CC BY
46
Кислицын С.А., д. ист. н., проф. (СКАГС)
НАУЧНАЯ ЭЛИТА В ПЕРИОД «ПЕРЕСТРОЙКИ»
И СТАНОВЛЕНИЯ НОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
В статье рассматриваются проблемы воздействия науки на политику и формирования механизма взаимодействия между научной и политической элитами.
Ключевые слова: элитологическая парадигма, научная элита, политическая элита, страта, глобализация.
Проблема воздействия ученых и научных идей на политику и наоборот сводится к формированию определенного механизма взаимодействия между организациями научной и политической элит. Раскрытие процесса создания реального механизма взаимодействия может быть лучше всего реализовано в рамках прежде всего элитологической парадигмы. В литературе имеется большое количество работ, в которых анализируются различные формы воздействия политики на науку в ведущих странах мира.
В России создана обширная литература по проблеме функционирования научного сообщества в условиях СССР. В этой связи следует назвать таких исследователей отечественной науки, как Ю.Н. Афанасьев, А.И. Аврус, П.В. Волобуев, А.Е. Иванов, В.И. Жуков, В.П. Яковлев, Э. Кольман, И.М. Губкин, Ю. Оснос, В. Сойфер, О.А. Жаренова,
Н.В. Кечил, Е.Ю. Пахомов, A.M. Самарин, И.С. Смирнов, В.Д. Есаков, Л.М. Зак, А.А. Никонов, М.Е. Главацкий, П.В. Алексеев. М.С. Геллер, Ю. Стецевский, Л.А. Опенкин, С.Э. Шнель, М.Г. Ярошевский, А.Г. Берлявский и многих других. Однако тема неисчерпаема и в силу разнообразия проблем, и по причине появления новых этапов развития общества.
Научная элита страны встретила начавшийся в середине 1980-х гг. процесс обновления политической системы социализма с большими надеждами. Первоначально новое руководство партии и страны во главе с М.С. Горбачевым продемонстрировало большую восприимчивость к новым концептуальным идеям ученых, как в целом, так и особенно в области общественных преобразований. Принципиально важным шагом в формировании новой научной политики стала реабилитация большевистской научной элиты, репрессированной сталинизмом.
Научная элита, традиционно обозначаемая в литературе понятием «советская научная интеллигенция», была увлечена радикально-
либеральными подходами и идеями. Среди них было полное отрицание позитивности советского опыта в целом и дискредитация социализма как теории и практики. Можно привести в качестве характерного примера статью В.Б. Миронова «Наука или политика», в которой указывалось, что коммунистический режим, «глубоко враждебный науке и народу, с самого начала был обречен и не мог просуществовать долго. Время неизбежно должно было поставить вопрос о том, в чьих руках сосредоточится управление обществом - науки или бюрократии. Нужно решительно обновить государственные структуры за счет новых людей, творческих, думающих» [1].
Цель ученых, как естественников, так и гуманитариев, - получение нового знания, приближающегося к истине. Но достаточно ли этого умения, чтобы управлять государством и заниматься профессиональной политической деятельностью? И наоборот - могут ли политики-ученые полноценно заниматься поиском научной истины?
Однако в годы перестройки и последующих лет реформ в обществе сложилось мнение, что «кухарка» не может и не должна управлять государством (в отличие от образного афористичного пожелания
В.И. Ленина), а «ученый» может и должен это делать. С. Кара-Мурза высказал мнение, что на самом деле в философском плане дилемма «кухарка-ученый» означает проблему соответствия функций государственной власти и типов мышления. (Об этом писал еще Платон, когда формулировал принципы «грамматократии» власти ученых). С. Кара-Мурза отмечает далее, что «кухарка» символизирует обыденное мышление, системно, целостно и нравственно оценивающее реальность, а ученый олицетворяет научную рациональность, процесс моделирования и экспериментирования, абстрагирования от моральных ценностей ради истины. Поэтому политические решения должен принимать человек с мышлением «кухарки», а ученые могут в лучшем случае выполнять функции экспертов при политиках [2].
На наш взгляд, несмотря на категоричность и прямолинейность этого суждения, не учитывающего всю сложность данной проблемы, например, необходимость профессионализма политика и государственного служащего, известное рациональное зерно в нем существует. Крах правительства Е.Т. Гайдара, попытавшегося осуществить форсированные радикальные экономические реформы вопреки интересам простых граждан, лишнее тому доказательство.
В новых условиях научная элита создавала механизмы формирования корпоративных сообществ, которые обеспечивали консолидацию и кооперативный эффект сложения сил ученых. Но следует отметить, что в условиях перестройки постепенно сама наука стала изгоем.
Значительные бюджетные вливания партийно-государственной власти в науку стали воспоминанием, новая власть прекратила финансирование науки и, как следствие, прекратились научные открытия, закрылись лаборатории, ученые стали или уезжать за границу, или занялись бизнесом. Такие знаменитые советские наукограды, как Обнинск, Пу-щино, Дубна и другие, стали тихо вымирать. В одном только физикоэнергетическом институте в Обнинске две трети докторов наук не имели аспирантов. Институт катастрофически постарел и по возрасту кадров, и по качеству оборудования [3].
