CC BY
49
19. Medvedev VI. O roli upravleniya aviatsiyey nad polem boya vo frontovykh operatsiyakh na Kubani i v bitve pod Kurskom [On the role of aviation control over the battlefield in front-line operations in the Kuban and in the Battle of Kursk]. In: «Etikh dney ne smolknet slava. Sovetskaya aviatsiya v gody Velikoy Otechestvennoy voyny. Sovetskaya aviatsiya v gody Velikoy Otechestvennoy voyny»: materialy Vseros-siyskoy zaoch. nauch.-prakt. konf. [«Glory of these
days will not cease. Soviet aviation during the Great Patriotic War»: Materials of the All-Russian Correspondence Scientific and Practical Conference]. Krasnodar, 2020, pp. 9-13. 20. Krinko E.F., Medvedev M.V. Voyennyy sbornik, 2013, vol. 1, pp. 27-40.
Поступила в редакцию 25 мая 2021 г.
УДК 94 (47-57) 1917/1991
DOI 10.18522/2072-0181-2021-106-2-12-19
НАЦИСТСКИЙ ТЕРРОР В ДОНСКОМ РЕГИОНЕ КАК НЕОТЪЕМЛЕМАЯ ЧАСТЬ ОККУПАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ (НА ПРИМЕРЕ РОСТОВА-НА-ДОНУ И ТАГАНРОГА)
А.В. Аверьянов
NAZI TERROR IN THE DON REGION AS AN INTEGRAL PART OF THE OCCUPATION POLICY (ON THE EXAMPLE OF ROSTOV-ON-
DON AND TAGANROG)
A.V. Averyanov
С каждым годом появляется все больше cведений о нацистской политике террора по отношению к мирному населению в годы Великой Отечественной войны. Важнейшим направлением изучения на современном этапе является история геноцида советских граждан на оккупированных территориях Юга России, в том числе в Ростовской области. Этапным событием стал выход в свет 23-томного издания «Без срока давности», один из томов которого посвящен Донскому региону, где собраны уникальные документальные свидетельства об уничтожении мирного населения немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками [1].
В то же время по-прежнему малоизученным остается сравнительный аспект оккупационной политики на примере различ-
Аверьянов Антон Викторович - кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории ХХ-ХХ1 веков Института истории и международных отношений Южного федерального университета, 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33/43, e-mail: avaveryanov@sfedu.ru, т.: 8(863)2184062.
ных регионов или внутрирегиональных территорий. В контексте расширения исследовательских возможностей в связи с ростом доступности архивных документов и повышением общественного интереса к теме Великой Отечественной войны, в том числе ее человеческого измерения, а также реализации целого ряда федеральных научно-исследовательских проектов актуализируется проблема изучения положения мирного населения в условиях оккупации и террора. Исследование различных сторон жизни советских граждан вызывает интерес, поскольку позволяет составить представление об историческом опыте выживания человека в экстремальных условиях голода, нужды, террора, а также деструктивного пропагандистского и информационного воздействия. Кроме того, немаловажной представляется
Anton Averyanov - Southern Federal University, 33/43, Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344082, e-mail: avaveryanov@sfedu.ru, tel.: 8(863)2184062.
реконструкция оккупационной политики нацистских властей по отношению к различным категориям мирного населения.
Одной из первых работ по данной тематике еще в советский период историографии стала работа И.С. Маркусенко «Дон в Великой Отечественной войне», в которой затрагивались вопросы людских и материальных потерь в регионе в период оккупации [2]. В современной историографии по этой проблематике следует выделить работы В.И. Афанасенко, Е.Ф. Кринко, Т.Г. Курбат, Г.Г. Матишова [3-6]. В них наряду с военными вопросами затрагиваются проблемы оккупационной политики в регионе. Важным аспектом изучения нацистского геноцида на Дону, в частности в Ростове-на-Дону, является изучение уничтожения еврейского населения.
Применительно к Ростовской области, в частности к Таганрогу, следует выделить также работу В. Волошина и В. Ратника «Вчера была война. Таганрог в годы немецко-фашистской оккупации (1941-1943 гг.)», где помимо анализа военных действий и деятельности партизан на основе архивных документов и мемуарной литературы представлены различные сюжеты из жизни таганрожцев под немецким игом [7].
