CC BY
38
УДК 343.1
Джамиев Меджид Радикович Jamiev Medjid R.
адъюнкт адъюнктуры
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) postgraduate student
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: [email protected]
Назначение и правовая организация досудебного производства
по уголовному делу
The purpose and legal organization of the pre-trial proceedings
in a criminal case
В статье анализируется сложившаяся на практике система привлечения к уголовной ответственности. Автор критикует ее за обвинительный уклон и отступление от стандартов справедливого судебного разбирательства. Он обосновывает необходимость перехода к новой правовой организации досудебного производства. По его мнению, прокурор и уголовная полиция должны осуществлять его в виде гласных и негласных следственных действий. Обвинение должно предъявляться прокурором в суде на основе фактических материалов, полученных уголовной полицией в ходе дознания.
Ключевые слова: предварительное расследование, уголовное преследование, дознание.
The article analyzes the existing system of preliminary investigation and criminal prosecution. The author criticizes her accusatory and deviation from the standards of fair trial. It substantiates the necessity of transition to the new legal organization of pre-trial criminal prosecution. In his opinion, the Prosecutor and the judicial police shall carry out inquest in the form of overt and covert investigative actions. The prosecution should be the Prosecutor in court on the basis of actual materials obtained by the criminal police in the course of the inquiry.
Keywords: preliminary investigation, criminal prosecution, inquiry.
Современная уголовно-процессуальная доктрина основана на постулате о том, что стадии предварительного расследования и возбуждения уголовного дела являются составной частью уголовного судопроизводства. Мало кто ставит под сомнение этот постулат. Большая часть планов по реформированию правовой организаци досудебного производства сводятся к модернизации существующей, то есть следственной модели [1; 2]. Так, давно обсуждается идея о создании единого следственного аппарата. Частично этот проект реализовался в связи с образованием Следственного комитета России. В окончательном виде, по мнению руководства СК РФ, функция следствия полностью перейдет к СК РФ к 2017 году.
Однако пока попытки Следственного комитета и его окружения провести через Федеральное Собрание соответствующие поправки
в Кодекс успеха не имели. То же самое можно сказать и о Законопроекте № 440058-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института объективной истины по уголовному делу» [3].
Надеемся, что такого рода планам вообще не суждено будет сбыться. Даже вопреки наметившейся тенденции к отказу от завоеваний постсоветской судебной реформы [4]. Считаем, что монополизация следственной власти СК РФ превратит наш уголовный процесс в инквизиционный. В таком процессе, действительно, следователь будет «основной фигурой» [5, с. 199]. Но тогда стадия судебного разбирательства станет окончательно лишь приложением к предварительному расследованию. Вряд ли такая организация уголовной юстиции соответствует модели правового государства. Обвинительный
ТРИБУНЯ МОЛОДОГО УЧЕНОГО
уклон в такой системе уголовной юстиции неизбежен [6, с. 331—332].
Заметим, что уже и сейчас уголовное правосудие упрекают в обвинительном уклоне. Уже сейчас следователь вполне является тем лицом в уголовном процессе, которое принимает первые относительно формализованные решения во всей цепочке последующих решений по делу: выносит постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого или придает лицу формальный статус подозреваемого (путем задержания, избрания меры пресечения и пр.) И именно решения следователя (по факту) оказываются «решающими» [7, с. 27]. В том смысле, что судьи редко не соглашаются с ними. Мы считаем уголовно-процессуальную систему, в которой виновность реально определяется следователем во время досудебного расследования, противоречащей стандарту справедливого судебного разбирательства. Она не может не стать прочным фактором, стабилизирующим социальную структуру и стимулирующим развитие экономики. Не случайно глава нашего государства В.В. Путин ставит задачу «повышать независимость и объективность судебного процесса» [8]. Реализация анализируемого проекта сделает невозможной решение данной задачи.
Мы являемся сторонниками другого проекта реформирования досудебного уголовного расследования, а именно того, который изложен в «Концепции комплексной организационно-управленческой реформы правоохранительных органов РФ», подготовленной Институтом проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге для Комитета гражданских инициатив совместно с фондом «ИНДЕМ» [9].
Авторы указанной концепции выступают за превращение федеральной уголовной полиции в главный орган публичного уголовного преследования. Федеральная уголовная полиция подлежит созданию на базе Следственного комитета, а также следственного и оперативного аппаратов МВД. Федеральная полиция должна стать основным агентом обвинительной власти, то есть органом, уполномоченным выявлять, раскрывать и расследовать все преступления в виде «полицейского дознания» [10].