Но научная элита, тем не менее, стала представлять собой, правда временно, некий своеобразный целостный структурированный организм, распространяя настроения социально-либерального толка, активно поддерживая новые общественно-политические движения. Она стала выступать против подчинения политической элите в любой форме [4].
П.Л. Капица, А. Гродзинский и другие ученые настаивали, что научная элита должна быть вне политики, тем более партии-государства, так как в основе творчества находится инакомыслие. Поэтому надо изолировать науку от влияния государственного аппарата, хотя пуповина, связывающая общественные науки с административным аппаратом более прочна, чем в естественных науках [5]. Конечно, сводить все беды к диктату государства было некорректно, так как, в конце концов, вся советская наука добилась своих побед исключительно за счет взаимодействия с властью, за счет целенаправленного правительственного финансирования, особенно отраслей науки, связанных с обороной. Но у части научной элиты было представление, что достаточно устранить директивное управление наукой и все будет, как в США.
Основная цель реформирования науки - создание конкурентной элитарной научной среды, в которой если не автоматически, то достаточно ожидаемо выявлялись бы талантливые и гениальные ученые. К новой научной среде можно отнести, во-первых, отраслевую науку, поддерживаемую частными компаниями. Инновационный бизнес самостоятельно проводит научные исследования или заказывает их у небольших научных команд. Во-вторых, научная диаспора русскоязычных ученых, работающая за рубежом, работает по конкурентнорыночным законам мировой науки. В-третьих, создается система грантов государственных и частных научных фондов. Многие, особенно представители старых элит, по-прежнему говорят о том, что Россия обладает огромным научным потенциалом, сравнимым с американским, и лишь некоторые подчеркивают, что весь бюджет отечествен-
ной науки равен бюджету одного крупного американского университета. По общему количеству публикаций Россия занимает шестое место в мире, но показатель цитируемости между двадцатым и тридцатым местом. Поэтому сегодня надо говорить о другой по масштабам науке, компактной и эффективной, соответствующей экономическим возможностям государства.
Академик РАН, директор института физико-химической биологии им. А.Н. Белозерского В. Скулачев подчеркивает, что финансовые средства, вкладываемые в науку в России и США, просто несопоставимы. В то же время по научным ресурсам Россия и США вполне сопоставимы, поэтому следует усилить грантовую систему, увеличить финансирование Российского фонда фундаментальных исследований. Такая система уничтожает плохую науку и поддерживает среднюю, без которой высокая наука как таковая невозможна. Однако для научных прорывов эта система оказывается не всегда эффективной, так как гениальный ученый не может написать хорошую в бюрократическом отношении заявку на грант. Если ученый великолепно разбирается в своей проблеме, то в бюрократическом плане, как правило, он проигрывает. Специалисты настаивают на том, что реально должны сосуществовать отдельные открытые конкурсы на получение грантов для молодых ученых; для подающих надежды молодых докторов наук; наконец, для научной элиты, уже внесшей большой вклад в науку.
Ученые считают, что показали, что в России существует дефицит интеллектуального общественного капитала, способностей научной элиты к самоорганизации, что обусловлено низким уровнем культуры, в том числе и политической. Неудачи реформ во многом вызваны тем, что отсутствует нормальный диалог между различными группами общества о путях решения проблем социального развития. Власть же в одиночку не способна предложить действенную стратегию общественной трансформации. В этой ситуации очень наивно надеяться на то, что наука самоорганизуется и перестроится. История показывает, что самым прогрессивным в России всегда было правительство, поэтому нельзя, разрабатывая научную политику, надеяться на то, что путем реформирования снизу мы перестроим науку, введем ее в современный экономический комплекс и международную инновационную систему.
Проблема реформирования Академии наук может решаться на основе опыта других академий. Американская академия наук, Британское королевское общество, Французская академия представляют собой сообщества ученых, самостоятельно выбирающих свое руководство, т.е. это закрытые клубы самых выдающихся, элитарных ученых
страны, существующие на основе самоуправления. В России Академия, являясь такого же типа клубной структурой, одновременно представляет собой государственное ведомство с мощной материальной базой, руководители которого по сути дела назначаются и снимаются правительством и президентом. Возможно Академия как сообщество выдающихся ученых, по-прежнему должна самостоятельно выбирать президента, но одновременно может существовать должность министра «фундаментальной науки», назначать которого, как и любого министра, будет президент. При этом он сможет поставить на эту должность как уже избранного главу Академии, так и другого ученого или специалиста, который будет выполнять обязанности топ-менеджера и финансового руководителя, не являясь формальным лидером сообщества академиков и членов-корреспондентов. Решить эту проблему крайне важно, потому что речь идет о государственном ведомстве, использующем для получения новых знаний огромные бюджетные деньги.