В работах М.И. Гурова, А.Г. Зеленского, Т.В., Зеленской, Т.Г. Курбат представлен обновленный взгляд на деятельность таганрогского подполья, которая накладывала существенный отпечаток на жизнь горожан, испытывавших на себе репрессивную мощь карательной машины гитлеровских оккупантов [8-11]. В рамках истории повседневности следует выделить статьи Т.В. Зеленской, Т.Г. Курбат, Е.Н. Нечай, в которых освещаются различные стороны жизни таганрожцев в условиях оккупации, а также некоторые аспекты политики оккупационных властей в социальной, культурной, образовательной, информационной сфере [12-15].
В контексте изучения оккупационной политики на Дону в рамках истории повседневности большинство исследователей акцентирует свое внимание на хозяйственных и бытовых аспектах жизни населения. Нацистский террор выступает отдельным и в значительной мере изолированным объектом изучения. Согласно концепции Х. Арендт о банальности зла, ставшего неотделимой составляющей нацистской бюрократической машины [16], можно утверждать, что обыден-
ный характер террора в отношении населения в условиях оккупации был неотъемлемой частью повседневности как мирных жителей, так и оккупантов. Концепция, позволяет рассмотреть оккупационную политику через призму повседневности.
В свете ввода в научный оборот новых источников представляется актуальным выявить и проанализировать некоторые сюжеты оккупационной политики в Таганроге и Ростове-на-Дону. Изучение данной проблематики позволяет выделить ключевые составляющие политики нацистского террора в Донском регионе, выявить его многоаспектность, динамику и механизмы преступлений.
Особый интерес с исследовательской точки зрения представляет анализ немецких документов, отложившихся в фондах Государственного архива Ростовской области (ГАРО), в том числе его Таганрогского филиала (ТФ), прежде всего фонда № 619 (Ортскомендатура г. Таганрога). Срединих служебные документы - приказы, распоряжения, планы, информации, отчеты о деятельности ортскомендату-ры Таганрога, а также обращения, воззвания, объявления оккупационных властей к населению города, в том числе на немецком языке. Анализ служебных документов оккупационных структур позволяет выявить задачи, мотивы и механизмы воздействия нацистов на мирных граждан Таганрога, степень и характер влияния на их повседневную жизнь.
Данную категорию документов дополняют материалы фондов № 513 (Таганрогское городское управление бургомистерства) и № 514 (Отдел труда Таганрогского городского управления бургомистерства), в которых на русском и немецком языках хранятся распоряжения, воззвания, объявления немецких комендантов и бургомистров, регламентировавших жизнь мирного населения города.
Неотъемлемой частью оккупационной политики в Ростове-на-Дону и Таганроге стали массовые расправы оккупантов над мирными жителями. В связи с этим бесценным источником представляется фонд ГАРО № 3613 (Комиссия при Ростовском облисполкоме по учету ущерба и злодеяний, причиненных немецко-фашистскими оккупантами учреждениям, предприятиям и гражданам г. Ростова и Ростовской области). В фонде № 1886 Центра документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО) представлены показания и свидетельства мир-
ных жителей, в том числе учащихся ростовских школ, о подробностях оккупационной политики и терроре в отношении мирного населения. Значительная часть материалов по геноциду мирного населения была опубликована в рамках проекта «Без срока давности» [1].
Оккупация Таганрога, длившаяся 680 дней, с 17 октября 1941 г. по 30 августа 1943 г., сформировала определенную социальную микросистему, определявшуюся целым комплексом факторов, влиявших на обыденную жизнь граждан. Специфика нацистской оккупационной политики в Таганроге определялась стратегическим расположением города, особенностями его географии, местом и ролью в ходе боевых действий на фронте. Таганрог пережил самый длительный период оккупации из всех городов Ростовской области, находясь на рубеже создаваемого немецко-фашистскими захватчиками «Миус-фронта». Будучи всего в 60 км от Ростова-на-Дону, он был освобожден только по прошествии шести с половиной месяцев после изгнания нацистов Красной Армией из донской столицы.
Таганрог расценивался немецким командованием как новая граница германского рейха. В период оккупации он был выделен в самостоятельную административную единицу. 28 октября 1941 г. в городе была создана местная комендатура 1/455 (ортскомендатура), которая подчинялась полевой комендатуре № 245 Новочеркасска, а последняя - главной полевой комендатуре «Донец». В функции ортскомендатуры входило осуществление контроля за деятельностью бургомистерства, полиции и жандармерии. В ведении ортскомендатуры, кроме размещения и снабжения воинских частей, а также хозяйственных вопросов, находился надзор за местным населением, соблюдение комендантского часа, учет прибывающих и выбывающих граждан, пропагандистская работа и т.д. [17].
