CC BY
446
УДК 316.624
Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2014. Вып. 3
М. М. Русакова
НАУЧНЫЕ ОСНОВАНИЯ ЭФФЕКТИВНОГО СОЦИАЛЬНОГО КОНТРОЛЯ ПРОСТИТУЦИИ: АКТУАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
Проституция является одной из актуальных социальных проблем современной России. Система социального контроля проституции характеризуется слабой результативностью, причем не только в России, но и за рубежом. В научной и политический среде дискурс эффективности социального контроля развивается параллельно с дискурсом о причинах вовлечения женщин в проституцию и решением практических вопросов профилактики этого вовлечения, предупреждения распространения инфекций, передающихся половым путем, а также оказания женщинам, занимающимся проституцией, медицинской, социальной и психологической помощи. В статье рассматриваются актуальные подходы к социальному контролю проституции и лежащие в их основе теоретические представления о сущности и причинах проституции. Подчеркиваются проблемы современных подходов к контролю проституции и намечаются новые, потенциально продуктивные направления теоретических и практических исследований в этой сфере, которые могли бы найти применение в российском научном контексте. Библиогр. 36 назв.
Ключевые слова: проституция, социальный контроль, теория, девиантность, конструктивизм, девиантная карьера, развитие.
SCIENTIFIC BASIS FOR EFFECTIVE SOCIAL CONTROL OF PROSTITUTION: CURRENT STATUS AND FUTURE DIRECTIONS OF RESEARCH
M. M. Rusakova
St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
Prostitution is one of the pressing social problems of modern Russia. The social control of prostitution is ineffective, not only in Russia but also abroad. The scientific and political discourse on the effectiveness of social control is developed in parallel with the discourse on the causes of women's involvement in prostitution and address practical issues of prevention of this involvement, preventions of sexually transmitted diseases, as well as providing women in prostitution with medical, social and psychological support. The article reviews the current approaches to social control of prostitution and their underlying theoretical ideas about the nature and causes of prostitution. The problems of actual approaches to the social control of prostitution are observed and new, potentially productive areas of theoretical and applied research in this field, which could be used in the Russian scientific context, are outlined. Refs 36. Keywords: prostitution, social control theory, deviance, constructivism, deviant career development.
Введение
Проституция является одной из актуальных социальных проблем современной России. Социально-экономические и политические изменения 1990-х годов сопровождались ростом предложения сексуальных услуг. Распространение героиновой наркомании способствовало увеличению численности проституток за счет молодых женщин, зависимых от наркотика и зарабатывающих таким способом средства на оплату «дозы» для себя и своего партнера. В 2000-х годах проблема проституции приобрела особое значение в условиях эпидемии ВИЧ-инфекции, охватившей страну.
Система социального контроля проституции характеризуется слабой результативностью, причем не только в России, но и за рубежом. В научной и политиче-
ский среде дискурс эффективности социального контроля развивается параллельно с дискурсом о причинах вовлечения женщин в проституцию и решением практических вопросов профилактики этого вовлечения, предупреждения распространения инфекций, передающихся половым путем, а также оказания женщинам, занимающимся проституцией, медицинской, социальной и психологической помощи.
В проблематике девиантного поведения отечественная социология имела богатую традицию научных исследований еще с конца XIX в., однако потерпела существенный ущерб с началом массовых репрессий в 30-е годы и вплоть до конца 60-х годов, когда эти исследования либо были прекращены, либо их результаты не публиковались [1]. Исследования проституции советского периода преимущественно носили прикладную юридическую или медицинскую направленность. Актуальные российские исследования проституции представлены ограниченным числом публикаций, например, Н. В. Ходыревой [2], С. И. Голода [3], Л. Д. Ерохиной и М. Ю. Бу-ряк [4], Е. В. Тюрюкановой и соавт. [5]. Значительная часть современных российских исследований выполнена в контексте изучения распространения ВИЧ-инфекции и других инфекций, передающихся половым путем, в среде проституции. Большинство современных российских работ носит конкретно-прикладной характер, не претендует на выявление причинных факторов как предложения, так и использования коммерческих сексуальных услуг, и не содержит комплексных рекомендаций по социальному контролю проституции в современном российском обществе.
