73
УДК 811.112.2 42:32
НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА (НА МАТЕРИАЛЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ РУССКОГО
И НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКОВ)
Т. Г. Ковалева
Воронежский государственный университет
В статье дается определение политическому дискурсу и сопоставляются выделенные группы прилагательных (со значением параметра, времени, места, цвета. Возраста и качеств человека) на материале русских и немецких публицистических текстов. Приводятся некоторые функции прилагательных. Отмечено, что прилагательные используются для создания прагматического эффекта.
Проблема дискурса в современной науке решается по-разному, причиной этому служит и относительная новизна данного термина для отечественного языкознания, и сложность самого феномена. «Дискурсом называют реальный, естественный текст, отдельные виды речи, способы и формы языкового отражения действительности, даже речевые жанры» [4, 21]. «Понятие «дискурс» включает в себя характеристики экстралингвистическо-го плана» [6, 60].
Данный термин предусматривает узкое и широкое понимание. В узком понимании использует термин дискурс О. Б. Сиротинина. «Текст ... это сознательно организованная речь и ... реализация речевого замысла» [4, 21]. Широкое толкование термина дискурс встречается в работах П. В. Зернецко-го, Н. Л. Мусхешвили, В. М. Сергеева, Ю. А. Шрейдера: дискурс—это система коммуникации. Ю. Н. Караулов, исследовавший феномен дискурса и описавший его уровневую структуру, полагает, что дискурс это «речевое произведение, рассматриваемое во всей полноте своего выражения (словесно-интонационного и паралингвистического) и устремления, с учетом всех внеязыковых факторов (социальных, культурных, психологических), существенных для успешного речевого взаимодействия» [4, 21].
Е. И. Шейгал предлагает следующие дихотомии для разграничения дискурса и текста:
1. Категория дискурса относится к области лингвосоциального, тогда как текст — к области лингвистиче ского;
2. Дискурс и текст противопоставлены как процесс и результат: «дискурс находит своей выражение в тексте, дискурс возникает и выявляется в тексте и через текст»;
3. Дискурс и текст противопоставлены в оппозиции актуальность — виртуальность;
© Ковалева Т. Г., 2007
4. Оппозиция «устный письменный» [9, 10—11].
Современный этап развития гуманитарных наук в России и Германии характеризуется высоким интересом к изучению политического дискурса.
Исходя из приведенного понимания феномена дискурса, можно перейти к определению политического дискурса. «Политический дискурс России предстает в современных исследованиях в качестве текста (семиозиса), речевой практики и языкового феномена» [1, 6]. Под политическим дискурсом принято понимать «тексты, отображающие политическую и идеологическую практику какого-то государства, отдельных партий и течений в определенную эпоху» [5, 40].
В текстах политического дискурса большую роль играет прагматика. В коммуникативном процессе усиливается акцент на прагматические умения адресанта успешно и эффективно использовать различия ресурсов языка в данном виде общения. При этом правомерно предположить, что и использование языковых средств в политическом дискурсе разных культур имеет национальную специфику.
В свете вышесказанного представляется интересным выявить прагматические особенности функционирования прилагательных в русском и немецком политическом дискурсе.
Материалом исследования послужили атрибутивные словосочетания, выписанные из предвыборных программ различных партий немецкой предвыборной кампании сентября 2005 года, а также из текстов обращений кандидатов в депутаты в течение 2000—2005 годов в Воронеже.
В рамках исследованного материала были выделены по степени частотности следующие тематические группы прилагательных:
1) группа «параметрические прилагательные»;
2) группа, объединенная значением «время»;
3) группа прилагательных с общим значением «место»;
4) группа цветовых прилагательных;
5) группа прилагательных, объединенных значением «возраст»;
6) прилагательные, обозначающие качества человека.
Наиболее полно в рамках исследуемого материала представлена группа параметрических прилагательных. Практически каждый предмет наше сознание фиксирует с помощью таких характеристик, как размер, форма и цвет. Поэтому неудивительно, что в рамках политического дискурса прослеживаются прилагательные с этим значением: лексемы размеров (названы по частотности) — большой, средний, значительный, огромный, крупный, мизерный, мелкий, мощный, маленький, немалый, грандиозный; в политическом дискурсе немецкого языка — groß, erheblich, umfassend, hoch, ausreichend, gering, riesig, klein, mittel, niedrig, umfangreich, mangelnd — составляют семантический класс параметрических прилагательных.
