CC BY
204
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2010 РОССИЙСКАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ФИЛОЛОГИЯ Вып. 2(8)
УДК 81'38:81'42
НАУЧНЫЙ ТЕКСТ И СРЕДА
Елена Александровна Баженова профессор кафедры русского языка и стилистики Пермский государственный университет
614990, Пермь, ул. Букирева, 15. bazhenova [email protected]
В статье рассматривается проблема взаимодействия текста и среды. Под средой автор понимает социокультурный и когнитивный контекст научного произведения. Кроме того, уточняется понятие интертекстуальности применительно к сфере научной коммуникации.
Ключевые слова: системность текста; научный текст; экстралингвистические факторы научной коммуникации; диалогичность; интертекстуальность; субтекст.
Как всякая сложная система, текст предполагает наличие внесистемных (сверхсистемных, иносистемных) элементов. По мнению Ю.М.Лотмана, «если описание, элиминирующее из объекта все внесистемные его элементы, вполне оправдывает себя при построении статических моделей и требует лишь некоторых коэффициентов поправки, то для построения динамических моделей оно в принципе создает трудности: одним из основных источников динамизма семиотических структур является постоянное втягивание внесистемных элементов в орбиту системности и одновременное вытеснение системного в область внесистемности» [Лотман 1992: 90]. Ю.М.Лотман подчеркивает, что внесистемное - не значит хаотическое, см.: «Внесистемное - понятие, дополнительное к системному. Каждое из них получает полноту значений лишь во взаимной соотнесенности, а совсем не как изолированная данность» [там же: 93].
«Сверхсистемную зону» текста мы связываем прежде всего с реализацией речевой системности функционального стиля. Это, если так можно выразиться, первый уровень сверхсис-темного, ближайшее языковое «окружение» текста. В свою очередь, речевая системность стиля обусловлена экстралингвистическими - социальными, культурными, коммуникативными, когнитивными, психологическими, прагматическими - факторами, комплекс которых формирует более высокий уровень сверхсистемного «окружения» текста.
Иерархия экстралингвистических параметров научного стиля определена М.Н.Кожиной, которая в качестве важнейших называет форму общественного сознания с соответствующим ей видом деятельности, а также тип мышления. Отсюда вытекают цели и задачи коммуникации,
характер содержания высказывания, типичные ситуации общения [Кожина 1972]. Данные факторы потому являются базовыми, что выражают взаимосвязь речи и мышления, т.е. самый глубинный и определяющий уровень соотношения лингвистического и экстралингвистического. Значит, сверхсистему текста составляет все многообразие экстралингвистического окружения, весь, по выражению Ю.М.Лотмана, «обволакивающий» структуру текста внесистемный материал. Именно благодаря обусловленности речевого сообщения экстралингвистическим контекстом, текст приобретает качественный (смысловой) прирост. При этом происходит глубокая перестройка экстралингвистического при вовлечении его в текстообразующую деятельность субъекта - перестройка, преобразующая экстралин-гвистическое в языковое (текстовое).
Рассмотрение всех составляющих сверхсис-темной «стихии» текста в рамках одной статьи вряд ли возможно, поэтому обратимся лишь к некоторым аспектам этой проблемы, в частности к вопросу взаимодействия текста и среды, понимаемой как социально-культурный контекст, в котором функционирует речевое произведение. Контакты текста и среды проявляются в различных формах воздействия среды на текст и воздействия текста на среду, так как последний, будучи явлением не только лингвистическим, но и экстралингвистическим, самим фактом своего существования так или иначе изменяет окружающую действительность.
Проблема связи текста и среды разрабатывается прежде всего применительно к художественным произведениям в рамках семиотики культуры, лингвокультурологии и стилистики художественной речи, где среда определяется как культурная и историческая эпоха написания
© Баженова Е.А., 2010
60
произведения, общность эстетического языка автора и читателя, межтекстовые связи (диалог текстов) в континууме культуры.
