CC BY
8090 "Культурная жизнь Юга России"
№ 4 (47), 2012
29. Степанов (Русак) В. Свидетельство обвинения: в 3 т. Т. 2. М., 1993. С. 173-174.
30. Петелин Г. Дадим слово школьнику ... С. 8.
31. Ривес С. М. Религиозность и антирелигиозность в детской среде ... С. 45-47.
32. Колбин А. Школа и религия // Революция и культура. 1928. № 11. С. 56.
33. Центр документов «Народный архив». Ф. 422. Оп. 1. Д. 1. Л. 107, 108.
34. ГАКК. Ф. Р-837. Оп. 1. Д. 159. Л. 77 об.
35. Замятин Е. Советские дети ... С. 76.
36. Кознова И. Е. ХХ век в социальной памяти российского крестьянства. М., 2000. С. 57.
А. Yu. RozHKov. «god exists but I dont believe IN HIM anymore»: CHILDREN'S RELIGiouS / ANTIRELIGiouS REpRESENTATIoNS AND pRACTICES IN 1920s
The author analyzes religious / antireligious discourse in 1920s on the basis of the official sources and ego-documents. A lot of attention is paid to the role of family and school in formation of religiousness / atheism in Soviet children. Children's opinions about religion are represented in the article.
Key words: Soviet children, religion, atheism, Soviet school in 1920s, religious identity, antireligious propaganda.
А. Н. ЕРЕМЕЕВА
НАУЧНАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КУБАНИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В статье рассматривается деятельность ученых Кубани в годы войны, специфика функционирования научных учреждений в условиях эвакуации и временной оккупации.
Ключевые слова: научная интеллигенция, Краснодарский край, особенности научной деятельности, эвакуация научных учреждений, ученые в период оккупации.
История научной интеллигенции Кубани в годы Великой Отечественной войны комплексно не изучалась. В брошюрах, посвященных юбилейным вехам в истории научно-исследовательских институтов и вузов, приводились краткие данные об эвакуации, масштабах разрушения научных учреждений; опубликованные биографии ученых Кубани освещают военный период лишь фрагментарно.
В первой половине 1970-х годов было завершено написание двух обширных трудов по истории научно-исследовательских институтов общесоюзного значения, базировавшихся в Краснодаре. Историографом Всесоюзного института табака и махорки (ВИТИМ) стал его бывший директор Г. М. Псарев [1]. «Очерки по истории организации и развития Всесоюзного научно-исследовательского института масличных культур» написал старший научный сотрудник названного учреждения Д. П. Умен [2]. Оба эти автора - кандидаты сельскохозяйственных наук, десятилетия работали в своих институтах, а в годы войны эвакуировались вместе с ними. Первая рукопись представляет собой скрупулезный анализ научной деятельности института, социальных аспектов этой деятельности Г. М. Псарев практически не касается. Военные годы представлены на нескольких страницах данными о помощи института фронту, о людских и материальных потерях института, о его успешной эвакуации и реэвакуации. Напротив, многотомный, иллюстрированный большим числом аннотированных фотографий труд Д. П. Умена показывает историю ВНИИМК с учетом политических и социально-экономических изменений в советском обществе. Автор этой уникальной в своем роде рукописи не обошел тему репрессий 1930-х годов, просчеты в деятельности руковод-
ства института и его «кураторов». Четвертая часть рукописи (более 100 стр.) озаглавлена «Временная эвакуация института из Краснодара и его потери в годы Великой Отечественной войны».
Источники по истории региональной науки военных лет проанализированы Е. Ф. Кринко [3]. В книгах И. Я. Куценко [4] реконструируется история предшественников Кубанского государственного технологического университета, в том числе в 1941-1945 годах.
В данной статье сделана попытка рассмотреть специфику функционирования научной интеллигенции Кубани в условиях военного времени.
Начало войны вызвало мощный патриотический подъем. Подлежавшие мобилизации направлялись на призывные пункты, не подлежавшие -записывались в народное ополчение, принимали участие в мероприятиях оборонительного характера. Уже 23 июня 1941 года на расширенном заседании Президиума АН СССР были определены главные направления научной деятельности в военных условиях. Среди них - поиск и конструирование средств обороны (научно-техническое обеспечение решения соответствующих проблем); помощь промышленности в улучшении и освоении военного производства; мобилизация сырьевых ресурсов страны, замена дефицитных материалов местным сырьем. В Краснодарском крае вопросы, связанные с комплексным переводом деятельности «на военные рельсы», обсуждались учеными совместно с руководством края на научно-технических и научно-оборонных конференциях.
