CC BY
239
____________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Том 155, кн. 3, ч. 2 Гуманитарные науки
2013
УДК 297
НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ СОЧИНЕНИЯ АЛ-ГАЗАЛИ.
I. НАСИХАТ АЛ-МУЛУК
А.А. Хисматулин Аннотация
В статье отражены результаты новейших исследований средневековых персоязычных сочинений, написанных в форме посланий имамом Мухаммадом ал-Газали (ум. 505/1111) в жанре назидательной литературы. Статья состоит из двух частей. В первой части даётся исторический и текстологический анализ сочинения ал-Газали Насихат ал-мулук («Совет владыкам»), рассматривается проблема аутентичности его так называемой «второй части» и наглядно демонстрируется, что эта часть перу имама не принадлежит, а была присоединена к аутентичному тексту средневековым фальсификатором.
Ключевые слова: Насихат ал-мулук, Сийар ал-мулук, Сийасат-нама, ал-Газали, Низам ал-мулк, Санджар, исмаилиты, Салджукиды.
Проблема аутентичности ряда сочинений, написанных в эпоху Салджуки-дов (XI - XII вв.) на персидском языке в жанре назидательной литературы (“the Mirrors for Princes”), в последнее время обсуждается как в западной иранистике, так и среди иранских специалистов по этому периоду. В первую очередь речь идёт о сочинениях, приписываемых имаму ал-Газали.
Существует совершенно чёткий и объективный критерий, по которому можно оценивать их аутентичность. Этот критерий был подсказан самим ал-Газали в предисловиях к его поздним произведениям. Будучи уже именитым учёным и автором многочисленных сочинений, он не говорит о себе прямо, как об авторе, а ссылается на свои предыдущие и всем известные книги. Иными словами, всё то, о чём он писал в своих небольших трактатах под конец жизни, должно находить подтверждение в его многотомных сочинениях, таких как арабоязычное Ихйа ’ ‘улум ал-дин («Воскрешение религиозных наук») и персоязычное Кимийа-йи са‘адат («Эликсир счастья»).
Правомерность такого критерия определения аутентичности подтверждается на практике исследованием его немногочисленных и небольших по объёму сочинений, написанных им по-персидски незадолго до смерти в 505/1111 г., а именно: Зад-и ахират («Путевой припас для грядущей жизни»), Эй, фарзанд («О дитя»), оригинальная часть Насихат ал-мулук («Совет владыкам/правителям»). Эти сочинения представляют собой авторскую рекомпиляцию и сокращение ранее опубликованного материала в зависимости от заявленной темы и адресата. Иначе говоря, можно смело утверждать, что под конец жизни ал-Газали не проводил никаких исследований с использованием новых источников, которые
не привлекались бы им ранее в текстах Ихйа ’ ‘улум ал-дин и Кимийа-йи са ‘адат. На основании этого критерия оценки аутентичности его работ выделяется сочинение, где упоминаются источники, которыми ал-Газали никогда прежде не пользовался. Речь идёт о «второй части» Насихат ал-мулук.
Так называемая «вторая часть» Насихат ал-мулук (далее НМ2) - это семь глав, которые по общему объёму превосходят «первую часть» (далее НМ1) в три раза. Проблема их аутентичности детально обсуждалась Джалал ал-дином Хума’йи (Jalal al-din Huma’i) в предисловии к критическому изданию этого текста [1], а также Патришией Кроун (Patricia Crone) в статье, опубликованной двадцать пять лет назад [2], и относительно недавно - Насруллой Пурджавади (Nasrollah Pourjavady) [3, s. 413-424]. В этих работах акцент и выводы исследователей делались главным образом на основе текстологического анализа НМ2 в сравнении с НМ1 и другими сочинениями ал-Газали, принадлежность которых его перу не вызывает никаких сомнений. Ниже проблема аутентичности НМ2 с учётом результатов текстологических исследований рассматривается в контексте исторической ситуации, которая привела к появлению как подлинного текста Насихат, так и присоединённой к нему позже «второй части». К сожалению, эта проблема никак не учитывается при публикации русских переводов Насихат (НП), чем отчасти и вызвано появление настоящей статьи.
Следует отметить отдельно, что для более или менее полной оценки событий, происходивших более 9GG лет тому назад, необходимо учитывать выводы, сделанные в связи с подделкой и ложной атрибуцией авторству Низам ал-мулка
(уб. 485/1G92) текста Сийасат-нама (^'-й--"Ь")/Сийар ал-мулук (jj—" ^j-^),
которые были совершены главой придворных поэтов салджукидского султана Малик-шаха (отравлен в 485/1G92), а также писцом-каллиграфом его личного архива «амиром поэтов» (Амир ал-шу ‘ара) Мухаммадом Му‘иззи Нишапури [4].