Следует заметить, что немецкое прилагательное hoch, как и русское высокий, является частотным по употреблению и используется с существительными доходы, уровень, налоги (в немецких текстах), зарплата, пенсия, оценка, статус (в русских текстах).
В этой группе особо выделяется прилагательное groß (большой). Наиболее частотное сочетание в политических текстах — große Koalition (большая коалиция). Данное сочетание может противопоставляться сочетанию kleiner Mann (маленький человек). Такая оппозиция усиливает воздействие на избирателя, имплицируя мысль о том, что политики всегда думают о маленьком человеке.
Значение прилагательного большой подразумевает такие линейные параметры, как длина и ширина. Сочетание с данным прилагательным описывает какой-либо конкретный объект с совершенно определенными параметрами. Антонимическая пара большой — маленький интересна тем, что у прилагательного большой нет семантического синонима, в отличие от маленький — небольшой.
Все, что окружает человека, приобретает определенную коннотацию, становится объектом оценки. Познавая мир, человек познает себя. «Вещественные» свойства предметов и явлений используются для описания человека и его мира, ср. глубокая идея, поверхностные знания. Особое значение
в политическом дискурсе придается эмоциональному воздействию, выражающемся в оценочных сочетаниях:
Wir haben große Demos gemacht (Stern 2005, № 42);
Die Partner müssen Lösungen für die große Probleme finden (Stern 2005, № 42).
Наиболее частотным является использование параметрических прилагательных в политическом дискурсе в контекстуальных значениях, с целью прагматического воздействиям на человека. Параметрические прилагательные могут использоваться и для актуализации эмоциональных оценок, чаще всего с положительной коннотацией.
Анализ употребления параметрических прилагательных выявляет цели использования их в политическом дискурсе: 1) в собственно «размерном» значении; 2) для выражения эмоциональной оценки; 3) в переносных значениях, характерных для политического дискурса.
В политическом дискурсе лексема большой приобретает наряду с непосредственно первичным параметрическим метафорическое значение:
У Ф. М. Ковалева есть ... большое чувство ответственности перед своими избирателями (Обращение Н. Т. Савицкого, В. И. Бакланова и В. М. Ивановой 2005);
... обеспечить телефонизацию квартир, предоставить большие права на льготы (Обращение
А. Сергеева 2005).
Количество может восприниматься и через восприятие и переживание человека — внушительные размеры, ощутимые потери, серьезные недостатки. «Количество» явления «измеряется» его воздействием на человека [7, 111]:
А качественное лечение для многих людей стало недоступно, так как требует больших денег (Обращение Г. Н. Морозовой, 2005);
... он имеет большой, практический опыт. (Обращение В. Н. Волкова 2005).
В случаях сочетания параметрических прилагательных с абстрактными существительными, обозначающими чувства, отношения, состояния, свойства, а также с существительными, имеющими оценочный характер, развивается значение «высокая степень»:
Сделать этот шаг его заставила совесть, большая озабоченность за судьбу района, города ... (Обращение В. Н. Волкова).
Такое использование параметрических прилагательных вносит дополнительные экспрессивные характеристики.
В текстах политического дискурса часто используются словосочетания со специфичными для данного дискурса значениями (большая восьмерка, большая политика и große Koalition):
Например, Вашингтон намеревается провести заседание «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге в 2006году... (АиФ 2005, № 25);
Андрей Михайлович, вы в «большой политике» — человек новый (Обращение А. М. Дубинина 2005).
Непосредственно к сфере политики относятся многочисленные словосочетания с прилагательным groß (около 30 употреблений). Отличительной особенностью словосочетаний с данным прилагательным в политическом дискурсе немецкого языка следует назвать стабильную сочетаемость с существительным Koalition:
Die große Koalition wird gewiss keine draufgängerische Reformregierung — aber sie verdient ihre Chance (Stern 2005, № 43).
Следующая по степени частотности является группа прилагательных со значением «время». Наличие временных значений в лексическом составе прилагательного — факт известный. Учеными [3; 8; 10] давно замечено, что имена прилагательные, как и глаголы, могут характеризовать предметы по времени и во времени. В эту группу в русском политическом дискурсе входят прилагательные: прежний, советский, нынешний, сегодняшний, бывший, предвыборный, будущий; в немецком —früh, künftig, derzeitig, modern, dauerhaft, längerfristig, heutig, ehemalig, damalig, gegenwärtig, nachhaltig.
