CC BY
54
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ: ПОЛЕМИКА ЦИВИЛИЗАЦИЙ
УДК 740;1174;308 ББК 87
А.П. Валицкая
национальное самосознание и проблема создания суверенной системы образования
Кто такие русские, каковы причины русофобии, как возможно патриотическое воспитание в условиях модернизации отечественного образования? Этим актуальным вопросам посвящена данная статья. Рассматривая основные подходы к пониманию особенностей исторической судьбы страны и русского национального характера, автор утверждает, что задача современной системы образования состоит в том, чтобы, отвечая вызовам времени, подготовить молодежь к адекватной ориентации и ответственному действию в геополитической и социокультурной ситуации современности. Модернизация высшей и средней школы России отнюдь не сводится к технологическому оснащению, но требует парадигмальных, содержательно-целевых изменений, актуализации мировоззренческой подготовки молодежи, личностной направленности образовательных программ на освоение ценностей отечественной культуры с учетом особенностей национального менталитета. Такая модернизация требует особого внимания к содержанию профессионального педагогического образования; предлагается модель образовательной программы.
Ключевые слова:
мировоззрение, национальная самоидентификация, патриотическое образование, русский мир, русофобия, современный учитель, ценностные ориентиры.
Валицкая А.П. Национальное самосознание и проблема создания суверенной системы образования // Общество. Среда. Развитие. -2017, № 4. - С. 30-37.
© Валицкая Алиса Петровна - доктор философских наук, профессор, член-корреспондент РАО, Российский государственный университет им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург; e-mail: avalitskaya@mail.ru
«Трудна, бесконечно трудна эта работа восстановления истинного лица России. Сколько обманов и самообманов на этом пути... Не горделивое спасение мира, а служение своему призванию, не «мессианство», а миссия, путь творческого покаяния, трудовой трезвенности, переоценка, перестройка всей жизни - вот путь России, наш общий путь».
Г.П. Федотов
«Русофобия», понятная в условиях противостояния супердержав в странах Варшавского блока, после развала СССР, казалось бы, не имеет оснований: поражение в холодной войне, разрушение экономики и армии утвердили однополярный мир и бесконтрольное право НАТО на территории Европы и Африки. Тем не менее, в последние годы, когда Россия вновь претендует на равноправие в международном диалоге, говорит о собственных национальных интересах, возвращает себе политический престиж, возродилась и русофобия.
о
Сегодня вопрос о национальной, конфессиональной, культурной принадлежности человека оказался весьма актуальным, хотя его обострение кажется парадоксальным в условиях глобализации. Планетарное информационное пространство, экономические связи, диалог культур, с одной стороны, а с другой, - вспышки национализма, «парады суверенитетов» малых народов, мессианские претензии больших, межконфессиальные конфликты: эти противоречия характеризуют современный «неравновесный», жизнеопасный мир.
«Русский мир» сегодня весьма тревожит наших соседей и внутреннюю оппозицию, о нем спорят, его ненавидят и боятся, на него уповают. Эти обстоятельства диктуют школе средней и высшей первоочередную мировоззренческую задачу - формирование национального самосознания, а это значит, - патриотических ценностей, чувства собственного достоинства и органичной принадлежности родной культуре.
Причины русофобии «внешней» достаточно понятны, но есть еще более странная и опасная вещь - русофобия «внутренняя». Опросы молодежи свидетельствуют об утрате особого чувства, которое именуют патриотическим, о том же свидетельствует продолжающаяся «утечка мозгов» и финансов, российские политики и миллионеры отсылают своих детей учиться в Европу, Англию, в США, более того, патриотизм, любовь к родине часто ассоциируется с национализмом и фашизмом. Настала пора понять: Отечество в опасности! Не столько то отечество, которое означает страну с ее историей и государственностью, но особое нравственно-эстетическое чувство Родины, внутренний, духовный эмоционально-чувственный «русский
мир», свой у каждого человека, обеспечивающий ему укорененность, мировоззренческую и поведенческую стойкость. Без этого собственного Отечества каждого не может быть ни государства, ни страны, ни народа, ни суверенной личности.
