CC BY
66УДК 39
НАУЧНЫЙ ОТЧЕТ ЭКСПЕДИЦИИ ЭТНОГРАФИЧЕСКОГО ОТДЕЛА МУЗЕЯ-ЗАПОВЕДНИКА «ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА» 1991
Скрябина Людмила Анатольевна,
к.и.н., ведущий научный сотрудник музея-заповедника «Томская Писаница» (Москва, Российская Федерация). Е-таК: smila@rambler.ru
Мархель Анастасия Сергеевна,
младший научный сотрудник музея-заповедника «Томская Писаница», студентка 4 курса кафедры музейного дела Кемеровского государственного института культуры (Кемерово, Российская Федерация). Е-таК: marhel_anastas@mail.ru
В статье представлены результаты этнографического обследования русского населения Нижнего Притомья на основе научных отчетов и дневников экспедиции музея-заповедника «Томская Писаница». Целью экспедиции являлось выявление памятников народной архитектуры, сбор информации по материальной и духовной культуре, приобретение экспонатов в фонды музея-заповедника. Показано, что экспедиционные исследования являются важнейшей составной частью научной деятельности музея. Они проводятся с первых лет существования музея.
Ключевые слова: музей-заповедник «Томская Писаница», этнографические экспедиции, дневник экспедиции.
SCIENTIFIC REPORT ETHNOGRAPHIC DEPARTMENT'S EXPEDITION OF THE MUSEUM-PRESERVE «TOMSKAYA PISANITSA» 1991
Skryabina Lyudmila Anatolievna,
Candidate of History Science. The leading science member of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa» (Moskov, Russian Federation). E-mail: smila@rambler.ru
Markhel Anastasiya Sergeevna,
Junior research of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa». Student of 4th grade. Department of Museum Affairs (Kemerovo, Russian Federation). E-mail: marhel_anastas@mail.ru
This article includes the results of ethnographic research of Russian people who lived in Lawer Pritomie based on the scientific reports and fairies of open-air museum's expedition. The aim of the expedition was to identify the examples of folk architecture, to collect the information of the material and spiritual culture, the acquisition of the exhibits in the museum-preserve. It is shown that the field studies are the important part of the scientific activities of the museum. They were held since the first years of the museum's foundation.
Keywords: open-air museum «Tomskaya Pisanitsa», ethnographic research, the diary of expedition.
Время проведения экспедиции: 10—24 июля 1991 г.
Состав экспедиции: Скрябина Л. А. — начальник экспедиции, зам. директора по науке; Соловьева Е. Ю. — м.н.с. отдела фондов; Кока О. А., Хромова Т. Н., Бузилова О. В. — студенты 3 курса исторического факультета КемГУ.
Цель экспедиции — этнографическое обследование русского населения Нижнего Притомья: выявление памятников народной архитектуры, сбор информации по материальной и духовной культуре, приобретение экспонатов в фонды музея-заповедника.
Маршрут: д. Мохово, д. Воскресенка, с. Кула-ково, д. Острог, д. Власково, д. Зырянка (Яшкин-ский район Кемеровской области), д. Пещерка, д. Хмелёвка, д. Подъяково (Кемеровский район), д. Колбиха (Юргинский район).
За время экспедиции обследовано 10 населенных пунктов, опрошено 25 информаторов (список прилагается).
Отчет составлен по материалам дневниковых записей, а также архивных и библиографических исследований.
I. ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОБСЛЕДОВАННЫХ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ
Деревня Мохово
Деревня Мохово расположена на правом берегу р. Томи. По данным томского историка Н. Ф. Емельянова, Мохово было основано в 1659 г. конным казаком Кириллом Аргуновым [7, с. 35]. Историческая планировка селения -вытянутая (приречная) вдоль р. Томи и трех озер, протянувшихся по линии реки.
Из документа 1803 г., сохранившегося в Томском государственном архиве, известно, что в начале XIX в. в деревне жили приписные крестьяне Аргуновы, Вахрамеевы, Березовские и Божевы [4, л. 19 об - 21].
Согласно Списку населенных мест Томской губернии за 1859 г., в Мохово имелась православная часовня, числилось 20 дворов и 109 жителей [15, с. 12]. В 1894 г. официальная статистика фиксировала здесь 34 старожильческих хозяйства и 177 человек обоего пола. В деревне на тот момент имелось 3 дома-связи, 5 пятистенков и 27 изб. Средняя запашка равнялась 10, 5 дес. земли. [11, с. 66, 70].
В начале ХХ века, с 1907—1909 гг., численность населения в деревне Мохово значительно увеличилась за счет переселенцев из европейской части России. В 1911 году здесь было уже 64 двора и 549 жителей [17, с. 100—101]. Среди новопоселенцев преобладали выходцы из западных (белорусских) губерний. Новые жители, как правило, селились отдельно от сибиряков в «россейском крае». Их дворы составили новую улицу и проулок, получивший название «Прохоровка» (по имени первого переселенца, построившего там дом). Часть деревни, где проживали сибиряки, стала называться «чалдонским краем». Судя по рассказам информаторов, взаимоотношения между старожилами и переселенцами складывались по-разному. Со слов Елены Ефимовны Турлаковой (1914 г. р.), «чалдоны переселенцев не любили, дразнились, обзывали — «хохлы чернопятые» [1, л. 37]. В то же время Екатерина Гавриловна Лигачёва (1909 г. р.), рассказала, что ее родителей, приехавших в Мохово в 1907 г, сибиряки приняли хорошо. «Отец мой был мастеровой, шил шубы, мастерил кадки. Чалдоны его уважали и даже не отпустили дом строить на «россейской стороне. И величали родителей сибиряки не иначе, как Маринушка да Гаврилушка» [1, 32 об.].
Деревня относилось к приходу Кулаковской церкви во имя Святителя и Чудотворца Николая. Согласно Справочной книге Томской епархии в 1890 г. в Мохово был построен молельный дом [20, с. 168]. Наши информаторы называют его ча-
совней. «На часовне было два колокола: большой и маленький. В 1930-х годах часовню закрыли и вскоре раскатали по бревнам. Кованые решетки с окон часовни сейчас на здании совхозной конторы. Престольными праздниками в деревне были Михайлов и Ильин день» [1, л. 34 об. — 35].
На момент исследования в Мохово зафиксировано несколько пятистенков и крестовых домов конца Х1Х-начала ХХ в. В ограждении некоторых усадеб встречаются участки из плетня (фото 1, 2).
Усадьба дома-крестовика, где сейчас проживает Евдокия Калиновна Бульбенко, интересна тем, что в ней частично сохранена замкнутая застройка двора. Информатор живет в этом доме с 1968 г., утверждает, что он построен еще до революции. Во дворе сейчас расположены летняя кухня, сарай, навес и два амбара [1, л. 31].
Деревня Воскресенка
Деревня Воскресенка расположена в трех км. от Мохово, в сторону автомобильной трассы до с. Поломошное. В Списке населенных мест Томской губернии за 1911 год значится Воскресенка «за-селком» в 45 дворов, с населением из 246 человек [17, с. 48—49]. По свидетельству информаторов, здесь селились преимущественно переселенцы с Украины [1, лл. 35 об].
Земля для переселенческого участка была отрезана от земельных владений деревни Мохово. Это обстоятельство послужило причиной конфликтов между старожилами и новопоселенцами в первые годы после образования поселения [1, л. 36]. По воспоминаниям Алексея Ивановича Лигачёва (1911 г. р.), «деревня была длинная, тянулась почти на два километра» [1, л. 32]. В настоящее время в Воскресенке осталось всего три жилых и несколько брошенных домов. Особый интерес представляет дом-пятистенок, построенный в 1910—1911 гг. (нежилой). Потолочное перекрытие в этом доме сделано из жердей, обмотанных соломой. По утверждению А. И. Лигачева, так строили переселенцы с Украины [1, лл. 36—36 об]. В доме сохранилась русская печь — слева от входа, а справа вдоль стены с горницей — кирпичная печь с плитой. Обе печи соединены железной трубой [1, лл. 32, 32 об.].
Из полевого дневника экспедиции.
Лигачёв Алексей Иванович, 1911 г. р.: «Украинцы селились законно, имели документ. Отец говорил, старожилы сначала хотели прогнать, приезжали с оружием, верхом, но тогда началь-
ство понаехало, полиция. Смирились, никуда не денешься. Другая переселенческая деревня — Комарово, но ее уже нет. Старожилы-чалдоны жили зажиточно. Из переселенцев мало кто выбивался в богачи, в основном в найм ходили» [1, л. 36].
Деревня Кулаково
Деревня Кулаково расположена на правом берегу р. Томи. Историческая планировка селения — приречная, вдоль берега Томи. По данным Н. Ф. Емельянова, селение было основано в 1660 г. сыном боярским Михаилом Кулаковским. [7, с. 36]. В записях академика Г. Ф. Миллера за 1734 г. значится «Кулакова или Никольское село, на восточном берегу Томи, в 1,5 верстах от Корчуганово» [2, л. 28 об]. Второе название, видимо, связано с местным храмом во имя Святого Николая Мир-ликийского.
В начале XIX века в Кулаково проживали приписанные к Колывано-Воскресенским заводам крестьяне — Литвиновы, Бубенновы, Бусовы, Безсоновы, Кузнецовы, Поповы, Косьяновы, Ба-рабановы, Ничаевы [4, лл. 22—24].
