Натурморфная метафора как средство осмысления концепта «Душа» в русской лингвокультуре (диахронический аспект) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

О.Н. Кондратьева

Натурморфная метафора как средство осмысления концепта «душа» в русской лингвокультуре (диахронический аспект)

Последовательно описываются фреймы, структурирующие метафору «душа -это природа», устанавливаются лексические единицы, включенные в процесс метафоризации, определяются основания метафорического переноса и их специфика для разных временных этапов. Материалом исследования являются древнерусские тексты и тексты классической литературы нового времени. Ключевые слова: концептуальная метафора, концепт, фрейм, концептуализация, русская лингвокультура, диахрония, концепт «душа».

Исследование национальной метафорической системы и ее отдельных фрагментов относится к первостепенным задачам современной лингвистики. Переход на антропоцентрическую парадигму исследования языковых фактов обусловил новые пути исследования единиц метафорического плана, в метафоре отчетливо увидели «ключ к пониманию основ мышления и процессов создания не только национально-специфического образа мира, но и его универсального образа» [1, с. 6]. Метафора начинает изучаться уже не как образное средство, связывающее два значения слова, а как «основная ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможности использовать потенциал сферы-источника при концептуализации новой сферы» [8, с. 36]. Соответственно, в современной лингвистике метафора становится базовым понятием при изучении концептуальных систем, более того, было отмечено, что все «ключевые концепты русского языка определяются метафорическими смысловыми схемами» [5, с. 26].

Безусловно, метафоры, являющиеся одним из основных инструментов познания мира, не были статичными и единообразными на протяжении существования русской лингвокультуры, их набор и специфика зависели от конкретного временного периода. Как отметил В.В. Колесов, «преобразование “метафорического ряда” обычно связано изменением основной метафоры: человек-природа (космос) язычника - антропоморфизм христианской культуры - человек-машина современного “научного” сознания» [3, с. 185]. Как видим, именно сфера «природа» являлась наиболее

си ^

и го Ф X Т

о

О

©

Лингвистика

ранней сферой метафорической экспансии при осмыслении различных фрагментов действительности, в том числе и внутреннего мира человека. Натурморфная метафорическая модель позволяла представить «непредметные сущности», в том числе и душу человека, через ассоциации с неживой природой (стихиями, небесными телами, веществами).

Задача данной статьи - описать роль натурморфной метафоры в процессе концептуализации души на разных этапах развития языка и общества. Для этого необходимо выделить относящиеся к данной метафорической модели фреймы и слоты, установить единицы, включенные в процесс метафоризации, определить основания переноса и их специфику для разных временных этапов.

Для решения поставленной задачи была использована картотека XI-XVП вв., составленная нами на основе словарей древнерусского языка и наиболее полного и авторитетного издания древнерусских текстов - «Библиотеки литературы Древней Руси», издаваемой Институтом русской литературы РАН, и картотека примеров ХУШ-ХХ вв., составленная на основе Национального корпуса русского языка.

В процессе исследования было установлено, что натурморфная метафорическая модель, задействованная в концептуализации внутреннего мира, включала в свой состав в древнерусском языке три основных фрейма - «стихии», «небесные тела», «богатства недр», каждый из которых представлен отдельными слотами и вносит свои оттенки в представления о душе.

I. Фрейм «Стихии». Как отмечает В.А. Степаненко, «познание души первоначально идет через природу и отождествляется с тремя стихиями -огнем, воздухом, водой и их производными - дыханием, ветром, паром, дымом и т.п.» [7, с. 15]. Душа - это бессмертная субстанция жизни, недоступная для непосредственного восприятия. Принимая множество всевозможных форм и обличий, бесплотная, она является некой константой, определяющей существование как отдельного человека, так и мира. Это и сближало душу в представлении древних людей с первоэлементами.

1. Слот «Воздух». В русской культуре душа связана, прежде всего, со стихией воздуха. Душа бестелесна как воздух, входит с первым вздохом и уходит с последним дыханием. Данные качества и легли в основу уподобления души воздушной стихии. «Воздушное» представление о душе заложено уже в этимологии самого слова душа, находит отражение оно и в древнерусских текстах. Метафоризации подвергаются лексемы дунути, въдъхнути, дыхание и др. Душу можно сопоставить с дуновением, которое вдыхает в человека Бог: преже бо созда тhло Адамле, ти потомъ вдуну душю (К. Туровский. Притча о душе и теле (XII в.)); прhже

вь^хъ сътвори человhка, пьрьсть от земля приемля, от себе душю въдъ-хнувъ животьныимь дъхновениемь (Житие Мефодия (XII-XIII вв.)).

