CC BY
60
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ Том 13 Выпуск 4 2010
Г" X
[ ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА А
НЕФТЬ И
РОССИЙСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ НА ЭТАПАХ ПОСТКОММУНИЗМА: ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ РЕНТООРИЕНТИРОВАННОГО ПОВЕДЕНИЯ В РАМКАХ СЫРЬЕВОЙ ПАРАДИГМЫ
Арбахан МАГОМЕДОВ
доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой «Связи с общественностью» Ульяновского государственного университета (Ульяновск, Российская Федерация)
Введение
апреля 2010 года во время поездки в Астрахань премьер-министр России В. Путин лично нажал кнопку запуска первой в регионе буровой установки на нефтеплатформе им. Ю. Корчагина; тем самым был дан старт промышленной добыче нефти в российском секторе Каспия. Этот эпизод лишний раз подчеркивает не только стремление нынешнего Кремля к построению сырьевой экономики, но и помогает понять природу политических стимулов современной российской власти.
Следует отметить, что применение рентоориентированного подхода (rent-seeking) позволяет выявить наиболее характерные черты современного политического режима в России.
В данной статье исследуется феномен рентоориентированного поведения российской власти (на различных этапах посткоммунизма) в отношении самого важного отечественного ресурса — нефти. Особое внимание уделяется соотношению сырьевых возможностей и принципов политической организации путинской России.
Преамбула: нефть и Россия
За последние 15 лет нефтегазовый фактор обусловил впечатляющие изменения в характере отечественной экономики и политики; вкратце их можно свести к следующим тенденциям.
1. В экономике России закрепилась устойчивая сырьевая ориентация с упором на нефтегазовую отрасль, которая стала наиболее успешным сектором отечественной экономики в постсоветский период.
Если в 2000 году доля нефтегазового сырья в российском экспорте составляла 30%, то в 2008 году — 54%*. Как отмечает известный экономист С. Глазьев, в последние годы в экономике России наблюдается «сырьевой перекос», немыслимый для развитой страны: больше 3/4 госбюджета формируется за счет продажи минеральных ресурсов2.
В постсоветский период контроль над российской нефтью стал предметом жесткой конкуренции, так как черное золото позволяет получать значительные доходы.
2. В результате неуправляемой децентрализации в 1990-х годах российские регионы получили значительный контроль над природными богатствами, находящимися на их территории. Дальнейшая регионализация государства и локализация власти стимулировали конкуренцию различных местных политических сил за контроль над экономикой и ресурсами.
С началом путинской централизации и подавления локальных эгоизмов борьба за контроль над ресурсами переместилась с регионального на национальный уровень.
3. За годы рыночных реформ в России произошла колоссальная поляризация объема доходов между регионами, невиданная доселе территориальная перетасовка национального фонда зарплаты3.
4. Банковская элита, которая в первой половине 1990-х годов олицетворяла мощь и блеск отечественной бизнес-элиты, сумела сохранить влияние, перейдя в новых условиях в разряд нефтемагнатов (как реальной элиты богатства)4.
Все уровни российской экономики оказались в неумолимой сырьевой зависимости, что заставляет многих отечественных аналитиков строить тревожные прогнозы по поводу перспектив российской модернизации5.
1 См.: Россия в цифрах. М.: Госкомстат России, 2000. С. 356, 368—369; Иноземцев В. Порвать с традицией // Экстра текст, 2009, Вып. 2. Ч. 9 [http://www.politstudies.ru/extratext/lm/flm009.htm].
2 См.: Глазьев С. Дискуссия «Между выборами». Экспертный опрос газеты «Завтра» // Завтра, 30 января 2008, № 5 (741). С. 1. Аналогичные пропорции характерны и сегодня. Так, в параметрах федерального бюджета на 2010 год доходы составили 6,95 трлн рублей, из которых 3,194 трлн — нефтегазовые доходы; это 32,3% расходной части бюджета на 2010 год. Было подсчитано, что если даже учитывать только прямые нефтегазовые доходы бюджета (НДПИ и вывозные пошлины), то бюджет 2010 года на 62% зависит от цены на нефть [http://rusanalit.livejoumal.com/814654.html].
3 См.: Иванов К. Пропасть между регионами — угроза целостности России // Экономика и жизнь, февраль 1997, № 8. С. 1. Подобная тенденция сохранилась и в 2000-х годах. За последние 10 лет российская экономика испытала четко выраженное неравенство доходов как между регионами, так и между городскими и сельскими сообществами внутри регионов; ошеломляющий рост нефтедоходов в 2000—2008 годах усилил такое развитие.
4 Эту тенденцию одним из первых исследовал Е. Хартуков (см.: Khartukov E. Bankers Becoming New Masters of Oil Companies // Petroleum Economist (London), February 1997, Vol. 64, No. 2. P. 6—8).
5 Такая тревога ощущалась еще до начала «нефтяной эры», которую сегодня повсеместно связывают с именем В. Путина (см., например: Квитко Е. Нефть вместо реформ. Интервью с исполнительным директором Экспертного института А. Нещадиным // Московские новости, 4—10 апреля 2000, № 13. С. 10).
а
Феномен rent-seeking: авторская концепция анализа
Необходимо дать дополнительное уточнение понятию «рентоориентированное поведение», поскольку данный термин интерпретируется и понимается по-разному. Для объяснения политических интересов в переходном обществе на российском опыте России я обратился к концепту «рентоориентированное поведение», описанному А. Ослундом6.
В самом общем виде принято различать экономические (прибылеориентированные) и политические (рентоориентированные) инвестиции. Остановимся на политическом аспекте феномена «рентоориентированного поведения». Содержание его выражается в том, что данный феномен развивается в контексте неустойчивой стабилизации России как переходного общества в условиях перехода к рыночной экономике. Рентоориентированное поведение реализуется в виде стремления к узурпации прав на распределение и перераспределение ресурсов.