В 1859 г. в селе насчитывалось 28 дворов, 77 душ мужского и 80 душ женского пола [15, с. 11]. По материалам исследования крестьянских хозяйств Томского округа, в 1894 г. здесь числилось 35 старожильческих и 2 переселенческих хозяйства, 34 двора с жилыми и хозяйственными постройками, 32 из них — крытые. В Кулаково на тот момент имелся один двухэтажный дом, 6 домов-связей, 2 крестовика, 14 пятистенков и 18 изб [11, 66, 70].
К 1911 году в селе было уже 66 дворов, в которых проживало порядка 580 человек [17, с. 100, 101]. Такой прирост населения, как и повсюду в этот период, был связан с переселением сюда крестьян из европейских губерний России. К сожалению, информацию о том, из каких конкретно мест были переселенцы начала ХХ века, выяснить не удалось.
Очевидно, что изначально деревня располагалась гораздо ближе к берегу Томи, примерно на той линии, где сейчас расположена полуразрушенная деревянная церковь, построенная в 1845 г. [20, с. 167]. С большой долей вероятности можно предположить, что примерно на этом месте располагался и самый первый храм, во имя Святителя и Чудотворца Николая.
В начале ХХ века Кулаковская церковь имела достаточно большой приход, в который входили близлежащие населенные пункты: деревни Мо-хова, Борская, Каленова, Корчуганова, Терехина, Литвинова, Мугалова, Романова, Чиркова, Ло-тосова, Тарабыкина, Болтовская, Балахнинская, Саломатова, Иткара; поселок Дубровский [9, с. 16].
По словам местных жителей, церковь была трехглавая, с высокой колокольней. На колокольне висели 10 колоколов: самый большой весил 42
пуда, 2 колокола поменьше и 7 маленьких. Сруб церкви был обшит тесом, крыша и купола крыты железом, на окнах фигурные решетки (сейчас эти решетки установлены на доме, где находится пункт приема стеклопосуды). Вокруг церкви имелась железная ограда. В церковной ограде был погост. Со стороны реки имелся деревянный взвоз и большие ворота, а со стороны деревни — маленькие воротца.
Служба в храме прекратилась в 1937 г. Колокола были сняты еще раньше и увезены в поселок Яшки-но. В 1937 году туда же на подводах увезли иконы и кресты. Ограду разобрали в войну и отправили на переплавку. От всей ограды сегодня сохранился лишь один столб на каменном основании. В войну здание использовали под зерновой склад. После войны здесь размещалась школа, затем клуб. Колокольню разобрали, над церковным срубом была сооружена новая двускатная крыша, в алтарной части прорезаны окна, на торцевой стене в притворе вырублена дверь, перестроены внутренние стены. В 80-х гг. с ведома сельского совета здание неоднократно разбиралось местными жителями на дрова и для строительных нужд.
На момент осмотра здания храма сохранились остатки двускатной крыши, сооруженной в 50- е годы; в алтарной части — восточный фасад с двумя окнами и одна боковая стена с окном; в храмовой части — одна наружная стена, другая разрушена; в притворе сохранились боковые стены с дверными и оконными проемами, западный фасад почти полностью утрачен. (фото. 3, 4)
Главная улица деревни располагается в настоящее время на значительном расстоянии от разрушенной церкви. На ней сохранилось несколько крестовых и пятистенных домов постройки начала ХХ в.
Деревня Острог
Первым населенным пунктом на территории современной деревни Острог было укрепленное военное сооружение — Сосновский острог, основанный в 1657 году для охраны новой государевой пашни томскими казаками под предводительством детей боярских Копылова и Ядловского [12, с. 630—631].
В Чертежной книге С. У. Ремезова 1701 г., Сосновский острог обозначен уже как село с храмом [14]. В 1734 г. С. П. Крашенинников в своём Дорожном журнале отмечал, что «в сем остроге есть церковь деревянная во имя Преображения господня, также кругом его ограда и рогатки» [10, с. 53.]. К середине XVIII века поселение окончательно утратило свои военизированные функции и превратилось в обыкновенное село.
Известно, что в 1803 году в Сосновском остроге проживали семьи приписных крестьян: Прошкины, Кощеевы, Немчиновы, Куляевы и Бжицковы [4, л. 5].
В 1859 г. в селе Сосновском проживало 114 жителей и числилось 26 дворов [15, с. 11]. По переписи 1894 г. насчитывалось 30 дворовых усадеб, из них — 27 крытых дворов, имелся один двухэтажный дом, 4 дома-связи, 1 крестовик, 23 избы. При церкви имелась церковно-приходская школа [11, с. 114, 118].
Вплоть до начала ХХ в. село оставалось старожильческим. Первые переселенцы появились здесь в период Столыпинской реформы (1906—1917 гг.). Накануне Октябрьской революции в Сосновском насчитывалось уже порядка ста дворов. По утверждению Ульяны Ильиничны Красновой (1925 г. р.), большинство переселенцев приехали сюда из Смоленской губернии [1, л. 40].
Екатерина Ивановна Бурыхина (1927 г. р.) рассказала, что в Остроге было два больших пожара, во время которых деревня сгорала почти дотла: «Первый раз село горело в 1881 году. Старики говорили, что после него хороших домов уже не строили. Второй пожар случился перед революцией. Поджог один работник, которому хозяин не дал муки или зерна. Так он отомстил. А потом еще в коллективизацию кулацкие добротные крестовые дома все раскатали» [1, л. 40].
Слова информатора подтверждает и наше обследование. Большинство жилых домов в Остроге — пятистенки под двускатной крышей. Время постройки первая половина-середина ХХ в.
Двухэтажный пятистенок на краю деревни (бывшая контора), как выяснилось, перевезен в Острог из соседней деревни Юрты Константиновы [1, л. 39 об.] (фото 5).
Архитектурной особенностью деревни Острог является сохранившаяся традиция сооружения крытых дворов. Наибольшее их количество отмечено на улице Береговой. Зафиксировано два вида покрытия: плахами и жердями. Хозяин одного из таких дворов, Серегин Василий Михайлович, сообщил, что приехал в Острог в 1940 году из Орловской области. Дом и усадьбу строил сам, помогали местные жители. По словам В. М. Серегина, на Орловщине таких дворов не сооружали [1, л. 39]. Двор крыт жердями, сверху складировано сено (фото 6).
Церковь во имя Преображения Господня, построенная в 1846 г., просуществовала в селе до середины 30-х гг. К местному приходу относились деревни Константинова, Усть-Сосновка, Михайлова, Воронова, до 1915 г — Килина, Пашкова, Мелкова, Нижне-Шубинская, Верхне-Шубинская, Истомина, Ботьева, Северная, Маркина (Ельцовка) [9, с. 24]. После закрытия и разорения храм превратили в клуб. Здание не сохранилось.
Деревня Власково
Деревня Власково расположена при речках Пача и Власково. Точная дата основания неизвестна. Предположительно, что в конце XVIII в.
В Списке деревень Пачинской волости по ямской повинности за 1821 г. в деревне Власкова перечислены 24 крестьянина: четверо — Вагины, остальные — Юрьевы [5, л. 40 об.].
По данным Списка населенных мест Томской губернии за 1859 г. в деревне насчитывалось 23 двора. По переписи 1894 г. — 43 старожильческих хозяйств, 20 переселенческих и одно разночинское; было 9 домов-связей, 2 крестовика, 16 пятистенков и 33 избы. В деревне имелись школа грамотности, мелочная лавка и мельница [11, с. 18, 22].
В 1911 году, за счет притока переселенцев из европейских губерний количество домохо-зяйств во Власково увеличилось до 93 [17, с. 72]. Пореформенные переселенцы в основном были выходцами из Могилевской, Гродненской и Кур-ляндской губерний. С появлением новых жителей деревня стала делиться на «края» — «латышский край», где проживали переселенцы из Курляндии, «Кучум» — на возвышенности за речкой Пачей. По утверждению информаторов, переселенцы и старожилы во Власково жили дружно [1, л. 47 об].
Деревня относилась к приходу Пачинской церкви во имя Святого Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Престольным праздником был Иванов день — 7 июля [1, л. 48].
На момент обследования во Власково сохранились дома-пятистенки и крестовики начала XX в.
Из полевого дневника экспедиции
Юрьева Анна Григорьевна (в дев. Фёдорова), 1928 г. р.: «Фёдоровы, пять братьев и сестра, приехали из Могилевской губернии, из деревни Чаус в 1906 году. Из той же губернии были Кравцовы, Волчки, Ромашевские. Мать моя с Вятки, приехала в 1912 году. Больше из Вятки здесь не было семей. Старожилы местные — это Юрьевы, Баглаевы, Вагины, Новосёловы, Богдановы. Баглаевы держали лавку. Вагины имели связь с томскими купцами, продавали скот на рынок. Дед мужа, Юрьев, занимался извозом, дома почти не жил» [1, л. 45 об.].
Вагин Иван Александрович, 1905 г. р.: «Деревня наша старая. Названа так, наверное, по речке, а почему речка так звалась, не знаю. Власкова относилась к Пачинской волости. В волости был старшина, а в деревне общество выбирало старосту. К старосте обращались со всеми вопросами. Кто кого обидит, какой спор, если кто свою поскотину не городит. Последним выборным старостой был Степан Богданов. Он умер в 1930. После него уже старосту не выбирали, колхозы начались».
