CC BY
358
Г-----
77
Политология
В.В. Бушуев, В.В. Титов
Национально-государственная идентичность в современном мире и роль исторической политики в ее формировании (теоретико-методологический анализ)
Статья посвящена проблеме изучения взаимосвязи национально-государственной идентичности и «исторической политики» на основе анализа базовых теоретических подходов к проблеме идентичности, сформировавшихся в конце ХХ - начале XXI вв. В рамках статьи существенное внимание также уделяется теоретико-методологическому осмыслению потенциала «исторической политики» как механизма трансформации (коррекции) макрополитических самоидентификаций в условиях интенсивного развития «информационно-сервисных» и сетевых контуров современного мира.
Ключевые слова: национально-государственная идентичность, историческая политика, конструктивизм, макрополитические идентичности, воображаемые сообщества, паттерны самоидентификации.
Одной из актуальных проблем современной политической науки выступает изучение соотношения «исторической политики» и национально-государственной идентичности в условиях многомерных политических (глобальных, макрорегиональных, политико-культурных) трансформаций политико-идентификационных ландшафтов современного мира. При этом историческая политика все чаще рассматривается как действенный механизм модификации или «корректировки» базовых паттернов национально-государственной идентичности (таких, как массовые представления о прошлом, оценка национальных перспектив в контексте предшествующей истории и т.д.).
Политология
Следует отметить, что проблематика осмысления роли «исторического фактора» в системе национально-государственной идентичности пользуется широким научным интересом в мировой и российской политической науке. Она затрагивается в многочисленных трудах зарубежных ученых: Э. Хобсбаума, Т. Рэйнжера, П. Нора, Б. Андерсона, Э. Смита, Э. Гел-лнера, Э. Балибара, И. Валлерстайна, Г. Люббе, М. Кастельса, У. Бека, Э. Гидденса, С. Хантингтона, М. Бернала, Г. Найта, Дж. Ван дер Леу, Ю. Шеррера, А. Михника и ряда других исследователей. Они указывают, что процессы формирования идентичностей в современном мире необходимо рассматривать в их сопряженности с национальной историей и политикой, проводимой государствами.
Например, немецкий ученый Г. Люббе дает следующее образное описание генетической взаимосвязи «истории» и «идентичности»: «идентичность - это ответ на вопрос о том, кто мы такие. Только в тех случаях, когда некто уже знает о нас ... ему достаточно сообщить наше имя, чтобы он понял, кто мы такие. Во всех остальных случаях требуются дополнительные сведения. И карточка идентичности представляет этот минимум дополнительных сведений о месте рождения, возрасте и месте жительства. В своей совокупности эти сведения образуют, как нетрудно заметить, некоторую историю. Эта история составляет нашу идентичность, и с ее помощью нас идентифицируют» [10, с. 38].
Э. Смит, подчеркивая роль исторического фактора в процессе становления национальной идентичности, отмечает: «нациям необходимо обращаться к мифам и прошлому, чтобы оправдать свое отличие, подтвердить свою коллективную “индивидуальность” в каждом поколении через ритуалы, церемонии, политические мифы и символы, искусство и историю» [16, р. 67].
И.Н. Тимофеев предлагает в числе возможных подходов к осмыслению национальной идентичности ее историческую интерпретацию, в рамках которой она трактуется как «совокупность представлений о прошлом политического сообщества, об исторических событиях, значимых для граждан и осознания ими своей политической общности», которая «во многом выступает объектом конструирования политическими и интеллектуальными элитами» [12].
Следует отметить, что в российской политической науке и близкой к ней интеллектуальной среде сложилась своеобразная традиция контекстуального «упоминая» государства при рассмотрении тех или иных исследовательских вопросов, связанных с национально-государственной идентичностью. Как правило, государство (или «власть», «элиты» и т.д.) называется в числе множества разнородных факторов, влияющих на
процессы ее формирования. При этом о тесной взаимосвязи «исторической политики» и динамики национально-государственной идентичности говорят представители диаметрально противоположных политических и научных взглядов. Как те общественные деятели, которые считают, что будущее России связано с политической либерализацией и дальнейшим форсированием исторической политики «десоветизации» общества, так и их оппоненты, уверенные, что «“переосмысление истории” - способ стирания российской идентичности нашими конкурентами» [4].