Еще раз хотелось бы отметить, что в условиях сложной переходной ситуации система извлечения ренты представляет собой непродуктивную форму социальной стабилизации, благодаря которой определенные группы, блокируя рыночную конкуренцию, добиваются осуществления своих интересов.
Необходимо выделить два этапа, которые отличаются друг от друга формами и масштабами рентоориентированного поведения.
■ Первый этап охватывает 1990-е годы; бурная фрагментация российской политики привела к децентрализации рентоориентированного поведения. На региональном уровне шел активный процесс группообразования и формирования специфических интересов, в том числе и рентоориентированных практик.
■ Второй этап протекал в 2000-х годах; принцип рентоориентированного поведения сохранился, однако изменился его вектор — произошли централизация и «кремле-низация» рентных практик, что привело к созданию «государства-рантье».
В обоих случаях система ренты является результатом сложных комбинаций, в которых участвуют на разных уровнях и в разных сочетаниях как бизнес, так и государство. Политизация нефтяного бизнеса свидетельствует, что черное золото стало для властей большим благом, чем иные доступные альтернативы, а также средством для решения многочисленных социальных проблем.
1. Эпоха Ельцина: фрагментация общества и регионализация рентных практик (Каспийская нефть и российские регионы: характер и направления локальных политических стимулов)
В данном разделе рассматривается процесс вовлечения региональных политических элит в транспортировку каспийской нефти. Это было связано с реализацией грандиозно-
6 Cm.: Aslund A. Reform versus «Rent-Seeking» in Russia’s Economic Transformation // Transistion, 26 January 1996, Vol. 2, No. 2. P. 12—16.
е
го нефтяного проекта на юге России: в первой половине 1990-х годов началось строительство экспортного нефтепровода системы КТК (Каспийский трубопроводный консорциум). Согласно проекту предусматривалась транспортировка казахстанской нефти от месторождения Тенгиз (север Каспийского моря) до российского порта Новороссийск (Черное море).
Коротко обрисуем контекст вовлечения региональных правящих групп в ресурснораспределительный процесс.
Политическая децентрализация 1990-х годов породила конкуренцию за контроль над экономическим имуществом и ресурсами; региональные лидеры начали создавать систему «административного рэкета» и так называемой «губернаторской экономики». Это помогало им консолидировать свою политическую базу, поскольку население связывало надежды на «лучшее будущее» с деятельностью местных властей.
Региональные политические элиты не были соединены друг с другом координирующими ограничениями, что позволяло им сохранять свободу действий, отвечающих индивидуальным политическим интересам.
Напряжение, создаваемое межрегиональным неравенством, нередко приводило к политическим конфликтам; в отсутствие инвестиций и рынка труда экономическая адаптация регионов была затруднена. В таких условиях естественные географические условия (доступ к природным ресурсам и коммуникациям) стали важными источниками сравнительных преимуществ для ряда российских регионов.
Хронический бюджетный кризис, завершившийся дефолтом 1998 года, привел к тому, что региональные лидеры перестали рассчитывать на субсидии федерального Центра и борьба за ренту стала одним из основных стимулов ведения хозяйства.
Это особенно ярко проявилось на примере трех аграрных регионов с уникальной сельскохозяйственной специализацией: Астраханской области (рыбная отрасль и промысловое стадо осетровых), Калмыкии (овцеводство) и Краснодарского края (развитое сельское хозяйство и курортно-рекреационный комплекс).
После того как в конце 1990-х годов по вышеуказанным территориям начали прокладывать нефтепровод КТК, местные лидеры заявили о своих нефтегазовых приоритетах. Региональные правящие группы, городские власти и общественность оказались втянуты в публичную политическую борьбу; начался торг с консорциумом7, предметом которого стали объемы денежных отчислений от КТК в региональные и местные бюджеты.
В данном случае ответ на вопрос: «Что пытались делать региональные элиты перед лицом ожидаемого нефтяного бума?» — напрашивается сам собой. Дело в том, что во всех трех рассматриваемых регионах существовал общий для локальных элит значимый мотив: совершенно неожиданно оказавшись на пути следования «большой каспийской нефти», они пытались контролировать транзитные и сырьевые ресурсы ради достижения собственной политической выгоды, то есть демонстрировали ренто-ищущее поведение.
Нефтяной и транспортный факторы существенно изменили стимулы и поведение ведущих региональных экономических и политических игроков: они надеялись, что приток денег от транспортировки нефти может стать средством решения местных проблем. Подобная ситуация создавала почву для политических битв между региональными элитами за контроль над сырьевыми богатствами и транспортными потоками на фоне общей экономической деградации.
Тогдашние политические лидеры Астраханской области, Краснодарского края и, в еще большей степени, Калмыкии публично демонстрировали поведение рантье-элиты.
7 Данные процессы в подробностях описаны в: Магомедов А., Никеров Р. Большой Каспий. Энергетическая геополитика и транзитные войны на этапах посткоммунизма. Ульяновск: УлГУ, 2010. С. 36—94.
Энтузиазм региональных элит был связан с возможностью «снимать пенки» с экспорта нефти, что спровоцировало жесткую политическую конкуренцию между ними.
Данная мотивация, в частности, привела к острому территориальному конфликту между Астраханской областью и Калмыкией, в основе которого лежало стремление местных политических элит получать отчисления за перевалку нефти по спорным землям; населению преподносились красочные картины и диаграммы будущего обогащения.
