CC BY
53
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЭКОНОМИКИ
Удк: 332.14; 338.242.4 DOI: 10.24411/2071-6435-2020-10020
Национальная безопасность и «экономика высоких рисков»
Действующая Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, принятая в 2015 году, в ближайшее время должна подвергнуться серьезному обновлению. Формальной посылкой к этому можно считать положение статьи ФЗ № 172 о стратегическом планировании, согласно которой Стратегия национальной безопасности должна корректироваться не реже, чем раз в шесть лет. Уже сейчас потребность основательно пересмотреть содержание данного документа диктуется не только формальными требованиями законодательного характера и пробелами, которые выявили в нем аналитика национальной безопасности и практика государственного управления. Насущная необходимость пересмотра Стратегии диктуется формированием в настоящее время качественно новых представлений об угрозах национальной и в том числе экономической безопасности страны и даже формированием такого феномена современного мира, как «экономика высоких рисков». Объективность таких представлений, во всяком случае, для экономики Российской Федерации, стала очевидной в начале 2020 года, когда на страну спроецировался негативный эффект двух, во многом взаимосвязанных, факторов: пандемия COVID-19 и обвал цен на нефтегазовые ресурсы. Масштабы воздействия на тренды социально-экономического развития страны показали, что наши представления о рисках и угрозах национальной безопасности как минимум неполны, а системы их прогнозирования, а также компенсации их последствий нуждаются в серьезном совершенствовании.
Ключевые слова: национальная и экономическая безопасность, экономика высоких рисков, управление рисками, стратегическое планирование, антикризисное регулирование.
Введение
Наличие факторов риска присуще любой хозяйственной системе, экономике, в том числе и планово-директивной. Однако именно в условиях рыночных отношений проблема оценки и учета экономического риска приобретает особое научное и практическое значение как важная составная часть теории и практики управления. Большинство управленческих решений в этой модели хозяйствования принимается в условиях предпринимательского риска, что обусловлено рядом факторов: отсутствием полной информации о реальном состоянии рынка, наличием конкурирующих субъектов, ограниченными финансовыми и материальными ресурсами, элементами
© О. Б. Иванов, 2020 © Е. М. Бухвальд, 2020
Е. М. Бухвальд
случайности. В этих условиях возникает неполная ясность и неуверенность в получении ожидаемого конечного результата, повышается вероятность появления новых рисков, дополнительных затрат и потерь. Обращение к инструментам долгосрочного стратегического планирования в еще большей мере акцентирует внимание на проблеме управления рисками, что включает в себя прогнозирование рисков; их идентификацию и классификацию; компенсацию рисков с целью недопущения их перерастания в реальные угрозы для экономики, общества и государства. Однако большинство действующих у нас документов стратегического планирования не оперирует проблемой экономических и социальных рисков и не предлагает систем управления ими. Даже если в ту или иную стратегию включается сценарный вариант развития, то он, как правило, базируется на достаточно упрощенной оценке (оптимистичный, пессимистичный и базовый варианты, то есть «лучше — хуже»), а не на выявлении возможных рисков и обоснованном предположении относительно методов их нивелирования и компенсации. Это говорит о том, что теоретико-методологические и практические вопросы интеграции стратегического планирования и управления рисками по-прежнему нуждаются в исследовании.
Степень исследованности проблемы
В исследованиях проблемы рисков и управления ими в условиях современной экономики можно выделить два (во многом взаимосвязанных) основных направления. Одно из них рассматривает риски, характерные для хозяйственной системы, на ее макро-, мезо- и микроуровнях. В данном случае принято говорить о теории и практике так называемого «риск-менеджмента» [1; 15; 17; 29]. Научные разработки и практические наставления в сфере риск-менеджмента занимают преобладающее место в публикациях, так или иначе обращающихся к проблемам рисков и управления ими в современной экономике. Это вопросы предпринимательских, инвестиционных, финансовых и банковских рисков. Все более значимыми в современных условиях становятся риски экологические, природно-климатические, техногенные, масштаб и возрастающая частота которых уже отнесена мировым экспертным сообществом к категории глобальных. В последнее время усиливается внимание к проблеме информационных рисков, а также рисков, характерных для модели цифровой экономики [8; 10; 18; 28]. Особое место занимают исследования, связанные с анализом и прогнозированием тех рисков для российской экономики, ее хозяйствующих субъектов, которые связаны с режимом международных санкций, а также с общими негативными процессами, признаками неустойчивости и кризисных явлений в мировой экономике [9; 13; 26].
Самостоятельным направлением в теории и практике «экономики рисков» выступает изучение угроз и рисков, формирующихся в сфере публичного (государственного и муниципального) управления [2; 3; 6]. Этот круг вопросов исследован в меньшей степени, однако курс на усиление значимости методов долгосрочного стратегического планирования, несомненно, активизировал как
теоретико-методологические исследования, так и практически ориентированные разработки в этой области [19]. Такая закономерность вполне очевидна: чем больше горизонт плановых разработок (стратегий, программ, проектов, «дорожных карт»), тем выше вероятность того, что в ходе их реализации возникнут риски в части их полного, успешного осуществления [5; 7; 27].
