнях не было ни электричества, ни водопровода, неграмотность составляла 72%, трущобы Тегерана соперничали по нищете с Калькуттой, в то время как богачи купались в роскоши.

Бороться с диктатом шаха пытался секретарь казначейства США Билл Саймон (сегодня его считают одним из самых влиятельных консерваторов конца ХХ в. и ключевых участников «революции Рейгана» 1980-х годов). Он вскоре понял, что у шаха есть мощное лобби в Капитолии, Белом доме и СМИ, хотя и не знал тайной истории отношений с ним Никсона и Киссинджера. Саймон стал лоббировать интересы Саудовской Аравии, которая демонстрировала намного большую сговорчивость. В марте 1974 г. Никсон предложил Фейсалу сделку: саудовцы возобновляют экспорт нефти и стабилизируют цены, а американцы заключают с ними сепаратный военный и экономический союз, которого долго добивался малик. «То, что Никсон и Киссинджер предлагали саудовскому руководству, было особыми, даже уникальными отношениями. В обмен на возобновление поставок нефти по разумной цене США были готовы помочь саудовским правителям сокрушить их политических оппонентов внутри страны и идеологических противни-

ков за рубежом... От шаха больше не ждали бы защиты нефти залива от радикалов» (р. 158).

18 марта 1974 г. на встрече ОПЕК в Вене эмбарго было снято. Саудовцы также объявили, что увеличивают добычу нефти на 1 млн баррелей в день.

Никсон и Киссинджер поощряли стремление шаха превратить Иран в региональную державу. С учетом мощного притока нефтедолларов и американского оружия, казалось, что ничто не могло помешать Иранской империи не только доминировать в Персидском заливе и на восточных рубежах, но и распространить влияние на Восточную Африку и глубоко в зону Индийского океана. Шах заявлял, что Иран политически стабилен и его авиация должна быть достаточно сильной, чтобы защищать все пространство от Персидского залива до Японского моря, так как Индия «готова рухнуть» и Ирану надо защищать от ее агрессии Пакистан. Шах купался в лучах своей славы как один из наиболее важных государственных деятелей мира. «Быть первыми на Ближнем Востоке недостаточно, - говорил он Аламу. - Мы должны подняться до уровня великой мировой державы. Такая цель вовсе не является недостижимой» (р. 163).

Между тем у шаха нашли лимфому (разновидность рака крови). Болень хранили в тайне, но он стал подумывать о механизме передачи власти наследнику. Шах по-прежнему вел дела, следуя примеру больного раком президента Франции Ж. Помпиду, который оставался в должности, несмотря на смертельный диагноз.

Нефтяной союз Саудовской Аравии с США был заключен в июне 1974 г., когда принц Фахд прибыл в Вашингтон для подписания ряда экономических и военных соглашений. Иранский шах относился к идее институциализировать экономические и военные отношения с США намного прохладнее. Он предпочитал неформальные каналы связи с Белым домом: они обеспечивали приватность и высокую степень манипуляции. Все же ему пришлось подписать договор о создании двусторонней комиссии, но значения ей он не придавал. Шах подозревал, что такая комиссия будет служить американцам инструментом влияния на иранскую экономику.

Киссинджер все еще рассматривал геополитические отношения с шахом как краеугольный камень американской стратегии на Ближнем Востоке. Он противодействовал Саймону, который выступал за развитие отношений с саудовцами, и разделял взгляды иранских чиновников, согласно которым саудовцы - это коварные выскочки и их цель - увеличить зависимость США от саудовской

нефти, вытеснив шаха как главного союзника Америки в Персидском заливе.

Летом 1974 г. Никсон совершил турне по Ближнему Востоку, которое оказалось его последней попыткой удержаться у власти, несмотря на скандал с «Уотергейтом». Шах предпочел не принимать американского президента, чтобы дистанцироваться от него; импичмент подорвал веру шаха в своего американского союзника. В ответ шах получил трехдневную остановку Никсона в Эр-Рияде, что весьма обеспокоило его. Никсон был согласен с Саймоном, что иранцы, а не саудовцы ответственны за блокирование попыток снизить цены на нефть и что текущая цена была фиксирована по политическим, а не экономическим причинам. Правда, Никсон утаил от Саймона, что у истоков кризиса стоял он сам, когда четыре года назад позволил шаху увеличивать цены на нефть по своему усмотрению. Казначейство США было обеспокоено нестабильностью финансовых сетей и банковской системы: экономики арабских государств были слишком мелкими и примитивными, чтобы поглотить миллиарды приходящих нефтедолларов.

Первые три дня августа 1974 г. оказались переломным моментом в истории американо-иранских отношений и иранской монархии. Шах решал, что делать с огромным притоком нефтедолларов. Если в 1972-1973 гг. этот доход составил 2,8 млрд долл., то в 1973-1974 гг. - 4,6 млрд (р. 181). Шах когда-то мечтал о том, что когда-нибудь сможет покупать что хочет и когда захочет; этот день наступил. Вместе с тем он сознавал опасность неверного распоряжения нефтедолларами: оно могло повергнуть экономику страны в хаос. Саудовцы столкнулись с такой же проблемой, но решили поместить значительную часть выручки в офшорных зонах, чтобы снизить риск инфляции, либо инвестировать в недвижимость и зарубежную промышленность. По контрасту с предыдущим годом темпы инфляции в Иране уже обозначались двузначным числом; экономика перегревалась даже без вливания большей части новых нефтедолларов. В то время как женщины в Северном Тегеране осаждали меховщиков, дворцовая стража самого шаха не могла кормить семьи из-за перебоев с хлебом. Достиг апогея культ личности Пахлави. Каждая первая страница каждой газеты должна была помещать фотографию членов монаршей семьи. «Личные управленческие качества шаха были ужасны. Не доверяя никому вокруг себя, он был микроменеджером, который отказывался делегировать полномочия подчиненным, держал своих министров на коротком поводке и следил за тем, чтобы не допускать всякого

слишком умного или популярного человека к центру власти» (р. 183). Министр Алам вспоминал, что когда союзник шаха император Эфиопии Хайле Селассие был свергнут, шах в тот день был озабочен не столько геополитическими последствиями переворота, сколько размещением новой мебели в одном из дворцов.

Одним из тех, кто рано стал скептически относиться к экономической политике шаха, был Дэйвид Рокфеллер. Связи Рокфеллеров с Пахлави были как личными, так и финансовыми. Банк Рокфеллеров «Чейз» поддерживал тесные отношения с иранским Национальным банком и выступал ведущим банком для Национальной иранской нефтяной компании. Еще в январе 1974 г. Рокфеллер по итогам встречи с шахом в Швейцарии заключил, что шах вовсе не такой серьезный специалист в экономике, каким пытался представить его протеже Рокфеллеров Киссинджер. Рокфеллер отметил «высокомерие, которое лежало в основе его высказываний по многим этим вопросам; им не хватало правдоподобности, и они демонстрировали тревожную изоляцию от политической и экономической реальности. Шах, казалось, считал, что нечто автоматически является фактом потому, что он так думает» (р. 184). Между тем, как отметил американский посол в Иране Р. Хелмс, самая серьезная проблема иранцев заключалась в том, что у них были деньги и материалы, но не было квалифицированного персонала.