Что же такое «русский мир»: миф, утопия, политический лозунг? Этот феномен обладает всеми качествами ментального эстетического конструкта: хотя и размытыми, но все-таки достаточно определенными пространственно-временными параметрами, ценностным смыслом, определяющим аксиосферу отечественной культуры, качественными характеристиками национальной истории и национального менталитета и, что особенно важно, той ролью, которую играет этот феномен в личностной самоидентификации человека, в том образе мира и самого себя в нем, который управляет мотивацией социального действия, целями и волей индивида, семейной и профессиональной общностью, обществом в целом.
Границы «русского мира» не совпадают с государственными границами Российской Федерации: русские составляют значительный процент населения на постсоветском пространстве в бывших союзных республиках, русские диаспоры традиционно существуют во всех странах Европы и Азии, в США есть объединение со знаме-
нательным именем «Русское безрубежье», которое имеет свое издательство, журнал, проводит конференции. И этот рассеянный по всем континентам народ, несмотря на несколько волн принудительной или добровольной эмиграции, ощущает свою глубинную общность по языку, родине, истории, по судьбе и надеждам.
Кто такие русские? Едва ли русских можно определить «по крови»: по Русской равнине в течение столетий прокатывались волны народов и племен, а государственные границы включали такое множество этносов и наций, завоевателей и эмигрантов, что говорить о какой-нибудь расовой «чистоте» русских не представляется возможным. Однако антропологические исследования показывают, что этническая основа этого многонационального народа -славяне, и, несмотря на отчетливое присутствие монголоидных и финноугорских компонентов, несмотря на то, что этногенез славян - процесс их выделения из конгломерата индоевропейских племен - остается дискуссионным, «титульный» состав этого этноса в современной России очевиден [4].
«В противоположность тому, что все воображают, русская однородность есть самая установившаяся и самая ярко выраженная во всей Европе... Весь этот вековой процесс создал в русском типе пункт сосредоточения всех творческих сил, присущих народам на его территории» [9, с. 168], - говорит философ, ссылаясь, в частности, на книгу известного антрополога А.А. Башмакова «Пятьдесят веков этнической эволюции вокруг Черного моря», изданную в Париже в 1937 году.
«Славянские народы, - писал еще в XVIII веке знаменитый немецкий историк, - занимают на земле больше места, чем в истории, и одна из причин этого -что жили они дальше от римлян.. .Они любили земледелие, любили разводить скот и выращивать хлеб, знали многие домашние ремесла и повсюду открывали полезную торговлю изделиями своей страны, произведениями своего искусства. На Днепре они построили Киев, на Волхове -Новгород, и оба эти города скоро стали цветущими торговыми городами, соединявшими Черное море с Восточными, переправлявшими товары Востока в Северную и Западную Европу. В Германии они занимались добычей руды, умели плавить металл, изливать его в формы, они варили соль, изготовляли полотно, варили мед, сажали плодовые деревья и, как того требовал их характер, вели веселую, музыкальную жизнь. Они были милосердны,
гостеприимны до расточительства, любили сельскую свободу, но были послушны и покорны, враги разбоя и грабежей. Все это не помогло им защититься от порабощения, а, напротив, способствовало их порабощению. Ибо, коль скоро они не стремились к господству над целым светом, не имели воинственных наследственных государей, и готовы были лучше платить налог, только чтобы землю их оставили в покое, то многие народы, а больше всего немцы, совершали в отношении их великий грех. Не удивительно ли, что после стольких столетий порабощения эта нация, до крайности ожесточенная против своих христианских господ и грабителей, не переменила свой мягкий характер на коварную жестокость и леность раба? Несчастье славян - в том, что по положению среди народов земли они оказались с одной стороны, в такой близости к немцам, а с другой стороны, тылы их были открыты для набегов восточных татар, от которых, даже от монголов, они много натерпелись... Остается пожелать, чтобы, наконец, была создана целостная история этого племени, чего настоятельно требует общая картина человечества» [7, с. 470-472].