Исторический контекст
Исторический контекст, в котором был написан Насихат ал-мулук, отражён в четырёх письмах ал-Газали. Их содержание и комментарий средневекового составителя сборника указывают на ряд важных деталей: на дату и причину написания оригинального текста, на адресата и место, где к тексту могла быть добавлена «вторая часть». Эти письма представляют хронологию событий, произошедших в 5G3/11G9 г. после того, как ал-Газали попросился в отставку, прекратив преподавание в нишапурской Низамийи.
Причиной отказа от дальнейшего преподавания был, очевидно, не возраст имама (к тому времени он составлял всего лишь 53 лунных года). После возвращения ал-Газали в общественную жизнь из 11-летних странствий и отшельничества его оппоненты при дворе малика Санджара (ум. 552/1157), сына Малик-шаха, начали плести вокруг него интриги, которые только усилились после убийства в 5GG/11G6 г. его покровителя Фахр ал-мулка - вазира (министра) Санджара и сына хаджи Низам ал-мулка. На свет божий был извлечён студенческий конспект ал-Газали, сохранившийся со времён учёбы в Нишапуре (473/1G8G-478/1G85). В связи с этим конспектом ал-Газали через посыльного вызвали в ставку Санджара.
В первом письме имам настоятельно просит избавить его от визита в ставку, таким образом отказываясь от объяснений по поводу конспекта 30-летней давности, который он в своё время озаглавил ал-Манхул мин та ‘лик ал-усул («Просеянное из конспекта к основам [фикха]»).
Однако, подстрекаемый злопыхателями и заинтригованный восторженными рассказами защитников имама при дворе, Санджар ещё раз направляет посыльного, приказывая ал-Газали прибыть в ставку, которая располагалась в поселении Туруг недалеко от усыпальницы (машхад) имама Ризы и города Тус, где жил имам. Ал-Газали, подчинившись, является на приём к малику. Там он произносит настолько проникновенную речь, что по окончании приёма Санджар просит ал-Газали собственноручно её записать и передать ему. Запись этой речи и составляет второе письмо имама.
Получив текст выступления, Санджар в качестве знака внимания и благосклонности посылает автору охотничий трофей, добытый им самим. Ал-Газали, оценив его внимание, в ответ составляет Насихат ал-мулук, на заднике которого делает небольшую приписку, восстанавливая хронологию событий в связи с ал-Манхул мин та‘лик ал-усул. Эту приписку, изначально прилагавшуюся к оригинальному тексту Насихат, можно считать третьим письмом имама Санджару. Оно никогда (I) не публиковалось вместе с текстом.
После этого с почестями и полностью оправданный ал-Газали возвращается в родной Тус. Оппоненты при дворе передают ему перечень вопросов, возникших у них при чтении его сочинений. Он даёт на них письменный ответ, представленный в четвёртом письме. На этом развитие событий в связи с Насихат ал-мулук на какое-то время приостанавливается.
Таким образом, место действия и обстоятельства, известные из комментария составителя сборника писем и побудившие ал-Газали написать первые три письма, совершенно определённо говорят о том, что Насихат был написан автором в благодарность за охотничий трофей, посланный ему Санджаром. И адресатом Насихат являлся именно Санджар, а не его единоутробный брат Гийас ал-дин Мухаммад-Тапар б. Малик-шах. Последний, хотя и считался номинально правителем всего государства Салджукидов, фактически правил до своей смерти (24.12.511/17.G4.1118) лишь его западными территориями со столицей в Исфахане и едва ли вмешивался во внутренние хурасанские проблемы. Имя Мухаммада б. Малик-шаха появляется в записях, которые предваряют арабские переводы Насихат ал-мулук, вызывая у исследователей дополнительные вопросы.
Объём текста
Исторический контекст показывает, что объём подлинного Насихат ал-мулук должен был быть довольно небольшим, чтобы автор успел написать и отправить текст в сжатые сроки после получения охотничьего трофея от малика Санджара (скажем, в течение 2-5 дней). Такая задача могла быть решена только одним способом - путём компиляции материала, взятого из книг, которые были написаны имамом ранее, без каких-либо новых исследований и без привлечения новых источников. В противном случае составление ответа заняло бы у ал-Газали уйму времени. Если же принять в расчёт НМ2, то по объёму он занимает три четверти от сводного текста, при этом в нём использованы источники, большинством
из которых ал-Газали никогда прежде не пользовался, да и не мог пользоваться в силу своей профессиональной и религиозной ориентации.