Так, в одном из своих интервью бывший президент Калмыкии К. Илюмжинов заявил, что страна должна стать нефтяной республикой: «Когда мы доведем нефтедобычу до 3 млн т, то жители могут уже не работать». Аналогичные заявления делал и обычно сдержанный в таких случаях бывший губернатор Астраханской области А. Гужвин8.
Уход Б. Ельцина с поста президента РФ и приход к власти В. Путина тут же породили множество вопросов, например: «Что принесет региональным властям окончание эпохи Ельцина?» и «Будут ли региональные власти лишены возможности получать ренту от «трубы» в виде отчислений от КТК и тем самым политизировать нефтедобычу и транзит нефти?»
В первые месяцы путинского президентства многие наблюдатели осторожно высказывались о том, что давление федерального Центра на региональное руководство не может не иметь своих пределов; однако наиболее проницательные эксперты предвидели коренные изменения в российской политике.
Точнее всех развитие российского нефтегазового сектора предсказал британский ученый Д. Лэйн в книге «Политическая экономия российской нефти»9, которая вышла под его редакцией в 1999 году (когда в России еще царила ельцинская политика). Д. Лэйн в общих чертах проанализировал возможности движения Кремля к созданию «самодви-жущейся» формы капитализма с энергетической индустрией во главе. Но поскольку такой сценарий не соответствовал интересам доминирующих на тот момент экспортно ориентированных частных нефтяных корпораций, ключевым фактором и ведущей силой подобного развития мог стать только институт президентства.
«Более государственно и националистически ориентированный президент мог бы повернуть страну в направлении более корпоративного госкапитализма», — писал Д. Лэйн в предисловии к своей книге; вряд ли автор мог тогда представить, насколько точным окажется его прогноз.
2. От Ельцина к Путину:
«кремленизация» ренто-ищущей парадигмы и создание государства-рантье
С появлением В. Путина начался подъем национального государства; это оказалось самой актуальной политической эмоцией XXI века в России.
В этом разделе будет исследовано влияние нефти и ресурсного фактора в целом на способ внутреннего устройства российской политики 2000-х годов.
Ельцинский режим выживал за счет децентрализации власти; это была эпоха персонализации влияния региональных лидеров, которые в условиях политической неопределенности пытались выработать сиюминутные приоритеты, демонстрируя тем самым рен-то-ищущее поведение.
8 См.: НГ-Регионы, 1998, № 15. С. 4; Общая газета, 7—13 сентября 2000, № 36. С. 6.
9 См.: Lane D. Introduction. В кн.: The Political Economy of Russian Oil / Ed. by D. Lane. Lanham, Boulder, N.Y., Oxford: Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 1999. P. 10.
Путинский курс, напротив, был направлен на централизацию власти и деперсонализацию политического процесса на местах, что потребовало подавления локальных эгоизмов. Одним из инструментов такой политики стала централизация финансовых и сырьевых ресурсов, которая усиливалась по мере нарастания «ресурсного накопления» в мире.
По новому законодательству налог на добычу природных ресурсов (в размере 100%) начал поступать в федеральную казну, что вызвало открытое недовольство регионов. Так, новая бюджетная политика федерального Центра была охарактеризована депутатами Астраханской областной думы как «уничтожающая территории»; прозвучало предложение объявить бойкот намеченным на декабрь 2003 года выборам в Г осдуму.
Не менее резкая реакция последовала и из Элисты: решение российского правительства о 100%-м перечислении в федеральный бюджет налога на прокачку нефти и арендной платы за использование территории Калмыкии нефтепроводом Тенгиз — Новороссийск было названо «грубейшим нарушением принципов федерализма и элементарной спра-ведливости»10.
Таким образом, путинский курс на централизацию государства и подавление дополнительных (региональных) центров политического влияния привел к тому, что региональные власти оказались лишены возможности получать ренту от «трубы» в виде отчислений от КТК и тем самым возможности политизировать добычу и транзит нефти.
«Фактор Путина» в развитии российской энергетической политики
В начале XXI века в России началось десятилетие «нефтяного бума», связанного с небывалым ростом мировых цен на нефть: начиная с 1996 года стоимость 1 барреля увеличилась почти в 10 раз.
Необходимо подчеркнуть, что политика развития российской нефтегазовой промышленности разрабатывалась лично В. Путиным, — так не без оснований считают многие аналитики и топ-менеджеры нефтяного бизнеса.
«Путин — лидер, который не раз демонстрировал недюжинное знание экономической и политической стороны и даже технических деталей энергетического бизнеса, тем самым доказывая, что он политик, питающий глубокий интерес к важной отрасли экономики страны», — пишет американский обозреватель Э. Крамер11.
По мнению бывшего президента «Бритиш петролеум» (ВР) лорда Д. Брауна, «Путин был хорошо информирован, он многое знал и о «ВР», и обо мне. Я помню, как подумал про себя: «Независимо от того, за что выступает Путин, это исключительно компетентный человек»12.
С момента своего прихода к власти (2000 г.) Путин считал, что экспорт природных ресурсов и, в частности, энергоносителей, обеспечит экономическое возрождение государства; подобная позиция президента РФ дала основание известному американскому исследователю России М. Голдману сделать вывод, что «Россия восстала из пеп-
10 Вечерняя Элиста, 26 января 2002.
11 The International Herald Tribune, 30 January 2009.
12 Browne J. Regardless of What Putin Stands for, He is Exceedingly Competent // The Times, 5 February
2010.
ла в качестве нового вида сверхдержавы — той, чья мощь опирается на экономику и энергетику»13.