Будучи длительное время для немцев тыловым городом, Таганрог в полной мере испытал все тяготы оккупационной политики, о чем свидетельствует резкое снижение численности населения. Если в 1939 г. в нем проживало 189 тыс. жителей, то в 1943 г. -только 89,7 тыс. человек [18]. Одной из причин сокращения числа жителей Таганрога стал массовый угон его жителей на принудительные работы в Германию. По неполным данным, такая участь постигла около 27 тыс.
таганрожцев [18]. Уже весной 1942 г. в разгар полевых работ началась кампания по отбору и отправке преимущественно молодых людей в Германию. Местным отделом труда было издано обращение, согласно которому все мужчины и женщины, прошедшие врачебный осмотр и признанные физически годными, до 23 мая должны были явиться в отдел труда для отправки в Германию. Приоритет отдавался холостым мужчинам в возрасте от 17 до 45 лет, а также незамужним женщинам от 17 до 35 лет, не имевшим постоянной работы [19, л. 49]. Уклонисты именовались «лодырями», в отношении которых оккупационные власти грозились применить «строжайшие меры», в том числе не выдавать продукты. Все безработные, в свою очередь, должны были заранее - еще в марте 1942 г. - стать на учет на бирже труда. Неизменной составляющей всех объявлений подобного рода была угроза наказания [19, л. 50].
Однако помимо угроз население Таганрога подвергалось массированной идеологической обработке. Многие жители были дезориентированы, находились в информационно вакууме, который заполнялся немецкой пропагандой. Ситуация усугублялась тем, что Таганрог в отличие от Ростова-на-Дону осенью 1941 г. в ходе контрнаступления Красной Армии освободить не удалось. Тяготы и невзгоды войны оккупационные власти возлагали на большевиков, что имело целью расколоть советское общество, лишить его идейно-мировоззренческого единства. Так, в одном из объявлений таганрогской биржи труда, которое массово распространялось в городе, утверждалось, что «рабочие места производства безнадежно и бессмысленно разрушены большевиками». В качестве альтернативы безработным предлагалось найти работу в Германии, «особенно в промышленности и в других хозяйствах». При этом заверялось, что все желающие будут обеспечены бесплатной квартирой, полным питанием, труд будет оплачиваться деньгами, работникам будет предоставляться медицинская помощь, а остающиеся в Таганроге члены их семей будут обеспечены работой и питанием [19, л. 51].
Однако положение остарбайтеров в Германии было самым тяжелым. В одном из писем, которое было отправлено в Таганрог знакомому человеку из одного пересыльного лагеря в Германии, несмотря на перлюстрацию
всех сообщений, прямо говорилось о том, что в лагере «все ходят вольно кроме советских граждан», а также давался совет: «Если есть там (в Таганроге. - А.А.) возможность жить -постарайся всеми силами не ехать» [20].
Тяжелую атмосферу угона населения в Германию описал в своем дневнике Николай Саенко: «10.V (1942 г. - А.А.). Сегодня очередная отправка в Германию. Отправлялась исключительно молодежь. Как во времена рабовла-дельчества: стоят люди и дожидаются, вот подъедут, заберут неизвестно куда, и спрашивать не у кого, а будешь допрашиваться, получишь плети. Нет той энергии, какая бывала у молодых людей при отправке куда-нибудь на новостроящиеся предприятия в советской России. Бывало - песня, пляски, гармошки, гитары, веселье. А тут стоят угрюмые» [21].
В служебных документах ортскоменда-туры была отражена иная, истинная мотивация мобилизации советских граждан на работы в Германию. В приказе начальника отдела труда хозяйственной инспектуры юга в апреле 1943 г. отмечалось, что «каждая рабочая единица приобретается таким образом для пополнения рабочей силы империи, помогает нашей военной промышленности и разгружает наших жен, матерей и сестер на родине» [22].
Помимо угона в Германию оккупационные власти активно привлекали местных жителей к полевым работам в окрестностях Таганрога, в том числе к рытью окопов, строительству противотанковых заграждений, ремонту дорог. В одном из приказов коменданта Таганрога в феврале 1942 г. предписывалось задействовать мужчин и женщин от 20 до 40 лет на подобных работах на участке фронта в районе р. Миус (Mius-Abschnitt) [23].
