CC BY
60
ЛОГИКА И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
2019.03.011. Л.А. БОБРОВА. НАТУРАЛИЗМ ФЕНОМЕНАЛИЗМ: В ПОИСКАХ ТЕОРИИ МЫШЛЕНИЯ. (Обзор).
Ключевые слова: эпистемология; натурализм; феноменализм; мышление; мозг; Д. Деннет; Д. Чалмерс; функционализм; зомби; квалия.
Одной из центральных проблем в современной эпистемологии является проблема: как мозг осуществляет мышление? На сегодняшний день нет не только теории, объясняющей этот феномен, но и о самих подходах к построению этой теории ведутся острые дискуссии. В обзоре рассматривается противостояние двух подходов: натурализма (Д. Деннет) и феноменализма (Д. Чалмерс). Суть расхождений состоит в ответе на следующие вопросы: существует ли осознанный опыт (квалия) мозга, и, если существует, можно ли его исследовать естественно-научными методами? В зависимости от ответов будут построены теории разных типов.
Натурализм возник в западной философии мышления во второй половине ХХ в. и связан с установкой на рассмотрение проблем мышления и познания с естественно-научных позиций. Концепция Д. Деннета является попыткой дать последовательное натуралистическое (функционалистское) объяснение сознания. С его точки зрения, сознание зачастую слывет тайной, лежащей за пределами науки. Эта традиция ошибочна. Сознание может и должно быть исследовано объективными, научными методами (т.е. методами исследования с точки зрения «третьего лица»).
Главный тезис концепции Деннета состоит в том, что не существует никакого специального места в мозге, где нейронные процессы превращаются в ментальные. Деннет считает, что принципиально невозможно определить не только место, но и точное время, когда какие-то нейронные процессы становятся осознанны-
ми, и что разница между осознанными и неосознанными процессами условна. Осознанность определяется только влиянием процессов в мозге на последующее поведение организма, т.е. ретроспективно. Содержание нейронного процесса становится осознанным в связи с тем, что оно оказывает все более возрастающее влияние на другие нейронные процессы. При этом все равно нельзя определить, когда этот процесс стал «известным», если это не выразилось в высказывании субъекта (1, с. 16).
До недавнего времени единственным кандидатом на объяснение сознания был дуализм. С точки зрения Д. Деннета, дуализм неконкурентен в сравнении с физикалистским монизмом, утверждающим, что физический мир представляет собой закрытую систему, в которой действуют единые каузальные зависимости.
Дуализм только кажется обоснованным. С одной стороны, мы знаем, что каждый из нас есть скопление миллиардов клеток, принадлежащих к тысяче разновидностей. И ни одна из них не знает, кто вы такой, и не заботится о вас (3, с. 28). По сути, они представляют собою ровно то же самое, что и дрожжевые клетки, только у них иные задачи, подлежащие исполнению. Команда, состоящая из миллиардов роботов, собирается воедино в поразительно эффективном режиме. С другой стороны, разительные отличия людей, казалось, должны быть обусловлены особыми чертами какой-то внешней вещи (например, души) неким образом внедренной в телесную «штаб-квартиру». Для многих людей дуализм до сих пор остается единственным воззрением на сознание, «но ныне налицо широко распространенное соглашение между учеными и философами, в силу которого дуализм попросту ошибочен» (1, с. 29). Нужен другой подход к проблеме сознания.
Д. Деннет ставит вопрос: может ли быть так, что каким-либо образом организация всех клеток дает сознание как возникающий при этом продукт? И, если это так, то почему нам нельзя надеяться, что мы поймем природу сознания, если разработаем верные понятия? С его точки зрения, «верный путь, который исследовался в последнюю четверть века под двумя знаменами: когнитивной науки и функционализма, - это путь экстраполяции механистического натурализма с тела на сознание» (1, с. 33). Сегодня уже получены отличные механистические объяснения метаболизма, роста, само-
восстановления и размножения. Возможно, именно на этом пути будет получено объяснение и сознания.
Сознание, как казалось, состоит из явлений, совершенно отличных от явлений, изучаемых в остальных разделах биологии. Так могло казаться до тех пор, пока в середине ХХ в. не появились компьютеры.
Для объяснения сознания Д. Деннет обращается к компьютерной модели. Компьютеры схожи с сознанием, как ни один из прежде созданных артефактов: они могут управлять процессами, которые выполняют задачи, требующие различения, умозаключения, памяти, суждения, предвосхищения; они порождают новые знания и находят новые структуры (например, в поэзии, астрономии и математике), обнаружение которых считалось прерогативой людей (1, с. 34). Д. Деннет подчеркивает следующее: то, что почти невидимо на уровне сцепления миллиардов шестеренок, можно тем не менее без особого труда понять и объяснить на более высоком уровне анализа - на любом из многих уровней встроенного программного обеспечения (1, с. 35).