Однако значимость управления рисками порождается не только увеличением горизонтов планирования, но и общей тенденцией к тому, что под влиянием объективных факторов частота генерирующих риски явлений разного порядка имеет тренд к увеличению [20]. Все это формирует представления об экономике «высоких рисков» и делает систему «риск-менеджмента» необходимой интегральной составляющей теории и методологии стратегического планирования, предпосылкой его эффективного использования в практике управления. При этом факторы рисков и угроз не только все более имплементируются в документы стратегического планирования как отраслевой, так и пространственной направленности, но и сами, по сути, становятся объектом стратегирования, долговременного предвидения и управления.
Национальная безопасность: традиционные подходы и новые проблемы
Как показали исследования, между двумя названными выше направлениями исследования экономических рисков и методов управления ими нет абсолютного «водораздела». Особенно это заметно на примере рисков макроэкономического характера. Таковые могут негативно сказаться как на предпринимательской и инвестиционной активности в частном секторе экономике, так и одновременно создать дополнительные угрозы и риски для стратегий, программ, проектов, реализуемых под эгидой публичной власти. Таким воздействием обладают, прежде всего, риски, связанные с неизбежными для системы рыночного хозяйствования экономическими циклами. Это также риски, обусловленные различными, часто практически непрогнозируемыми факторами негативного воздействия природ-но-экологического, медико-биологического и техногенного характера. Эти факторы, как например, пандемия СОУГО-19, часто формируют риски системного характера, экономически даже более значимые и болезненные, нежели влияние циклических колебаний производства, инвестиций, занятости.
Соответственно, определились две группы субъектов или два «полюса» управления рисками и угрозами экономического характера. В одном случае это частные субъекты различных форм предпринимательской деятельности, когда наиболее крупные из них формируют свои прогнозы экономических рисков и методы управления ими. В другом случае — это органы публичной (государственной и муниципальной) власти, которые также разрабатывают свои документы по управлению рисками, прежде всего, в виде стратегий безопасности. Наиболее продвинутым в этом направлении является федеральный уровень управления, хотя предпринимались и предпринимаются попытки определиться с проблемами безопасности развития субъектов Российской Федерации и даже отдельных муниципальных образований [11]. Исследователи отмечают, что «риск-менеджмент» — актуальная
задача органов государственного управления, имеющая целью предотвращение потерь материальных, финансовых и человеческих ресурсов» [11].
Неслучайно в настоящее время стратегии национальной и экономической безопасности заняли важное место в системе документов стратегического планирования в Российской Федерации [21; 22]. Такая ситуация не сразу получила законодательное оформление. В Федеральном законе от 28 декабря 2010 года № 390-ФЗ «О безопасности» лишь в достаточно общей форме говорится о том, что политика безопасности — это «совокупность скоординированных и объединенных единым замыслом политических, организационных, социально-экономических, военных, правовых, информационных, специальных и иных мер» [24]. Сейчас ситуация изменилась: речь в настоящее время идет о роли стратегии национальной безопасности как одного из ключевых источников для формирования основных положений всех остальных документов стратегического планирования в стране. В части 5 статьи 18 Федерального закона № 172-ФЗ о стратегическом планировании [25] особо указывается на важность «взаимосвязи и взаимозависимости Стратегии национальной безопасности Российской Федерации и Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации». При этом очень важно, чтобы содержание стратегических документов по безопасности постоянно не только обеспечивало достаточную конкретность целеполагания, но и актуализировалось с учетом специфики тех рисков и угроз, которые именно сегодня и в самой ближайшей перспективе в наибольшей мере представляют опасность для устойчивости экономического роста и социального развития страны.
Все это говорит о том, что в современных условиях управление рисками должно стать интегральной частью всего процесса стратегического планирования: от постановки его целей до мониторинга конечных результатов. Однако пока эта важная установка Федерального закона № 172-ФЗ в полной мере не реализуется. Особенно четко этот «сбой» проявился в провале назначенных сроков подготовки «базовой» Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации (комментарий 1), а также в неспособности практически реализовать закрепленное в Федеральном законе № 172-ФЗ положение о ключевой роли стратегии национальной безопасности в формировании целевых индикаторов и инструментального аппарата всех прочих документов стратегического планирования.
Из числа предусмотренных законом ключевых документов стратегического планирования «базовая» Стратегия социально-экономического развития до сих пор не принята. В Стратегии пространственного развития [16] наличествует формальная отсылка к учету требований национальной безопасности, однако понять конкретно, каковы эти требования и в какой мере они учитываются в документе, не представляется возможным. Общей картины рисков реализации данной Стратегии в документе нет, а есть несколько частных замечаний, типа: «ликвидация проблем в сфере безопасности населения, проживающего на территориях, подверженных высокому риску возникновения чрезвычайных ситуаций природного характера»; «угроза ухудшения демографической ситуации вследствие снижения рождаемости и уменьшения миграционного притока населения».
В Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации [23] проблема рисков и угроз решается на основе концепции «больших вызовов». Таковые определяются в документе как «объективно требующая реакции со стороны государства совокупность проблем, угроз и возможностей, сложность и масштаб которых таковы, что они не могут быть решены, устранены или реализованы исключительно за счет увеличения ресурсов». В документе отмечаются риски отставания России от стран — мировых технологических лидеров, что снижает независимость и конкурентоспособность России в современном мире, ставит под угрозу обеспечение национальной безопасности страны. Это очень актуально сегодня, в документе обращается внимание на тенденцию «к росту угроз глобальных пандемий, увеличению риска появления новых и возврата исчезнувших инфекций». Однако специфика данного документа в том, что обозначая отдельные виды угроз и рисков, он не дает целостного представления о путях их устранения, в том числе за счет целевых научно-технологических разработок. Сегодня хорошо заметно, что указание этой Стратегии на риск появления новых и возврата исчезнувших инфекций у нас (как видимо, и в большинстве стран мира) осталось без должного внимания.
Кроме того, невозможно управлять чем-либо, тем более в стратегической перспективе, не имея системного описания предмета управления, его сущности, закономерностей развития и, конечно, количественных и качественных характеристик. Между тем в настоящее время в научной литературе хорошо заметно многообразие в трактовке сущности, основных признаков и элементов экономического риска, в понимании механизмов его действия, а также соотношения его объективных и субъективных сторон. Такое разнообразие мнений о сущности и видах экономического риска объясняется, в частности, многогранностью этого явления, его недостаточным научным осмыслением, ограниченным использованием в реальной экономической практике, а также управленческой деятельности — как в предпринимательском, так и в публичном секторах управления.
По своему характеру риски современного развития делятся на:
— природные (растущая экологическая нагрузка и изменение климата, негативные изменения природной среды, рост числа опасных природных явлений, изменение общей парадигмы социально-экономического развития после СОУГО-19 и иных подобных пандемий);
— технологические (смена технологических укладов и ускорение цифрови-зации, угрозы технической безопасности, технологическая безработица, экономика незнания — (депрофессионализация значительной части занятых);
— социальные (рост плотности и среднего возраста населения, усиление экологических и эпидемиологических угроз для населения, криминализация, снижение уровня жизни, доступности и качества медицинского обслуживания);
— экономические (растущая волатильность экономики; риски затяжного спада и замедление темпов экономического роста; хроническое невы-
полнение стратегий, планов программ, формируемых в системе публичного управления; нестабильный предпринимательский и инвестиционный климат, негативно воздействующий как на крупные компании, так и на субъекты малого и среднего предпринимательства); сюда же следует отнести и риски внешнеэкономического характера (неблагоприятные изменения мировых цен; утрата по тем или иным позициям конкурентных преимуществ на мировых рынках; санкционные режимы в торговле и на финансовых рынках);
— информационные (многократное увеличение источников и потоков информации; увеличение объемов киберманипулирования и дезинформации, сложность поиска надежных источников информации; запаздывание и фрагментарность статистики; недоверие официальным СМИ и информационным ресурсам).
Однако общая закономерность состоит в том, что в итоге (особенно в долговременном тренде) все риски, с которыми сталкивается современная цивилизация, неизбежно проецируются на сферу экономики и социального развития. В этом контексте экономические риски в их широком понимании следует разделить на внутренние и внешние, что примерно соответствует параметрам их управляемости.
Внутренние риски генерируются внутри самой социально-экономической и институционально-правовой среды. Эти риски более предсказуемы, более управляемы через механизмы предотвращения ущерба. Здесь особенно значимы экономические риски (кроме внешнего воздействия); риски социального характера; информационные риски; системные риски, возникающие в сфере государственного управления. Внешние риски исходят от угроз, формирующихся вне такой среды.
Это риски природного характера, технологические, риски негативного внешнеэкономического воздействия. Они в той или иной степени также предсказуемы, но не всегда в полной мере управляемы, а если и управляемы, то преимущественно через механизм компенсации ущерба.
При переходе с федерального на региональный уровень управления структуризация внутренних и внешних рисков несколько меняется. В категорию «внешних» попадают такие факторы, как федеральное нормативно-правовое регулирование (внешнеэкономическое регулирование; регулирование практически всех налогово-бюджетных процессов, включая межбюджетные отношения); пространственные параметры реализации государственных программ и национальных проектов.
Сравнительная значимость тех или иных факторов риска во многом зависит от отраслевой и институциональной структуры экономики. В первом случае речь идет о высоком удельном весе отраслей, формирующих значительную часть экспорта и бюджетных доходов, но одновременно находящихся под влиянием динамики цен на мировых рынках. Во втором случае фактором влияния выступает институциональная структура экономики, прежде всего, в разрезе ее частного и публичного секторов. В настоящее время, по оценкам экспертов, доля государственного сектора в экономике России составляет 40—50%, а по иным
оценкам — даже 65%. В этом случае речь идет об оценке доли государства с учетом государственных компаний, аффилированных с ними организаций, а также с учетом частично приватизированных компаний [14]. При такой структуре национальной экономики можно считать менее значимыми риски, связанные с негативными трендами предпринимательской и инвестиционной активности, но много более значимыми — риски системных просчетов в практике государственного управления экономикой.