Состоящий из двух частей, Насихат ал-мулук выглядит как полноценная книга - правда, без традиционного предисловия. Стандартное предисловие в средневековых мусульманских текстах в идеальном виде отвечало на несколько вопросов: кем является сам автор, что побудило его приступить к написанию книги (обоснование), в какой форме написана книга (шаблонный та ’лиф или новаторский тасниф), как автор собирается решить поставленные задачи (методология). В случае с Насихат мы получаем ответы на большинство из этих вопросов из комментария составителя сборника писем (что обычно и для издания современных сборников писем после смерти их авторов). Таким образом, в традиционном предисловии здесь нет никакой необходимости. А его замена краткими предисловиями средневековых компиляторов и редакторов, которые предваряют отдельные «издания» и арабские переводы Насихат, пытаясь так или иначе ответить на стандартные вопросы традиционного предисловия, ещё раз подтверждает тот факт, что текст был частью корреспонденции имама и в силу эпистолярного жанра не требовал от него авторского предисловия.
По-видимому, отсутствие предисловия стало одной из причин, по которой Джалал ал-дин Хума’йи отвёл его роль НМ1. Поскольку НМ1 был изъят из переписки имама, начав самостоятельную жизнь, то представляется маловероятным, чтобы ал-Газали сам как-то озаглавил его. Скорее всего, заглавие НМ1 было дано уже после смерти автора. Оно может быть понято и переведено и как «Совет(ы) владыкам/правителям», и как «Совет(ы) владык/правителей». Второе понимание в точности соответствует содержанию НМ2.
Есть ещё одно косвенное свидетельство, дающее представление об объёме аутентичного текста. В тексте НМ1 появляется выражение, казалось бы, ничем не примечательное и при иных обстоятельствах само собой разумеющееся. Имеется в виду обращение ал-Газали к Санджару: «Когда взойдёт солнце, скажи кому-нибудь прочитать тебе написанное здесь и чтобы каждую пятницу тебе читали это вновь и вновь, пока оно не отложится у тебя в памяти» (NM, s. 4).
Конечно, нет ничего нереального в том, что средневековым султанам (как, впрочем, и нынешним чиновникам рангом повыше) поступающую корреспонденцию могли зачитывать третьи лица. Но, по собственному признанию Санд-жара в письме, опубликованном иранским В. Бартольдом средневековой историографии ‘Аббасом Икбалом Аштийани (1896-1956), он был абсолютно неграмотным, то есть не умел ни читать, ни писать, о чём все прекрасно знали: «Известно, что мы не умеем читать и писать» [5, s. 316]. И со стороны ал-Газали было бы неуважением рекомендовать Санджару запоминать на слух свой текст в объёме, возрастающем на три четверти из-за НМ2, да ещё со всеми бесчисленными именами, которые там приводятся. Вторая часть явно для запоминания не годится.
Процедура официальной переписки
Выступление первого лица государства в качестве адресата Насихат ал-мулук говорит о дальнейшей судьбе сочинения. Каждый салджукский султан имел личное хранилище, или архив (4_ilj^.* <^1*), где копировалась и хранилась
корреспонденция, адресованная лично ему. Как приватное послание, Насихат должен был пройти обычную бюрократическую процедуру делопроизводства и попасть в распоряжение писца, ответственного за переписку каллиграфическим почерком приватной корреспонденции для архива. После смерти ал-Газали аутентичный текст мог быть там же дополнен «второй частью».
Текстологический анализ
В качестве единственного весомого аргумента в пользу принадлежности «второй части» текста перу ал-Газали Xума’йи в своём исследовании, предваряющем издание Насихат, приводит упоминание средневековыми литературоведами двухчастной композиции этого произведения, а также появление его арабского перевода под названием ал-Тибр ал-масбук фи-насихат ал-мулук («Отлитая руда в совете владыкам») уже во второй половине VI/XII в., то есть спустя чуть меньше века после смерти ал-Газали. Вопрос о том, что в переписку и перевод могла попасть подделка, Xума’йи даже не рассматривался.
В то же время на основании текстологического анализа Xума’йи приводит 11 убедительных аргументов против принадлежности НМ2 перу имама [1, s. 72-8G]. Все эти контраргументы были позже тщательно изучены и подтверждены П. Кроун и Н. Пурджавади. Они же обратили внимание на наличие в рукописных хранилищах списков НМ2, существующих отдельно и под совершенно другим названием. Кроме того, Кроун отметила серьёзное расхождение в религиозной и идеологической подготовке авторов двух частей, дав их совершенно разные социальные портреты (см. ниже). К уже приведённым контраргументам можно добавить ещё несколько.
На склоне лет ал-Газали, компилируя короткие трактаты эпистолярного жанра (рисала), по крайней мере персоязычные, не вводил в их ткань сведения из новых источников. Для каждой следующей рисалы он использовал выдержки из уже написанных им самим трудов, всякий раз слегка по-иному упорядочивая материал в зависимости от заявленной темы и адресата. Xума’йи же в своём исследовании выделяет как минимум 11 сочинений, использованных для компиляции НМ2 и не принадлежащих перу имама [1, s. 85-92].