Так, в работах Ю.М.Лотмана по семиокуль-турологии текст рассматривается как явление культуры, а культура - как текст, точнее, бесконечный континуум текстов. В семиотическом смысле каждый текст становится своеобразным культурным знаком и содержит в себе различные «семиотические миры» - многообразные культурные коды, требующие дешифровки. Такой «многослойный и семиотически неоднородный текст, способный вступать в сложные отношения как с окружающим культурным контекстом, так и с читательской аудиторией, перестает быть элементарным сообщением, направленным от адресанта к адресату. Обнаруживая способность конденсировать информацию, он приобретает память, т.е. не только передает вложенную в него извне информацию, но и трансформирует сообщения и вырабатывает новые» [Лотман 1981: 56].
Являясь носителем «культурной памяти», текст обладает способностью к непрерывному пополнению, а также к актуализации одних компонентов содержащейся в нем информации и временному или полному «забыванию» других. Ю.М.Лотман уподобляет текст «информационному генератору, обладающему чертами интеллектуальной личности», а процесс восприятия и дешифровки текста - «акту семиотического общения человека с другой автономной личностью» [там же: 7]. При таком понимании социально-коммуникативные функции текста значительно усложняются: он оказывается не только средством передачи сообщения от автора к читателю, но и участником «общения» с культурным контекстом.
Очевидно, что текст, по Ю.М.Лотману, творится по законам не только языка, но и широкого социокультурного контекста. Функционируя в культуре, текст, с одной стороны, вступает в диалог с ранее созданными текстами и обеспечивает обогащение и саморазвитие культуры. С другой стороны, включая в себя ранее созданные тексты, он сам обогащается и приобретает свойства не только лингвистического, но и социально-культурного феномена.
Как известно, в русской филологии идея о взаимодействии текстов в рамках одного контекста впервые была высказана М.М.Бахтиным и реализована им в понятии диалогичности как свойстве всякого текста [Бахтин 1979]. Одним из видов текстового взаимодействия является «чужая речь», которая «мыслится говорящим как высказывание другого субъекта, первоначально совершенно самостоятельное, конструктивно
законченное и лежащее вне данного контекста. Вот из этого самостоятельного существования “чужая речь” и переносится в авторский контекст, сохраняя в то же самое время свое предметное содержание и хотя бы рудименты своей языковой независимости» [Бахтин 1975: 114].
Работы М.М.Бахтина положили начало исследованиям в области поэтики чужого слова в самых разных его проявлениях, предметом же специального изучения межтекстовое взаимодействие стало в культурологической школе Р.Барта - Ю.Кристевой, где оно получило обобщение в понятиях «интертекста» и «интертекстуальности». По мнению Р.Барта, всякий текст есть между-текст по отношению к какому-то другому тексту, он соткан из цитат, отсылок, отзвуков -языков культуры, которые проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию [Барт 1994: 418].
Проблема интертекстуальности может быть рассмотрена в двух аспектах. Первый аспект связан с пониманием текста как явления культуры (культурного знака или кода), а культуры - как текста: каждый текст оказывается погруженным в бесконечное культурное пространство, в котором пересекаются различные культурные коды. При таком понимании интертекстуальность оказывается внетекстовой категорией - универсалией культуры и ее моделирующим свойством. Данный аспект взаимоотношения текста и среды изучается культурологией, прежде всего семи-окультурологией.
Для лингвистики же взаимодействие текста и среды представляет интерес только в том случае, если его результаты выражены в самом тексте. Это обусловливает второй аспект проблемы интертекстуальности, связанный с ее пониманием как внутритекстовой категории, отражающей 1) устройство многомерной структуры целого текста; 2) межтекстовые связи, представленные цитатами, аллюзиями, реминисценциями, ссылками, парафразами, пародиями и др.; 3) языковые механизмы пересечения текстов в тексте, обеспечивающие приращение смысла произведения.