Это пожелание исполнил Н.М. Карамзин в своей «Истории государства Российского», наш «последний летописец и первый историограф», по слову А.С. Пушкина. Тщательно изучая доступные ему источники, свидетельства греческих и римских авторов, русские летописи и предания, он прослеживает историю славянских племен на территории Восточной Европы, а первое упоминание о них обнаруживается в антиохийских летописях конца V в. Он говорит о «русских славянах», об их «природном сложении и свойствах: они бодрые, смелые, неутомимые, их отличают храбрость, хищность, жестокость, добродушие, гостеприимство, брачное целомудрие».
Важнейшая мысль автора состоит в том, что историю творит народ в соответствии с собственным характером. Так, русский народ «открыл страны, никому дотоле неизвестные, внеся их в общую систему Географии, Истории и просветил Божественною Верою, без насилия, без злодейств, употребленных другими ревнителями христианства в Европе и Америке, но единственно примером лучшего» [10].
«Русский мир» живет в пространстве Русской равнины, во времени истории России как многонациональное объединение, не уничтожая культуру каждого народа и не растворяя ее в пределах русскости, но содействуя развитию национальных тради-
ций, письменности, национального самосознания. «Почти для всех народов (только не западных) гегемония России была счастливой судьбой, она дала им возможность приобщиться к всечеловеческой культуре, какой являлась культура русская» [15, с. 449].
«Умом Россию понимать» пытаются философы, историки и поэты от «Повести временных лет» до наших дней, ищут ответы на вопросы о том, «откуда есть пошла Русская земля», какие силы определили структуру и ценности русского мира, почему именно так сложилась история народа. Ответы весьма различны, а их характер зависит и от особенностей исторического времени, и личной судьбы автора, от его стиля мышления, и от политического запроса. Однако при всем многообразии концепций «русского мира», сегодня достаточно отчетливо можно различить несколько основных подходов.
Во-первых, теологический, когда речь идет о Божественном предначертании русского пути, о мессианской и жертвенной роли России среди народов Земли; к тому же методологическому подходу следует отнести и настойчивую мысль об определяющей роли религии (православия, язычества или двоеверия) в русской культуре и истории, в становлении национального характера и менталитета.
Второй подход можно определить как естественно-географический. Здесь речь идет о евразийском необъятном пространстве России, о медлительности ее истории и созерцательном характере русских, о поэтике дороги и необходимой вертикали государственной власти; топохрон этноса определяет систему ценностей культуры, темпоритмы истории, отношение к соседям и собственному мироустройству. Русский мир рассматривается как особое географическое, культурное и духовное пространство, тогда как его история вводит временной ракурс этого феномена, отмечая его дискретность, по-роговость, разрыв связей с прошлым и радикальную смену ценностных ориентиров на каждом этапе истории страны.
Третий вариант теоретической схемы русского мира можно назвать био-социаль-ным или психолого-генетическим. Здесь предлагается видеть Россию и ее историю в ракурсе идеи единства\соответствия фило-и онтогенеза, рассматривать динамику становления-эволюции живого организма, восходящего от простого к сложному, благодаря собственным потребностям и внутренним энергиям, потаенным глубинным вулканическим силам, которые движут эт-
нос к обществу и государству («подземный крот истории» - по Гегелю.) «Россия есть живой организм природы и духа, и горе тем, кто ее расчленяет!» [9, с. 162].
К этому методологическому ряду, пожалуй, стоит отнести и расхожее определение России как подсознания Европы, и фрейдистские интуиции Г. Гачева, который видит ее в образе дебелой бабы с ее дурковатым, непутевым сыном (народ) и хозяином-иноземцем, будь то варяг, татарин, немец или грузин.