Принятие компьютерной метафоры связано с использованием вычислительной модели мозга. Сознание есть в основе своей система управления, оснащенная органическим мозгом, и все что угодно сгодилось бы ровно с тем же успехом, лишь бы оно могло высчитывать те же самые управляющие функции (1, с. 50). Ученые, специалисты в области компьютерных технологий доказали, что любую функцию, которую можно высчитать с помощью одной специфической вычислительной архитектуры, «программного обеспечения», можно также высчитать с помощью иной архитектуры. Если значение имеет лишь подсчет, то можно закрыть глаза и на диаграмму связей работы мозга и заботиться лишь об установленном в нем «программном обеспечении». «Короче говоря (и сейчас мы подходим к провокационной версии, вызвавшей столько непонимания), - пишет Д. Деннет, - в принципе вы можете заменить свой влажный, живой мозг ворохом силиконовых чипов и проводов - и приступить прямо к мышлению (и быть сознательным, и так далее)» (3, с. 50-51). При этом нейрохимия остается важной, потому (и только потому) что был обнаружен тот факт, что многие различные нейромодуляторы и прочие химические посредники, пронизывающие мозг, исполняют функциональные роли,
отмеченные существенными различиями. «То, что делают эти молекулы, оказывается важным для вычислительной роли, которую играют нейроны, так что мы в конечном счете должны уделять им внимание» (1, с. 52).
Действие сознания напоминает сценическую магию. «Задача объяснения сценической магии является в некоторых отношениях неблагодарной. ... Разве не приятнее, если нам позволят упиваться волшебной таинственностью всего этого? Или даже так: если вам действительно удастся объяснить сознание, говорят они, то вы умалите всех нас, превратите нас в простых белковых роботов, в простые вещи» (1, с. 103-104). Деннет подчеркивает, что «магия» сознания, как и сценическая магия, не поддается объяснениям лишь до тех пор, пока ее принимают за чистую монету. «Как только откроются отнюдь не таинственные способы, посредством которых мозг может создать безобидные "иллюзии пользователя", мы, возможно, начнем представлять себе, каким образом мозг создает сознание» (1, с. 125).
Д. Деннет относит к реакционерам тех, кто находится в оппозиции к эволюционному, механистическому натурализму (Д. Чал-мерс, Т. Нагель, Н. Хомский, Г. Стросон и др.). Между Д. Денне-том и Д. Чалмерсом развернулась дискуссия.
Д. Чалмерс говорит об ограниченности функционалистского подхода. «Если бы мы знали лишь физические факты или даже факты, имеющие отношение к динамике сложных систем и обработке информации в них, у нас не было бы убедительных оснований постулировать существование сознательного опыта» (3, с. 21). Функциональный подход может объяснить только те ментальные состояния, которые определяются его каузальными ролями (в частности, когнитивные науки могут объяснить поведение человека). Это «легкие» проблемы в терминологии Д. Чалмерса.
Для Д. Чалмерса сознание является субъективным свойством опыта. Ментальное состояние сознательно (является сознательным опытом), если с ним связано переживание этого состояния (например, переживание ощущения цвета), известное также как феноменальные качества, или квалия. Квалия могут быть засвидетельствованы непосредственно только с позиции первого лица и не доступны для внешнего наблюдателя (позиция «от третьего лица»). Таким образом, функционалистский подход оставляет в стороне
так называемые «трудные» проблемы (проблемы сознательного опыта), для решения которых требуется совершенно другой подход.
Итак, Д. Чалмерс придерживается дуалистической позиции. При этом он отрицает дуализм декартовского типа, называя свою позицию натуралистическим дуализмом, дуализмом свойств. Человек обладает физическими и феноменальными свойствами. Теория сознания требует введения психофизических законов для объяснения сознательного опыта.
Д. Чалмерс выдвинул ряд аргументов в поддержку дуализма. Первый аргумент связан с оправданием логической возможности зомби. Представим себе, что зомби будет идентичен человеку (например, самому Чалмерсу) функционально. Это означает, что зомби-двойник будет обрабатывать аналогичную информацию, аналогично реагировать на стимулы и будет неотличим по поведению. Зомби будет идентичен психологически и даже обладать сознанием в функциональном смысле (он будет бодрствовать, сможет отчитываться о содержании своих внутренних состояний и т.д.). Но ни один из этих процессов не будет сопровождаться реальным сознательным опытом. Как говорит Чалмерс, «там не будет феноменального чувства. Нельзя ощутить, каково это - быть зомби» (3, с. 127). Тогда можно заключить, что существование моего сознательного опыта логически не выводимо из фактов о моей функциональной организации. Действительно, ведь сознание ничуть не в большей степени выводимо из биохимии, чем из кремня или из группы гомункулов. Если заменить кремний на нейроны, оставив неизменной функциональную организацию, мы получим зомби-двойника. Ничто в этой замене не может привнести опыт в данное представление.