Собственно лингвистический аспект проблемы межтекстового взаимодействия в художественной коммуникации глубоко разработан Н.А.Кузьминой, предложившей оригинальную концепцию интертекстуальности, основывающуюся на понятии энергии - «способности текста или субъекта производить работу по генерации смыслов» [Кузьмина 19991: 12]. Автор называет интертекст «объективно существующей информационной реальностью, являющейся продуктом творческой деятельности человека, способной бесконечно самогенерироваться по стре-
ле времени» [там же: 10], а интертекстуальность - онтологическим свойством художественного текста, обеспечивающим его вхождение в культурный процесс [там же: 15].
В рассматриваемой концепции по-новому решается проблема цитирования. С одной стороны, цитация предполагает креативную деятельность читателя, направленную на «вычитывание» смысла произведения. С другой стороны, цитата служит энергообменом между прототекстом и новым текстом, см.: «Цитата ... - интертекстуальный знак с высоким энергетическим потенциалом, позволяющим ему продвигаться во времени и пространстве интертекста, накапливая культурные смыслы и тем самым увеличивая энергию» [там же: 7].
В концепции Н.А.Кузьминой подтверждается значение сверхсистемного (в данном случае интертекстуального взаимодействия произведений) для создания, функционирования и восприятия художественного текста. Этот вывод со всей определенностью сформулирован исследователем в следующем высказывании: «Художественное
произведение становится текстом тогда, когда актуализируется его интертекстуальность» [Кузьмина 19992: 25].
Нам представляется, что для изучения научной коммуникации проблема взаимодействия текста и среды не менее значима.
Во-первых, смысловая структура научного текста закономерно обусловлена экстралингвис-тическими факторами познавательной деятельности, спецификой коммуникации в научной сфере, а также принципом кумуляции (накопления) знания. Во-вторых, в отличие от художественного, научный текст способен оказывать прямое воздействие на среду, формируя и изменяя не только научную картину мира человека, но и саму действительность, материальную практику людей. Наконец, новое знание только тогда приобретает научную ценность, когда подвергается апробации, становится достоянием научного социума. Исходя из этого, среду научного текста можно определить как совокупность внешних (экстралингвистических) факторов, норм научной деятельности и общения в научной сфере, которые прямо или косвенно воздействуют на формирование и развитие научного стиля и определяют стилистико-речевую специфику текста.
Применима ли концепция интертекстуальности, возникшая в недрах семиотики, поэтики и культурологии, к исследованию научного текста? Ответ на этот вопрос, по-видимому, зависит от того, какое содержание вкладывается в понятия культуры и науки и под каким углом зрения исследуется научный текст.
Если исходить из понимания культуры как устройства, вырабатывающего информацию, т.е. всего неприродного, вторичного (созданного человеком), то правомерно, наряду с искусством, религией, правом, политикой, экономикой, включать в систему культуры и науку как активную деятельность субъекта, направленную на познание мира в целях его преобразования и практического использования. Научные тексты, являясь продуктами творческого мышления человека и формой материализации научного знания, функционируют в системе культуры наряду с другими видами текстов - художественными, деловыми, публицистическими, религиозными. Иначе говоря, научные произведения, встраиваясь в научную коммуникацию и взаимодействуя друг с другом в бесконечном процессе познания, входят в научный, а значит, и в культурный контекст цивилизации и пополняют его глобальный континуум. Следовательно, интертекстуальность культуры обеспечивается и научными текстами. Исходя из этого, изучение интертекстуальности научной коммуникации позволяет выявить реальные механизмы приращения знания, а сам текст рассматривать как явление, обогащающееся в процессе своего исторического (интертекстуального) функционирования, что в конечном счете ведет к более глубокому раскрытию собственно лингвостилистической специфики научного текста.
Кроме того, понятие интертекстуальности непосредственно связано с диалогичностью -имманентным признаком культуры. Свойственна ли диалогичность научной деятельности?
Результаты исследований в области теории познания, психологии научного творчества, науковедения позволяют утверждать, что наука диалогична по своей природе: развитие знания, достижение нового знания, изменение научной парадигмы вызываются и постоянно сопровождаются обменом, столкновением, борьбой мнений в форме дискуссий и полемики, ибо наука находится в вечном процессе движения, разрешения противоречий между старым и новым знанием, между разными подходами к поиску истины. Поскольку знание в конечном счете выражается в материально-предметной форме -тексте, правомерно утверждать, что в тексте эксплицируется и сам источник противоречий, диалектика нового и старого, обеспечивающая возможность непрерывного развития науки.