Четвертый ракурс, продолжая традицию философов русского зарубежья, предлагает В.В. Бибихин: «Россия издавна была не нацией, а исторической задачей; русские с самого начала не самоназвание народа, а имя исторического предприятия... Так последняя революция 1991 года снова подтвердила особый путь и статус России в мире.» [3, с. 269]. Вдохновение этого «предприятия» называют то «русской идеей», то жертвенной миссией народа-Богоносца, избравшего собственный путь. «Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно; и передающего свое видение воле для действия и мысли, для осознания и слова» [9, с. 222].
Возможен еще и пятый, антропо-фи-лософский подход, который предполагает взгляд «изнутри», от собственно-человеческих, онто-гносеологических свойств личностного и национального самосознания, от потребностных интенций освоения пространственно-временного континуума бытия в алгоритмах культуры, устроения жизненного мира в отношениях с близкими и дальними, интенцией упорядочения мироздания в формах мифологии, религии и науки, а также потребностью в разумной организации социума в формах государства и права. Именно такой подход целесообразен для системы отечественного образования.
Как можно убедиться, обращаясь к весьма обширному конгломерату текстов, посвященных русскому миру, авторам не удается следовать принципу Спинозы: «не плакать, не смеяться, а понимать»: все, кто писал или пишет сегодня о русской истории, о характере русских, не могут не скорбеть, не гордиться, не надеяться или верить. Так, основная тема русской философии в эмиграции, - трагическое осмысление судьбы России, ее прошлого и настоящего, страстная вера в самую возможность будущего.
«История русского народа, - звучит во второй половине прошлого века голос из эмиграции, - одна из самых мучительных
историй: борьба с татарскими нашествиями, всегдашняя гипертрофия государства, тоталитарный режим Московского царства, смутная эпоха, раскол, насильственный характер петровских реформ, крепостное право, которое было самой страшной язвой русской жизни, гонение на интеллигенцию, казнь декабристов, безграмотность народной массы, кровавая революция и, наконец, самая страшная в мировой истории война» [2, с. 162]. Размышляя о роли церкви в культуре России, Н. Бердяев говорит о двух полюсах, отмеченных именами Иосифа Волоцкого и Нила Сорского: первый - за ее богатство и властную роль (отсюда «империалистический соблазн» и мессианство), другой проповедует нестяжательство и духовное подвижничество. Эти несогласуемые идеи русская церковь на всем протяжении отечественной истории вносит в национальное самосознание, порождая социально-политические противоречия и мировоззренческие конфликты.
Напряженное внимание к собственному прошлому, стремление осмыслить его уроки и значение для современности характерны для двух тысячелетий русской мысли, однако никогда эти проблемы не были так остры и болезненны, как сегодня, на переломе эпох. «Трагичность нашего прошлого, прерывистость, ломаность его линий затрудняют искания, но делают их необходимость ясной для всех». [15, с. 449].
Определяет ли история качества национального характера? Видимо, да, однако, не более, чем национальный характер определяет исторический путь народа. Это взаимостояние движет историю, причем внутри нее действуют особые силы. Облик и характер русского мира определяют уникальные культурно-исторические общности, которых нет в иных странах. Они образуются на каждом этапе истории вокруг новых ценностей и целей, устремленных к процветанию России.
Социальная стратиграфия России, как отмечают многие исследователи (П. Сорокин, Н. Бердяев, Г. Федотов, И. Ильин и др.), не отличается четкостью классовых границ: ни аристократической, ни буржуазной, ни демократической республикой она не стала и не могла бы стать. Монархический строй, единодержавие, видимо, наиболее соответствуют ее многонациональному пространству. Внутри русского мира рождаются и действуют общности, возникающие не столько по экономическому критерию (классы), как в Европе, но по идеологическим установкам аксиологического характера, это объединения людей,
о
движимых общими ценностями и целями. Именно эти общности определяют динамику отечественной истории, ее парадоксы и «взрывчатость». Это вольное казачество, раскольники-староверы, масоны и декабристы, наконец, интеллигенция, которая рождает народовольцев, нигилистов, террористов, анархистов, социал-демократов, либералов и большевиков.