Другая серьезная проблема в действующей схеме управления РАН - принятие всех финансовых решений в руководстве Академии в условиях постоянного конфликта интересов внутриакадемических субъэлит. В деятельности институтов многое зависит от личностей директоров НИИ, заинтересованных в дальнейшем существовании РАН. Академия не может сама себя полностью реформировать, поэтому это должно реально сделать государство. Но правительство тоже не всегда принимает взвешенные решения, достаточно вспомнить, как бывший министр науки и технологий В. Булгак заявил, что России вообще не нужна фундаментальная наука, поскольку многие страны, в том числе Германия и Япония, прекрасно обходятся без нее. Но и в РАН половина академических институтов занимается не фундаментальной, а прикладной наукой, оформляет множество патентов, продает лицензии и формирует большую часть своего бюджета за счет заказов и продаж интеллектуальной продукции. Кроме того, с каждыми новыми выборами в состав руководства российской науки попадает все больше функционеров из числа директоров институтов или других лиц, приближенных к власти. РАН в итоге постепенно превращается в бюрократическую организацию, которая только утверждает разного рода планы и отчеты. Поэтому важно создать фильтр при составлении списка претендентов на академические звания, чтобы осуществить отбор по настоящему элитных ученых. Необходимо разработать систему оценки личного вклада в науку претендентов в действительные члены и члены-корреспонденты РАН. Первым критерием соответствия высокому званию должно быть признание претендента международной научной
общественностью, индекс цитирования и количество публикаций в авторитетных международных научных журналах. Такой критерий, как число подготовленных кандидатов и докторов наук, при формальности современной процедуры присуждения ученых степеней, очевидно, работать не будет, так как «элитарные» ученые - это, как правило, председатели научных советов и члены Высшей аттестационной комиссии. Актуален вопрос о возрастном цензе пребывания в составе академического руководства. Безусловно, есть очень крупные ученые (условно говоря - «гении»), которые продолжают до старости продуктивно работать (что легко выявить по уровню их признания) и могут бессрочно пребывать в действующем руководстве. Но для основной части РАН характерны общие закономерности старения и угасания творческой активности. Поэтому логично с определенного возраста переводить действительных членов РАН в ранг почетных, установив адекватную их вкладу в науку пенсию и льготы. Опыт организации науки ряда стран показывает, что при соответствующем материальном обеспечении, достигнув почтенного возраста, ученые без всяких обид уходят на покой, сохраняя возможность добровольного посильного соучастия в жизни научного сообщества [7].
Реальный развал большинства исследовательских институтов, отсутствие ассигнований на науку, низкая зарплата научных сотрудников и даже академиков, пропаганда в СМИ образов удачливого бизнесмена и ленивых ученых («если ты такой умный, то почему ты такой бедный») обусловили необходимость активизации научной элиты и включения ее в политический процесс для реализации собственных интересов. Научная политика, по мнению Уоллис Сэйр, объективно предполагает, что ученые должны иметь лидеров, способных действовать от их имени в переговорах с государственными деятелями и другими группами, имеющими отношение к процессу политических решений.
В пореформенной России произошло радикальное изменение ценностей, что обусловило девальвацию былого почетного статуса научной элиты. Бывшее политическое руководство во главе с Б.Н. Ельциным оказалось не в состоянии осознать, что переход к либеральной демократии и рыночным отношениям не может не сопровождаться кризисом государственной науки. Переход ученых к самофинансированию на рыночных условиях в условиях России затянется на несколько десятков лет, в результате чего отставание страны от Запада в области НТП станет необратимым. Известна закономерность, что чем больше в стоимости произведенного продукта составляет часть, основанная на научных достижениях, на ноу-хау, тем выше его конкурен-
тоспособность на мировом рынке. Потеряв фундаментальную науку, Россия может в итоге превратиться в третьеразрядную страну.
Как всегда научная общественность занята вопросом: «кто виноват?». Это очень дискуссионный вопрос, по которому существуют разные ответы с точностью до наоборот. Лауреат Нобелевской премии академик Жорес Алферов опубликовал в «Литературной газете» статью: «Мы должны винить сами себя» (в рубрике «Десять лет, которые потрясли...») с рядом сугубо негативных оценок реформаторам, что вполне согласуется с его членством во фракции КПРФ в Государственной Думе. В этой же газете была опубликована беседа с другим лауреатом Нобелевской премии академиком В. Гинзбургом под названием «Я сыт по горло коммунистическим «гуманизмом», содержавшая диаметрально противоположные оценки. Позднее В. Гинзбург в материале, размещенном в Интернет, «О чем забыл академик Алферов» дал специальный анализ разногласий со своим другом.
Он написал, что для него, как и для Ж. Алферова, Россия не «эта страна», а «наша страна» и поэтому он не может не разделять глубокого огорчения и негодования в связи с нищетой большой части населения страны и с грабежом народного достояния со стороны «новых русских», особенно всяких олигархов, а также с упадком нашей науки.