Кроме того, исследователями часто выделяется феномен так называемых «системных рисков», в число которых, в частности, традиционно попадает такой фактор, как качество государственного управления, объясняемое низкой квалификацией чиновников, коррупцией, отсутствием должного взаимодействия с предпринимательскими кругами (государственно-частное партнерство) и с институтами гражданского общества (социальное партнерство). Развитием представлений о системных рисках, возникающих в сфере государственного управления, стала концепция «провалов государства» как одного из источников угроз устойчивости социально-экономического развития страны [4].
При этом особенностью ситуации на рубеже 2019—2020 годов стало наложение различных видов риска для российской экономики; причем рисков различной природы, разных механизмов и масштабов воздействия на воспроизводственные процессы. Уже отмеченный выше «симбиоз» СОУГО-19 и обвала нефтяных цен, возможно, был бы менее чувствителен для российской экономики, если бы последние несколько лет не были отмечены симптомами системного кризиса в сфере государственного управления. Наиболее характерными признаками этой негативной ситуации стали многие нерешенные задачи в реализации практики стратегического планирования, прежде всего, в направлении его позитивного влияния на темпы социально-экономического развития страны. Так, за 5 лет до принятия закона о стратегическом планировании (2010—2014 годы) прирост ВВП России составил 15%, а в последующие 5 лет (2015-2019 годы) — только 4%.
«Шоки-2020» и опции стратегического планирования
Сейчас стала уже почти универсальной сентенция о том, что после преодоления шоков 2020 года «мир уже никогда не будет таким, каким он был прежде». Всякие апокалипсические прогнозы тут, конечно, неуместны, но и измениться, действительно, должно очень многое. Пришло осознание того, что наше развитие, особенно на долговременном горизонте, не так безопасно, как это казалось ранее, а наши возможности отгородиться от разного рода рисков и угроз для этого развития, не так велики, как представлялось ранее.
Как отметил О. Б. Иванов, СОУГО-19 «заставил мир провести „аудит" готовности всех систем, включая государственное и региональное управление, медицину, социальное обеспечение, правоохранительный блок и другие» [9]. Одновременно серьезному «аудиту» подверглись и наши стратегические документы по национальной безопасности с точки зрения их готовности дать четкие и ясные директивы действия в сложившейся экстраординарной ситуации. Скорее всего, этот аудит
дал не вполне позитивный результат. Как отмечают практически все эксперты, ни в одном программно-стратегическом документе не было даже близко отражено то, что фактически произошло в российской экономике в начале 2020 года. Можно констатировать, что те предположения о рисках и угрозах, которые содержатся в действующих стратегиях безопасности, равно и представленные там априорные рецепты преодоления этих рисков и угроз, себя во многом не оправдали, не стали четким алгоритмом действия в сложившихся непростых условиях.
Это диктует необходимость не просто усилить компоненту безопасности в стратегировании социально-экономического развития страны, но и существенно модернизировать само представление о стратегировании безопасности как основе управления угрозами и рисками такого развития. Прежде всего, мы полагаем, следует несколько изменить саму идеологию документов по национальной безопасности. В действующей Стратегии национальной безопасности явно просматривается стремление охватить, помимо собственно проблематики рисков и угроз, практически все «поле» стратегического планирования. В результате многие положения документа приобретают слишком общий, расплывчатый характер, трудно совместимый с практическими задачами в сфере государственного и муниципального управления (комментарий 2).
Стратегии безопасности должны обрести более конкретную и прагматичную направленность. Регулятивное «поле» Стратегии национальной безопасности необходимо несколько сузить и конкретизировать. В настоящее время эта стратегия характеризуется как документ, определяющий «национальные интересы и стратегические национальные приоритеты Российской Федерации, цели, задачи и меры в области внутренней и внешней политики, направленные на укрепление национальной безопасности Российской Федерации и обеспечение устойчивого развития страны на долгосрочную перспективу» [21]. По нашему мнению, «национальные интересы и стратегические национальные приоритеты Российской Федерации» должны определяться, прежде всего, в «базовой» Стратегии социально-экономического развития страны, разумеется, в согласовании со всеми требованиями ее безопасности. Определение Стратегии безопасности должно быть более узким и конкретным и акцентироваться на такой задаче, как выявление рисков и угроз национальной безопасности, а также определение путей и инструментов их преодоления. Это примерно соответствует целевой ориентации аналогичных документов в зарубежных странах [10; 12].
Нуждается в системной структуризации понятийный аппарат Стратегии безопасности. Документ оперирует целым рядом близких по характеру понятий, а именно «вызовы», «угрозы», «риски», «ущерб», однако их различия и, главное, их логическая соподчиненность в документе не определяются. Излишне описательный характер документа приводит к тому, что не всегда ясно, где таятся те или иные угрозы и риски и в чем конкретно они заключаются. В этой связи следует исключить существующую сегодня ситуацию, при которой под видом рисков и угроз в Стратегии национальной безопасности просто констатируются те или иные тренды социально-экономического характера. Таковые, действительно,
могут генерировать некие угрозы и риски, но лишь при определенных условиях, которые еще необходимо более четко сформулировать.