В течение восьми лет Путин осуществлял задачу создания системы, способной пользоваться преимуществами рыночной экономики и одновременно гарантирующей подчиненность интересов частного бизнеса стратегическим интересам государства. В рамках этой политики государство «усмирило» нефтемагната М. Ходорковского, который собирался продать «ЮКОС» компаниям «ExxonMobil» и «Chevron»14.
Другим важным шагом Путина было изменение в пользу России Соглашения (президент назвал его «колониальным») о разделе продукции (СРП) на Сахалине.
В отличие от негативных публикаций западной прессы об экономической стратегии Путина, суть которой поверхностно и вульгарно характеризовалась там как «национализация», М. Голдман в своей книге «Нефтегосударство» оценил данный курс в контексте стремительно растущей тенденции «ресурсного накопления» во всем мире: «Говоря по совести, то, как российское государство реагирует на попытки иностранных инвесторов выкупить его энергетические ресурсы, очень похоже на реакцию и поведение других стран в схожей ситуации»15.
Принято считать, что после федеративной реформы и «равноудаления олигархов» (самым ярким примером является «дело «ЮКОСа») государство стало в значительной степени автономным, то есть почти перестало зависеть от внешних групп влияния. Однако коммерческое использование различными соперничающими кланами государственных ресурсов продолжалось, и государство само стало распадаться на группировки; в качестве примера следует упомянуть попытки «Газпрома» присоединить «Роснефть» и сформировать единый гигантский энергетический конгломерат «Госнефть». Этот «сценарий» был блокирован после нескольких месяцев закулисной борьбы16, однако в ноябре 2005 года «Газпрому» позволили купить за 13,1 млрд долл. компанию «Сибнефть», принадлежавшую олигарху Р. Абрамовичу, и в итоге «Газпром» и «Роснефть» стали ключевыми игроками российской нефтегазовой политики. Деятельность этих двух крупнейших компаний и дала основания экспертам и критикам путинской власти говорить о «национализации» российской нефтяной промышленности.
Сложившаяся при Путине властно-собственническая и политическая система по-разному оценивалась экспертным сообществом; ее характеристики были весьма противоречивы. Одни отождествляли данную систему с авторитаризмом, другие — с «суверенной демократией»; преобладали, в основном, такие характеристики, как «националистический авторитаризм», «централизованный корпоративный этатизм», «ситуативная бю-рократически-авторитарная государственность» и т.д.
Широко распространенной является точка зрения, что российская политическая система является корпоративной (т.е. страна управляется как большая корпорация с опорой на корпоративно-клановые структуры). Наиболее красочные аргументы в пользу вывода о превращении путинской России в «корпоративно-полицейское» госу-
13 Goldman M.I. Petrostate: Putin, Power, and the New Russia. USA: Oxford University Press, 2008. P. 16.
14 О подготовке и деталях этого процесса писал известный аналитик Уильям Энгдаль (см.: Engdahl W.F. The Emerging Russian Giant Plays its Cards Strategically // Global Research, Canada, 20 October 2006).
15 Goldman M.I. Op. cit. P. 87.
16 О нешуточном характере конфликта во властных верхах вокруг слияния двух госкомпаний (по сути дела, вокруг контроля над нефтяной отраслью России), который длился с декабря 2004 года по февраль 2005-го, свидетельствовало то, что в нем участвовали наиболее влиятельные лица из Кремля и правительства: А. Кудрин, Д. Медведев, А. Миллер, В. Христенко — на стороне «Газпрома»; С. Оганесян (глава Федерального агентства по энергетике — ФАЭ), С. Богданчиков, И. Сечин — на стороне «Роснефти». Процесс сопровождался многочисленными публичными комментариями обеих сторон (см.: Скоробогатько Д., Бутрин Д., Рыгбальченко И., Киселева Е. Государство раскололось на нефть и газ. Борьба за контроль над «Роснефтью» перешла в открытую фазу // Коммерсантъ, 2 февраля 2005. С. 1, 13).
дарство приводил бывший экономический советник В. Путина, а ныне один из его беспощадных критиков А. Илларионов. 28 ноября 2005 года в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) была организована открытая лекция А. Илларионова «Венесуэлизация России», в которой докладчик (вероятно, для большей убедительности) назвал признаки так называемой «голландской болезни» (массированный приток в страну иностранной валюты, высокий прирост денежной массы, рост импорта и упадок национальной промышленности наряду с резким ускорением инфляции) «венесуэльской болезнью». Позже он даже сравнил российский госкорпоративизм по-путински с моделью корпоративистского государства а 1а Муссолини с его цветистым стилем, но скудным содержанием.
Впоследствии подобные характеристики с присущей им напыщенной риторикой были подхвачены другими критиками В. Путина — от Г. Каспарова до Зб. Бжезинского17.
Такого рода оценки являются наиболее резкими критическими высказываниями в отношении путинской России; подобный дискурс чаще всего становится результатом не столько бесстрастного анализа, сколько идеологизированного рассмотрения проблемы и разжигания собственных эмоций. Профессор С. Перегудов сделал вывод, что концепция России как корпоративного государства упрощает, «спрямляет» существующую в стране систему политических отношений18.
Если абстрагироваться от эмоционально-оценочных утверждений и обратиться к фактам, то рост доли госкомпаний в общероссийской добыче нефти в эпоху «раннего» Путина (с 2000-го по 2005 г.) окажется достаточно скромной — 26%19. Так, если в 2003 году их доля составляла около 24%, а в 2007 году увеличилась до 37,3% (см. табл. 1), то к середине 2008 года она возросла до 43%20. Таким образом, российское государство после 2003 года лишь увеличило прямой контроль над нефтегазовой индустрией (без всякой «национализации»).
Следует отметить, что компании, контролируемые частными лицами, производят более половины сырой нефти.