Среди многообразия отечественных исследований, затрагивающих проблему национально-государственной идентичности, ее взаимосвязь с государством и историей, можно особо выделить труды О.Ю. Малиновой, Т.В. Евгеньевой, Л.М. Дробижевой, В.А. Тишкова, В.А. Ачкасова, Р.Г. Абду-латипова, О.В. Поповой, Ю.Г. Волкова, А.Л. Янова и других авторов.
Потребность проработки данной научной тематики (которая остро обозначилась в 90-е гг. ХХ в.) была обусловлена признанием учеными факта глубокого социального кризиса, неустойчивости и внутренней разбалан-сированности находившейся на тот момент в транзитном состоянии и в процессе институциализации политической системы «новой России». При этом исследователи подчеркивали, что кризисные явления не ограничились институциональной сферой. Они также затронули социокультурные паттерны политической организации общества, свидетельством чему явились дефицит доверия к ключевым политическим акторам, ценностный и символический «вакуум» политического пространства, резкий рост уровня конфликтности политических практик [5].
Исследуя роль исторической политики в процессах формирования национально-государственной идентичности, необходимо дать определения соответствующим понятиям. Под государственной исторической политикой мы пониманием систематизированную, целенаправленную деятельность национальных политических элит, управляемых ими политико-административных структур и сотрудничающих с государством общественных организаций по формированию (конструированию) и поддержанию определенных исторических представлений в обществе и на внешнеполитической арене.
Более детального анализа заслуживает проблема систематизации подходов к пониманию национально-государственной идентичности, опираясь на которые можно решить задачу формулирования приемлемого ее определения. В политической науке сформировался обширный спектр диспозиций, сквозь призму которых современные ученые могут рассматривать идентичность (и «национально-государственную идентичность», в частности) как научную проблему. В ракурсе данной работы особого
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
внимания заслуживают три типа таких диспозиций: психологического, социологического (включая этносоциологические концепции) и макрополитического (геополитического, политико-философского, цивилизационного) характера.
Наиболее актуальными объяснительными концептами, олицетворяющими психологический взгляд на национально-государственную идентичность, являются психоаналитический и социально-психологический подходы. К социологическому направлению могут быть отнесены при-мордиалистский, инструменталистский и конструктивистский подходы. Макрополитическое понимание природы современных идентичностей интегрирует многочисленный и крайне неоднородный спектр геополитических, геоэкономических, геокультурных и цивилизационных теорий. Кроме того, новые тенденции научного анализа идентичности, ярко проявившиеся в первом десятилетии 2000-х гг., позволяют говорить о поэтапном становлении контуров обособленной разновидности макрополитического подхода - «глобалистского конструктивизма». Он рассматривает проблематику национально-государственных идентичностей в их взаимосвязи с феноменом информационно-сервисной цивилизации, с процессами политической, информационной и социокультурной глобализации начала XXI в. [1-3; 8; 13].
Существенным эвристическим потенциалом для понимания взаимосвязи исторической политики и национально-государственной идентичности представляет психологический подход. В рамках психоаналитической традиции (Г. Ласуэлл, Э. Фромм, Э. Эриксон, Дж. Марсиа и др.) идентичность рассматривается как структурная целостность «Я», которая органически аккумулирует «способность личности к полноценному решению задач, возникающих перед ней на каждом этапе ее развития» [15, с. 26]. Таким образом, психоанализ и экзистенциальная психология рассматривают идентичность не только как статическую установку («самость»), но и как многоуровневую динамическую конфигурацию, имеющую в своей основе эпигенетический характер - взаимосвязь предшествующих стадий трансформации «Я» и текущих ролевых установок человека.
Представители социально-психологического направления (Г. Теджфелл, Д. Тернер, Р. Браун и др.) акцентируют внимание на групповых идентификациях, устанавливаемых в процессе вовлечения личности в систему многочисленных социальных взаимодействий. «Человек социальный» в такой интерпретационной схеме оказывается носителем множества социальных ролей и связанных с ними функций, и, как следствие, обладает гетерогенной структурой идентичностей, идентификационной «матрицей», которая задает паттерны социального и политического поведения личности.