С 1 до 3 августа шах, правительство и ведущие бюрократы и эксперты собрались в курортном городке Рамсар на Каспийском море, чтобы одобрить план расходов и инвестиций. Шах открыл собрание, дав понять, что единственное мнение, которое имеет вес, - его. Он одобрил пятилетний план развития иранской экономики с темпами роста 25,9% в год; это был исключительно высокий показатель даже по меркам экономики, которая росла на 11,4% в год (р. 185). Так шах загнал себя в ловушку. Он не учел, что рецессия на Западе может привести к резкому падению спроса на иранскую нефть или что члены ОПЕК перессорятся. Даже по самым оптимистичным прогнозам Иран к концу ХХ в. не мог сделаться пятой промышленной державой мира. Страна по-прежнему зависела бы от импорта продовольствия, а неразвитость инфраструктуры создавала «узкие места» в экономике. Привычка шаха тратить слишком много на вооружение и на крупные проекты развития, а затем взвинчивать цены на нефть, чтобы оплачивать их, стала опасной. План предполагал, что в отличие от саудовцев, которые инвестировали за рубежом, иранцы будут строить сталелитейные и нефтехимические заводы, магистрали и текстильные

фабрики, т.е. закладывать основы современной диверсифицированной промышленной экономики. Однако план мог сработать лишь в том случае, если бы экономика Ирана была достаточно крупной, чтобы поглотить финансовый стимул. Вливать деньги следовало поэтапно, иначе грозила «передозировка». Возможно, шах торопился из-за своей болезни, чувствуя, что время не на его стороне. «В результате Иран, одно из старейших обществ мира, был запущен в будущее подобно камешку, выпущенному из рогатки. Шах затеял плохо продуманный "большой скачок" в персидском стиле, который, как он надеялся, должен был укрепить монархию, обезопасить Иран от внешних угроз и давления и создать наследие на века» (р. 186).

3 августа 1974 г. чиновники администрации Никсона собрались в госдепартаменте для рассмотрения проблемы высоких цен на нефть. От Киссинджера впервые за 4,5 года потребовали объяснить его безоговорочную поддержку иранского шаха. Он все еще придерживался мнения, что консервативные монархии Персидского залива имеют право повышать цены, чтобы иметь средства к существованию, а это в конечном счете защищает политические и экономические интересы Запада на Ближнем Востоке. Киссинджер упустил из виду то, что слишком высокие цены на нефть могут навредить экономике США и стран НАТО. При этом Иран не был такой страной, как Саудовская Аравия с ее немногочисленным населением и обширными запасами иностранной валюты, которая могла без ущерба перенести резкое падение цен на нефть. Шах не копил, а лишь тратил. У Пахлавийской монархии не было финансовой «подушки» на случай падения цен. Внезапное снижение доходов могло привести к финансовому кризису, а он, в свою очередь, -к социальному недовольству и политической нестабильности. Киссинджер начал понимать, что высокие цены на нефть душат экономический рост и привносят нестабильность в промышленный мир. Он столкнулся с проблемой: как облегчить нефтяную проблему западных экономик, не губя шахского режима?

По подсчетам Всемирного банка выходило, что при сохранении уровня нефтяного экспорта Саудовская Аравия, Ливия, Кувейт, Катар и Абу-Даби к 1980 г. будут располагать резервами в 453 млрд долл. и мировая банковская система не сможет «переваривать» такой объем зарубежных вкладов (р. 189). Мировые финансовые сети и банковские системы еще никогда не испытывали такого давления в течение столь долгого времени. Американские аналитики рекомендовали добиваться значительного снижения

нефтяных цен. Безработица росла темпами, которые уступали лишь таковым Великой депрессии. Наблюдалась стагфляция.

К осени 1974 г. посольство США в Тегеране было одним из крупнейших американских дипломатических центров в Азии. Однако мало кто из сотрудников посольства учил фарси или глубоко понимал иранскую культуру. Большинство местных информаторов были армянами, ассирийцами и евреями. Тенденция нанимать аутсайдеров для работы на аутсайдеров лишь укрепляла изоляцию американских дипломатов. Американское посольство в Иране служило также региональной базой операций ЦРУ. В годы нефтяного бума Тегеран был в мире шпионажа тем же, чем была Вена в начале «холодной войны». В глазах посла Хелмса и Киссинджера наличие станции прослушивания СССР в Иране по значению намного превосходило озабоченность расходами шаха на вооружения, ценами на нефть и практикуемые режимом пытки, внесудебные казни и нарушения прав человека.

Между тем в Европе под воздействием экономического кризиса росла социальная напряженность. Весной 1974 г. распалась Португальская империя; летом к финансовой пропасти двинулась Италия. В этой стране, а также во Франции наблюдался подъем еврокоммунизма. Великая инфляция 1974 г. дискредитировала послевоенный политический порядок Европы и напомнила о гиперинфляции, которая привела к падению западных демократий в 1930-е годы. Многие европейские и американские аналитики сомневались в прочности послевоенных демократических институтов, и первым среди них был Киссинджер. Сторонники «теории домино» опасались, что Португалия вот-вот станет первым коммунистическим государством Западной Европы, регион расколется на антикоммунистический север и социалистический юг и НАТО будет парализована. Киссинджер наконец уяснил себе опасность высоких цен на нефть для экономик и политических структур западных демократий.

Сразу после вступления в должность президент Дж. Форд получил совет за три месяца обуздать инфляцию - альтернативой был рост социальной напряженности. Он утвердил Киссинджера на посту госсекретаря и советника по национальной безопасности. Правда, Никсон предупредил Форда, что Киссинджер высокомерен и ему нельзя давать полную свободу рук. Однако, в отличие от внутренней политики, во внешних сношениях новый президент чувствовал себя не так уверенно. Уже на первом брифинге по нефти 17 августа 1974 г. Киссинджер постарался переложить вину за

нефтяной шок с шаха на саудовцев. Он не раскрыл Форду паутину тайных соглашений Никсона с шахом и убеждал его, что США нуждаются в шахе против Советского Союза и Индии. Вместе с тем Киссинджер признал, что режим Пахлави хрупок и неуступки шаху по ценовому вопросу могут привести к его падению. Это указывает на глубокую озабоченность госсекретаря нестабильностью в Иране.