При всей непохожести ценностных ориентаций и эстетической выразительности поведенческих актов, все эти общности вдохновлялись идеей бескорыстного служения России, ее благу. Так, «русская интеллигенция есть совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование. Интеллигенция не есть социальный класс, и ее существование создает затруднение для марксистских объяснений. Интеллигенция была идеалистическим классом, классом людей, целиком увлеченных идеями и готовых во имя своих идей на тюрьму, на каторгу и на казнь». Так и нигилизм, по мысли Бердяева, - это «типически русское явление, родившееся в лоне православия, как отрицание всего, что творит человек в этом мире, и в то же время это радикальная форма русского просветительства с его культом естественных наук». Анархизм и террор - тоже «создание русских»; в этой связи понятно и отношение народа к власти: русские «не любят государства и не склонны считать его своим; они или бунтуют против государства или покорно несут его гнет. Зло и грех всякой власти русские чувствуют сильнее, чем западные люди» [2, с. 119].
Одна из таких значимых общностей -российское учительство, обеспечивающее духовную преемственность поколений, трансляцию ценностных смыслов отечественной культуры, хранение и развитие интеллекта нации. Бескорыстное служение делу просвещения отличало эту общность во все времена русской истории; это стратегический ресурс развития страны и ее национальное достояние.
Эта тенденция - возникновение объединений по общим ценностям и целям, по «слову и делу» - одна из особенностей социального поведения русских: где-то здесь надо искать объяснения значимости дореволюционной крестьянской общины, «мира», и соблазны коллективизма, и гипертрофию роли партии в советской истории.
Загадочная русская душа - особый сюжет для размышлений: в чем особенность мирочувствования, мышления, отношения к Другому и самому себе, склада ума
и направленности воли, которые отличают русского человека? Сложность, противоречивость русской души объясняют то особенностями топохрона (места-времени), то евразийским двуглавием и переменным, но вечным притяжением\противостоянием Византии или Европе, а то и хронически неудачным государственным управлением.
Пристально всматривается Н.А. Бердяев в характер своего народа, подробно описывает его качества, и стремится быть беспристрастным. «Противоречивость и сложность русской души может быть связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад. Есть соответствие между необъятностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной». Философ отмечает «огромную силу стихии и сравнительную слабость формы» русского мира, говорит, что русские - это «народ откровений и вдохновений», который «не знает меры и легко впадает в крайности», а противоречивость русского духа объясняет двумя противоположными началами: с одной стороны, это природная, языческая дио-нистической стихия, а с другой, - аскетически-монашеское православие. Отсюда и противоположные свойства народного менталитета: гипертрофия государства -и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию - и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие - и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности - и безличный коллективизм; национализм, самохвальство - и универсализм, всечеловечность; эсхатоло-гическиая религиозность - и внешнее благочестие; искание Бога - и воинствующее безбожие; смирение - и наглость; рабство - и бунт. И вместе с тем, - «жалость к падшим, униженным и оскорбленным -очень русские черты. Русские - максималисты, и именно то, что представляется утопией, в России наиболее реалистично». Поэтому, полагает философ, «коммунизм есть русское явление, несмотря на марксистскую идеологию. Коммунизм есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа». И еще: «Русские не скептики, они догматики, у них все приобретает религиозный характер, они так увлечены Гегелем, Шеллингом, Сен-Симоном, Фурье, Фейербахом, Марксом, как никто никогда не был увлечен ими на их родине» [2, с. 263]. Об особенностях русского ума, его свойствах и направленности говорит поэт:
«Своеначальный, жадный ум, Как пламя, русский ум опасен, Так он неудержим, так ясен, Так весел он и так угрюм... Он здраво мыслит о земле, В мистической купаясь мгле» [8].