Исследователи, работающие в русле психологического понимания идентичности, акцентируют внимание на двух крайне существенных, на наш взгляд, аспектах. Во-первых, они подчеркивают комплексный сложноорганизованный характер идентичности, ее взаимосвязь с целостностью структуры личности [15]. Во-вторых, идентичность рассматривается как многосоставный (включающий в себя множество ролей) эволюционирующий психологический феномен, развитие которого связано с процессами социализации личности и социальной коммуникации [6; 7; 17]. Поэтому очевидно, что эффективная историческая политика, нацеленная на формирование национально-государственной идентичности, должна носить дифференцированный и эластичный характер. Первое свойство предполагает наличие широкого спектра государственно-управленческих механизмов, избирательно применяемых и сообразующихся со спецификой конкретного социального (политического, возрастного, территориального и т.д.) сегмента, который является «целевой аудиторией» исторической политики. Качество эластичности подразумевает, что конструируемый «национально-государственный» тип идентичности должен быть органично вписан в уже сложившуюся «матрицу» иных социальных идентификаций личности, стимулировать укрепление уже существующих социальных связей и структур.
Макрополитический подход ориентирован на анализ процессов формирования геополитических и цивилизационных особенностей самоидентификации государства как субъекта мировой политики. Его истоки находят свое отражение в многочисленных исторических школах и исследованиях, посвященных «миссии» той или иной нации, цивилизации в глобальном масштабе. В основании таких мессианских концепций, как правило, лежала идея разделения мира на «своих» и «чужих» в различных их культурных, теофилософских или геоструктурных измерениях (цивилизация - варвары, носители божественной идеи - отступники, центр мира -окраина и т.д.). В ХХ в. все более весомую роль в макрополитических подходах стали играть проблемы геополитических и цивилизационных (геокультурных, конфессиональных, несколько позже - геоэкономиче-ских) размежеваний современного мира. Указанные размежевания рассматриваются учеными в качестве системы координат, в поле которых происходит «самоопределение» (самоидентификация) государств как субъектов мировой политики.1
1 К наиболее часто упоминаемым в российской политической науке концепциям таких макро-расколов можно отнести дихотомию «Запад-Восток», «столкновение цивилизаций» С. Хантингтона, концепции мир-системного анализа, с недавнего времени - «цифровой разрыв» и «нетократию» (Э. Тоффлер, М. Кастельс, А. Бард, Я. Зодерквист и др.)
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
Проблема самоидентификаций современного государства в мировом политическом пространстве получила свое освещение в трудах К. Боул-динга, З.А. Жаде, И.Ю. Киселева, А.Г. Смирновой и некоторых других исследователей. Внешнеполитическая идентичность как результат геостратегического или «цивилизационного выбора» анализируется в работах А.Л. Янова, С.Б. Переслегина, В.Л. Цымбурского, А.Г. Кара-Мурзы.
При всех разночтениях указанных теоретических разработок, нам представляется возможным выделить четыре базовых положения, которые. с одной стороны, присущи большинству макрополитических концепций, а с другой - актуальны в контексте проводимого нами исследования.
Во-первых, важный фактор, влияющий на идентификационный выбор государства в макрополитическом масштабе (его внутри- и внешнеполитический курс), - это ранее сложившиеся, обусловленные предшествующим социально-историческим развитием особенности политической культуры конкретного общества.
Во-вторых, существенный аспект макрополитической самоидентификации современных государств - это особенности самодентифика-ции «управляющего класса», т.е. национальных политических элит. В частности, их исторические (в том числе - представления о своем месте в истории), политические, культурные представления и модели поведения.
В-третьих, выбор «идентичности» государством в современном мире серьезным образом ограничен рядом внутренних и внешних «независимых» параметров. К внутренним ограничениям, помимо указанных выше исторических и политико-культурных особенностей обществ - в целом и управляющих ими политических элит - в частности, может быть отнесен широкий спектр ситуационных факторов (например, экономическая зависимость государства от внешних акторов; политические настроения, доминирующие в обществе и т.д.). Внешние ограничения могут иметь как объективные основания (например, интересы других акторов мирового политического процесса, конкретные военно-политические конфигурации, сложившиеся в регионе), так и весомую субъективную составляющую (например, исторически устоявшееся восприятие конкретного государства как «врага», образ «тоталитарного» или «несостоявшегося» государства, лимитрофного, транзитного и т.д. пространства). В силу этого, в начале третьего тысячелетия резко возрастает роль исторической аргументации как ресурса самопозиционирования на международной арене и исторической политики как одного из функциональных направлений внешней политики государств.
