Научный отчет экпедиции этнографического отдела музея-заповедника «Томская Писаница» за 1992 год Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЭТНОГРАФИЯ

УДК 39

НАУЧНЫЙ ОТЧЕТ ЭКСПЕДИЦИИ ЭТНОГРАФИЧЕСКОГО ОТДЕЛА МУЗЕЯ-ЗАПОВЕДНИКА «ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА» ЗА 1992 ГОД

Скрябина Людмила Анатольевна,

к.и.н., ведущий научный сотрудник, музей-заповедник «Томская Писаница» (Москва, Российская Федерация). Е-таК: [email protected]

Мархель Анастасия Сергеевна,

младший научный сотрудник, музей-заповедник «Томская Писаница» (Кемерово, Российская Федерация). Е-таК: [email protected]

В статье представлены результаты этнографического обследования русского населения Нижнего Притомья на основе научных отчетов и дневников экспедиции музея-заповедника «Томская Писаница». Целью экспедиции являлось выявление памятников народной архитектуры, сбор информации по материальной и духовной культуре, приобретение экспонатов в фонды музея-заповедника.

Ключевые слова: музей-заповедник «Томская Писаница», этнографические экспедиции, дневник экспедиции.

SCIENTIFIC REPORT ETHNOGRAPHIC DEPARTMENT'S EXPEDITION OF THE MUSEUM-PRESERVE «TOMSKAYA PISANITSA» 1992

Skryabina Lyudmila Anatolievna,

Candidate of History Science. The leading science member of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa» (Moskov, Russian Federation). E-mail: [email protected]

Markhel Anastasiya Sergeevna,

Junior research of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa». (Kemerovo, Russia Federation). E-mail: [email protected]

This article includes the results of ethnographic research of Russian people who lived in Lawer Pritomie based on the scientific reports and fairies of open-air museum's expedition. The aim of the expedition was to identify the examples of folk architecture, to collect the information of the material and spiritual culture, the acquisition of the exhibits in the museum-preserve. It is shown that the field studies are the important part of the scientific activities of the museum.

Keywords: open-air museum «Tomskaya Pisanitsa», ethnographic research, the diary of expedition.

В

ремя проведения экспедиции: 30 июня — 10 Цель экспедиции: этнографическое обследо-

июля 1992 г. вание русского населения Нижнего Притомья: Состав экспедиции: Скрябина Л. А. — начальник выявление памятников народной архитектуры,

экспедиции, зам. директора по науке; Соловье- сбор информации по материальной и духовной

ва Е. Ю. — м.н.с. отдела фондов; Шумков К. М., культуре, приобретение экспонатов в фонды му-

Мельник В. З. -лаборанты, студенты III курса зея — заповедника «Томская Писаница».

исторического факультета КемГУ, Уютова Е. А., Маршрут: населенные пункты Юргинского Макарова С. Н. — практикантки, студентки II курса района Кемеровской области — с. Зеледеево, с.

исторического факультета КемГУ. Варюхино, д. Алаево, д. Мальцево, с. Проскоково.

Отчет составлен по материалам дневниковых записей, архивных и библиографических исследований. За время экспедиции обследовано 5

населенных пунктов, опрошено 37 информаторов (список прилагается).

I. Общие сведения о формировании русского населения и поселений на территории обследованного региона

Все обследованные поселения возникли во второй половине XVII-начале XVIII вв. из земледельческих заимок томских служилых и посадских людей.

По-видимому, еще в конце XVII в. близ этих селений пролегали старейшие сухопутные пути (верховые тропы) из Тобольска в Томск и из Томска в Кузнецк. В середине XVIII в. через деревни Варюхино и Алаево был проложен участок Московско-Сибирского тракта от Уртамского острога до Томска, а также почтовый тракт из Томска в Кузнецк, который после деревни Варюхино следовал через Зеледеево и Мальцево. Тогда же в Варюхино и Зеледеево были обустроены почтовые станции.

В первой четверти XIX в. в результате изменения направления томского участка тракта статус притрактовой получила деревня Проскоково. С того времени на территории современного Юргинского района Кемеровской области Московско-Сибирский тракт проходил через с. Проскоково — д. Мальцево — с. Зеледеево — д. Варюхино и д. Алаево. В Проскоково также была устроена почтовая станция, а в Зеледеево, напротив, станец был ликвидирован.

Сибирский тракт, как известно, был еще и «кандальной дорогой», по которой шли на каторгу осужденные преступники. Для ночлега каторжан на тракте были обустроены этапы и полуэтапы — деревянные казармы, обнесенные тыном. Полуэтапы предназначались только для ночевки арестантских партий, на этапах полагалась и дневка (день и 2 ночи). Этапы располагались на расстоянии 50—60 км друг от друга. Между ними, на расстоянии примерно в 25—30 км, находились полуэтапы. На участке тракта от Проскоково до Алаево этап располагался в селе Проскоково, а полуэтап в Варюхино.

Долгое время тракт являлся главной улицей притрактовых поселений, а в Алаево и Мальцево — единственной. Крестьянские дворы плотно прилегали друг к другу и располагались по обеим сторонам дороги.

Вплоть до начала ХХ в. подавляющее большинство населения притрактовых селений составляли сибиряки-старожилы — потомки поселенцев XVII—XVIII вв. Первый незначительный приток русского населения из губерний европейской части России фиксируется здесь только в 80—90-х гг. XIX в. Согласно данным переписи 1894 г., в с. Проскоково проживало всего 5 семей переселенцев из 106, в с. Зеледеево — 6 из 81,

в д. Алаево — 6 из 46, в д. Мальцево — 4 из 59, в д. Варюхино — 18 из 118 семей [12, 12].

Вторая, наиболее массовая, волна переселенцев из центральных, южных и западных регионов России хлынула сюда с началом столыпинской реформы (1906 г). Третья волна переселений пришлась на 20-е — начало 30-х гг. ХХ в.

Переселенцы начала века селились обособленно от старожилов, в результате деревни и села стали делиться на «края», сибирский и переселенческий, которые в каждом селении имели свое название.

Сибиряки-старожилы повсеместно называли переселенцев «россейскими» или «хохлами». Переселенцы из одной губернии, селившиеся обособленно, получали прозвище по наименованию места выхода. Так, например, в Варюхино выделялся «казанский край» или «казаны», где жили выходцы из Казанской губернии [1, лл.18 об 29 об., 30]. В Проскоково отдельно от других «россейских» выделялись «тамбачи», переехавшие в село еще в конце XIX века [1, лл. 62,65 об, 74 об.].

Переселенцы называли сибиряков «чалдонами», а часть деревни, где те проживали, соответственно, «чалдонским краем».

Наши информаторы — потомки переселенцев и сибиряков, родившиеся в первой четверти ХХ в., до сих пор продолжают четко олицетворять себя либо с «сибиряками-чалдонами», либо с «россей-скими». По их словам, взаимоотношения между сибиряками-старожилами и переселенцами складывались по-разному, нередко случались бытовые конфликты.

Характерно, что в среде старожилов и переселенцев во всех обследованных селениях складывались сходные оценочные критерии и определения в отношении друг друга. Переселенцы считали сибиряков лентяями, неприспособленными к земледельческому труду и к прозвищу чалдон часто прибавляли эпитет ««желторотый» [1, л. 69 об.].

Для сибиряков, известных своей чистоплотностью, главным критерием в оценке переселенцев стала их неряшливость в быту. На вербальном уровне это выражалось в бытовании таких эпитетов в адрес переселенцев как «грязнули» «неря-хи-неумывахи», «лапотаны» [1, лл. 12 об., 32 об., 63].

По словам уроженки с. Зеледеево Полины Ефимовны Мирсановой (1912 г. р.), «поначалу старожилы и переселенцы друг с другом не смешивались, это уже в советские времена всех помирил клуб и колхоз» [1, л. 6 об — 8 об].

II. Историко-архитектурная характеристика населенных пунктов

Село Зеледеево

Село Зеледеево расположено на левом берегу реки Томи. Возникло из заимки служилого казака Томского разряда Ильи Зеледеева в 1659 г. [9, с. 35]. Согласно Чертежной книге С. У. Ремезова, в 1701 году Зеледеево было уже селом с церковью [15]. В «Реестре деревням от Кузнецка вниз по Томи до Томска...» С. П. Крашенинникова, составленном в 1734 г., записано следующее: «Селедеево село, на той же стороне, от Чюбуру речки в 2 верстах. В нем церковь деревянная во имя Фрола и Лавра» [11, с. 45]. В списке деревень, приведенном Г. Ф. Миллером в «Описании Томского уезда.», указано: «Зеладеева или Фроловское село, на западном берегу Томи, напротив предыдущей деревни» [14, с. 90]. Очевидно, что второе название села — Фроловское — связано с местной церковью Святых мучеников Фрола и Лавра.

Согласно Дозорной книге Томского уезда за 1703 г., в селе Зеледеево проживал поп Давыд Перфильев и семьи конных казаков Осипа Немиро-ва, Дмитрия и Семена Турнаевых, Петра Таскаева, Бориса Коломнина, Нестера Мирсанова, Василия Таскаева, Федора Алпатова, Дмитрия Кудрявцева, Ивана Казакова, Филиппа и Ивана Тарабукиных, Прокофия и Спиридона Дорофеевых [7, лл. 47—54].

Через 100 лет, в начале XIX в., в списке крестьян села Зеледеево значились крестьяне Мирсановы, Таскаевы и Турнаевы, а также Бояновы, Мамете-вы, Дуреевы и Кузнецовы [3, л. 46 об]. Потомки Мирсановых, Бояновых и Дуреевых проживают здесь по настоящее время.

Изначально село имело приречную планировку. Об этом свидетельствует прежнее место расположения церкви и кладбища — близ берега р. Томи [1, лл. 10, 17, 26 об.]. В 40—60 годах XVIII в. через село пролег Московско-Сибирский тракт. Начиная с этого времени меняется и планировка селения. Главной улицей становится тракт.

При устройстве тракта в селе была организована почтовая станция, которая просуществовала до начала XIX века. В документах Томского областного архива сохранились также документы, свидетельствующие о содержании крестьянами села вольной гоньбы [2, л.1; 4, л. 403].

Первая деревянная церковь свв. мчч. Флора и Лавра, очевидно, была построена еще до 1701 года и находилась на береговой террасе. В 1817 году на том же месте было возведено новое церковное здание [20, с. 126]. А в начале ХХ века храм построили уже на новом месте, в центре села, на площади у Трактовой улицы. По свидетельству

наших информаторов, новый храм строился в начале 1900-х гг. на деньги местных купцов.

Престольным праздником в селе был Фролов день, который праздновался 31 августа (18 по ст. стилю) [1, лл. 17, 18 об.]. В 1914 г. в приход Зеле-деевской церкви входили село Зеледеево, деревни Варюхино, Черная, Кожевниково, Томилово, Асаново, Елгино, Мальцево, Лунино, Макурино, Ново-Макурино [21].

Вплоть до начала ХХ века Зеледеево оставалось старожильческим селом. Согласно Списку населенных мест Томской губернии за 1859 г., здесь числилось 65 дворов и 270 жителей [17].

В 1894 г. в селе проживало 395 человек, насчитывался 81 двор, 40 изб, 18 пятистенков, 11 домов-связей и 5 крестовиков [12, с. 394—407]. Здесь имелись: деревянная церковь, церков-но-приходская школа (открыта в 1889 г.), хлебо-запасный магазин, частное питейное заведение и две торговые лавки [18].

В период Столыпинской реформы (1906— 1913 гг.) в Зеледеево переехало большое количество крестьянских семей из Оренбургской и Пензенской губерний. Они расселялись вдоль тракта, со стороны деревни Мальцево. Сибиряки-старожилы называли этот край села «лапотошный» или «рос-сейский». За той частью села, где проживали старожилы, закрепилось название «сибирский» или «чалдонский» [1, лл. 7,10,12—12 об, 17 об.]. К 1911 г. село разрослось до 114 дворов [19], а по данным переписи 1926 г. здесь насчитывалось уже 219 дворов и 1157 жителей [16].

На момент нашего исследования бывшая Трактовая улица (теперь Центральная) остается главной в общем плане населенного пункта, а также самой протяженной. В центре села в утраченном виде сохранилась деревянная церковь во имя Свв. мчч. Фрола и Лавра. В здании отсутствуют колокольня и крыша. Фундамент и сруб в удовлетворительном состоянии. По свидетельству старожилов села, церковь была закрыта в 1937 или в 1938 году [1, л. 7, 17, 18 об].

Среди деревянных жилых домов в Зеледеево преобладают пятистенки и крестовики, построенные в советское время. Зафиксировано несколько домов конца XIX — нач. XX вв. и столбы от старых усадебных ворот.

Самой старой постройкой является крестовый дом с резным подзором по адресу ул. Центральная, 79, принадлежащий ныне Клавдии Михайловне Бояновой. В усадьбе дома сохранились старинные двухчастные ворота под крышей и часть заплота, украшенного резными накладками (фото 1, 2).