Переселенцев из западных губерний было семей 40—50. Все были приписаны к деревне, жили
законно. Новых жителей общество принимало на собрании. Определяли, где им пашню отводить. Приехавшие ставили общине ведро вина. Выпивали его местные пьяницы. Пили за здоровье вновь прибывших — за то, чтобы хорошо устроились на новом месте.
Во Власково переселилось много семей из Мо-гилевской губернии и из-под Гродно, также было много латышей. Переселенцы, если были работящими, устраивались неплохо. Сначала, конечно, в найм шли, а через лет 5 у них уже корова и лошадь были, а то и не по одной голове. Переселенцы и сибиряки жили между собой дружно, роднились. Латыши научили русских делать улья вместо дуплянок, коптить сало. Гродненские и Могилевкие привезли с собой скрипки. У сибиряков-то были балалайки. Еще переселенцы отличались от сибиряков тем, что ходили в лаптях» [1, лл. 46—48].
Деревня Зырянка
Деревня Зырянка расположена на р. Тайменка, правом притоке р. Томи. Точная дата основания неизвестна, предположительно в конце XVIII в.
Согласно Списку ямской повинности за 1821 г., в деревне проживали крестьяне Михаил Кибасов, Афанасий, Никифор, Иван, Абросим Марамышины, Елистрат Лучшев, Степан Сизов [5, л. 40].
В 1859 г. в дер. Зырянской насчитывалось всего 7 дворов [15, с. 13]. В 1894 г. — 4 старожильческих и 2 переселенческих хозяйства, 2 дома-связи, 1 пятистенок, 5 изб, 5 крытых дворов. [11, с. 18, 22].
По утверждению местных жителей, во второй половине 90-х гг. XIX в. в Зырянку прибыли первые переселенцы из европейских губерний России [1, л. 40 об., 42 об.]. В поименном списке деревни за 1901 год насчитывается уже 15 дворов, перечислены крестьяне Марамышины, Бушуевы, Корастылевы, Сизовы, Устюжанцевы, Белавины, Пахомко, Безверные [3, л. 7—8]. Не исключено, что некоторые семьи переселенцев не были внесены в этот список по причине того, что еще не были официально причислены к деревне. В 1911 году в Зырянке было уже 32 двора [17, с. 74].
Худяшова Дарья Клементьевна, 1903 г. р., упомянула, что в годы Первой мировой войны в деревню прибыли беженцы [1, л. 42 об.]. Ее слова подтверждает документ Томского госархива, в котором говорится о том, что в 1916 году в Зырянке были расселены семьи беженцев из Гродненской и Волынкой губерний [6, л. 121].
Старожильческая часть деревни располагалась у речки, близ леса. Сейчас там остались только огороды. Переселенцы выстроили новую длинную улицу [1, л. 42 об.]. По свидетельству Алексея Захаровича Худяшова (1917 г. р.), много домов в Зырянке построили плотники из соседней Тай-менки [1. л. 43 об.].
Зырянка входила в Пачинский приход. Престольный праздник деревни — Заговенье — весной, накануне Петрова поста (июнь), и осенью, перед Рождественским постом на Филипповки (ноябрь) [1, л. 41 об.].
На момент обследования в деревне сохранилось несколько пятистенков и крестовых домов постройки начала ХХ века с однотипными наличниками. (Фото 7.). По утверждению Анны Ильиничны Бушуевой (1919 г. р.), наличники в деревне изготавливал местный плотник Николай Похомко [1, лл. 40 об.].
Из полевого дневника экспедиции
Бушуева Анна Ильинична (в дев. Дробчик), 1919 г. р.: «Родители приехали из под Гродно в 1895 г. В деревне в то время было всего несколько домов старожилов. Бушуевы — это сибирская фамилия, еще Устюжанцевы и Телешевы. Переселенцы из Белоруссии и с Черниговщины — Емельяновы, Скоробогаты, Пашки [1, л. 40 об.]. Дом наш построил отец Илья Андреевич Дробчик в 1906 г. Изначально это был большой круглый дом: сени, прихожая, изба и горница. Стоял на каменном фундаменте там, где сейчас стайка. Наличники делал местный мастер Николай Похомко. В 1958 г. дом перебрали, переставили на новое место и сделали пятистенком» (фото 8).
Худяшова Дарья Клементьевна (в дев. Ско-робогат), 1903 г. р.: «Отец с матерью приехали из Гродненской губернии в 1890-х гг. Познакомились и поженились уже в Сибири. Поначалу жили в Суженке. Отец работал на железной дороге. Когда мне 8 лет было, переехали в Зырянку, к родственникам. Деревня тогда была по количеству домов небольшая, но людей здесь жило много. В основном переселенцы. Семьи большие были: на 4 дома, считай, 40 человек. Местных сибиряков было мало, дома три-четыре. Крытых дворов в Зырянке не делали, городили жердями да плетнями» [1, л. 42—42 об.]
Деревня Пещерка
Деревня Пещерка расположена на правом берегу Томи, близ села Колмогорово. Основана в нач. XX в. на «колмогоровских» («корчугановских») полях. По мнению местных жителей, название деревни произошло от большого количества пещер близ берега Томи [1, л. 3].
Основали деревню переселенцы-чуваши. В настоящее время чувашское население также преобладает. Деревня застраивалась вдоль дороги, которая шла параллельно реке.
Официальные статистические данные относятся к переписи 1920 г. Поселок Пещерка в то время насчитывал 111 жителей и состоял из 21 двора [18, с. 16].
Пещерка относилась сначала к Пачинскому, а затем к Колмогоровскому приходу, престольный праздник — Троица [1, л.4 об., 6].
Жилые и хозяйственные постройки начала ХХ в. в Пещерке не сохранились.
Из полевого дневника экспедиции
Абрамов Леонтий Семенович, 1908 г. р.: «Родители — чуваши — прибыли сюда из Уфимской губернии в 1907 году. В тот год приехало сразу несколько семей по причине малоземелья. Здешняя земля принадлежала сначала колмогоровским купцам Корчугановым, все так и говорили: «корчугановские земли». Жили поначалу в землянках. У нас была большая семья: отец, мать, 4 брата, 2 сестры. В 1914 году родители поставили дом. В то время в деревне было всего домов 10—12, из них только три дома принадлежали здешним сибирякам. Русские здесь тоже жили, а еще кержаки — староверы были. Церкви в деревне не было, молиться ходили в Колмогорово и Пачу» [1, лл. 3—4 об.].
Андрецова Матрена Александровна (в девич. Александрова), 1908 г. р.: «Пещерку переселенцы основали, арендовали колмогоровские земли. Раньше здесь никакой деревни не было. Деревня застраивалась вдоль дороги. Было две улицы, которые располагались параллельно реке. Бани строили около реки — для удобства переработки льна. Дома ставили по-старому, как в России, — длинные пятистенки под двускатной крышей.
Наша семья в начале 20-х годов сюда приехала из Цивильского уезда Казанской губернии (сейчас это Чувашская АССР — Л. С.). На Волге голод был, а здесь уже жили наши чуваши. Родители на родине продали все имущество за 1,5 млн. керенок, а когда приехали в Сибирь, здесь в ходу были колчаковские деньги». [1, лл. 5—6 об.].
Деревня Подьяково
Деревня Подъяково расположена вдоль правого берега р. Томи, в 34 км. от Кемерова. С обоих концов ограничена впадающими в Томь речками: Большая и Малая Подикова.
В официальных статистических документах деревня Подъяково встречается с сер. XIX века, но по свидетельству участников Второй академической экспедиции, в 1734 году примерно на этом месте, в устье Подиковой речки, находилась деревня Подикова [2, л. 29 об.; 10 с. 39; 21].
В Списке населенных мест Томской губернии за 1859 год дер. Подикова уже не значится, а в деревне Подъякова (Терёхина) указано 26 дворов и 300 жителей [15, с. 109]. В 1911 году в Подьяково было уже 96 дворов, имелась торговая лавка и располагался казенный хлебозапасный магазин [17 с. 516—517].
По сообщению Марии Евгеньевны Бояновой (1888 г. р.), её семья приехала в Сибирь по приказу царя в 1890-х гг., из Киевской губернии: «Сначала сюда поехали ходоки Гриневичи, обследовали землю, затем поехали остальные семьи. Здесь было много ссыльных сибиряков, которые жили очень богато, имели табуны лошадей, стада коров, пасеки» [1, лл. 23 об. — 25].
Храма в Подъяково не было, деревня входила в приход Подонинской церкви во имя Святой Троицы».
Деревня Усть-Хмелевка
Деревня Усть-Хмелевка расположена при впадении р. Хмелёвка в реку Бол. Подикова, между деревнями Подъяково и Пещерка, с правой стороны от автотрассы Кемерово — Яшкино.
Основана деревня во второй половине 90-х гг. ХК века. Впервые в официальных статистических документах упоминается в Списке населенных мест Томской губернии за 1899 г. как вновь образованный заселок Хмелевский, в котором на момент переписи проживало уже 144 человека и насчитывалось 46 дворов. [16, с. 534—535]. Откуда были первые жители, основавшие Хмелёвку, выяснить пока не удалось. По сообщению сестер Гугналёвых, Аксиньи Фадеевны (1902 г. р.) и Александры Фадеевны (1905 г. р.), когда их семья прибыла в Хмелёвку в 1918 году из дер. Фролово Долошанской волости Сабежского уезда Витебской губернии, «здесь уже было много приезжих из казанских» [1, лл. 21 об. — 22 об.].