Стремление спасти жизнь другого человека также предстает как желание вдохнуть в него свою душу, поделиться этой особой субстанцией, отвечающей за жизненные силы: такоже и патриархъ и вси велможи и врачевh, утhшающе его, хотяху бо, аще бы мощно было, душа своа вдунути в него (Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году (XV в.)). Гибель человека, соответственно, мыслилась как выход души из тела, который осуществлялся с последним вздохом: и как положили Евангелие на грудех, и видh Шигона духъ его отшедшь, аки дымецъ мал (Повесть о болезни и смерти Василия III (XVI в.)). Аналогичным образом данная метафора функционирует и в литературе нового времени:

И мне, по плоти праху тленну,

Когда на тот один конец Ты вдунул душу толь священну,

Чтобы в гармонию, Творец,

И я вошел Твою святую (Г.Р. Державин. Молитва (1796)).

2. Слот «Огонь». Огонь - наиболее сильная и амбивалентная стихия. В древнерусских текстах метафоры, уподобляющие душу огню, многочисленны. Метафорическое значение получают глаголы горhти, палити, пылати, разжигати и др. Чаще всего «горение» души связано с состоянием божественного озарения, веры в Бога: и елико бо аще в миру пре-бываше, но душею и желаниемь къ Богу распалашеся (Житие Сергия Радонежского (XV в.)). Также «горение» души может быть вызвано состоянием религиозного воодушевления, стремления совершить некий поступок, угодный Богу: и се слово паде на сердце мое и запали огнем божественную душу мою ... да поставлю крестъ Христовъ на том островh на славу Христу, богу нашему (Житие Епифания (XVII в.)).

В литературе нового времени дальнейшее развитие получают метафоры, в которых «горение» души связано с истинной верой, религиозным воодушевлением: Но верой пламенной душа его горела / От первых детских лет (А.Н. Апухтин. Сегодня сценою печальной... (1833)).

Однако постепенно огненные метафоры начинают активно использоваться для обозначения эмоционального состояния человека. Подобным образом могут быть представлены наиболее сильные эмоции, не поддающиеся контролю. Это, прежде всего, любовь, гнев, ненависть: Душа моя горела / Любовью страстной к ней (И.И. Дмитриев. Песня (1795)); Душа загорелась бы полымем-гневом (А.А. Коринфский. Памяти графа А.К. Толстого (1899)); Твоя душа горит священной ненавистью (А. Толстой. Весь славянский мир должен объединиться. (1941)).

Филологические

науки

Лингвистика

3. Слот «Вода». Символика воды у славян с языческих времен была связана, с одной стороны, с ее природными свойствами: прозрачностью, свежестью, быстрым течением, способностью очищать, а с другой стороны - с представлениями о воде как опасном, «чужом» пространстве, принадлежащем потусторонним силам. Возможно, именно подобная двойственность в восприятии воды обусловила у славян достаточно редкое соотнесение души с водной стихией.

В немногочисленных контекстах метафоризации подвергаются только лексемы паръ и иссушити, т.е. концептуализируется газообразное состояние воды, видимо потому, что оно ближе к воздушной природе души: сие же смеху подлежит, еже человеком яко же скотом бытии, аще ли же тако, то уже в человецех пара, а душа несть (И. Грозный. Первое послание А. Курбскому (XVI в.)); око лихоимьця не насытить доръсти, и обида лукавааго иссушает душю его (Изборник 1076 г.).

В литературе нового времени уподобление души водной стихии получает более широкое распространение. Подобные метафоры начинают использоваться для репрезентации исповеди, душевных откровений: И пред тобою, мой создатель! Мою всю душу пролию (Я.Б. Княжнин. Стансы (1780); ежели ... просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь - вспомните обо мне (Л.Н. Толстой. Война и мир (1869)).

Душевное единение, близость, дружба и любовь предстают как слияние душ:

Они, равно деля напасти,

Утехи, страх, надежду, страсти,

И мысль, и даже бытие,

В едину две души сливают (В.В. Капнист. Ода на дружество (1806));

Они влюблены друг в друга, и сегодня их души сольются в стремлении дать один и тот же художественный образ (А.П. Чехов. Чайка (1896)).