Зарубежные теоретические и эмпирические исследования, посвященные проблематике проституции, насчитывают сотни англоязычных публикаций. В настоящее время опубликованы всеобъемлющие обзоры и гиды по научным публикациям, посвященным проституции, например, М. Фарли и В. Келли (M. Farley and V. Kelly) [6], И. Ванвезенбек (I. Vanwesenbeeck) [7], В. Баллоу и Б. Баллоу (V. L. Bullough and B. Bullough) [8], Р. Вейтзер (R. Weitzer) [9, 10]. В рамках зарубежных исследований масштабному анализу были подвергнуты различные меры и уровни социального контроля, изучено вовлечение, «бытие» в проституции и «выход» из проституции в рамках как объективистской традиции, так и на основе методологии постмодерна.
В настоящей статье рассматриваются актуальные подходы к социальному контролю проституции и лежащие в их основе теоретические представления о сущности и причинах проституции. Подчеркиваются проблемы современных подходов к контролю проституции и намечаются новые, потенциально продуктивные направления теоретических и практических исследований в этой сфере, которые могли бы найти применение в российском научном контексте.
Девиант, жертва или работница?
Традиционно социологическое изучение проституции проводилось в русле социологии девиантности и социального контроля. Проституция рассматривалась как «преступление без жертв». Причины занятия женщинами проституцией обнаруживались в деградации, психических и сексуальных отклонениях у женщины (Ч. Ломброзо и Г. Ферро, В. М. Тарновский и др.), природе женской сексуальности (З. Фрейд), аномическом состоянии общества (Э. Дюркгейм), адаптивном поведении (Р. Мертон, А. Коэн), влиянии субкультур (Р. Клауорд и Л. Оулин), воздействии социальных норм и социального научения (К. Шоу и Г. Маккей, Э. Сазерленд), социально-
экономическом устройстве общества (Ф. Энгельс, С. Спайтзер). Проституция выполняет в обществе социальную функцию укрепления института брака (К. Дейвис).
Для социологии девиантности и социального контроля характерно рассмотрение проституции в ряду с другими видами девиантного поведения. С точки зрения Я. И. Гилинского, не существует специфических причин проституции и только проституции. Одни и те же причины порождают и проституцию, и преступность, и пьянство, и самоубийства, и социальное творчество, то есть все формы девиант-ного поведения. Основной причиной девиантности, включая проституцию, является социальное неравенство [11]. Проституция, с точки зрения Я. И. Гилинского, имеет экономические и нравственные причины, поэтому запрет и репрессии неэффективны в отношении проституции. Она будет существовать, пока существуют ее социальные предпосылки и товарно-денежные отношения. Таким образом, проститутка — это девиантная личность, преступившая нормы сексуальной морали ради материальных благ.
Классическая социология девиантности и социального контроля встречает в настоящее время волну аналитической критики. Социология девиантности «истощила» сама себя, так как неспособна совладать с новыми явлениями в обществе и уголовном мире или с новыми перспективами развития социальной теории. Другие аналитики видят кульминацию непростой истории развития этой дисциплины в прямом конфликте между двумя формами «реализма», а именно «левого» и «правого». Третье течение мысли в качестве шага вперед предлагает обновленную версию «критической» криминологии, а четвертое является переработкой феноменологической и критической традиций и социологии права. Такова, в основном, эта новая аргументация; она только-только начинает материализовываться и при этом далеко не всегда сопровождается серьезными научными работами и исследованиями [12].
Применительно непосредственно к проблеме изучения проституции можно отметить, что социологическая теория не справляется с новыми масштабными явлениями в проституции, такими как трэффик, нелегальная миграция с целью занятия проституцией, рост порнографии, вовлечение несовершеннолетних в занятие проституцией. В сфере социального контроля проституции большинство стран проповедуют прогибиционистскую позицию, которая исходит из идей классической социологии девиантности и представления о неискоренимости и даже естественности этого явления для человеческих обществ. Прогибиционистская позиция предполагает карательные меры в отношении женщин, продающих сексуальные услуги, но «закрывает глаза» на существование спроса на эти услуги. Данная концепция себя полностью исчерпала, поскольку приводит к еще большей виктимизации женщин и не в состоянии предотвратить вовлечение женщин в проституцию или хотя бы контролировать ее рост.
В связи с этими проблемами, а также практическими вопросами социального контроля проституции, которые приходится решать всем странам, большинство зарубежных теоретических построений и эмпирических исследований проституции последних двух десятилетий проводились вне изучения моделей девиантного поведения, а в большей степени базировались на концепциях гендерного подхода, общественного здравоохранения, конструктивистских и постмодернистских концепциях.