Автор научного труда обычно стремится «встроить» новую информацию в уже имеющуюся систему, так как системность знания подразумевает существование некоего критерия истинности, признаваемого в данный момент данным научным сообществом. Поэтому тексты,
вошедшие в корпус дисциплинарного знания, задают образцы для создания новых текстов. Всякая научная публикация является, как правило, реакцией на предшествующие труды и в свою очередь сама становится стимулом для научного творчества. В этом смысле каждое научное произведение - это микротекст в общенаучном макротексте, реплика в бесконечном диалоге нового и старого знания.
Социально значимым делает текст заключенная в нем новая информация. Его отличия от прежних текстов позволяют продолжать диалог, так как противоречие между старым и новым рождает свежие идеи и решения, а значит, порождает новые тексты. Таким образом, научный текст включается в систему отношений с предшествующими и потенциальными текстами и сам становится «репликой» в диалоге. Диалогичность познания репрезентируется в структуре готового текста отраженными в сознании ученого «чужими» текстами, которые, подвергаясь интерпретации, актуализируют старое знание, релевантное для автора. Все это позволяет говорить о текстообразующей функции выраженных в произведении интертекстуальных связей.
Итак, идея интертекстуальности, активно разрабатываемая на материале художественной речи, оказывается в еще большей степени - с учетом экстралингвистической специфики научного стиля - продуктивной и для исследования научного текста. В.Е.Чернявская называет интертекстуальность научного текста универсальным принципом текстопорождения, отражающим открытый и бесконечный диалог субъектов познания и развиваемых ими смысловых позиций; текстовой категорией, которая имеет «определяющее значение для организации научного произведения и на глубинном, смысловом уровне (в плане формирования идей, теорий), и на формально-языковом (как эксплицитное маркирование чужих смыслов)»; категорией, «обеспечивающей раскрытие имманентного свойства научного текста - генерирования новых смыслов через взаимодействие со многими смысловыми системами» [Чернявская 1999: 4, 11].
В связи с тем что темп развития науки в целом и темп накопления и эволюции научных знаний конкретного ученого чаще всего не совпадают, в познавательной деятельности сформировался способ приведения второго в соответствие с первым. Таким способом становится заимствование идей предшественников и развитие этих идей, использование «чужой» информации, отнесение ее в разряд «фоновых» знаний и своеобразное «перепрыгивание» через нее [Леонтьев 1974: 162]. По обоснованному утверждению К.Поппера, «знание не может начинаться с ниче-
го - с tabula rasa - и даже с наблюдения. Продвижение знания состоит главным образом в модификации прежнего знания» [цит. по: Ильин, Калинкин 1985: 20].
Интертекстуальность научной коммуникации соотносится с содержательно-смысловой открытостью текста по отношению к другим текстам; коммуникативно-прагматической и психологической открытостью текста читателю; идейной и тематической открытостью друг другу текстов одного автора; внутренней содержательной открытостью друг другу смыслов и структурнокомпозиционных частей одного и того же текста; типологической открытостью текстов одного класса, а также открытостью отдельного типа текста более общим функциональностилистическим системам. Сказанное позволяет утверждать, что интертекстуальность является сквозной категорией целого текста, детерминированной именно сверхсистемными (т.е. экстра-лингвистическими) текстообразующими факторами.
Интертекстуальные пересечения нового и старого знания представлены практически в каждом научном произведении, при этом их корректное оформление является императивной стилистической нормой научного изложения. Точность и достоверность в указании источников, подчеркнутое выражение преемственности в развитии идеи, акцентирование связей собственной научной концепции с наблюдениями и выводами предшественников составляют этический кодекс автора, соблюдение которого свидетельствует о его научной добросовестности. Ср.: «Вся жизнь науки возможна только при широко распахнутых окнах и достаточно ярком свете» [Фрумкина 1995: 4].