Анализ показал, что прилагательное nachhaltig (длительный, продолжительный), возможно, является концептуальным, ключевым для всей немецкой политики. Понятие, выражаемое данным прилагательным, а также образованным от него существительным (Nachhaltigkeit) является широко употребительным в программах немецких партий, например: nachhaltige Entwicklung (PDS — Партия демократического социализма). Данное прилагательное заимствовано из сферы лесного хозяйства и имело раньше значение ‘осторожный и осмотрительный уход за лесом’. Принцип продолжительности, заявленный движением окружающей среды, в настоящее время является ключом для решения мировых проблем.
Употребление этого слова в немецком политическом дискурсе настолько широко, что трудно определить его конкретное содержание, выявляется только положительная коннотация. Это слово
используется в разных сферах (маркетинг, имидж, политика) и в конкретных политических проектах или программах сигнализирует, что концепция, заложенная в предвыборной программе, перспективна и рассчитана на длительный срок. Данное прилагательное быстро обрастает новыми значениями. Языковое употребление прилагательного nachhaltig актуализирует важные условия общества и его развитие. Политики, часто появляющиеся на публике и имеющие большой авторитет, влияют на развитие языка в средствах массовой информации, воздействуя таким образом на общество и формируя новые значения слов. Анализ предвыборных программ показывает, что прилагательное nachhaltig чаще употребляется в сочетании с лексемами, репрезентирующими «увеличение».
Широкое употребление данного прилагательного свидетельствует о том, что немецкие избиратели доверяют всем положительным моментам, описанным в программах, а nachhaltige Entwicklung — это выход из сложившихся ситуаций и план развития общества, ориентированный на будущее.
Близкое значение передает и сложное по своей структуре прилагательное zukunftsfähig — eine zukunftsfähige Gesellschaft или Politik (общество или политика, ориентированное на будущее).
Как известно, всякий процесс развивается от прошлого к будущему, вполне естественно, что прослеживаются оппозиции вчерашний — сегодняшний, прошлый — настоящий — будущий. Употребление в немецком политическом дискурсе специфических прилагательных, репрезентирующих ориентацию на будущее и отсутствие четко соотносимых с ними эквивалентов в русском политическом дискурсе обусловлено различиями общественно-политической обстановки в этих странах. Но лексические единицы, обладающие высоким прагматическим потенциалом в немецкой аудитории, не могут оказать столь же эффективного воздействия русском.
Следующей по частотности является группа прилагательных, объединенная семантическим компонентом «место». Состав данной группы, можно представить в виде своеобразной иерархии: в русском языке — мировой, вселенский, повсеместный, европейский, американский, русский, российский, федеральный, областной, городской, воронежский, нижегородский, московский, региональный, пригородный, сельский, местный, районный, дворовый, уличный; в немецком — international, amerikanisch, israelisch, französisch, europäisch, deutsch, national, föderal, ostdeutsch, westdeutsch,
regional, niedersächsisch, sächsisch, hessisch, schwäbisch, nordrhein-westfälisch, bayerisch.
Одним из частотных оказалось прилагательное deutsch. Прилагательное deutsch может характеризовать самые различные предметы и объекты: солдаты (deutsche Soldaten), демократия (deutsche Demokratie), немецкое единство (deutsche Einheit), европейская политика (deutsche Europolitik), история (deutsche Geschichte), политика (deutsche Politik), репортажи (deutsch-deutsche Reportagen), парламент (deutsches Parlament), (deutscher Politikbetrieb).
Следует отметить, что двойное употребление лексемы deutsch-deutsch особенно характерно для политики и используется для обозначения всего, что раньше было связано с разделенной Германией (на восточную и западную). Наряду с этим прилагательным употребляются и лексемы ostdeutsch, westdeutsch и deutschnational.
Частое употребление прилагательного ostdeutsch обусловлено тем, что большее внимание уделяется именно восточной части Германии, так как именно там уровень жизни населения значительно ниже, чем в западной.