Феминизм является одним из наиболее выраженных направлений гендерного подхода. Теории феминизма различаются как по описанию униженного положения
женщин, так и по тем методам социального контроля проституции, которые они предлагают. Существует несколько трактовок проституции в рамках феминизма; в той дискуссии, которая была названа «секс-войнами» [13], в настоящее время доминируют две основные точки зрения. Согласно первой точке зрения, проституция представляется как трудовая деятельность, согласно второй — как насилие и эксплуатация. Обе стороны используют для обоснования своей точки зрения жизненные истории женщин, которые были вовлечены в проституцию или продолжают ей заниматься, и каждая из сторон претендует на свое безусловное право говорить от имени самих женщин.
Сторонники концепции насилия и эксплуатации (радикальные феминисты), например, А. Дворкин (A. Dworkin) [14], отрицают, что проституция может быть свободным выбором женщины. Теоретик феминизма К. Оверолл (K. Overall) утверждает, что «проституция — это индустрия, построенная на дискриминации по классу и возрасту, расе и полу, при которой ущемленные члены общества продают свои услуги привилегированным» [15]. В сфере социального контроля радикальный феминизм предлагает прогибиционистский подход, но карательные меры в нем направлены не на проституток, а на клиентов, то есть влияние идет, в первую очередь, на спрос.
Сторонники концепции проституции как трудовой занятости (либеральные феминисты) считают, что проституция является единственной формой «трудовой деятельности», которая всегда доступна для женщины в случае крайней необходимости [13, 16, 17]. В рамках этой концепции утверждается, что нет ничего присущего проституции, что помешало бы ее организации на условиях взаимной выгоды для обеих сторон, как и в других экономических операциях. Аналитики, которые придерживаются этой перспективы, акцентируют внимание на рутинных аспектах секс-работы, часто проводя параллели с другими видами работ в сфере обслуживания (массаж, сиделки, психотерапия), нормализуя таким образом коммерческий секс.
Этот подход разделяют не только либерально-феминистские исследователи, но и специалисты в сфере общественного здравоохранения. В 1988 г. Всемирная организация здравоохранения описала проституцию как «динамичную и адаптивную сексуальную работу, включающую передачу сексуальных услуг от продавца к покупателю» [цит. по 18, с. 18]. В большей части медицинской научной литературы занятие проституцией рассматривается как добровольный профессиональный выбор женщины [6-10, 19].
В сфере социального контроля либеральный феминизм настаивает на расширении возможностей в соблюдении прав женщин секс-работниц и создании для них безопасных условий работы. Политика аболиционизма исходит из положения, что занятие проституцией есть индивидуальный, личный выбор человека, и государство не имеет права препятствовать ему или контролировать его через свои институты. Как и политика криминализации клиентов, аболиционизм сегодня является практическим достижением феминистского движения.
Эта политика «выгодна» и общественному здравоохранению, так как декриминализация проституции делает проституток более доступными для профилактических программ, а также создает условия для «выхода на клиентов». Все возрастающее беспокойство по поводу распространения ВИЧ-инфекции и других инфекций, передающихся половым путем, привели к формулировке трех стратегий контроля:
проведение скрининга инфекций среди секс-работниц; обеспечение секс-работников службами, оказывающими профилактическую и медицинскую помощь и консультирование; выход через секс-работниц на более широкие слои населения, которые могут быть вовлечены в эпидемический процесс, такие как клиенты и другие половые партнеры проституток. Эти три подхода не обязательно противостоят друг другу, а программы часто комбинируют элементы регулирования с увеличением приближения к секс-работникам и их мобилизацией для профилактической работы [20].
Таким образом, актуальные теоретические подходы и следующие из них меры социального контроля различаются в понимании того, насколько проституция является «вынужденной» или «добровольной», считать ли проститутку жертвой или работницей, совершившей выбор в пользу этой профессии.
По мнению К. Кемпаду и Дж. Дезема [21], разделение между «добровольной» и «вынужденной» проституцией постепенно вытесняет аболиционистскую модель проституции в международном дискурсе о социальном контроле проституции. Международное сообщество признает сегодня дихотомию «добровольной» и «вынужденной», однако все еще «не существует международного договора, осуждающего нарушение прав секс-работников, которых не вынуждали работать в этой профессии» [21, с. 41]. Более того, сам факт нарушения прав секс-работников легко трактуется как пример вынужденной проституции. Призыв бороться с «трэффиком» и вовлечением в проституцию несовершеннолетних, таким образом, используется государствами, чтобы начать и оправдать репрессивную политику, направленную против секс-работников в целом, утверждают К. Кемпаду и Дж. Дезема.