Социологический подход сконцентрирован на изучении внутренних особенностей формирования идентичности крупных социоисторических и социетальных общностей - этносов, наций, стратов. Его развитие на современном этапе неразрывно связано с теориями национализма и «политической нации», а также осмыслением потенциала конструирования макросоциальных (национальных, гражданских и т.д.) идентичностей, в том числе - посредством воздействий государства на массовые исторические представления, бытующие в обществе.
Примордиалистские теории «извлекают» идентичность из внутренней, генетической сущности этноса. Некоторые из них особо подчеркивают системообразующий характер и первичность идентификационной составляющей по отношению к этнической общности. В этом случае этничность рассматривается как групповая идентичность, производная от имманентного человечеству социального инстинкта коллективности и «легитимизируемая» посредством представлений об общем происхождении и специфичности своей культуры. Соответственно, этнос выступает как носитель такой идентичности [14]. На наш взгляд, важное методологическое значение данного научного направления состоит в том, что теории примордиализма, минимизируя (часто фактически отрицая) возможности конструирования идентичности и ее использования в инструментальных политических целях, тем не менее, еще раз косвенно подчеркивает именно ее историческую природу, имманентный характер по отношению к этносу. И, тем самым, актуализируют вопрос об «эластичности» национально-государственных идентичностей в современном мире, уровнях их восприимчивости к различным политико-управленческим воздействиям, прежде всего, информационно-психологического характера.
Ученые с конструктивистским взглядом (Э. Хобсбаум, Э. Геллнер, Б. Андерсон, В.А. Тишков и др.) говорят о «изобретении традиций» и формировании «воображаемых» сообществ, признавая, таким образом, возможность эффективного политико-управленческого влияния на динамику и структуру национально-государственной идентичности со стороны властных структур, связанных с ними групп интересов. Важно отметить, что указанное положение является существенным элементом теоретических оснований данного исследования, поскольку позволяет рассматривать идентичность как политический объект, восприимчивый к воздействиям управляющей подсистемы, прежде всего - разнообразных властных акторов. Ряд исследователей связывают государственный интерес к истории о все более отчетливо вырисовывающимися контурами глобальных трансформаций макросоциальных и макрополитических идентичностей в современном мире, которые нередко носят
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
дисфункциональный и конфликтогенный характер, являются отражением кризисных тенденций в эволюции современной системы международных отношений [3; 13]. Квинтэссенцией такого взгляда на «точку пересечения» проблем идентичности и государственной исторической политики в современном мире является мнение, высказанное украинским исследователем Г. Касьяновым: «если попытаться определить некую общую причину - почему именно так активизировалась историческая политика, то я бы это связал с общим кризисом идентичности во всем мире. И этот кризис идентичности связан с тем, что происходит глобальный кризис -глобальный конфликт между тем, что называется культурным глобализмом и национальными идентичностями в разных странах» [9]. Поэтому государство, конкурируя на «рынке идентичностей» с иными акторами, предлагающими «альтернативную» палитру локальных, региональных и транснациональных идентификаций, вынуждено систематически обращаться к ресурсу исторической аргументации.
По нашему мнению, наиболее эвристически продуктивным теоретическим основанием исследования национально-государственной идентичности в контексте исторической политики является конструктивистский подход, его современные «политические» версии, представленные в трудах М. Кастельса, О.Ю. Малиновой, Т.В. Евгеньевой.
Центральная роль конструктивистского подхода в осмыслении специфики взаимодействия этих двух проявлений социальной реальности может быть объяснена двумя ключевыми предпосылками. Во-первых, он предполагает рассмотрение идентичности как результата конструирования, а историческая политика, согласно выработанному нами определению, есть «целенаправленная деятельность по конструированию» исторических представлений. Во-вторых, в рамках теорий конструктивизма особое внимание уделяется смысловым и символическим элементам идентификации. В том числе и тем, которые имеют историческую генетику, «извлечены» из недр «коллективной памяти» общества.