При кафедрах и лабораториях в экстренном темпе организовывается производство противотанковых и пехотных мин, взрывателей для них. На кафедре технологии жиров Химико-техноло-
гического института в рамках «спецпроизводства» под руководством М. Н. Ждан-Пушкина выпускались медицинские препараты: эмульсия для лечения ожогов, кровозаменяющая «жидкость Сельцовского». Доктор химических наук П. Э. Стребейко в 1942 году сконструировал аппарат для капельного переливания крови, который широко применялся при лечении раненых [5]. Кафедра ботаники Краснодарского пединститута силами научных работников и студентов организовала сбор лекарственных растений для нужд Красной армии. По запросам военного командования проводились консультации о применении определенных растений для маскировки аэродромов [6]. В НИИ масличных культур стали производить антипаразитическое мыло для нужд армии, хлористый кальций для госпиталей [7].
Одним из важных направлений «государственного заказа» Сочинской опытной станции стала борьба с авитаминозом. Большую работу по использованию местных растительных ресурсов для производства витамина С провел на станции профессор Краснодарского медицинского института М. П. Пятницкий. Он изучал листья цитрусовых, чая, ежевики, хвою молодых побегов ели, сосны, гималайского кедра, дающие высокую концентрацию аскорбиновой кислоты. Изготовленные на станции препараты, напитки из растений, богатых витамином С, попадали непосредственно в сочинские госпитали. На этой же станции шла апробация введения новой для нашей страны культуры батата (сладкого картофеля); в краевой газете «Большевик» сообщалось, что его урожайность в субтропиках в 8-10 раз больше, чем картофеля [8]. На Майкопской опытной станции Всероссийского института растениеводства (ВИР) шло интенсивное изучение топинамбура (земляной груши) как пищевого и кормового продукта. Рассматривалась возможность его использования для производства спирта и патоки [9].
Условия военного времени диктовали необходимость расширить производство консервов и пищевых концентратов. В Краснодарском НИИ консервной промышленности активно работали над рецептурой, технологическими инструкциями и проектами технических условий для производства концентрированных супов, таблеток из рыбной муки и крупы. Одна такая таблетка, разведенная в воде, при нагревании превращалась в аппетитную уху. Большое внимание уделялось сушке и сохранности овощей. Сульфатизация плодов -яблок, сливы, черешни - позволяла хранить их в течение длительного времени. Среди разработок НИИ была томат-паста с повышенным содержанием сухих веществ (40-60%), питательные консервы из красного и желтого перца [10].
Кубанские ученые-медики вели на базе госпиталей исследования по оборонной тематике (клиника, лечение, рентгенодиагностика огнестрельных остеомиелитов, подготовка ампутационной культи к протезированию). Ученые-гуманитарии, стараясь поддержать боевой дух населения, популяризировали ратные подвиги россиян, культурное наследие прошлого.
Стремительное продвижение войск противника по территории СССР в первые месяцы войны
поставило под угрозу уничтожения главные научные силы страны. Началась эвакуация научных учреждений и вузов из зоны возможных боевых действий в тыл. Учреждения АН СССР были рассредоточены в 45 географических пунктах страны [11], это значительно усилило научный потенциал «городов-реципиентов». Например, в Казани в 1941-1943 годах работало множество московских и ленинградских институтов и лабораторий Академии наук СССР.
Краснодарский край с точки зрения вынужденной миграции научных учреждений и вузов являлся и регионом-донором, и регионом-реципиентом. В начале войны из Одессы в Майкоп эвакуировался Одесский университет. Мощная госпитальная база Сочи стала местом концентрации ведущих медицинских сил. В то же время эвакуация кубанских научных учреждений в Закавказье, Казахстан, Среднюю Азию стимулировала развитие науки в этих регионах.
Эвакуация стала стимулом к углубленному изучению ресурсов регионов-реципиентов. По сообщению корреспондента газеты «Большевик», на научно-производственной конференции Одесского университета в Майкопе проф. В. Д. Богат-ский (доклад «Рациональное использование сырьевой базы Адыгейской области для потребностей пищевой и других отраслей промышленности») обосновал целесообразность изготавливать пищевую кислоту из отбросов яблок и плодов, вырабатывать винную кислоту из дрожжевых осадков и виноградной выжимки [12]. На заседании ученого совета университета 24 февраля 1942 года доцент Краснодарского пединститута Ю. К. Намитоков (впоследствии видный адыгейский ученый) защитил кандидатскую диссертацию «Антирелигиозное воспитание в преподавании естествознания» [13].