Своей церкви в Хмелёвке не было, ездили через реку в Подонино, в храм Святой Троицы» [1, л. 22 об.].
Построек конца XIX-начала ХХ вв. в Усть-Хме-лёвке не сохранилось. Большинство жилых домов в деревне — пятистенки и крестовики, построеные в 50—70 х гг. Многие дома сегодня принадлежат дачникам.
Из полевого дневника экспедиции
Дюкорева Аксинья Фадеевна (в дев. Гугнелёва), 1902 г. р.: «Название деревни такое из-за того, что в окрестностях росло много хмеля. Наша семья приехала из Витебской губернии в 1917 году. Приехали без хозяйства. Местные жители встретили хорошо. Поначалу в одной избенке жили вместе две семьи. Летом работали у богатых и заработали на тёлку. Здесь было много приезжих из Казани, их называли «чистый народ». Местных сибиряков переселенцы считали «неумехами» [1, л. 21об. — 22].
Деревня Колбиха
Деревня Колбиха расположена на левом берегу реки Томи, в устье реки Колбихи. Основана
Томским Алексеевским монастырем предположительно во второй половине XVII-начале XVIII в. Входила в приход Пачинской церкви во имя Рождества Святого Пророка Иоанна Предтечи.
Подробная историко-архитектурная характеристика данного населенного пункта была представлена в Научном отчете об этнографической экспедиции музея-заповедника «Томская Писаница» 1989 года [13, с. 18—19].
II. ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА И БЫТ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ОБСЛЕДОВАННЫХ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ
Основные занятия и промыслы
Основным занятием крестьянского населения на рубеже XIX-ХХ веков было земледелие. В старожильческих селениях существовала за-хватно-залежная система землепользования. В 1911—1912 гг., по свидетельству информаторов из деревень Зырянка и Власково, начался земельный передел. Землю делили на доли по 10—15 десятин. Доли давались только на мужчин и детей мужского пола. Перераспределение не являлось регулярным, а было связанно, в основном с необходимостью обеспечения прибывающих в Сибирь крестьян-переселенцев из российских губерний [1, лл. 41 об, 46 об.].
Пашни были именные. Информаторы старшего возраста до сих пор некоторые поля вокруг деревень называют по именам прежних хозяев. Земельные наделы располагались на различном расстоянии от поселения. Переселенцы чаще всего получали неудобные, необработанные земли и вынуждены были прежде, чем пахать, раскорчёвывать свои угодья.
Большую часть лета крестьянская семья жила на пашне, а в деревню приезжали лишь мыться в бане. Сибиряки иногда ставили на полях избушки, но чаще на пашне сооружали шалаши.
Выращивали ярицу, рожь, овёс, гречиху, просо, лён и коноплю. Пшеницу почти не возделывали. Переселенцы стали выращивать полбу (тип ячменя), подсолнечник и горох. В огородах садили картофель, капусту, огурцы.
Основным пахотным орудием сибиряков в начале ХХ в. была соха с железными наконечниками. Из России крестьяне-переселенцы везли с собой деревянные сохи, а кто и железные плуги. Но большинство переселенцев приобретали сель-хозинвентарь уже в Сибири на деньги, полученные в качестве пособия или заработав их (путем найма в хозяйствах сибиряков). В хозяйствах зажиточных крестьян имелись сенокосилки, жнейки, молотилки.
Покосы обычно входили в доли, если же эти земли были непригодны для покоса, то выделялся надел на лугу или на так называемых «церковных землях» [1, л. 43 об.].
Животноводство также являлось важным хозяйственным занятием местных крестьян. Во всех обследованных селениях жители разводили коней, коров, мелкий рогатый скот, домашнюю птицу. Количество домашнего скота определяло степень зажиточности. У некоторых сибиряков насчитывалось до нескольких десятков коров и целые табуны лошадей. Как правило, в таких хозяйствах скот разводили специально для продажи на рынке в г. Томске.
Сибиряки сооружали вокруг своей деревни поскотину. Скот пасся свободно, без пастуха. За каждым хозяйством, закреплялся свой участок ограждения, который при необходимости следовало укреплять или чинить. За исполнением этой обязанности строго следила община. Ворота в поскотине сооружались со стороны всех дорог. В переселенческих деревнях, например, в Пещерке, поскотину не городили. Скот пас пастух на общественном пастбище.
Во Власково, Зырянке, Мохово, Колбихе было распространено пчеловодство. Например, во Власково были пасечники, державшие до 200 дуплянок [1, л. 46].
Жители деревни Власково занимались кедровым промыслом, находившимся под строгим контролем крестьянской общины. Сбор шишек начинали в один день. Рубить кедр можно было только тогда, когда разрешал староста или собрание общины [1. л. 46 об.].
Старожилы деревни Власково занимались также извозом. В нач. XX в. в связи с большим потоком прибывающих в Сибирь железной дорогой переселенцев, это был достаточно прибыльный промысел.
Повсеместными женскими домашними занятиями были обработка льна, прядение и ткачество. Мужчины в некоторых хозяйствах в зимний период плели корзины, изготовляли кадки. Прибывшие переселенцы и в Сибири продолжали изготовлять лапти. Кустарей — гончаров, плотников, сапожников, скорняков, печников — среди переселенцев было гораздо больше, чем среди сибиряков.
В некоторых деревнях были распространены специализированные промыслы, например, в Пещерке жгли известь, в Зырянке гнали деготь.
Из полевого дневника экспедиции
Кунгурова Анна Григорьевна (в дев. Вагина), 1907 г. р., жительница д. Власково: «У каждой семьи был свой участок земли. Но на женщин землю не давали. Наша пашня была в трех верстах от деревни. Сеяли рожь, ячмень, горох, овес, просо, гречу. Там же, на поле, выращивали капусту и огурцы. Кукуруза и помидоры появились только во время колхозов. Базары были в Паче, Поло-мошном, Томске. В Томск обычно сено возили» [1, л. 26 об.-27].
Баянова Мария Евгеньевна (в дев. Вешнякова), 1888 г. р., жительница деревни Подъяково: «Здесь было много ссыльных сибиряков, которые жили очень богато: имели табуны лошадей, стада коров, пасеки. Отец по приезду в Сибирь, на ссуду смог купить корову и лошадь. Потом в хозяйстве было два коня и корова. В первый год мы с мамой работали по найму у богатых местных жителей, платили хлебом: 1 день-1 пуд. Отец клал печи. Так заработали на целую зиму. Сеяли на полях рожь, гречиху, просо. Пшеница здесь не родилась» [1, л. 25].
Бульбенко Евдокия Калиновна, 1918 г. р., жительница деревни Мохово: «По приезде в Сибирь родители получили землю, но отцу пришлось надел раскорчевывать. Пашня была не далеко, а сразу за деревней был огород. Там садили картофель и подсолнухи. На поле выращивали рожь, пшеницу, лен. В единоличном хозяйстве родители имели корову, лошадь, свиней, кур. Отец скоро умер, мы маленькие были, и мать нанимала работников на пашню. А когда колхозы стали образовывать, сразу вступили» [1. л. 30 об.].
Лигачёва Екатерина Гавриловна (в дев. Филип-ченко), 1909 г. р., жительница д. Мохово: «Из Белоруссии отец привез деревянную дубовую соху. Она и здешнюю землю выдержала. Отец пахал ею на спор, но все-таки стал использовать плуг. Плуги стоили дёшево. У некоторых были сенокосилки, жнейки, молотилки на четыре коня, бороны были деревянные, с железными зубьями.
Пашню сибиряки дали на неудобицах, сплошной бурьян да лес. Косить негде было, для покоса потом выделили участок на лугу. Поднимали залежь, сеяли яровые и озимые, был пар. Выращивали ярицу, рожь, пшеницу, горох, просо, коноплю, лен. В урожайный год хлеба хватало. На пашне у нас мазанка имелась. Летом там жила вся семья, там даже кур держали. В деревню с поля только в баню ездили — помыться. В Мохово была мельница. Мололи зимой, излишки продавали весной на базарах в Саломатовой, Иткаре, Пят-ковой. В домашнем хозяйстве у родителей было 4 коровы, 3 коня, несчетное количество кур и овец.
Особо зажиточно жили чалдоны. Из переселенцев лишь один стал зажиточным. В Мохово одна семья держала лавку, торговали в подклети
дома мануфактурой, вином и прочим мелким товаром» [1, л. 33—34].
Лигачёв Алексей Иванович, 1911 г. р., житель д. Мохово: «В Сибирь с Урала бы сослан мой дед — Лигачев Петр Агеевич за убийство урядника. У отца было три брата. Поначалу семья жила в землянке в лесу. Потом поставили дом. Земли было вволю. Отец держал 7 коров, табун лошадей. В Томск продавали молоко, дрова, сено, хлеб: рожь 18 коп. с пуда, пшеница 22 копейки пуд.
В Мохово перед революцией в основном селились белорусы. Везли с собой коней, брички, плуги. Здесь-то были деревянные сохи с железным сошняком, а в России плуги в основном импортные, немецкие» [1. л. 35 об. — 36].