Фото 2

Из полевого дневника экспедиции

Мирсанова Полина Ефимовна, 1912 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В старину в селе было всего две улицы. Одна у реки, а другая — Тракт. Когда россейские сюда приехали, они на Тракте селились, в сторону деревни Мальцевой. Переселенцы в основном были из Оренбургской и Пензенской губерний. Сибиряки называли их «лапотана-ми», потому что они в лаптях ходили, а ту часть села — «лапотанским краем». Родительский дом в «сибирском» крае стоял. Поначалу старожилы и переселенцы друг с другом не смешивались. Между молодежью сибирской и лапотанской часто случались конфликты. Дрались и парни, и девки [1, л. 6 об — 8 об].

Церковь Фрола и Лавра была очень красивой. На ней было семь крестов позолоченных и семь колоколов. На колокольню вели шесть лестничных пролетов. Три из них сейчас в здании конторы. За храмом ухаживали: крышу красили в зеленый цвет, а наличники в белый. Вокруг был сад и ограда. Там, где сейчас памятник, было церковное кладбище. Долгое время настоятелем был пожилой батюшка, после его смерти молодой приехал.

К приходу церкви относились еще деревни Мальцево, Макурино, Алаево, Варюхино. Престольными праздниками у нас были день Св. Флора и

Лавра — 31 августа и Крещение — 19 января. В Варюхино — Николин день (21 мая) и осенью — Катеринин день. В Мальцево — Петров день и Михайлов день. В Ёлгино — Троица и Рождество. В престольные праздники в деревни съезжалось много народу, гуляли и молодежь, и старики.

Церковь закрыли в 1936 или 1937 году. Перед тем, как этому случиться, вдруг все кресты на ней почернели. Народ все удивлялся, что же стало с крестами? Помню, когда церковь закрывали, за батюшкой приехали два милиционера, но бабы деревенские окружили их и не пустили в храм. Тогда милиция поехала за подмогой в Юргу. Жители установили охрану. Привязали к колоколу длинную веревку, спустили вниз и тот, кто остался у церкви, должен был в колокол бить, если снова за батюшкой придут. К вечеру из Юрги прибыло еще два уполномоченных. Старушка одна зазвонила в колокол, женщины снова собрались, но батюшка сам к милиции вышел, его забрали и увезли в Юргу. Потом, когда церковь разоряли, один мальцевский мужик выкидывал из окна иконы. Ему тогда люди пожелали: «чтоб ты остался без рук, без ног». Так он потом и сидел без рук, без ног да умер» [1, л. 7 об — 8 об].

Маркова Анисья Семеновна (в дев. Дуреева), 1913 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В Зеледеево жили сначала чалдоны. Церковь раньше стояла у реки, там было и кладбище. Берег-то постепенно обваливался, и деревня перемещалась дальше. Потом уже главной улицей стал Тракт.

Переселенцы из Оренбурга и Пензы в Зеледеево стали приезжать в годах 1908—1910. Селились в «лапотанском» крае. Сибиряки почему-то звали их хохлами, хотя они не украинцы были.

В селе были лавки. Одну держал Маметев Василий Семёнович, другую Секлетин. На реке Конок была мельница [1, л. 10—10 об].

Престольный праздник справляли 31 августа, в День Св. Фрола и Лавра. В этот день был торжественный молебен, а еще люди приносили в церковь приклад — обещанные дары. Кто коня приводил, кто гусей или курей приносил, кто полотенце и прочее. Церковный совет потом все это продавал, а деньги шли на нужды церкви. Приклад в церковь и по другим случаям приносили. У сестры моей как-то потерялся ребенок 4-х лет, так она «обещала» отдать все дорогое и принесла к иконе Богородицы все свои ценные вещи. Вскоре мальчик нашелся» [1, л. 11—11 об].

Мирсанова Прасковья Николаевна (в дев. То-ропчина), 1915 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Родители мои из переселенцев были. По причине голода отец Николай Иванович Торопчин и мама Александра Васильевна (в девичестве Красных) выехали из Оренбургской губернии. По дороге останавливались в Челябе, сюда в Зеледеево прибыли в 1912 г. Переселенцы приезжали в Сибирь либо по письму, либо посылали ходоков, двух-трех

мужиков. Когда эти ходоки в Сибири устраивались, вызывали свои семьи и соседей.

В Зеледеево переселенцы расселялись отдельно от сибиряков, в россейском крае. Ту часть села, где жили старожилы, называли сибирский край. Переселенцы обзывали старожилов «чалдоны желторотые», а сибиряки звали переселенцев «лапотниками» [1, л. 12—12 об]. Поначалу переселенцы и старожилы в брак друг с другом не вступали. Зимой на реке вырубали прорубь, в которой в первую очередь полоскали белье чалдонки, а потом только россейские бабы.

Церковь строилась на деньги какого-то местного купца. Храм очень богатый был, иконостас под золото. На престольные праздники — Крещение (19 января), День Св. Фрола и Лавра (31 августа) — в Зеледеево съезжался весь приход: Томилово, Читовка, Мальцева, Лобучинка, Метлён-кина, Конок, Чубур, Полуденное, Александровка, Кожевникова, Макурина, Асанова, Варюхина. По праздникам обязательно звонили в колокола. Последними звонарями были Прокопий Кусков и Лачканов (имя не помню).

Разорили храм в 40-х годах. Когда колокола сбрасывали, самый большой колокол на полметра в землю ушел. Крест подрубили, а скинуть сразу же не смогли, привязали верёвку и свалили с помощью «полуторки». Бабушки, помнится, громко рыдали.

Старый священник, отец Алексей Шувалов, наверное, предчувствовал такое надругательство над храмом. Он умер за несколько лет до этого, но завещал похоронить его не в церковной ограде, а на общем кладбище» [1, л. 14 об — 15 об].

Дьякова Мария Федоровна (в дев. Воднёва), 1904 г. р., уроженка д. Томилово: «Старая церковь в Зеледеево стояла на берегу. Новую строили на деньги купцов. Колоколов было пять, каждый имел свое название: пожарный, заутренний, обеденный. Вокруг церкви имелась невысокая железная ограда. Рядом, там, где сейчас памятник, кладбище было церковное. Храм закрыли в 1937—1939 г., батюшку люди из НКВД забрали.

Переселенцев называли «россейские», а старожил — «сибирские». В детстве мы боялась сибирских детей, так как те обзывали нас хохлушками и не играли. Но потом жили вместе дружно [1, л. 17—17 об].

Шканова Татьяна Григорьевна (в дев. Богданова), 1916 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Родители мои, Богданов Григорий Прокофьевич и Надежда Петровна, в Зеледеево приехали в 1908 году из Оренбургской губернии. Шкановы были из Пензы, Новиковы — из Подмосковья. Все переселенцы селились рядом, в россейском крае. Но когда они только приехали сюда, тут был лес. Все сами корчевали, расчищали и строили.

Сибиряков называли еще чалдонами. Дома у них были побольше, чем у россейских. Но все

чалдоны были лодырями. Приедут на пашню, все чаек попивают, а россейские работают. Еще вороватые чалдоны были — поедет кто на базар, они поймают и оберут [1, л. 24, 25].

Церковь здесь была красивая. Крыша крыта железом, внутри стены и пол — гладкие, все покрашено. Огорожена была железной оградой. Через дорогу, где сейчас памятник, было кладбище. Рядом, у входа в церковь, сторожка. Звонарем был Дьяков Прокофий. Были также церковный староста, псаломщики, певчие. Престольных праздников два праздновали — Крещение и Фролов день. В эти дни со всего прихода привозили приклад (всякую живность). Церковь потом этот скот продавала, а деньги шли на церковные нужды. Закрыли храм в 30-х годах, а верх, колокольню и купола убрали лишь в 50-х годах. Когда милиция за священником приехала, женщины зеледеевские не дали им его забрать. Но те потом с подмогой вернулись и все равно увезли батюшку» [1, л. 25—25 об].

Личканов Александр Савельевич, 1916 г. р., уроженец с. Зеледеево: «Родители мои местные, мы в сибирском крае жили. Отец говорил, что первым жителем здесь был Зеледеев, вот и назвали его именем деревню. Первоначально деревня располагалась вдоль реки, там же была церковь. Земли общинные аж до Метленкина простирались, а секнокосные луга были даже на другом берегу Томи, туда переплавлялись лодками, а коней вплавь пускали. Мельницы были на реках Конок и Чубур в деревнях Томилово, Безменово, Алаево» [1, л. 26 об — 27].

Село Варюхино

Деревня Варюхино было основана в 1682 году конным казаком Данилой Бабарыкиным, получившим право пользоваться землей в 45 верстах от Томска, вверх по Томи, и первоначально называлась Бабарыкина [9, с. 35]. На карте С. У. Реме-зова 1701 года указана под названием Варюхина [15]. В «Описании Томского уезда.» за 1734 год Г. Ф. Миллер приводит двойное название данного селения: «Варюхина или Бабарыкина, на западной стороне Томи, в 7 1/2 версте от Зеладеева» [14, с. 90]. В Реестре С. П. Крашенинникова записано только одно наименование — «Варюхина деревня» [11, с.45]. С какого времени окончательно закрепилось последнее название, неизвестно, но несомненно, что и оно произошло от фамилии. Так, в Переписной книге Томского города за 1703 год указан оброчный крестьянин Григорий Варюхин, который возможно имел заимку близ деревни Бабарыкиной [8, с. 28].

Согласно Дозорной книге Томского уезда 1703 г. в д. Бабарыкиной на р. Томи жили со своими семьями десятник конных казаков Данила Бабарыкин, его братья Иван и Андрей Бабарыкины, казаки Иван Вершинин, Евдоким Березовский, Матвей

Паломошный, Игнатий Томилов, братья Алексей и Тимофей Свиридовы [7, лл. 54—58].

По документам I Ревизии (1720 г.) в деревне Варюхиной насчитывалось 38 дворов, их них 28 владели конные и пешие казаки. Среди них — Григорий Ёлгин, Петр Бабарыкин, Иван Вершинин, Андрей Кинозеров, 3 брата Серебрянниковых, 7 семей Березовских, 5 дворов — оброчных людей и 5 посадских [6].

Потомки казаков Бабарыкиных, Вершининых, Березовских, Серебрянниковых и Кинозеровых проживают в Варюхино и сегодня.

С середины XVIII века через деревню пролег Московско-Сибирский тракт, здесь была организована почтовая станция. В XIX в. расстояние между станцией в деревне Варюхиной и почтовым станом в деревне Проскоковской равнялось 28,5 верстам. На протяжении этого участка имелось 28 верстовых, 1 почтовый, 11 мостовых и 2 столба при селениях [4, л. 403].

В Варюхино располагался каторжный этап, который, по словам старожилов, находился на пересечении современной ул. Зеленой и пер. Слободского [1, л. 30 об.]. Этап представлял собой загороженную прямоугольную в плане территорию с казематом — бараком для арестантов и избой для конвоя. В этап партия каторжан прибывала вечером, находилась там в течение следующего дня, а утром третьего дня отправлялась далее.

В течение нескольких десятилетий с некоторыми перерывами в Варюхино находилось волостное правление. Впервые Варюхинская волость была образована в 1798 г. и просуществовала до 1822 года. Затем в нач.ХХ в. Варюхино вновь стала центром волости.

Деревня относилась к православному приходу Зеледеевской церкви, но имела свою часовню во имя Св. муч. Екатерины. По словам информаторов, в ней велись ежедневные службы, имелся свой священник. В 30-х годах часовня была закрыта, а затем и разобрана на стройматериалы.

Вплоть до начала ХХ в. Варюхино оставалась старожильческой деревней. Согласно Списку населенных мест Томской губернии за 1859 г., здесь числилось 128 дворов и 520 жителей [17]. По данным переписи 1894 г. здесь проживало 84 семьи сибиряков-старожилов, 18 семей переселенцев, 16 дворов принадлежало томским купцам, горожанам и волостным служащим. В деревне было 7 двухэтажных домов, 13 связей, 6 крестовиков, 41 пятистенок, 48 изб. Практически все усадьбы были крытого типа [12, с. 392—407]. Здесь имелась часовня, располагались церковно-приходская школа, земская станция, хлебозапасный магазин, частное питейное заведение и три торговые лавки [18]. В начале ХХ в. между д. Варюхино и с. Ярским существовал паром на конной тяге через Томь [1, л. 41 об.].

С 1906 г. начинается массовое переселение крестьян из губерний европейской части России.

К 1911 г. в Варюхино в 140 дворах проживало уже 769 человек [19]. Большинство переселенцев были выходцами из Черниговской, Могилевской, Витебской губерний. Они селились вдоль тракта, со стороны Зеледеево, до моста через речку Черную. Сибиряки называли всех новых жителей хохлами, а ту часть деревни, где они обосновались, «россейским краем» [1, лл. 18 об., 29, 30 об].

В 1911—1912 гг. в Варюхино переехала большая группа крестьян из Казанской губернии, которых местные прозвали «казанами». Они расселились также по тракту, но уже с другой стороны. Эту часть деревни стали называть «казанским краем». В центре, в старой части деревни, был «чалдонский край» [1, лл. 18 об 29 об., 30]. В 1926 г. в Варюхино насчитывалось более 260 дворов и 1325 жителей [16].