Местное население активно использовалось на сельскохозяйственных работах, а также на заводах и фабриках города, работавших на нужды немецкой армии. На 7 февраля 1942 г. на предприятиях, в учреждениях и по обслуживанию германских воинских частей в городе работало свыше 15 тыс. человек [18]. Многочисленное население Таганрога также необходимо было обеспечить продуктами питания. С этой целью жители города использовались на сель-хозработах. В приказе ортскомендатуры от 11 апреля 1942 г. предписывалось мобилизовать всех сельскохозяйственных рабочих, а также добровольцев на работы «в сельском хозяйстве для того, чтобы обеспечить снабжение
продуктами» [24]. Львиная доля собранного урожая шла на удовлетворение нужд немецкой армии.
Население Таганрога обеспечивалось продуктами питания по остаточному принципу - по карточкам, из расчета 1 кг хлеба или муки в неделю на взрослого жителя и по полкилограмма на ребенка до 14 лет [13, с. 101]. Распоряжением № 14 бургомистерства заведующим домами и владельцам частных домов предписывалось отбирать продовольственные карточки у выезжающих из Таганрога и немедленно сдавать их карточному бюро [14, с. 84]. Продовольственное обеспечение полагалось только зарегистрированным на бирже труда и работающим жителям. Основная масса населения голодала. Николай Саенко писал в дневнике: «17.VII. Девять месяцев со дня вступления немцев в Таганрог. Наплыв нищих. На каждом углу сидят с протянутыми руками. Смертность очень велика, в особенности пожилых людей... Людей, опухших от недоедания, по городу 50%. У немецких кухонь толпится масса детей, женщин и старух, чтобы им раздали оскребки или забракованную врачом пищу, многие этим только и живут» [21].
Несмотря на то, что в Таганроге работали некоторые предприятия, уровень безработицы был очень высок. Оккупационные власти разрешали открывать небольшие мастерские и организовывать работу на дому, чтобы снять с себя ответственность за обеспечение населения продуктами, однако для этого требовалось получение специального разрешения, например патента на право открытия на дому сапожной мастерской [25, л. 97].
С первых дней оккупации население Таганрога подвергалось учету, а его передвижение, в том числе въезд и выезд из города, жестко контролировалось. В городе действовал комендантский час. Жители получали временные удостоверения, дававшие право на передвижение в окрестностях Таганрога. Данная задача возлагалось на па-спортно-адресное бюро, которое помимо прочего регистрировало вступление в брак, разводы, фиксировало убывающее и прибывающее население, которое в поисках пропитания и работы довольно активно перемещалось из близлежащих сел в Таганрог и обратно [25, л. 28].
Помимо продовольственной проблемы, другой причиной жесткого контроля над
населением были действия партизан и подпольщиков. Отчеты и донесения ортс-комендатуры, бургомистерства Таганрога, а также полевой полиции пестрят донесениями о различных акциях партизан, борьба с которыми автоматически переносилась на все население. Нацисты устанавливали жесткие меры в отношении всех симпатизантов и помощников партизан, особенно активно действовавших в окрестностях Таганрога зимой, попадая в город через замерзший Таганрогский залив [26].
Помимо карательных подразделений СС задача расправы над мирными жителями, заподозренными в связах с партизанами и оказывавшими им хоть какую-то помощь, возлагалась на обычные армейские части, что лишний раз доказывает тезис о непосредственной причастности к массовым убийствам мирного населения всей военной машины Германии. В приказе главнокомандующего 6-й немецкой армии фон Рейхенау всем солдатам и офицерам предписывалось «первое: перестать быть безразличными к этой коварной стране; второе - для уничтожения этих убийц (партизан - А.А.) применять такие способы борьбы, которые не соответствуют нашему роду и никогда не применялись немецкими солдатами против враждебного нам населения». Среди прочих мер наказания отмечалось: «Во всех селах и хуторах, где партизаны находят приют или снабжаются продовольствием, отбирать все продовольственные запасы, сжигать дома, расстреливать заложников и повесить всех пособников» [19, л. 1].