Бушуева Анна Ильинична (в дев. Дробчик), 1919 г. р., жительница д. Зырянка: «Поля были недалеко от деревни. Сначала земли брали, кто сколько сможет обработать, после стали делить на доли: 4 мужика — 4 доли. До сих пор поля называют по имени прежних хозяев. Пашня Ильи Дробчика была за калмацкой дорогой. Почему так называют? Говорят: «калмак проехал с Пачи до Поломошного, ни одного лога не захватил». Значит ровная дорога, хорошая. Там же была раньше деревня Баранова, теперь пашня совхозная. Весь инвентарь (плуги, бороны) переселенцы приобретали уже здесь, в Сибири. На пашнях ставили гумно, крытое соломой. Сибиряки ставили еще избушки, а переселенцы шалаши. Сеяли много льна. А зимой у женщин одна работа была — понитина: сами пряли, сами ткали. Мужики зимой в Томск на базары возили продавать хлеб и скотину.
Деревня поскотиной огораживалась со всех сторон. Скот пасся без пастуха. Были ворота со стороны всех больший дорог — от Яшкино, Пачи, Крылово» [1, л. 41 об.].
Худяшова Дарья Клементьевна (в дев. Скоро-богат), 1903 г. р., жительница д. Зырянка: «Земли было много. Делили доли на мужиков. Пахали плугом. Сеяли так: сначала рожь, на следующий год на том же месте — пшеницу, потом снова рожь, следующим годом — овес, потом пар — земля отдыхала. У родителей было 4 коня, 4 коровы, свиньи и овцы. Во дворе стоял амбар и навес для скота» [1, л. 42 об.].
Худяшов Алексей Захарович, 1917 г. р., житель д. Зырянка: «Кому земли было мало, брали еще покос. Обычно покос давали на «церковных землях». Пашни были именные. Было полное натуральное хозяйство — все ткали сами платки, дерюжки, рубахи-перемывахи» [1. л.43 об].
Вагин Иван Александрович, 1905 г. р. житель д. Власково: «Лес находился в общем пользовании, в единоличном — пашни и сенокосы. В 1912 году начали раздел земли, давали по 11 десятин и % десятин — вместе с сенокосами. Земли хватало. Переселенцев общество принимало на собрании. Определяли, где им пашню отводить. Вокруг
деревни поскотина была. Содержали ее только те, у кого был скот. Еще общество строго следило за тем, как лесом пользуются. Бой шишек открывали день в день. Кедр рубить разрешали очень редко. Многие сибиряки извозом промышляли на железнодорожных станциях. Со станций вольнопоселенцев везли, многие так и очутились во Власково» [1. лл. 46 об, 48].
Абрамов Леонтий Семенович, 1908 г. р., житель д. Пещёрка: «У отца было 4 лошади, 4 коровы — это считалось середняцкое хозяйство. Работали вручную — лошадь и плуг. Поле располагалось в трех местах, вместе с лесом надел составлял примерно 90 га. Сеяли рожь, пшеницу и овес. Мельницы были в Хмелёвке и Стрельной. Владелец мельницы в Хмелевке, Петр Александрович, в один день молол 500 пудов. В Паче была ярмарка. В основном возили туда на продажу муку, чтобы уплатить налог. Имелось совместное пастбище, выбирали общественного пастуха. Многие семьи в Пещерке зарабатывали еще тем, что известь жгли и продавали на базарах в соседних селениях. В Стрельной кожевенный завод был у одного кулака» [1, лл. 3 об. 4].
Андрецова Матрена Александровна (в девич. Александрова), 1908 г. р., жительница д. Пещёрка: «Хозяйство родителей, когда они жили в России (в Казанской губернии), состояло из одной коровы и одной лошади. Земли было мало. Пахали сохой, сеяли рожь, горох, полбу (подобно ячменю). Затем полбу стали сеять и в Сибири, из нее делали крупу. В Сибири в хозяйстве появился плуг, стали разводить овец, курей, свиней» [1. л. 5].
Жилища и хозяйственные постройки
В настоящее время во всех исследованных населенных пунктах среди срубных жилых домов преобладают пятистенки и крестовые дома. В нач. XX в., по воспоминаниям информаторов, в основном были избы и пятистенки. Некоторые переселенцы из южных и западных губерний России первое время сооружали соломенные крыши, но быстро перенимали местную традицию и перекрывали крыши жилищ тесом. На других постройках соломенное покрытие бытовало гораздо дольше. По сообщению жительницы д. Мохово Екатерины Гавриловны Лигачёвой (1909 г. р.), украинцы даже строили мазанки [1, л. 34 об.]. Ещё одна особенность строительной техники украинцев — потолки из жердей, обмотанных соломой. Именно такая потолочная конструкция была зафиксирована нами в старом пятистенке в дер. Воскресенка.
Уроженец д. Власково Иван Александрович Вагин (1905 г. р.), рассказал, что латыши, переехавшие в их деревню в начале ХХ в., «сначала строили на свой манер — дощатые дома, цело у печи выводили наружу, там готовили пищу
для себя и для скота, но вскоре стали строить срубные пятистенки» [1, л. 47].
Усадьбы сибиряков-старожилов и переселенцев 80—90-х гг. XIX в. имели замкнутую планировку и, как правило, представляли собой крытые дворы. Такие дворы условно делилась на две части: «чистый двор» и «скотный». В «чистом» располагались 2—3 амбара, навес или сарай для телег и сельхозинвентаря. Все постройки ставились плотно друг к другу. За «чистым двором» размещался загон для скота, иногда небольшие стайки, конюшня, но часто просто навесы. Усадьбы огораживались заплотом и имели большие ворота. В ходе экспедиции наличие крытых дворов было зафиксировано лишь в деревне Острог. Замкнутые дворы сохранились в Остроге, Мохово, Власково.
В переселенческих селениях замкнутых усадеб не было, хозяйственные постройки располагались в отдалении друг от друга. Дворы огораживались плетнями или жердями.
Бани сибиряки и переселенцы ставили либо на огородах, либо у реки.
Из полевого дневника экспедиции
Кунгурова Анна Григорьевна (в дев. Вагина), 1907 г. р., жительница д. Власково: «Место для строительства дома выбирали, где удобно. Крытые дворы строили зажиточные хозяева. В домах была одна или две комнаты: изба и горница. Печь русская стояла в избе. Печи были из глины сначала, потом из кирпичей стали класть. В избе кроме печи находился стол и лавки. У некоторых два стола было: один в куте, другой на виду. Для освещения использовали керосиновую лампу. Часов не было, ориентировались по петухам. Иконы были в избе и в горнице. На стенах в горнице висели семейные фотографии, на зеркало вешали полотенце для красоты. Половики были только у сибиряков. Штор на окна не вешали» [1, лл. 25 об. — 26].
Бульбенко Евдокия Калиновна, 1918 г. р., жительница д. Мохово: «Родители приехали в Мохово в 1908 г. из Гомельской губернии по причине малоземелья. Кроме семьи отца еще трое его братьев со своими семьями. Сначала селились в пустых избах и у сибиряков, через год построили свои дома. Отец Калина Петрович построил пятистенок с тесовыми сенями. До сегодняшних дней не сохранился. В избе справа от входа русская печь была. В горнице почти ничего не было, кроме стола и кровати. Стены изнутри обмазывали глиной и белили белой глиной, которую покупали у приезжих торговцев. Ничего не красили, полы скребли» [1, лл. 30—31].
Лигачёва Екатерина Гавриловна (в дев. Филип -ченко), 1909 г. р., жительница д. Мохово: «Родители приехали в Сибирь в 1907 году из Белоруссии. Построили дом-пятистенок в 7 окон. Стены изнутри обмазывали глиной, а затем белили белой глиной.
Глину добывали в 40 км от деревни. Люди ходили и продавали ее копеек 30—50 за ведро. Обстановки никакой не было: русская печь с лежанкой, полати, столы да скамьи. В моем детстве кровати не было, спали на полу, укрывались дерюжками. Избу и горницу украшали полотенцами да иконами. Стол в горнице покрывали скатертью холщовой, а сверху еще вязанной кружевной. У кого кровати были, их принято было «наряжать»: свес, простыни, покрывала кружевные.
В «россейском крае» дома ставили поперек улицы, на дорогу выходили два окна. Дома были длинные и большие, а у старожилов аккуратные пятистеночки или круглые дома. У украинцев, помню, были мазанки, их крыли соломой. До войны еще в «россейском крае был двухэтажный дом, принадлежал Михайловым» [1, лл. 32 об. — 33, 34—34 об.].
Бушуева Анна Ильинична (в дев. Дробчик), 1919 г. р. жительница д. Зырянка: «Мебели раньше было мало: в избе — русская печь, лавки, стол, в горнице — комод, сундуки, одна кровать. Спали на ней родители, все остальные — на полу да на полатях. Горница топилась голландкой. Трубы русской печи и голландки соединялись на крыше в «боровик» — в одну кирпичную трубу. Иконы были во всех комнатах. Стены белили глиной, полы и окна не красили, а скребли ножом — секачом.
Двор отцовский был больше, чем сейчас. На месте, где скотный двор, сейчас другая улица и дом жилой. У отца во дворе было три срубных амбара для зерна размером примерно 8 на 8 метров. Амбары строились «на стульях», внутри были закрома. К дому навес пристроен был для телег, сбруи и инвентаря разного. Прочных стаек для скотины тогда не строили, а только легкий навес, крытый соломой» [1, лл. 40 об. — 41].