Например, это такие констатации, как «несбалансированность национальной бюджетной системы», «сохранение значительной доли теневой экономики», «неравномерное развитие регионов», «снижение устойчивости национальной системы расселения»; усиление недобросовестной конкуренции. Эти тренды, действительно, выступают реалией современной российской экономики, хотя их природа противоречива, а их воздействие на хозяйственные и социальные процессы может трактоваться по-разному. Например, теневая экономика — несомненный негатив, но в известных рамках «теневой сектор» пока еще остается условием выживания многих предпринимательских структур, особенно в сфере малого и среднего предпринимательства. Но в целом названное выше — не угрозы национальной безопасности, а лишь их потенция. А вот при каких условиях эти тренды могут генерировать реальные угрозы, и каковы они по существу — все это пока остается за рамками документа.
В Стратегии национальной безопасности следует отказаться от попытки просто «проинвентаризировать» все возможные угрозы и риски во всех областях: политической, экономической, социальной, экологической и иных. Сейчас разделы Стратегии напоминают главы учебника: повышение качества жизни российских граждан; экономический рост; наука, технологии и образование; здравоохранение, культура. Необходима более четкая структуризация угроз и рисков; возможно даже в нескольких вариантах такой структуризации: по источникам возникновения, по вероятности возникновения, по потенциальному ареалу негативного воздействия; по степени управляемости со стороны органов государственной власти.
Таким образом, на период действия Стратегии (6 лет) целесообразно ранжировать риски по степени вероятности их перерастания в реальные угрозы для государства, общества и экономики. В стратегировании национальной безопасности, сообразно феномену «экономики высоких рисков», целесообразно существенно усилить фактор прогнозирования. В большей мере следует акцентировать внимание на том, что источником реальных угроз могут быть не только те факторы негативного характера, которые нашли отражение в Стратегии безопасности, но и те, которые изначально предугадать не удалось. Иначе говоря, в Стратегии надо позиционировать факт возможности возникновения угроз и рисков, не представленных в этом документе. Соответственно, механизмы устранения рисков и угроз должны быть разделены как на те, которые заранее намечены в Стратегии, и те, которые могут быть отнесены к компенсаторным механизмам «экстренного воздействия». Для этого в документе могут быть обозначены разные «резервные» регулятивные инструменты и необходимые для этого экономические ресурсы.
Ключевым направлением интеграции проблемы рисков в практику стратегического планирования и обеспечение ее нормативной базой выступает теория и методология сценарного подхода. В действующей Стратегии национальной безопасности такой подход вообще не представлен. Сценарный подход при стратегировании национальной безопасности должен основываться на выделении
нескольких наиболее вероятных вариантов изменения политической и социально-экономической ситуации — как в глобальном, так и в национальном масштабах — с соответствующим кругом ожидаемых в каждом случае рисков и угроз для безопасности страны и устойчивости ее социально-экономического развития.
Можно выделить еще два направления совершенствования стратегирования национальной безопасности, адекватных феномену «экономики высоких рисков», которые условно можно определить так: федерализация и разгосударствление.
Федерализация исходит из того, что стратегирование национальной безопасности, как и вся практика стратегического планирования, должно быть построена на основе вертикали властно-управленческих взаимодействий. Едва ли можно подвергнуть сомнению тот факт, что безопасность государства, тем более государства федеративного типа — это в равной мере безопасность каждого из субъектов Российской Федерации и каждого муниципалитета. В настоящее время роль субфедерального звена в решении вопросов национальной безопасности формально обозначена в Федеральном законе № 390-Ф3, но реально не конкретизирована. На сегодняшний день попытки ряда регионов и даже муниципалитетов построить свои стратегии безопасности носят единичный характер. Причина в неясности того, по какому кругу вопросов и в пределах каких полномочий субфедеральный уровень управления должен внести свой вклад в решение проблем национальной безопасности. В этом смысле федеральная Стратегия должна, помимо прочего, позиционировать тот круг задач национальной безопасности, решение которых частично или в полной мере ложится на субфедеральный уровень управления.
Разгосударствление Стратегии не означает снятия с государства той или иной доли ответственности за обеспечение национальной безопасности Российской Федерации. Этот вектор следует понимать в том смысле, что одной из основ решения этой задачи должно стать взаимодействие власти, бизнеса и гражданского общества. Обеспечение национальной безопасности в четко обозначенных пределах должно стать «полем» действия механизмов государственно-частного и социального партнерства. В частности, это означает, что в ответ на свои усилия по обеспечению национальной безопасности государство вправе ожидать адекватной реакции или поддержки со стороны бизнеса и гражданского общества. При этом речь идет не только о действиях бизнеса в финансово-экономической сфере (ограничение вывоза капитала; подержание инвестиционной и инновационной активности, внимание к социальным проблемам и прочее), но и о понимании тех издержек, с которыми приходится сталкиваться при противодействии различным угрозам для страны, ее населения и экономики.