Заместитель Киссинджера Б. Скоукрофт, который тоже восхищался шахом, тем не менее чувствовал озабоченность по поводу особых отношений с Ираном, так как видел конфликт интересов. «Иран был столпом американской ближневосточной политики, защитником нефтяных месторождений и морских путей, гарантом нефтяных поставок Израилю. Вместе с тем Иран был ответствен за сохранение высоких цен на нефть, которые угрожали благосостоянию Америки и стабильности Западного союза. Усложняя ситуацию дальше, шах дал понять Белому дому, что высокие цены на нефть - цена политической стабильности в Иране... Какие рычаги влияния на шаха, по мнению чиновников Белого дома, все еще имелись у них? Как оказалось, не так много» (р. 202). Администрация США проводила политику самопаралича.

Осенью 1974 г. индекс Доу - Джонса упал на 35%, и экономисты заговорили о призраке второй Великой депрессии. За 19681974 гг. акции на рынке упали на 79% - почти столько же, сколько во время обвала рынка в 1929 г. (р. 204). Американский средний класс испытывал экономическое давление, и это была цена шахского нефтяного шока. Высокие цены на нефть усугубили мировой кризис продовольствия. Особенно досталось экономике Южного Вьетнама.

В сентябре 1974 г. Форд выступил с речью, в которой предостерег производителей нефти от искусственного манипулирования мировыми ценами и по сути пригрозил военными действиями. Шах, считая это блефом, заявил: «Никто не может диктовать нам. Никто не может грозить пальцем, потому что мы погрозим в ответ» (р. 208). Он вновь потребовал паритета между ценами на нефть и ценой на «корзины» 20-30 других товаров, считая его справедливым. При Никсоне шах не решился бы на такую отповедь, так как уважал и боялся его. Форда он считал болваном, но находил утешение в том, что «серым кардиналом» при нем был Киссинджер.

Упомянутый обмен заявлениями пришелся на время турне Пахлави по Азии и Австралазии. Шахская чета нанесла визит в Нью-Дели (Индия была теперь членом «ядерного клуба»), Канберру (шах считал Австралию потенциальным партнером и возни-

кающей державой Индийского и Тихого океанов), Веллингтон (ожидалось, что мясные и молочные продукты Новой Зеландии будут пользоваться спросом у растущего среднего класса империи). «За пышностью государственных визитов стояла попытка шаха распространить имперское могущество Ирана на пространство от Тегерана до Веллингтона. Стиснутый с севера и запада, Иран, по мнению шаха, должен был повернуться к югу и востоку в поисках союзников, влияния и рынков. Шах представлял себе новый региональный порядок в составе Ирана, Израиля, Эфиопии, Южной Африки, Индии, Индонезии, Австралии и Новой Зеландии. Воодушевленный толпами и заголовками, шах верно уловил факт властного вакуума на Дальнем Востоке, образовавшийся после ухода американцев из Юго-Восточной Азии. Он уже призвал сформировать общий рынок, который связал бы экономики региона. В Канберре он предложил создать "военное взаимопонимание" -коллективный пакт безопасности, который оградил бы Индийский океан от американо-советского военно-морского соперничества и позволил бы совместно патрулировать его иранскому и австралийскому флотам» (р. 209-210).

Между тем шах был обязан Никсону не только подъемом Ирана к статусу региональной державы, но и своими ядерными амбициями. Еще администрация Эйзенхауэра после переворота 1953 г. снабдила Иран небольшим атомным реактором. В начале 1970-х годов шах пришел к выводу, что Ирану надо развивать собственные ядерные технологии, и Никсон в 1972 г. тайно согласился продать шаху реакторы и топливо. Однако аналитики Пентагона подозревали, что мотивация шаха не вполне мирная. Они задавались вопросом: что станет с ядерной программой Ирана в случае смерти или свержения шаха? Последний лишь усилил их опасения, когда в июне 1974 г. на вопрос французского журналиста «Будет ли Иран однажды владеть ядерным оружием?» шах ответил: «Конечно, причем раньше, чем думают».

Американская разведка и военные пристально следили за триумфальным зарубежным шествием шаха. Некоторые посчитали, что он слишком быстро становится слишком могущественным. Не случайно один американский разведчик заметил о шахе (имея в виду переворот против Мосаддыка): «Он был нашим ребенком, но теперь вырос» (р. 212). Американцы обращали внимание и на бурный рост иранской экономики, но серьезно сомневались в ее долгосрочных успехах. Было известно, что амбициозная программа развития экономики и закупки оружия создают внут-

ренние проблемы, подстегивая инфляцию, нехватку квалифицированной рабочей силы и безработицу среди горожан.

В 1974 г. шах решил построить новый радарный комплекс, который позволил бы ему прослушивать все гражданские и военные сообщения в Персидском заливе. Этот контракт Ibex вызвал скандал, так как из него было исключено Министерство обороны США, а администрация Форда, по сути, разрешила своим разведчикам наниматься на службу к иностранному правительству. 1 июня 1975 г. The New York Times опубликовала детали проекта, и то же сделала «Правда», которая напомнила шаху о договоре 1962 г., запрещавшем строительство в Иране иностранных ракетных баз. Ibex не был ни иностранной, ни ракетной базой, но в СССР были озабочены тем, что его строят американцы. Проект добавил напряженности в отношениях Ирана с северным соседом и позволил экстремистским группам в Иране усилить обвинения режима в марионеточности.

Зимой 1974-1975 гг. безработица в США выросла до 7,1%, что было наиболее высоким показателем с 1940 г. Между тем все больше американцев ехали работать в Иран. В 1975 г. их было там уже 17 тыс. (р. 216). Однако эти американцы жили анклавами и ничего не знали об иранской истории и политике. Родители детей, учившихся в трех американских средних школах Тегерана, годами успешно сопротивлялись внедрению в учебную программу фарси и изучения персидской культуры. С местным населением американцы были практически не связаны.

Киссинджер считал: возможно, единственный способ сохранить влияние на шаха после отказа от «доктрины Туитчелла» - так интегрировать иранскую и американскую экономики, чтобы ни одна не смогла функционировать без другой. Однако шах видел ситуацию по-другому. По словам Алама, иранцы тратили так много средств на американское оружие для того, чтобы ни одно правительство США, не говоря об оружейных компаниях, не могло себе позволить не принимать их в расчет. Однако экономические связи вели к взаимонепониманию относительно способности каждой стороны влиять на другую. При этом многие межправительственные сделки носили двойной, гражданско-военный, характер, и иранский народ получал от этого мало пользы. Распределение американских оборонных подрядчиков и их семей по территории Ирана, с точки зрения шаха, было его политикой страховки от советского удара, пока Иран к 1980 г. не встанет на ноги. Однако ни американцы, ни иранцы не были готовы к культурной дезориентации и

конфронтации. Проникая в отдаленные районы страны, где господствовал консервативный шиитский ислам, американские инструкторы раздражали население.

