Национализм как мировоззренческая и идеологическая конструкция Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

УДК 300.30

Э.Р. Хафиятуллина* НАЦИОНАЛИЗМ КАК МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ КОНСТРУКЦИЯ

Проблема национализма как многоаспектного социокультурного феномена рассматривается в контексте новых тенденций в методологии социального познания. Руководствуясь идеями социального конструктивизма, автор показывает генезис различных типов национализма. Особое внимание уделяется типологическому осмыслению идеи этнонационализма.

Ключевые слова: национализм, социальный конструктивизм, идеологическое производство.

Развитие национализма как мировоззренческой и идеологической конструкции изначально было расщеплено на два течения, которые, переплетаясь, и конфликтовали между собой, и поддерживали друг друга. Данные течения находились в разном отношении как к своей среде (более крупной системе), так и к ее отдельным элементам — более мелким общностям. В этом смысле национализм одновременно был идеологией разделения и идеологией объединения. В общеевропейской истории имел место аналогичный процесс, когда в эпоху Средневековья именно империя являлась той формой государственности, которая успешно объединяла европейские национальные общности в более крупное единство. Династические войны в этот период имели своей целью именно объединение Европы в империю, в качестве «законной наследницы» Римской империи, с обязательным культивированием (в том числе и в форме насильственного насаждения) двух фундаментальных объединяющих инструментов: централизованной власти католической церкви и единого культурного языка (латыни). Церковь вела активную политическую деятельность по построению «вселенского» христианского государства с подчиненным ей императором, которого она «помазует» на царство. Папа римский имел исключительное право быть наставником светских властей, и споры относительно этого права решались даже военной силой. С особенным упорством римская церковь преследовала уходящие корнями в античную культуру стремления к языческому «симбиозу» общества и власти, которые и были провозвестниками грядущего национализма. Нетрудно заметить, что такие методы были нацелены, прежде всего, на построение единой европейской государственности на транснациональном фундаменте. Император Священной Римской империи, Imperator

terrenus, короновался четырьмя коронами — франков и римлян, итальянской, бургундской и в Риме — вселенской (Urbis et Orbis). Против попыток «языческого» разделения на народы совершались крестовые походы внутри самой католической Европы. Культурная и духовная деятельность направлялась церковью не на этноцентрические национальные ценности и проблемы, а на вселенские, универсалистские. Преследовала церковь и национальные обычаи и традиции.

Закономерным поэтому представляется тот факт, что становление наций в Европе прежде всего принимало форму конфликта с католической церковью. В дальнейшем же именно ослабление церковной власти стало одной из причин усиления национального государства. Идеология национализма, разделяющего империю, с самого начала была антиклерикальной и мобилизовала в поддержку нового типа государства антиклерикализм широких масс. В этом конфликте главную поддержку национализму оказала Реформация. Была отвергнута латынь как язык «межнационального религиозного общения», богослужение стало переходить на национальные языки, Лютер выступил за эмансипацию светской власти от церкви: «Раз светская власть установлена Господом карать злых и охранять благих, то пусть она свободно исполняет свое назначение во всем христианстве, невзирая на лица <...> все равно, обратится ли она против папы, епископов, попов, монахов, монахинь или еще кого-либо <...> Все же доводы церковного права лишь дерзкие римские измышления» [1, с. 28].

Наибольшей интенсивности борьба националистов против церкви достигла в момент Великой французской революции, когда интеллигенция, воспитанная Просвещением и опирающаяся на ан-тицерковные чувства масс, выработала целостную

* © Хафиятуллина Э.Р., 2012

Хафиятуллина Эльмира Рафаилъевна ([email protected]), кафедра лингвистики, межкультурной коммуникации и социально-культурного сервиса Самарского государственного архитектурно-строительного университета, 443001, Российская Федерация, г. Самара, ул. Молодогвардейская, 194.

светскую идеологию и проект создания народа. Божественное право было заменено «естественным», монарх как помазанник божий — Национальным конвентом. Принятие национализма за основу идеологии, которая легитимировала новый общественный строй и глубокую трансформацию всех общественных институтов, действительно означало формирование народа на новом основании. Таким образом, как отмечает С.Г. Кара-Мурза, в отношении наднациональных европейских структур нарождавшийся национализм был разделяющим. Он одержал победу и над имперской светской властью, и над единой централизованной церковью, и над классическими культурными традициями. Однако внутри образовавшихся национальных государств эта идеология была объединяющей — по отношению к региональным этническим общностям (подр. см.: [2]).