Выводы
С учетом социально-экономической ситуации 2020 года и ее долговременных последствий следует полагать, что новые проблемы возникнут не только при корректировке Стратегии национальной безопасности Российской Федерации. По сути, неизбежны и новые «вводные» для всей теории и практики стратегического планирования в целом, в том числе и для еще ожидаемой Стратегии социально-
экономического развития Российской Федерации. Этой стратегии необходима не формальная, а реальная согласованность со Стратегией национальной безопасности. В частности, это согласование необходимо по таким названным выше позициям, как «национальные интересы и стратегические национальные приоритеты Российской Федерации», а также целеполагание на основе целевых показателей («пороговых значений») безопасности. «Базовая» Стратегия страны, оперируя системой государственных программ и национальных проектов, должна указывать на конкретные пути достижения требований национальной безопасности в практике государственного и муниципального управления. Должна быть обеспечена синхронизация сценарных вариантов стратегий, их «федерализация» и «разгосударствление» как необходимое условия единения усилий государства, бизнеса и населения в целях обеспечения безопасного и устойчивого социально-экономического развития Российской Федерации.
Комментарии
1. Стратегию социально-экономического развития Российской Федерации предполагалось разработать и принять до 1 января 2017 года. Затем этот срок был перенесен на 1 января 2018 года. Хотя прошло уже более двух лет, эта дата сохраняется в тексте документа, размещенном в официальных базах данных.
2. Стремление максимально расширить функциональность Стратегии национальной безопасности является достаточно распространенной позицией. Так, В. А. Ильин и М. В. Морев полагают, что обновленная Стратегия национальной безопасности «должна будет дать государственную гарантию и возможность реального обеспечения всех взятых на себя государством социальных, политических и культурно-ценностных обязательств по отношению к российскому обществу» (Ильин В. А., Морев М. В. Эффективность «ручного» управления государством. Проверка на прочность-2020 // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2020. Т. 13. № 2. С. 22). При такой постановке вопроса возникает сомнение в необходимости многих иных документов стратегического планирования, тем более — «базовой» Стратегии социально-экономического развития страны.
Литература
1. Авдийский В. И., Безденежных В. М. Экономическая безопасность современной России: риск-ориентированный подход к ее обеспечению // Экономика. Налоги. Право. 2016. Т. 9. № 3. С. 6—13.
2. БухвальдЕ. М. Политика экономической безопасности в условиях перехода к системе стратегического планирования // Аудит и финансовый анализ. 2019. № 2. С. 169-175.
3. Воробьева В. И. Анализ целеполагания в государственной экономической политике // Вестник современных исследований. 2018. № 11.7 (26). С. 75-67.
4. Городецкий А. Е. Провалы государства в дисфункции государственного
управления // Проблемы теории и практики управления. 2017. № 3. С. 6-18.
5. Городецкий А. Е, Зиядуллаев Н. С. Стратегирование экономического развития России в контексте обеспечения национальной безопасности // Региональные проблемы преобразования экономики. 2019. № 8 (106). С. 198-209.
6. Горохова С. С. О системе управления рисками в сфере обеспечения экономической безопасности в Российской Федерации // Современный юрист. 2018. № 1 (22). С. 30-39.
7. Воронков А. Н, Строков А. А. Стратегическое планирование экономического развития России // Национальная безопасность и стратегическое планирование. 2019. № 1 (25). С. 23-26.
8. Земцов С. П. Цифровая экономика, риски автоматизации и структурные сдвиги в занятости в России // Социально-трудовые исследования. 2019. Т. 36. № 3. С. 6-17.
9. Иванов О. Б. Глобальные риски и новые вызовы человеческой цивилизации // ЭТАП: Экономическая Теория, Анализ, Практика. 2020. № 2. С. 7-20.
10. Иванов О. Б., БухвальдЕ. М. Экономическая безопасность России и стратегия ее пространственного развития // ЭТАП: Экономическая Теория, Анализ, Практика. 2017. № 3. С. 7-22.
11. Калинина М. И. Управление региональными рисками в условиях нестабильной экономики // Оригинальные исследования. 2016. № 1. С. 5465.
12. МакушкинА.А. Особенности функционирования систем экономической безопасности зарубежных государств // Сегодня и завтра российской экономики. 2017. № 85. С. 60-67.
13. Назаров В. П. Влияние глобальных рисков на экономическую безопасность России // Ученые записки Крымского федерального университета им. В. И. Вернадского. Экономика и управление. 2019. Т. 5 (71). № 4. С. 64-70.
14. Названы риски российской экономики. URL: https://expert. ru/2019/02/25/riski/ (дата обращения: 27 мая 2020 года).
15. Порезанова Е. В. Риски и последствия модернизации экономики России // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2014. № 4-1. С. 204-211.
16. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 13 февраля 2019 года № 207-р «Об утверждении Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года». URL: http:// www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_318094/ (дата обращения: 27 мая 2020 года).