Как показывает анализ содержания НМ1, литературоведческий замысел ал-Газали был довольно прост. Для своего в прямом смысле неграмотного адресата имам взял за доминанту коранический образ древа и раскрыл его с религиозной точки зрения: «Разве ты не видел, как Аллах уподобляет прекрасную фразу прекрасному дереву, чьи корни прочны и чьи ветви в небесах?» (Коран, 14: 24). Под «прекрасной фразой» (калимат таййиба) в суфийской традиции обычно понимается формула вероисповедания (шахада): «Нет бога кроме Аллаха, Мухаммад - Посланник Аллаха». Чтобы полностью раскрыть этот образ, имам использовал уже написанные им сочинения, основным из которых является Кимийа-йи са‘адат (см. табл. 1).
Несмотря на цейтнот, в котором работал имам, образ древа, простой и понятный любому, получился у него вполне законченным и исключающим необходимость что-либо к нему добавлять (особенно в виде семи глав НМ2).
Табл. 1
Содержание и источники НМ1
Содержание НМ1 Источники НМ1
Кимийа-йи са ‘адат Ихйа ’ ‘улум ал-дин
Предисловие - -
Начало корней убеждения. Десять основ 1-я глава 1-го тома -
Начало ветвей веры. Десять основ 10-я глава 2-го тома -
Источники, из которых питается древо веры Начало 10-й главы 2-го тома -
Источник первый. Десять примеров 3-й ‘унван 6-я, 7-я книги 3-го тома
Источник второй. Пять рассказов 10-я глава 4-го тома 7-я книга 3-го тома, Ш-я книга 4-го тома
Третья глава НМ2 под названием «Упоминание о дабирах1 и их искусстве», включающая в себя патетические рассуждения о дабирах-писцах и их ремесле, об особенностях пера, о профессиональных приёмах при его очинке, о ноже и точиле, которые надо при этом использовать, об условиях хранения калама и т. д., со всей очевидностью свидетельствует о роде занятий автора НМ2, а отнюдь не о глубоком интересе ал-Газали к ремеслу писцов.
И наконец, представляется абсолютно невероятным, чтобы шафиитский имам оправдал подлог письма, как это сделал автор НМ2 в четвёртой главе, рассказывая про одного образованного иракца, который во время правления Харуна ал-Рашида (170/786-193/809), обанкротившись и решая свои финансовые проблемы, пошёл на подделку письма от имени одного высокопоставленного чиновника в адрес другого (NM, s. 211-215). В факте подделки автор НМ2 просто не увидел ничего предосудительного.
Портрет автора НМ2
На основе текстологического анализа П. Кроун даёт в результате такой портрет автора НМ2: а) возраст - «молодой современник ал-Газали»; b) профессиональная подготовка - «отнюдь не религиозный учёный, ещё менее мыслитель»; с) национальная принадлежность - «иранец, точнее, иранский националист»; d) религиозные приоритеты - «зороастризм»; е) формальный религиозный статус - «суннит, возможно ханафит»; f) род занятий - «предположительно секретарь (дабир)» [2, p. 178, 180, 187, 189].
Можно дополнить этот социальный портрет деталями, явно проступающими из текста НМ2: g) образованный иранец, который по меньшей мере любил персидскую и арабскую поэзию, а возможно, и сам писал стихи; h) он выучил какое-то количество арабских цитат, взятых из Корана и хадисов, для иллюстрации своих высказываний; i) набор используемых в НМ2 обращений («О Султан ислама», «ты», «О (со)брат») может указывать на неформальные отношения
1 Дабир —р) — письмоводитель, секретарь у высокопоставленных чиновников в раннем мусульман-
ском Средневековье.
между ним и его адресатом, которым, без сомнения, являлся салджукидский правитель высокого ранга, поскольку автор НМ2 восхваляет эту династию как действующую (КМ, 8. 183-184).
Данный портрет даёт вполне достаточные основания считать автора НМ2 надимом (букв. ‘наперсник’) этого правителя, так как те же самые характеристики для получения должности надима приводятся Кайкавусом б. Искандаром (У/ХІ в.) в его знаменитом назидательном сочинении к сыну Кабус-нама («Письмо Кабуса»), которое он начал писать в 475 г. х. Среди прочего кандидат на должность надима должен: 1) быть хорошо знаком с секретарскими обязанностями (дабири); 2) знать арабскую и персидскую поэзию, даже если сам он не поэт, и быть в состоянии процитировать что-то в подходящий момент; 3) хранить в памяти большое число разных историй и рассказов; 4) знать, как играть в поло и шахматы; 5) знать Коран, его толкования и (частично) фикх и мусульманскую традицию, чтобы при необходимости суметь ответить на вопрос правителя; 6) быть начитанным в «житийной» литературе правителей (сийар-и мулук) (ОК 8. 203-204). Последнее требование особенно примечательно в контексте данного анализа.