Кроме запугивания населения, оккупационные власти обещали вознаграждение за выданных партизан: «Кто примет активное участие в борьбе против партизан, в их обнаружении, в наблюдении за ними и свою деятельность подтвердит справкой немецкого учреждения (хотя бы сотрудничество имело место в прошлом), - тому будет: в хуторах и селах удвоена его земельная собственность, а в городах выдана награда (премия) в сумме до 1000 рублей, причем при желании вместо денег могут быть выданы товары, необходимые для жизни, на всю вышеуказанную сумму или часть их» [14, с. 87].
Однако характерной чертой оккупационного режима было массовое уничтожение мирного населения, политика террора, запугивания жителей Таганрога
безотносительно их участия в партизанском или подпольном движении. Как и в Ростове-на-Дону, где самым массовым местом уничтожения гражданского населения стала Змиевская балка, массовые расправы в Таганроге происходили на Петрушинской косе, на территории завода им. Дмитрова, которая была названа самим немецким военным командованием «Балкой смерти». Уже 26 октября 1941 г. немецкие оккупационные власти начали массовые расправы над мирным населением, расстреляв в общей сложности свыше 10 тыс. человек, в том числе 6,5 тыс. евреев [27].
Ростов-на-Дону был оккупирован дважды. В отличие от Таганрога его удалось освободить после первой недельной оккупации, и с конца ноября 1941 г. по конец июля 1942 г. он сумел избежать террора нацистских властей. Во время ноябрьской оккупации 1941 г. нацисты не успели во всю мощь развернуть свою репрессивную машину, хотя в памяти жителей она получила название «кровавой» из-за массовых расправ над мирным населением. С началом второй оккупации Ростова, начавшейся с 24 июля 1942 г., массовый террор стал неотъемлемым спутником политики нацистских властей.
В Ростове-на-Дону было сформировано городское бургомистерство во главе с Н.П. Тикерпу. Кроме того, в Ростове в период его оккупации существовала сеть карательных и разведывательных органов власти. В первую очередь это штандарткомендатура (первоначально фельдкомендатура), которую возглавлял генерал-майор Киттель [1, с. 36]. После начала второй оккупации Ростова в город прибыла зондеркоманда 10а во главе с обер-штурмбанфюрером К. Кристманом и доктором Г. Герцем, которая также активно действовала в Таганроге. Она проводила карательные операции против коммунистов, комсомольцев, партизан, подпольщиков, евреев [1, с. 37].
Практически сразу после начала оккупации немцы приступили к регистрации еврейского населения Ростова. От имени созданного немцами совета старейшин во главе с доктором Лурье и шефа зондеркоманды Герца было опубликовано воззвание ко всем евреям города с призывом явиться на шесть сборных пунктов для якобы дальнейшего переселения в особый район. Следует отметить, что в Ростове в этот момент находились евреи-беженцы из западных областей Советского
Союза, не успевшие эвакуироваться. Для предотвращения паники истинные планы в отношении евреев тщательно скрывались. После прибытия на сборные пункты 11 августа их вывезли к поселку 2-я Змиевка, где стали расстреливать и умерщвлять в душегубках. Тела сбрасывали в вырытые пленными красноармейцами котлованы песчано-камен-ного карьера у окраины поселка. Там же были расстреляны мирные жители и советские военнопленные различных национальностей. Общее количество жертв в Змиевской балке составило около 27 тыс. человек, большинство из которых евреи [28]. Братская могила в Змиевской балке является самым массовым захоронением в Ростовской области, а также крупнейшим в России центром Холокоста.
Отдельной категорией населения, подлежащей уничтожению, нацистами признавались душевнобольные. Благодаря вводу в оборот новых источников стали известны подробности массовых убийств оккупантами пациентов психиатрических лечебниц в Ростовской области, в том числе в Ростове-на-Дону и Таганроге. Так, по показаниям главного врача, медицинской сестры и санитарки установлены факты о расправе над 72 (либо 65) душевнобольными Ростовской психиатрической больницы с помощью так называемых машин-душегубок [1, с. 42].
Нацистский террор коснулся жителей всех национальностей и социальных групп Ростовской области. Только в братских могилах Орджоникидзевского района Ростова-на-Дону были обнаружены тела более 1500 человек. Еще 370 человек были расстреляны на территории Первого конного парка [29]. Во дворе ростовской тюрьмы после освобождения города было обнаружено 1154 трупа женщин, мужчин и детей, многие из которых были предварительно подвергнуты жестоким пыткам [30].
Обыденной практикой стала массовая отправка жителей Ростова на принудительные работы в Германию. Всего из Ростова было отправлено девятью транспортами около 50 тыс. человек [1, с. 43].