Таким образом, вполне очевидно, что распространенное мнение о полной или преобладающей национализации нефтяной индустрии в путинской России и о том, что «Путин благополучно обратил приватизацию вспять» вплоть до «полного государственного реванша», является неверным. В этой связи уместно привести высказывание сотрудника французского института международных отношений (IFRI) Т. Гомара: «Важнейшим фактором демонстрации российской мощи при В. Путине стала энергетическая политика, основанная на ренационализации активов. Именно этот фактор подпитывал погоню России за престижем, что вылилось в подлинную внутреннюю и внешнюю одержимость Кремля»21.
До финансового кризиса 2008 года государственные компании и компании с преобладающим участием государства составляли около половины акционерного капитала России. В этом отношении показателен пример «Газпрома», который также существует в
17 См.: Илларионов А. Другая страна // Коммерсантъ, 23 января 2006, № 10/П (3341); Каспаров Г. Выхода нет. Какой строй сегодня в России? Интервью на радио «Эхо Москвы», 2 мая 2008; Brzezinski Z. Putin’s Choice // The Washington Quarterly, Spring 2008, Vol. 31, No. 2. P. 95—116.
18 См.: Перегудов С. Бизнес и бюрократия: особенности симбиоза. Можно ли считать Россию корпоративным государством? // Независимая газета, 11 марта 2006; Он же. Политическая система России после выборов 2007—2008 годов: факторы стабилизации и дестабилизации. Ч. 2 // Полис, 2009, № 3. С. 158—159.
19 См.: Орехин П., Самедова Е. Корпорация «Кремль» успешно поработала // Независимая газета, 26 июля 2005. С. 1, 3; Виноградова О. «Путинг» в действии // Нефтегазовая вертикаль, 2007, № 15.
20 Ведомости, 9 июня 2008; Перегудов С.П. Политическая система России после выборов 2007— 2008 годов: факторы стабилизации и дестабилизации. Ч. 2. С. 150.
21 Гомар Т. Великое стратегическое одиночество // Независимая газета, 11 февраля 2009.
Таблица 1
Производство нефти и газового конденсата российскими компаниями в 2007 году (млн т)
s Компания Производство 1
I. Компании, контролируемые государством: (федеральные и субнациональные) N У
1) «Роснефть»* 101,2
2) «Газпромнефть» 45,3
3) «Татнефть» 25,7
4) «Башнефть» 10,7
II. Частные компании:
1) «ЛУКойл»** 91,1
2) «ТНК-ВР» 89,6
3) «Сургутнефтегаз» 63,8
4) «Русснефть» 14,2
I Остальные 50,0 J
Всего 491,0
Доля компаний, контролируемых государством, в % 37,3
* В 2008 году доля «Роснефти» увеличилась по сравнению с 2007 годом, но весьма незначительно: ее объем производства вырос со 101,2 до 106,1 млн т. ** Производство «ЛУКойла» включает добычу сырой нефти внутри России без учета его международной кооперации и роли в мировой добыче.
И с т о ч н и к и: Hanson Ph. The Resistible Rise of State Control in the Russian Oil Industry // Eurasian Geography and Economics, 2009, No. 1. P. 15; Ведомости, 22 июля 2008 (данные по «Газпромнефти); [http://www. gks.ru/bgd/B08_11/lssWWW.exe/Stg/d02/14-09.htm; http://www.Rosneft. com/Upstream/ProductionAndDevelopment; http://www.lukoil.com/ static_6_5id.25k_html; http://www.tnk-bp.com/company; http://www. surgutneftegas.ru/eng/about.xpml; http://eng.russneft.ru/community; http://www.tatneft.ru/eng/dobycha.htm; http://www.anrb.ru/ise/banks/eng/ I branches/neftedob/bashneft/index.htm]. J
виде «гибрида» — государственно-частной корпорации. Согласно информации газеты «Коммерсантъ», реальная доля государства в «Газпроме» по состоянию на октябрь 2009 года составляла 49,773%22.
22 См.: Мордюшенко О., Ребров Д. «Газпрому» предлагают сдать акции. Чтобы восстановить контроль государства над монополией // Коммерсантъ, 22 октября 2009, № 197 (4252).
После продажи «ЮКОСа» «Роснефти», а «Сибнефти» — «Газпрому» передел собственности в нефтегазовом секторе России вступил в новую фазу. Его жертвами стали крупные проекты с высокой долей иностранного участия: «Сахалин-1», «Сахалин-2», «Сахалин-3» и «Сахалин-5». В итоге «Газпром» посредством административного давления на возглавляемый со стороны «Shell» консорциум (главным образом в виде наказаний за нарушение экологических норм и несоблюдение графика строительства объектов) получил контрольный пакет в «Sakhalin Energy».
Как следует из вышеизложенного, административное давление государства использовалось избирательно, то есть тогда, когда это было необходимо; всем стало понятно, что «правила игры» изменились (в 1990-х гг. государство руководствовалось лишь бизнес-интересами).
Но каким стал характер новых правил в ситуации, когда государство захватило бизнес? Или оно просто давало понять, что может отнять имущество у любого владельца бизнеса, посмевшего вступить в конфликт с властями?
Невозможно точно оценить роль и характер различных стимулов в недавнем увеличении государственного контроля в рамках стратегии внутрироссийского «ресурсного накопления».
Дело не форме собственности, а в системе политических стимулов, заложенных во внутренней организации политической системы; в данном случае на государственном уровне прослеживается знакомое рентоориентированное поведение, существовавшее в 1990-х годах на региональном уровне.
Вполне вероятно, что гарантированный политический контроль над экономикой со стороны нынешней правящей группы и рентоориентированное поведение ее представителей играют ключевую роль в описываемых процессах.
