CC BY
507
К 100-летию первой мировой войны
М.О. Лихачёв
«Наступивший мир возмутителен... и способен приносить только несчастья». Позиция Дж.М. Кейнса на Версальской мирной конференции 1919 г.
Статья посвящена участию знаменитого британского экономиста Дж.М. Кейнса в работе Версальской мирной конференции в 1919 г. В центре внимания автора идейные мотивы, приведшие Кейнса к конфликту с мировым политическим истеблишментом и обоснованность негативных оценок Версальского договора, данных им в книге «Экономические последствия мира». Кроме того, в статье раскрывается значимость участия в Версальской конференции для дальнейшей научной и политической карьеры Кейнса.
Ключевые слова: Дж.М. Кейнс, Первая мировая война, Версальская мирная конференция, Версальский договор.
Джон Мейнард Кейнс по праву признан самым знаменитым и влиятельным экономистом ХХ в. Его имя прочно ассоциируется с зарождением макроэкономической теории, а также с формированием первых масштабных программ государственного регулирования экономики в период «Великой депрессии» 1930-х гг. Сегодня, после глобальной рецессии 2008-2011 гг., его идеи обретают второе рождение и вновь становятся основой для развития макроэкономических концепций и разработки практической политики [8; 13]. Однако впервые имя Кейнса получило широкую известность в 1919 г., когда он опубликовал книгу «Экономические последствия мира» [9]. Бывший финансовый советник британской делегации не только подвергал беспощадной критике сам Версальский договор и давал уничижительные характеристики его создателям, но и предсказывал, что этот договор будет иметь тяжелейшие последствия для будущего Европы и всего мира. Книга вызвала широкий общественный резонанс и, без сомнения, стала первым шагом Кейнса на том пути, который вывел его в число интеллектуальных лидеров эпохи. Однако широкая публика вряд ли могла догадываться о том, что стояло за решением одного из ведущих экспертов британского казначейства, осмелившегося нарушить корпоративную этику и предать гласности свое истинное мнение о том, в чем ему непосредственно пришлось участвовать во время Версальской мирной конференции.
Крах «великой иллюзии»
Накануне Первой мировой войны Кейнс был известен только в узких кругах британской академической и политической элиты. Несмотря на свою молодость (в 1914 г. ему исполнился 31 год), он уже был признан как автор оригинальной концепции вероятности и один из лучших учеников А. Маршалла - ведущего английского экономиста той эпохи, а также как лучший специалист по теории финансов и денежного обращения в Кембридже. Непродолжительный период службы в Управлении по делам Индии (1906-1908 гг.) и последовавший за этим ряд исследований, завершившихся публикацией книги «Финансы и денежное обращение Индии», создали Кейнсу в кругах высшей британской бюрократии репутацию выдающегося эксперта в финансовых вопросах. Разумеется, всеми этими успехами он был обязан, прежде всего, своим незаурядным способностями, но не только. Одним из главных факторов, позволивших Кейнсу войти в состав научной и политической элиты Британской империи, было то, что его политэкономические воззрения полностью соответствовали «духу времени», т.е. господствующему настроению либерального прогрессизма.
Кейнс в начале ХХ в. еще не был тем Кейнсом, которого сегодня знает мир - экономистом, отрицающим внутреннюю стабильность рыночной системы и утверждающим необходимость активного государственного вмешательства. Такие взгляды в начале ХХ в. неизбежно обрекли бы его на роль аутсайдера в академической среде и среде правительственной бюрократии. Кейнс в те времена был умеренным либералом, для которого примат частной инициативы, свободная торговля и золотой стандарт были незыблемы. Он искренне верил, что сложившаяся в мире социально-экономическая и политическая система является наилучшей из возможных и способна гарантировать мирное поступательное развитие человечества. Отголоски этих иллюзий обнаруживаются на первых страницах «Экономических последствий мира», где Кейнс пишет о довоенной эпохе: «Каким исключительным эпизодом экономического прогресса человечества был тот период, который завершился в августе 1914! Большая часть населения, действительно, тяжело трудилась и довольствовалась низким жизненным уровнем. Но для каждого человека, наделенного способностями и характером, превышающими средний уровень, были открыты возможности продвижения в ряды средних и высших классов общества, которые без особых затрат и усилий могли наслаждаться удобствами, комфортом и удовольствиями, недоступными для наиболее богатых и могущественных монархов предшествующих веков. Житель Лондона мог заказывать по телефону, потягивая в кровати свой утренний
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
К 100-летию Первой мировой войны
чай, разнообразные продукты со всего мира, в тех количествах, которые он считал необходимым, и с полным основанием ожидать, что все это будет в самое ближайшее время доставлено к его дверям, он мог, в то же самое время и с той же самой уверенностью, вкладывать свои накопления в различные предприятия в любой части света, и без всяких усилий и беспокойств получать свою долю в их прибылях... Но, самое главное, он считал такое состояние дел нормальным и прочно установленным и полагал, что в будущем оно может только улучшаться, а любое отклонение от этого состояния рассматривал как скандальное недоразумение, которое в ближайшее время будет преодолено. Милитаризм и империализм, расовое и культурное соперничество, монополии и прочие ограничения и исключения, игравшие роль змея в этом раю, были не более чем развлечением, скрашивавшим чтение ежедневных газет, и, казалось, не имели никакого влияния на обычное течение социальной и экономической жизни, которая, как представлялось, стала почти полностью интернациональной» [9, с. 10-12].