Худяшов Алексей Захарович, 1917 г. р., житель д. Зырянка: «Родители жены были из переселенцев, так в их доме деревянного пола не было, был земляной, который посыпали желтым песочком. Стены и потолок раньше белили глиной, окна и полы скребли водой, хвощиной или кирпичом. Ничего не красили. Из мебели были полки, лавки, кровать да табуреты. Даже у кого кровать была, спали обычно на полу, а на день все махры складывали на ту кровать. Горницы отапливались голландками. Труба русской печи и голландки соединялись на крыше в «боровик» — в одну трубу Дерюжки на пол стелили только сибиряки, у переселенцев такой моды не было. Еще у сибиряков кругом были «сады» (комнатные цветы в горшках и кадках — Л. С.) Чалдоны были очень гостеприимны, всегда чаем угощали, даже если не было, что к чаю подать» [1, л. 43].
Праздничные традиции и молодежный досуг
Праздничные традиции сибирского крестьянства на рубеже XIX -ХХ веков были связаны с церковными датами и подчинены календарному циклу сельскохозяйственных работ. Большинство наших информаторов помнят о престольных праздниках своих селений, важнейших христианских праздниках — Рождестве, Пасхе, Троице, а также вспоминают о народных гуляниях на Масленицу, в Святки, на Семик и в Иванов День.
Из полевого дневника экспедиции
Ильиных Серафима Федоровна, 1903 г. р., жительница деревни Колбиха: «На Рождество ездили в церковь в Пачу. А в Святки молодежь шулюкани-ла, то есть рядилась в разные костюмы, например, цыганами. Шулюканы группой заходили в дом с гармонью или балалайкой. Плясали, пели песни и частушки. Им подавали медовушку или бражку. Но девки не пили.
Еще на Святки гадали. Девушка двумя руками хватала из поленницы беремя (охапку) дров, а потом палешки считала, если было четное количество (по парам), то значит, девушка в новом году должна замуж выйти. Другое гадание: в комнату заносят петуха. Перед ним ставят зеркало, воду, зерно. Если петух клюнет зерно, то муж будет трудолюбивый, если петух глядится в зеркало — муж будет красивый, если пьет воду — будет пьяницей. Некоторые девчата с закрытыми глазами хватали овец в хлеву, если в руках оказывалась темная шерсть, то будет чернявый жених, если светлая — белесый. Иногда гадали на судьбу с зеркалом, свечкой, водой и кольцом. Но я так гадать боялась, потому что бывали страшные случаи, когда девушки в зеркале видели гробы, а это к смерти.
Масленицу справляли с воскресенья по воскресенье. Все эти дни катались с горы — с берега на реку. Днем катались дети, вечером — взрослые. Со среды начинали кататься на лошадях, но только молодые ребята верхом, а с пятницы девушки в кошёвках с песнями и гармонистом. Последний день на Масленицу — Прощеное воскресенье или Прощеный день. В этот день молодежь, которая живет отдельно от родителей, едут в деревню, где живут родители — просить у них прощенья.
В Алексеев день (25 февраля — Л. С.) в Паче всегда была ярмарка, а где ярмарка, там и веселье. 7 апреля — Благовещенье, поэтому никто не работал. Говорили: «Птица гнезда не вьёт, а девка косы не плетет».
На Пасху тоже не работали. Было принято красить яйца луковым пером. Дети на улице и во дворах яйца «катали» и играли в «бабки».
Перед Троицей, на четверг, Семик праздновали. Девушки собирались группами по 5—10 человек, шли в лес, там они на березах заплетали косы
из веток и завязывали их цветными тряпочками. При этом приговаривали: «Если замуж выйду — завянь моя коса, если не выйду — зелёненькой будь». Еще вили венки из цветов и шли на берег Томи с песнями. Бросали венки в воду и приговаривали: «Плыви мой венок, куда прибьешься, туда и замуж выйду». В субботу (перед Троицей) зеленью украшали дома и ворота — наверху, по бокам, по две березки прикрепляли. Церковь тоже украшали зеленью и цветами.
На Аграфену Купальницу, что перед Ивановым днем (6 июля — Л. С.) обливались водой, причем обливались иногда водой с землей и простоквашей. В Аграфену еще ходили за реку собирать лечебные травы: «богородскую» да от двенадцати грыж. В Иванов день (7-го июля) все приодетые шли в церковь в Пачу с цветами. Никто никого не обливал.
С декабря, когда окончательно ложился снег и полевые работы заканчивались, молодежь начинала «вечёрить». Вечёрки собирали по воскресеньям. Девушки приходили с работой, пряли при лампе, иногда до петухов. Приходили и парни, но так, чтобы родители девушек не знали об этом. Летом на улице собирались, хороводы водили, плясали краковяк, польку -бабочку. Играли в «Разлуку»: все брались за руки и вставали в линию, а один кто-то на бегу должен был разбить цепь. Между двумя игроками, что цепь не удержали, назначался новый «разбивщик». В паре еще играли под песню:
«Со вьюном я хожу, с золотым я хожу. Я не знаю, куда вьюн положити. Я не знаю, куда вьюн положити. Положу я вьюн на правое плечо. Положу я вьюн на левое плечо...». Далее: то на правое, то на левое, а играющие должны исполнять то, о чем поется в песне» [1, лл. 14 об. — 19].
Зайцева Татьяна Ивановна (в дев. Похлебкина), 1910 г. р., жительница д. Колбиха: «С Рождества две недели Святки были. В этот период молодежь собиралась на вечёрки: девушки пряли кудель, парни играли на балалайках и гармошках. По домам ходили шулюкане — ряженые, пели: «Каляда — святой вечер, добрый вечер. Я ходил, я искал по всей Москве, Каляда — святой вечер, Я ходил, я искал (Татьянин) двор, (Татьянины) ворота. Каляда — святой вечер, добрый вечер. Хозяину блин да лепёшку, а нам баранью ножку».
В эти дни также принято было гадать про замужество и на судьбу. Кидали лапоть через крышу, куда носком укажет, туда замуж выйдешь. Еще гадали с книжкой «Оракуль». На нее клали блюдце и говорили: «Дух-брюх, скажи-ка правду!». Блюдце начинало ходить, показывало цифру, та-
кую же страницу открывали в «Оракуле» и читали, что выпало» [1, лл. 19—20].
Окуленко Александра Фадеевна (дев Гугнелёва), 1905 г. р., жительница д. Хмелёвка: «На Рождество сначала шли в церковь, по возвращению вся семья обедала. На Новый год ходили шулюкане большими группами, рядились цыганами или нищими. Накануне Крещения девушки ворожили — из щепочек колодец складывали и говорили: «Суженый, ряженый, напои меня водой». Кто приснится, за того замуж пойдешь.
На Масленицу катались на лотках вниз с горы на реку. Три дня перед Масленкой катались на санках и лотках, а в субботу начинали кататься на лошадях. В последний день Масленицы жгли солому на дороге — это знаменовало завершение Масленки и начало Великого поста.
На Троицу под окнами ставили березки. В субботу (перед Троицей) девки ходили в лес, заплетали ветки берёз. Плели венки из цветов, бросали их в реку. Так гадали на судьбу.
В выходные и праздничные дни молодежь собиралась на вечёрки. Парни у одиноких жителей откупали избу на вечер. Платили зерном (10—15 кг). На вечёрках принято было играть в игры с поцелуями. Одна игра называлась «сосед». Все садились парами. Парень-распорядитель спрашивал какую-нибудь пару:
— Сосед, соседка есть?
— Есть!
— Целуйтесь здесь!
Летом молодежь собиралась на улице на определенном месте — тачке. Гармонисту выносили скамейку. Танцевали краковяк, «коробочку». В будни собирались редко, чаще по воскресеньям» [1, лл. 22 об. — 24].
Попова Полина Афанасьевна, 1920 г. р., жительница с. Пача: «На Рождество ходили по домам, заходя в каждый вдоль улицы, сначала по одной стороне, потом по другой. Славили Христа. Вечером ходили взрослые, днем — дети. Детям подавали семечки, печенье, иногда деньги. Ничего не дать было нельзя. Иногда просили спеть. Все складывалось в холщовые сумки, специально для этого сшитые родителями.
Под Новый год ходили «шулюканы» (ряженые), они заходили в дом, пели, пугали, плясали, выпрашивали: «Хозяева дайте пирога (пятака)! Не дадите пирога — мы корову за рога!».
На Рождество и под Новый год еще гадали разными способами. Например, в избе на стол ставили зеркало, нож, уголь, зерно. Приносили и пускали на стол петуха и по его поведению судили о будущем муже: если петух смотрит в зеркало -жених будет красивый, если начнет клевать зерно — богатый, подойдет к углю — среднего достатка, если подойдет к ножу — муж будет злой и буянистый. Еще помню, девчата делали из щепок колодец, в середину ставили палочку «цебер»,
на конец которой прикрепляли ведро, вырезанное из картошки. Ложились спать и загадывали, «чтобы милый воды попросил во сне». Кто приснится, тот и суженый. Чтобы узнать, как жениха будут звать, девушки подходили под окна, где горел свет, подслушивали разговор в избе. Какое мужское имя первое назовут, так и жениха будут звать.
В Крещение брали воду из проруби или колодца, святили ее в церкви. Эта вода хранилась дома и считалась целебной целый год. В Чистый четверг и на 40 мучеников обливались этой крещенской святой водой.