В настоящее время историческая планировка селения частично сохранилась, хотя расположение ул. Центральной не везде совпадает с бывшей ул. Трактовой. Среди жилых домов преобладают пятистенки и крестовики советского времени, но сохранилось довольно много домов, построенных в конце XIX — нач. XX вв. (фото 3, 4).

Фото 4

Из полевого дневника экспедиции

Боянова Клавдия Михайловна (в дев. Бабары-кина), 1912 г. р., уроженка с. Варюхино: «Отец, Бабарыкин Михаил Георгиевич, родился в Варюхино,

здесь же жили дед и бабушка. Мама, Анна Михайловна, была родом с Яра. Помимо Бабарыкиных коренными сибиряками в Варюхино считаются Серебрянниковы, Вершинины и Березовские.

В мое детство деревня делилась на чалдонский, россейский и казанский края. Сибиряки-чалдоны жили в центре, на тракте и вдоль реки. На юге жили россейские, с другой стороны — казанские. Переселенцы приезжали семьями, с собой имели пару лошадей и незначительные пожитки. Земли свободной тогда было много.

Часовня стояла там, где сейчас Дом культуры. У часовни было 2 купола и 6 колоколов. На Пасху звонили всю неделю. В 30-х годах ее закрыли и разломали [1, л. 18 об. — 19].

Соболева Александра Ильинична (в дев. Павлова), 1917 г. р., уроженка с. Варюхино: «Родители приехали из Казани. Поженились уже здесь, в 1913 г. у них первый ребенок народился. Семьи отца и матери, приехав сюда, поселились в «казанах» или «казанском крае». Когда родители приехали, сибиряков здесь мало было. С другого конца деревни «россейский край» был, а в центре — «чалдонский».

Было здесь Волостное правление. Располагалось в здании старой школы. Там сейчас памятная доска про это есть. А часовню разрушили еще до войны. Мужик один все ломал да жег иконы, но скоро и сам умер [1, л. 29—29 об].

Березовский Михаил Емельянович, 1922 г. р., уроженец с. Варюхино: «Говорят, был человек по фамилии Варюхин, проезжал здесь, останавливался, место для деревни выбрал и наказал на горе, с подветренной стороны, деревню строить. Старинные сибирские семьи здесь — Серебрянниковы, Березовские, Вершинины, Бабарыкины.

Раньше-то названий у улиц не было, деревня делилась на края: чалдонский, россейский и казаны. Сибиряки жили от моста по тракту. За мостом, через речку Грязнуху, в сторону Зеледеево, был «россейский край», там хохлы жили. Так их в народе звали, но, наверное, там и белорусы были, и русские. А с другого конца селились «казаны» или казанские. Между переселенцами и сибиряками в Варюхино была вражда. Драки часто затевались. Но россейские чалдонов боялись.

Самая старая улица в деревне — Трактовая (ныне Центральная). Тракт далее шёл на Калтан, а на берегу Томи была конная паромная переправа до Ярского. Еще одна старая улица — Зеленая. Она начиналась от моста направо, там еще спуск и лужайка была. На этой улице когда-то каземат стоял — барак, огороженный забором. В нем каторжники ночевали. Здесь и кандалы находили раньше.

Часовня была в пять или шесть колоколов. Её разобрали перед войной. Действовала до 30-х годов. Батюшка был местный, отец Алексей. При часовне был церковный староста — Березовский

Фатей Данилович. Была в деревне и приходская школа (4 класса). В Зеледеевскую церковь ездили обычно на Христову заутреню в Пасху да на Фролов день в августе.

Еще была здесь волость. Волостное правление располагалось в доме, где сейчас старая школа. Отец мой, Емельян Гаврилович, был там писарем, две зимы в приходской школе отучился.

Магазин в деревне держала Кинёва Авдотья Андреевна. За товаром ездила в Томск. У нее был двухэтажный дом. Такой же большой двухэтажный дом был у Андрея Дмитриевича Бабарыкина, в его доме обычно останавливались путники. Во времена коллективизации из одного его дома сделали три. Там, где столовая сейчас, рядом дом заколоченный, Василия Степановича Веснина, тоже старинный. По бывшей Трактовой улице сохранились три дома дореволюционной постройки — Лузина, Бабарыкина Ивана Афиногеновича и Березовского Павла Алексеевича. Сейчас в этих домах живут другие люди. Раньше деревня была богатая, у многих дома с резными наличниками и подзорами были. Сейчас мало что осталось» [1, л. 30 об — 32].

Березовская Мария Федоровна (в дев. Литви-ненко), 1912 г. р. уроженка с. Варюхино: «Родители мои из Черниговской губернии, но по-украински не говорили, знали лишь несколько слов. Жили мы в россейском крае. С другой стороны — казанцы жили. Тятя сказывал, что сибиряков здесь тогда было мало. Из Россеи вначале сюда ходоков послали. Потом приехал отец и три его брата. Сначала землянку построили, а в 20-х гг. все крестовые дома отстроили. Родители жили хорошо, середняками были. Довольны были, что в Сибирь приехали. Земли здесь было много, брали, сколько хотели, под усадьбу. Отец был мастеровой, дом сам построил, мебель делал, сапоги шил. Из России уехали, потому что надоело на панов работать.

Часовня в деревне была. Престольные праздники были Николин и Екатеринин день. Ее закрыли еще до войны. Алаевский мужик всё тут громил. Иконы в амбар скидал, брать никому не разрешал, а там скотина была, она их и потоптала. Но мужик тот вскоре помер, Бог наказал» [1, лл. 33—35].

Березовский Алексей Егорович, 1914 г. р., уроженец с. Варюхино: «В Варюхино было три улицы. Деревня на края делилась. Здесь, недалеко, стоял верстовой столб, а другой через километр примерно, так после него жили хохлы. А на другом краю деревни жили казанцы. Очень часто молодежь дралась, ходили «край на край». У нас тут волость была, сидели урядники и писари. А при советской власти в правлении волостном школа была.

У некоторых были двухэтажные дома — у Ки-нёвых, Бабарыкиных Ивана Андреевича и Степана Андреевича, Деймона Михаила (этот самый богатый был, еще дом в Томске имел) [1. л. 36 об — 37].

Вершинина Евдокия Алексеевна (в дев. Кинозё-рова), 1925 г. р., уроженка с. Варюхино: «Деревня, наверное, по фамилии названа, жили здесь когда-то Варюхины. Хотя слышала и другую историю: якобы Варюхино — это от слова «варвары — грабители». Жили здесь лихие люди, грабили проезжающих, особенно купцов.

Многие семьи имели свои прозвища. Серебрянниковых называли «акилы», Бабарыкиных — кисе-лёвские. Уж не знаю, почему так, кисель любили?

Была церковь небольшая, деревянная, в честь Николы Угодника и Екатерины. Николин день был престольным праздником деревни. На другие праздники многие ездили в Зеледеево, в приходскую церковь. Там давали обет, «клали на приклады» — кто скотину, кто сукно или что другое [1, л. 38об — л. 39 об.].

Березовская Татьяна Емельяновна,1914 г. р., уроженка с. Варюхино: «Старые люди говорили, что по имени первой поселенки Варвары деревню стали называть. Раньше-то здесь тайга была, до сих пор многие в огородах корни деревьев выкорчёвывают. Сначала только сибиряки жили, потом переселенцы приехали. Очень много было из Витебской губернии, а еще из Казани.

До революции в Варюхино было три улицы: по тракту, по берегу и нижняя. Еще края были: чалдонский, хохлы, да казаны. Обычно дрались край на край. Напьются, надо же что-то делать! Переселенцы привозили с собой коров, плуг, борону, монатки (домашний скарб). Хозяйство переселенцы и старожилы вели одинаково.

Некоторые сибиряки жили в двухэтажных домах. Самыми богатыми в деревне были Ки-нёвы и Дейман. У Деймана в Томске было два дома, но старожилом он не был. Дейман и Ки-нёв нанимали работников, как из переселенцев, так и из сибиряков. В работники шли те, у кого не хватало хлеба. Частные кабаки и лавки были у Матрены Фёдоровны Малининой и Авдотьи Андреевны Кинёвой.

На берегу находилась казарма, в которой заключённые ночевали одну ночь. Через Томь до Яра ходил паром на конской силе (4 лошади). За перевозку брали деньги.

Была в Варюхино маленькая часовня. Справляли два престольных праздника — Екатерины Святой Мученицы (7 декабря) и Батюшки Николы (22 мая). Священники часто менялись. Последним был отец Алексей. Когда разорили часовню, он переехал служить в Зеледеево. Часовня была деревянной, все поразбили. Мужик один, что разорял часовню, сразу ослеп, так и жил, маялся, пока не издох. Был при часовне сторож, Березовский Викентий Викторович. Жил в меленькой сторожке рядом с часовней. В часовне было много икон, но главными были иконы Екатерины Святой Мученицы и Николы Чудотворца. На Пасху звонили целую неделю [1, л. 40—42].

Деревня Алаево

Деревня Алаево основана в 1693 году посадским человеком Семеном Алаевым [9, с. 36]. На карте С. У. Ремезова обозначена как деревня Лаева [15]. В записках Г. Ф. Миллера и С. П. Крашенинникова 1734 г. значится деревня Алаева на левом берегу близ деревни Варюхиной [14, с. 91;10, с. 45].

В середине XVIII в. через деревню пролег Московско-Сибирский тракт, и она стала развиваться как притрактовая. Здесь не было ни почтовой станции, ни этапа, но имелось множество постоялых дворов.

Жители деревни Алаево состояли в приходе церкви во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы села Ярского [21].

Согласно Списку населенных мест Томской губернии за 1859 г., здесь числилось 30 дворов и 136 жителей [17]. В 1894 г. в Алаево проживало 44 семьи сибиряков-старожилов, 6 семей переселенцев и 2 семьи разночинцев. В деревне имелся один двухэтажный дом, 5 домов-связей, 4 крестовых, 20 пятистенных, 23 избы и 1 землянка [12, с. 392—407]. Здесь имелась церковная школа грамоты, частное питейное заведение и торговая лавка [18].

Согласно переписи 1911 года, за счет приема переселенцев из российских губерний, количество дворов в Алаево увеличилось до 67, а к 1926 г. деревня разрослась до 128 дворов, численность ее жителей превысила 500 человек [19, 16].

На момент исследования в д. Алаево осталось всего 16 дворов, в которых проживают в основном дачники. Здесь сохранилась историческая притрактовая планировка поселения и несколько пятистенных и крестовых домов постройки XIX — нач. XX вв. с традиционными двухчастными усадебными воротами и заплотом (фото 5, 6).

Фото 5

Из полевого дневника экспедиции.

Андреев Михаил Михайлович, 1905 г. р., уроженец д. Алаево: «Через Алаево тракт шел. В деревне было пять или шесть заезжих дворов. В них пут-

Фото 6

ники и возницы останавливались. За все услуги хозяева заезжего двора брали деньги. Самыми зажиточными здесь были Пупковы, Варёнкины, Варасаевы и Гурьяновы. Они батраков держали. За деревней был маслобойный заводик, который принадлежал купцу Михайлову. Четыре торговых лавки торговали разным товаром из Томска.

В церковь в Ярское ездили через Томь. При церкви была и приходская школа, многие алаевские там учились [1, л. 45 об. — 46].

Пиунова Екатерина Федосеевна, 1918 г. р., уроженка д. Алаево: «В Алаево одна улица была — Московский тракт. Вдоль нее все дворы стояли. Деревня была богатой, много постоялых дворов и лавок здесь было. Один купец имел мельницу, скотобойню и сыроваренный завод. Церкви в Алаево не было, молиться ездили в Варюхино или за реку, в Яр. [1, л. 47 об.].

Деревня Мальцево

Деревня Мальцево основана в 1704 году казачьим сыном Григорием Мальцевым [9, с. 37]. По сведениям Г. Ф. Миллера, в 1734 г. это селение относилось к дистрикту Сосновского острога. Миллер указал также, что «три деревни (Мальцево, Черная и Алабугина — Л. С.) находятся недалеко друг от друга, на р. Чубур, которая немного выше р. Канок впадает в то же озеро» [14, с. 91].

В середине XVIII в. через деревню Мальцево пролег Московско-Сибирский тракт. Здесь пересекались сразу два его участка — Томско-Кузнецкий и Омско-Томский.

Согласно Списку населенных мест Томской губернии за 1859 г., в деревне насчитывался 41 двор и 219 душ обоего пола [17]. В 1894 г. в Мальцево проживало 52 семьи сибиряков-старожилов, 4 семьи переселенцев и 3 семьи разночинцев. В селении было 13 домов-связей, 4 крестовых, 11 пятистенков, 34 избы, 45 крытых дворов [13, с. 130—145]. В 1899 г. здесь имелась церковная

школа грамоты, питейное заведение и водяная мельница [18]. Жители деревни Мальцево состояли в приходе церкви во имя Свв. мчч. Фрола и Лавра села Зеледеево [21].