В дальнейшем, в эпоху Нового времени, все существующие инструменты государственного влияния направляются на формирование народного (не национального!) самосознания, что осуществляется, прежде всего, через устранение этнических различий и жесткие единообразные формулировки норм и прав нового общественного порядка с его идеологией свободного индивида. «Проект создания нации предусматривает, что несогласные элементы сначала должны быть сделаны различимыми, а затем подвергнуться ассимиляции или устранению. Кое-что из этого может произойти и в прямом физическом смысле, посредством насилия, свежим примером чего могут служить “этнические чистки” <...> Но эти вещи редко сопутствуют иным, символическим видам насилия, благодаря которым различие сначала делается выпуклым, а затем стирается. Представления о чистоте и испорченности, о крови как носителе культуры или, наоборот, скверны являются фундаментальными для проектов национального строительства. Они заслуживают больше внимания, чем ученые оказывали им до сих пор» [3, с. 18]. Наступление этого объединительного национализма, разрушающего этничность малых народов, вызывало сопротивление, в том числе сепаратизм — борьбу за отделение от большого национального государства. Так возникал «национализм периферии» — как протест против государственной формы «большой» нации. Однако, становясь идеологией сопротивления национальному государству, этот национализм периферии, как правило, имитировал формы и язык государственного национализма, ставил целью обретение малым народом статуса нации.

Сложные отношения между нацией и малыми народами сводились к тому, что статус самостоятельных этносов получали группы, которые не удалось растворить в «большой» нации, в результате чего с ними необходимо было считаться. До

положения «этносов» также низводились проигравшие нации, утратившие свои трофеи, но еще способные отстаивать свое существование. Иначе говоря, если «нация» определяет себя как «господствующую», то «этнос» по отношению к «нации» становится в данном контексте во многом противостоящим ей образованием. Однако, как показывает историческая практика, в периоды агрессивной национальной политики государства большинство малых этносов так или иначе обречены на ассимиляцию. Оставшиеся немногочисленные этносы, оказавшиеся на положении меньшинств в больших национал-государственных проектах, противятся такому подходу, экстраполируя понятие нации на себя, и тем самым национализм из интегрирующей силы превращается в дезинтегрирующую (подр. см.: [4, с. 36]).

В наиболее завершенной форме такой национализм периферии сложился в ходе борьбы колоний за свое национальное освобождение. Таким образом, в современной западной этнологии различают еще два вида национализма, условно называемые евронационализмом, который возник в Новое время в ходе образования национальных государств в Западной Европе, и этнонационализ-мом, тип которого сформировался в ХХ веке в ходе национально-освободительной борьбы колоний. Эти два типа национализма онтологически противопоставлены друг другу: отсюда то грубое непризнание и непонимание, которые возникают при их столкновении и при попытках взаимодействия, когда переговоры проводятся через разделяющую их пропасть в понимании политики са-моосознания. Полная противоположность исходных посылок относительно самой природы своего пребывания в этом мире заставляет их воспринимать друг друга в качестве принадлежащих к какому-то иному времени и пространству (см.: [5, с. 59-60]).

«Евронационализм предполагает светское государство, основанное на универсалистских принципах гражданства; этнонационализм же ставит во главу угла культурную специфику, подчеркивает духовные начала своей природы <...> Как правило, евронационализм признает правовую и политическую юрисдикцию по принципу территориальности, в соответствии с которым суверенитет политической общности совпадает с ее географическими границами. В противоположность этому, даже при наличии суверенной территории и государства, этнонационализм склонен требовать лояльности от своих членов независимо от места их пребывания и, вследствие этого, часто становится транснациональным по характеру, если имеются сильные и активные диаспоры. Даже проецируя свою историю в далекое прошлое и изобретая свои собственные традиции, евронационализм обычно признает историчность своего

происхождения, часто относя его на счет неких героических действий людей, и подает свою историю в виде исторического повествования о серии подвигов, дат и смертей. Из этого следует, что упор в евронационализме делается скорее на хронологию, чем на космологию, и, если перефразировать Ренана, — на забвение прошлого... Этнонационализм напротив, ищет свои корни во временах незапамятных, приписывая себе черты изначальной сущности. Его генезис часто объясняется вмешательством сверхъестественных сил, а его прошлое, независимо от того, выражается ли оно в повествовательной форме или нет, может быть спрессовано и представлено в виде «традиции» или «наследия». В этом случае космология превалирует над хронологией; коллективная память воспринимается как решающий фактор для выживания группы; а различия рассматриваются при всем непостоянстве в уровнях терпимости, как неизбежные и неискоренимые. С точки зрения евронационализма, этнонационализм представляется примитивным, иррациональным, магическим и, прежде всего, угрожающим; с точки же зрения этнонационализма, который при взгляде изнутри предстает вполне «рациональным», евронационализм по-прежнему воспринимается как изначально колониальное по своей природе явление, в котором отсутствуют человечность и общественная совесть. Лишь немногие евронациональ-ные государства как прошлого, так и настоящего времени вполне реализовали свои собственные представления о себе, но при этом все они приобрели некоторые из тех черт, которые обычно приписываются этнонационализму. Справедливо и обратное, ибо в большинстве случаев и, особенно, в случае стремления к суверенному самоопределению, этнонационализм обретает некоторые характеристики, типичные для евронационализма» [5, с. 58—59].