Опираясь на теоретические посылы современного конструктивизма, мы считаем возможным использовать в качестве базового определение идентичности, сформулированное М. Кастельсом. Он интерпретирует идентичность как «процесс конструирования индивидуального значения на основе какого-либо культурного признака или связанного набора культурных признаков, которым отдается предпочтение над другими источниками индивидуального значения» [8, с. 32]. Исследователь выделяет три вида идентичности. Первый вид - легитимирующая идентичность -связан «с непосредственной рационализацией социальным актором при-
надлежности к доминирующим социальным институтам». «Идентичность сопротивления» представляет собой механизм сохранения самости в окружении «чужих», доминирования иных идентификационных императивов. «Проектирующая идентичность» в наибольшей степени отражает конструктивистский потенциал социальных и политических акторов, является продуктом целенаправленного формирования (конструирования). Безусловно, одним из ключевых субъектов такого конструирования в современном мире выступает государство. А механизмом - осуществляемая им историческая политика [8]. Нетрудно заметить, что первые два типа идентичности, описываемые Кастельсом, рассматриваются им с точки зрения их функциональной природы, через призму функций «легитимации» и «сопротивления». «Проектирующий» тип идентичности представляет собой более сложную, двойственную конструктивистко-инструментальную композицию. С одной стороны, он характеризуется функциональным свойством «проектирования» социальной реальности посредством «инструмента» идентичности. С другой - идентичность сама выступает как объект проектирования (конструирования). При этом подчеркивается, что конструируемая идентичность также имеет сложную природу. Во-первых, она есть процесс и результат «конструирования» социально-политических «значений». Во-вторых, это конструирование протекает не в социальном вакууме, а опирается на «культурный признак», т.е. на существующий в обществе набор разнообразных социальноисторических предпосылок.1
Основываясь на «двойном» понимании природы социально-политической идентификации в современном мире, можно определить национально-государственную идентичность как «результат конструирования» социально-политических смыслов и их интериоризации в общественное сознание. При этом важно отметить, что сам процесс конструирования (формирование проектирующей идентичности) ориентирован не на единичный культурный признак, а на множественность социальных оснований и схем (социокультурных паттернов), в том числе исторического характера. В данном понимании национально-государственная идентичность современных обществ есть продукт «политики идентичности», в структуре которой можно выделить историческую составляющую.
1 О важности исторических и социокультурных предпосылок в процессе конструирования национально-государственной идентичности говорят Э. Хобсбаум, Б. Андерсон, Т.В. Евгеньева, И.Н. Тимофеев и ряд других исследователей.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
Опираясь на теоретические разработки в области «политики идентич-ности»1 (И. Гофман, М. Кейс, Дж. Фридмен, Б. Лаффэн, О. А. Филиппова, Ю.Г. Сорока, И.Н. Тимофеев и др.), можно заметить, что «историческая политика» и «политика идентичности» в современных плоскостях находятся в сложных «пересекающихся» конфигурациях взаимодействия. Каждое из двух данных направлений не может полностью интегрировать другое, т.к. «историческая политика» шире в функциональном плане и включает в себя также деятельность по исторической аргументации внешнеполитических инициатив и внутриполитической легитимации конкурирующих субъектов властных отношений. В свою очередь, политика идентичности «шире» исторической политики в темпоральном ракурсе. Она может предполагать процесс целенаправленного отождествления не только с сюжетами «из прошлого» (или имеющими реминис-центную генетику), но и с «днем сегодняшним», с динамичными, не имеющими выраженных исторических контекстов социальными статусами повседневности. И наконец, с «образом будущего», который может быть абстрагирован от исторических представлений общества (или олицетворять «разрыв» с ним).2
Опираясь на современные концепции политического конструктивизма, мы можем сформулировать алгоритм «исторической политики идентичности (рис. 1). Указанная схема нуждается в ряде пояснений. Во-первых, идентичность в рамках данного подхода интерпретируется нами двойственно: и как продукт государственной «политики проектирования», и как инструмент, проектирующий политическую реальность, «задающий» основополагающие паттерны ее эволюции. В связи с этим, перед нами очерчивается своеобразный феномен «проектируемой - проектирующей» идентичности, дуальной структуры, которая выступает и как результат исторической политики, и как ее своеобразное «продолжение» - инструмент воздействия на массовое политическое сознание.
1 О. А. Филиппова и Ю.Г. Сорока определяют политику идентичности как «совокупность идей и действий, направленных на обретение стабильного статуса в структуре социальных отношений, целенаправленная деятельность за право на имя в структуре легитимных номинаций, а, следовательно, - в структуре легитимных ресурсов». При этом «политики идентичностей, вследствие множественности агентов, стратегий и привлекаемых ресурсов, создают основание инвариантности, множественности проектов идентичностей».
2 Однако следует отметить, что, как правило, разрыв с прошлым не означает «мораторий» на его переоценку, а протекает в острой конфликтной форме.