Auch wenn sich vieles in der ostdeutschen Teilgesellschaft verbessert hat... — PDS. Wahlprogramm 2005.
Die ostdeutschen Länder sollten gemeinsam danach streben, zum bundesweiten Modell für eine moderne Verwaltung zu werden... — PDS. Wahlprogramm 2005.
Материал политического дискурса немецкого, как и русского языка, позволяет построить некую схему, отражающую функционирование прилагательных, учитывая такую особенность, как наличие федеральных земель, отражающих деление внутри страны: город — федеральная земля — страна — мир. Тексты политического дискурса русского языка показывают обратное: мир — Россия — город.
Интересной является группа цветовых прилагательных. Во всем мире политические партии ассоциируют себя с теми или иными цветами (по большей части для того, чтобы выделяться на выборах).
Многие партии в Германии также характеризуются определенным цветом, то есть, название партии в печатных текстах может быть заменено цветовым прилагательным. Эти прилагательные активно используются в газетных публикациях, в телевизионных передачах, новостях, особенно в период предвыборных кампаний.
Группа цветовых прилагательных наиболее разнообразна по составу в немецких текстах:
schwarz-gelb-grün, dunkel, rot, rot-rot, rot-rot-grün, umbrafarbe, rot-grün, rot-grün-gelb-schwarz.
В немецкой политике черный цвет характеризует христианско-консервативную партийную принадлежность к CDU (ХДС: Христианско-демократический союз).
... denkt... An den Mann, der echt CDU ist: schwarz, katholisch, unverfälscht (Stern 2005, № 42).
Красный — символический цвет социал-демократических, коммунистических и троцкистских партий и движений.
Dann finden sie an, die rote Hälfte des neuen Kabinett zusammenzubasteln (Stern 2005, № 40).
Die „rote Heidi“ versteht es, den Eindruck zu erwecken, die SPD-Linke stünde hinter ihr (Stern 2005, № 43).
В предложении актуализируется политическая принадлежность Heidi Wieczorek-Zeul — министра по экономическому сотрудничеству к партии SPD.
Встречаются цветовые прилагательные в составе фразеологических оборотов, устойчивых словосочетаний, как в русском, так и в немецком языках: mit einem blauen Auge kommen (дешево отделаться); убрать из черного списка, черное дело, черные дыры, черная и белая зависть. Практически все случаи данных словоупотреблений можно отнести к метафорическим. Сфера политики богата языковыми образами. Политические лидеры и кандидаты в депутаты, выступающие с обращениями к избирателям, ведут за собой, убеждают слушателей, придают им уверенность и надежду. Особенность политики и непосредственно политического языка заключается в постоянном изобретении все новых метафор. Возможно, это связано с тем, что политика слишком сложна и зависит от большого количества факторов, чтобы адекватно описывать какие-либо процессы и явления с помощью часто повторяющихся, „избитых“ метафор. Метафоры не просто описывают политическую жизнь, они помогают обрести уверенность в себе и в том, что существующие проблемы могут быть осмыслены и решены.
Зеленый цвет связан с природой и растительностью, это стало символическим цветом для партии, выступающей в защиту окружающей среды и экологии.
Der grüne Europaabgeordnete Cem Özdemir hat gerade das Land besucht (Stern 2005, № 40).
Интересно рассмотреть и функционирование лексемы голубой и blau в политическом дискурсе. Прилагательное в русском языке голубой не имеет прямого эквивалента в немецком языке, где соот-
ветствующие объекты подводятся под прилагательное blau.
Es hat unübersehbar auch Probleme mit meiner Partei gegeben, mehrere sehr schwierige Parteitage, wo ich nur mit einem blauen Auge über die Runden kam (Stern 2005, № 40).
В этом предложении прилагательное со значением цвета входит во фразеологизм mit einem blauen Auge davonkommen — дешево / легко отделаться (разг. избежать чего-либо, избавиться от кого-либо без особых последствий, неприятностей).
Последние 10 лет мандат наших «голубых касок» (2,5 тыс. солдат и офицеров) необходимо было продлевать каждые полгода (АиФ 2005, № 17).
В российском сознании это словосочетание, трансформированное в результате метонимия в идиому, четко ассоциируется с миротворческим военным контингентом ООН, а сам цвет с чем-либо нежным, спокойным, сентиментальным.