И далее академик В. Гинзбург пишет: «Но на извечный вопрос «Кто виноват?» мы с Ж. Алферовым даем разный ответ. Он видит корень зла в действиях «популяции молодых реформаторов», пусть и не агентов ЦРУ, но то ли идеалистов, то ли людей малоквалифицированных и корыстных. Эти люди совершили грубейшие ошибки и в экономике, и в политике, приведшие к развалу СССР и деградации России. Я же считаю глубокой и основной причиной всех этих бедствий большевистско-коммунистический тоталитарный режим, установившийся в России в результате государственного переворота в октябре 1917 года. В результате правления этого режима к 1985 году (возьмем этот год за условную точку отсчета начала реформ) в СССР, по мнению Ж. Алферова, дела были не так уж плохи, и поэтому он убежден: «Единственное, в чем нуждалась страна к 1985 году, так это в новой экономической политике». ... Да, мир и, в частности, царская Россия были больны, но большевистское, ленинское лекарство - попытка добиться коммунистической справедливости, залив все потоками крови, оказалась несостоятельной. Крах коммунистической системы был вполне закономерным. Причем не только в СССР, но и во всем мире. Разве что Китай пошел особым путем. Но переход от тоталитарного режима к демократическому - это, в общем-то, грандиозное потрясение, и мало где такой переход был тихим и мирным,
как, например, в Чехословакии. У нас в СССР в условиях однопартийной системы и отсутствия (по уже упомянутой выше причине -уничтожения «инакомыслящих») какой-то организующей силы в лице, скажем, группы независимых квалифицированных экономистов и вообще прогрессивных специалистов распад коммунистического режима происходил в большей мере хаотически, без продуманного плана. Вот и получилось то, что получилось.
Сваливать всю вину на «популяцию молодых реформаторов» проще всего и несправедливо. А кто бы другой мог осуществить экономические реформы? Короче говоря, на вопрос «Кто виноват?» есть только один ответ: виновата несостоятельность прогнившего тоталитарного коммунистического режима. Замена этого режима на демократический - это сложнейший процесс, он не происходит автоматически, едва создашь какую-то форму парламента и вырвешь власть из дряхлых рук старой партократии и молодых объятий разложившихся комсомольских вождей [8].
Но как ни объяснять причины упадка, как ни оправдывать младо-реформаторов, факт остается фактом - на современном этапе по научной эффективности Россия скатилась далеко - за пределы семерки ведущих стран мира, что явно не соответствует ее политическим притязаниям.
В современной России научная элита сейчас начала переходить к использованию американской модели организации научных исследований, в основе которой находятся «проточные» сообщества получателей грантов, выделяемых различными отечественными и зарубежными фондами под конкретные проекты. Причем выяснилось, что перераспределение научно-технического и кадрового потенциала и финансовых ресурсов сопровождается ухудшением нравственнопсихологического климата в науке. По мнению самих ученых, в большинстве случаев новые формы организации не являются адекватной заменой традиционных школ, особенно в области фундаментальных естественнонаучных исследований, так как американский тип научной школы более близок университетской науке, а не системе исследований в рамках отечественной Академии наук или отраслевой науки.
Выход из положения заключается не только в формах организации труда ученых. Как пишет проф. А. Уткин, «в науке, во многом базирующемся на призвании, любопытстве, известном бескорыстии пытливых людей, возврат к патриотическим ценностям важен как нигде. Без идеи люди чахнут, теряя смысл своей научной одержимости, своего научного подвига, своего желания работать не ради простого выжи-
вания» [9]. То есть требуется воспитание патриотизма у научной молодежи, но кто это будет делать в условиях рыночной экономики?
Принципиально иной вариант восполнения исчезающей страты элитных интеллектуалов предложил Дж. Сорос - знаменитый финансист, который попытался в филантропических целях спасти от нужды в рыночных условиях погибающих российских ученых. Руководитель программ Сороса В.Н. Сойфер, видный генетик и исследователь истории науки, автор обобщающей монографии «Наука и власть. Разгром генетики в СССР», опубликовал фолиант с описанием деятельности филантропа. Он подробно описал, как программа Сороса «Культурная инициатива» позволила 2,5 тыс. ученых съездить на Запад, как программа «Трансформация гуманитарного образования» профинансировала более 200 учебников и монографий, как был создан Международный научный фонд со стодвадцатимиллионным бюджетом для поддержки контактов ученых с западными организациями. В книге написано, что фонд Сороса стремится сориентировать российских ученых и преподавателей, студентов, аспирантов и учеников средней школы именно на программную парадигму «трансформации общества». В тексте соросовской образовательной программы, как пишет Виталий Сойфер, жестко зафиксировано, что данная программа «будет развиваться в координации с программой трансформации и поможет дополнить усилия по трансформации общества новым существенным компонентом. Нет сомнения, что эта программа будет способствовать строительству открытого общества в новых независимых государствах» [10].