Еще более важной идей, заложенной в указанную концепцию, является отказ от предварительного следствия, ликвидация СК РФ. Притом что, разумеется, уголовное преследование, как одна из трех основных процессуальных функций, останется. Главным образом ее должны
будут выполнять федеральная криминальная полиция и прокуратура.
Как пишут сторонники данной концепции, следственная власть не имеет никакого отношения к судебной власти. В систему уголовной юстиции входит прокуратура, следственный судья и суд. Полицейский дознаватель осуществляет уголовный розыск, раскрывает преступление под руководством прокурора. Полиция — это элемент обвинительной власти, но не субъект процессуальных отношений с судом, таковым выступает прокурор. Офицеры полиции, уполномоченные на ведение уголовных расследований, выступают агентами обвинительной власти [11].
Доказательственный аспект такой правовой организации подготовки обвинения раскрыт в «Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права РФ» [12] (далее — Доктринальная модель). Содержанием уголовного розыска, осуществляемого полицейскими дознавателями, является проверка поступающих сообщений о признаках преступлений. При установлении таковых дознание превращается в раскрытие преступления и изобличение лица, его совершившего, то есть в получение «фактических материалов», содержащих сведения, которые подтверждают обвинение. Односторонняя поисково-разыскная деятельность полиции не может считаться уголовно-процессуальным доказыванием. Таковым должно быть признано исключительно судебное доказывание, то есть такая деятельность сторон с участием судебного органа: следственного судьи или суда, которая направлена на формирование у судьи внутреннего убеждения относительно существования доказываемого факта [13, с. 101—103].
В итоге, по нашему мнению, оптимальным вариантом модернизации досудебного производства стало бы выведение полицейского дознания — уголовного расследования, проводимого в одностороннем порядке, за пределы уголовного судопроизводства. Это то, что некоторые называют «деформализацией» досудебного уголовного преследования [14]. Подобная деформализация означает фактически выравнивание правового значения результатов оперативно-разыскных мероприятий, следственных действий, иных процессуальных, проверочных действий, предусмотренных действующим законодательством. Все они, по замыслу создателей Доктринальной модели, будут гласными или негласными следственными действиями, посредством которых будут собираться «факти-
ческие материалы», потенциально содержащие доказательства.
На наш взгляд, основные черты такой правовой модели досудебного уголовного расследования (преследования) должны состоять в следующем.
Во-первых, уголовное судопроизводство должно осуществляться только с участием суда или под контролем судебного органа. В связи с этим мы поддерживаем идею о введении института следственных судей в наше уголовно-процессуальное право. Появление следственных судей внесет необходимую состязательность и равноправие сторон в некоторые процедуры досудебной деятельности сторон по подготовке к судебному разбирательству.
Уголовное расследование, состоящее в проведении гласных или негласных следственных действий, сопряженных с ограничением прав личности, должно осуществляться под контролем следственного судьи. Исключительно только в той части, в которой досудебное уголовное расследование связано с участием следственного судьи, можно говорить об элементах судопроизводства — уголовного процесса, который порождает правовые последствия в виде получения доказательств по делу. В остальной части деятельность полиции носит неформальный, поисковый характер и уголовно-процессуальных — судебных доказательств не формирует.
Следственные судьи, с одной стороны, должны будут санкционировать применение любых мер процессуального принуждения, причем как по ходатайству стороны обвинения, так и стороны защиты, а с другой — осуществлять депонирование доказательств в пользу каждой из сторон.
Во-вторых, установление судебного порядка предъявления обвинения. Обвинение (уголовный иск) должно предъявляться обвиняемому прокурором (потерпевшим) через следственного судью. Прокурор направляет судье обвинительный акт с подтверждающими его фактическими материалами уголовного дела. Судья вызывает обвиняемого и в судебном заседании происходит предъявление обвинения. Стандарт «обоснованности обвинения» представляет собой prima facie evidence (доказательства, убедительные на первый взгляд). В судебном заседании следственный судья проверяет обоснованность подозрения (обвинения) «здесь и сейчас», что не предопределяет дальнейших решений по делу и не препятствует сотрудникам правоохранительных органов продолжать расследование [15, с. 56]. По терминологии
Доктринальной модели это доказательственный стандарт «высокой» второй степени вероятности, необходимый для утверждения судом «обвинительного документа»; который представляет собой совокупность доказательств, представленных обвинителем в судебное заседание, которые убеждают следственного судью в том, что при отсутствии их опровержения в ходе судебного разбирательства обвинительный приговор (иное решение) будет вынесен с высокой степенью вероятности» [12, с. 18].
В случае задержания подозреваемого обвинение должно быть сформулировано и предъявлено одновременно с возбуждением ходатайства о применении меры пресечения не позднее 48 часов с момента фактического задержания.