Несколько иначе оценивает те же качества русского ума И.П. Павлов, наблюдая своих студентов: «Мне кажется, мы не наклонны к сосредоточенности, не любим ее, мы даже к ней пренебрежительно относимся, предпочитаем натиск, быстроту, налет»; «русский ум не привязан к фактам, он больше любит слова и оперирует ими»; «мы глухи к возражениям не только со стороны иначе думающих, но и со стороны действительности»; «мы оперируем насквозь общими положениями, не хотим знаться с деталями»; «стремление к истине у нас заменяется стремлением к новизне, любопытством» [12]. Конечно, Иван Петрович говорит о научном, рационалистическом мышлении, необходимом естествоиспытателю. Однако для русского миропонимания более свойственно мышление образное: русская икона - «умозрение в красках» (П.Флоренский); литература философствует о человеке, о времени, об истории и о Боге; «поэт в России - больше, чем поэт».
«Всемирная открытость» русской души - достоинство и недостаток.
«Мы любим все - и жар холодных числ, И дар божественных видений. Нам внятно все - и острый
галльский смысл, И сумрачный германский гений. Мы помним все - парижских улиц ад, И веницьянскую прохладу, Лимонных рощь далекий аромат, И Кельна дымную громаду.»
(А.Блок. «Скифы»).
Заимствования в языке, манерах, организации быта и философских идеях неизменно отмечают историки русской культуры на всех этапах ее движения. Однако еще Д. Дидро, приглашенный в Россию Екатериной II, говорил, что любая вещь или идея, перенесенная на русскую почву, приобретает совсем другой смысл. Так, Петербург, северная столица, открывается путешественнику то каналами Венеции или Голландии, то готикой Германии, то мансардами Парижа, неизменно оставаясь Россией со своими просторами площадей, стихиями воды и ветров. Так и марксизм в русской практике обрел тоталитарно-трагический характер. И сегодня эта «откры-
тость» привела к заимствованию «рыночной» модели образования.
О необходимости патриотического воспитания сейчас много говорят, однако сколько-нибудь серьезного понимания этого важнейшего и весьма сложного дела педагогическая общественность России сегодня не имеет, поскольку вынуждена руководствоваться идеей образования как «сферы обслуживания», абсурдным принципом «экономики знания». Можно ли обучить (заказать, купить) любви к отечеству? Как известно, ценности - свобода, любовь, красота, истина - не продаются и не покупаются, их цена - жизнь, передать их можно только «глаза-в-глаза», «из уст-в-уста», «от серд-ца-к-сердцу». Ценности - основа мировоззрения, они определяют цели и принципы социального действия, политические убеждения и профессиональные установки людей. Патриотическое мировоззрение невозможно обеспечить какой-либо одной образовательной программой, сегодня это важнейшая и труднейшая задача модернизации содержания всей системы образования.
Позитивистская парадигма образования, принятая сегодня в качестве государственной образовательной политики, заимствована в контексте Болонского процесса и радикально противоречит менталитету россиян, аксиосфере отечественной культуры, хотя понятно, что «никакой национальный суверинитет немыслим без сохранения духовного суверенитета, который в свою очередь, невозможен без суверенной системы образования» [16, с. 3].
Существование капитализма, как экономической формации, победившей сегодня в глобальном пространстве конкурентного рынка, обеспечивается «человеческим ресурсом», «человеческим капиталом», а более всего - его оборачиваемостью и эффективностью, предполагает всемерное «наращивание производственной мощности личности» [1, с. 60]. Третья волна прагматизма оказалась сегодня привлекательной для России, подобно тому, как в начале прошлого века победил марксистский соблазн коммунизма.