Исходной позицией в программе Сороса является известная политологическая концепция К. Поппера «открытого общества», согласно которой в обществе должна присутствовать в качестве неотъемлемой процедура перманентного характера доминирующих общественных проектов и устранения от власти тех, кто с ними непосредственно связан. К. Поппер утверждал, что вообще ничего нельзя знать наверняка, а можно лишь высказывать предположения, а процесс пересмотра ошибочных предположений и есть суть развития любого знания. Он предложил в качестве критерия научности принцип опровергаемое (фальсифицируемости) любой концепции, кроме своей. В политической сфере концепт открытого общества предполагает такое развитие демократии, при котором недопустима власть большинства. Если власть не обеспечивает меньшинству право инициировать адекватные реформы, такой режим может оцениваться как тирания и диктатура. Но К. Поппер не дает ответа на вопрос, имеет ли демократия, как власть народа, моральное право ориентироваться на интересы меньшинства, а не
большинства, и кто может определить степень адекватности предлагаемых меньшинством реформ. Проблема социальных претензий большинства населения сверхбогатому меньшинству, процветающему в условиях рынка, К. Поппером снимается как проявление устаревшей марксистской догмы о том, что корнем всех бед является экономическая власть. К. Поппер заявляет о невозможности иного, более справедливого социального устройства, более того - он отрицает сами принципы историзма, объективных закономерностей и прогрессивности развития человечества. Собственно, критика экономического детерминизма и исторического фатализма марксизма есть одна из главных тем его сочинения «Открытое общество и его враги» [11]. Даже Сорос в своей книге «Кризис мирового капитализма» заявил, что хотел бы найти новое понятие «открытого общества», которое содержало бы не только рыночные, но и социальные ценности [12]. Но принципиально нового прочтения концепта Поппера он все-таки не дал, повторив известную схему о примате правильно понятой демократии, ограниченной правами меньшинства общества.
Исходя из этого, Сорос ведет в своих программах речь о том, чтобы помочь недоразвитым странам трансформировать свои общества в данном политическом направлении, которое не реализуется в полностью или частично «закрытых» государствах. Для этого необходимо внедрение в общественное мнение местного населения новых ценностей и стереотипов поведения в соответствии с принципами «открытого общества». Именно поэтому осуществляемый Институтом мегапроект «Развитие образования в России» ориентирован на переориентацию системы преподавания общественных и гуманитарных наук, которые важны для формирования общественно-политических взглядов нового поколения студентов. Речь шла не только о простой замене коммунистической системы ценностей на либеральную. Но, несмотря на всю перспективность космополитизма в будущем и на реальные и объективные процессы глобализации, каждая страна, начиная со сверхдержавы США и заканчивая небольшими странами третьего мира, сохраняет в современную эпоху свой собственные национальные интересы, в том числе в сфере науки. Поэтому небезосновательна точка зрения, согласно которой в условиях наблюдавшегося в середине 1990-х гг. в России системного кризиса, бесконтрольная трансформация государства, науки и научной элиты в сторону сверхоткрытости могла привести страну к отказу от своих интересов и к подчинению ее иным государствам и транснациональным структурам и в политическом, и в экономическом, и в научном смыслах [13].
Администрация президента РФ В.В. Путина на современном этапе взяла курс на строительство т.н. «суверенной демократии», защищающей национальные интересы в жесткой конкуренции со странами Запада. В новых условиях стабилизации экономического положения стало совершенно очевидно, что программа соросовской трансформации общества никак не может стать национальной идеей России. Может быть, поэтому деятельность фонда Сороса в России была вскоре значительно ограничена, а государство выделило значительные средства на финансирование отечественной науки. Таким образом, деятельность фонда Сороса, с одной стороны, включает позиции, связанные с оказанием реальной помощи воспроизводству российской научной элиты, с другой стороны, в ней имеются элементы, отражающие стремление фонда оказать политическое влияние на развитие всего российского общества.
Современная российская научная элита в отношении фонда Сороса не имеет четкой общей позиции. Одни ученые его активно поддерживают, другие ругают и не желают иметь с ним ничего общего, третьи принимают гранты и забывают о его существовании. Это логично, так как внутри научной элиты происходит «внутривидовая борьба» или конкуренция за спонсоров, за внимание прессы, за доступ к политической власти, распределяющей материальные ресурсы для науки .
Полем для такой борьбы является преемница АН СССР -Российская Академия Наук.