Известно, что «голубая» мечта М. Саакашвили — заменить российских миротворцев на миротворцев из стран НАТО или Украины. Голубой цвет «окрашивают» абстрактную сущность — ту, которая нам приятны: ‘голубая мечта’. В этом предложении лексема голубой выступает не в своем прямом значении ‘имеющий окраску одного из цветов спектра — среднего между зеленым и синим’, а в переносном значении — ‘идиллический’. Это словосочетание становится фразеологизмом.
Значимость составных «цветовых» моделей в политическом дискурсе может быть неоднозначна и неодинакова. Возможна ситуация, когда два цвета равноправны на лексическом уровне, но на экстралингвистическом, который для адресата, избирателя, наиболее важен, неравноправны. Учитывая экстралингвистический фактор, что цвет, названный первым, например, красно-зеленый, самый важный — это усиливает и тот, фактор, что красный входит и в германскую национальную символику: цвет государственного флага Германии — черно-красно-золотой.
Красно-зеленый (rot-grün) связывается обычно с названием коалиции партий СДПГ и зеленых: die rot-grüne Bundesregierung, die rot-grüne Koalition.
Если говорят о коалиции СДПГ и левой партии, говорят rot-rot (красный-красный): rot-rot Landesregierung.
«Rot-grün-gelb-schwarze Einwanderungsgesetz» — иммиграционный закон, поддержанный и сформулированный партиями, которым соответствуют данные цвета — СДПГ, Зелеными, СвДП и ХДС.
В российском политическом дискурсе зафиксировано также большое количество прилагательных со значением цвета, причем, заметим, что доминирующим цветом, входящим в состав словосочетаний, является черный (черный список, черное дело, «черные дыры», «черная метка»). Словосочетания с лексемой черный настраивают читателя соответствующим образом.
Количество употреблений цветовых определений партий и характер их оценки во многом зависит от веса партии в обществе и ее оценки общественностью. Оценка часто зависит от того, является ли данная партия (коалиция) правящей или оппозиционной.
На многих примерах политического дискурса немецкого языка видно, что цветообозначение антропоцентрично и этноцентрично.
Немногочисленной по составу является группа прилагательных, объединенных значением «возраст»: пожилой, младший, старший, молодой; jung, alt.
Политики в своих обращениях и выступлениях опираются на весь спектр возрастных категорий людей, включая и пенсионеров, и молодежь, которая, собственно, и является опорой. Поэтому наиболее частотными в политическом дискурсе оказались качественные прилагательные: молодой — в российском дискурсе, в немецком jung. Почти каждая политическая партия или движение обычно имеют свои молодежные организации, с возрастом их членов и связано прилагательное молодой:
Что касается сбора подписей в поддержку референдума, то эту работу может взвалить на свои молодые плечи движение молодежи «Наши» (АиФ 2005, № 25).
Контекст предложения как бы активизирует эту возрастную группы, реализуя значение ‘выносливые, могущие все преодолеть’, которое только усиливается глаголом взвалить.
В следующем предложении упор делается уже на молодую семью, так как именно уровень жизни молодой семьи, ее доход является одним из показателей благоустроенного государства, заботящегося о своих гражданах. Поэтому в предвыборных программах кандидатов в органы местного самоуправления депутаты особенно активно предлагают варианты и способы улучшения жизни молодых семей: Я буду добиваться беспроцентных кредитов и субсидий молодым семьям на приобретение жилья (Обращение А. П. Швырева 2005).
Отметим, что немецкое alt не всегда используется для характеристики возраста человека. Часто
это прилагательное выступает в оппозиции alt-neu, усиливая прагматическое воздействие. В русском политическом дискурсе ставшие шаблонными прилагательные новый и большой являются широко употребительными в социально ориентированном общении.
Прилагательное neu выступает усилителем в таких сочетаниях, как: das neue Konzept, die neue Fraktionvorsitzende, die neue Jobs, neue Arbeitsplätze, neue Art, neue West-Ost-Kooperation, neue Modelle, neue Sensibilität, neue Linkspartei, der neue Kanzler, neue Gesetze, neue Politik.