с
«ЗНАЧЕНИЯ» как основа социальной реальности
7 7
ПРОЕКТИРУЮЩАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
/ ч / ч
ПРОЕКТИРУЕМЫЕ ПАТТЕРНЫ
Субъект проективного управления
СОЦИОИСТОРИЧЕСКИЕ ПАТТЕРНЫ
Рис. 1 --------------------------------
Во-вторых, естественно, что в современных условиях использование исторической политики для управления идентичностью не является «привилегией» государства. Сегодня этот инструмент могут успешно мобилизовывать для решения собственных задач разнообразные политические акторы субнационального и транснационального характера.
В-третьих, «значения», о которых говорит М. Кастельс, наиболее часто рассматриваются современными исследователями в когнитивном ракурсе, как эквиваленты «смыслов». Такой подход представляется несколько однобоким ввиду того, что современные концепции идентичности признают существенную роль иррациональной (прежде всего, эмоциональной) составляющей в процессе формирования политических идентификаций в современном мире. Не менее важный аспект «функционирования» макроидентичности (включая национально-государственные идентичности) - это ее способность к репрезентации собственного когнитивного и эмоционального содержания через доступные знаковые системы. Поэтому, говоря об исторической политике как инструменте формирования идентичности, следует также особое внимание уделить «проектированию» символического поля самоидентификации.
В-четвертых, национально-государственная идентичность только частично является продуктом всего комплекса «исторических политик» (как государства, так и иных заинтересованных политических акторов). Немаловажно, что в ее основании лежат сформировавшиеся на более ранних этапах, объективно существующие социокультурные паттерны,
87
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
которые задают «пределы конструирования» идентичности. Подчеркивая значимость «объективной» составляющей, И.Н. Тимофеев пишет: «политика идентичности ограничена культурными и этническими традициями, политическим контекстом, конструктами идентичности, уже созданными в прошлом» [12].
При этом социокультурные паттерны могут серьезно воздействовать на национально-государственную самоидентификацию «стихийным» образом, составляя тем самым «конкуренцию» официальной истории. Поэтому государственная историческая политика по формированию национально-государственной идентичности, проводимая в современных условиях, как правило, не может претендовать на эксклюзивность и осуществляется в турбулентной социально-информационной среде. Причем «конкуренция» носит двойной характер. «Стихийными» конкурентами выступают циркулирующие в массовом сознании фрагменты коллективной исторической памяти, не соответствующие в полной мере официально-государственным версиям истории и способствующие периодическим (особенно в условиях социально-политических кризисов) «ренессансам» тех или иных макроидентичностей. «Целевыми» конкурентами являются транснациональные и субнациональные (этнические, региональные, локальные) субъекты, продуцирующие альтернативные территориальнополитические идентификации.
Всплеск интереса к научному осмыслению взаимосвязи между историей и национальным самосознанием (идентичностью) в российской политической науке пришелся на рубеж тысячелетий и был связан, в первую очередь, с завершением жизненного цикла советской политической системы и вызванного этим «кризиса идентичности». Указывая на масштабность последствий распада СССР для самосознания в одночасье ставших «бывшими» советских граждан, О.Ю. Малинова пишет: «одной из проблем, с которой российское общество столкнулось после распада СССР, оказался комплекс социальных и ментальных сдвигов, определяемый как “кризис идентичности”. Важно подчеркнуть, что этот кризис был обусловлен не только необходимостью переосмысления представлений о “Нас” с учетом новых географических, политических и социальных границ, но и острыми идеологическими конфликтами, которыми это переосмысление сопровождалось» [11].
Т.В. Евгеньева определяет сущность «кризиса идентичности» через деструктивную тенденцию распада ценностно-смыслового и символического фундамента социальных отношений, сопровождающегося появлением множества субституциональных («замещающих») идентичностей. Основной результат такого «замещения» - территориаль-
ная фрагментация российского политического пространства и усиление социально-политических размежеваний между различными сегментами общества. Она констатирует, что преодоление последствий такого кризиса - крайне сложный и болезненный процесс, который предполагает переосмысление базовых социокультурных императивов функционирования политической системы, трансформацию политических представлений граждан о государстве, национальной истории и своем месте в ней. При этом Т. В. Евгеньева выделяет две типичные тенденции психологической реакции россиян на «кризис идентичности». Первая - «отчуждение от большого социума», ориентация на бытовые проблемы повседневности, «жизнь одним днем». Второе направление представляет собой полную противоположность первому. Это обращение к некими «высшим» ценностям, воспринимаемым чаще всего в упрощенной, стереотипизи-рованной форме, придающим внешнюю осмысленность ежедневному существованию [5]. При этом подчеркивается, что в «условиях социокультурного кризиса современный человек готов отказаться от собственной индивидуальности в обмен на чувство защищенности, безопасности, которое дает реальное или мифологическое слияние с группой» [5, с. 29]. Говоря о взаимосвязи политической идентичности человека с историей, ее ключевыми сюжетами, Т.В. Евгеньева указывает, что в массовых политических представлениях существует так называемый образ «золотого века» - темпоральная модель «идеального прошлого», являющаяся, по существу, культурно-психологическим фундаментом строительства общенационального «образа будущего» [Там же].