Таким образом, если не рассматривать присоединение НМ2 к сочинению ал-Газали как случайное, произошедшее во время одной из ранних средневековых переписок, что также нельзя сбрасывать со счетов, то мозаичный текст НМ2 отражает взгляды отнюдь не ал-Газали, а придворного надима, который, присовокупив свой текст к аутентичному тексту шафиитского имама, сделал из него религиозного либерала-иранофила.
Как отмечает Низами ‘Арузи Самарканди (УІ/ХІІ в.) в Чахар макала («Четыре беседы»), «все Салджукиды любили поэзию», а некоторые из них предпочитали иметь в качестве надимов только поэтов. В числе последних на службе состоял и «амир поэтов» ( I ^J^--^), самый известный придворный поэт династии Салджукидов Мухаммад Му‘иззи Нишапури. В своё время он к тому же вошёл в круг надимов отца Санджара султана Малик-шаха (СИМ, 8. 71-72). К моменту, когда ал-Газали направил Санджару НМ1, Му‘иззи служил двору уже около 30 лет, «по совместительству» работая панегиристом, каллиграфом и писцом личного архива, то есть совмещая в одном лице несколько должностей (вполне обычная практика для салджукидских чиновников).
Убийство Низам ал-мулка и последовавшее через месяц отравление Малик-шаха в 485/1092 г. привели к развалу двора Малик-шаха. Поэтому, вне всяких сомнений, как и многие другие чиновники администрации Малик-шаха, Му‘иззи потерял не только свою основную работу в качестве руководителя департамента поэтов-панегиристов, но и совмещаемые с ней должности каллиграфа и писца личного архива султана, а также свой статус надима Малик-шаха.
Не зная, кто победит в начавшихся после смерти Малик-шаха междоусобных войнах, Му‘иззи предусмотрительно (что называется, «и вашим и нашим») на протяжении 13 лет междоусобиц писал хвалебные касиды всем многочисленным претендентам на салджукидский престол, всякий раз извиняясь перед временным победителем за то, что прежде расхваливал побеждённого. Поэтому к 498/1105 г., когда междоусобные войны завершились решительной победой и воцарением единоутробного брата Санджара султана Мухаммада-Тапара
б. Малик-шаха, Му‘иззи со своей «византийской» политикой едва ли мог рассчитывать сразу на получение статуса наперсника-надима при ком-то из братьев. Этот статус, похоже, давал возможность не только вести разгульную жизнь при правителе, но и знать обо всех придворных интригах и, вероятно, как-то влиять на их исход. Иными словами, статус надима обеспечивал его обладателю безопасность при дворе.
Как было показано ранее [4], все свидетельства указывают на то, что именно Амир Му‘иззи являлся первым «переписчиком» и издателем Сийасат-нама/ Сийар ал-мулук, «творчески переработавшим» для этого должностные инструкции в «трудовом договоре» Низам ал-мулка с Малик-шахом и приписавшим получившийся в результате текст авторству Низам ал-мулка. В своей подделке он, надо сказать, применил весьма инновационный подход, соединив в одном тексте два совершенно различных жанра: жанр написания контрактных и юридических документов и жанр обычной для того времени повествовательной прозы.
В то же время при описании источников, которыми пользовался автор НМ2, Xума’йи выделил в общей сложности 14 фрагментов, напрямую и дословно заимствованных из Сийар ал-мулук. На этом основании он посчитал, что ал-Газали заимствовал куски текста из сочинения Низам ал-мулка. Однако интереснее другое: автор НМ2 единожды напрямую сослался на свой источник, и это первая ссылка, говорящая о существовании Сийар ал-мулук Низам ал-мулка. Все последующие ссылки на этот текст появляются в независимых источниках (к которым НМ2 причислить нельзя) лишь спустя столетие. По-видимому, это происходит в результате краха империи Салджукидов и после того, как их архивы тем или иным образом попадают к переписчикам и книготорговцам, а от них - к историкам и литературоведам.
Исходя из этой ссылки на Сийар ал-мулук и переписанных оттуда фрагментов, можно предположить, что оба текста были в распоряжении у одного человека, то есть у Амира Му‘иззи. Такое предположение выглядит вполне обоснованным, если к тому же учесть манеру «редактирования», идентичную в обоих случаях (путём добавления к оригинальному тексту, так сказать, «иллюстративного ряда» - компиляции из разных историй, порой без единого слова от автора).
На его причастность к компиляции НМ2 косвенно указывает составитель сборника писем ал-Газали, который в своём комментарии говорит о том, что оппоненты имама при дворе науськали против него «одного магрибинца». Этот «магрибинец» был определённо вхож в самое ближайшее окружение султана Санджара, раз оппоненты ал-Газали сделали ставку именно на него. Вполне возможно, что речь идёт о той же самой нисбе Му‘иззи (^j*^), искажённой переписчиком в предисловии к Сийар ал-мулук и превратившей Му‘иззи в Маг-риби (^J-*-*).