В нынешних российских условиях не существует особой разницы между частно или государственно контролируемыми компаниями в качестве каналов для анонимного «высасывания» ренты.
Нет смысла гадать о том, каково соотношение частных и государственных интересов в данном процессе: в современном российском дискурсе разделение между ними весьма условно. Иными словами, в условиях коррумпированной политики различие между государственной и частной собственностью может быть не таким существенным, как обычно принято считать.
Английский ученый Ф. Хансон доказал, что стремление к политическому контролю и получению натуральной ресурсной ренты в современных российских условиях может осуществляться как частными нефтяными компаниями, поддерживаемыми надежными союзниками в лице представителей политической власти, так и контролируемыми государством компаниями23.
К размыванию границ между бизнесом и политикой приводит также непрозрачность собственности многих российских компаний; некоторые из них контролируются Россией, но зарегистрированы в офшорах.
Собственность, приносящая выгоду, может быть «спрятана» различными способами и под разной юрисдикцией; в России этот процесс весьма запутан.
Наиболее ярким примером подобной практики является основанный в 1997 году крупнейший российский нефтетрейдер «Гунвор» (третий по величине в мире), почти половина в котором принадлежит Г. Тимченко (товарищу и бизнес-партнеру В. Путина).
23 Cm.: Hanson Ph. The Resistible Rise of State Control in the Russian Oil Industry // Eurasian Geography and Economics, 2009, № 1. P. 14—27.
Вторым совладельцем является швед Т. Торнквист, а имя третьего компаньона не рас-крывается24.
Головная структура «Гунвора» («Gunvor International BV»), учрежденная кипрской фирмой «Gunvor Cyprus Holding Limited», зарегистрирована в Амстердаме; несколько фирм «Гунвора», принадлежащих Тимченко, сосредоточены на Британских Виргинских островах. Амстердамский «Гунвор» и «Гунвор» с Виргинских островов имеют представительства в Женеве25.
Однако рассказ об офшорных связях группы не является целью данного исследования; речь идет о том, насколько нынешняя российская власть одержима бизнес-интересами и стремлением запутать каналы их реализации.
Например, очень сложно найти объяснение того, почему в России крупные, в том числе и подконтрольные государству, компании продают значительные объемы нефти структуре Тимченко (например, на долю трейдера приходится 60% экспорта «Роснефти»).
«Новая газета» приводит историю А. Навального — миноритарного акционера трех компаний («Газпрома», «Роснефти» и «Сургутнефтегаза»), который предъявил к ним несколько исков с требованием представить детальную информацию о сделках с «Гунвором»; однако он так ничего и не добился — все иски были проиграны26.
В этой связи можно привести еще один пример. В 2003 году российская компания «Сургутнефтегаз» отказалась предоставлять свои финансовые отчеты GAAP (Generally Accepted Accounting Principles — Международные стандарты финансовой отчетности) в целях сокрытия информации о собственности27. Восьмая по объемам добычи нефтяная компания России «Русснефть» также не публикует отчетности по международным стандартам, а нефтетрейдер «Гунвор» публично раскрыл данные о структуре своего бизнеса только в 2007 году. Отсутствует подробная информации и о механизме деятельности второй по величине (после «Газпрома») газовой компании «НОВАТЭК».
Необходимо признать преемственность поведенческой матрицы правящего класса путинской эпохи, которая по большинству признаков явилась прямым продолжением ельцинского периода. Известный исследователь отечественной политической элиты О. Гаман-Голутвина признает, что «90-е гг. XX в. впервые в российской истории стали периодом почти симбиотического слияния власти и бизнеса, и сегодня довольно трудно провести демаркационную линию между властью и бизнесом»28. Понятно, что в таких условиях усиление государства есть не что иное, как усиление предпринимательских возможностей отдельных групп госслужащих.
По данным главы Центра изучения элиты Института социологии РАН О. Крышта-новской, в первые два года правления В. Путина в стране произошло обновление высше-
24 См.: Шлейное Р. Кто третий владелец «Гунвора»? // Новая газета, 12 октября 2009, № 113 (1527). С. 2—3.
25 См.: Шлейное Р. Нефтетрейдер «прозрачной воды» // Новая газета, 24 августа 2009, № 92 (1506). С. 2—3.
26 См.: Там же.
27 См.: Belton C., Buckley N. On the Offensive: How Gunvor Rose to the Top of Russian Oil Trading // Financial Times, 14 May 2008; Hanson Ph. Op. cit. P. 25. Аналогичная ситуация наблюдается и в других отраслях. Так, арбитражный суд в швейцарском Цюрихе признал бывшего российского министра информационных технологий и связи Л. Реймана единственным выгодополучающим владельцем бермудского фонда IPOC и конечным собственником ряда офшоров, зарегистрированных в разных юрисдикциях и связанных с бизнесом IPOC. Единственная реакция российских властей заключалась в том, что они заблокировали распространение данной информации российскими СМИ (см.: Цуканое И., Дорохое Р. Свидетель № 7. Арбитраж Цюриха признал его бенефициаром IPOC // Ведомости, 23 мая 2006).
28 Гаман-Голутеина О. Содоклад к докладу А. Эвина «Дилеммы европеизации в свете соперничества внутри элит. На сравнительном опыте Турции и России». В кн.: Русские чтения. Вып. 1. Декабрь 2004 — июнь 2005. М.: «Группа эксперт», 2006. С. 83.
го эшелона власти на 25%; несмотря на это, новый лидер сохранил олигархическую модель собственности и власти, которая сложилась в 1990-х годах.