Как мы можем видеть из этого рассуждения, научные основания этнонационализма как идеологии восходят к течению примордиализма, согласно которому этничность трактуется в качестве нередуцируемой изначальной сущности. Неудивительно, что использование этой националистической идеологии в политических целях широко эксплуатирует соответствующие представления обыденного сознания, мобилизуя присущий ему мифологический способ мышления и апеллируя к соответствующим стереотипам национального самосознания и самовосприятия.

Мифы, которые лежат в основе национализма, имеют у разных народов сходную структуру. Это предание о древних общих прародителях, своей земле и древней государственности, вера в существование «золотого века» в жизни этого народа, который сменился упадком, бедствиями, переселением, но в заключение — вера в будущее воз-

рождение. Как указывают другие этнологи, эта общая схема повторяется далеко не всегда, хотя основные ее компоненты в том или ином виде присутствуют. Важно, что в этнонационализме и вообще в национализме периферии делается очень сильный акцент на прошлом, которое мифологизируется в соответствии с политической задачей, а также на создании образа врага, который якобы виновен в бедствиях, перенесенных народом в прошлом. Нация в этом случае объединяется на негативной основе - общим бедствием и общим врагом в прошлом. Это бедствие и образ врага нередко переносятся в настоящее (и даже становятся неустранимой частью будущего) с нарушением норм рациональности и здравого смысла.

Опираясь на наработки ряда отечественных исследователей, прежде всего И. Чернышевского, формулу этнонационализма в общем виде можно обрисовать через следующие четыре взаимосвязанных тезиса.

1. Политическая идеология навязывает широким народным массам представление о них самих, их интересах и значимых для них ценностях.

2. На этом фундаменте начинается активная эксплуатация идей «возрождения», обретения национальной самобытности, аутентичности и в конце концов - обещание счастливого возвращения в «золотой век» через полное и окончательное обретение национального самосознания.

3. Важным элементом этой идеологии также является фигура национального врага. В качестве врага может выступать конкретный народ, захвативший или эксплуатирующий страдающую нацию, или целый ряд таких народов, или какие-нибудь более или менее безличные силы (например «империалисты»). Враг действует силой и хитростью, при этом не только подчиняя народ себе, но и сообщая ему самосознание, однако самосознание ложное. Например, враг пытается ассимилировать народ, внушить ему ложные религиозные и / или общественные идеалы и т. д.

4. Наконец, центральным элементом этнона-ционалистической идеологии всегда является тот или иной вариант мифа о «золотом веке». Речь идет о неких отдаленных временах, когда счастливый и свободный народ вольно трудился на своей земле, не зная нужды и горя. Однако сторонники данной идеологии всегда оговариваются, что в этом счастливом состоянии народ оставался наивным, не зная себя и своих сил, другими словами, не имея национального самосознания (подр. см.: [4, с. 39-44]).

Кризисные явления социально-политической жизни закономерно активизируют этнонациона-листические идеологемы. В этих ситуациях они становятся средством мобилизации национальных сообществ в защиту своих интересов. При глубоком кризисе, когда разрушаются сложившиеся

системы ценностей, нормы поведения и материальные условия жизни, массы людей видят в своей национальной общине островок стабильности и связи с традицией. Это островок порядка, которому угрожает хаос. Националисты, объединенные общей целью (например, возрождения нации), представляются организованной силой, которая и вносит порядок в жизнь людей. Участие в этой борьбе дает ощущение связи человека с другими людьми его национальности, придает высокий смысл индивидуальному существованию.

Оговоримся, что речь в этом случае не обязательно должна идти о самомистифицированном сознании, поскольку для народа, теряющего свою идентичность и национально-политические права, этнонационализм при определенных условиях может стать фактором мощной поддержки, значительно более эффективной, чем попытки взывать к разуму мирового сообщества и идеям права. На определенном историческом этапе этнонационализм как идеология может стать решающим для народа, заинтересованного в отстаивании собственных интересов. С этим согласна и современная этнология, указывая на то, что в ряде ситуаций именно этнонационалистическая политика бывает наиболее эффективным средством для защиты народом своих прав.