Следует отметить, что нацистская политика террора включала в себя не только физическое истребление, насильственное перемещение и эксплуатацию советских граждан, но и мероприятия по искоренению исторической и культурной памяти жителей Донского региона. Осенью 1942 г. в Ростове-
на-Дону сотрудники оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга посетили все библиотеки, в результате чего многие книжные фонды были выброшены солдатами вермахта во дворы, на улицы и в помойные ямы. Нацисты сожгли Центральную научную библиотеку им. Карла Маркса с книжным фондом около 3 млн книг. Все остальные библиотеки города (около двух десятков) были свезены в три помещения, свалены в кучу и как библиотеки перестали существовать. Много ценных и уникальных книг, представлявших исключительную научную ценность, было уничтожено, сожжено или вывезено в Германию [1, с. 40].
Таким образом, нацистский террор стал неотъемлемой частью оккупационной политики на территории Ростова-на-Дону и Таганрога в 1941-1943 гг. Ситуация в Таганроге усугублялась почти двухгодичным нахождением города под властью нацистов, изоляцией его населения от других районов Ростовской области и хозяйственной дезорганизацией. Террор сопровождался не только физическим истреблением советских граждан, но и затрагивал социальную и морально-психологическую стороны жизни с целью создания атмосферы безысходности и полной покорности. В данном случае уместно говорить о психологическом, моральном терроре. Для этого использовались меры психологического и опосредованного физического воздействия на население, в том числе постоянная угроза лишения продовольственных карточек как единственного источника пропитания в городских условиях, дезинформация, шантаж, насильственная мобилизация, ограничение на передвижение, несмотря на угрозу голода. Частью нацистской оккупационной политики стал «культурный» террор, направленный на уничтожение памятников материальной культуры, исторической памяти народа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Без срока давности: преступления нацистов и их пособников против мирного населения на оккупированной территории РСФСР в годы Великой Отечественной войны. Ростовская область: сб. документов / под ред. М.А. Пономаревой. М.: Связь Эпох: Кучково поле, 2020. 464 с.
2. Маркусенко И.С. Дон в Великой Отечественной войне. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1977. 180 с.
3. Матишов Г.Г., Афанасенко В.И., Кринко Е.Ф. Миус-фронт в Великой Отечественной войне,
1941/1942 гг., 1943 г. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. 216 с.
4. Война. Юг. Перелом (лето 1942 г. - осень 1943 г.) / Г.Г. Матишов [и др.]. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2012. 284 с.
5. Курбат Т.Г. Уничтожение мирного населения и военнопленных на территории Ростовской области в период ее оккупации (1941-1943 гг.) // Стратегическое планирование в полиэтничном макрорегионе в условиях неравномерного развития и роста напряженности: материалы Всероссийской науч. конф. (г. Ростов-на-Дону, 3-4 октября 2013 г.) / отв. ред. Г.Г. Матишов. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2013. С. 116-120.
6. Кринко Е.Ф. Документы об уничтожении нацистскими оккупантами психически больных в Ростовской области // Войны и вооруженные конфликты на юге России в социально-демографической и историко-антропологической ретроспективе: материалы круглого стола (г. Ростов-на-Дону, 26 сентября 2017 г.) / отв. ред. Е.Ф. Кринко. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2017. С. 235-264.
7. Волошин В., Ратник В. Вчера была война. Таганрог в годы немецко-фашистской оккупации (октябрь 1941 г. - август 1943 гг.). Таганрог: Лукоморье, 2008. 396 с.
8. Гуров М.И. Таганрогское подполье в годы Великой Отечественной войны (историографический и источниковедческий аспекты) // Вестник Таганрогского института имени А.П. Чехова. 2016. № 2. С. 194-199.
9. Зеленская Т.В., Зеленский А.Г., Гуров М.И. К вопросу об истории таганрогского подполья: этап создания // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. 2014. № 2. С. 335-341.
10. Зеленский А. Г. Таганрогское подполье: возвращенные имена. Таганрог: Кравцов В.А., 2015. 142 с.
11. Курбат Т. Г. Подпольная организация Таганрога: новые факты // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 12-1. С. 320-323.
12. Зеленская Т.В. Учреждения культуры Таганрога в период немецкой оккупации (осень 1941 г. - лето 1943 г.) // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. 2006. № 2. С. 162-165.