Социальный контроль проституции дорог и малоэффективен в любых формах [13]. Обе концепции активно обсуждались в контексте применения мер социального контроля и даже были последовательно внедрены в таких странах как Германия, Нидерланды, Австралия (политика легализации проституции) и Скандинавские страны (карательная политика в отношении клиентов проституток). В результате — обе модели не справились с проституцией в ее современном состоянии, причем в связи с рядом причин (по: [7]). Во-первых, среди женщин нет единого мнения о том, являются ли они жертвами или профессионалками. Во-вторых, как легализация проституции, так и карательные меры в отношении клиентов привели к росту латент-ности покупки секс-услуг, росту насилия, уходу проституции в «теневой бизнес». В-третьих, в странах, где проституция легализована, все права получают легальные проститутки, однако известно, что нелегальных проституток (мигрантов, жертв треффика, несовершеннолетних) значительно больше, чем легальных.
Объективна ли сущность проституции?
По мнению американского социолога Р. Вейтзера, ни одна другая область социальных наук не отравлена идеологией так, как отравлено ею изучение секс-индустрии. Большинство современных публикаций на эту тему подготовлены либо яростными противниками аболиционизма, либо его сторонниками. Соответственно, каноны научного исследования грубо нарушаются для того, чтобы результаты всецело подтверждали идеологическую позицию авторов [22].
Эссенциализм (по К. Попперу) — это убеждение, что истинные научные теории описывают «сущность», то есть те реальности, которые лежат за явлениями
и не нуждаются в дальнейшем объяснении, являясь сами окончательными объяснениями [23]. С точки зрения американского социолога Р. Вейтзера, феминистский подход — по природе эссенциалистский, потому что его широкие требования распространяются на все исторические периоды времени, все общество и все виды проституции [10]. Радикальный феминизм рассматривает проституцию как форму насилия и квинтэссенцию мужского доминирования над женщинами. Насилие изображается феминистами как «внутреннее» и «эндемическое» по отношению к проституции — категорически, универсально и транс-исторически [22, с. 211-212]. Аналитики либерально-феминистского направления «закрывают глаза» на «побочные эффекты» легализации секс-работы.
Эссенциализмом пронизано большинство исследований проституции в том числе и вне гендерного поля, в которых он выражается, во-первых, в десятках различных определений проституции, варьирующих в зависимости от исторического контекста и идеологической ориентации исследователей (подробно: [24]). Во-вторых, это разнообразные направления теоретизирования и исследований, исходящие из глубоко укоренившейся идеи о том, что «что-то не так с личностью проститутки». Рассматривая социальную научную литературу о женской проституции ХХ в., голландский социолог Ине Ванвезенбек [7, 25] замечает, что многими авторами как будто двигало чувство отвращения, удивления, непонимания и очарования. Исследования были сосредоточены на объяснениях предполагаемого у проституток «дьявольского характера», «больной натуры», психологических расстройств. В научной литературе конца ХХ в. образ проститутки как ненормального явления постепенно исчезает, однако превалирует образ проститутки как жертвы. В общем и целом, как считает Ине Ванвезенбек [7, 25], научная литература (так же, как и светские, и политические дискурсы) все еще выражает отрицательное отношение к проституции, стигматизирует ее. Стигматизация включает в себя такие процессы, как обобщение, стереотипизацию, идею, что «они все такие», интерпретацию всех типов поведения в ключе отклонения от нормы, приписывание отрицательных черт, — все это присутствует в публикациях, посвященных проституции. Часто встречается безосновательное приписывание извращений и насилия, ассоциируемых с коммерческим сексом, природе этой работы (вместо того, чтобы приписывать это стигме, поставленной на проституции, или обстоятельствам). Проституцию настоятельно связывают с риском заболевания ВИЧ (несмотря на противоположные данные для многих групп проституток). «Кажется, исследователям легче идентифицировать себя с клиентами, чем с проститутками...», заключает Ине Ванвезенбеек [25, с. 3].
Таким образом, исследователи поныне остаются во власти стигмы проституции. К. Поппер показал, что эссенциализм ограничивает рациональную критику как движущую силу научного познания тем, что предполагает окончательные объяснения [23]. Отсутствие социологической теории, которая могла бы обосновать какие-либо принципиально новые меры социального контроля проституции, — так можно охарактеризовать современное состояние теорий, объясняющих проституцию. Ответом на дефицит теорий, объясняющих проституцию и предлагающих меры эффективного контроля, стало развитие во второй половине XX — начале XXI вв. конструктивистских и постмодернистских теорий проституции.
Проституция — социальный конструкт?