Позитивизм руководствуется принципом «экономии мышления» (Спенсор), предлагает отказаться от понятий «материя», «истина», «добро», поскольку эти слова ничего не значат: есть только опыт, в котором субъект и объект нераздельно слиты. «Мы не можем считать истину целью познания. Задача познания - достигать согласия между людьми относительно
того, что им следует делать; достигать консенсуса относительно тех целей, которым следует стремиться, и тех средств, которыми следует пользоваться для достижения этих целей. Для прагматистов нет резких водоразделов между естественными науками и науками общественными, между общественными науками и политикой, философией, литературой. Все сферы культуры - это составляющие единого усилия сделать жизнь лучше. Нет и существенной разницы между теорией и практикой, потому что, с точки зрения прагматиста, любая так называемая «теория», если она не сводится к игре словами, всегда и есть практика». В этом ракурсе человек всего лишь «кусок пространственно-временного континуума», как и любое другое существо. Рорти говорит, что они (прагматисты) «исходят из дарвинова описания человеческих существ как неких животных, которые стараются как можно лучше приспособиться к окружающей среде, совладать с нею, стараются создать такие инструменты, которые позволяли бы испытывать как можно больше удовольствия...Никому нет дела, верно или неверно в суждении отражена реальность, важно, чтобы оно наиболее эффективно выполняло определенную задачу» [14, с. 28-30].
Сегодня оказалось, что основная задача образования - «наращивание адаптивного потенциала личности (курсив мой, - А.В.) за счет расширения репертуара компетен-тностей и навыков, в том числе, навыка креативности» [1, с. 60]. И тогда знание -товар, покупатель - тот, кто его заказывает (корпорация, государство, завод или семья), а образование - сфера обслуживания, функционирующая в режиме «экономики знания». Все это экономические термины, их смысловое содержание функционально редуцирует личность к ее профессиональной деятельности, параметры которой определены заданными стандартом, «компе-тентностями», то есть спектром способностей выполнять профессиональные задачи, чтобы соответствовать социальной роли производителя и потребителя товаров и услуг, а креативность - способность придумывать эффективные технологии выполнения этих задач. Отсюда компетен-тностный подход [13] в образовании как социально-психологический инструмент приспособления человека к рынку профессий в ситуации социальной неопределенности. И вот команда экономистов из Сколково предложила недавно еще и «четырехмерный» концепт образовательного стандарта [17].
Известный американский психолог Д. Макклелланд, автор бестселлера «Мотивация человека» [11], в статье 1973 года с многозначительным названием: «Тестирование: компетенции против интеллекта», определил для работодателя критерии пригодности соискателя к определенным производственным функциям. Не коэффициент интеллекта, который был так важен в знаниевой парадигме, и уж конечно не духовные потребности личности, но компетентность, как способность эффективно работать на хозяина корпорации, требуется от выпускника образовательных систем любого уровня. В этой концепции человек представлен как био-социальное существо, желающее успеха, признания и доминирования, тогда как его духовной природе - ценностям свободы, любви, веры, совести, вечному поиску истины и красоты - не нашлось места: эти качества не существуют в позитивистской концепции человека-ремесленника (Homo faber) и потому принципиально не востребованы в компетент-ностном подходе, коль скоро не могут быть посчитаны, переведены в баллы.
Чтобы приступить к строительству суверенной системы отечественного образования, необходим, во-первых, анализ ситуации, во-вторых, осмысление современных целей и задач образования, в-третьих, -радикальная модернизации содержания и структуры этой кроветворной системы, создание национально-особой средней и вышей школы, ориентированной на строительство адекватного образа мира и человека в нем на ценностных основаниях отечественной истории, культуры, национального менталитета. Нужно, наконец, понять, что образование отнюдь не сфера обслуживания, что это гуманитарная социокультурная система, состояние которой определяется уровнем профессионализма учителя. Подготовка такого современного профессионала, мировоззренчески зрелого, предметно и технологически оснащенного, знающего родную культуру и мен-тальность нации, гражданина и патриота -стратегическая государственная задача, поскольку именно здесь решается судьба нашей экономики, науки и хозяйства, обеспечивается национальная безопасность и политический престиж.