Разумеется, в 1919 г. эти слова звучали как реквием по ушедшей эпохе, но реквием, не лишенный горькой иронии. Портрет преуспевающего английского джентльмена явно написан с натуры, и им был сам Кейнс. Накануне войны он, действительно, верил в нерушимость существующего глобального миропорядка и в то, что сложившаяся система экономических связей способна предотвратить широкомасштабный военный конфликт. В то время Кейнс вполне мог бы подписаться под многими сентенциями Н. Энджелла - автора книги «Великая иллюзия» - предвоенного интеллектуального бестселлера, в котором автор доказывал, что широкомасштабная война между современными государствами невозможна в силу их экономической взаимозависимости [5]. Сам Кейнс был уверен в этом настолько, что даже 30 июля 1914 г. продолжал скупать акции на Лондонской бирже.
Когда война все-таки разразилась, Кейнс был принят на службу в Британское казначейство. Здесь он приложил максимальные усилия к тому, чтобы сохранить размен фунта стерлингов на золото в международных операциях. И это несмотря на то, что золотые резервы Английского банка стремительно таяли (только за период с 28 июля по 1 августа они уменьшились со 130 до 50 млрд. фунтов [6]). Он был убежден, что война не может продлиться долго, а отказ от размена фунта на золото в будущем негативно повлияет на положение Лондона как мирового финансового центра. Однако по мере того как война разрасталась, масштабы жертв и разрушений привели Кейнса в ужас и породили в его душе внутренний конфликт. Служебный долг и профессиональная гордость требовали
от него приложить максимум усилий для спасения Великобритании от финансового краха. Но при этом он все больше приходил к убеждению, что угроза общего финансово-экономического краха - это единственное, что может заставить лидеров мировых держав прекратить войну.
В 1916 г. Кейнс надеялся, что американский президент В. Вильсон воспользуется финансовым могуществом, которое приобрели США, чтобы принудить противоборствующие стороны к переговорам. В начале 1917 г. революция в России также породила у него надежды на скорое завершение войны. Но с вступлением США в войну в апреле 1917 г. все эти надежды окончательно рухнули. Теперь Кейнсу казалось, что война будет идти до полного истощения сил воюющих стран, а это угрожало разрушением всей европейской цивилизации. Накануне Рождества 1917 г. в письме к матери он нарисовал мрачную картину ближайшего будущего: «Мои рождественские мысли таковы: дальнейшее продолжение войны... означает, вероятно, исчезновение общественного порядка, который мы знали до сих пор. С некоторым огорчением я думаю, что в целом мне этого не жаль. Устранение богатых будет скорее приятным оборотом дела, и в любом случае так им и надо. Что меня пугает больше, так это перспектива общего обнищания. Пройдет год, и мы утратим все, на что надеялись, вкладываясь в создание Нового Мира... и когда утром я лежу в постели, я с большим удовлетворением думаю, что из-за некомпетентности наших правителей в сочетании с их же безумием и злобой одна определенная эра определенного вида цивилизации очень близка к своему концу» [3, с. 327]. Этот мрачный прогноз не сбылся, но тот период отчаяния, который пережил Кейнс в последний год мировой войны, наложил неизгладимый отпечаток на все его мировоззрение. Он осознал хрупкость и непрочность довоенной социально-экономической системы и понял, что эта система уже никогда не будет функционировать с прежней эффективностью. Как он позже напишет в «Экономических последствиях мира», «.эта замечательная система поддерживала свой рост при помощи двойного обмана или иллюзии. С одной стороны, трудящиеся классы удерживались в состоянии невежества и бессилия или были принуждаемы, убеждаемы и соблазняемы существующими обычаями, привычками, авторитетами и твердо установленной общественной системой довольствоваться лишь малой частью того “пирога”, который они производили совместно с природой и капиталистами. С другой стороны, класс капиталистов, которому принадлежала большая и лучшая часть “пирога” и который теоретически мог свободно распоряжаться ею, в реальности потреблял лишь очень небольшую его часть. Долг “сбережения” был признан в конце XIX в. в качестве добродетели, а рост