Исходя из оценки, что в кризисе науки виновата и сама российская наука, проявившая социальную пассивность и научное бескорыстие в корыстную эпоху, ученые поставили вопрос об активной политической позиции научной элиты и всех представителей науки. Один из видный представителей научной элиты профессор, доктор юридических наук, главный научный сотрудник Российской академии правосудия, эксперт Центризбиркома. Директор социологической службы съездов народных депутатов периода перестройки. В.И. Лапаева сформулировала представления научной элиты о принципах образования партии ученых. В частности она отметила: что в отношениях с государством ученые должны исходить из признанной роли государства как главного заказчика исследований и покупателя научного знания, который должен расплачиваться с исполнителями по рыночным ценам. Ученые должны добиться надлежащего социального статуса в обществе, ученым надо прекратить интеллигентские метания между правыми и левыми и признать тот факт, что в обозримой перспективе социальная реальность будет развиваться не по идейным сценариям правых
и левых. А по корпоративному принципу. Поэтому «научное сообщество должно сознать себя в качестве самостоятельной корпорации со своими специфическими интересами и самоорганизоваться для реализации этих интересов. У российской науки нет финансовых ресурсов и связей с исполнительной с властью, но у нее имеются кадровые, организационные и интеллектуальные ресурсы, необходимые и достаточные для создания собственной организации-партии поддержки российской науки. Есть и свои лидеры - ученые с ярким гражданским темпераментом. Есть социальная база - научное сообщество. Разветвленная сеть вузов и институтов, образованная молодежь - «интеллектуальный класс» [14]. 16 ноября 2002 г. была официально образована политическая партия «Союз людей за образование и науку (СЛОН)» которая стал настоящим политическим ноу-хау. На съезде было заявлено, что лозунг «Пролетарии умственного труда соединяйтесь!» является актуальным для современной России. В предвыборной платформе партии «СЛОН» указывалось, что партия готова к выражению политической воли интеллектуального класса и поддерживающий его общественных сил. Свои цели партия видит в формировании общественного договора о собственности на основе взаимодействия государства, класса собственников и общества с целью возврата всем членам общества их правомерной доли от социалистического наследства. Второй значимой целью является создание наукоемкой экономики. Третьей программной позицией является формирование сильного правого государства. Четвертая цель - обеспечение социальной политики в интересах народа. И, наконец, пятый пункт - формирование сильного гражданского общества. Нетрудно заметить, что все положения партии «СЛОН» заимствованы из арсенала ряда партий, например социал-демократической, так и лево-либеральной партии «Яблоко». Центральный тезис о существовании некоего «интеллектуального класса» явно носит публицистический характер. Наконец, сам исходный пункт о том, что корпоративная организация может стать партией политического характера, борющейся за власть всеми допустимыми, а на практике иногда и недопустимыми средствами, так же вызывает сомнения с политологической точки зрения. На наш взгляд ученые могут принять участие в деятельности одной из политических партий, программные положения которой наиболее близки к данным позициям. Не случайно попытка создать такую партию потерпела неудачу, во всяком случае, министерство юстиции РФ не признало данную организацию политической партией.
В новой демократической России, как и в Восточной Европе, структура академической верхушки и образцы ее социального поведе-
ния складываются под влиянием новой политической элиты. Политики, по-прежнему, не жестко, но четко и внимательно контролируют служебные передвижения в руководстве научной сферы. Если профессиональные данные кандидата на занятие высокого поста в иерархии knowledge elite соответствовали профессиональным требованиям, от него требовалось продемонстрировать свой политический конформизм и совпадение ценностей с официально признанными идеалами [15].
Сформированную таким образом научную элиту (или значительную ее часть) политическая верхушка втягивала в свои ряды. Новый общественный строй испытывал недостаток общественного признания и от сотрудничавших с властью групп интеллектуальной элиты, пользовавшихся авторитетом в глазах населения (прежде всего писатели и известные ученые), требовалось восполнить этот недостаток легитимации.
Но РАН была призвана не вмешиваться в политику ради апологетики власти, а осуществлять социальную защиту своих членов в ассоциативной и в неассоциативной форме. Одной их таких форм является профсоюз работников РАН, который периодически организовывал марши протеста ученых в Москве. В рамках РАН работает комиссия по борьбе с лженаукой во главе с акад. Э. Кругляковым. Данная комиссия вырабатывает рекомендации власти по ограничению влияния лженауки на российское общество и тем самым защищает социальное место подлинной науки. В. Гинзбург активно выступает против религиозной экспансии в России. РАН участвует в деятельности президентского совета по науке и высоким технологиям. Благодаря этому вопросы научного сообщества были учтены при принятии основ политики РФ в области развития национальной инновационной системы на период до 2010 г. и на дальнейшую перспективу [16].
Кроме того, в защиту научной элиты выступают общественные академии наук, объединенные в Российский Союз Общественных Академий (РОСАН), прежде всего, РАЕН и АЭН РФ, Союз развития наукоградов России, добившийся принятия закона о статусе наукоградов. Активную позицию занимают такие организации, как Союз ректоров России, профсоюз работников народного образования и науки РФ, предлагающие программы по развитию вузовской науки и защите научного потенциала. Однако все эти программы часто «зависают в воздухе» и по субъективным, и по объективным причинам.
Научная элита, в отличие от политического истеблишмента, по-прежнему является безусловной реальностью с любой точки зрения. Крупные ученые и интеллектуалы-организаторы науки не вызывают сомнений в своей элитарной, эксклюзивной сущности, так как они
объективно являются следствием перманентного развития науки и выделения из интеллигенции самых талантливых и продуктивных интеллектуалов. Но в социально дифференцированном обществе она не может быть полностью консолидированным субъектом и выступать в качестве высшего эксперта и арбитра в обществе. Нельзя говорить, что в этом вина только советской эпохи, когда ее приучали только к обслуживающим, а не диагностическим или арбитражным функциям. Ни при какой системе власти политики не признают решающую роль науки в современном мире, чтобы игнорировать ее часто идеалистические рекомендации. Некоторые исследователи считают, что государственно мыслящие ученые всячески должны сами активизировать сотрудничество с властными структурами, не дожидаясь когда их позовут. Но такая точка зрения очень напоминает позицию Курчатова или Теллера в годы холодной войны. На современном этапе наблюдается дистанцирование одной части научной элиты от общественнополитических процессов в России, но продолжает работать автономно в интересах отечественной науки. Это характеризует ущербное состояние современной российской науки и ее сложные взаимоотношения с властью. Другая часть научной элиты стремится оказывать воздействие на политический истеблишмент, создавать свои партии, организации, профсоюзы добиваясь от властей увеличения финансирования науки и повышения статуса ученого. Наконец, третья часть имеет тенденцию к трансформации в транснациональную «элиту знания» и приспособления к новым условиям глобализации, связанным и с меняющимися функциями научного знания в современном мире.