Большинство научных учреждений и вузов эвакуировалось с Кубани практически в последний момент, так как сроки неоднократно переносились в надежде на улучшение ситуации на фронте. Огромные расстояния преодолевались пешком, движение прерывалось бомбежками. Когда эвакуационная колонна Краснодарского института виноделия и виноградарства прибыла в Баку, голодные, завшивевшие, оборванные люди с трудом подобрали более-менее подходящую одежду избранному в процессе эвакуации ректору П. Г. Асмаеву (взамен бросившего эвакуирующийся коллектив прежнего руководителя) для визита в Наркомат [14].
В упомянутой выше рукописи Д. П. Умена отмечаются факты пропажи в пути институтского золота и платины, утраты ценнейшего селекционного материала, вынужденное оставление селекционной документации «со всеми родословными записями в журналах и книгах». Комментируя это событие, Умен писал: «Нами, селекционерами, овладел приступ какого-то отупения. Была потеряна способность здраво мыслить...» [15]. Рациональные схемы спасения зерновой коллекции сои (7000 образцов) сложились, когда было уже поздно; погибшая в пути, она позже была оценена в 1 800 000 руб. [16].
Д. П. Умен подробно описал движение колон-
00 "Культурная жизнь Юга России"
92
№ 4 (47), 2012
ны института по Краснодарскому краю, питание людей, заготовку корма для лошадей, организацию отдыха, контакты с руководством учреждений края. Деньги на передвижение приходилось добывать самостоятельно. Так, выписанные с разрешения директора сочинского совхоза сливы и яблоки были переварены учеными на повидло, которое реализовали на местном рынке. Здесь же продали наручные часы сотрудников, в том числе будущего академика В. С. Пустовойта [17].
В эвакуации по мере возможности происходило восстановление научных учреждений и вузов. Работа велась в приспособленных помещениях, остро ощущался дефицит оборудования и литературы, но в то же время сосредоточение значительного количества специалистов в небольших городах способствовало развитию научной коммуникации. Например, эвакуированные в Самарканд краснодарские профессора П. С. Ерыгин, М. П. Архангельский, доцент Н. И. Володарский и другие преподавали в Тимирязевской академии, профессор А. А. Серебреников - в Артиллерийской академии [18].
Ученые краснодарских НИИ в Средней Азии и Закавказье экспериментировали с местными культурами, организовывали семинары по селекции. Как отмечал Г. М. Псарев, сотрудники ВИТИМа «на земельной базе Фрунзенской станции и в Алма-атинском совхозе проводили селекционные работы с использованием материала, вывезенного из Краснодара. Улучшались режимы ферментации табака на заводах в Лагодехах, Фрунзе и Кызыл-Кия. Организовано производство сортов махорки в Катта-Кургане Киргизской ССР для снабжения колхозов и совхозов Сибири и Средней Азии» [19]. Достижения эвакуированного в Закаталы (Азербайджан) коллектива ВНИИМКа оцениваются Д. П. Уменом значительно скромнее: «Штат института расширялся анекдотически, а работы по существу не было. Ведь семенной материал по селекции был брошен в пути, а цифрового материала по опытам 1942 г. и предшествующих лет в портфеле института также не оказалось» [20].
Как известно, отдельные ученые по разным причинам не покидали территорию, занятую врагом: в период оккупации кто-то решительно отверг предложение о любой форме сотрудничества с немцами и поплатился за это жизнью или пленом, кто-то предпочел заниматься физическим трудом, не афишируя свои профессиональные навыки. Однако были и те, кто активно взаимодействовал с оккупантами. Они, как правило, уходили вслед за немецкой армией. Представленные «по горячим следам» Краснодарским пединститутом данные показывают, что среди сотрудничавших с фашистами преобладали гуманитарии (доцент кафедры всеобщей истории, декан факультета Б. И. Иванов; старший преподаватель по курсу древней истории В. М. Самсонов; декан факультета иностранных языков М. Баграухова; кандидаты филологических наук Л. К. Бескровный, В. К. Очерет и др. [21]). Многие из них печатались в газете оккупантов «Кубань», выступая со статьями по всеобщей и отечественной истории, истории казачества (казачья карта, как известно, активно разыгрыва-
лась фашистами). Кандидат географических наук В. И. Жуковский занимал пост заведующего отделом культуры и просвещения управления бургомистра города [22].