Причина компиляции НМ2 и его присоединения к НМ1
В своём исследовании и издании текста Xума’йи основывался как на персидских и арабских списках, содержащих только НМ1, так и на списках с присоединённым к нему НМ2. Найденные затем в рукописных коллекциях списки НМ2, существующие отдельно под совершенно другим названием (скорее всего, атрибутивным из-за отсутствия авторского предисловия) и отождествлённые
с ним, привели П. Кроун и Н. Пурджавади к выводу о том, что НМ2 - это компиляция неизвестного автора, изначально написанная по-персидски и присоединённая к НМ1 уже во второй половине VI/XII в. Исследователи разошлись лишь в одном: произошло ли присоединение случайно или преднамеренно.
По мнению Н. Пурджавади, это произошло случайно при ранней переписке двух независимых друг от друга текстов, когда название второго текста было пропущено или вовсе отсутствовало, потому что «присоединения такого рода, делавшиеся переписчиками, можно увидеть и в произведениях других авторов» [3, s. 415].
А вот П. Кроун склонна считать, что НМ2 - это «практическое добавление» (a practical complement) к НМ1, преднамеренно сделанное средневековым фальсификатором и приписанное ал-Газали в течение короткого времени после его смерти [2, p. 190-191].
Поскольку представляется маловероятным, что имя ал-Газали было использовано случайно, непреднамеренно, вывод П. Кроун выглядит более убедительным, хотя исследовательница нигде не поясняет, что в данном случае подразумевает собой определение «практическое». За этим определением может скрываться вполне конкретное историческое событие, которое подвигло автора НМ2, как и ал-Газали в случае с НМ1, скомпилировать свой текст и которое должно быть отражено в этом тексте. А отсутствие авторского предисловия и факт присоединения текста к НМ1 это только подтверждают. Содержание НМ2 создаёт общее впечатление, что его адресат, некий салджукский правитель, столкнулся с проблемой выбора, а автор НМ2 пытается помочь ему решить эту проблему.
В первой главе НМ2 адресату предлагается взять за образец жизнь зороа-стрийских правителей - обычная ностальгия по минувшим временам. Вторая глава демонстрирует отличия между достойными и недостойными вазирами, особо выделяются при этом вазиры из рода Низам ал-мулка в качестве самых достойных на текущий момент (NM, s. 184). Самая короткая третья глава посвящена секретарям-дабирам и их искусству. Очевидно, она включена в текст с целью самовосхваления автора НМ2 и демонстрации его умений и достоинств. Следующая глава, насыщенная различными поучительными историями, раскрывает значение слова химмат, которое автор НМ2 объясняет и понимает как материальное проявление великодушия и щедрости правителей по отношению к своим подчинённым (включая, разумеется, и его самого). Такое понимание в корне отличается от понимания этого слова имамом ал-Газали, в аутентичных сочинениях которого его семантика не выходит за рамки значений ‘рвения’, ‘энергии’ и т. п. Здесь примечателен совет автора НМ2: любой из правителей, кто не обладает этими качествами, должен выучиться им у своих вазиров и на-димов. Пятая глава представлена длинным перечнем высказываний и афоризмов, касающихся мудрости. В отличие от предыдущих глав, где автор хоть как-то проявлялся в виде кратких ремарок и пояснений, в этой главе, похоже, нет ни единого слова, сказанного им самим. Шестая глава описывает благородство разума, который был в особой чести и которым руководствовались Сасаниды и иные правители, когда принимали какие-то важные решения. И, наконец, седьмая глава полностью посвящена женщинам. В ней есть интересный заключительный раздел с авторскими рекомендациями по выбору жены и выдаче замуж дочерей.
Если резюмировать сказанное, то посредством текста НМ2 автор советует следующее: правь так, как это делали справедливые зороастрийские правители; при назначении вазира предпочитай кандидатов из рода Низам ал-мулка; цени автора НМ2 и будь щедр в одаривании своих подчинённых (в первую очередь, конечно, автора); будь мудрым правителем; принимай решения, используя свой разум; поступай вопреки тому, что советуют женщины. «Знающим и рассудительным людям надо обязательно быть осмотрительными при выборе жены и выдаче дочери замуж, в особенности взрослой дочери, чтобы не опозориться, не подвергнуться порицанию и не оказаться в затруднительной ситуации» (КМ, 8. 285) - эти советы могут отражать два события из позднего периода истории Салджукидов.
В 518/1124 г. султан Санджар выдаёт дочь Мах-и Мулк-хатун замуж за своего племянника Махмуда, сына покойного брата Гийас ал-дина Мухаммада, и издаёт указ, по которому при жизни назначает Махмуда будущим престолонаследником. Это было сделано по настоянию Тадж ал-дин-хатун, матери Санджара и бабушки Махмуда. А годом ранее по приказу могущественного дяди Махмуд казнил своего премьер-вазира Шамс ал-мулка, пятого сына Низам ал-мулка, тем самым на целый год оставив себя без вазира [5, 8. 187, 266-268].