Не стоит оспаривать довольно сомнительный тезис о том, что при Путине «ельцинская олигархия или исчезла, или перестроилась, стала более скромной, скрытной»29; речь пойдет не о персоналиях, а о власти, воспроизводящей олигархическо-паразитическое поведение, и Путин в этой системе принципиально ничего менять не стал.
Путинское окружение под разговоры о «сильном государстве» адаптировало олигархические и перераспределительные механизмы 1990-х годов к новым реалиям, и главным способом существования и менеджмента новых групп интересов осталось паразитическое и рентоориентированное поведение; в этом и заключается основная причина неэффективности путинского государства.
Бесспорно, путинские силовики оказали большое влияние на политическое развитие России. Они видоизменили существующий режим, но в рамках границ, заложенных в 1990-х годах, и превратили ельцинское анархо-автократическое правление с элементами карнавала в иерархическое и патерналистское государство; однако в основу данной эволюции были заложены рентоориентированные и олигархические стимулы, а также краткосрочные интересы.
Даже внутренний раскол путинской элиты в рамках ельцинской модели является всего лишь формой перераспределения власти и собственности между ячейками данной системы. Об этом свидетельствуют «чекистские войны», шокирующий подтекст и скандальное содержание которых раскрыл один из соратников Путина, бывший глава госнар-коконтроля (ФСКН) В. Черкесов, в статье «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев».
Об этом же поведал на весь мир и совладелец промышленно-финансовой компании «Финансгрупп» О. Шварцман в своем интервью «Партию для нас олицетворяет силовой блок, который возглавляет Игорь Иванович Сечин».
Оба материала были опубликованы в газете «Коммерсантъ»30; в них рассказывается
о тесном переплетении политических и бизнес-интересов на уровне руководства администрации президента и спецслужб.
В частности, отношения «Путин — Ходорковский» и «Кремль — «ЮКОС» доказывают, что природа политических стимулов и реакций нынешней российской элиты содержит в себе больше черт политической преемственности, нежели каких-либо коренных изменений.
Если сравнить бизнес-тактику Ходорковского в отношении своих партнеров и конкурентов и нынешних кремлевских олигархов в отношении «ЮКОСа», то выясняется, что большой разницы между их методами нет. Известный аналитик У. Энгдаль писал по этому поводу: «Когда западные СМИ и официальные лица обвиняют путинскую Россию в возвращении к методам коммунистов и к политике грубой силы, то они в упор не замечают тот факт, что Ходорковский вряд ли сам был белым и пушистым»31.
В свое время Ходорковский в одностороннем порядке разорвал контракт с британской нефтегазовой компанией «ВР», в результате чего лишил ее значительных инвестиций. «ВР» была партнером «ЮКОСа» и успела вложить 300 млн долл. в бурение перс-
29 Самарина А. Первая десятилетка В. Путина. Эволюция от агонии сепаратизма к государству-мифу // Независимая газета, 7 августа 2009.
30 См.: Черкесое В. Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев // Коммерсантъ, 9 октября 2007, № 184 (3760); Шеарцман О. Партию для нас олицетворяет силовой блок, который возглавляет Игорь Иванович Сечин // Коммерсантъ, 30 ноября 2007.
31 Эту оценку подтвердил бывший руководитель «ВР», который так описал свою встречу с Михаилом Ходорковским: «Тихий, носящий очки «умника» Ходорковский на первый взгляд производил обманчивое впечатление. Он говорил о том, как избирать людей в Думу, как он может сделать так, чтобы нефтяные компании не платили большие налоги, и что у него под контролем находится большое количество влиятельных людей... В его манерах было что-то неприятное» (Browne J. Op. cit.).
пективного Приобского нефтяного месторождения в Сибири. Как только компания завершила бурение, Ходорковский выдворил ее, используя методы, которые сочли бы незаконными в большинстве стран развитого мира.
Другой известный специалист по России, профессор Стэнфордского университета М. Макфол (ныне советник президента США по России и Евразии) с определенной долей иронии упоминал о ситуации, возникшей при покупке «Роснефтью» основных производств «ЮКОСа» (через подставную фирму) с последующим публичным размещением акций (IPOs) на лондонской фондовой бирже. Он отмечал, что И. Сечин и другие руководители «Роснефти» используют ту же тактику, что и М. Ходорковский.
М. Макфол описывает ситуацию следующим образом: «Парни из Кремля пользуются его стратегией, включая привлечение к работе консультантов по организации общественного мнения из Вашингтона, которые «пудрят мозги» таким людям, как я, и говорят, что предложение акций не такая уж и плохая вещь. Похоже, что все они движутся по одной и той же траектории. Они использовали политическую власть для кражи собственности, а сейчас пытаются легализовать ее на Западе; именно так пытался действовать и Ходорковский»32.
Вполне очевидно, что методы обеих сторон (Ходорковского в 1990-х гг. и Кремля в 2000-х) почти совпадают. С 2006 года роли поменялись: теперь уже руководство РФ обратило свои взоры на Запад, пытаясь превратить российские компании в крупных международных игроков. Тем самым оно стремилось конвертировать изъятую у олигархов собственность в денежные средства, а также пригласить крупные западные финансовые институты для участия в инвестировании российской нефтяной промышленности.
Несмотря на довольно значительное видоизменение существующего политического режима при В. Путине, поиск ренты и перераспределительные стимулы политической элиты получили развитие в 2000-х годах. По определению С. Кургиняна, государство рассматривается не как средство, с помощью которого «народ длит и развивает свое историческое предназначение», а как инструмент раздела и передела собственности с последующей легализацией результатов.
По сути, путинское государство как преемник ельцинской системы, сохранило постсоветскую модель, содержанием которой является спекулятивное затягивание переходного периода; именно поэтому оно оказалось неэффективным и олигархичным.