Начиная с 1906 г., как и повсеместно, в Мальцево началось активное переселение крестьян из европейской части страны. Деревня стала делиться на два края: сибирский и хохляцкий. К 1911 году за счет переселенцев количество жителей в Мальцево увеличилось до 427 человек [19]. В 1926 г. она разрослась до 148 дворов, численность жителей составила 698 человек [16].

На момент данного исследования Мальцево представляет собой селение с разбросанной уличной планировкой. Главной и самой протяженной улицей остается бывшая Трактовая улица (теперь ул. им. Г. Давыденко), на которой сохранилось несколько крестовиков, пятистенков и изб начала ХХ в.

Из полевого дневника экспедиции

Алабугин Николай Семёнович, 1926 г. р., уроженец д. Мальцево: «Первым жителем деревни был некто Мальцев, по его имени и названо селение. Вроде бы дом его стоял недалеко от моста. Своих детей у этого человека не было, с ним жила жена и мать. Около 10 лет жил у них работник, ему доверяли, как родному. Ботев Александр, тогда мальчик лет трех, увидел, как этот работник точит топор и спросил его об этом. Работник ответил, что хочет всех зарубить. Ему не поверили. Наутро четверых нашли зарубленными. Говорят, что, вероятно, у Мальцева золото было, а работник взял его и сбежал. Несколько лет искали, так и не нашли. А Ботев Александр, когда вырос, свою лавку здесь в Мальцево держал.

Деревня делилась на два края — сибирский и хохляцкий. Нередко дрались «край на край». Была школа на четыре зимы. В церковь ездили в Зеледеево. Через речку Чубур был мост, за ним были закреплены дорожные мастера [1, л. 50 об. — 51об.].

Село Проскоково

По данным Н. Ф. Емельянова, деревня была основана в 1691 году между двумя реками — Кандереп и Лебяжья — пешим казаком Василием Кузиным (Лузиным) и конным казаком Игнатием Томиловым и называлась изначально Кандерепская (по реке) [9, с. 37]. Однако на карте С. У. Ремезова 1701 г. селение не отмечено.

У Г. Ф Миллера в списке деревень Томского уезда указана как «Тамилова, на рч. Киндереп», т. е. по фамилии одного из основателей селения [14, с. 91].

Топоним «Проскокова деревня» в архивных документах впервые зафиксирован в материалах

III ревизии (1763 г). Очевидно, что это название также происходит от фамилии местного жителя. Согласно Дозорной книге Томского уезда за 1703 г., в деревне Томиловой своим двором проживал «Иван Иванович сын Проскоков, пахавший землю своего тестя Алексея Свиридова» [8, с. 28]. А в Поименном списке крестьян д. Проскоковой за 1822 г. из 16 проживающих здесь семей 6 носили фамилию Проскоковых, 6 — Лузиных, 2 — Свиридовых, 1 — Тарсковы и 1 — Томиловы [3].

В начале XIX в. через Проскоково пролег Московско-Сибирский тракт, и была организована почтовая станция. Согласно документу 1822 года, на Проскоковской станции содержалось 7 обывательских лошадей, а ямскую повинность там несли крестьяне деревень Стреляная, Хорошебродская, Таловская, Большеямная, Малоямная, Писаная, Колбиха, Грамотуха, Копылова, Пача, Колмыкова и 7 душ из д. Власково [5, л. 197].

В XIX в. в Проскоково располагался полуэтап — загороженная территория с бараком. Он находился в стороне от тракта, там, где сейчас проходит улица Лесная. В полуэтапе партия каторжан останавливалась только на ночевку и утром следовала далее.

С Московско-Сибирским трактом связана местная легенда о происхождении названия села: «Раньше здесь была деревня Бродяжья, в которой проживали «разбойные люди», грабившие на тракте купцов и других путников. Все проезжающие старались побыстрее проскочить эту деревню — отсюда и пошло название Проскоково» [1, л. 52 об.].

В списке населенных мест Томской губернии за 1859 г. Проскоково именуется уже селом с церковью [17]. Известно, что последнее здание храма Живоначальной Троицы было построено в 1863 году [20]. В начале ХХ в. в состав прихода входили также деревни Филоново, Безменово, Троицкая, Турнаево, Чахлово, Шелковниково, Шитиково, Асаново, Годуново, поселки Канде-репский, Борзинский, Северный [21].

Проскоковская церковь прославилась тем, что 15 июля 1868 года здесь состоялся молебен по случаю именин Великого Князя Владимира Александровича, на котором августейшая особа присутствовала лично. Вот как описано это событие в газете «Томские ведомости»: «Князь поместился в доме почтовой станции, свита в других домах обывателей. В 9 часов утра Князь прибыл в церковь, выслушал обедню, которую совершали Преосвященный Алексий, Архимандрит Моисей, прибывший из Томска протоирей и местный священник. В 3 часа у его Величества был обед. Обеденный стол был приготовлен во дворе соседнего со станцией дома, под навесом, устроенным для складки сена. Зал был очень удобен, пол устлан свежескошенным сеном, стены обставлены березами и черемухой. В 10 вечера двинулись далее» [10].

В 1859 г. в селе Проскоково насчитывался 41 двор и 219 душ обоего пола [17]. В 1894 г. здесь проживало 98 семей сибиряков-старожилов, 5 семей переселенцев и 3 разночинцев. В деревне было 7 двухэтажных домов, 12 домов-связей, 6 крестовых, 37 пятистенков, 64 избы [12, с. 392—407]. В селе располагались сельское училище, больница, хлебозапасный магазин, питейное заведение, 4 лавки, земская станция, камера (этап) и квартира Мирового Судьи, квартиры Земского заседателя, участкового врача, двух фельдшеров, повивальной бабки [18].

Первые переселенцы из Тамбовской губернии — «тамбачи» — приехали в Проскоково еще в 80—90-х гг. XIX в. Но основной переселенческий поток хлынул сюда в начале ХХ в., тогда же село стало делиться на «хохлацкий» и «чалдонский» края. [1, лл. 62, 65 об, 68 об. — 69, 74 об.]. В 1911 г. в Проскоково насчитывался уже 131 двор и 594 жителя, а к 1926 г. село разрослась до 220 дворов, численность жителей составила 1005 человек [19, 16].

По свидетельству информаторов, в начале ХХ века в селе было две улицы — Московский тракт и Береговая. Сейчас бывший тракт является улицей Центральной.

Храм был закрыт в 1936 году, затем его перестроили под сельский клуб. В 1962 году здание разрушили окончательно и на его месте построили кирпичное строение (хозяйственный магазин на ул. Совхозной) [1, лл. 53, 61 об.].

В настоящее время село имеет разбросанную уличную планировку. Жилые дома представлены пятистенками и крестовиками, большинство из которых построены в советское время.

Самой старой постройкой села старожилы называют дом по адресу ул. Центральная, 98. Сейчас это пятистенок под двускатной крышей с дощатой пристройкой — сенями. Но изначально была срубленная из лиственницы изба- одностопка на высокой подклети. В пятистенок дом был перестроен в 50-х гг. Старая часть дома выделяется диаметром бревен сруба в 40—45 см. и состоит из 10 венцов. Новая часть срублена из сосны диаметром до 25 см. На доме сохранился двойной резной подзор и резные наличники (фото 7).

На Центральной улице, недалеко от моста, возле продовольственного магазина, сохранилось три амбара. По словам всех опрошенных информаторов, они принадлежали когда-то купцу Ярову. Два амбара соединены в ряд. Третий стоит напротив, через дорогу.

Из полевого дневника экспедиции

Демина Мария Павловна (в дев. Лузина), 1924 г. р., уроженка с. Проскоково: «Раньше в селе была одна улица — Тракт и один переулок (сейчас ул. Набережная). Когда-то каторжные там ночева-

Фото 7

ли в этапе. Еще почтовая станция располагалась в Проскоково.

Самым богатым человеком в селе был Константин Яров. Его двухэтажный дом стоял на центральной Трактовой улице. Яровы имели маслобойню, шерстобитку и несколько магазинов, в которых продавались завозные товары. Молоко закупал по округе, масло потом продавал в Томске.

В селе было две кузницы и три мельницы: одна на р. Лебяжьей, другая — около мостика через Кандереп, третья — между Чахлово и Проскоково. Все мельницы водяные. Одну из мельниц держал Добрычев Иван Карпович.

Церковь стояла там, где сейчас хозяйственный магазин. Когда строили этот магазин, под фундаментом нашли могилу, открыли гроб, а в нем батюшка как живой сохранился. Священник был не местный, но его все очень уважали.

Престольным праздником считалась Святая Троица. Праздновали также Николу Зимнего (11 декабря), и Николу Вешнего (22 мая). Церковь была построена давно, в ней еще моего тятю крестили. В приход входили деревни Михайлово, Безмено-во, Чахлово, Читовка, Кожевниково, Милютино, Митяново, Шитиково, Лебяжье Асаново, Карасёво, Будуново, Болотная, Александровка. Внешне церковь походила на Зеледеевскую, но была больше размером, в три купола, выкрашена в светло-голубой цвет. Вокруг стояла железная ограда на каменном фундаменте. Внутри ограды были похоронены священники и некоторые певчие. В 1930-х местные коммунисты Николай и Михаил Свиридовы, Никита Кузнецов сняли колокола на переплавку. Один колокол был самый старый, на Валдае сделан. Долгое время в бывшем храме клуб был. Окончательно здание церкви сломали году в 1956—1957» [1, л. 53—54 об.].

Асанова Матрёна Яковлевна (в дев. Бояно-ва), 1906 г. р., уроженка с. Проскоково: «Там, где сейчас магазин и аптека, была церковь. Церковь закрыли до войны. Сначала в ней сделали клуб,

потом склад. Рядом с церковью стоял поповский дом. Старого батюшку звали Алексей, он еще до разорения храма умер. Последний поп был молодой, как его звали, не помню [1, л. 61 об.]. Кладбище старое находилось сразу за мостом, на горе (сейчас там дома). Вся деревня была огорожена поскотиной, около ворот сидел привратник. Он следил за тем, чтобы ворота были закрыты, а если кто проезжал, то открывал их. Ему общество за эту работу платило. Были в селе лавки. Самую большую держал Яров, там, где сейчас магазин у моста. Амбары, которые рядом с магазином, из его усадьбы.

Тятя мой, Боянов Яков Павлович, в 1907 году был старостой. Тогда же россейские стали приезжать. Некоторые богато зажили здесь. С сибиряками-чалдонами не дрались, жили дружно. Земли полно было. Хлеб и сено продавали в Юргу и Томск» [1, лл. 61 об. — 62].

Князева Агрипина Степановна (в дев. Кунгу-рова), 1915 г. р., уроженка с. Проскоково: «Сначала жили здесь одни чалдоны, потом приехали из Россеи хохлы (хохлишки). Селились на краю, так и называли тот край «хохлацкий». Поначалу приехали их мужики, статные, здоровые, с бородами. Сделали сходку, общество вырядило им землю. За это старожилы местные затребовали с переселенцев ведро самогонки. А потом все мужики, и чалдоны, и хохлы собрались у Никиты Макарыча (у речки жил дед) и вместе выпивали.

После уже хохлы семьи свои привезли. Чалдоны встретили их хорошо. Дома помогали ладить, помочи делали. Хохлы некоторые зажиточней многих чалдонов жить стали. Были такие Голешевы, Григорьевы. Работать на пашне любили и умели. А чалдоны в этом какие-то бестолковые были.

Церковь располагалась, где сейчас хозяйственный магазин. В войну там склад был, потом разобрали по бревнам, два дома построили. Церковь обшита была, под железной крышей и с железной оградой. Ворота (стояки) из кирпича были сложены. Батюшка — отец Сергий. На престольный праздник, Крещение, три дня гуляли» [1, л. 65 об. — 66].

Асанова Екатерина Тимофеевна (в дев. Ефтее-ва), 1901 г. р., уроженка с. Проскоково: «В Проскоково была улица — Московский тракт и еще Береговая. По тракту стояли верстовые столбы. Здесь еще водили каторжников. Острог (каталажка) ближе к лесу располагался. Территория огорожена была, а внутри барак. Одна бабушка здешняя каторжников жалела, все пекла им калачи. Так и прозвали ее Калачёвой.

Лузин Дмитрий Андреевич держал «возок». Жил за мостом, слева, пятый дом-связь. Там же была почта, а Лузины жили во второй половине дома. Сразу за мостом была изба — одностопка, там жил старик Лазарь. У него вечёрки собирали.

Еще было раньше в Проскоково Кредитное товарищество. Богатей Яров Георгий Андреевич лавку держал. Сейчас остались его амбары (у сельмага стоят). Напротив лавки Ярового располагался кабак (винная лавка). Там продавали чекушки, полубутылки, бутылки. Рядом с кабаком еще одну лавку держали сестры Наталья Ивановна и Ольга Ивановна Визьмитины.

Церковь находилась там, где сейчас кирпичный хозяйственный магазин. Батюшка был сначала отец Николай, потом отец Алексей Дроздов. Приход большой — деревни Филоново, Мальцево, Безменово, Шелковниково (Карасёво), Митяно-во (Троицкое). На Фрола и Лавра с прикладом в Зеледеево ездили — это конский праздник. В 1921 году я сына крестила уже на дому, церковь под запретом была.