Осенью 1974 г. Киссинджер совершил турне по столицам Западной Азии. Выяснилось, что соседи шаха весьма озабочены его внезапным богатством и амбициями. Малик Саудовской Аравии Фейсал настаивал, что США должны образумить шаха. Недавнее сближение шаха с Индирой Ганди застало госдепартамент врасплох. Решение Никсона 1972 г. вооружать шаха было принято частично с видом на то, чтобы Иран защищал Пакистан от соседа; теперь обязательство шаха сохранять существование Пакистана казалось менее четким. Из беседы Киссинджера с премьер-министром Пакистана З. А. Бхутто ясно, что госсекретарь знал, что его политика чревата революцией в Саудовской Аравии и провоцированием иранской агрессии против нее. Однако вместо того чтобы взять ответственность за провальную политику на себя, Киссинджер взвалил вину на малика Фейсала. В той же беседе Киссинджер заметил: шах должен понять, что его безопасность будет находиться под угрозой в случае повышения цены на нефть. В Вашингтоне еще смотрели на шаха как на жизненно важного союзника, поэтому ремарка Киссинджера относится к внутреннему положению Ирана: госсекретарь опасался левого переворота или восстания в результате экономических трудностей. Он был согласен с шахом, что шиитское духовенство сошло со сцены как динамичная сила иранской истории и, скорее, опасался второго Мосаддыка.

Заехав в Тегеран, Киссинджер заключил сделку с шахом. Тот обещал поддержать заморозку цены на нефть на следующей встрече министров стран ОПЕК на Бали в мае 1975 г. Киссинджер надеялся этим ослабить давление на американскую и иранскую экономики, а также блокировать попытки Саймона и Ямани укрепить позиции саудовской нефти на американском рынке горючего.

Однако шах продолжал удивлять Киссинджера. В декабре 1974 г. в интервью ливанскому журналу шах намекнул на возможное сближение с умеренными арабскими правительствами по вопросу арабо-израильского конфликта, заявил, что американское военное вмешательство на Ближнем Востоке против ОПЕК немыслимо, пока организация едина, и отметил, что «Ирану нужно всего 6-7 лет, чтобы стать военной державой, способной оборонять регион» (р. 227). Интервью вызвало недоумение в США и Израиле. «Ни американское, ни израильское правительства, которые имели тесные связи с Тегераном, не знали о долгосрочных целях

шаха и не имели оперативной информации об отправке Ираном пушек в Египет. За предыдущие два месяца предлоги Генри Киссинджера для оправдания нефтяной и оружейной политики шаха были подорваны словами и делами самого шаха. К этому времени должно было стать совершенно ясно, что шах отдаляется от Вашингтона, чтобы проводить независимую внешнюю политику, за которую выступал Ардешир Захеди с конца 1960-х годов. Ранее ЦРУ предупреждало, что по мере того как шах будет становиться все увереннее, будет расти вероятность того, что внешнеполитические цели Ирана будут расходиться с американскими. В то время как Саудовская Аравия делала жесты в сторону Вашингтона, Иран все больше считали источником напряженности и нестабильности» (р. 228).

К 1975 г. на мировой рынок нефти частично вернулась конкуренция. Падение спроса вошедших в рецессию западных экономик означало, что производители нефти рискуют наводнить рынок дешевой нефтью. Большинство членов ОПЕК снизили ее добычу. В Белом доме усилились неоконсерваторы (новый глава администрации Д. Рамсфелд, его заместитель Р. Чейни). Противники Саймона пытались сместить его с поста секретаря казначейства, но консервативное крыло Республиканской партии защитило его. Высокие цены на нефть вскрыли идеологические расхождения в рядах консерваторов. Однако все были согласны, что надо расколоть ОПЕК; по вопросу о том, как это сделать, в Белом доме шли горячие споры. В американских журналах появилось несколько статей с предложением захватить береговую линию Персидского залива от Кувейта до Катара, где сосредоточены 40% мировых запасов нефти. Эти статьи остаются блестящим примером психологической войны в СМИ - в данном случае против робкой королевской семьи Саудов, которая все еще не решалась выступить против нефтяной политики Ирана.

Между тем критики в США начали понимать связь между высокими ценами на нефть и продажей Ирану оружия. Стена секретности вокруг сделок Никсона с шахом начала разрушаться.

В феврале 1975 г. Киссинджер договорился с шахом, что тот не станет присоединяться к возможному нефтяному эмбарго, и согласился продавать США 500-700 тыс. баррелей нефти в день по цене ниже опековской. Однако Киссинджер радовался рано. Вскоре на встрече в верхах в Алжире шах и С. Хусейн урегулировали разногласия: шах согласился прекратить поддерживать воевавших в Ираке курдских сепаратистов (которым помогало ЦРУ), а ирак-

ский лидер сделал территориальные уступки. Действия шаха показали, насколько невелико влияние Киссинджера в Тегеране. Забеспокоился и Израиль, так как у Саддама теперь были развязаны руки, чтобы передвинуть войска на запад страны. Соответственно, Израиль отказался возвращать арабам нефтяное месторождение Абу Рудейс (по сделке шаха с Киссинджером предполагалось, что Израиль вернет его арабам; теперь премьер-министр И. Рабин не доверял гарантиям шаха, что Иран будет снабжать Израиль нефтью в случае нового конфликта с арабами). Саддам воспользовался соглашением в Алжире, чтобы раздавить курдское сопротивление. Его лидер М. Барзани воззвал к Киссинджеру, но тот даже не удостоил его ответом. Администрация Форда не сделала попытку спасти курдов или оказать гуманитарную помощь 200 тыс. беженцам, которые пересекли границу с Ираном (р. 245).

«В марте 1975 г. американское могущество сходило на нет на всем пространстве от Лиссабона до Сайгона. Провал мирной дипломатии Киссинджера на Ближнем Востоке повысил шансы нового вооруженного конфликта и нефтяного эмбарго. В Европе Португалия была на грани гражданской войны, когда противники левого правительства попытались совершить переворот. Партизаны-коммунисты предприняли наступления против поддерживаемых США режимов в Камбодже, Южном Вьетнаме и Лаосе» (р. 246). Американская внешняя политика находилась в кризисе, и подход Киссинджера все больше подвергался критике справа такими деятелями, как сенатор Генри Джексон и его молодые помощники - Ричард Пёрл, Эллиотт Абрамс и Пол Вулфовиц. Неоконсерваторы настаивали, что решение шаха покинуть курдов нанесло удар безопасности Израиля, поэтому Иран лишился права называться безоговорочным союзником США. Шах, со своей стороны, видя, как Америка предает своих «гладиаторов» на Тайване, в Камбодже, во Вьетнаме и в Турции, опасался, что следующим может быть Иран. Киссинджер советовал Форду не отталкивать шаха, поднимая вопрос высоких цен на нефть. Однако госсекретарь плохо понимал политическое и экономическое давление на президента в то время.