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
К 100-летию Первой мировой войны
“пирога” стал объектом религиозного поклонения» [9, с. 19-20]. Однако эта мотивация сохраняла свою силу только благодаря уверенности в будущем. «Люди не столько воздерживались от потребления, сколько откладывали его, культивируя в себе способность наслаждаться уверенностью в исполнении своих ожиданий» [Там же, с. 20]. Война уничтожила эту уверенность, а, вместе с ней, стимулы к сбережению и инвестированию. Восстановить эти стимулы, обеспечивавшие способность мировой экономики к росту и развитию, можно было, только создав новые, более надежные, гарантии экономической и политической стабильности. Именно это Кейнс считал главной задачей мирной конференции.
Мирная конференция
Версальская конференция 1919 г., по замыслу ее организаторов, должна была сыграть ту же роль, которую за сто с лишним лет до этого сыграл Венский конгресс (1815 г.) [2], т.е. создать новую систему международных отношений, способную обеспечить странам и народам Европы продолжительный мир. Но прошло всего лишь двадцать лет, и последние остатки Версальско-Вашингтонской системы сгорели в пламени новой мировой войны. Историки, политологи и экономисты по сей день спорят о причинах недолговечности этой системы, выдвигая самые разнообразные версии [1; 4; 11; 13]. Однако, несмотря на все сложности и нюансы этих версий, главная причина крушения Версаля очевидна. Версальская конференция столкнулась со сложной дилеммой, которую она не смогла разрешить. Поскольку после поражения в Первой мировой войне Германия сохранилась как самостоятельный субъект мировых политических и экономических отношений, предотвратить угрозу германского реванша можно было, только последовательно реализуя одну из двух противоположных стратегий.
Первая стратегия состояла в том, чтобы, максимально ослабив Германию в военном отношении, отторгнув от нее стратегически важные территории и лишив ее экономику независимых источников сырья, обложить ее огромными репарациями и, изымая, таким образом, большую часть ее чистого дохода, лишить возможности инвестировать в восстановление военно-экономического потенциала. Эта стратегия исключала угрозу германского реванша вне зависимости от развития политической ситуации в самой Германии, но была сопряжена с колоссальными экономическими издержками для всей Европы. Довоенная Германия была не только крупнейшим производителем промышленной продукции, но и крупнейшим потребителем продукции других европейских стран и одним из мировых лидеров по объемам экспорта и импорта капита-
ла. Деиндустриализация германской экономики грозила ввергнуть всю Европу в состояние долгосрочной стагнации и затянуть процесс послевоенного восстановления на многие десятилетия.
Вторая стратегия заключалась в том, чтобы с минимальными издержками интегрировать новую демократическую Германию в возрождающуюся систему мировых политических и экономических связей таким образом, чтобы полностью лишить привлекательности идею реванша. В этом случае необходимо было минимизировать экономическое бремя, возлагаемое на Германию по мирному договору, и приложить максимальные усилия для вовлечения ее в послевоенную систему экономических связей. Эта стратегия позволяла максимально усилить мультипликационный эффект восстановительного роста в послевоенной Европе, но лишала страны-победительницы возможности решить все свои текущие экономические проблемы за счет Г ермании. Кроме того, успех данной стратегии существенным образом зависел как от развития политической ситуации внутри Германии, так и от способности победителей взаимодействовать с политической и экономической элитой нового Г ерманского государства.