Первые переселенцы, семей 12—13, были из Тамбовской губернии -Бочаровы, Пересыпкины, Красновы. Как только приехали, землю вольную дали, а потом был передел, давали на мужиков. У отца было 57 десятин, а до передела еще больше. Лишнюю землю в аренду отдавали. Всех переселенцев местные «хохлами» звали (еще «хохлушка», «тамбачка», «лапотница»). Среди переселенцев

были и настоящие украинцы, с фамилиями На-горняк, Пулигуль.

Приезжие сибиряков называли «чалдоны желторотые» — это значит, недоразвитые, чтобы землю хорошо пахать. Они лишь мало-мало землю ковыряли — 3 загона, а хохлы по 25 десятин. Среди сибиряков хлеборобов мало было, самые работящие Ефим Захарович Лузин да Иван Трифонович Асанов. А большинство покупали муку. Работать на пашне не любили. Всю ночь в карты проиграют, да в кабаке просидят» [1, л. 68 об — 69].

Лузин Александр Яковлевич, 1913 г. р., уроженец с. Проскоково: «Мы Лузины — чалдоны, уже лет 300 здесь живем. Как переселенцы понаехали, село стало делиться на две части: до церкви «хохлацкая», от церкви — «чалдонская». В Проскоково было 3 мельницы, 7 лавок, маслобойка, кузница. Кузнецами были Курпатов Михаил Иванович, Свиридов Иван Борисович и Кузнецов Михаил Андреевич. Лавки держали Вязмитин и Яров. Товар закупали в Томске. Состоятельными были также Кунгуровы, Разуваевы, Якимовские, Ефте-ев. Местные богатеи собирались на свои деньги построить железную дорогу из Новониколаевска через Проскоково на Юргу, но рассорились между собой и ничего не сделали» [1, л. 74 об.].

Традиционная культура и быт русского населения обследованных населенных пунктов

Основные занятия и промыслы.

Основным занятием населения исследованных притрактовых селений было земледелие. Вплоть до конца Х!Х в. здесь существовала захватно-за-лежная система землепользования. Земельный передел стал применяться лишь с начала ХХ в. Общинную землю делили на доли по 10—15 десятин. Доли давались только на мужчин и детей мужского пола, распределялись жребием. Местные крестьяне называли земельные доли «полосками» или «пластами» [1, лл., 11, 13, 35 об]. По словам информаторов, в доли входили и пашни, и сенокосные угодья. У одной семьи могли быть ближние и дальние пласты. На сенокосных угодьях многие держали пасеки с ульями-колодами.

На полях выращивали пшеницу (ярицу), рожь (яровую и озимую), ячмень, овёс, гречиху, просо, лён, иногда картофель. В системе севооборота использовали пар (вспаханное, но не засеянное поле) [1, л.11]. В огородах при усадьбах выращивали капусту, огурцы, свеклу, репу, лук, немного картофеля.

Основные орудия сельскохозяйственного труда — плуги, сохи-колесухи, бороны, серпы и косы. В начале ХХ в. наиболее зажиточные хозяева стали

использовать сельхозмашины: сенокосилки-лобогрейки, конные молотилки, конные грабли, сноповязки, веялки. Мельницы были в Алаево, Мальцево и рядом с Проскоково.

Животноводство также являлось важным хозяйственным занятием местных крестьян. Во всех обследованных селениях жители разводили коней, коров, мелкий рогатый скот и домашнюю птицу. Свиней первыми стали выращивать переселенцы. Количество домашнего скота определяло степень зажиточности. У некоторых сибиряков насчитывалось до нескольких десятков коров и целые табуны лошадей.

Скот пасся вольно (без пастуха) в пределах поскотины (изгороди вокруг деревни). За каждым крестьянским двором был закреплен участок поскотины, который при необходимости следовало укреплять или чинить. За исполнением этой обязанности строго следила община.

Лес был в общем пользовании для охоты, сбора ягод и грибов. Дрова принято было рубить на своих наделах, если там были лесные околки.

Самым распространенным несельскохозяйственным промыслом в притрактовых деревнях и селах близ Томска было пчеловодство. В основном мед был для личного потребления, но, по сло-

вам информаторов, в каждой деревне имелись крестьяне, державшие до 100 колод-ульев, которые возили мед на продажу в Томск и на ближайшие сельские ярмарки.

Сибиряки повсеместно занимались охотой и рыбной ловлей. Некоторые добывали дичь и рыбу специально на продажу. Переселенцы из европейской части России охотой и рыболовством не занимались. Зато в их среде было много мастеровых — сапожников, скорняков, пимокатов, печников, кузнецов.

Важной составляющей промысловой деятельности сибирских старожилов притрактовых селений являлся извозный промысел: товарный извоз, почтовая гоньба, вольный пассажирский извоз. Еще одним специфическим притрактовым промыслом было дворничество — содержание постоялых (заезжих дворов). Больше всего таких дворов было в деревне Алаево.

Повсеместными женскими домашними промыслами были обработка льна, прядение, ткачество, шитье и вышивание. По утверждению наших информаторов, сибиряки предпочитали шить одежду из покупных тканей, а дома ткали шерстяные ковры, половики, полотно для полотенец, скатертей, холщовых рубах. Одежду шили вручную, но у наиболее зажиточных в начале XX имелись швейные машинки.

Простейшую домашнюю утварь многие мужчины делали собственноручно — табуреты, столы, лавки, кое-что из посуды. Все остальное приобреталось в городе или в деревенских лавках, торговавших «городским товаром».

Проявлением общинных традиций (вплоть до периода коллективизации) во всех обследованных селениях были помочи — коллективная помощь соседу в каком-то важном хозяйственном деле. По воспоминаниям старожилов, чаще всего помочи собирали на покос, молотьбу и новое строительство. Разновидностью женских помочей были супрядки, куда собирались женщины, чтобы помочь с обработкой льна, прядением или ткачеством. Любые помочи, обязательно заканчивались обильным угощением всех, кто в них участвовал.

Из полевого дневника экспедиции

Мирсанова Полина Ефимовна, 1912 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В хозяйстве у родителей было две лошади и две коровы. Огород возле дома садили небольшой, выращивали огурцы, капусту, лук, немного картофеля (1—2 ведра). Картофель в основном садили на полях. На задворках огородов устраивали пасеки с колодами. Но у некоторых пасеки были далеко за поскотиной. Родители сеяли овес, пшеницу, рожь, гречиху, просо, лён. На пашне избушка была, где жили во время страды. В деревне во время полевых работ оставались только старики. В селе были свои мастеровые — гончары,

сапожники, пимокаты. Женщины в каждом доме зимой пряли, ткали, вышивали. Одежду шили сами, была машинка «Зингер». Шили из домотканых и покупных тканей (шелк, кашемир). У переселенцев было больше тканых шерстяных вещей, а у сибиряков было больше покупных. Сибиряки побогаче жили» [1. л. 6 об, 9].

Маркова Анисья Семеновна (в дев. Дуреева), 1913 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Земля была разделена на полоски, каждая семья имела свою пашню и сенокосы. Пахали на лошадях плугом или сохой — колесухой заводского производства. Тяпка звалась «подгребушкой», «тяпать» не говорили, говорили «мотыжить». Землю под пары оставляли со временем, чтобы отдыхала. У многих были машины: у отца — сенокосилка-лобогрейка, у других конные молотилки, сноповязки. В хозяйстве сибиряки держали в основном крупный рогатый скот. У переселенцев чаще встречались свиньи. Пчеловодством тоже занимались. У мамы было 20 колод, а у её брата — 100.

Женщины все обязательно рукодельничали. В нашей семье два ткацких станка было. Некоторые устраивали у себя на дому супрядки для прядения льна. Это когда у кого-то в доме собирались и помогали прясть. Сибиряки часто использовали покупные ткани. У нас мама шила на швейной машинке, которую называли «белоручка поповская» [1. л. 11].

Мирсанова Прасковья Николаевна (в дев. То-ропчина), 1915 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В Сибири земли было много, поэтому переселенцы занимали вольные земли. Выращивали рожь, пшеницу, горох, гречиху. Рожь сеяли озимую (под зиму). Было три сева, третий приходился на 27 августа (на Успение). Существовали дальние пласты (пашни), которые находились километрах в 7-ми от деревни, и ближние. Инвентарь оставляли на полях. Работали в поле все. Мужчины пахали и сеяли, женщины жали серпами. На полях ставили суслоны по 10 снопов.

В хозяйствах были куры, гуси, коровы, овцы, кони. Коз не держали. У некоторых чалдонов было по 30 коров и 100 овец. Коровы паслись на поскотине. Территория поскотины замерялась и делилась между дворами. За каждым участком поскотины следили, устраняли неполадки, восстанавливали городьбу.

Лесом пользовались сообща, но дрова рубили на своих наделах. На надельных околках чужим людям ягоду и грибы собирать не разрешалось, могли и побить. Переселенцы не охотились, не ловили рыбу. Среди переселенцев бытовала поговорка: «Кто рыбу удит, у того ничего не будет».

Россейские женщины привезли с собой самопряхи, а у старожилов — простенькие пряслица да веретена. У некоторых переселенцев тоже были прялки, но с гребнем» [1. л. 13—14].

Петрухина Арина Семёновна, 1912 г. р., уроженка Вятской губернии, жительница с. Зелееде-во: «Родители поначалу здесь, в Сибири, своего хозяйства не имели и ходили «поработниками». Где хозяева давали дом и землю, там и селились. В хозяйстве у бедных были одна корова да лошаденка, у зажиточных — два и больше коней, три-четыре коровы, гуси, утки, овцы. Работящие жили хорошо [1. л.23 об].

Шканова Татьяна Григорьевна (в дев. Богданова), 1916 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Земли здесь хватало всем. Родители держали два коня, 5 коров, овец много, три улья на огороде. Имели сенокосилку и жатку. Молотили каждый на своем поле. Пахали на конях плугом. Раньше делали помочи, когда сено косили, дом строили (или мазали). За работу на помочах спиртным угощали, застолье делали. Женщины устраивали «супрядки». Это тоже как бы помочи, но по рукоделью. На супрядках спиртным не угощали. Одежду сами шили. Короткий полушубок из овчины называли «красная шубенка», теплая одежда с короткими полами — зипун, легкая — пониток (как пиджак сейчас). Женщины носили рубаху и юбку. Пензенские юбки называли поневами» [1, лл. 24—25].

Соболева Александра Ильинична (в дев. Павлова), 1917 г. р., уроженка с. Варюхино: «Земли здесь хватало. Сеяли рожь, пшеницу, овес. В хозяйстве у родителей была корова, один конь, также держали свиней и овец. Отец был мастеровой — плотник, сапожник и печник. Сапоги, правда, шил только своей семье, а печи бил всем, кто попросит.

Сибиряки здешние жили зажиточно. Многие сами на полях не работали, нанимали бедняков. Платили им зерном или деньгами» [1. л. 29 об].

Березовский Михаил Емельянович, 1922 г. р., уроженец с. Варюхино: «Скот был вольный, а деревня поскотиной огорожена. Землю делили на доли — пласты (пашни). У каждой семьи было два участка: на елани пашня, на лугах — сенокос. У некоторых в собственности имелись сельскохозяйственные машины. У Ивана Петровича Березовского, например, была сенокосилка немецкой фирмы «Крупп» и конные грабли. Население занималось также охотой и рыболовством (в основном на озёрах). Дичи и рыбы было много. Пчел держали многие. В деревне были свои кузнецы, а еще скорняк Марков Демид Васильевич» [1. лл. 31 об. -32 об.].

Березовская Мария Федоровна (в дев. Литви-ненко), 1920 г. р., уроженка с. Варюхино: «Я с 7 лет на поле работала, боронила с отцом. Хлеб серпами убирали и маленькими литовочками косили. Сельхозмашин у родителей не было. Держали 2 коня, 2 коровы, овец, свиней, кур, гусей. Пахали плугом. На пашне строили балаганы, у некоторых были избушки. Поля были далековато в 3-х местах. На огороде картофель сажали, тыкву, лук, чеснок.

Ягоду в лесу собирали. Варенье не варили, ягоду сушили на зиму» [1. л. 34 об].

Березовский Алексей Егорович, 1914 г. р., уроженец с. Варюхино: «Земли здесь всем хватало. У каждого своя пашня была. Делили по мужским душам в семье. У родителей было две пашни и покос. На пашне избушка стояла, неделями там жили. Сеяли пшеницу, рожь, просо, гречиху, редко ячмень. Некоторые жали серпами, но в 20-х годах были у многих машины — лобогрейка, молотилка, веялка. После уборки на поле сначала суслоны ставили (снопов 10 вместе, а сверху еще один), затем в клад: клали рядами, сверху накрывали снопами.

В Варюхино многие держали пасеки. У отца было 4 колодочных улья, рамочных тогда почти ни у кого не было. В огороде сажали немножко картошки огурцы, помидоры, чеснок, лук, свеклу.