В Архиве управления ФСБ России по Краснодарскому краю имеется дело Ю. А. Иванова - сотрудника краснодарского пединститута, историка, потомка Ф. М. Достоевского. Подследственный сообщал, что попал в оккупированный в Краснодар вследствие пленения. Он «делал попытку сплотить группу преподавателей для открытия в Краснодаре частной высшей школы», состоял сотрудником военно-политического отдела газеты «Кубань», некоторое время заведовал Пушкинской библиотекой [23].
В газете «Кубань» регулярно появлялась информация о деятельности научных учреждений, где декларировалась поддержка оккупантами прикладной науки. Вот фрагмент одной из заметок: «Учитывая всю важность научной деятельности краевой животноводческой оп. станции, Германское командование обеспечило неприкосновенность ее и создало условия для работы ученых. Станция вступила в строй <...>На опыте работы станции научными работниками закончена и подготовлена к печати книга "Многолетние кормовые травы и травосеяние приферменного севооборота Краснодарского края"» [24].
В статье об Отрадо-Кубанской селекционной станции приводится интервью с учеником Н. И. Вавилова, старшим научным сотрудником Б-ко-вым (фамилия дана в сокращении). Согласно его ответам, немецкое командование, в отличие от большевиков, которые «превратили селекционную станцию в методический кабинет», уделяет внимание научной деятельности. Немецкие профессора Вальтер и Клем «тщательно ознакомились с положением дел»; «Воскресла традиция академика Вавилова, мы приступили к работе над засухоустойчивыми сортами пшеницы и ячменя» [25]. В небольшой по объему статье трижды упомянуто имя репрессированного академика Н. И. Вавилова: тема сталинских репрессий поднималась в газете регулярно.
«Кубань» сообщала о работе научно-исследовательской плодово-ягодной станции, института рисового хозяйства. Население информировали о том, что профессорами мединститута ведется прием больных. В декабре 1942 года с размахом отмечалось 45-летие научно-педагогической деятельности доктора медицинских наук, зав. кафедрой патофизиологии профессора А. А. Мелких. Был организован молебен, на чествовании юбиляра присутствовали представители немецкого командования. Юбиляр через газету поблагодарил всех поздравивших его. По данным историка Е. Ф. Кринко, профессор Мелких занимал пост главного врача края по поручению подпольной группы. Благодаря его деятельности лечебные учреждения в Краснодаре обеспечивались необходимыми медикаментами [26].
В советской делопроизводственной документации второй половины 1940-х годов есть упоминание об открытом немцами Табачном институте под руководством основателя ВИТИМа А. В. От-рыганьева [27]. Однако каких-либо иных свиде-
тельств об этом учреждении пока обнаружить не удалось.
Независимо от рода деятельности в период оккупации, всем пережившим ее неоднократно приходилось давать объяснения по этому поводу. Клеймо побывавшего в оккупации сопровождало человека многие годы, оставаясь веским отрицательным аргументом в таких ситуациях, как конкурсное избрание на должность, разнообразные «чистки», выдвижение на правительственные награды. Между тем, в рукописи Д. П. Умена утверждается, что именно сотрудники ВНИИМКа, оставшиеся на оккупированной территории, «с риском для своей жизни спасли буквально все: и исходный семенной материал в полном его составе генофонда, а также самое необходимое для продолжения работ оборудование и сельскохозяйственный инвентарь». И эти же люди «вместо благодарности за свои подвиги подверглись всяческим гонениям» [28].
С освобождением Кубани при реэвакуации многие научные и учебные учреждения пришлось возрождать практически на пустом месте. Лабораторное оборудование, книжные фонды библиотек были разграблены. Остро ощущался недостаток бумаги. Руководство и сотрудники проявляли недюжинные усилия для скорейшего налаживания нормальной работы. Некоторые необходимые приборы закупались у частных лиц или изготавливались в собственных мастерских, организованных при вузах и НИИ. Туберкулезный и микробиологический институты возглавили борьбу с эпидемическими заболеваниями, широко распространившимися на Кубани в 1943-1944 годах.