На мирной конференции эти две стратегии были представлены не равноценно. Первой стратегии последовательно придерживалась французская делегация во главе с Ж. Клемансо [9, с. 35-36]. Лидеры США и Великобритании, В. Вильсон и Д. Ллойд Джордж, декларировавшие приверженность второй стратегии, на самом деле, пытались, каждый на свой манер, найти компромиссный вариант, который позволил бы удовлетворить требования Франции, возместить издержки войны за счет Германии и, одновременно, избежать стагнации в экономике.
Кейнс, занимавший должность финансового советника британской делегации, был на Версальской конференции одним из немногих последовательных сторонников второй стратегии. Главную угрозу он видел в стремлении французов навязать Европе «карфагенский мир» [Там же, с. 56], т.е. договор, наносящий Германии максимальный экономический ущерб. Поэтому его основные усилия были направлены на то, чтобы убедить Ллойд Джорджа в необходимости противостоять чрезмерным требованиям французской делегации. Однако внутри самой британской делегации не было единства по этому вопросу. Лорды Д.Г. Самнер и В. Канлиф, которые, также как и Кейнс, представляли британское казначейство, фактически присоединились к французским требованиям, настаивая на максимальном возмещении ущерба. За ними стояло большинство консервативной партии и убежденность британского общества в том, что немцы обязаны возместить все тяготы войны [7]. Ллойд Джордж вынужден был считаться с этим мощным давлением.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
К 100-летию Первой мировой войны
Некоторую поддержку Кейнс получил от представителей казначейского департамента правительства США В. Лемонта и Н. Девиса. Но эта поддержка была весьма ограничена. Американцев, прежде всего, волновал вопрос погашения тех займов, которые они предоставили своим союзникам в ходе войны. Они смотрели на репарации как на главный источник решения этой проблемы. Хотя непосредственная доля США в распределении репараций была невелика, их представители обоснованно рассчитывали, что чем больше получат от немцев англичане и французы, тем быстрее они оплатят свой долг перед Америкой. Поэтому в ходе переговоров суммы предполагаемых репараций очень быстро взлетели с 2-3 млрд. фунтов стерлингов золотом (10-15 млрд. дол.) до 25-35 млрд. фунтов (125-175 млрд. дол.) [3, с. 409-411]. По иронии судьбы последний удар по умеренной позиции Кейнса нанес человек, который был, пожалуй, единственным его другом и единомышленником на конференции. Это был Я.К. Смэтс - министр обороны британского доминиона Южно-Африканский союз (ЮАС). Именно он в начале апреля 1919 г. подготовил юридическое обоснование для включения в состав репарационных выплат расходов на пенсии инвалидам войны, вдовам и сиротам, которое стало последней каплей, подточившей волю президента Вильсона и заставившей его согласиться на это требование. В результате, объем репарационных выплат стал безразмерным. В Версальском договоре так и не была обозначена окончательная сумма репараций. Решение было передано специальной комиссии, завершение работы которой предполагалось в 1921 г.
Проиграв сражение за ограничение величины репараций, Кейнс попытался смягчить реальное экономическое бремя репараций финансовыми методами. В середине апреля 1919 г. он представил руководителям британской делегации новый план, в соответствие с которым Германия и ее союзники должны были в счет репараций выпустить и передать стра-нам-победительницам облигации на сумму 1 млрд. фунтов стерлингов. Эти облигации должны были стать гарантиями погашения репарационных платежей и, одновременно, платежным средством в расчетах между самими победителями. В частности, Британия и Франция могли бы обратить эти облигации на покрытие своих долгов перед США. Это позволило бы восстановить кредитоспособность и платежеспособность европейских стран, повысить спрос европейского рынка на американские товары и создать импульс для экономического возрождения Европы. Ллойд Джордж одобрил предложения Кейнса, но против них жестко выступили Лемонт и Девис, за которыми стояло все банковское сообщество США во главе с Дж.П. Морганом. Американские банкиры не желали принимать
в качестве оплаты своих займов облигации с неопределенной реальной стоимостью и туманными перспективами погашения. Они хотели получить реальный золотой эквивалент своих военных займов. Отчаявшись в дальнейших попытках повлиять на условия договора, Кейнс покинул Версальскую конференцию за три с лишним недели до подписания договора, одновременно подав прошение об отставке со своей должности в Британском казначействе. Накануне своего отъезда, 5 июля 1919 г., он написал Ллойд Джорджу: «Я должен сообщить Вам, что в субботу я сбегаю со сцены кошмара. Я ничем больше не могу быть здесь полезен. Даже все эти последние ужасные недели я продолжал надеяться, что Вы найдете какой-то способ сделать договор справедливым и целесообразным документом. Но теперь, судя по всему, слишком поздно. Сражение проиграно» [3, с. 420].