Конструктивисты являются основными оппонентами эссенциализма. Они считают пол и связанные с ним явления, такие, как сексуальное поведение, продуктом истории и культуры. Целью социального конструктивизма является выявление путей, с помощью которых индивидуумы и группы людей принимают участие в создании воспринимаемой ими реальности. Эта теория рассматривает пути создания людьми социальных феноменов, которые институционализируются и превращаются в традиции. В качестве теорий, по-своему предвосхитивших конструктивизм, называют феноменологическую социологию А. Шюца, символический интеракцио-низм Дж. Мида, а также культурно-историческую психологию Л. С. Выготского.
В сфере исследований сексуального поведения пионером социального конструктивизма был Джон Ганьон. Он предложил принципиально новый социологический подход к анализу сексуального поведения [26, 27]. Он следующим образом кратко охарактеризовал свои идеи: 1) сексуальное поведение исторически и культурно детерминировано; 2) смыслы этого поведения не ограничиваются телесной жизнью индивидов; 3) науки о сексуальном поведении детерминированы в равной степени исторически и культурно; 4) сексуальность приобретается и организуется социальными структурами и культурой; 5) гендер и сексуальность заучиваются и различаются в разных культурах [28]. Социологический анализ сексуального поведения, по Ганьону, ничего общего не имеет с изучением биологических импульсов, но напротив, представляет собою анализ социально организованного скрипта (роли). Ганьон и Саймон предложили три уровня анализа этих социальных скриптов: исторический и культурный; межличностный; внутриличностный, или интрапсихический [27].
Конструктивизм привнес значительный вклад в современную интерпретацию проституции. Постмодернистский подход к проблематике проституции состоит в утверждении, что «обсуждаемый объект, женское тело из плоти и крови, вовлеченное в некоторые сексуальные отношения в обмен на какой-либо вид оплаты, не имеет собственного значения и по-разному осмысливается в различных дискурсах» [29, с. 1-2]. Обосновывая эту концепцию, современный американский философ Шэннон Белл представляет целую историческую панораму, которая включает в себя Древнюю Грецию, Европу 19-го столетия, феминистское движение и борьбу за права проституток в США 1980-х гг., а также недавно появившееся «визуальное искусство», с одной единственной целью — показать «тело проститутки» как свободный символ, которому различные культуры, социальные группы и отдельные личности «приписывают» и «пере-приписывают» те или иные значения. Белл считает, что поскольку женщины-проститутки были под прицелом кампаний по насаждению нравственности и расовой «гигиены» конца XIX — начала XX вв., когда их опрашивали и классифицировали в рамках общей попытки сексологии систематизировать сексуальные отклонения, а также пытались представить проституцию с медицинской и патологической точек зрения, проституция подверглась новым формам общественного угнетения и контроля. Однако Белл идет далее простой констатации того факта, что «научные» подходы заложили новые механизмы контролирования проституции. Она утверждает, что в своем «структурировании» и «прочтении» проституции научная мысль Европы конца конца XIX — начала XX вв. создала современное понимание тела проститутки «как негативной сущности <...> пустого символа, заполненного
обломками современных политических и социальных концепций, как знак для женщин сублимировать их либидное тело в теле репродуктивном» [29, с. 72].
Таким образом, в рамках конструктивистского направления проституция может рассматриваться как конструируемая социальная проблема, определение которой, как и следующие из него меры социального контроля, являются продуктом культуры, истории, социально-экономического и политического положения и действующих инициативных групп, таких как феминисты или политические партии (С. Хилгартнер и Ч. Боск, М. Спектор и Дж. Китсьюз и др.).
Научная «проблематизация» проституции привела к тому, что в центре исследований оказалась разнородная, по существу, категория женщин, которая рассматривается как гомогенная социальная группа, сформированная в силу некоторых общих и универсальных «причин проституции», которая «исчезает» в неизвестном направлении. Исследования концентрируются на личности и обстоятельствах женщин-проституток, значительно меньше внимания уделяя таким не менее важным элементам проституции как мужчины-клиенты, организаторы проституции (сутенеры, «мамочки») и социальные институты (бордели и секс-индустрия в целом), проституция мужчин, трансвеститов и трансгендеров, детская проституция, трэф-фик и связи проституции с порнографией, стриптизом и другими формами секс-индустрии.
Конструктивистский подход актуализирует потребность в новых концепциях и методах исследования проституции, свободных от идеологии, эссенциализма, стигмы, но в то же время практически ориентированных и способных стать основой для выработки мер социального контроля.