4. Слот «Земля». Земля соотносится, прежде всего, с основой, с чем-то твердым и незыблемым, а также ассоциативно связана с плодородием и дарованием жизни. В древнерусских текстах метафоризации подвергаются лексемы земля, село (пашня), нива, а также лексемы, обозначающие деятельность по обработке земли и ее результаты, например, скяти, бразда (борозда) и др.

Душа представлена в древнерусских текстах как нива, которую нужно обрабатывать: се видквъ ученика своего, селу прилежаща, а учения небре-гуща, и рече: «блюдися, друже, еда село (пашню. - О.К.) хотя сдкла-ти, а душу пусту оставиши и несдклану» (Пчела (XIII)); да умягчить господь нивы душевныа сердецъ ваших, еже слышати и разумквати вскмъ истинну (Московский летописный свод (XV в.)). Метафорическое

уподобление души земле, почве происходит в ситуациях, описывающих процесс работы над душой, приобретения нового знания и приобщения к божественным истинам.

В литературе XVIII-XX вв. также используется метафора душевной нивы для описания процесса приобщения к православной вере: нашу душу терпением и воздержанием умягчим, чтоб удобнее сеемая на нее семена могла принимать, семена сего особливо Христианскаго Кати-хизическаго учения (арх. Платон (Левшин). Катихизис девятой надесять (1758)). Также подобные метафоры представляют процесс познания: И пало нам в душу зерно просвещенья / И правды сердечной живое зерно (В.Г. Бенедиктов. К бывшим соученикам (1841)), мысли предстают как колосья, выросшие на душевной ниве:

Так горний пламень вдохновенья Горит над нивою души,

И спеет жатва дум в тиши (Ф.Н. Глинка. Жатва (1826)).

Получают широкое распространение метафоры, в которых душа предстает как недра, в глубине которых скрыты страсти: Дать душе проявляться свободно - это значит выпустить на простор чудовищные, хаотические силы, клокочущие в недрах души (В.В. Вересаев. Да здравствует весь мир! (1910)).

II. Фрейм «Небесные тела». Человек с древнейших времен устремлял свой взор к небу, пытался понять, что происходит в этой далекой и загадочной сфере и как этот мир влияет на его жизнь. Полученные знания использовались при концептуализации различных сфер действительности.

1. Слот «Небо». В христианской традиции небо - это «вечный и трансцендентный мир, обитель Бога, ангелов и прославленных верующих» [6, с. 673]. Данный образ, безусловно, связан с главными христианскими ценностями и имеет высокий экспрессивный потенциал. Показательно, что Богородица именуется душевным небом: радуйся, душевное небо, въ ньже Господь плотию вселися. Радуйся, златое свhтило свhта. Радуйся, свhщниче богозрачный (к богородице. - О.К.) (Великие Минеи Четьи митрополита Макария (XVI в.)).

В древнерусских текстах с небом может сопоставляться исключительно душа праведника и святого, подобные уподобления актуализируют такие свойства, как чистота, искренность, невинность, безгрешность. В произведениях нового времени подобная традиция сохраняется как в религиозном дискурсе: Не погрешит тот, - говорит святитель Иоанн Златоуст, - кто назовет Павлову душу морем и небом: небом по чистоте, морем по глубине (арх. Иннокентий (Борисов). Жизнь святого апостола Павла (1828)), так и в художественном: Едва блеснула в ней небесная

Филологические

науки

Лингвистика

душа, / И к солнцу всех миров поспешно возвратилась (Н.М. Карамзин. И на земле она, как ангел, улыбалась... (1792)).

Новой особенностью классического периода русского языка и литературы становится использование метафор, сравнивающих душу с небом для характеристики эмоционального состояния человека, его настроения. Мрачное, затянутое тучами небо характеризует отрицательные эмоциональные состояния, тревогу, безысходность или подверженность страстям: Туман постепенно расходится, но на душе и в небе - пасмурно и угрюмо (Д. Карапетян. Владимир Высоцкий. Воспоминания (2002)); Страсти у них скользят по душе, как облака по небу (Ф.В. Булгарин. Воспоминания (1849)).

Соответственно, прояснение душевного «неба» предстает как избавление от тягостного состояния, появление надежды и умиротворение: Рассеялись тучи на небе и на душе; выглянуло солнце и еще более оживило мысль о том, что скоро мы соединимся с кубанцами... (А.П. Богаевский. Ледяной поход (1918)).