13. Курбат Т. Г. Социальная политика немецко-фашистских захватчиков в оккупированном Таганроге (1941-1943 гг.) // Вестник Южного научного центра РАН. 2011. Т. 7, № 4. С. 101-106.
14. Курбат Т. Г. Таганрог в период немецкой оккупации: по архивным документам // Былые годы. 2010. № 2 (16). С. 82-87.
15. Нечай Е.Н. Особенности функционирования коллаборационистской газеты города Таганрога «Новое слово» в 1941-1943 гг. // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. 2.
Филология и искусствоведение. 2013. № 2 (121). С. 238-243.
16. Арендт X Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. М.: Европа, 2008. 424 с.
17. ТФ ГАРО (Таганрогский филиал Государственного архива Ростовской области). Ф. 619. Оп. 1. Л. 1.
18. Емельянов С.Н. Таганрог в годы Великой Отечественной войны: как это было. URL: https://proza.ru/2008/05/12/189.
19. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 6.
20. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 167. Л. 1 - 1 об.
21. Таганрогский дневник: Жизнь в оккупации глазами рабочего Николая Саенко // Известия. 2005. 3 марта.
22. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 96. Л. 8 об.
23. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 13. Л. 4 - 4 об.
24. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 65. Л. 11.
25. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 206.
26. ТФ ГАРО. Ф. 619. Оп. 1. Д. 8. Л. 14.
27. Мовшович Е.В. Холокост в Ростовской области: уничтожение евреев на Нижнем Дону и в Восточном Приазовье. URL: http://www.donvrem.dspl.ru/ Files/article/m2/2/art.aspx?art_id=82.
28. Волошинова Л.Ф. История и современность Змиевской балки. URL: http://www.donvrem.dspl. ru//Files/article/m16/5/art.aspx?art_id=1242.
29. ЦДНИРО (Центр документации новейшей истории Ростовской области). Ф. Р-1886. Оп. 1. Д. 13. Л. 127-128.
30. ЦДНИРО. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 26. Л. 2-4.
REFERENCES
1. Bez sroka davnosti: prestupleniya natsistov i ikh po-sobnikov protiv mirnogo naseleniya na okkupirovan-noy territorii RSFSR v gody Velikoy Otechestven-noy voyny. Rostovskaya oblast: sb. dokumentov / pod red. M.A. Ponomareva [No statute of limitations: the crimes of the Nazis and their accomplices against the civilian population in the occupied territory of the RSFSR during the Great Patriotic War. Rostov region: Collection of documents / Ed. by M.A. Ponomarev]. Moscow, Svyaz Epokh: Kuch-kovo pole, 2020, 464 p.
2. Markusenko I.S. Don v Velikoy Otechestvennoy voyne [Don in the Great Patriotic War]. Rostov-on-Don, Publishing house of Rostov University, 1977. 180 p.
3. Matishov G.G., Afanasenko V.I., Krinko E.F. Mius-front v Velikoy Otechestvennoy voyne, 1941/1942 gg., 1943 g. [Mius front in the Great Patriotic War, 1941/1942, 1943]. Rostov-on-Don, Publishing house of Southern Scientific Center of RAS, 2010, 216 p.
4. Matishov G. G., Afanasenko V. I., Krinko E. F., Kurbat T. G. Voyna. Yug. Perelom (leto 1942 g. - osen 1943 g.) [War. South. The turning point (summer 1942 - autumn 1943)]. Rostov-on-Don, Publishing
house of Southern Scientific Center of RAS, 2012. 284 p.
5. Kurbat T.G. Unichtozheniye mirnogo naseleniya i voyennoplennykh na territorii Rostovskoy oblasti v period yeye okkupatsii (1941-1943 gg.) [The destruction of civilians and prisoners of war on the territory of the Rostov Region during its occupation (1941-1943)]. In: Strategicheskoye planirovaniye v polietnichnom makroregione v usloviyakh neravnomernogo razvitiya i rosta napryazhennosti: materialy Vserossiyskoy nauch. konf. (g. Rostov-na-Donu, 3-4 oktyabrya 2013 g.) / otv. red. G.G. Matishov [Strategic planning in a multiethnic macroregion in conditions of uneven development and growing tension: materials of the All-Russian scientific. conf. (Rostov-on-Don, 3-4 October 2013) / Ed. by G.G. Matishov]. Rostov-on-Don, Publishing house of Southern Scientific Center of RAS, 2013, pp. 116-120.