Деннет считает, что всех сторонников дуализма (его оппонентов) объединяет убеждение, согласно которому налицо действительное различие между сознающим человеком и подлинным зомби. Это убеждение Д. Деннет называет «Чутьем на Зомби» (Zombic Hunch). Тезис зомбизма состоит в следующем: основной порок любой механистической теории сознания заключается в том, что она не способна учитывать это важное различие (1, с. 45).
Д. Деннет вводит воображаемых марсианских ученых, прилетевших для изучения нашей планеты. Это предположение вводится для изложения широко распространенной и неверной, с точ-
ки зрения Деннета, теории. «Сегодня слышен громкий хор мнений, настаивающий на том, что чистая "третьеличная" наука о сознании методологически разорилась» (1, с. 63). Говорят, что нам нужна «перволичная наука о сознании» или даже «второличная наука о сознании» (которая подчеркивает эмпатию). Марсианские ученые не могут заниматься наукой о сознании от первого лица. Они могли бы изучать марсианское сознание от первого лица, если таковое было бы, но не наше сознание. А также они не могут заниматься наукой о сознании от второго лица, поскольку не могут «завязать узел эмпатии "я - ты"», предполагаемый этим методом. «"Третье-личных" методов, используемых в естественных науках, достаточно для того, чтобы исследовать сознание так же полно, как можно исследовать любое явление природы, без существенного остатка» (1, с. 64).
«Чутье на зомби» - это иллюзия, но она не исчезнет сама по себе. «Я предвижу тот день, - пишет Д. Деннет, - когда философы, ученые и обыватели будут посмеиваться над окаменевшими останками наших прежних затруднений относительно сознания: сегодня все еще кажется, будто эти механистические теории сознания что-то упускают, но это, конечно, иллюзия. На деле они объясняют все, относящееся к сознанию, что нуждается в объяснении» (1, с. 56).
Метод исследования от третьего лица (тот метод, который принимают и марсиане) заключен в структурах гетерофеноменоло-гии. Последняя есть «нейтральный метод исследования и описания феноменологии. Он предполагает извлечение и очищение текстов от (по-видимости) говорящих субъектов и использование этих текстов для того, чтобы породить вымысел теоретика, гетерофеноме-нологический мир субъекта. Вне всякого сомнения люди верят, что у них есть ментальные образы, боль, опыт восприятия и все прочее, и эти факты - факты о том, во что люди верят и что они сообщают, когда выражают свои убеждения, - суть такие феномены, с которыми должна считаться любая научная теория» (1, с. 77). Гетеро-феноменология - это начало науки о сознании, а не конец. Это организация данных, перечень того, что нужно объяснить, а не само объяснение. В перспективе, как считает Д. Деннет, «перволичная» наука о сознании либо в конце концов скатится в гетерофеномено-логию, либо проявит неприемлемую склонность к своим изначальным предположениям (3, с. 100).
Другой аргумент Чалмерса связан с эпистемической асимметрией. Мы верим в сознание исключительно на основании нашего собственного опыта сознания. Даже если бы физическая сторона универсума была нам известна во всех деталях, эта информация не привела бы нас к допущению существования сознательного опыта. «Мое знание о сознании первым делом идет от меня самого, а не от какого-то внешнего наблюдателя. Проблема навязана мне моим опытом сознания от первого лица» (3, с. 135). Из совокупности низкоуровневых фактов о физических конфигурациях и причинности можно в принципе вывести разные факты о макроскопических системах, их организации и связях между ними. Так, можно было бы установить все факты о биологических функциях, а также о человеческом поведении и о механизмах в мозге, которые его порождают. Но ничто не привело бы того, кто не переживал сознания напрямую, к убеждению, что здесь должно быть сознание. Сама эта идея была бы иррациональной, если не мистической (3, с. 136).
Д. Чалмерс не отрицает, что физические факты могут служить неким косвенным свидетельством в пользу существования сознания. Это можно также пояснить, указав на наличие проблемы других сознаний. Даже если мы знаем все физические аспекты других существ, мы не может наверняка знать, что у них есть сознание или каковы их переживания, хотя у нас могут быть весомые основания верить в их существование. Таким образом, наше знание о существовании сознательного опыта идет главным образом от нас, а внешние свидетельства играют в лучшем случае второстепенную роль.
Следующий аргумент (допущение о Мэри) Д. Чалмерс считает самым ярким. Строится следующая воображаемая ситуация. Мэри выросла в черно-белой комнате и не видела никаких цветов помимо черного, белого и оттенков серого. При этом Мэри - один из ведущих нейроученых, она знает все о нейронных процессах, участвующих в обработке зрительной информации, о физике оптических процессов и о физическом устройстве объектов окружающей среды. Но она не знает, каково это - видеть что-то красное. Никакое рассуждение на основе одних лишь физических фактов не даст ей этого знания.