Актуальное для ученого содержание старого знания получает речевую реализацию посредством иносубъектного компонента научного текста - субтекста старого знания, который представляет собой особую форму речевого поведения автора, связанного с усвоением и творческой переработкой зафиксированного в текстах предшественников (прототекстах) научного знания, актуального для проводимого исследования [подробнее см.: Баженова 2001: 154-177].
Встраиваясь в речевую ткань нового научного произведения, субтекст старого знания - в соответствии с этическими и стилистическими нормами - всегда сохраняет в нем свою автономность и отчетливые контуры благодаря использованию специальных сигналов дистанции, в роли которых выступают кавычки, имена собственные, ссылки на источник чужой речи и др. Эти ксенопоказатели, наряду со средствами ввода чужой речи, обеспечивают механизм членения
интеллектуальной информации текста на фоновую, отражающую предшествующее знание, и новую, т.е. собственно авторскую.
Чередование нового и старого знания формирует специфическую - «оконную» -структуру научного текста, характеризующуюся перерывами в изложении нового знания и включением в него «порций» предпосылочного знания, в сопоставлении с которым отчетливо выявляется новизна авторской концепции. (Понятие «оконной структуры» принадлежит М.Райану, который, изучая динамику смысла в тексте, сравнивает способ актуализации в нем основной и фоновой информации с устройством и принципами работы операционной системы «Windows» и ее приложений [см.: Ryan 1978]).
С коммуникативно-прагматической точки зрения «оконный» принцип организации текстового пространства представляется эффективным способом актуализации и расширения фоновых знаний читателя, фиксации его внимания на эв-ристичности и оригинальности излагаемой концепции, средством акцентирования личного вклада автора в решение проблемы. Кроме того, данная стратегия текстопостроения обеспечивает вовлечение адресата в диалог не только с автором произведения, но и с его предшественниками - единомышленниками и оппонентами, что способствует творческому восприятию научного содержания текста.
Таким образом, проблема соотношения текста и среды может быть конкретизирована как проблема интертекстуальности, если под последней понимать открытость текста во внетекстовое пространство и его интегрированность в сверхсистему культуры или - если речь идет о научном тексте - в континуум науки в совокупности составляющих ее видов знания: предпосы-лочного, нового и прогностического. Рассмотренный аспект лингвостилистического исследования текста позволяет точнее определить устройство смысловой структуры речевого сообщения, характер и способы текстообразования, а главное - выявить механизмы приращения смысла, того качественного «скачка», который
превращает текст из узколингвистической единицы в феномен коммуникации.
Список литературы
Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. 272 с.
Барт Р. От произведения к тексту // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. С. 413-423.
Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. 320 с.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 279 с.
Ильин В.В., Калинкин А.Т. Природа науки: гносеологический анализ. М.: Высшая школа, 1985. 324 с.
Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. Пермь / Перм. ун-т, 1972. 395 с.
Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка: Автореф. дис. ... д-ра филол. н. Екатеринбург, 1999ь 42 с.
Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та; Омск: Омск. ун-т, 19992. 285 с.
Леонтьев А.А. Психология общения / Тарт. ун-т. Тарту, 1974. 230 с.
Лотман Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста // Структура и семиотика художественного текста: Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. Вып. 12. С.3-18.
Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы // Лотман Ю.М. Избранные статьи. Таллин: Александра, 1992. С.90-101.
Фрумкина Р.М. Есть ли у лингвистики своя эпистемология // Язык и наука конца ХХ в. М.: Изд-во РГГУ, 1995. С.74-117.
Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1999. 170 с.
Ryan M. -L. On the window structure of narrative discourse // Semiótica. Amsterdam, 1978. Vol. 64. № 1-2. P.69-81.
SCIENTIFIC TEXTS AND THE CONTEXT
Elena А. Bazhenova
Professor of Russian Language and Stylistics Department Perm State University
The article deals with the relations of text as a system and “metasystem” context. The notion of inter-textuality is applied to the sphere of scientific communication.
Key words: text system; scientific text; extralinguistical factors of scientific communication; dialog of texts; intertextuality; subtext.