На Масленицу тоже шулюканили, катались на лошадях по улицам и с гор на салазках. В Прощеное воскресенье по дороге раскладывали солому, поджигали и прыгали через нее.
На Пасху пекли яйца. Красили их луком и листьями с банных веников, тогда зеленый цвет получался. На улицах катали яйца. Делалось это так: клали палку, поперек ее желоб, одним концом на землю. Перед палкой на земле все клали рядком свои яйца. Если чье яйцо, скатываясь по желобу, задевало несколько других, то игрок забирал те яйца себе. Еще было принято одаривать яйцами детей.
На 40 мучеников пекли печенье в виде птиц из любого теста. Называли жаворонками или голубками. Голубками называли по библейской легенде, когда Христос родился, и его положили в ясли, то кони съедали сено, а голуби, наоборот, закрывали младенца.
Троицу отмечали три дня — с воскресенья до вторника. В субботу ходили на кладбище, приносили зерно, яйца, цветы. В воскресенье гадали с венками на реке, на жизнь: «Буду жива — плыви, умру — потони!». На Пасху и на Троицу в центре деревне делали качели. Для детей — верёвочные, для взрослых — деревянные. Качались чаще девушки.
Вечёрки в праздники проводились каждый день, а в остальное время только по воскресеньям. На большие праздники — Масленицу или Святки — устраивали вечерки с ночевкой. Хлопцы и девки спали в одной хате. Вечерки собирали в избе у одной из подруг, по очереди. Хлопцы играли в карты, а девки шили, вышивали, пели, гадали» [1, лл. 7—11].
Кунгурова Анна Григорьевна (в дев. Вагина), 1907 г. р., жительница д. Власково: «На Рождество дети ходили славить Христа, пели «Рождество твое...». Хозяева давали им денег или у кого что было. Заходили ко всем, кроме тех, у кого собаки злые были.
На Новый год шулюканили — наряжались. Девушки гадали, выходили на улицу, вставали перед воротами, размахивались ногой и кидали валенок через ворота на улицу. Потом смотрели, в какую сторону носком упадет, туда и замуж идти. Или дома таракана словят и посадят его
в спичечную коробочку, которую привязывают к большому пальцу правой ноги. После этого ложатся спать с наговором: «Увези меня, куда замуж уйду».
На Крещение рано утром ходили на речку, святили воду. После Крещения 12 дней не стирали в реке, так как вода свята была.
На Пасху молодежь гуляла на лугу. Парни делали качели: ставили деревянный столб, наверху крестовину, к концам которой привязывались веревки, на конце каждой веревки была петля. Садились в петлю, кружились вокруг столба, отталкиваясь от земли. На Родительский день после Пасхи носили милостыню на кладбище.
Масленицу праздновали с воскресенья по воскресенье, целую неделю. В воскресенье начинали кататься с катушки (горки). В пятницу парни и девушки начинали ездить на лошадях, верхом и в санях. В субботу и воскресенье к ним присоединялись все жители. В последний день жгли костры на дороге. Делала это в основном молодежь.
Четверг перед Троицей назывался Семик. В этот день шли завивать венки. «Если ты, мой венок, расцветешь — в замуж уйду». На Троицу пускали венки по реке. Парни при этом не присутствовали. Если венок уплывет — выйти замуж, если на месте стоит — нет. В субботу (перед Троицей) украшали дом березками, втыкая их в землю под каждое окошко.
На Иванов день уже с 6-го июля начинали обливаться и купаться, а 7 числа ходили за травами, за папоротником.
На зимние вечерки молодежь собирались с октября до апреля. В будни обычно были девичьи вечерки с работой. Собирались в чьей-либо избе. На таких вечерках девушки и молодые женщины пряли или вышивали. За работой этой обычно пели протяжные песни. В праздники на вечерки ходили без работы, тогда и парни приходили. Ребята днем просились в какую-нибудь избу, к вдовцам или старикам. Потом шли по домам приглашали девчат, отпрашивали у родителей. На таких вечерках пели, плясали под гармонь, играли в игры разные. С наступлением тепла молодежь собиралась на улице, как говорили, «мялась на соломе» [1, лл. 27—29].
Лигачёва Екатерина Гавриловна (в дев. Филип -ченко), 1909 г. р., жительница д. Мохово: «Престольные праздники в деревне — Михайлов день и Ильин день. В эти дни из Кулаково привозили иконы, приезжали поп и звонарь. В Мохово был свой священник, служил в часовне. Часовню разорили в 1931 г., сделали клуб. На престольные праздники в деревню съезжались гости, угощали, потом гуляли, пели на улицах, играли на балалайках, на заслонках.
Белорусы носили икону на Николу кому-нибудь в дом по очереди. Потом неделю всю в этот дом приходили молиться. Сибиряки так не делали.
Сибиряки не справляли Ивана Купала, не колядовали. На Масленку ставили 4 столба, полати, скат. Получалась гора. Катались на лотках и по деревне в санях» [1, лл. 34 об. — 35].
Бушуева Анна Ильинична (в дев. Дробчик), 1919 г. р., жительница д. Зырянка. Престольный праздник в каждой деревне свой был. В Паче — Иванов день. В церкви большой молебен был, со всей округи туда съезжались. В деревне Барановой Параскеву Пятницу праздновали, у нас в Зырянке — Заговенья весной и осенью. В эти дни обычно в домах у сибиряков Устюжанцевых и Те-лешевых иконы ставили, привезенные из Пачи. Священнику надо было платить за каждую службу в доме. Поэтому не каждая семья могла себе позволить позвать священника для молебна. Но в новый дом для освящения жилища надо было звать обязательно. В засуху общество собирало деньги, чтобы пригласить попа для обхода полей с иконами» [1, лл. 41 об. — 42].
Худяшов Алексей Захарович, 1917 г. р., житель д. Зырянка: «Народ, когда не работал, жил весело. У женщин были посиделки с пряслицами. Молодежь устраивала вечерки — откупали какую-нибудь избу и гуляли в ней. На улице хороводы водили, в игры играли, например, в «Разлуку». Мужчины играли в городки, молодежь в лапту. Устраивали борьбу [1, лл. 43 об. — 44].
Свадебная обрядность
Традиционный свадебный обряд представлял собой одновременно семейный праздник, общественно значимый юридически-бытовой акт и сакральное явление с его религиозно-магической стороной. [8, с. 90]. Этому обряду была свойственна публичность, продолжительность и большое количество обязательных ритуальных действий. По сообщению наших информаторов, свадьбы принято было справлять зимой или весной, до начала полевых работ. Церковь не венчала во время постов.
Знакомство молодых, как правило, происходило на вечерках. Парни предпочитали ездить на вечерки в соседние деревни.
Из полевого дневника экспедиции
Попова Полина Афанасьевна, 1920 г. р., жительница с. Пача: «Сначала к невесте сватов засылали. Сватами могли быть сам жених, его мать, крестные, другие родственники или знакомые. Обязательно спрашивали согласия невесты. Если сватовство удачным было, то начинали готовиться к свадьбе. У невесты на вечерке собирались подруги, они помогали ей шить наряд, готовиться к венчанию. Время от сватовства до свадьбы ограничивалось в зависимости от достатка семьи и времени года
В первый день свадьбы, перед тем, как ехать к венчанию, на невесту надевали венок из разноцветных лент. Венок надевала ближайшая подруга — подневестница. У нас в деревне косу невесте не расплетали, а наоборот заплетали. Подруги невесты при этом пели. Невеста тоже могла петь или причитать.
Жених с дружком — подженишником приезжали на лошадях, а летом в коробушках или хо-дочках, зимой в санях-кошёвках. Дома невесту охраняли ее родственники и приехавшие должны были невесту выкупать. Но иногда, когда денег не хватало, приехавшие могли вырвать невесту из рук её родственников. После выкупа невесты ехали венчаться. В свадебный поезд запрягалось до четырех повозок. В первую повозку садились жених с невестой, подневестница и поджениш-ник, гармонист. По пути в церковь и обратно односельчане перегораживали дорогу веревкой, выносили стол с закуской и требовали выкуп. При этом пели: «А что ж вы нам дали, что навоз не забрали?». В качестве выкупа требовали и подавали водку. Чтобы избежать выкупов, из церкви в дом жениха некоторые ехали окружной дорогой или закоулками. По приезду мать жениха встречала молодых у калитки. Молодые кланяются ей, потом проходят в дом, где их сажают за стол — начинается свадебный пир.
Утром второго дня родственники жениха приходили смотреть рубашку невесты. После чего молодых на санях или в бричке катали по деревне. Если молодая была «нечестна», то к повозке привязывали всякое старье, запрягали плохих лошадей. Из печки выгребали золу и измазывали избу родителей невесты. Если же молодая была «честная», то запрягали самых хороших лошадей, красиво наряжали повозку и катали с весельем, под гармонь. В этот же день в дом жениха привозили приданое невесты: перины, подушки, одежду» [1, лл. 11 об — 14].
Худяшов Алексей Захарович, 1917 г. р., житель д. Зырянка: «У сибиряков перед венцом невесту подруги вели в баню мыться и потом обратно. Все это под песни протяжные. После бани устраивали девишник — гулянку, на которую приезжал жених с друзьями. За рекой жила женщина-сибирячка, которую приглашали в день свадьбы причитать перед тем, как к венцу ехать. Сама невеста не причитала. Но причитальница пела так жалобно, что любой заплачет. Еще у сибиряков принято было «позорить» девку, если она оказалась «бесчестной». Вешали ботало на дугу и ее родителей так катали по селу [1. лл. 44—44об.].