Многие в деревне охотились, но самыми знатными охотниками были Серебрянников Николай Данилович и Серебрянников Лаврентий. Они добычу в Томск на продажу возили. Ловили в основном ловушками да капканами зайца, колонка, лисицу.

Были мастеровые, из крестьян же. Сапожники: Серебрянников Лаврентий, Вершинин Николай Павлович, Новиков Павел, пимокат Севастьян Андреевич. А еще местные мужики извозом занимались — «гоняли вольную» из Томска в Кал-тан, из Калтана в Варюхино, затем в Проскоково и Болотное» [1. л. 35 об. — 36 об].

Березовская Татьяна Емельяновна, 1914 г. р., уроженка с. Варюхино: «Раньше жили, не тужили — летом работали, зимой ели. Сеяли пшеницу, рожь, гречиху, просо, овёс. На среднюю семью в 10 человек, как правило, приходилось по 4—5 коров. Косить поручали уже с 12—13 лет. В доме отец заведовал всеми мужиками, а мать женщинами. Мужики в основном пахали и сеяли, а в сенокосе и жатве принимали участие все.

После уборки на поле ставили суслоны по 10 снопов в каждом: семь ставишь, тремя сверху накрываешь. Хлеб оставался сначала на корню, потом в суслонах и в скирдах, а уже потом его молотили. Мололи зерно на водяных мельницах в Алаево, в Мальцево и в Ёлгино.

Многие занимались пчеловодством. Самые богатые имели по 20—30 колод. Хозяева жили прямо на пасеке. Больше всех колод было у братьев Николая Ивановича и Ильи Ивановича Серебрянниковых и у Холопёнова Николая. Они мёд продавали. Остальные держали пчёл для себя» [1. л. 42—43].

Серебрянникова Екатерина Константиновна: «В хозяйстве у тяти были кони, коровы и овцы. Свиней не держали. Сеяли овес, просо, гречиху, но больше всего пшеницу. Хлеб ели с обедом ржаной, с чаем — белый. Отец часто ловил рыбу

с Кинёвым. Рыбы было очень много, даже есть ее надоедало.

Некоторые хозяева держали колоды с пчёлами. Самым богатым пчеловодом был Николай Иванович Серебрянников, но он нам не родня.

Когда собирали лён, его оставляли ещё неделю на поле. Потом привозили в баню и мяли (по 120 пучков в день). После этого чесали, трепали, пряли, ткали и потом шили из полотна одежду». [1. л.44 об — 45]

Андреев Михаил Михайлович, 1905 г. р., уроженец д. Алаево: «Пашня распределялась по жребию на сходе (по количеству мужских душ). Обычно семья со средним достатком имела по 5 га пашни, по 2—4 коровы, 4—5 коней. Сеяли пшеницу, гречку, овес, просо (на продажу). Картошку садили для себя. Продажей огурцов славилась деревня Вершинино. Лошади паслись в общем табуне.

Имелась в деревне общая поскотина. За каждым был закреплен ее отдельный участок. Ограда состояла их 2 вертикальных и 7 горизонтальных жердей» [1. л.46 об].

Алабугин Николай Семёнович, 1926 г. р., уроженец д. Мальцево: «Землей все были обеспечены (делили 15 десятин на одного мужчину). Пашня родителей находилась почти в 3-х км от деревни, а покосы в 7 км, там и пасека была — до 70 колод.

У сибиряков в хозяйствах было по 6—7 коров и до 10 лошадей. Свиней не разводили. Жили многие большими семьями, включая женатых сыновей. В семье делились обязанности, например, одни пахали, другие строили.

В Мальцево имелась поскотина. Стояла она как бы перпендикулярно деревне, захватывала также лес. За поскотиной следили, каждой семье поручался участок в ограде 100—150 м». [1. л. 50—50 об].

Строительным материалом для жилых домов в XIX — нач. ХХ вв. служила сосна, а самые старые деревенские дома, по утверждению информаторов, строились из лиственницы. Для строительства хозяйственных построек использовали осину или березу. Сибиряки традиционно крыли крыши домов и амбаров тесом. Переселенцы поначалу сооружали соломенные или камышовые крыши, в том числе и на жилых домах, но очень скоро, по примеру старожилов перекрывали дома тесом. Внутри стены домов белили, полы скоблили (красили только в зажиточных домах).

Крестьянские дворы сибиряков в притрактовых селениях плотно прилегали друг к другу и распо-

Асанова Матрёна Яковлевна (в дев. Боянова), 1906 г. р., уроженка с. Проскоково: «Семья у отца была большая, 8 человек детей. Держал две коровы, три или четыре лошади. При единоличном хозяйстве землю переделяли, давали землю на мужчин. Наделы были большие — здесь и пашня, и сенокос. Пахали плугом. Сеяли пшеницу, рожь, также лён и коноплю. Рядом с отцовской пашней был надел местного священника. У него много детей было, он тоже сельским трудом занимался.

Были в селе люди, которые вольную гоняли. Многие по найму работали. Через Проскоково скот гнали в Томск. В селе бойня была. Отец даже туда нанимался на работу.

Чалдоны холщево не носили, одежда вся из покупного товара была. Чалдонки всегда чисто одевались, по две юбки носили, сначала белая, потом цветная. Ткали только половики, полотенца да скатерти. Еще чалдоны ковры шерстяные ткали. Сами тулупы шили, красили их. Был в деревне пимокат по фамилии Ефтеев.

В 1920-х мы с мужем сенокосилку, конные грабли и тележку купили, но когда колхоз образовался в 30-х, отдали туда 6 лошадей, 6 овец и все машины» [1. л.62—63].

Жилища и хозяйственные постройки

В настоящее время во всех исследованных населенных пунктах среди жилых домов преобладают срубные пятистенки и крестовые дома, простроенные в середине ХХ в.

Между тем, в конце XIX в. самыми распространенными типами жилища повсеместно были избы, пятистенки и дома-связи, что видно из таблицы, составленной на основе материалов исследования 1894 г. [11, с.396, 12 с.134].

лагались по обеим сторонам дороги. Фасадную часть усадьбы составлял ряд: жилой дом — усадебные ворота — наружная стена амбара. В больших усадьбах между строениями и воротами глухое ограждение — заплот. Дома, как правило, ориентированы так, чтобы на тракт было обращено наибольшее количество окон. Вход в дом располагался, как правило, с торца или с со стороны заднего фасада.

На многих домах даже более поздней постройки сохранились старинные наличники самых разнообразных типов, украшенные глухой, пропильной и накладной резьбой (фото 8, 9, 10, 11). Зажиточ-

Поселение 2-х этажн. связь крестовик пятистенок изба

с. Зеледеево - 11 5 18 40

д. Варюхино 7 13 6 41 48

д. Алаево 1 5 4 20 23

д. Мальцево - 13 4 11 34

с. Проскоково 7 12 6 37 64

Фото 8. с. Варюхино

Фото 9. д. Мальцево

ные крестьяне украшали резьбой и другие части дома, а также ворота.

В отличие от сибиряков, некоторые переселенцы, как и у себя на родине, обмазывали наружные стены домов глиной и белили. Палисадников перед домами не было. По утверждению информаторов, их стали устраивать перед домами в советское время, после войны.

Усадьба сибиряков имела замкнутую планировку. Все хозяйственные постройки — амбары, конюшни, завозни, навесы — располагались по периметру двора. Центральным элементом фасада усадьбы являлись высокие двухчастные ворота с калиткой под двухскатной крышей. На момент исследования наибольшее количество традиционных усадебных ворот сохранилось в деревнях Алаево и Варюхино.

Фото 10. д. Мальцево

Фото 11. с. Варюхино

Согласно данным переписи крестьянских и инородческих хозяйств 1894 г и воспоминаниям наших информаторов, на рубеже веков большинство усадеб сибиряков представляли собой крытые дворы [1, л. 68 об.].

Переселенцы крытых дворов не сооружали. Усадьбы, как правило, огораживали плетнем или жердевым заплотом. В отличие от сибиряков, «россейские» начали возводить в усадьбах специальные постройки для скота — стайки и свинарники. Бани и сибиряки, и переселенцы ставили в дальнем конце огорода.

Из полевого дневника экспедиции

Мирсанова Полина Ефимовна, 1912 г. р., уроженка с. Зеледеево: «На усадьбе родительского дома постройки вдоль ограды располагались со всех сторон. Во дворе амбар стоял, стайка для коров, избушка, где держали кур, овец.

В избе обязательно была русская печь, лавки, полати, стол. Посуда покупная: деревянная и глиняная. В горнице обычно стояла кровать, диван деревянный, комод, два или три ящика (россейские сундук называли). Принято было «наряжать кровать». Понизу привязывали приколотки (кружево), а над ними спускались простыни тоже с кружевами и вышивкой. Кровати часто стояли лишь для украшения, а спать могли и в прихожей. Распространены были ажурные скатерти. Такая скатерть стелилась поверх холщевой на стол в горнице [1. лл. 6—9.].

Сибиряки белили избы по 5 раз в год — к Троице, Рождеству, Масленке, Пасхе, Фролову дню. Печь вообще белили каждую субботу. Полы красили, крыльцо выскабливали. Пол застилали ткаными дорожками. Переселенцы жили грязно, белили раз в год. Полы у них всегда грязные были. Когда в семью переселенцев входила сибирячка (невестка), у них становилось чище» [1, л. 6—9].

Маркова Анисья Семеновна (в дев. Дуреева), 1913 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Во дворе все постройки плотно друг к другу стояли. Многие крыли свои дворы жердями, а сверху соломой или дранкой. Дома строили из красного дерева — сосны. При строительстве общество собирало помочи. Усадьбы раньше были меньших размеров, так как огороды были небольшими. Бани ставили «на задах».

В горнице у нас ящик был, круглый стол и койка деревянная с точеными спинками. Кровать украшали: привешивали приколотки снизу, а над кроватью к потолку крепился свес: кружево — материя — кружево.

Переселенцы жили грязно, стелили на кровати дерюжки. Дворы свои огораживали плетнями. Сначала ни у кого палисадников не было: ни кустов, ни цветов напротив дома, это недавняя мода» [1. л.10—10 об.].

Мирсанова Прасковья Николаевна (в девич. Торопчина), 1915 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Строительный лес был привозной. Чалдоны жили в пятистенках, связях, крестовых домах, а то и в двухэтажных. Переселенцы поначалу жили в избах, но с 20-х годов стали строить как у чалдонов. Бани рубили подальше от домов, так как в них обрабатывался лен, и они часто горели [1. л.13—14.].

Елизарова Мария Петровна 1909 г. р., уроженка дер. Кожевниково: «Дома строили из сосны, вдоль тракта. Окна выходили на тракт, вход в дом — с ограды. Покрывали дома соломой, кто побогаче, в основном сибиряки, крыли тесом. Столбы на воротах высокие для удобства делали, чтобы сено возить и лес» [1. л. 22—22 об.].

Шканова Татьяна Григорьевнам (в девич. Богданова), 1916 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В избе была русская печь, на которой могло уместиться до восьми человек. В русской печи даже парились.

В горнице была деревянная кровать, где спали родители. Застилали ее дерюжками (хлопья льна крутили и ткали). На таких дерюжках спали также на полу или на полатях. Еще в доме были сундуки. Стол деревянный, застилали скатертью его лишь на праздники. Стены белили глиной, полы не красили — скоблили. В избе было грязно — ягнят, телят пускали, были тараканы, вши. За домом-то некогда было следить, много работы было по хозяйству. Усадьба родителей была огорожена плетнем. Палисадники появились только в советские времена. На усадьбе были амбар, избушка, где скотину держали. Свиней держали в загородках. Постройки на усадьбе друг к другу не примыкали. Амбары, стайки делали с односкатными крышами, крыли их снопами соломы, вымазанными глиной. Бани строили далеко от домов, так как они часто горели» [11, с.397, 12 с.135, 1, л. 24—24 об.].

Березовский Михаил Емельянович, 1922 г. р., уроженец с. Варюхино: «У отца был пятистенок, стены изнутри белёные, пол не красили, а скоблили. Полатей не было, спали на полу и дети, и родители. В горнице были кровати, на них спали старшие братья с женами. Кровати наряжали. В избе рядом с русской печью иногда ставили «буржуйку».

Двор огораживали заплотом. Во дворе конюшня была, баня, амбары. Все крыли тёсом. Редко кто соломой или камышом — это в основном россейские. У них было грязно, потому что они в избу скот запускали, некоторые даже коров в избе доили» [1. л. 32—32 об].

Березовский Алексей Егорович, 1914 г. р., уроженец с. Варюхино: «Дом, где я родился, строил еще дед. Дом был из сосны, все остальное на усадьбе из березового и осинового леса. Обычно лес валили в декабре-январе (заготавливали впрок). Усадьбу огораживали заплотом, огород частоколом (городьбой). Переселенцы тоже ставили заплоты, но огород огораживали плетнем. У нас двор был крытый. Из построек: амбар, две конюшни, завозня, овчарник, клевок (для кур). Постройки сибиряки крыли тёсом, а переселенцы соломой. Колодцы срубом были у многих. У родителей неглубокий, потому что стоял на ключе, просто крюк да ведро.