Таким образом, с более или менее специфическими деталями повторилась описанная в связи с Сийар ал-мулук история Малик-шаха, его жены Туркан-хатун с малолетним сыном и убийства Низам ал-мулка, которое было совершено при непосредственном участии Тадж ал-мулка - непримиримого соперника Низам ал-мулка при дворе и одновременно тайного агента и заместителя лидера иранских исмаилитов Хасана б. ал-Саббаха [4]. Поэтому нет ничего неожиданного в обнаружении ещё одной политической фигуры, которая повторила роль Тадж ал-мулка, спланировав и реализовав такое развитие событий.
Этой фигурой, по утверждению многих историографов, был самый жестокий и коварный министр за всю историю Салджукидов - Кавам ал-дин Абу-л-Касим Даргазини (казнён в 527/1133). Именно он организовал заговор с целью дискредитации Шамс ал-мулка в глазах Санджара и Махмуда, чтобы избавиться от него и занять его место. Именно он за несколько лет до 518/1124 г. был формально направлен Махмудом в ставку Санджара в качестве официального посла и представителя Махмуда для отстаивания его интересов (и, конечно, своих собственных).
По мнению Джалал ал-дина Мухаддиса Урмави, редактора и комментатора персидского сочинения Ба ‘зи масалиб ал-навасиб («Кое-что из клеветы шиито-ненавистников»), написанного ‘Абд ал-Джалилом Казвини Рази, шиитским автором УІ/ХІІ в., «каждый из салджукидских султанов, вазиров и амиров, собравшись устранить своего конкурента и уничтожить своего соперника, сговаривался с исмаилитами - Хасаном Саббахом и его последователями - и свергал его с их помощью» [6, 8. 285].
Едва ли данный вывод можно распространить на всю высшую администрацию Салджукидов без исключений. Но со всей очевидностью он справедлив не только в случае с Тадж ал-мулком, который добился успеха в борьбе с Низам ал-мулком с помощью исмаилитов, но и в случае с Абу-л-Касимом Дарга-зини. Последний был также иранцем по происхождению и исмаилитом по ве-роубеждению, что отнюдь не говорит о его человеческих качествах: он всегда
достигал корыстных целей чужими руками, подвигая других выполнять для него грязную работу и продвигаясь вперёд при участии исмаилитов. Поэтому многие из его потенциальных соперников при дворе даже не рисковали вставать у него на пути.
Автор НМ2 мог присовокупить к НМ1 это «практическое добавление», серьёзно опасаясь за свою жизнь (так же как и другие придворные), поскольку данные в нём практические советы шли вразрез с намерениями и устремлениями Дарга-зини. С другой стороны, П. Кроун абсолютно права, когда пишет, что автор НМ2 «не делает ни единой попытки подстроиться под стиль ал-Газали» [2, р. 190]. Скорее всего, он как раз и стремился ясно показать, что между двумя частями, кроме общего адресата, нет никакой связи, и тем самым отчётливо выделить советы, касающиеся вполне конкретной ситуации, которая возникла при описанных выше обстоятельствах.
Выводы
Вовлечённость любого человека, жившего в эпоху Салджукидов, в политические события того времени можно смело оценивать по одному основному критерию - отношению к восставшим исмаилитам. Многие иранцы в той или иной степени принимали их сторону, видя (а зачастую и чувствуя на себе) последствия бесконечных дворцовых интриг и междоусобных войн тюрок Салджу-кидов в борьбе за власть. Лавировать и выживать в столь непростых условиях человеку, состоявшему на государственной службе у Салджукидов, очевидно, было крайне непросто. Поэтому не было ничего необычного в том, чтобы с корыстными, идеологическими или иными мотивами втянуть видного учёного или государственного деятеля в политические распри помимо его воли как при жизни, так и после смерти путём редактирования и дописывания его сочинений.
Если в случае с подделкой и ложной атрибуцией Сийар ал-мулук можно поставить точку, то в случае с Насихат ал-мулук можно лишь с определённой долей уверенности предполагать руку Му‘иззи: фактов, свидетельствующих о том, что именно он дописал аутентичный текст ал-Газали, всё же недостаточно для стопроцентной уверенности в его причастности. Если автором подделки всё-таки является Му‘иззи, то он мог скомпилировать и присоединить свой текст к НМ1, находясь уже по всем меркам в преклонном возрасте (около 80), между 517/1123 и 518/1124, незадолго до своей смерти 2. В таком случае сфабрикованный текст возник не позднее чем через 14-15 лет после того, как ал-Газали послал аутентичную часть султану Санджару. Пролежав либо в личном архиве Му‘иззи, либо в архиве Санджара, подделка была переписана и переведена на арабский уже после смерти Му‘иззи или после краха империи Салджу-кидов, что, собственно говоря, и подтверждается независимыми источниками, чьи сообщения как о Сийар ал-мулук, так и о Насихат ал-мулук появляются приблизительно в одно и то же время. С другой стороны, исторические события, отражённые в письмах ал-Газали, в связи с неоднократными попытками
2 Точная дата смерти Му‘иззи неизвестна. Её диапазон основывается на аргументированных выводах ‘Аббаса Икбала, который исходил из анализа исторических хроник [5, 8. 261-262, 271] и содержания Дивана поэта (ЭМ, 8. 324-332).