6. Krinko E.F. Dokumenty ob unichtozhenii natsistskimi okkupantami psikhicheski bol'nykh v Rostovskoy oblasti [Documents on the destruction of mentally ill people by the Nazi occupiers in the Rostov Region]. In: Voyny i vooruzhennyye konflikty na yuge Rossii v sotsial 'no-demograficheskoy i istoriko-antropologicheskoy retrospektive: materialy kruglogo stola (g. Rostov-na-Donu, 26 sentyabrya 2017 g.) / otv. red. E.F. Krinko [Wars and armed conflicts in the south of Russia in the socio-demographic and historical-anthropological retrospective: Materials of the round table]. Rostov-on-Don, Publishing house of Southern Scientific Center of RAS, 2013, pp. 235-264.
7. Voloshin V., Ratnik V. Vchera byla voyna. Taganrog v gody nemetsko-fashistskoy okkupatsii (oktyabr' 1941 g. - avgust 1943 g.) [There was a war yesterday. Taganrog during the Nazi occupation (October 1941 - August 1943)]. Taganrog, Lukomorie, 2008, 396 p.
8. Gurov M.I. Vestnik taganrogskogo instituta imeni A.P. Chekhova, 2016, no. 2, pp. 194-199.
9. Zelenskaya T.V., Zelenskiy A.G., Gurov M.I. Vestnik Taganrogskogo gosudarstvennogo pedagogichesk-ogo instituta, 2014, no. 2, pp. 335-341.
10. Zelenskiy A.G. Taganrogskoe podpolye: vozvrash-chennye imena [Taganrog underground: returned names]. Taganrog, Kravtsov V.A., 2015, 142 p.
11. Kurbat T.G. Gumanitarnye, sotsialno-ekonomi-cheskie i obshchestvennye nauki, 2014, no. 12-1, pp. 320-323.
12. Zelenskaya T.V. Vestnik Taganrogskogo gosudarst-vennogo pedagogicheskogo instituta, 2006, no. 2, pp. 162-165.
13. Kurbat T.G. Vestnik Yuzhnogo nauchnogo tsentra RAN, 2011, vol. 7, no. 4, pp. 101-106.
14. Kurbat T.G. Bylye gody, 2010, no. 2 (16), pp. 82-87.
15. Nechay E.N. Vestnik Adygeyskogo gosudarstvenno-go universiteta. Ser. 2. Filologiya i iskusstvovedenie, 2013, no. 2 (121), pp. 238-243.
16. Arendt H. Banalnost zla. Eykhman v Ierusalime [The banality of evil. Eichmann in Jerusalem]. Moscow, Evropa, 2008, 424 p.
17. TF GARO (Taganrogskiy filial Gosudarstvennogo arkhiva Rostovskoy oblasti) [TB SARR (Taganrog Branch of the State Archives of the Rostov Region)], f. 619, inv. 1, sh 1.
18. Emelyanov S.N. Taganrog v gody Velikoy Otechest-vennoy voyny: kak eto bylo [Taganrog during the Great Patriotic War: how it was]. Available at: https:// proza.ru/2008/05/12/189.
19. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case. 6.
20. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 167, sh. 1 - 1 rev.
21. Izvestiya, 2005, 3 March.
22. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 96, sh. 8 rev.
23. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 13, sh. 4 - 4 rev.
24. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 65, sh. 11.
25. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 206.
26. TF GARO [TB SARR], f. 619, inv. 1, case 8, sh. 14.
27. Movshovich E. V. Kholokost v Rostovskoy oblasti: unichtozhenie evreev na Nizhnem Donu i v Vostoch-nom Priazovye [The Holocaust in the Rostov Region: the Extermination of Jews in the Lower Don and in the Eastern Azov Region]. Available at: http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m2/2/art. aspx?art_id=82.
28. Voloshinova L.F. Istoriya i sovremennost Zmievskoy balki [History and modernity of Zmievskaya Balka]. Available at: http://www.donvrem.dspl.ru//Files/ar-ticle/m 16/5/art. aspx?art_id= 1242.
29. CDNIRO (Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti oblasti) [CDCHRR (Center for Documentation of the Contemporary History of the Rostov Region)], f. R-1886, inv. 1, case 13, sh. 127128.
30. CDNIRO [CDCHRR], f. R-3, inv. 2, case 26, sh. 2-4.
Поступила в редакцию 28 мая 2021 г.