В мае 1975 г. Пахлави посетили Вашингтон. В ходе беседы с Фордом шах продемонстрировал оторванность от реальности, обвиняя Израиль в провале мирной дипломатии Киссинджера и оправдывая свои действия в отношении курдов. Он всерьез предложил иранско-египетское вторжение в Саудовскую Аравию. Вскоре после визита шах внезапно объявил, что на сентябрьской встрече

ОПЕК цена на нефть вновь повысится. Управляющий Центральным банком Ирана М. Еганэ позднее назвал цифру - 30-35% в счет компенсации Ирану за потерю покупательной способности из-за мировой инфляции (р. 254). Даже газетный колумнист Дж. Крафт, который восхищался Киссинджером и шахом, резко критиковал госсекретаря за уклонение от обсуждения цен на нефть; он заключил, что у администрации Форда нет внешней экономической политики.

Киссинджер терял доверие сторонников. Он стал понимать, что угроза шаха повысить цену, если США не помогут Ирану избавиться от непроданной нефти, равносильна шантажу. 21 мая 1975 г. в Тегеране были застрелены два американских полковника, что напомнило о подъеме антиамериканских настроений в Иране. Страна была перенаполнена агентами и оборудованием с бывшего театра военных действий во Вьетнаме, а также из Турции, где действовало американское эмбарго на поставки оружия. Американцы нередко вели себя нагло и вызывающе по отношению к местному населению. По мнению бывшего посла США в Иране А. Мейера, культурный вопрос весьма содействовал социальному взрыву.

Мировая экономическая ситуация оставалась сложной. Канцлер ФРГ Х. Шмидт опасался нового подъема экстремизма и видел исторические параллели между условиями середины 1970-х и середины 1930-х годов; он задавался вопросом: не возникает ли на волне экономических тягот и слабого руководства новая форма ядовитой популистской политики? К лету 1975 г. мировой нефтяной рынок был в кризисе. Добыча сократилась с 84,9 млн до 64,9 млн баррелей в день (р. 261). Проблемой шаха было то, что многочисленное население, тяжелая промышленность и крупные расходы Ирана делали его намного уязвимее Кувейта и Ливии даже к небольшим колебаниям добычи и дохода. Страна столкнулась с большим долгом, с выражаемой двузначным числом инфляцией и с дефицитом потребительских товаров. Правительственные экономисты позднее признавали, что 270%-ное увеличение в 1974-1975 гг. притока нефтедолларов пустило Иран по пути к революции.

Американское посольство следило за негативными тенденциями с озабоченностью. К этому времени безумие неограниченной продажи оружия Ирану стало очевидным. В отчете посольства указывалось на серьезный ущерб для гражданской экономики. Хелмсу и Киссинджеру напоминали, что в истории есть тревожные прецеденты правления автократов на склоне лет. Указывалось на пассивность образованной элиты перед лицом шахского контроля, в чем аналитики видели возможность радикализации насе-

ления. Решение шаха ввести однопартийную систему закрыло последнюю дверь мирному диалогу между режимом и его критиками.

После волнений студентов семинарий в Куме в июне 1975 г. Киссинджер имел беседу с сенатором Э. Кеннеди, в которой впервые продемонстрировал, что начинает смотреть на шаха по-другому. Госсекретарь засомневался в качествах шаха как сильного лидера. Переговоры о двусторонней нефтяной сделке продолжались. Саймон между тем осудил иранского лидера за использование нефти в целях политического шантажа. Он выступил против сделки, настаивая, что цены, объемы и сроки должны обсуждаться экономистами и финансистами, а не определяться исходя из геополитических соображений. Консервативные республиканцы уже требовали от Форда уменьшить влияние Киссинджера на внешнюю политику и не делать новых уступок производителям нефти. Саймон и шейх Ямани намеревались утвердить в ОПЕК лидерство Саудовской Аравии. В американской прессе поднялась новая волна антишахских статей, правда, журналист Дж. Эндерсон, обвиняя шаха в слабости, не объяснил, почему тот в таком случае неоднократно брал верх на переговорах с американскими президентами, госсекретарями и послами.

Борьба между Киссинджером и Саймоном откладывала решение вопроса, что раздражало шаха. В сентябре 1975 г. он был намерен осуществить свою угрозу вновь поднять цену на 15-20%. Он стал обхаживать саудовцев, которых одновременно обхаживали американцы, намеренные, напротив, предотвратить новое повышение цен. Киссинджер в ходе визита в Таиф просил Ямани не поддерживать шаха. Он понимал, что шах злоупотребил его доверием, и пытался убедить саудовца, что политика США не антисаудовская. Форд пытался надавить на шаха, но тщетно. 1 октября министры нефтяной промышленности ОПЕК на встрече в Вене объявили о 10%-ном повышении цены.

В 1975 г. в дипломатические круги в Тегеране просочились сведения о болезни шаха. Однако если администрация Никсона, узнав о болезни Помпиду, откорректировала курс в отношении Парижа, в случае с шахом никаких корректировок сделано не было. Разведка не получила новых заданий, передача высокотехнологичных вооружений Ирану продолжалась в прежнем объеме.

Недовольство военными поставками Ирану нарастало в Министерстве обороны США. Министр Шлезингер не понимал логики иранской гонки вооружений; ему не объяснили сути сделки 1972 г. Никсона с шахом. Однако он был обеспокоен сведениями о мас-

штабной коррупции с участием американских оборонных подрядчиков и военного персонала в Иране. С 1972 г. Иран заключил с США оружейных контрактов на 10 млрд долл.; строительство велось на более чем 300 военных объектах (р. 286). В Пентагоне отмечали «нездоровую опору на американскую квалифицированную рабочую силу» (р. 286). Шлезингер составил меморандум, в котором предостерег Форда от дальнейшего развития военных связей при сохранении нефтяной проблемы. Он был обеспокоен подъемом антиамериканских настроений, видя тревожные параллели с вьетнамским опытом. Однако в ноябре 1975 г. Рамсфелд, целясь на место Шлезингера, добился его отставки. Чейни возглавил администрацию Белого дома, а во главе ЦРУ стал Дж. Буш. По инициативе Рамсфелда Форд освободил Киссинджера от надзора за Советом национальной безопасности. Вице-президент Н. Рокфеллер, не дожидаясь своей очереди, объявил, что не будет баллотироваться вместе с Фордом на выборах 1976 г. Таким образом, два наиболее могущественных защитника шаха в Вашингтоне (Киссинджер и Рокфеллер) были отодвинуты на задний план.