Затем следственный судья устанавливает срок (на наш взгляд, он по общему правилу не должен превышать двух месяцев в том случае, если обвиняемый арестован), в течение которого стороны могут собирать доказательства путем производства следственных действий с его участием. Срок досудебного процесса может быть продлен следственным судьей по ходатайству любой из сторон, рассмотренному в судебном заседании, с учетом обстоятельств дела и в соответствии с международно-правовым стандартом «разумности срока».
Как по ходатайству полиции, поддержанному прокурором, так и по ходатайству обвиняемого, защитника, но также потерпевшего, его представителя следственный судья уполномочен проводить следственные действия с целью получения судебных доказательств. При этом каждой стороне не запрещается в одностороннем порядке получать документы, предметы, имеющие, по их мнению, следы преступления или иным образом являющиеся полезными для разрешения уголовно-правового спора, а также устанавливать лиц, которые могут подтвердить в суде своими показаниями их позицию.
В-третьих, должна быть ликвидирована стадия возбуждения уголовного дела. Формализованного решения о возбуждении уголовного дела, которым закладывается начало уголовно-процессуальной деятельности, о котором уведомляются заинтересованные лица, с правом его обжалования, не должно быть. Это абсурд, который стал нашей дурной реальностью. О начале расследования преступник не должен знать. В случае совершения неочевидного преступления уголовная полиция ведет расследование путем производства гласных и негласных следственных действий до выявления подозреваемого и начала его уголовного преследова-
ния. Эта односторонняя деятельность является фиксацией следов преступления на «носителях информации» (в т. ч. электронных носителях, которые, по нашему мнению, со временем заменят протоколы следственных действий), которые после представления и исследования в рамках судебной процедуры могут превратиться в доказательства.
Поскольку права личности не нарушаются, постольку любые гласные следственные действия проводятся в одностороннем порядке офицерами полиции. Полагаем, что некоторые такие действия можно допустить с санкции прокурора. Например, когда речь идет о выявлении преступлений экстремистского или террористического характера. М.Я. Бутаев правильно пишет о том, что доказательствами фактов, имеющими существенное значение по уголовному делу, могут признаваться судом представленные прокурором предметы, документы, иные материалы, полученные в результате оперативно-разыскных и оперативно-боевых мероприятий, если сведения, содержащиеся в них, доступны верификации и их аутентичность подтверждается в судебном заседании [16, с. 15].
И последнее. Предполагается, что каждая сторона является хозяйкой своих доказательств. Стороны должны быть уравнены в правах на получение доказательственной информации. Разумеется, с поправкой на то, что частные лица, равно как и действующие в их интересах адвокаты, детективы, юристы, не могут быть уполномочены на совершение действий, сопряженных с ограничением прав личности или вторжением в охраняемую законом тайну. В использовании всех прочих познавательных средств каждый субъект доказывания должен быть свободен. На сторону, делающую утверждение о наличии факта в ее пользу, ложится бремя доказывания в суде допустимости, достоверности сведений, которые представляются ею для подтверждения доказываемого факта. Верификация — это обязанность стороны, представляющей доказательство. В принципе нормы доказательственного права должны быть общими для всех процессуальных отраслей права.
Описанная нами модель досудебного производства является наиболее естественной в состязательном процессе и воспринята в большинстве развитых уголовно-процессуальных порядков. Говорить, что это англосаксонская модель, значит игнорировать то, что такого рода модель существует во многих государствах континентальной Европы, в том числе и в тех, которые ранее входили в СССР
В заключение надо сказать о том, что вся затея с реформированием обвинительной власти и способа ее деятельности уместна в системе с общими преобразованиями в сторону формирования правого государства. Рисуемая модель правовой организации обвинительной власти и ее деятельности могла бы стать частью судебной реформы, направленной на создание правоохранительной системы, основанной на верховенстве закона, а не работающей в режиме «ручного управления». Как полагает автор, именно о такую судебную реформу намечают в своих работах эксперты Комитета гражданских инициатив А. Кудрина (речь идет, прежде всего, об уже указанной «Концепции комплексной организационно-управленческой реформы правоохранительных органов РФ»). Концепцию уголовной политики, основанную на идеях, заложенных в проектах экспертов Комитета гражданских инициатив А. Кудрина и Доктринальной модели нижегородской школы процессуалистов, предложила И.А. Александрова [17].
Примечания
1. Королев Г. Реорганизация досудебного производства: проблемы и перспективы // Законность. 2008. № 1.