2. Слот «Солнце и луна». В древнерусских текстах метафоры освещения души светом солнца используются для описания религиозной жизни человека. Так, просвещение ордынского царевича, его отказ от иноверия и приобщение к христианской вере описывается метафорой воссиявшего в душе «солнца»: слышав же сиа отрокъ, сый в невhрии, и огнь възгор^я въ сердци его, взыде луна въ умh его, възсиа солнце въ души его, припаде к ногама святаго владыки и рече « «...молю тя, да бых и азъ приялъ святое крещение» (Повесть о Петре, царевиче Ордынском (XV в.)).

«Светилами», освещающими душу человека, выступают также молитва и святость: ... да яко слнце освhтить ти душу молитвьная добро-

та (Изборник 1076 г.)); святость есть житие добродhтельное, чистое и богоугодное, яко просвещающее и освещающее добрыхъ дhлъ бли-станьми душу человеки (Повесть об осаде Соловецкого монастыря (XVII в.)).

В литературе нового времени меняется ситуация употребления данных метафор, они начинают использоваться для описания эмоционального состояния человека, состояния гармонии, счастья, безмятежности: С волненьем надорвешь конверт - / И на душе - весна и солнце (Л.К. Бронтман. Дневники и письма (1946)). Чаще всего в качестве «солнца», освещающего душу человека, предстают такие положительные эмоции, как радость и любовь: Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама! (А.П. Чехов. Вишневый сад (1904)).

Кроме того, и сама душа достаточно часто сравнивалась с солнцем. В святоотеческой традиции подобное уподобление являлось показателем праведности, безгрешности: Душа милостивого сияет паче солнца (еп. Игнатий (Брянчанинов). Отечник (1863)). Данный способ демонстрации душевной чистоты характерен и для литературы нового времени: ... и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной (Н.М. Карамзин. Бедная Лиза (1792)).

Однако в дальнейшем подобный оттенок значения оттесняется на периферию, сравнение души с солнцем приобретает исключительно декоративный характер, демонстрирует яркость, накал, безудержное стремление ввысь: о, как жарка и светла будет душа моя - растопленное солнце потечет во мне - я сам буду плавать в небе, как солнце! (А.А. Бестужев-Марлинский. Аммалат-бек (1831)).

Луна достаточно редко используется для описания души. Так, в древнерусском материале подобные примеры не отмечены вообще, в современном материале они единичны. «Лунные» метафоры используются для описания бессмертия, эмоциональной холодности и отстраненности: Но лунный блеск холодной ночи / - Ее остывшая душа (А. Блок. Мерцали звезды. Ночь курилась (1899)).

3. Слот «Звезды». Уподобление души звезде было не характерно для древнерусской культуры. Думается, это объяснимо тем, что данная метафора имела мифологические истоки, относилась к древним языческим представлениям. Появляется метафора «душа-звезда» в литературе нового времени:

Тьмой душ, как звезд, горя,

Средь тверди голубыя,

Гласит: спаси Царя! (Г.Р. Державин. Молитва по Высочайшему отсутствию в армию Его Императорского Величества (1807)).

Сопоставление души со звездой позволяет акцентировать внимание на бессмертии души, ее вечности и незыблемости, божественной природе:

А когда пред тобою и мной

Смерть погасит все светочи жизни земной,

Пламень вечной души, как с Востока звезда,

Поведет нас туда, где немеркнущий свет,

И пред богом ты будешь тогда ... (В.С. Соловьев. Не по воле судьбы, не по мысли людей... (1890)).

Не только душа сопоставляется со звездой, но различные ситуации описываются метафорами звезд, освещающих душу человека. Чаще всего «звездой», сияющей в душе, является любовь, страсть: Так взошла в моей

Филологические

науки

Лингвистика

душе роковая звезда этой страсти (А.А. Бестужев-Марлинский. Он был убит (1836)).

4. Слот «Другие небесные тела». Крайне редко встречаются случаи сравнения души с другими небесными телами и объектами - планетой, кометой и метеором. Подобные метафоры появляются достаточно поздно, большая часть обнаруженных нами примеров относится к концу XX -началу XXI вв. и, как правило, имеет окказиональный характер: Душа -планета сложная, /В любви неосторожная ... (С. Пугач. Душа - планета нежная (2011);

Быть может, праздною толпою Я скоро буду позабыт,

Но не погаснет надо мглою

Моей души метеорит (Д. Бавыкин. Твоя рука в моей руке (2003)). Душа - прекрасная комета!