К 1976 г. американо-иранские отношения находились на низшей точке с начала 1960-х годов. Напряженность по поводу нефти не была разрешена; поставки оружия привели к скандалам; прекращение помощи курдам запятнало репутацию шаха среди как консерваторов, так и либералов; были под вопросом обязательства Ирана обеспечивать безопасность Израиля. За три месяца до этого Иран заключил тайное соглашение с ЮАР о покупке урана, достаточного для 100 ядерных реакторов. Эта сделка бросала вызов господству США в международной торговле ураном. Вскоре еще более ухудшились отношения Ирана с Министерством обороны США, когда в январе 1976 г. генерал Туфаниан имел жаркий спор с министром обороны Рамсфелдом в Пентагоне по вопросу о том, на ком лежит вина за скандалы с военными контрактами.

Иранская политика США заходила в тупик. Если Никсон в 1972 г. дал Киссинджеру карт-бланш на ведение внешней политики, Форд сосредоточился на командной работе, экономике, поставив цель избежать нефтяного шока. Политический ландшафт в Вашингтоне к 1976 г. изменился - чего нельзя сказать о Киссинджере. К этому времени он понял, что не сможет выполнить все данные шаху обещания. Вместе с тем он опасался, что если шах узнает об этом, то найдет иное применение нефтяному богатству Ирана и его 436-тысячной армии. Шах, со своей стороны, устал ждать и в интервью U.S. New sand World Report перешел к угрозам: «Если вы

попытаетесь занять недружественную позицию в отношении моей страны, мы можем навредить вам так же, как вы нам, если не больше. Не только с помощью нефти - мы можем создать вам проблемы в регионе» (р. 296-297). Вместе с тем шах просил администрацию США помочь справиться с финансовыми трудностями. Однако Киссинджер в меморандуме Форду объяснил, что спрос на иранскую тяжелую нефть на Западе упал. В этом меморандуме он впервые признал вред от продажи оружия иранской экономике и обществу. По словам Киссинджера, интерес США заключался теперь в том, чтобы у шаха было меньше нефтедолларов, что позволило бы избежать перегрузки экономики страны.

Однако последующие действия Киссинджера пошли вразрез с логикой. На встрече с министром финансов Ирана Х. Ансари госсекретарь не сообщил ему о перемене американского курса в отношении Ирана. Как и врачи, помощники и члены семьи шаха, он не считал, что тот способен слышать правду, поэтому пустился на обман, который имел далеко идущие последствия для обеих стран. Министры договорились о необходимости двустороннего нефтяного соглашения, которое позволило бы шаху выбраться из ловушки, в которую он себя загнал. Киссинджер заверил Ансари, что по-прежнему поддерживает высокие расходы Ирана на оборону.

Перевооружение Ирана зашло намного дальше, чем предвидели Киссинджер или Никсон, причем шах не умел остановиться. Однако из-за заверения Киссинджером Ансари он не видел необходимости умерить оружейные аппетиты или урезать расходы бюджета. Он продолжал размещать заказы на новое военное оборудование, так как рассчитывал на нескончаемые доходы благодаря новому повышению цен на нефть. Почему Киссинджер рекомендовал Форду одно, а Ансари - совсем другое? Как заметил Скоукрофт, добиться координации не всегда удается, так как мы иногда играем против самих себя. (Кстати, Киссинджер безуспешно пытался помешать публикации своих телефонных разговоров, которые цитирует автор книги.)

Экономическое положение в Иране ухудшалось. На приеме в честь юбилея Пахлавийской монархии жена египетского президента Садата украдкой заметила, что Иран недалек от революции, так как богачи слишком богаты, бедняки слишком бедны, а средний класс слаб.

В 1976 г. росла политическая напряженность в странах Южной Европы, где активизировались коммунисты. Пока американские чиновники сосредоточили внимание на этом регионе, разра-

зился новый кризис на Ближнем Востоке. Сирийские танки вошли в Ливан, чтобы покончить с гражданской войной, которая угрожала затянуть соседей. Был убит посол США в Ливане Ф. Меллой, и Форд приказал эвакуировать 1400 американцев из Бейрута. В данных обстоятельствах американцам помогла Саудовская Аравия, которая использовала свое влияние на борющиеся группировки Ливана, чтобы гарантировать безопасность покидавшим его американцам. Этот шаг укрепил взаимопонимание между двумя странами.

Несмотря на признаки улучшения экономической ситуации в США, на Уолл-стрит возникли опасения, что новое повышение цен на нефть приведет к обрушению банковской системы. «Нити финального кризиса президентства Джералда Форда сходились, и произошло это в разгар его предвыборной кампании. Чиновники в Белом доме сосредоточили внимание на встрече министров ОПЕК 15 декабря в Дохе, Катар. Настало время Билла Саймона: пора было ввести в игру саудовцев. Поддержка королем Халидом заморозки цен на нефть и саудовская помощь в эвакуации иностранных граждан из Бейрута впечатлили чиновников администрации как акты искусного управления государством и доказательства того, что королевство готово занять место на мировой арене. Нефтяные цены, финансовая стабильность на Уолл-стрит, политическая стабильность в Европе, гражданская война в Ливане и ближневосточный мирный процесс были элементами крупной сделки, которую вот-вот должны были заключить американские и саудовские лидеры. Им надо было торопиться» (р. 317).

За три дня до последнего визита Киссинджера в Тегеран в качестве госсекретаря в августе 1976 г. подкомитет сенатора Х. Хамфри выпустил отчет о поставках американского оружия в Иран с осуждением этой политики. В документе говорилось, что в случае разрыва отношений десятки тысяч американцев в Иране станут потенциальными заложниками. Шах гнул свою линию и на встрече с Киссинджером выразил желание купить истребители нового поколения, включая 300 Б-16 и 200 Б-18. У Ирана не было ни денег на покупку, ни техников для обслуживания этих машин, ни пилотов, но это было неважно. Каждая оружейная сделка была проверкой готовности Киссинджера выполнять его и Никсона неписаные тайные обязательства. Шах, со своей стороны, по сути шантажировал Запад, указывая на угрозу со стороны СССР как на оправдание гонки вооружений. Между тем в Тегеране были убиты три американских инженера, что стало первым случаем убийства американских гражданских лиц в Иране.

Администрация США пыталась предотвратить новое повышение цен на нефть, хотя знала, что рычаги воздействия на Иран и Саудовскую Аравию ограниченны. Руки американцев в Иране были связаны наличием на севере страны баз ЦРУ. Средством влияния на саудовцев были только поставки вооружений. В США опасались, что углубление экономического кризиса приведет к падению реформистских правительств Дж. Андреотти в Италии, М. Суариша в Португалии и А. Суареса в Испании. В этих странах уже начали экономить электроэнергию.