17. Ряховская А. Н. Государственное регулирование экономики: риски и перспективы // МИР (Модернизация. Инновации. Развитие). 2015.
№ 21. С. 31-36.
18. СмотрицкаяИ. И., ЧерныхС. И., Шувалов С. С. Стратегические риски государственного управления в условиях цифровой экономики // Проблемы анализа риска. 2019. Т. 16. № 6. С. 38-49.
19. Соколов Ю. И. Риски стратегического планирования в России // Проблемы анализа риска. 2019. Т. 16. № 6. С. 10-25.
20. Солодовников С. Ю. Современная экономика — экономика рисков // Друкеровский вестник. 2019. № 5 (31). С. 43-56.
21. Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_191669/ (дата обращения: 27 мая 2020 года).
22. Указ Президента Российской Федерации от 13 мая 2017 года № 208 «О Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года». URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/71572608/.(дата обращения: 27 мая 2020 года).
23. Указ Президента Российской Федерации от 1 декабря 2016 года № 642 «О Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации». URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71451998/ (дата обращения: 27 мая 2020 года).
24. Федеральный закон от 28 декабря 2010 года № 390-ФЗ «О безопасности». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_108546/ (дата обращения: 27 мая 2020 года).
25. Федеральный закон от 28 июня 2014 года № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». URL: http://www.consultant. ru/document/cons_doc_LAW_164841/ (дата обращения 27 мая 2020 года).
26. Черненко В. А., Шведова Н. Ю. Риски российской экономики в условиях введения международных санкций // Теория и практика общественного развития. 2015. № 4. С. 34-39.
27. Salewski W, von Rosenstiel L., Zook R. The Management of Risk and Crises in Projects. In: Wastian M., von Rosenstiel L., West M., Braumandl I. (eds.) Management for Professionals. 2015. Springer, Berlin, Heidelberg. Pp. 269286.
28. SpanagelF. F., Belozerova O. A., KotM. K. Analysis of Legal and Economic Risks for Entrepreneurs in Digital Economy. In: Ashmarina S., Vochozka M., Mantulenko V. (eds.). Digital Age: Chances, Challenges and Future. Lecture Notes in Networks and Systems. 2020. Springer. Cham. Vol. 84. Pp. 548-556.
29. Toft B., Reynolds S. The management of risk. In: Learning from Disasters: A Management Approach. 2005. Palgrave. London. Pp. 12-23.
References
1. Avdiyskiy V. I., Bezdenezhnyh V. M. Economic security of modern Russia: a
risk-oriented approach to its ensuring. Ekonomika. Nalogi. Pravo [Economy. Taxes. Law], 2016, vol.9, no.3, pp. 6-13 (in Russian).
2. Buhval'd E. M. Policy of economic security in the conditions of transition to the system of strategic planning. Audit i finansovyj analiz [Audit and financial analysis], 2019, no. 2, pp. 169-175 (in Russian).
3. Vorob'eva V. I. Analysis of goal setting in the state economic policy. Vestnik sovremennyh issledovaniy [Bulletin of modern research], 2018, no.11.7 (26), pp. 75-67 (in Russian).
4. Gorodeckiy A. E. The failures of the state in the dysfunction of the state management. Problemy teorii ipraktiki upravleniya [Problems of management theory and practice], 2017, no.3, pp. 6-18 (in Russian).
5. Gorodeckiy A. E., Ziyadullaev N. S. Strategizing Russia's economic development in the context ofensuring national security. Regional nye problemy preobrazovaniya ekonomiki [Regional problems of economic transformation], 2019, no.8 (106), pp. 198-209 (in Russian)
6. Gorohova S. S. On the risk management system in the sphere of economic security in the Russian Federation. Sovremennyj yurist [Modern lawyer], 2018, no.1 (22), pp. 30-39 (in Russian)
7. Voronkov A. N., Strokov A. A. Strategic planning of economic development of Russia. Nacional'naya bezopasnost' i strategicheskoe planirovanie [National security and strategic planning], 2019, no.1 (25), pp. 23-26 (in Russian).
8. Zemcov S. P. Digital economy, automation risks and structural shifts in employment in Russia. Socialno-trudovye issledovaniya [Social and labor research], 2019, vol.36, no. 3, pp. 6-17 (in Russian).
9. Ivanov O. B. Global risks and new challenges to human civilization. ETAP: Ekonomicheskaya Teoriya, Analiz, Praktika [ETAP: Economic Theory, Analysis, and Practice], 2020, no.2, pp. 7-20 (in Russian).
10. Ivanov O. B., Buchwald E. M. Economic Security of Russia and the Strategy of its Spatial Developvent. ETAP: Ekonomicheskaya Teoriya, Analiz, Praktika [ETAP: Economic Theory, Analysis, and Practice], 2017, no.3, pp. 7-22 (in Russian).
11. Kalinina M. I. Regional risks' management in an unstable economy. Original'nye issledovaniya [Original research], 2016, no.1, pp.54-65 (in Russian).