Ты нам несешь так много света,

Где честь и ум, любовь и лад

Сияют тысячью лампад (А.П. Волков. Человеческое от А до Я

(2000));

III. Фрейм «Богатства недр». Человек с древнейших времен активно использовал в своей жизни богатства недр, умел добывать и обрабатывать их, был хорошо знаком с их свойствами, что и сделало данную сферу продуктивным источником осмысления иных сфер действительности.

1. Слот «Камень». Основные свойства камня - твердость, долговечность, статичность. В текстах Священного Писания образ камня передавал понятие безжизненности [6, с. 466]. В древнерусской культуре уподобление живой ткани, человека неорганическому веществу, камню также являлось частотным. Так, по наблюдениям Л.В. Балашовой, «члены СОГ камень» уже с XI в. подвергались метафоризации, реализуя при этом значение «эмоциональной невосприимчивости личности» [2, с. 282].

Метафора «окаменелой» души используется в древнерусских текстах для обозначения невосприимчивости к чужому страданию, безжалостности и жестокости. Кроме того, данная метафора имела религиозную окраску, т.к. источником окаменения живой души виделся Сатана: Окамени бо душу вашу Сатана! (Поучения о простой чади. (XII в.)).

В литературе XVIII-XX вв. метафорическое значение при характеристике души получают лексемы камень, кремень, гранит и их производные: Pauvre jeune homme, она вас не заставит так страдать, - ну, где же найти такую каменную душу... (А.И. Герцен. Кто виноват? (1846)); Низкая душа моя была такой же кремень, как и мое здоровое тело...

(А.П. Чехов. Драма на охоте (1884)); Вы лед: душа в вас как гранит жестка (А.Н. Майков. Машенька (1845)).

Метафора «окаменелой» души по-прежнему используется для обозначения невосприимчивости к чужому страданию, безжалостности и жестокости: Ты смеешься нищете; каменный душою, /Бьешь холопа до крови ... (А.Д. Кантемир. На зависть и гордость дворян злонравных (1743)). Также данная метафора репрезентирует неспособность человека к проявлению эмоций и их переживанию: Окаменев измученной душой, Я жажду одного - бесстрастного забвенья ... (С.Я. Надсон. Мне снился вещий сон: как будто ночью темной... (1884));

Душа их в роскоши истлела,

Подобно камню онемела

Для чувства радостей земных (Н.М. Карамзин. К бедному поэту (1796)).

2. Слот «Драгоценные камни и металлы». Минералогические наименования драгоценных камней репрезентируют признаки ценности, совершенства, величественности, твердости. Метафоризации подвергаются лексемы адамант (алмаз), алмаз, жемчуг, перлы.

Алмаз - это самый твердый драгоценный камень, поэтому сравнение с душой может реализовать именно данный признак: и тако изволением Божиим аще и крЫце болкзнуя, но обаче адамантьская его царева душа крепчайшее благодарение, и прилhжныя молитвы, иже к Богу, непрестанно бяху во устhх его (Степенная книга царского родословия (XVII в.)).

В литературе нового времени использование метафоры «алмазная душа» в ряде случаев становится знаком эмоциональной невосприимчивости, бесчувственности (как и сравнение с камнем или металлом): Сердце его уже камень; душа его покрылася алмазною корою (А.Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву (1790)). Алмаз - драгоценный камень, ценностью превосходящий все остальные минералы. Сопоставление души с алмазом указывает на ее особую природу, величие, сияние: И в нашем сердце крепли узы / С душою, светлой как алмаз... (С.А. Андреевский. Кончина Тургенева (1883)).

Жемчуг зачастую выступал как символ ценности, совершенства, невинности и чистоты. Подобное значение реализуют и «жемчужные» метафоры: единъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тЫа чресъ злато ожерелие (Слово о полку Игореве. (XII в.)). Аналогичным образом функционирует данная метафора и в последующие периоды: умудренного горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем жизни, или хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною душою на вечную радость старцам родителям (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба (1835)).

Филологические

науки

Лингвистика

Особая ценность золота также становится базой при метафорической характеристике души, обозначая ее высокие достоинства: Письмо это передаст вам девушка, у которой золотая душа и брильянтовое сердце (А.Ф. Писемский. Люди сороковых годов (1869)).