В Вашингтоне теряли терпение по отношению к шаху. На вопрос журналиста о возможной экономической катастрофе на Западе в случае повышения цен тот отказался считать это кризисом и призвал «работать чуть больше». Поскольку шах по просьбе Киссинджера согласился не поднимать цену на нефть на встрече ОПЕК на Бали и подождать окончания президентских выборов в США, он все еще ждал от американцев услуги за услугу. К тому же он руководствовался заверением Киссинджера, что тот поддерживает высокий уровень военных расходов Ирана и что администрация США позаботится, чтобы у шаха было для этого достаточно доходов от нефти. Кроме того, шах никогда не воспринимал всерьез позицию Саудовской Аравии: саудовцы годами громко протестовали, высказываясь в пользу умеренных цен, но им никогда не хватало мужества противопоставить себя остальным членам картеля.

В ЦРУ упорный отказ шаха сотрудничать рассматривали как свидетельство глубокой структурной проблемы в американо-иранских отношениях, возможно, даже как провал разведки. На совещании 14 октября с участием ЦРУ, Совета национальной безопасности, госдепартамента, казначейства, Министерства обороны и т.д. присутствующие осознали, что не могут ответить на самые простые вопросы о шахе, ситуации в Иране или об американо-иранских отношениях. Один из сотрудников ЦРУ сделал вывод, что Вашингтон не имеет представления о долгосрочных целях шаха, например, зачем он так вооружает страну.

«Генри Киссинджер превратил отношения с шахом в сугубо личные, утаивал информацию и ставил палки в колеса шахским критикам в Белом доме. Он доминировал в выработке политики в такой степени, что практически ни у кого в правительстве США, включая высокопоставленных чиновников его штата, не было важных сведений, необходимых для выполнения своих функций» (р. 336). Сомнения в лояльности шаха в качестве американского союзника выразил председатель объединенного комитета началь-

ников штабов генерал Дж. Браун. Аналитик корпорации РЭНД Д. Ронфилдт в обзоре американо-иранских отношений попытался ответить на вопросы: как мы очутились в такой ситуации и как из нее выйти? По его мнению, сверхдержава создала в лице иранского шаха «суперклиента», который сам определял условия двусторонних отношений. Американские чиновники недооценили шахский «агрессивный национализм» и загнали себя в ловушку. Ронфилдт раскритиковал доктрину Никсона, которая привела к превращению США в потенциального заложника шахских амбиций и могла втянуть их в войну шаха на его условиях.

Перед президентскими выборами Форд написал шаху личное письмо с просьбой не поднимать цену. Президент пытался убедить его, что многие страны, по сути, исчерпали возможности занимать средства и надо предотвратить финансовую катастрофу. Вскоре после выборов 2 ноября посол Захеди передал Форду ответ шаха, в котором тот не собирался идти на уступки. Шах взвалил вину за финансовые трудности Ирана на повышение цен на американские товары. Он считал, что выполнил свою часть сделки (не поднимать цену на нефть до выборов в США), а американский президент решил от нее отказаться.

Столкнувшись с отказом шаха сотрудничать, Форд не имел иного выбора, кроме как объединиться с саудовцами. Теперь все карты были в руках у Саймона и шейха Ямани. «Политику Никсона - Киссинджера, заключавшуюся в том, чтобы делегировать Ирану власть и оружие для патрулирования Персидского залива, защиты Западной Азии и обороны нефтяных месторождений Саудовской Аравии, разорвали ее собственные неразрешимые противоречия. Саудовский король Халид вот-вот должен был сменить шаха в качестве хозяина ОПЕК и Иран - в качестве незаменимого партнера Америки в регионе» (р. 348). В Белом доме недоумевали: как дошло до того, что США принуждены выбирать между Италией и Ираном? Ценой восьми лет тайных сделок стали возможный обвал американской банковской системы, угроза мирного захвата коммунистами стран - союзниц по НАТО и разорительная рецессия в промышленном мире. Положение для США было угрожающим: 40% их потребностей в нефти обеспечивались за счет импорта. Шах, со своей стороны, дал понять, что не согласится на рост цены менее, чем на 15% (р. 352-353).

14 декабря 1976 г. министры нефтяной промышленности ОПЕК собрались в Дохе. Саудовский министр Ямани заявил, что его страна выступает за шестимесячную заморозку цен. Другие члены, за ис-

ключением ОАЭ, не приняли позицию Саудовской Аравии всерьез и проголосовали за повышение цены в два этапа (с 1 января 1977 г. на 10% и с 1 июля еще на 5%) (р. 358). Тогда Ямани сделал заявление, которого так ждали США: Саудовская Аравия не подчинится решению большинства, а произведет самое радикальное вмешательство в истории нефтяного рынка. Саудовцы были намерены увеличить цену с 1 января всего на 5%, а также наводнить рынок, подняв «потолок» добычи с 8,5 млн до 11,8 млн баррелей в день. Поскольку на Саудовскую Аравию и ОАЭ приходилось 10 млн баррелей в день из совокупных 30 млн всей ОПЕК, этот мятеж угрожал расстроить не только рынок, но и экономики стран - членов организации (р. 360). Ямани дал понять, что Саудовская Аравия как крупнейший производитель и экспортер нефти наконец становится хозяином своей судьбы. Больше всего от шага саудовцев проигрывал Иран. Потеря миллиардов нефтедолларов означало меньше средств на школы, жилье, здравоохранение, продовольственные субсидии и вооружение. Шах уже заранее потратил миллиарды долларов, которых ему не суждено было увидеть.

Итоги встречи в Дохе (которые журнал The Economist назвал «рождественским подарком» Ямани уходящей администрации Форда, приходящей администрации Картера, банкам Уолл-стрит и испытывавшим нехватку наличных Великобритании и Южной Европе) были теми, которых добивался Саймон с лета 1974 г. Ямани объяснил журналу Der Spiegel, что саудовцы поступили так, чтобы предотвратить захват коммунистами власти в Европе. Он также дал понять, что в будущем сотрудничество Саудовской Аравии по нефтяным ценам будет связано с перспективами ближневосточного мирного процесса. Не было сомнения, что причиной такого поступка был страх перед Ираном. Киссинджер опасался, что Саудовская Аравия будет использовать свою нефть как рычаг влияния на американскую внешнюю политику в отношении Израиля и Ирана. После нефтяного переворота Ямани один американский дипломат отметил, что США подходят к точке, после которой они будут зависеть от саудовцев больше, чем те от США. Союз Саймона и Ямани, заключенный за 2,5 года до этого, дал плоды. Саудовская Аравия сменила Иран в качестве ближайшего союзника США в Персидском заливе. Ямани называли «Талейраном нефтяного мира».