12. Makushkin A. A. The peculiarities of functioning of the systems of economic security in foreign countries. Segodnya i zavtra rossiyskoy ekonomiki [Today and tomorrow ofthe Russian economy], 2017, no.85, pp. 60-67 (in Russian).
13. Nazarov V. P. Influence of global risks on economic security of Russia. Uchenye zapiski Krymskogo federal'nogo universiteta im. V.I. Vernadskogo. Ekonomika i upravlenie [Scientific notes of the Crimean Federal University. V. I. Vernadsky. Economics and management], 2019, vol. 5(71), no.4, pp. 64-70 (in Russian).
14. Nazvany riski rossiyskoy ekonomiki [The risks of the Russian economy are
named] Available at: https://expert.ru/2019/02/25/riski/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian)
15. Porezanova E. V. Risks and consequences of modernization of the Russian economy. Izvestiya Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Ekonomicheskie iyuridicheskie nauki [Izvestiya of the Tula state university. Economic and legal Sciences], 2014, no.4-1, pp. 204-211 (in Russian).
16. Rasporyazhenie Pravitel'stva RF ot 13 fevralya 2019 g. № 207-r «Ob utver-zhdenii Strategii prostranstvennogo razvitiya Rossijskoj Federacii na period do 2025 goda» [The Decree of the Government of the Russian Federation No. 207-R of February, the 13th. 2019 "On the approval of the Spatial development strategy of the Russian Federation for the period up to 2025"]. Available at: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_318094/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
17. Ryahovskaya A. N. State regulation of the economy: risks and prospects. MIR (Modernizaciya. Innovacii. Razvitie) [MIR (Modernization. Innovations. Development)], 2015, no.21, pp. 31-36 (in Russian).
18. Smotrickaya I. I., Chernyh S. I., Shuvalov S. S. Strategic risks of state management in the digital economy. Problemy analiza riska [Problems of risk analysis], 2019, vol. 16, no. 6, pp. 38-49 (in Russian).
19. Sokolov Yu. I. Risks of strategic planning in Russia. Problemy analiza riska [Problems of risk analysis], 2019, vol.16, no. 6, pp.10-25 (in Russian).
20. Solodovnikov S. Yu. Modern economy is a risk economy. Drukerovskiy vestnik [Druker Vestnik], 2019, no. 5(31), pp.43-56 (in Russian).
21. Ukaz Prezidenta Rossiyskoy Federacii ot 31 dekabrya 2015 g. № 683 «O Strategii nacional'noy bezopasnosti Rossiyskoy Federacii» [Decree of the President of the Russian Federation of December, the 31st, 2015. No. 683 "On the national security Strategy of the Russian Federation"] Available at: http:// www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_191669/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
22. Ukaz Prezidenta Rossiyskoy Federacii ot 13 maya 2017 g. № 208 «O Strategii ekonomicheskoy bezopasnosti Rossiyskoy Federacii na period do 2030 goda» [The Decree of the President of the Russian Federation of May, the 13th, 2017. No.208 "On the economic security strategy of the Russian Federation for the period up to 2030"]. Available at: http://www.garant.ru/products/ipo/ prime/doc/71572608/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
23. Ukaz Prezidenta RF ot 1 dekabrya 2016 g. № 642 «O Strategii nauchno-tekhnologicheskogo razvitiya Rossiyskoy Federacii» [The Decree of the President of the Russian Federation No. 642 of December, the 1st, 2016 "On the strategy of scientific and technological development of the Russian Federation"]. Available at http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/71451998/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
24. Federal'nyi zakon ot 28 dekabrya 2010 g. № 390-FZ «O bezopasnosti» [Federal law of December 28th, 2010 No. 390-FZ "On security"]. Available
at: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_108546/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
25. Federal'nyi zakon ot 28 iyunya 2014 g. № 172-FZ «O strategicheskom plani-rovanii v Rossiyskoy Federacii» [Federal law № 172-FZ of June, the 28th, 2014. "On the strategic planning in the Russian Federation"]. Available at: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_164841/ (accessed 27 May, 2020) (in Russian).
26. Chernenko V. A., Shvedova N. Yu. The risks of the Russian economy in the context of international sanctions. Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya [Theory and practice of social development], 2015, no.4, pp. 34-39 (in Russian).
27. Salewski W., von Rosenstiel L., Zook R. The Management of Risk and Crises in Projects. In: Wastian M., von Rosenstiel L., West M., Braumandl I. (eds.) Management for Professionals. Springer, Berlin, Heidelberg, 2015, pp. 269286.
28. Spanagel F. F., Belozerova O. A., Kot M. K. Analysis of Legal and Economic Risks for Entrepreneurs in Digital Economy. In: Ashmarina S., Vochozka M., Mantulenko V. (eds.). Digital Age: Chances, Challenges and Future. Lecture Notes in Networks and Systems. Springer. Cham, 2020, vol. 84, pp. 548-556.
29. Toft B., Reynolds S. The management of risk. In: Learning from Disasters: A Management Approach. Palgrave. London, 2020, pp. 12-23.