Особую группу составляют прилагательные, обозначающие качества человека: ироничный, неумный, добренький, жесточайший, волевой, талантливый, алчный, продажный, бескорыстный, честный, романтический, мудрый, идеальный, мягкий, порядочный, сентиментальный, эмоциональный, подозрительный; verantwortlich, verlässlich, ernst, ernsthaft, glücklich, aktiv, peinlich, nett, passiv, ehrgeizig, träumerisch, stark. Выявленные примеры показывают, что в немецких текстах преобладают только положительные характеристики человека. В русских текстах тот или иной кандидат часто «обливается грязью», поэтому встречаются и отрицательные черты личности. Поэтому можно говорить о разнице в восприятии образа политика, представленного в немецком и русском политическом дискурсе.
Зачастую личные качества рекламируемого кандидата описываются с помощью слов хороший, нормальный, простой, смысловое содержание которых невозможно подвергнуть верификации, оно абстрактно, расплывчато. Избиратель волен вкладывать в них любой смысл.
В политическом дискурсе, как и в коммерческой рекламе, используются оценочные прилагательные, как положительные, так и отрицательные: schlecht, gut, grob, erfolgreich, wirksam, effektiv, richtig, falsch, wichtig.
Для избирателя важно, чтобы слово, сказанное политиком, было ему понятно и близко, чтобы «разговор» шел на «одном языке». Прагматическая направленность может проявляться и в использовании слов с дополнительными значениями (эмоциональными коннотациями: положительными или отрицательными). Выбор слова диктуется самой реальностью, но может эту реальность и формировать. Поэтому следует сказать, что «.выбор слов и выражений является необычайно важным инструментом власти для структурирования той действительности, о которой идет речь» [2]. Лексемы,
используемые в политическом дискурсе, отражают отношение говорящего к предметам и явлениям действительности (например: насущные проблемы, существующие сегодня в стране, пути их решения, способы повышения уровня жизни) и этим передает его субъективную оценку, воздействуя на адресата.
Таким образом, в политическом дискурсе исследуемых языков можно выделить как общие черты — оценочность лексических единиц, стремление к эмоциональным и экспрессивным высказываниям, так и различия, заключающиеся отчасти в политическом устройстве страны (для Германии — наличие федеральных земель, для характеристики которых используются прилагательные; большое разнообразие цветовых прилагательных, способствующих разграничению политических, применительно к Германии, союзов; наличию лексем — концептов, связанных с временными значениями; отсутствие лексем, используемых для наименования настоящего времени, что обусловлено, прежде всего, системной организацией этого поля в немецком языке), для политического дискурса русского языка характерно использование лексем с отрицательной коннотацией для характеристики качеств человека с целью «разоблачения» того или иного кандидата на выборную должность, частое использование лексем для характеристики настоящего и прошедшего времени для выстраивания оппозиций.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса / В. Н. Базылев // Политический дискурс в России-2: Мат-лы рабочего совещания. Под ред. Ю. А. Сорокина и
В. Н. Базылева. — М.: Диалог-МГУ, 1998. — С. 6—8.
2. Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти / Р. Блакар // Язык и моделирование социального взаимодействия. — М., 1987. — С. 88—122.
3. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. — М.: ЯРК,
1997. — 576 с.
4. Герасименко Н.А. Информация и фасцинация в политическом дискурсе / Н. А. Герасименко // Политический дискурс в России-2: Мат-лы рабочего совещания. Под ред. Ю. А. Сорокина и В. Н. Базылева. — М.: Диалог-МГУ, 1998. — С. 20—23.
5. Миронова Н.Н. Дискурс-анализ оценочной семантики / Н. Н. Миронова. Уч. пособие по языкознанию (немецкий язык) — М.: НВИ-Тезаурус, 1997. — 158 с.
6. Миронова Н.Н. Оценочные характеристики дискурса / Н. Н. Миронова // Политический дискурс в
России-2: Мат-лы рабочего совещания. Под ред. Ю. А. Сорокина, В. Н. Базылева. — М.: Диалог-МГУ,
1998. — С. 60—66.
7. Рябцева Н.К. Размер и количество в языковой картине мира / Н. К. Рябцева // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 108—116.
8. Харитонова И.Я. Вопросы взаимодействия лексики и грамматики / И. Я. Харитонова. — Киев: «Вища школа», 1982. — 159 с.
9. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса / Е. И. Шейгал. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. — 326 с.
10. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) / Е. С. Яковлева. — М.: Гнозис, 1994. — 344 с.