Из этого эксперимента следует, что факты о субъективном опыте цветного зрения не выводимы из физических фактов. Знание
всей полноты физических фактов в принципе позволяет Мэри вывести все факты о реакциях системы, ее умениях и когнитивных способностях, но она остается в полном неведении о собственном ее опыте красного (3, с. 137).
В подобном ключе Д. Чалмерс рассуждает и о летучей мыши, и о компьютере. Так, в последнем случае остаются вопросы: переживает ли компьютер хоть что-то, глядя на розы? И если да, то переживает ли он то самое чувство цвета, которое имеется у нас? Полное знание физических фактов не дает нам ответа. Значит, физические факты логически не влекут факты о сознательном опыте (3, с. 138).
Можно было бы сказать, что для осознания какого-либо состояния требуется лишь возможность вербально отчитаться о них. Но этого недостаточно, осознанными их делает скорее присутствие в них феноменального чувствования.
Таким образом, Д. Чалмерс утверждает невозможность функционалистского объяснения «трудных» проблем сознания. С ним солидарны многие философы. Далеко не все принимают идею, что мозг - это компьютер и что наше мышление обеспечивается только вычислениями. Так, например, Т. В. Черниговская подчеркивает: «То, что делает человека человеком гораздо более сложное когнитивное пространство, включающее искусство и духовную жизнь, и основано в большой мере на той телесности, в которой мы существуем» (4, с. 16). С ее точки зрения, неадекватность компьютерной метафоры определяется свойствами сознания человека. Только высокая организация сознания дает возможность учитывать роль контекста сообщений, множественность его трактовок, возможность учитывать миры других людей. Высокая организация сознания позволяет не снижать эффективность поиска в памяти при неточности, размытости описаний. Для человеческого сознания характерны неожиданность и частотная непрогнозируемость: «мозг видит, слышит и ощущает то, "что хочет и может", а вовсе не то, что есть в "объективном "мире» (4, с. 353).
Л.А. Микешина говорит о значении опыта феноменологии для развития философии мышления. «Сегодня феноменология -это философское "движение" как обращение к феноменам сознания, его интенциональности как направленности, созерцанию как источнику познания, а также переосмысление существа и роли
"наивного" обыденного сознания, наконец "жизненного мира"» (2, с. 57). Так, значимыми для современной эпистемологии являются рассмотренные Э. Гуссерлем понятия репрезентации, интерпретации, рефлексии, редукции, интерсубъективности и гипостазирова-ния. Обращение к рассмотренным М. Хайдеггером понятиям интен-циональности, идеации, категориального созерцания, априорности «позволяют обсудить и увидеть существенно новые возможности современной эпистемологии, дальнейшее обогащение и развитие ее понятийного аппарата» (2, с. 74).
Список литературы
1. Деннет Д. Сладкие грезы: Чем философия мешает науке о сознании / под ред. М.О. Кедровой; вступ. сл. Д.Б. Волкова. - М.: УРСС: ЛЕНАНД, 2017. - 304 с.
2. Микешина Л.А. Современная эпистемология гуманитарного знания: Междисциплинарные синтезы. - М.: Политическая энциклопедия, 2016. - 463 с.
3. Чалмерс Д. Сознающий ум: В поисках фундаментальной теории. - М.: URSS: Либроком, 2015. - 365 с.
4. Черниговская Т.В. Чеширская улыбка кота Шрёдингера: Язык и сознание. -М.: Языки славянской культуры, 2017. - 448 с.
2019.03.012. КАСАВИН ИТ., ПОРУС ВН. СОВРЕМЕННАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ЕЕ КРИТИКИ: О КРИЗИСАХ И ПЕРСПЕКТИВАХ // Эпистемология и философия науки. - М.: ИФ РАН, 2018. - Т. 55, № 4. - С. 8-25.
Ключевые слова: эпистемология; «кризис»; критика; науки о познании; субъект познания, реальность; энактивизм; новый эмпиризм; конструктивизм, социальный конструктивизм.
В статье рассматриваются аргументы, выдвинутые критиками современной эпистемологии, признающими ее кризис С точки зрения авторов, если и можно говорить о «кризисе», то только в том смысле, что эпистемологические исследования все больше походят на специально-научные или логико-аналитические.
Так, критики эпистемологии отмечают, что современная эпистемология не поспевает за развитием специальных наук о познавательном процессе (когнитивная психология, нейронауки, исследования искусственного интеллекта и т.д.). Речь идет не только о том, что этими науками получены результаты, которые все труднее «увязывать» с «традиционными» философскими представлениями