Следует отметить, что речь идет не об увеличении веса бизнеса в государстве33 и характере отношений корпоративного бизнеса и политики, а о системе стимулов, формирующих рентоориентированную модель российской экономики и политики; Кремль делает постоянные уступки тем группам, которые пытаются удержать свои рентные доходы в ущерб творческим и инновационным интересам.
Заключение
Таким образом, концепция рентоориентированного поведения позволяет приблизиться к лучшему пониманию природы политических стимулов современной российской
32 The Washington Post, 27 June 2006.
33 О существенном повышении роли бизнес-элиты в государственном управлении, опираясь на данные «элитологов», писал и С.П. Перегудов. Так, если доля госслужащих, имеющих опыт работы в бизнесе, составляла в 1993 году всего 1,6%, а в 2002 году — 11,3%, то в 2008 году она достигла 39,8%. Фактом является дальнейшее переплетение экономических и политических элит (в том числе через включение влиятельных представителей большого бизнеса в разработку «партийной линии» «Единой России»), в результате чего происходит инкорпорация большого бизнеса в систему власти (см.: Перегудое С.П. Политическая система России после выборов 2007—2008 годов: факторы стабилизации и дестабилизации. С. 146).
власти всех уровней; политические и экономические субъекты тратят избыточные усилия на раздел ресурсного «пирога» и снижают уровень производственных усилий по созданию добавленной стоимости и новых знаний.
Как уже было отмечено в начале работы, вопрос рентоориентированного поведения нельзя рассматривать как чисто экономический. В подобной ситуации ключевой проблемой становится качество политической системы и государственных институтов, позволяющих ограничить или, наоборот, стимулировать рентоориентированные практики.
В 1990-х годах многие местные и региональные власти создали режим, который можно назвать «протекционистским рэкетом». В. Путин и новые кремлевские лидеры остановили свой выбор на централизованном протекционистском контроле; в 2000-х годах произошла монополизация рентоориентированной модели федеральным Центром.
Как отмечает российский аналитик С. Маркедонов, «если в 1990-х годах успех праздновали региональные «рейдеры от политики», то в 2000-х годах успех пришел к «рейдерам от центральной власти»34. В этом также заключается историческая преемственность между ельцинской эпохой и периодом правления Путина.
В 2000-х годах Путину и Медведеву приходилось корректировать стратегическую олигархическую линию поведения, взятую Россией в 1990-х годах, в первую очередь — за счет притока нефтедолларов. Повышение мировых цен на нефть с 10 долл. за баррель (1998 г.) до 147,27 долл. (июль 2008 г.) принесло России огромные доходы. С 2000-го по 2008 год объем ВВП вырос более чем вдвое, а золотовалютные запасы — в 60 раз (до начала мирового финансового кризиса 2008—2009 гг. они составляли 600 млрд долл.).
Еще одним впечатляющим фактом стало то, что во втором квартале 2009 года по объемам поставок сырой нефти и нефтепродуктов Россия впервые обогнала признанного лидера мировой нефтяной отрасли — Саудовскую Аравию (7,4 млн баррелей в день против 7 млн соответственно).
Здесь мы можем подтвердить наш тезис о рентоориентированном поведении как непродуктивной модели социальной стабилизации в переходном обществе, каковым является Россия.
Путинская эпоха, несмотря на все недостатки коррумпированного государства, принесла удвоение реальных доходов; уровень бедности снизился на 50%, рост ВВП увеличился на 70%, а Стабилизационный фонд пополнился на 157 млрд долл. О масштабах притока в страну нефтедолларов свидетельствует тот факт, что в 2007 году он составил
1 млрд долл. в неделю35.
Развитие энергетического сектора стало главным двигателем российского экономического выздоровления в начале XXI столетия (после августовского кризиса 1998 г.). Благодаря более эффективному налогообложению взлетевших рентных доходов от нефти и газа доходы государства удвоились, а доля людей, живущих в бедности, сократилась наполовину (с 30% до 14% от общей численности населения). По подсчетам австралийского специалиста Р. Кэмерона, реальные зарплаты населения России росли примерно на 12% в год. Кроме того, при Путине произошел резкий рост численности среднего класса — с 8 до 55 млн человек36.
Экономический рост путинской эпохи происходил за счет эксплуатации прежних ресурсов и инфраструктуры; настоящая проблема состоит в том, что центральным эле-
34 Маркедоное С. Триколор сепаратизма // Газета, 1 апреля 2009.
35 См.: Волкое В. Лекция: Трансформация российского государства после 2000 года // Полит. Ру / Публичные лекции.
36 См.: Cameron R. Putin Marks 10 Years of Extraordinary Achievement // The Sydney Morning Herald,
11 January 2010.
ментом политического процесса в России сегодня остается распределение и перераспределение ренты, что наиболее привлекательно для современной политической элиты.
Как заметил Д. Бадовский, российская элита, провозглашая инновационные приоритеты для страны, предпочитает действовать в привычной и комфортной логике рентно-распределительной системы37. В свою очередь, рядовые россияне, пережившие в 1990-х годах все тяготы борьбы за выживание, в последнее «благополучное» десятилетие получили свою долю в рамках рентно-распределительной системы; это «распалило» потребительскую мотивацию граждан, которые стали чувствовать себя частью «общества потребления».
Таким образом, «стратегия рантье» при Путине, сутью которой является централизация и перераспределение ренты от природных ресурсов через госбюджет, позволила улучшить материальный компонент жизни граждан. Власти, которые чувствовали себя на коне, поощряли текущее потребление, отдав предпочтение не динамизму и модернизации, а стабильности.
37 См.: Бадовский Д. Проблема безбилетника // Газета, 23 июня 2008.