Подлинная проблема, однако, здесь заключается в том, что этот «здоровый» тип национализма редко встречается в чистом, «незамутненном» виде в современных политических условиях, гораздо чаще он выступает в роли инструмента политической манипуляции в узких интересах группы лиц, в определенный момент становясь реакционным и агрессивным. «За последние двадцать лет мы были свидетелями множества трагедий целых народов, в массовом сознании которых эт-нонационализм вышел из-под контроля. Так, он в короткий срок разрушил Югославию. Результатом националистической политики может быть деструктивная поляризация населения, разительными примерами которой могут служить рассказы молодых людей из тех мест, что в прошлом были Югославией. Эти молодые люди и не подозревали ранее о тех национальных различиях, по поводу которых там идет теперь жестокая война. По словам молодой женщины, давшей интервью, «теперь все ненавидят Тито, потому что он был хорватом. До того как все это началось, я даже и не знала, что он хорват. Но даже если бы я и знала

об этом, это бы меня никак не волновало. До того как все это началось, никого бы это не волновало». Она добавила также: «У меня совсем нет какого-то сербского самосознания, но меня вынуждают быть сербкой события, над которыми я совершенно не властна <...> Я югославка» [6, с. 161].

Наглядной иллюстрацией последствий, к которым может привести этот искаженный этнонаци-онализм, служит разожженный во время перестройки вооруженный конфликт в Нагорном Карабахе. Весьма показательные факты столкновений на национальной почве в Грузии, Абхазии и Южной Осетии также приводит С.Г. Кара-Мурза. «Этнонационализм загнал страну в порочный круг тлеющего противостояния. Грузинская Ассоциация региональной прессы не так давно опубликовала результаты исследования, посвященного отношению грузин к национальным меньшинствам (в 1989 г. они составляли 30 % населения Грузии, в 2001 г. — 23 %). Опросы обнаружили крайний, доходящий до расизма этнонационализм. 72,2 % респондентов считают, что решить проблему национальных меньшинств возможно лишь их выдворением из страны. 8,8 % считают, что данную проблему можно решить путем их ассимиляции, и только 18,5 % предлагают создать такие условия, при которых национальные меньшинства смогли бы сохранить культурную и религиозную самобытность, изучить грузинский язык и стать полноправными участниками созидания грузинского государства. Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1989 г., на территории Грузии проживало 308 тыс. азербайджанцев (5,7 % населения). Азербайджанцами была населена область Квемо Картли. В 1990-е гг. сюда на земли по соседству с азербайджанскими селами началось интенсивное переселение сванов из горных районов Сванетии. Это создало очаг напряженности и приводило к неоднократным межэтническим столкновениям, которые при господстве в массовом сознании радикального этнона-ционализма создают большую угрозу. За период 1996-2002 гг. социальная дистанция между грузинами и другими народами возросла, при этом меньшинства относятся к грузинам лучше, чем грузины к меньшинствам. Отношения ухудшились даже в среде студентов, которые в середине 90-х годов были группой с самым высоким уровнем толерантности» [2, с. 22—28].

Библиографический список

1. Салмин А.М. Церковь, государство и политика в католическом мире // ПОЛИС. 2005. № 6. С. 147—171.

2. Кара-Мурза С.Г. Демонтаж народа. URL: http:// www.x-libri.ru/elib/krmrz003/index.htm.

3. Вердери К. Куда идут «нация» и «национализм»? / / Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. С. 297—308.

4. Чернышевский И. Русский национализм: несо-стоявшееся пришествие // Отечественные записки. 2002. № 3.

5. Комарофф Дж. Национальность, этничность, современность: политика самосознания в конце XX века / / Этничность и власть в полиэтничных государствах: материалы международной конференции 1993 г. / отв. ред. В.А. Тишков. М.: Наука, 1994. С. 35—70.

6. Кисс Э. Национализм реальный и идеальный. Этническая политика и политические процессы // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М.: Наука, 1994. С. 133-176.

E.R. Khafiyatullina*

NATIONALISM AS THE WORLD VIEW AND IDEOLOGICAL FORMATION

The paper considers the problem of nationalism as a multi aspect sociocultural phenomenon in the context of new tendencies in social cognition methodology. The author presents the genesis of various types of nationalism based on the social constructivism concept. Special attention is paid to the typological understanding of the idea of ethnonationalism.

Key words: nationalism, social constructivism, ideological process.

* Khafiyatullina Elmira Rafailievna ([email protected]), the Dept of Linguistics, Cross-Cultural Communication and Social and Cultural Service, Samara State University of Architecture and Civil Engineering, Samara, 443001, Russian Federation.