Наука всегда носила международный характер, так как ее акторами являются элитные ученые, нуждающиеся в свободном межгосударственном обмене информацией и с этой целью осуществляющие конференции, встречи, взаимопосещения и т.п. Такое всемирное сотрудничество научных элит в значительной степени стало независимым от национальной и международной политики. Ученые в Соединенных Штатах и Советском Союзе, например, продолжали обмениваться информацией в течение всей холодной войны. Но в последнее время несколько факторов особенно обусловили развитие международного сотрудничества в политическом контексте. К ним относится рост числа ученых, особенно в областях типа археологии и медицины, которые проводят исследования в различных странах, где имеются интересующие их объекты исследования или редкое оборудование. Другой момент - важные новые научные проблемы, типа глобального изменения климата, являются имманентно международными и не могут быть поняты в одной отдельно взятой стране. Наконец, в некоторых областях,
подобно физике высокой энергии, научные средства обслуживания становятся слишком дорогостоящими для любой нации или региона, чтобы их полностью финансировать и содержать.
Процесс интернационализации знания может служить одной из иллюстраций тесного взаимодействия между региональным и глобальным уровнями организации профессиональных научных сообществ. В XXI в. научная политика должна осмыслить противоречивое явление глобализации, которое развивается особенно интенсивно в промышленно развитых странах, где существует осознанная потребность формирования экономики и общества, основанных на знании. Глобализация политического процесса и мощное сопротивление антиглобалистов потребовали объединения творческих усилий политологов и всех гуманитариев. Международная безопасность и социальное развитие любой страны становятся в прямую зависимость от мощности ее интеллектуального потенциала, темпов его роста и, главное, эффективности его мобилизации и использования. На решение этих задач и направлена сегодня деятельность научной элиты.
Основная тенденция развития научной элиты нового века -расширение научной базы принятия оперативных и стратегических решений по научно-инновационной поддержке конкурентоспособной экономики. Научная элита разрабатывает идеи глобализационного характера, пресса делает их доступными представителям всех социальных групп. Политики-оппозиционеры используют требования науки как аргументацию для своего давления на правительство и другие правящие круги по вопросам бюджета образования и науки. Представители общественных движений и других субъектов гражданского общества используют их для требований по улучшению социального качества жизни. Комплексная проработка обеспечивает повышение эффективности научной элиты, превратив ее в объект публичной политики.
Ситуация в российской научной элите была и остается тревожной. После первых попыток модернизации (создание федеральных научных фондов, системы ГНЦ и др.) возникла угроза частичного возвращения к советским образцам с характерной для них закрытостью информации и подготовкой решений в научной сфере только политическим руководством страны. Однако в последнее время пришло понимание, что такой системы организации научных исследований, какая была в СССР, не может быть в принципе. Бывший министр науки и технической политики Б. Салтыков, а теперь президент Ассоциации «Российский дом Международного научно-технического сотрудничества» считает, что, в российской науке переходный период в сравнении с экономикой явно затянулся. Большая часть научной элиты,
определяющей научную политику страны, все еще соревнуется с США и пытается убедить власть в том, что надо развивать все направления исследований, копировать всю структуру американской науки и т.п. В любой стране мира возможности науки целиком определяются потенциалом ее экономики. Салтыков считает, что в России, где национальный доход более, чем на порядок меньше, чем в США, а расходы на одного исследователя меньше примерно в двадцать раз, научная элита не может конкурировать адекватным образом.
Академик Д. Львов, наоборот, предлагал законодательно закрепить за Российской академией наук, то есть за научной элитой, статус главного экспертного органа правительства России. Это предложение было расценено как идущее вразрез с базовыми принципами рыночной экономики, в которой все хозяйствующие субъекты равноправны и свободны в своих решениях. Российская академия наук стремится усилить свое политическое, экономическое влияние на власть и это в принципе нормально, вписывается в принцип самосохранения РАН как сообщества академиков, традиционной научной элиты. Можно сохранять этот общественный институт, его статус в традиционном виде, как и во всех развитых странах. Но РАН - это все еще могущественное непрозрачное ведомство, имеющее в своем составе сотни научных институтов, предприятий и организаций, потребляет и распределяет очень большую долю государственного бюджета на науку. Академик Львов и другие противники реформирования РАН приводят в качестве главного тезиса естественную консервативность Академии, необходимость следования историческим традициям. Но времена изменились и нельзя не видеть, что АН СССР, а теперь РАН, как научнобюрократическое ведомство, - это продукт советской послевоенной административной экономики и подлежит реформированию, но естественно продуманному, осторожному и взвешенному. Необходимо не просто сохранить научную элиту, но ее приумножить. Образование относительно самостоятельной научной элиты необходимо для обеспечения высокой роли социального всего института науки в обществе.