Анализируя опыт преодоления последствий постсоветского «кризиса идентичности» в 1990-е - начале 2000-х гг., рассматриваемый в трудах Л.М. Дробижевой, Т.Г. Стефаненко, Т.В. Евгеньевой, И.Н. Тимофеева, представляется возможным выделить четыре базовые политикокультурные модели такого преодоления. Первая модель - локализация, «замыкание» человека на микросоциуме и «сжатие» социально-политического времени («жизнь одним днем»). Вторая модель - «возвращение к истокам» - связана с ренессансом архаических политических представлений или этнического самосознания. Третья модель - «символический перенос» - попытка хотя бы поверхностного (на уровне политико-риторических формул) самоотождествления локализовавшегося сообщества с «воображаемым аналогом», который декларируется в качестве абстрактного «образца для подражания» локальных политических элит. Четвертая модель предполагает «реконструкцию» национальногосударственной идентичности, ее смысловых и символических оснований. В этом случае особая роль принадлежит именно исторической
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
политике государства, которое, интегрируя «осколки» предшествующей модели идентификации граждан и мобилизуя конструктивистский потенциал национального исторического сознания (общие представления об истории), выстраивает «точки опоры» новой модели общенациональной идентичности.
Проведенный анализ показывает, что феномен идентичности рассматривается современной политической наукой в двух плоскостях: как одномерное состояние - результат процесса идентификации и как многомерная структура - интегрированный комплекс культурно-психологических элементов. Российские и зарубежные исследователи проблем идентичности, представляющие конструктивистское направление, акцентируют внимание на многообразии когнитивных и эмоциональных составляющих национально-государственной самоидентификации человека в современном мире. Суммируя эти составляющие, можно выделить:
- смыслы как базовые логико-объяснительные конструкты политической реальности;
- эмоции как фон, сопровождающий идентификационную динамику общества и деятельность политических субъектов по конструированию идентичностей;
- символы как конструируемые репрезентации национально-государственной идентичности;
- образы как интегративные когнитивно-эмоциональные объекты, на которые направлена идентификационная активность.
Следовательно, процесс реализации исторической политики по формированию национально-государственной идентичности может быть представлен как комплексная деятельность по «параллельному конструированию» ключевых элементов «идентификационной матрицы» общества (рис. 2).
На наш взгляд, «историческая политика идентичности» современных государств может быть охарактеризована как многоступенчатая целенаправленная деятельность по конструированию при помощи исторических сюжетов смыслового и символического полей национально-государственной самоидентификации, выступающих «точками опоры» ключевых идентификационных образов, с которыми ассоциирует себя общество.
Из представленной схемы (рис. 2) вырисовывается ряд специфических черт процесса государственно-исторического «воздействия» на идентичность. Во-первых, решение задач государственной «исторической политики идентичности» напрямую зависит от эмоциональных контекстов социальной динамики, существующих в обществе политических настроений, их возможных флуктуаций, а также наличия у государства ресурсов
и эффективных механизмов управления ими. Поэтому, осуществляя историческую политику идентичности, современное государство реализует ряд взаимосвязанных стратегий политического управления:
- стратегия управления социально-политическими эмоциями (эмоциональной атмосферой общества);
- стратегия управления политическими смыслами;
- стратегия управления политическими символами.
Реализуя указанные типы стратегий, государственно-политические акторы опосредованно воздействуют на имеющие сложную когнитивноэмоциональную природу идентификационные образы, через обращение к которым происходит идентификационный выбор (массовая самоидентификация со «своей» нацией или государством).