Рубить дом приглашали соседей или артели плотников. Расплачивались деньгами или хлебом. В доме белили белой глиной. Была русская печь, рядом стояла железная. На кровати спали старшие, а остальные на полу. Простую мебель, табуреты, лавки, столы, отец сам делал» [1. л. 35—35 об].

Князева Агрипина Степановна (в девич. Кунгу-рова) 1915 г. р., уроженка с. Проскоково: «У родителей была высокая изба. В ней русская печь, полати, лавки широкие. От печи два бруса под потолком шли — полатный и кутный. Кут был досками отделен от остальной избы. В куте лавка, полка, стол самодельный, бочка с водой. На лавке или

на печи квашня обычно стояла. Еще там был лаз в погреб и запечье. Мама моя чалдонкой была, очень чистоплотная, печь часто белила, каждую неделю полы скребла.

В избе стол был закрытый, в Томске покупали, а еще сундук. Стены дома белили глиной, ее покупали на ярмарке или сами в Яру добывали. Полы не красили, а скребли. Половики мама стелила лишь на праздники. Было несколько половиков красивых, их сшивали и расстилали во всю избу.

В красном углу обязательно божничка с лампадкой. У родителей много икон было, все под стеклом. Зеркало было небольшое, на плашечки крепилось. Книг в доме не было, но была картинка в рамке — царь какой-то.

Подполье было хорошее, все обитое деревом, лестница из плах. Мать всегда и в подполье мыла. В подполье большой ящик стоял для муки, был закром для картошки и капуста в кадке впрок квашеная. Во дворе погреб был вырыт, там, в кадках, мясо хранили, масло топленое (мама за Пост наготавливала).

Амбара у родителей не было. Закрома для зерна в сенях были (3 закрома). На усадьбе хлевок был рубленный с двухскатной крышей, там овец и кур держали, для коров стайка с односкатной крышей. Конь под навесом стоял. На этот навес сверху сено складывали. У богатых были крытые дворы. Они специальные избы строили, где для скота варили, там же крынки с молоком и сметаной держали, ведра, подойники» [1. л. 64—65 об].

Асанова Екатерина Тимофеевна (в девич. Ефте-ева) 1901 г. р. уроженка с. Проскоково: «Дом родительский был двухэтажный, стоял через мост, четвертый слева. Отец был пимокат, а старший брат Иван Тимофеевич — купец. Жили все вместе большой семьей: мать с отцом, младшие дети и два старших сына с семьями, всего 18 человек. В доме на первом этаже в двух комнатах пимо-катня была, в одной чесальня (шерсточесальная машина имелась), в другой станок стоял. Третья комната под жилье с русской печью, на второй этаж оттуда лестница шла и снаружи лестница на второй этаж тоже была. Там, наверху, все мы жили. У братьев отдельные комнаты были. Мебель была деревянная. Кровати тоже были, но дети и родители спали на полу, на войлочных матрасах. На кроватях старшие братья с женами. На втором этаже в одной из комнат тоже печь русская была, дымоход у обеих печей один. В других комнатах железные печурки стояли, их барабанками называли.

Во дворе два амбара было, в одном пшеницу хранили, в другом- овёс, просо, горох.Конюшня была рубленная, для ягнят теплая изба, тоже рубленная с полом. Телеги и сани ставили под-навес.В хозяйстве была кошёвка, сани, выездная телега — коробок, легкая тележка на железном ходу и телега снопы возить. Лошадей держали

и рабочих, и выездных. Много было в хозяйстве овец и птиц. Все подушки и перины были из своих перьев и пуха.

Дом был обмазан глиной и белёный. Наличники и карниз резной. В 30-годы, когда отца и братьев в Нарым сослали, дом в колхоз забрали, потом раскатали» [1. л. 67—68 об].

Праздничные традиции и народные верования

На рубеже Х1Х—ХХ вв. праздничный календарь крестьян притрактовых селений, как и везде, был связан с церковными датами и подчинен календарному циклу сельскохозяйственных работ. Помимо главных христианских праздников, Рождества Христова, Крещения Господня, Пасхи и др., в каждом селении праздновались свои престольные праздники, на которые съезжалась все округа. В селе Проскоково это была Троица, в Зеледеево — день памяти святых Флора и Лавра, которые считались покровителями лошадей (31 августа/18 августа по ст. стилю), в Варюхино справляли «Николу Вешнего» (22 /9 мая) и день памяти Св. великомуч. Екатерины (7 декабря/24 ноября), в Мальцево — Петров день (12 июля/29 июня) и Михайлов день (8/21 ноября).

Народные гуляния с катанием на лошадях и с ледяных горок повсеместно устраивались на Масленицу. В Рождество девушки гадали на суженого. На Иваа Купалу обливались водой. На Троицу молодежь устраивала совместную трапезу на берегу реки.

Самым значимым семейным праздником была свадьба. Обряд начинался сватовством, но были случаи, когда женились «убёгом». Свадебный пир, по воспоминаниям наших информаторов, длился до трех дней и дольше. Обязательным ритуалом была проверка «честности невесты».

Сибиряки и переселенцы верили в домового, а также в колдунов и ведьм, которые знались с нечистой силой.

Из полевого дневника экспедиции

Боянова Пелагея Ерофеевна (в дев. Волкова), 1912 г. р., уроженка дер. Алабуга Вятской губ., с 10 лет живет в с. Зеледеево: «У нас в семье справляли церковные праздники: Рождество, Крещение, в феврале — Успение и Трисвятителя, 22 марта — Сорок святых, когда 40 птах прилетало, 30 марта — Алексей Божий человек, в апреле — Благовещение, весной же Пасха (в неделях), Радоница, когда поминали родителей, потом Вознесение и Троица, 22 мая — Николай Угодник, 7 июля — Иван Купала (водой все обливались), 12 июля -день Петра и Павла, в начале августа -Илья-Грозный, в этот день сильные грозы бывают, 31 августа — Фролов день, 22 сентября — Ивана Постника,14 сентября — Симеонов день, 1 октября — Покров, 4 ноября -Божья

Мать Казанская и Дмитров день — поминали воинов. Во все эти дни готовили угощения.

На Рождество девчата гадали. Под голову клали пояс и приговаривали: «Никола Чудотворец, покажи жениха и пояс». Должен был присниться суженный. Молодежь на гулянки собиралась по возрасту. На поляне ставили столб с железными крючьями, на них прикреплялись веревки — это были качели. Там же под гармошку пели [1, лл. 15 об. — 16].

Андреева Александра Ивановна (в дев. Кузнецова), 1907 г. р., уроженка дер. Вершинино:«Моло-дежь «на круг» собиралась — так место для гулянок на окраине деревни называли. Пели, плясали там, в разные игры играли, иногда с поцелуями. Частушки все любили петь: «Ах, Яр на горе, загореться бы тебе! А Алаево в логу, наглядеться не могу» или «Раскачайте нас повыше, чтоб Макурино видать, чтоб Макурински ребята приходили к нам гулять» [1, л. 47].

Асанова Матрёна Яковлевна (в дев. Боянова), 1906 г. р., уроженка с. Проскоково: «Праздники в селе раньше весело справляли. В Рождество колядовали, в Крещение носили через мост иконы, в прорубь крест опускали. Как крест обмоют, с моста из ружей стрелять начинали. Еще молебен у реки был. На Масленку в лотках с гор катались, россейские обмазывали навозом тазы, замораживали и на них катались. На Иван Купала купались, обливались. Клуба-то тогда не было и ребята на вечёрки избу чью-нибудь откупали, там пели, плясали, играли.

До свадьбы обязательно сватовство было. Брали с женихов деньги. Я со своего 1000 руб. взяла. Родители не хотели меня за этого парня выдавать, так он посватался за меня в чужом доме и сразу увез к себе. После уже его родители к моим за благословлением ездили. Тятя сердился, но простили. В четверг увез, а в воскресенье уже венчались. После церкви застолье, гуляли по три дня. К венцу обряжали в вуаль, а потом за столом уже платок по-бабьи повязывали» [1, лл. 63—63 об.].

Шканова Татьяна Григорьевна (в дев. Богданова), 1916 г. р., уроженка с. Зеледеево: «В Крещение был ход к проруби, батюшка шел от храма до речки, держа книгу над головой. На реке читал молитвы, там певчие пели. Если кто больной был, все равно в проруби окунался, а его потом в тулуп заворачивали и везли домой на санях. Перед Иваном Купала справляли чертову ночь, молодежь озорничала.

Сватовство называли запой. Россейские невесту перед свадьбой парили в бане. Сибиряки так не делали. После венчания в день свадьбы невесте переплетали одну косу на две (по-бабьи)» [1, лл. 25 об. — 26].

Мирсанова Полина Ефимовна, 1912 г. р., уроженка с. Зеледеево: «Свадьбы справляли через сватовство и «убёгом», когда жених увозил невесту, а сваты уже потом шли за благословлением к ее родителям. Бывало так, что родители силой невесту домой возвращали. Но еще чаще жених с невестой до сватовства и не знали друг друга. Так вот и у меня было» [1, л. 9 об.].

Князева Агрипина Степановна (в дев. Кунгурова), 1915 г. р., уроженка с. Проскоково: «Венчаться со всей округи в Проскоковскую церковь приезжали. Некоторые поезда были длинные, по 10 кошёв нарядных. Особенно филоновские выделялись. Деревня зажиточная была, кони хорошие. Родители невесты к венцу не ездили и на свадьбе в первый день не гуляли. Перед венцом подруги невесту в баню водили, а на третий день молодые должны были вместе в баню идти, а народ возле бани их ждал со всякими шутками непристойными. Знакомились парни с девушками обычно на вечерках. Но последнее слово было за родителями. За бедняка из богатой семьи не отдадут. На свадьбах песни пели, но по невесте не плакали, не причитали. Поутру невесту на «честность» проверяли: водили по двору в одной рубахе, смотрели, есть ли кровь, или простыни выносили. Иногда такой позор был. Одну девку в Талую выдали, а наутро едут к родителям гонцы, а на дуге белый платок с дырой. Приехали к родителям, связанную простынь в чашке отдали. Позор большой был, но ничего, потом сговорились. Так и жили, пятерых детей нажили» [1, лл. 66 об. — 67].

Березовская Татьяна Емельяновна, 1914 г. р., уроженка дер. Варюхино: «На свадьбах гуляли всей деревней. В Варюхино было четыре дружки, если кого-либо из них зовут, он должен был просить у остальных разрешения, иначе ему делали пакости разные.

Жил в Варюхино знахарь Михаил Сухаревский, лечил изуроченных, на кого порчу наслали или сглазили разными наговорами.

Домовой в каждой избе есть обязательно. Когда на другое место переезжали, старались взять с собой домового. Старый валенок или горшок на пол ставили и при этом говорили: «Хозяин, пойдём со мною» [1, лл.43—43 об.].

Киреева Ирина Андреевна (в дев. Кустова), 1920 г р., уроженка дер. Дозморово: «Мои деды были кержаками-староверами. У них считалось грехом заговаривать болезни, их лечили народными средствами. Например, от рожи надо было привязать к больному месту тряпку с мелом. От укуса змеи помогает горячее мясо свеже-зарубленной кошки. Таким способом удалось спасти одного мальчика. А в Метленкино на сенокосе я сама видела, как собаку змея в нос укусила, так собака та разодрала в куски кошку и засунула в неё нос. Ничего потом с этой собакой не случилось, жива-здоровехонька была.

Бабушка рассказывала, чтобы избавиться от сглаза, следует нарвать чертополоху, заварить его и побрызгать на порченого человека. Или же заговорить в стакан воду, а потом, раздув ее через кольцо в ножницах обрызгать того, на ком сглаз. От сглаза детей нужно перелить воду через дверную ручку, а после этого обрызгать этой водой ребеночка. Переливая, следует читать «Борогодицу». Также лечат и сглаженных поросят, только «Богородицу» читают над водой с угольками.

Иногда бывает, что после смерти кто-то из умерших членов семьи начинает ходить домой. Так к зеледеевской жительнице Богдановой муж стал приходить спустя

20 лет после смерти. Добрые люди посоветовали ей спросить покойника: «В какой день Благовещенье?». После этого вопроса покойный муж к ней больше не являлся.

Существуют специальные слова и для домового. Если переезжаешь на новое место, нужно говорить: «Мой домовой пойдем со мной». Если этого не сказать, то каждую ночь домовой будет на старом месте плакать.

В Макурино ведьмачки жили. Одну звали Лена Устюшенкина. Её неоднократно видели с распущенными волосами, крутящей бочку. Когда она умирала, племянницу свою просила: «Дуська, выставь окно, а то я не умру». А вторая — ведьма Осаниха, когда умирала, забрызгала слюнями всю избу. После ее смерти обнаружили, что всё подполье в доме перетянуто нитками, а потом нашли у нее на полке сушёных лягушек.