3. Слот «Металлы». Основной признак металлов - твердость, именно он задействован при концептуализации души человека. Наиболее древним является сопоставление души с железом. Так, протопоп Аввакум, восхваляя духовный подвиг своих соратников, именовал их магнитом, который этим подвигом «притягивал» в христианство «железные души» людей: Подобни есте магниту каменю, влекущу к естеству своему всяко железное. Тако же и вы своим страданием влекуще всяку душу железную в древнее православие (протопоп Аввакум. О трех исповедницах слово плачевное. XVII в.)).

Чаще всего сравнение с железом репрезентирует стойкость человека перед лицом жизненных трудностей, храбрость: Александру же, имкя душу кркпльшу желкза и абие поидошя, и гремяше глас от копытъ коне-выхъ по земли тъи, акы гром мняшеся (Летописец Еллинский и Римский. (XII-XIV вв.)).

В литературе нового времени при функционировании подобных метафор возможно два вектора развития. Сравнение с железом репрезентирует стойкость человека перед лицом жизненных трудностей, способность сохранять свои исконные свойства: Скончался царевич и наследник Петр Петрович: смерть сия сломила наконец железную душу Петра (А.С. Пушкин. История Петра: Подготовительные тексты (1836)). Однако подобным образом метафорически может быть представлена и эмоциональная невосприимчивость, бесчувственность: Нужно быть душе железной, / Чтоб взглянув не полюбить (Г.Р. Державин. Варюша (1799)).

С XIX в. расширяется круг металлов, которые могли использоваться в метафорической репрезентации душевных свойств, это сталь, булат, свинец и медь: Велений не нарушит он твоих, /О, чистый дух с душой из крепкой стали! (А.А. Григорьев. Титания (1857)); Душа моя обращается в кусок свинца, я ненавижу того, кто имел успех (А.П. Чехов. В Москве (1891)); А душа у тебя - медная, и очень скучно с тобой... (М. Горький. В людях (1916));

Встречай ее с душой булатной

И не страшись от слабых рук

Ни сильных ран, ни тяжких мук (Д.В. Веневитинов. Послание к Р[ожали]ну).

В результате исследования было установлено, что концептуальные метафоры, имеющие своим источником понятийную сферу «неживая

природа», являются одними из наиболее древних, интенсивно развиваются и продолжают активно функционировать в рамках концептосферы «внутренний мир человека», при этом происходит вовлечение новых единиц в процесс метафоризации.

Также отмечено, что с течением времени меняется ситуация использования данных метафор: в Древней Руси метафоры, уподобляющие душу природе (стихиям, небесным телам, богатствам недр), использовались преимущественно для описания духовной жизни, т.е. репрезентировали душу как орган религиозной жизни человека. Начиная с XVIII в. подобные метафоры используются для обозначения личной жизни, самых сокровенных переживаний, мыслей и чувств, т.е. душа предстает уже как центр эмоциональной жизни человека. Подобное изменение объясняется, в том числе, и общей сменой типа культуры - от сотериологического типа древнерусской культуры к эвдемоническому типу культуры современной (термины О.Н. Лагуты [4, с. 112]). Таким образом, изучение концептуальной метафоры в диахронии позволяет установить, как одна и та же метафорическая модель функционирует в разные эпохи, как меняется ее смысловой и оценочный потенциал.

Библиографический список

1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской. М., 1990. С. 5-32.

2. Балашова Л.В. Роль метафоризации в становлении и развитии лексико-семантической системы (на материале русского языка XI-XX веков). Дис. ... д-ра филол. наук. Саратов, 1999.

3. Колесов В.В. Философия русского слова. СПб., 2002.

4. Лагута О.Н. Метафорология: теоретические аспекты: Монография. Новосибирск, 2003. Ч. 2.

5. Резанова З.И. Метафорический фрагмент русской языковой картины мира: идеи, методы, решения // Вестник Томского государственного университета. Сер. «Филология». 2010. № 1(9). С. 26-43.

6. Словарь библейских образов / Под ред. Л. Райкена, Дж. Уилхойта, Т. Лон-гмана. СПб., 2008.

7. Степаненко В.А. Слово / Logos / Имя - имена - концепт - слова: сравнительно-типологический анализ концепта «Душа. Seele. Soul» (на материале русского, немецкого и английского языков): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Иркутск, 2006.

8. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург, 2001.

Филологические

науки