Бушуева Анна Ильинична (в дев. Дробчик), 1919 г. р., жительница д. Зырянка: «Свадьбы справляли в мясоед — с Рождества до Масленицы, на Троицу и Петров день. У сибиряков обычай позорить невесту был, если она не девкой окажется» [1. л. 42].
Список информаторов
д. Мохово
Бульбенко Евдокия Калиновна, 1918 г. р. Лигачёва Екатерина Гавриловна (в девич. Филип-ченко), 1909 г. р.
Лигачёв Алексей Иванович, 1911 г. р. Турлакова Елена Ефимовна, 1914 г. р.
д. Кулаково
Махлинская Антонина Афанасьевна, 1913 г. р. д. Острог
Серёгин Василий Михайлович, 1920 г. р. Краснова Ульяна Ильинична,1925 г. р. Бурыхина Екатерина Ивановна, 1927 г. р.
д. Власково
Кунгурова Анна Григорьевна (в девич.Вагина) 1907 г. р.
Юрьева Анна Григорьевна (в девич. Федорова) 1928 г. р.
Вагин Иван Александрович 1905 г. р. Скрузман Эльза Григорьевна 1928 г. р. Штенцов Ефим Александрович 1929 г. р.
д. Зырянка
Бушуева Анна Ильинична (в девич. Дробчик), 1919 г. р.
Худяшова Дарья Клементьевна (в девич. Скробат), 1903 г. р.
Худяшов Алексей Захарович,1917 г. р. д. Пещерка
Абрамов Леонтий Семёнович, 1908 г. р. Андрецова Матрёна Александровна (в девич. Александрова), 1908 г. р.
д. Подъяково
Боянова Мария Евгеньевна (в девич. Вешнякова), 1888 г. р.
д. Хмелевка
Дюкорева Аксения Фадеевна (в девич. Гугнелева), 1902 г. р.
Окуленко Александра Фадеевна (в девич. Гугнелева), 1905 г. р.
д. Колбиха
Ильиных Серефима Федоровна, 1903 г. р. Ильиных Клавдия Гавриловна 1929 г. р. Зайцева Татьяна Ивановна (в девич. Похлёбкина), 1910 г. р.
Попова Полина Афанасьевна, 1920 г. р.
Источники и литература
1. АМЗТП, ф. 3, оп. 1, д 43.
2. РГАДА, ф. 199, портф. 526, ч. 2, д. 6, л. 1-36 об.
3. ГАТО, ф. 3 оп.19, д. 1130
4. ГАТО, ф. 61, оп. 1, д 11.
5. ГАТО, ф. 66-1, д. 18.
6. ГАТО, ф. 239, оп. 1. д. 122.
7. Емельянов, Н. Ф. Население Среднего Притомья в XVII — первой половине XIX в. / Н. Ф. Емельянов // Вопросы
формирования русского населения Сибири. — Томск, 1978.
8. Зуева, Т. В., Кирдан, Б. П. Русский фольклор / Т. В. Зуева, Б. П. Кирдан. — М., 1998.
9. Коллекция метрических книг (фонд Д-60). Государственный архив Кемеровской области — Кемерово, 2007.
10. Крашенинников, С. П. В Сибири. Неопубликованные материалы / С. П. Крашенинников. — М.-Л.,1968. — 241 с.
11. Материалы по исследованию крестьянского и инородческого хозяйства Томского округа [Текст]. — Т. 1. — Барнаул, 1899. — Вып. 2
12. Миллер, Г. Ф. История Сибири / Г. Ф. Миллер. — Изд. 2-е. — М., 2000. — Т. 2.
13. Научный отчет этнографической экспедиции музея — заповедника «Томская Писаница» за 1989 год [Текст] / Ученые записки музея-заповедника «Томская Писаница». — Кемерово, 2015. — Вып. 1. — С. 5—28.
14. Ремезов, С. У. Чертежная книга Сибири / С. У. Ремезов. — СПб. — 1882.
15. Список населенных мест Томской губернии по сведениям 1859 г. — СПб, 1868.
16. Список населенных мест Томской губернии на 1899 г. — Томск, 1899.
17. Список населенных мест Томской губернии на 1911 г. — Томск, 1911.
18. Список населенных мест Томской губернии по данным позднейших переписей (1910, 1917, 1920 гг.). — Томск, 1923.
19. Список населенных мест Сибирского края. — Новосибирск, 1929. — Т. 2.
20. Справочная книга Томской епархии за 1909—1910 гг. — Томск, 1911.
References
1. AMZTP, f. 3, op. 1, d 43.
2. RGADA, f. 199, portf. 526, ch. 2, d. 6, l. 1—36 ob.
3. GATO, f. 3 op.19, d. 1130
Фото 4-5. Остатки здания церкви. Деревня Кулаково Яшкинского района
Фото 6. Двухэтажный дом-пятистенок. Деревня Острог Яшкинского района Кемеровской области.
Фото 7. Крытый двор. Деревня Острог Яшкинского района
Фото 8. Дом-пятистенок. Деревня Зырянка Яшкинского района
4. GATO, f. 61, op. 1, d 11.
5. GATO, f.66-1, d. 18.
6. GATO, f. 239, op.1. d. 122.
7. Emel'yanov, N. F. Naselenie Srednego Pritom'ya v XVII — pervoy polovine XIX v. [The population Srednego Pritomya in
XVII — the first half of the XIX century]// Voprosy formirovaniya russkogo naseleniya Sibiri. — Tomsk,1978. (In Russ.).
8. Zueva, T. V., Kirdan, B. P. Russkiy fol'klor. [Russian folklore.]. - M., 1998. (In Russ.).
9. Kollektsiya metricheskikh knig (fond D-60). [Collection of registers of births] Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy
oblasti. [State archive of the Kemerovo region.]. — Kemerovo, 2007. (In Russ.).
10. Krasheninnikov, S. P. V Sibiri. Neopublikovannye materialy. [Unpublished materials. Unpublished materials.]. — M. — L.,1968. (In Russ.).
11. Materialy po issledovaniyu krest'yanskogo i inorodcheskogo khozyaystva Tomskogo okruga. [Materials on research of country and foreign economy of the Tomsk district]. — T. 1. — Barnaul, 1899. — vyp. 2 (In Russ.).
12. Miller, G. F. Istoriya Sibiri. [History of Siberia]. — M., 2000. — Izd. 2-e. — T. 2.
13. Nauchnyy otchet etnograficheskoy ekspeditsii muzeya — zapovednika «Tomskaya Pisanitsa» za 1989 god // [The scientific report of ethnographic expedition of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa» for 1989] Uchenye zapiski muzeya-zapovednika «Tomskaya Pisanitsa». [Scientific notes of the museum-preserve «Tomsk Pisanitsa»]. — Kemerovo, 2015. — Vyp. 1. — S. 5—28. (In Russ.).
14. Remezov, S. U. Chertezhnaya kniga Sibiri. [Drawing book of Siberia]. — SPb. 1882.
15. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii po svedeniyam 1859 g. [The list of the occupied places of the Tomsk province according to 1859]. — SPb, 1868. (In Russ.).
16. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii na 1899 g. [The list of the occupied places of the Tomsk province for 1899]. — Tomsk, 1899. (In Russ.).
17. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii na 1911 g. [The list of the occupied places of the Tomsk province for 1911]. — Tomsk, 1911. (In Russ.).
18. Spisok naselennykh mest Tomskoy gubernii po dannym pozdneyshikh perepisey (1910, 1917, 1920 gg). [The list of the occupied places of the Tomsk province according to the latest censuses (1910, 1917, 1920)]. — Tomsk, 1923. (In Russ.).
19. Spisok naselennykh mest Sibirskogo kraya. — T. 2. [The list of the occupied places of Siberia.]. — Novosibirsk, 1929. (In Russ.).
20. Spravochnoy knige Tomskoy eparkhii za 1909—1910 gg. [To the reference book of the Tomsk diocese for 1909— 1910]. — Tomsk, 1911. (In Russ.).
УДК 39
ТРАДИЦИИ ПРАЗДНИКА ИВАН КУПАЛА В СЕЛЕ ПРЕОБРАЖЕНКА
Скрябина Людмила Анатольевна,
к.и.н., ведущий научный сотрудник музея-заповедника «Томская Писаница» (Москва, Российская Федерация). E-mail: smila@rambler.ru
Мархель Анастасия Сергеевна,
младший научный сотрудник музея-заповедника «Томская Писаница», студентка 4 курса кафедры музейного дела Кемеровского государственного института культуры (Кемерово, Российская Федерация). E-mail: marhel_anastas@mail.ru
В статье авторы рассматривают описание праздника Иван Купала в селе Преображенка Тяжинского района Кемеровской области и прослеживают историю развития Иван Купала как одного из немногих языческих праздников, сохранившихся после принятия христианства и доживший до наших дней.
Ключевые слова: Иван Купала, село Преображенка, ритуальное дерево, обрядовая кукла, культурный феномен.
IVAN KUPALA'S TRADITIONS IN PREOBRAZHENKA VILLAGE.
Skryabina Lyudmila Anatolievna,
Candidate of History Science. The leading science member of the museum-preserve «Tomskaya Pisanitsa» (Moskov, Russian Federation). E-mail: smila@rambler.ru