При этом общество, получая от научной элиты необходимые и в высшей степени полезные в обозримом будущем результаты, должно создать самые благоприятные условия для исследований, оказать материальную поддержку всем членам научного сообщества, обеспечить рекрутирование новых научных кадров через систему высшего образования и научных школ. Социальная функция научной элиты заключается в последовательной деятельности по обеспечению относительной автономии науки как условия и института поиска истины и одновременно создание прагматических результатов, полезных для общества
уже сейчас. Политическая система в призвана артикулировать и агрегировать запросы общества к науке и мнения представителей научной элиты. Причем позиция ученых должна учитываться адекватным и равноправным образом, наряду с потребностями государства и общества. Для обеспечения своих имманбтных интересов и канализирования на входе в систему научная элита должна иметь собственные общественные организации - профсоюз, общественное движение, но не политическую партию, которая не может быть корпоративной организацией. В идеале научная элита могла бы осмыслить свое эксклюзивное место в современном мире и разработать мировоззренческую платформу для внутренней консолидации и разработки собственной политики взаимодействия с политическими партиями, финансовыми учреждениями, правительственной бюрократией, гражданским сообществом. Аморфность, атомизированность и неорганизованность научной элиты будет затруднять формулирование и обеспечение своих специфических ценностей и интересов, что приведет к тому, что приоритеты научной политики будут определяться главным образом путем закулисного взаимодействия политической и научной бюрократии.
Литература
1. Кентавр. Историко-политологический журнал. 1991. С. 138, 142.
2. Кара-Мурза С. После перестройки. Интеллигенция на пепелище родной страны. М.. 1995. С. 98-99.
3. Черных Н. Истощение //Огонек. 1990. № 4. С. 1-11.
4. Новое время. 1988. № 43. С. 30.
5. Пульс реформ. М., 1989. С. 118.
6. Российское общество и радикальные реформы. Мониторинг социальных и политических индикаторов /Под общ. ред. В.К. Левашова. М., 2001. С. 62.
7. См. статью: Салтыков Б. Реформирование российской науки: анализ и перспективы //Отечественные записки. 2002. № 7; Мейен С.В. Академическая наука? //Материалы симпозиума, посвященного памяти Сергея Викторовича Мейена (1935-1987 гг.). М., 25-26 декабря 2000 г. М., 2001. С. 265-279.
8. http://www.lgz.ru/archives/htmLarch/lg422001/Polosy/art4.htm
9. Уткин А. Аргументы российского оптимизма //Главная тема. 2004. № 2. С.97-98.
10. Там же.
11. Поппер. К. Открытое общество и его враги // Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 2. Зарубежная политическая мысль XX в. С. 476.
12. Социология. Энциклопедия. Минск, 2003. С. 702.
13. Сорос реализовал свои программы не только в посткоммунистических государствах, но в самих США. Его фонд осуществлял проект легализации наркотиков и широкого внедрения в медицинскую практику марихуаны и метадона. Для этого в прессе была развернута заказная критика в адрес осу-
ществлявшейся правительством США программы «войны против наркотиков» (War on Drugs) и госорганов, ее обеспечивавших. Представитель администрации президента Клинтона Bob Weiner, официально высказался критически по поводу деятельности финансируемого Соросом Центра Линдсмита. В ответ Сорос написал книгу «Мнимое превосходство США».
14. Лапаева В.В. Право и политика. Из научной публицистики. М., 2005. С.93-103.
15. Пал Томаш. Роль элит в венгерском «мягком переходе. Т. 1. 1996. №
1. С.90-103
16. Гуща А.Н. Российские научно-технические кадры как группа интересов в современном политическом процессе. Автореф. дисс. ... к.п.н. М., 2006.
С. 20-21.
УДК 327
Жаде З.А., д. полит. н., проф.
(Адыгейский государственный университет)
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В ПОЛИЭТНИЧНОМ МАКРОРЕГИОНЕ В УСЛОВИЯХ ФОРМИРОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Geopolitical transformations in a multi-ethnic macroregion in conditions of formation of the Russian identity
В статье рассматривается возрастание роли геополитического фактора в условиях глобализации. Исследуются геополитические трансформации на Юге России в контексте формирования российской идентичности, а также раскрываются особенности идентификационных процессов в поли-этничном макрорегионе, нагруженных не только этническим и региональным, но и геополитическим содержанием.
In the paper, the author examines the increase of a role of the geopolitical factor in conditions of globalization, investigates geopolitical transformations in the South ofRussia in a context offormation of the Russian identity, as well as discloses specific features of identification processes in a multi-ethnic macroregion, loaded not only with the ethnic and regional, but also with the geopolitical contents.
Ключевые слова: геополитика, глобализация, трансформация, геополитический подход, геополитический процесс, полиэтничный макрорегион, идентичность, идентификация.
Keywords: geopolitics, globalization, transformation, the geopolitical approach, the geopolitical process, a multi-ethnic macroregion, identity, identification.
Исследование категорий и исходных тем политической науки, таких как политические процессы, политическая конфликтология и других, в настоящее время протекает в рамках острой дискуссии и пе-