фальсификации его текстов подвигли его самого или, скорее всего, его учеников сделать копии с аутентичной части Насихат ал-мулук, поэтому на сегодня мы располагаем двумя версиями этого текста.
Summary
A.A. Khismatulin. The Mirrors for Princes Writings by al-Ghazali. I. Nasihat al-Muluk.
The paper is aimed to reflect modern ideas about the medieval Persian-language epistles (risala) composed by Imam al-Ghazali (d. 505/1111) in the genre of the mirrors for princes. The paper consists of two parts. The first part deals with the historical and textual analysis of al-Ghazali’s Nasihat al-Muluk (Counsel for Kings) and considers the problem of authenticity of its so-called “second part”. It is clearly demonstrated that this part was not written by Imam al-Ghazali, but was added to the authentic text by a medieval falsifier.
Keywords: Nasihat al-Muluk, Siyar al-Muluk, Siyasat-nama, al-Ghazali, Nizam al-Mulk, Sanjar, Ismailis, Seljuqs.
Источники
NM - Al-Ghazzali M. Nasihat al-muluk / Ba tashih-i J. al-din Huma’i. - Tehran: Intisharat-i Babak, 1361/1982. - 529 s.
НП - Аль-Газали А.Х. «Наставление правителям» и другие сочинения. - М.: Ансар, 2004. - 320 c. - URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/persien.html, свободный.
QN - Kaykawus b. Iskandar b. Qabus b. Washmgir. Qabus-nama / Ba tashih-i G.-H. Yusufi. -Tehran: Shirkat-i intisharat-i ‘ilmi wa farhangi, 1385/2006. - 609 s.
ChM - Ahmad b. ‘Umar b. ‘Ali Nizami ‘Aruzi Samarqandi. Chahar maqala / Ba tashih-i M. Mu’in. - Tehran: Sida-yi mu’asir, 1382/2003. - 140 s.
DM - Mu ‘izzi A. Diwan-i Amir al-shu‘ara-yi Muhammad b. ‘Abd al-Malik-i Nishaburi mu-takhallis ba Mu‘izzi / Ba tashih-i ‘A.I. Ashtiyani. - Tehran: Kitabfurushi-yi Islamiyah, 1319/1940. - 832 s.
Коран - Коран / Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского. - М.: Изд-во вост. лит., 1963. -714 с.
Литература
1. Huma’i J. al-din. Muqaddima-yi kitab // Al-Ghazzali M. Nasihat al-muluk. - Tehran: Intisharat-i Babak, 1361/1982. - S. 1-196.
2. Crone P. Did al-Ghazali write a Mirror for Princes? On the authorship of Nasihat al-muluk // Jerusalem Studies of Arabic and Islam. - 1987. - V. 10. - Р. 167-191. - URL: http://www.ghazali.org/articles/crone-1987.pdf, свободный.
3. Pourjavady N. Du mujaddid: pazhuhishha-yi dar bara-yi Muhammad-i Ghazzali wa Fakhr-i Razi. - Tehran: Markaz-i nashr-i danishgahi, 1381/2002. - 618 s. - URL: http://www.ghazali.org/articles/dom-mujadid-prvw.pdf, свободный.
4. Khismatulin A. To Forge A Book in the Medieval Ages: Nezam al-Molk’s Siyar al-moluk (Siyasat-nama) // J. Persianate Stud. - 2008. - V. 1, № 1. - P. 30-66.
5. Ashtiyani ‘A.I. Wazarat dar ‘ahd-i salatin-i buzurg-i saljuqi: az tarikh-i tashkil-i in silsilah ta marg-i Sultan Sanjar (432-552) / Ba tashih-i M.-T. Danishpazhuh, Y. Zuka’. - Tehran: Intisharat-i danishgah-i Tehran, 1338/1959. - 361 s.
6. Jalal al-din Muhaddith Urmawi. Ta‘liqat-i Naqz. - Tehran: Anjuman-i athar-i milli, 1358/1979. - Jild 1. - 6G8 + 56 s.
Поступила в редакцию 17.G5.12
Хисматулин Алексей Александрович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела Ближнего и Среднего Востока, Институт восточных рукописей РАН, г. Санкт-Петербург, Россия.
E-mail: [email protected]