Пророчества и реалии
Кейнс покинул мирную конференцию с твердым убеждением, что там одержала верх французская политика «карфагенского мира». «Настолько, насколько главная экономическая линия договора представляет некую интеллектуальную идею, эта идея Франции и Клемансо», - напишет он спустя несколько месяцев в «Экономических последствиях мира» [9, с. 29]. Эта книга стала для него своеобразной исповедью и, одновременно, попыткой привлечь внимание общественности. Вторая цель, несомненно, была достигнута. Книга стала интеллектуальным бестселлером 1920 г. и сделала автора знаменитым. В немалой степени этому способствовали мрачные прогнозы Кейнса относительно будущего Европы после реализации условий договора. «Договор, - писал Кейнс, - не содержит никаких условий экономической реабилитации Европы, ничего, что могло бы превратить Центральные державы в наших добрых соседей, ничего для того, чтобы укрепить новые государства Европы, ничего для того, чтобы вернуть Россию, ничего, что могло бы обеспечить тесную экономическую солидарность между самими союзниками... ничего, что могло бы приспособить систему Старого Мира к Новому» [Там же, с. 226]. Такой вывод предрекал Европе длительный период стагнации и политических потрясений и на фоне послевоенной ситуации с ее упадком производства, массовой безработицей, инфляцией и продовольственными проблемами выглядел вполне реалистично.
Однако прошло всего лишь пять-шесть лет, и послевоенный бум изменил экономическое лицо Европы. Большинство европейских стран превысили послевоенный уровень производства и потребления примерно к 1925-1926 гг. Германия в течение сравнительно непродолжительного
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
К 100-летию Первой мировой войны
] . . .
времени восстановила свои экономическии, а впоследствии и военный
потенциал, что сделало возможным германский реванш, вылившийся во Вторую мировую войну. Такой оборот событий создал почву для критики «Экономических последствий мира», начало которой было положено «посмертным оппонентом» Кейнса - Э. Манту. Его книга «Карфагенский мир или Экономические последствия г-на Кейнса» [12] была опубликована в конце 1946 г., но ее автор был казнен нацистами как участник французского сопротивления еще в 1944 г. По иронии судьбы, к моменту выхода книги в свет сам Кейнс тоже уже ушел из жизни и не мог ничего ответить на критику.
Манту обвинял Кейнса в том, что, недооценив экономический потенциал Германии и нарисовав чрезмерно мрачную картину экономического будущего Европы, он настроил общественное мнение против Версальского договора и помешал реализовать заложенные в нем препятствия для германского реванша. При этом Манту ссылался на статистику экономического роста германской экономики в 1920-1930-е гг. и доказывал, что этот рост мог обеспечить самые суровые репарационные требования из тех, что выдвигались в Версале.
Манту явно не учитывал, что прогнозы Кейнса не сбылись именно потому, что «карфагенская стратегия», закрепленная в Версальском договоре, в действительности так и не была реализована. Экономические и политические катаклизмы начала 1920-х гг. и отсутствие единой политической воли у держав-победительниц привели к целой серии уступок, которые выхолостили «карфагенскую» составляющую договора. Масштабный экономический рост германской экономики, на который ссылается Манту как на потенциальный источник покрытия репараций, был невозможен, если бы репарации последовательно взыскивались с Германии в полном объеме. Они бы истощили источники внутренних инвестиций, обеспечивших рост и технологическое развитие германской экономики в межвоенный период, что неизбежно снизило бы способность Германии платить по Версальским счетам в течение всего срока репарационных выплат.
К тому же позиция Манту была явно противоречивой. С одной стороны, он утверждал, что Версальский мир не был «карфагенским», т.е. не предполагал разрушения экономического потенциала Германии, с другой - видел в нем надежную гарантию от германского реванша. Однако очевидно, что, превращая Германию в «партию Европы» и, одновременно, сохраняя возможность восстановления ее военно-экономического потенциала, Версальская система делала германский реванш неизбежным. И если Версальский договор изначально не предполагал деструк-
цию экономического потенциала Германии, то он был просто политически бессмысленным документом.