2. Цветков Ю.А. Суверенная национальная модель следственной власти: миф или реальность? URL: http://www.iuaj.net/node/1936
3. URL: http: //asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravk a)?OpenAgent&RN=440058-6&02
4. Александров А.С., Лапатников М.В., Тере-хин В. В. От полусостязательности — к полной инк-визиционности: эволюция постсоветского уголовно-процессуального права // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2014. № 2 (36).
5. Цветков Ю.А. Аппарат власти следственной / под общ. ред. Н.А. Колоколова. М., 2016.
6. Александров А.С. Институт следственной власти в России: краткая история возникновения, развития и дегенерации // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 2 (34).
7. Титаев К., Шклярук М. Российский следователь: призвание, профессия, повседневность. М., 2016.
8. Владимир Путин. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. 3 декабря 2015 года. Москва, Кремль. URL: http://www. kremlin.ru/events/president/news/50864 (дата обращения: 11.06.2016).
9. URL: http://www.enforce.spb.ru/images/ Issledovanya/IRL_KGI_Reform_final_11.13
10. Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. № 9.
11. Александров А.С. Путь институциональной реформы предварительного расследования // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2014. № 1 (25).
12. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров, И.А. Александрова [и др.]. М., 2015.
13. Власова С.В. Апология новой теории уголовно-процессуальных доказательств // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 1 (33).
14. Смирнов А.В. О деформализации уголовного преследования на досудебной подготовке дела // Конституционно-правовые проблемы оперативно-розыскной деятельности: сборник материалов Всероссийского круглого стола: Санкт-Петербург, 3 ноября 2011 г. / сост. К.Б. Калиновский. СПб., 2012.
15. Никонов М.А. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу: правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ // Уголовный процесс. 2014. № 4.
16. Бутаев М.Я. Доказывание по делам о преступлениях террористического характера на досудебных стадиях уголовного процесса (теоретико-прикладной аспект): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016.
17. Александрова И. А. Теоретическая концепция уголовной политики обеспечения экономической безопасности и противодействия коррупции // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 1 (33).
Notes
1. Korolev G. Reorganized pre-trial proceedings: problems and perspectives // Law. 2008. № 1.
2. Tsvetkov Yu.A. Sovereign national model of investigative authorities: myth or reality? URL: http://www.iuaj. net/node/1936
3. URL: http: //asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravk a)?0penAgent&RN=440058-6&02
4. Alexandrov A.S., Lapatnikov M.V., Terekhin V.V. From semi-adversarial to a full inquisitionist: the evolution of post-Soviet criminal-procedural law // Bulletin of the Kaliningrad branch of Saint-Petersburg university of MIA of Russia. 2014. № 2 (36).
5. Tsvetkov Yu.A. Apparatus of the investigative / under edition of N.A. Kolokolov. Moscow, 2016.
6. Alexandrov A.S. The institution of the investigating authorities in Russia: a brief history of the origin, development and degeneration // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2016. № 2 (34).
7. Titaev K., Shklyaruk M. Russian investigator: vocation, profession, everyday life. Moscow, 2016.
8. Vladimir Putin. The Message of the President of the Russian Federation to the Federal Assembly. 3 Dec 2015. The Kremlin, Moscow. URL: http://www.kremlin.ru/ events/president/news/50864 (accessed: 11.06.2016).
9. URL: http://www.enforce.spb.ru/images/Issledo-vanya/IRL_KGI_Reform_final_11.13
10. Alexandrov A.S. How to not be a preliminary investigation // State and law. 2001. № 9.
11. Alexandrov A.S. Path of the institutional reform of the preliminary investigation // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2014. № 1 (25).
12. Doctrinal model of criminal procedure, law of evidence, the Russian Federation and Comments to it / A.S. Aleksandrov, I.A. Aleksandrova. Moscow, 2015.
13. Vlasova S.V. the apology of the new theory of criminal procedure, evidence // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2016. № 1 (33).
14. Smirnov A.V. Deformalization of criminal prosecution in pre-trial preparation of the case // Constitutional and legal problems of operational-investigative activity: the collection of materials of All-Russian round table: St. Petersburg, November 3, 2011 / comp. K.B. Kalinowsky. St. Petersburg, 2012.
15. Nikonov M.A. Use of remand in custody: the legal position of the ECHR and the constitutional court of the Russian Federation // Criminal trial. 2014. № 4.
16. Butaev M.Ya. Proving on affairs about crimes of a terrorist nature in the pre-trial stages of criminal process (theoretical and applied aspect): author's abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 2016.
17. Aleksandrova I.A. Theoretical concept of the criminal policy of economic security and counteraction of corruption // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2016. № 1 (33).