Пресса уделяла значительное внимание восстановлению научных учреждений, их вкладу в близящуюся победу. Ее предвкушением было проникнуто все. Например, сообщая о позитивных результатах контрольной проверки наиболее ценных видов животных - оленей, тигров, серн в Кавказском заповеднике, корреспондент добавлял: «Исключительным по силе был в этом году рев самцов-оленей» [29]. Давалась информация о возвращении в край академических экспедиций -археологов, геологов и др.
Возврат к мирной жизни стимулировал активность региональных партийных органов и научной интеллигенции в плане создания новых научных центров. В феврале 1945 года группа краснодарских ученых направила на имя секретаря Краснодарского крайкома КПСС докладную записку о необходимости создать в Краснодаре филиал Академии наук СССР. Инициатива не была поддержана в Москве, но, несмотря на это, краснодарские ученые и властные структуры неоднократно возобновляли аналогичные попытки в послевоенные годы [30].
В целом научное сообщество региона смогло эффективно функционировать в экстремальных условиях. Вынужденные перемещения научных учреждений и вузов, помимо очевидных потерь, имели и позитивную составляющую, связанную с интенсификацией научной коммуникации; немаловажным результатом кризисной ситуации военных лет стало повышение авторитета профессионалов во всех сферах деятельности.
Литература, источники и примечания
1. Псарев Г. М. История научной деятельности Всесоюзного научно-исследовательского института табака и махорки им. А. И. Микояна (19141972 гг.). Рукопись хранится во Всероссийском НИИ табака, махорки и табачных изделий.
2. В Государственном архиве Краснодарского края есть личный фонд Д. П. Умена, содержащий несколько томов рукописи этого труда и переписку по поводу планировавшейся его публикации (ГАКК. Ф. Р. 1712).
3. Кринко Е. Ф. Развитие науки в годы Великой Отечественной войны в документах архивов Кубани и Ставрополья // Научное наследие советской эпохи: совр. осмысление. Краснодар, 2006. С.69-73.
4. Куценко И. Я. Кубанский государственный технологический университет: ист. и современность. Краснодар, 1999; Он же. Кубанский государственный технологический университет. 1918-2003. Краснодар, 2003.
5. Куценко И. Я. Кубанский государственный технологический университет ... С. 142.
6. Кубанский государственный университет: 90 лет в ист. образования и науки России. Краснодар, 2010. С. 58.
7. Центр документации новейшей истории Краснодарского края. Ф. 1774-А. Оп. 3. Д. 1653. Л. 86.
8. Вильчинский Н. Сочинская опытная станция в дни войны // Большевик (Краснодар). 1943. 27 нояб.С. 2.
9. Щибря Н. На Майкопской опытной станции // Большевик. 1941. 30 окт. С. 4.
10. В институте консервной промышленности // Большевик. 1941. 23 нояб. С. 4.
11. Кольцов А. В. Роль Академии наук в организации региональных научных центров СССР (1917-1967). Л., 1988. С. 181.
12. Большевик. 1942. 12 мая. С. 2.
13. Аутлев П. У. Адыгея в летописи социализма (1917-1958 гг.). Майкоп, 1990. С. 116.
14. Куценко И. Я. Кубанский государственный технологический университет ... С. 144.
15. Умен Д. П. Временная эвакуация института из Краснодара и его потери в годы Великой Отечественной войны (ГАКК. Ф. Р. 1712. Оп. 1. Д. 13. Л. 13, 34).
16. Там же. Л. 78.
17. Там же. Л. 52.
18. Куценко И. Я. Кубанский государственный технологический университет . С. 145.
19. Псарев Г. М. История научной деятельности Всесоюзного научно-исследовательского института табака и махорки им. А. И. Микояна ... С. 91.
20. ГАКК. Ф. Р. 1712. Оп. 1. Д. 13. Л. 66.
21. Там же. Ф. Р. 68. Оп. 2. Д. 6. Л. 3 об. 26.
22. Там же.
23. Архив управления ФСБ России по Краснодарскому краю. Ответ на запрос Н. Н. Богданова от 23.03. 2004 за № 1-1-1-4. Благодарю профессора В. К. Чумаченко за содействие в получении этой информации.
24. А. Н. Научное учреждение // Кубань. 1942. 3 окт. С. 2.
94 "Культурная жизнь Юга России" № 4 (47), 2012
25. А. Н. Селекционная станция // Кубань. 1942. 25 окт. С. 2.
26. Кринко Е. Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942-1943 гг.). Майкоп, 2000. С. 64.
27. ГАКК. Ф. Р. 380. Оп. 4. Д. 19. Л. 19.