Перспективы социального контроля проституции
Ниже мы хотели бы привести несколько примеров недавних моделей проституции, в качестве преимуществ которых можно отметить следующие моменты: 1) они не отвергают предшествующие теоретические положения и результаты эмпирических исследований; 2) рассматривают проституцию не как статичное явление, а как часть жизненного цикла, карьеру, состоящую из этапов; 3) привлекают внимание к индивидуальным обстоятельствам вхождения, бытия и выхода их из проституции; 4) привлекают внимание к социальному контексту, в котором происходит вовлечение в проституцию, бытие в мире проституции и завершение «карьеры» в проституции; 5) продуктивны в плане разработки целевых мер профилактики вовлечения женщин в проституцию, поддержки и оказания помощи тем, кто занимается проституцией и/или планирует оставить это занятие.
Теория экологических систем (ТЭС) У Бронфенбреннера привлекает внимание к развитию индивида, которое рассматривается как бесконечный процесс интеракции между индивидом (включая все его личностные характеристики и опыт) и его социальным окружением [30]. Окружение представляет собой набор структур различных уровней — непосредственного окружения, взаимоотношений между окружениями, культурно обусловленных «штампов» организации структур окружения. Эта экзосистема как контекст развития подразумевает наличие причинных связей между случаями во внешнем окружении и процессами в микросистеме личности, а также связей микросистемных процессов с развитием. Макросистема соотносится
с социетальным контекстом, культурой, субкультурой. Развитие определяется как включенность личности в экологическое окружение, начиная с непосредственного и завершая дистальным. Взаимоотношения между окружениями — решающий фактор развития личности. Впервые попытка приложить ТЭС к проституции предложена Р. Далла [31].
В центре внимания «карьерных» моделей также находится личность женщины-проститутки и ее взаимодействие с социальным окружением на различных этапах ее вовлечения в проституцию. Основой карьерных моделей стали концепции Н. Дейвис [32], И. Ванвезенбеек [25], Х. Фукс Эбо [33].
Нанетт Дейвис на основе изучения карьеры типичной американской уличной проститутки предложила трехстадийную модель вхождения в проституцию [32]. Согласно этой модели, вовлечение в проституцию включает увеличение числа сексуальных контактов, «этикетирование» (стигматизацию) и принятие и идентификацию себя в роли проститутки. Связи с другими девиантами снижают у девушки тревогу и разрешают личностный конфликт, где ее поведение получает принятие, одобрение и, таким образом, подкрепление. Вхождение в девиантную среду способствует получению первого опыта обмена секса на деньги.
Ине Ванвезенбеек — голландский социолог, которая изучала бытие в проституции и риск у женщин, занимающихся проституцией в Нидерландах [25]. Основываясь на результатах эмпирического исследования, Ванвезенбеек выделила пять критических факторов, от которых зависит, насколько удовлетворены и здоровы занимающиеся проституцией женщины. Это а) переживания детского возраста, б) материальное положение, в) условия занятия проституцией, г) индивидуальные стратегии выживания и д) взаимоотношения с мужчинами/клиентами. Каждый из этих факторов независимым образом влияет на способность женщин справляться со сложностями, которые неизбежны при занятии проституцией. Однако именно комплексное действие этих факторов, в конце концов, определяет, насколько хорошо или плохо проститутка живет. Ванвезенбеек использует термин «эффект святого Матфея» (выражение, заимствованное из работ Роберта К. Мертона), которым она обозначает кумулятивный эффект успешного или, наоборот, неудачного взаимодействия индивидуума и его окружения. В качестве примеров, иллюстрирующих последний случай (неудачное взаимодействие с социальной средой), Ванвезенбеек приводит истории женщин, которые, испытав в детском возрасте сексуальное насилие, в дальнейшем имеют подсознательную тенденцию снова ставить себя в рискованные ситуации.
Американский социолог Хелен Р. Фукс Эбо [33] сделала попытку выдвинуть общую теорию поведения при смене образа жизни и социальной роли. Фукс Эбо утверждает в своей книге, что в социологических исследованиях уделяется слишком мало внимания смене социальных ролей. Это тем более удивительно, что для большинства современных обществ и обществ Нового времени разрыв людей с прежним образом жизни и смена социальных ролей является очень насущной проблемой. Фукс Эбо ссылается на работу Л. А. Цюрхера, который полагает, что быстрые социальные изменения в современных западноевропейских обществах и, как следствие, увеличение количества случаев смены социальной роли привели к возникновению нового типа идентичности или само-восприятия, который может быть назван «плавающим», мутирующим. Естественно, что подобная цепь рассуждений очень напоминает те идеи,
которые были высказаны в социологии гораздо позже, например, Питером Бергером, Энтони Гидденсом, Зигмунтом Бауманом и другими, по поводу взаимосвязи между социальными изменениями, идентичностью и рефлективностью.