1 января 1977 г. шах на долгой аудиенции Аламу обвинил саудовцев в предательстве. На следующий день он признал, что Иран сломлен и придется отложить многие намеченные программы. Доходы от экспорта нефти составляли 85% поступлений иностран-

ной валюты Ирана (р. 368). Изменение конъюнктуры рынка больно ударило по экономике страны. За январь доходы от нефти упали с 672 млн до 460 млн долл. Разница между ценами на иранскую и саудовскую нефть составляла теперь 7% - более чем достаточно, чтобы покупатели отвернулись от Ирана (р. 368). Иранская экономика балансировала на краю пропасти. Правительство ввело режим жесткой экономии, отменило внешний заем, отложило начало строительства военно-морской базы в Чабахаре. Окружение шаха было в панике. Саудовский экспорт в марте 1977 г. взлетел до 9,3 млн баррелей в день. Шахский Пятый план - символ «Большого скачка» Ирана - признали невыполнимым. В апреле иранская добыча нефти упала на 16% (р. 370). Иран испытывал перебои снабжения электроэнергией, работы телефонной связи, водопровода, газа и основными продуктами питания. Правительство пересмотрело свой бюджет на 1977 г., уменьшив его с 22 млрд до 19,5 млрд долл. (р. 372).

«Трон Пахлави не был так изолирован на международной арене и уязвим внутри страны с начала 1950-х годов. Шах взорвал свои давние связи с консервативным республиканским политическим истеблишментом Вашингтона, не наладив их с демократами. Он умудрился оттолкнуть израильтян по курдскому вопросу, Великобританию и Европейское сообщество - по вопросу высоких цен на нефть, а Советский Союз и арабские государства - по вопросу проекта электронного прослушивания Ibex и быстрого вооружения Ирана» (р. 375).

Картер и его чиновники действовали в информационном вакууме. «Нет свидетельств, что Киссинджер ознакомил своих преемников с византийскими сделками, о которых договорился. Не было документов, которые позволяли бы проследить сделки между чиновниками Белого дома и дворца Ниаваран»1 (р. 376). Однако у США не было стратегической альтернативы, кроме тесных связей с Ираном, и администрация Картера заверяла шаха, что не намерена менять природу отношений. Между тем заместитель госсекретаря Рой Этертон представил своему начальнику Сайрусу Вэнсу меморандум, в котором обрисовал положение в Иране, констатировав, что основная часть населения поддерживает политику шаха, а серьезных претендентов на власть нет. Двумя слабыми местами шахской политики он назвал провал попыток развить политические институты и высокую зависимость экономики от колебаний

1 Шахский дворец под Тегераном. - Прим. реф.

цен на нефтяном рынке в совокупности с нехваткой квалифицированной рабочей силы и неразвитостью инфраструктуры.

«Американские чиновники понимали, что внезапное падение нефтяных доходов Ирана угрожает власти шаха. Однако их решение поддержать попытки саудовцев наводнить рынок гарантировало, что Иран столкнется с резким сокращением своего нефтяного экспорта. Курс, которому следовали американские чиновники, должен был способствовать наступлению того результата, которого они больше всего опасались... Какое давление, по мнению американских чиновников, Иран смог бы выдержать со стороны двухслойного наводненного рынка нефти, прежде чем его экономике был бы нанесен серьезный или, возможно, даже непоправимый структурный ущерб, никто не знал, потому что никто не задавался таким вопросом» (р. 378-379).

Режим не обращал должного внимания на реальную угрозу. Когда агенты САВАК взяли штурмом предполагаемое логово террористов, иранское правительство назвало тех «исламскими марксистами». Однако секретарь неофициального посольства Израиля в Иране объяснил американскому дипломату, что на самом деле это были «фанатичные правые мусульмане». Лишь в ходе визита в США в июне 1977 г. императрица Фарах впервые заметила, что протестующие студенты-иранцы держат портреты сурового бородатого аятоллы.

Летом 1977 г. промышленное производство Ирана упало на 50%, а инфляция достигла 30-40%. Нефтедобыча падала в июне на 391 тыс. баррелей в день; в июле ситуация еще более ухудшилась (р. 382). Саудовская Аравия, со своей стороны, не хотела продолжать конфронтацию. Как удовлетворенно заметил Ямани, члены ОПЕК теперь принимают ее в расчет. 29 июня ОПЕК объявила в Вене, что саудовцы и иранцы урегулировали свои разногласия. Иран отказался от второго этапа повышения цены (на 5%), а Саудовская Аравия и ОАЭ заявили, что поднимут цену на нефть на 5%; ОПЕК согласилась также заморозить цены на весь 1978 г.

Однако исправить экономическую ситуацию Ирана это уже не могло. Что касается мирового рынка, то на него было выброшено так много нефти, что до конца 1977 г. цены оставались низкими. В декабре даже Саудовская Аравия была вынуждена сократить добычу до 8,3 млн баррелей в день (р. 383). Между тем саудовцы были довольны успехами администрации Картера в обеспечении ближневосточного мирного урегулирования. Кроме того, высокие

цены на нефть способствовали энергетической экономии в США, а саудовцам это было невыгодно.

Иранская экономика задыхалась. Наблюдались масштабные перебои с подачей электричества. Летом 1977 г. на улицах Южного Тегерана царила угрюмая атмосфера и толпы молодежи стояли в ожидании хоть какой-то работы. Многие приехали из сельской местности, но замедление экономического роста привело к остановке строительных проектов и массовым увольнениям. Бывший руководитель САВАК генерал Х. Пакраван, проехав через юг столицы, был ошеломлен нищетой населения и настойчиво рекомендовал шаху немедленно принять меры - ради безопасности режима, так как он оказался на пороховой бочке. Но было поздно. Все больше состоятельных иранцев и иностранных граждан сворачивали дела и вывозили семьи из страны. В попытке произвести перемены шах заменил премьер-министра Аббаса Ховейду на Джамшида Амузегара. Однако этот бывший министр нефтяной промышленности никогда не демонстрировал лидерских способностей. Он объявил о резком сокращении государственных расходов, что привело к еще большим потерям рабочих мест среди бедняков и неквалифицированных работников.

15 ноября 1977 г. чета Пахлави прибыла в Вашингтон с государственным визитом, который, как надеялись чиновники обеих стран, должен был вдохнуть в американо-иранские отношения новую жизнь. Визит сопровождался нападением радикально настроенной толпы противников шаха на его сторонников у самого Белого дома. Побоище сопровождалось столкновениями с полицией, применившей слезоточивый газ, который достиг и Южной лужайки Белого дома, где проводили пресс-конференцию Картер и шах. Эти события по телевидению наблюдали в Иране, и одновременно произошли столкновения протестующих с полицией в Тегеране. С учетом происходившего за предыдущие девять лет символично, что запал революции был зажжен на лужайке Белого дома.

К.А. Фурсов