Мама мне рассказывала про ведьму Федо-риху, которая у них в Калужской деревне жила. Эта Федориха делала заломы на полях, крутила с распущенными волосами бочку, прикидывалась свиньей и огненным шаром. Когда свиньей однажды обернулась, ее деревенские побили, после этого она в человечьем обличье вся в кровоподтеках ходила. Еще у нее в сенях люди слышали разные голоса. Рассказывали, что когда она была в отлучке, дочка ее собрала вечерку, а потом оказалась, что приехав домой, Федориха уже знала все до мелочей. Когда умирала, она, чтобы злые силы вон из нее вышли, вырывали потолочину в доме. И вообще все ведьмы долго мучаются, прежде, чем представиться» [1, лл 57 об — 60].

Список информаторов

Село Зеледеево

1. Мирсанова Полина Ефимовна, 1912 г. р., уроженка с. Зеледеево.

2. Марков Николай Федорович, 1912 г. р., уроженец

д.Томилово.

3. Маркова Анисья Семеновна (в дев. Дуреева),

1913 г. р., уроженка с. Зеледеево.

4. Чернышева Татьяна Захаровна, 1908 г. р., уроженка дер. Смолица Быховского уезда Моги-левской губ.

5. Мирсанова Прасковья Николаевна (в дев. То-ропчина), 1915 г. р., уроженка с. Зеледеево.

6. Боянова Пелагея Ерофеевна (в дев. Волкова),

1912 г. р., уроженка д. Алабуга Вятской губ.

7. Дьякова Мария Федоровна (в дев. Воднёва),

1904 г. р., уроженка д. Томилово.

8. Хромин Николай Викентьевич,1913 г. р., уроженец д. Георгиевка

9. Боянова Клавдия Михайловна (в дев. Бабары-

кина), 1912 г. р., уроженка с. Варюхино.

10. Елизарова Мария Петровна, 1909 г. р., уроженка д. Кожевниково.

11. Петрухина Арина Семёновна, 1912 г. р. уроженка Вятской губ.

12. Шканова Татьяна Григорьевнам (в дев. Богданова), 1916 г. р., уроженка с. Зеледеево.

13. Личканов Александр Савельевич, 1916 г. р., уроженец с. Зеледеево.

14. Тинькаева Матрёна Ильинична, 1914 г. р., уроженка Оренбургской губ.

15. Киреева Ирина Андреевна (в дев. Кустова), 1920 г. р., уроженка д. Дозморово.

Село Варюхино

16. Соболева Александра Ильинична (в дев. Павлова), 1917 г. р., уроженка с. Варюхино.

17. Березовский Михаил Емельянович, 1922 г. р., уроженец с. Варюхино.

18. Березовская Мария Федоровна (в дев. Литви-ненко), 1920 г. р., уроженка с. Варюхино.

19. Березовский Алексей Егорович, 1914 г. р., уроженец с. Варюхино.

20. Басалаева Антонина Тихоновна,1915 г. р., уроженка д. Константиново.

21. Мальцева Анна Ивановна (в дев. Бабарыкина), 1915 г. р., уроженка д. Варюхино.

22. Вершинина Евдокия Алексеевна (в дев. Ки-нозёрова), 1925 г. р., уроженка с. Варюхино.

23. Березовская Татьяна Емельяновна, 1914 г. р., уроженка с. Варюхино.

24. Серебрянникова Екатерина Константиновна, 1909 г. р., уроженка с. Варюхино.

Деревня Алаево

25. Андреев Михаил Михайлович, 1905 г. р., уроженец д. Алаево.

26. Андреева Александра Ивановна (в дев. Кузнецова), 1907 г. р., уроженка д. Вершинино.

27. Пиунов Владимир Петрович, 1915 г. р., уроженец д. Алаево.

28. Пиунова Екатерина Федосеевна,1918 г. р., уроженка д. Алаево.

Деревня Мальцево

29. Басалаева Екатерина Алексеевна (в дев. Пин-жина), 1908 г. р., уроженка д. Мальцево.

30. Алабугин Николай Семёнович, 1926 г. р., уроженец дер. Мальцево.

31. Демина Мария Павловна (в дев. Лузина), 1924 г. р., уроженка с. Проскоково.

Село Проскоково

32. Асанова Матрёна Яковлевна (в дев. Боянова), 1906 г. р., уроженка с. Проскоково.

33. Князева Агрнипина Степановна (в дев. Кунгу-рова, 1915 г. р., уроженка с. Проскоково.

34. Асанова Екатерина Тимофеевна (в дев. Ефте-ева), 1901 г. р. уроженка с. Проскоково.

35. Боянова Александра Ивановна (в дев. Свиридова), 1906 г. р., уроженка с. Проскоково.

36. Лузин Александр Яковлевич, 1913 г. р., уроженец с. Проскоково.

37. Лузина Елена Алексеевна, 1915 г. р., уроженка с. Проскоково.

Источники и литература

1. АМЗТП, ф. 3, оп. 1, д. 44.

2. ГАТО, ф. 61, оп. 1, д. 6.

3. ГАТО, ф. 61, оп. 1 д. 55.

4. ГАТО, ф. 61, оп. 1, д. 57.

5. ГАТО, ф. 66, оп.1, д. 18.

6. ГАТО, ф. 321, оп.1, д. 1а.

7. РГАДА, ф. 214. оп. 1. д. 1371.

8. Воробьева, И. А. Язык земли: о местных географических названиях Западной Сибири / И. А. Воробьева. - Новосибирск: Зап.-Сиб. КН. Изд-во, 1973. - 152 с.

9. Емельянов, Н. Ф. Население Среднего Притомья в XVII - первой половине XIX в. / Н. Ф. Емельянов // Вопросы формирования русского населения Сибири - Томск, 1978.

10. Кастров, Н. А. Путешествие по Томской губернии Великого князя Владимира Александровича / Н. А. Кастров. - Томск, 1868.

11. Крашенинников в Сибири. Неопубликованные материалы / С. П. Крашенинников. М.-Л.,1968. - 241 с.

12. Материалы по исследованию крестьянского и инородческого хозяйства Томского округа. - Вып. 1. - Барнаул, 1899. - Т. 1.

13. Материалы по исследованию крестьянского и инородческого хозяйства Томского округа. - Вып. 2. - Барнаул, 1899. - Т. 1.

14. Миллер, Г.Ф. Описание Томского уезда Тобольской провинции в Сибири в ее нынешнем положении, в октябре 1734 г. / Г. Ф. Миллер // Источники по истории Сибири досоветского периода. - Новосибирск, 1988.

15. Ремезов, С.У. Чертежная книга Сибири / С. У Ремезов. - СПб., 1882.

16. Список населенных мест Сибирского края. - Новосибирск, 1929. - Т. 2.

17. Список населенных мест Томской губернии по сведениям 1859 г. - СПб, 1868.

18. Список населенных мест Томской губернии на 1899 г. - Томск, 1899.

19. Список населенных мест Томской губернии на 1911 г. - Томск, 1911.

20. Справочная книга Томской епархии за 1898-1899 гг. - Томск, 1899.

21. Справочная книга Томской епархии за 1914 г. - Томск, 1914.

References

1. AMZTP, f. 3, op. 1, d. 44.

2. GATO, f. 61 op.1, d. 6.

3. GATO, f. 61, op. 1, d. 55.

4. GATO, f.61, op. 1, d. 57.

5. GATO, f. 66, op.1. d. 18.

6. GATO, f.321, op.1, d. 1a.

7. RGADA. f. 214, op.1. d. 1371.

8. Vorob'eva, I. A. Yazyk zemli: o mestnykh geograficheskikh nazvaniyakh Zapadnoy Sibiri [Land Language of local geographical names in Western Siberia]. - Novosibirsk : Zap-Sib. Vol . Publishing House , 1973. - 152 p. (In Russ).

9. Emel'yanov, N. F. Naselenie Srednego Pritom'ya v XVII - pervoy polovine XIX v. [The population Srednego Pritomya in XVII - the first half of the XIX century]. Voprosy formirovaniya russkogo naseleniya Sibiri. [Questions of formation of Russian population of Siberia]. - Tomsk, 1978 . (In Russ).

10. Kastrov, N. A. Puteshestvie po Tomskoy gubernii Velikogo knyazya Vladimira Aleksandrovicha [Travel Tomsk province of the Grand Duke Vladimir Alexandrovich]. - Tomsk , 1868 . (In Russ).

11. Krasheninnikov v Sibiri. Neopublikovannye materialy [Unpublished materials]. - M.-L.,1968. - 241 p. (In Russ).

12. Materialy po issledovaniyu krest'yanskogo i inorodcheskogo khozyaystva Tomskogo okruga [Materials on research of country and foreign economy of the Tomsk district]. - Vyp. 1. - Barnaul, 1899. - T. 1. (In Russ).

13. Materialy po issledovaniyu krest'yanskogo i inorodcheskogo khozyaystva Tomskogo okruga [Materials on research of country and foreign economy of the Tomsk district]. - Vyp. 2. - Barnaul, 1899. - T. 1. (In Russ).

14. Miller, G.F. Opisanie Tomskogo uezda Tobol'skoy provintsii v Sibiri v ee nyneshnem polozhenii, v oktyabre 1734 g. [Description of the Tomsk county Tobolsk Province in Siberia in its current position in October 1734]. Istochniki po istorii Sibiri dosovetskogo perioda [Sources on the history of Siberia, the pre-Soviet period]. - Novosibirsk , 1988 . (In Russ).

15. Remezov, S.U. Chertezhnaya kniga Sibiri [Drawing book of Siberia]. - SPb., 1882. (In Russ).

16. Spisok naselennykh mest Sibirskogo kraya [List of localities of the Siberian region]. - Novosibirsk , 1929. - T. 2 .

17. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii na 1899 g. [List of localities of the Tomsk province for information in 1859] - SPb., 1868. (In Russ).

18. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii na 1899 g. [The list of the occupied places of the Tomsk province for 1899]. -Tomsk, 1899. (In Russ).

19. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubemii na 1911 g. [The list of the occupied places of the Tomsk province for 1911]. -Tomsk, 1911. (In Russ).

20. Spravochnaya kniga Tomskoy eparkhii za 1898-1899 gg. [Handbook for the Diocese of Tomsk in 1898-1899]. - Tomsk , 1899. (In Russ).

21. Spravochnaya kniga Tomskoy eparkhii za 1914 g. [Handbook for the Diocese of Tomsk in 1914]. - Tomsk, 1914. (In Russ).

УДК 039

ТИПОЛОГИЯ И ХРОНОЛОГИЯ ДЕРЕВЯННЫХ НАЛИЧНИКОВ КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Скрябина Людмила Анатольевна,

к.и.н., ведущий научный сотрудник, музей-заповедник «Томская Писаница» (Москва, Российская Федерация). E-mail: [email protected]

Статья посвящена анализу конструктивных разновидностей деревянных наличников Кемеровской области и особенностям их декора. В рамках исследования представлена эволюция наличников, как одного из архитектурно-художественных элементов деревянного дома, определены их стилевые разновидности, составлена типология наличников Кузбасса с выделением локальных подтипов в соответствии с ареалами их распространения.

Ключевые слова: деревянное зодчество, резной наличник, архитектурный стиль, декор, орнамент, домовая резьба.

TYPOLOGY AND CHRONOLOY WOODEN CLYPEUS KEMEROWO REGION

Skryabina Lyudmila Anatolievna,

Candidate of History Science. The leading science member of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa» (Moskov, Russian Federation). E-mail: [email protected]

This article analyzes the structural varieties of wooden casings Kemerovo region and the peculiarities of their decor. The study shows the evolution of casings, as one of the architectural and artistic elements of a wooden house, defined by their stylistic variety, is made typology Kuzbass casings with separation of local subtypes according to their distribution ranges.

Keywords: wooden architecture, carved architrave, architecture, decoration, ornament, house deco.

В настоящее время деревянные резные наличники остаются самыми распространенными предметами традиционного декоративно-прикладного искусства.

Возникнув как функциональный архитектурный элемент, закрывающий щель между стеной сруба и оконной коробкой, наличники почти сразу превратились в главное украшение крестьянского дома. Их появление связано с постепенным переходом от узких волоковых окон, прорубленных между двух бревен сруба, к значительно большим по размеру (не меньше трех диаметров бревен в срубе) косящатым окнам.

Косящатое окно состояло из двух боковых косяков (откуда и возникло его название), верхней притолоки и нижней подоконной колоды, которая, впрочем, могла отсутствовать. До распространения стекла косящатые окна, как и волоковые, закрывались бычьим пузырем, рыбным паюсом или промасленным холстом.

Первым декорированным элементом косяща-тых окон, предшествующим наличнику, стала карнизная доска, прикрывающая щель между бревном сруба и притолокой. Она украшалась с помощью глухой резьбы простейшими защитными знаками или геометрическим орнаментом. Иногда мастера удлиняли наружные концы косяков, придавая им форму кистей (капелек). Тем самым обрамление окна и без отдельно изготовленного наличника приближалось к простейшим формам последнего [3, с. 40]. С появлением техники пиления сначала в городских, а затем и в деревенских домах начали применять оконные коробки из пиленых досок, а образующиеся зазоры в стене сруба стали прикрывать деревянными наличниками. Считается, что первые наличники появились в убранстве крестьянских домов европейской части России в конце XVIII в., а на Урале и в Сибири гораздо позднее [5, с. 32, 3, с. 37].