Книга Фукс Эбо о механизмах «разрыва» индивида с наличной ситуацией опирается на классическую социологическую теорию ролей, как в ее структуральном (разрабатывавшемся ее собственным учителем Робертом К. Мертоном), так и в ин-теракционистском вариантах (это, например, работы Джорджа Герберта Мида, Эр-винга Гофмана и Ральфа Тернера). Исследовательница подразделяет процесс выхода из социальной роли на четыре последовательных этапа: (1) первые сомнения; (2) поиск альтернатив; (3) поворотная точка; (4) формирование новой роли.
Идеи Дейвис, Ванвезенбеек и Фукс Эбо получили глубокое развитие в работах исследователей из Швеции С. А. Мэнссон, У С. Хедин [34] и из США Л. Бейкер, Р. Дал-ла и С. Виллиамсон [35]. Важным является то, что эти новые концепции привлекают внимание не только к процессам вовлечения женщин в проституцию, но и к процессам «выхода». По мнению С. А. Мэнссон, У. С. Хедин, важным является изучение уходящей вниз спирали «падения» членов социума на его дно, характеризующееся бедностью, преступностью, наркотиками и другими социальными проблемами, а также попытка описать и проанализировать возможность затормозить данный процесс и даже развернуть его вектор, то есть как человек «опустившийся» может вновь «подняться». Уровневые модели, такие как ТЭС, заставляют искать предпосылки проституции на всех уровнях функционирования общества, а стадийные модели показывают, что проститутки — это далеко не однородная группа женщин, которые на разных стадиях своей «карьеры» нуждаются в различных мерах помощи и поддержки.
Заключение
Провал попыток эмпирически доказать ту или иную концепцию о причинах проституции, равно как и провал мер социального контроля, приводит к необходимости новых моделей социального контроля проституции.
Исторически, большинство социологических теорий проституции рассматривают проституцию предвзято — как преступление против норм морали и права, насилие мужчин над женщиной или доступный женский труд, имеющий к тому же «полезные» социальные функции. Социологи оставляют без внимания проституцию как карьеру, или часть жизненного цикла, а также обстоятельства жизни проституток до начала занятия проституцией, во время и после оставления проституции. Проститутки редко рассматриваются как женщины, у которых есть своя жизненная история, родители, братья и сестры, мужья и партнеры, дети, определенное социальное окружение, состоящее из других проституток, сутенеров, наркодилеров и др. [36].
Несмотря на наличие ряда серьезных теоретических работ и множество интересных эмпирических результатов, большинство исследований являются фрагментарными и изолированными от системы социологического знания. Увлечение исследователей концепциями феминизма и общественного здравоохранения приводят к сужению изучаемых аспектов и сокращению теоретических моделей и гипотез, проверяемых в ходе большинства современных исследований проституции.
В современной России, с юридической точки зрения, проституция запрещена и влечет за собой административную ответственность. Российская дискуссия о мерах контроля проституции, в том числе предложения о легализации или существенном ужесточении наказания за проституцию, не опирается на результаты специализированных исследований. Усугубляет ситуацию и фактический запрет полового просвещения в России, что существенно снижает возможности профилактики вовлечения в проституцию.
Все вышесказанное приводит нас к поиску новых теоретических основ изучения проблемы проституции и ее социального контроля. На сегодняшний момент имеется необходимость изучения функционирования системы социального контроля проституции с применением релевантных теоретических рамок.
Литература
1. Гилинский Я. Социология девиантного поведения и социального контроля // Социология в России / под ред. В. Ядова. М.: На Воробьевых. С. 485-513.
2. Ходырева Н. В. Современные дебаты о проституции: гендерный подход. СПб.: Алетейя, 2006. 276 с.
3. Голод С. И. Российские сексуальные стандарты и их трансформация (вторая половина XX столетия) // Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. № 3(2). С. 139-153.
4. Ерохина Л.Д., Буряк М. Ю. Проблема торговли людьми среди женщин социальных групп риска // Социологические исследования. 2005. № 6. С. 1-16.
5. Торговля людьми. Социокриминологический анализ / под ред. Е. В. Тюрюкановой, Л. Д. Ерохи-ной. М.: Academia, 2002. 224 с.
6. Farley M., Kelly V. Prostitution: a critical review of the medical and social sciences literature // Women & Criminal Justice. 2000. № 11 (4). P. 29-64.
7. Vanwesenbeeck I. Another decade of social scientific work on sex work: a review of research 19902000 // Annu Rev Sex Res. 2001. N 12. P. 242-289.