В действительности, главный порок Версальской системы заключался в том, что избрав «карфагенскую стратегию» и не сумев ее реализовать, она в то же время блокировала возможность восстановления равноправных экономических и политических отношений в Европе. И хотя Версальский договор не привел к экономическому разрушению Германии, он также не позволил восстановить в полном объеме систему международных экономических отношений и включить в нее в качестве полноправных участников Германию и другие государства, оставшиеся за бортом Версаля. И Кейнс был первым, кто указал на этот главный порок новой мировой системы. В заключительной части своих «Экономических последствий мира» он предупреждал об опасности экономической изоляции, в которой оказались Германия и ее бывшие союзники, а также Россия. «Если мы упорно противимся любому средству, которое позволило бы Германии и России восстановить свое благосостояние, поскольку мы чувствуем национальную, расовую или политическую ненависть к населению или правительствам этих стран, мы должны быть готовы принять на себя последствия этой ненависти. Если нет больше моральной солидарности между соседними народами Европы, остается экономическая солидарность, которую мы не можем игнорировать» [9, с. 295]. Эти слова Кейнса оказались поистине пророческими. Благодаря послевоенному буму, объемы национального производства в большинстве европейских стран довольно быстро превзошли довоенный уровень, но международная торговля так и не достигла довоенных масштабов. Возросший экономический потенциал европейских стран оказался стиснутым в узких рамках системы международных экономических отношений, порожденной Версалем. Результатом стала «Великая депрессия», которая потрясла мировую экономику и вызвала политические изменения, ставшие началом конца Версальской системы.
Заключение
Версальская мирная конференция повлияла не только на судьбы мира, но и на судьбу своего главного критика. Как ни странно, именно после участия в конференции и публикации «Экономических последствий мира» Кейнс выдвинулся в первые ряды мировых экономических экспертов. Конфликт с европейским политическим истеблишментом, в который он вступил на конференции, не только не подорвал его научную и политическую карьеру, но, наоборот, стимулировал ее. Реалии послевоенного мира породили у правящих кругов ведущих мировых держав острую
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
К 100-летию первой мировой войны
потребность в неортодоксальных экономических идеях и рецептах, и Кейнс стал одним из тех, кто с успехом удовлетворял эту потребность. На протяжении 1920-х гг. он как советник и эксперт активно участвовал в обсуждении и решении самых острых экономических проблем, таких, как гиперинфляция в Германии или депрессия в Англии, вызванная возвращением к золотому стандарту. И хотя до публикации «Общей теории занятости, процента и денег» [10], перевернувшей все устоявшиеся представления об экономической теории и политике, было еще далеко, не будет преувеличением сказать, что путь к «кейнсианской революции» для Кейнса начался именно в Версале.
Библиографический список
1. Буллит У., Фрейд З. Томас Вудро Вильсон, 28-й президент США. Психологическое исследование. М., 1992.
2. Орлов А.А. Новый мировой порядок в рамках Венской системы. Великобритания и Россия: поиск основ послевоенного взаимодействия (1815 г.) // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Сер. «»История и политология». 2011. № 1. С. 78-88.
3. Скидельски Р. Джон Мейнард Кейнс. 1883-1946. Экономист, философ, государственный деятель. Т. 1. M., 2005.
4. Andelman D.A. A shattered peace. Versailles 1919 and the price we pay today. Hoboken (N.J.), 2008.
5. Angell N. The Great Illusion. NY, L., 1910.
6. Ashamed L. Lords of finance: The bankers who broke the world. NY, 2009.
7. Churchill W. The World crisis. Vol. IV. The Aftermath. NY, 1929.
8. Clarke P. Keynes: The Rise, Fall, and Return of the 20th century’s most influential economist. NY, 2009.
9. Keynes D.M. Economic consequences of Peace. NY, 1920.
10. Keynes D.M. The General theory of employment, interest and money // The collection writing of John Maynard Keynes. Vol. 7. Cambridge, 1973. P. 3-413.
11. MacMillan M. Paris 1919. Six months that changed the world. NY, 2003.
12. Mantoux E. The Carthaginian Peace, or the Economic Consequences of Mr. Keynes. Oxford, 1946.
13. Sinclair D. Hall of mirrors. L., 2002.
14. Skidelsky R. Keynes: Return of Master. NY, 2009.
15. Tardieu A. The Truth about the Treaty. Indianapolis, 1921.
16. Temperley H.W.V. History of the Peace Conference. Vol. 2. L., 1920.