Говоря о «параллельности» символического, смыслового и эмоционального воздействия на идентификационные паттерны социума, следует четко понимать взаимосвязанность этих трех компонентов в процессе реализации государственной исторической политики, которая органично вытекает из специфики психологической природы современных обществ.
Таким образом, можно констатировать, что историческая политика по формированию национально-государственной идентичности представляет собой целенаправленный процесс комбинированного воздействия на базовые (смысловые, эмоциональные, символические) компоненты кристаллизации идентификационных паттернов общества.
Рис. 2
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Политология
Основываясь на результатах проведенного исследования, можно сделать ряд выводов.
Во-первых, воздействие на процессы формирования национальногосударственной идентичности является одной из системообразующих целевых функций исторической политики современных государств.
Во-вторых, в процессе конструирования («проектирования») национально-государственной идентичности властные акторы опираются на ранее сложившиеся социокультурные паттерны, учитывая, таким образом, широкий спектр «объективных» (не зависящих от интересов проектирующих субъектов) факторов, обусловленных предшествующим социоисторическим развитием общества.
В-третьих, государственная историческая политика идентичности предполагает целенаправленное воздействие управляющих субъектов (политико-административных акторов) на символико-смысловые паттерны идентификационной матрицы, которые имеют историческую природу, генетически связаны с сюжетами из прошлого. Указанное воздействие способствует формированию «субъективно-объективных» (обусловленных как государственной политикой, так и циркулирующими в социуме, ранее сложившимися историческим представлениями) идентификационных образов, с которыми ассоциирует себя общество или отдельные его сегменты.
В-четвертых, эффективность государственной исторической политики по формированию национально-государственной идентичности определяется ее эластичностью (гибкостью, способностью учитывать ранее сложившуюся систему массовых идентификаций), дифференцированностью и способностью ее акторов генерировать или поддерживать соответствующий эмоциональный климат в обществе, прежде всего - высокий уровень доверия к субъектам исторической политики.
В-пятых, следует особо сказать, что конструктивистская деятельность современных государств в сфере формирования национально-государственной идентичности осуществляется в конкурентной среде, в условиях существования масштабного информационно-политического «рынка идентичностей», в рамках которого представлен широкий спектр «альтернативных» социальных и политических (в том числе, территориально-политических) идентичностей локального, регионального и транснационального уровня.
Библиографический список
1. Бек У. Что такое глобализация. М., 2001.
2. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века. М., 2003.
3. Гидденс Э. Ускользающий мир. М., 2004.
4. Делягин М.Г. «Переосмысление истории» - способ стирания российской идентичности нашими конкурентами // Forum.msk.ru. Открытая электронная газета. URL: http://forum-msk.org/material/fpolitic/3386903.html (дата обращения: 12.11.11).
5. Евгеньева Т.В. Культурно-психологические основания формирования образа «Другого» в современной России // «Чужие» здесь не ходят. Радикальная ксенофобия и политический экстремизм в социокультурном пространстве современной России / Отв. ред. Т. В. Евгеньева. М., 2004.
6. Евгеньева Т.В. Феномен политического сознания в ситуации социокультурного кризиса // «Новая» Россия: социальные и политические мифы: Материалы Российской межвузовской научн. конф. 26-27 ноября 1999 г. / Под ред. Т.В. Евгеньевой и др. М., 1999.
7. Емельянова Т.П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. М., 2006.
8. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2004.
9. Касьянов Г. Историческая политика активизировалась вследствие кризиса идентичности во всем мире // Взгляд из Одессы. Новости, мнения, аналитика. URL: http://od-news.com/index.php?option=com_content&task=view&id =18971&Itemid=2 (дата обращения: 12.11.11).
10. Люббе Г. Историческая идентичность // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 108-113.
11. Малинова О.Ю. Конструирование макрополитической идентичности в постсоветской России // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2010. № 1. С. 5-28.
12. Тимофеев И. Н. Российская политическая идентичность сквозь призму интерпретации истории // Перспективы. Фонд исторической перспективы. URL: http://perspektivy.info/print.php?ID=64421 (дата обращения: 12.11.11).
13. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004.
14. Чешко С. В. Человек и этничность // Экономические отношения. 1994. № 6. С. 35-43.
15. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1995.
16. Smith A. National identity and idea of European unity // International Affairs. Cambridge. 1992. Vol. 68. № 1. P. 67.
17. Tajfel H., Turner J. The social identity theory of intergroup behavior // The psychology of intergroup relations. Chicago, 1986.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