8. Bullough V L., SentzL. Prostitution: A Guide to Sources 1970-1990. New York: Garland, 1992. 369 p.
9. Weitzer R. New directions in research on prostitution // Crime, Law & Social Change. 2005. N 43. P. 211-235.
10. Weitzer R. Sociology of Sex Work // Annu. Rev. Sociol. 2009. N 35. P. 213-234.
11. Гипинский Я. И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб.: Юрид. Центр Пресс, 2004. 518 с.
12. Downes D., Rock P. Understanding deviance: a guide to the sociology of crime and rule-breaking. 5th ed. Oxford: Oxford University Press, 2007. 424 p.
13. Chapkis W. Live Sex Acts: women performing erotic labour. New York: Routledge, 1997. 256 p.
14. Dworkin A. Life and Death. New York: Free Press, 1997. 130 р.
15. Overall K. What's Wrong with Prostitution? Evaluating Sex Work // Signs. 1992. N 17 (4). P. 705-724.
16. Delacoste F., Alexander P. Sex Work. Writings by Women in the Sex Industry. Pittsburgh: Cleis Press, 1987. 349 p.
17. McLeod E. Working Women: Prostitution Now. London: Croom Helm, 1982. 177 p.
18. Rethinking prostitution: Purchasing sex in the 1990s / eds G. Scambler, A. Scambler. London and New York: Routledge, 1997. 222 p.
19. Bullough V. L., Bullough B. Women and Prostitution. Amherst, N. Y.: Prometheus Books, 1987. 351 p.
20. Дей С., Вард Х. Работники индустрии секса и контроль заболеваний, передаваемых половым путем // Заболевания, передаваемые половым путем. 1997. № (6). С. 6-12.
21. Global Sex Workers. Rights, Resistance, and Redefinition / eds K. Kempadoo, J. Doezema. New York: Psychology Press, 1998. 294 p.
22. Weitzer R. Flawed Theory and Method in Studies of Prostitution // Violence Against Women. 2005. N 7. P. 934-949.
23. Порус Э. Методологический эссенциализм // Энциклопедия эпистемологии и философии науки / под ред. И. Т. Касавина. М.: «Канон+», 2009. 1248 с.
24. Русакова М. М. Трансформация понятия «проституция» в общественных науках в контексте социального контроля: история и современность // Вестн. С-Петерб. ун-та. Сер. 12. 2010. № 2. С. 40-49.
25. Vanwesenbeeck I. Prostitutes' Well-Being and Risk. Amsterdam: VU University Press, 1994. 208 p.
26. Gagnon J. Sexual Conduct: The Social Sources of Sexual Conduct. 2th ed. Piscataway, NJ: Transaction Books, 2005. 348 p.
27. Gagnon J., Simon W. Sexual Scripts // Society. 1984. N 22(1). P. 53-60.
28. Gagnon J. An Interpretation of Desire. Chicago: The University of Chicago Press, 2004. 307 p.
29. Bell S. Reading, writing, and rewriting the prostitute body. Bloomington: Indiana University Press, 1994. 229 p.
30. Bronfenbrenner U. The ecology of human development: Experiments by nature and design. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1979. 330 p.
31. Dalla R. L. Night moves: A qualitative investigation of street-level sex work // Psychology of Women Quarterly. 2002. N 26 (1). P. 63-73.
32. Davis N. Prostitution: identity, career and legal economic enterprise / eds J. Henslin, E. Sagarin. The Sociology of Sex. New York: Schocken Books, 1978. P. 195-220.
33. Fuchs Ebaugh H. R. Becoming an Ex. The Process of Role Exit. Chicago: The University of Chicago Press, 1988. 268 p.
34. Mеnsson S. A., Hedin U. C. Breaking the Matthew Effect on women leaving prostitution // International Journal of Social Welfare. 2002. N 8 (1). P. 67-77.
35. Baker L. M., Dalla R. L., Williamson C. Exiting prostitution: An integrated model // Violence Against Women. 2010. N 16 (5). P. 579-600.
36. Dalla R. L. Et Tu Brute? A qualitative analysis of streetwalking prostitutes' interpersonal support networks // Journal of Family Issues. 2001. N 22 (8). P. 1066-1085.
Статья поступила в редакцию 16 апреля 2014 г.
Контактная информация
Русакова Майя Михайловна — кандидат социологических наук, старший преподаватель;
rusakova.maia@yandex.ru, maia@ngostellit.ru
Rusakova Maia M. — Candidate of Sociology, Senior lecturer; rusakova.maia@yandex.ru, maia@
ngostellit.ru