Образование это обучение как воспитание, и не невозможно воспитывать, не обучая. Разделение этих процессов - застарелая ошибка классической педагогики» [6]. Поэтому отдельные программы патриотического воспитания, встроенные в многопредметный учебный план школы или
вуза, заранее обречены на неудачу. Концепция и модель современной отечественной школы предлагает строить образовательную программу на основании междисциплинарной интеграции, по принципу «расширяющейся ойкумены» (русское-российское-европейское-мировое культурное пространство), с учетом возрастных особенностей мировосприятия и на основании идеи единства фило- и онтогенеза. Целостный образовательный процесс, на каждом этапе которого речь идет об отечественной истории, ценностях родной культуры, особенностях национального менталитета позволит преодолеть многопредметность образовательного пространства и, что особенно важно в условиях миграционных потоков, ввести инокультурный опыт в диалог с аборигенной культурой.
Мировоззренческая ценностная основа современного образования может и должна обеспечить возможность адекватного ответа «Большим вызовам» времени, когда
идет глобальное сражение на ментальном фронте, война за сознание людей. При этом нужно подчеркнуть, что национальный приоритет образовательной политики не имеет ничего общего с национализмом. Быть русским, говорит философ, значит «связать себя (свое сердце, свою волю, свой разум, свое воображение, свое творчество, свою борьбу) с такой ценностью, которая придает моей жизни высший, последний смысл. Я служу России, русскому духу, русскому качеству, русскому величию; - не «мамону», не «карьере», и не просто «работодателю», но именно России, ее спасению, ее строительству, ее совершенству, ее оправданию перед лицом Божьим. Это есть единая и великая цель нашей жизни, единый и великий предмет истории. И вот, в его живую предметную ткань мы и должны включить нашу личную жизнь. Как нам создать на этих основаниях новое русское воспитание и образование, - должны быть все наши помыслы» [9, с. 229].
Список литературы:
[1] Асмолов А.Г. Гонки за будущим: .и вот наступило завтра // Поволжский педагогический поиск. -2017, № 2. - С. 60-66.
[2] Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX .века // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, В.В. Зеньковский, П.А. Сорокин, Г.П. Федотов, Г.В. Флоровский. -М.: Наука, 1990. - 528 с.
[3] Бибихин В.В. Другое начало. - СПб.: Наука, 2003. - 430 с.
[4] Бунак В.В. Происхождение и этническая история русского народа по антропологическим данным. -М.: Наука, 1965. - 414 с.
[5] Валицкая А. П. Новая школа России. Культуротворческая модель. - СПб.: Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 1996. - 123 с.
[6] Валицкая А.П. Теория образования в контексте современности. - СПб.: Астерион, 2014. - 165 с.
[7] Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества / Пер с нем. и примеч. А.В. Михайлова. - М.: Наука, 1977. - 703 с.
[8] Иванов Вяч. Русский ум // Иванов Вяч. Стихотворения. Поэмы. Трагедия. - СПб.: Академический проект, 1995.
[9] Ильин И. А. О грядущей России. Избранные статьи / Под ред. Н.П. Полторацкого - М: Воениздат, 1993 - 368 с.
[10] Карамзин Н.М. История государства Российского. В 12 т. - М.: Наука, 1989-1999.
[11] Макклелланд Д. Мотивация человека. - СПб.: Питер, 2007. - 463 с.
[12] Павлов И.П. Об уме вообще, о русском уме в частности // Литературная газета. - 31.07.1999. -Интернет-ресурс. Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/pavl_russum. php#pavlov16 (01.10.2017)
[13] Равен Дж. Компетентность в современном обществе: выявление, развитие и реализация. - М.: Когито-Центр, 2002. - 396 с.
[14] Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное\\ Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. - М.: ТРАДИЦИЯ, 1997. - 286 с.
[15] Федотов Г.П. Национальное и вселенское // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, В.В. Зеньковский, П.А. Сорокин, Г.П. Федотов, Г.В. Флоровский. - М.: Наука, 1990. - 528 с.
[16] Четверикова О.Н. Разрушение будущего. Кто и как уничтожает суверенное образование в России. -СПб.: Издатель Геннадий Маркелов, 2017. - 128 с.
[17] Четырехмерное образование: компетенции, которые нужны для успеха. - М.: Центр образовательных разработок Московской школы управления СКОЛКОВО, 2015. - 210 с.