28. ГАКК. Ф. Р. 1712. Оп. 1. Д. 13. Л. 2.
29. В Кавказском заповеднике // Большевик. 1945.3 янв. С. 1.
30. Еремеева А. Н. «Целесообразно эту просьбу временно отклонить» (попытки создания филиала Академии наук на Кубани в 1940-е гг.) // Культурная жизнь Юга России. 2006. № 2. С. 49-54.
А. N. YEREMEEvA. SCIENTIFIC INTELLIGENTSIA oF KuBAN REGioN
in the years of the great patriotic war
The article is dedicated to the activity of Kuban scientists in the wartime and to the specificity of scientific institutions functioning in the conditions of evacuation and temporary occupation.
Key words: scientific intelligentsia, Krasnodar region, peculiarities of scientific activity, evacuation of scientific institutions, scientists during occupation.
И. Ю. ЮРЧЕНКО
КАЗАЧИЙ РЕНЕССАНС НА КАВКАЗЕ В НАЧАЛЕ 90-х ГОДОВ ХХ ВЕКА И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В ЮРИДИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКАХ (Федеральные законы и акты)
Освещая правовую ситуацию на Северном Кавказе в период становления российского федерализма (юридические источники, федеральные законы и акты первой половины 1990-х), автор статьи подходит к проблеме возрождения казачества как части регионального культурного и политического процесса.
Ключевые слова: Северный Кавказ, федерализм, юридическая база возрождения казачества.
В конце 80-х годов ХХ века на волне перестройки, гласности, демократизации общественно-политической жизни начался процесс стихийного возрождения российского казачества. «Казачий ренессанс» развивался по трем направлениям: научное освоение феномена казачества (расширилась тематика исследований, быстро росло число публикаций); возрождение казачьих традиций (песенный фольклор, национальный костюм), создание казачьих ансамблей, музеев, лицеев и т. п.; общественно-политическая структуризация казачьего движения (появление различных казачьих организаций, союзов, «войск») в условиях активного диалога с региональными и федеральными властными структурами.
Важнейшим достижением на данном этапе стало включение казачества в закон РСФСР о реабилитации репрессированных народов. Это послужило фундаментом юридического обеспечения: впервые, хотя и с оговорками, казачество было отнесено к числу народов России (процитируем соответствующий фрагмент ст. 2-й: «Нации, народности или этнические группы и иные исторически сложившиеся культурно-этнические общности людей, например, казачество» [1]. Как причисленные к репрессированным народам, казаки приобретали право на реабилитацию.
Процесс возрождения казачества на Северном Кавказе развивался в общем русле казачьего ренессанса, но приобрел в 90-е годы заметную специфику, связанную с этно-конфессиональными особенностями региона и проблемами федеративного государственного строительства, суверенизации в северокавказских республиках РФ [2].
При становлении молодой российской государственности на обломках распавшегося Со-
ветского Союза власть и общество столкнулись с необходимостью в наиболее полном объеме обеспечить права местного самоуправления (культурная самобытность, религиозно-конфессиональная принадлежность различных народов и народностей, этнокультурных групп). Необходимо было сохранить целостность и государственный суверенитет России, учитывая подчас прямо противоположные, доходящие до антагонизма интересы. Наиболее общие подходы были очерчены в процессе подготовки и подписания 31 марта 1992 года федеративного договора о разграничении полномочий между республиками и федеральным центром. Конституция РФ, принятая в 1993 году (гл. 3), дает перечень всех субъектов РФ (ст. 65), разграничивает их полномочия с полномочиями федеральных властей. В следующем году (15.02.94) был подписан договор между федеральным центром и Республикой Татарстан. Таким образом удалось снять большую часть противоречий и в целом обеспечить федерации стабильность.
Однако в регионе Северного Кавказа ситуация оставалась напряженной, все более взрывоопасной. В условиях постоянно тлеющих конфликтов на территории бывших советских республик Закавказья главным очагом нестабильности российского Северного Кавказа в 1990-е годы стала Чеченская Республика (ЧР). Современная территория, занимаемая ЧР (за исключением северной ее части -левобережья Терека), примерно соответствует историческому расселению чеченских тейпов. На юго-востоке она граничит с Дагестаном, который со времен первой Кавказской войны [3] Чечня стремилась подчинить своему влиянию -вплоть до объединения (по иную сторону границы проживали преимущественно чеченцы и
