CC BY
91
Анатолий СУЛЕйМАНОВ
ндсколько колумбийские партизаны зависят от коки?
Как известно, основным источником политической нестабильности в Колумбии является внутренний вооруженный конфликт, продолжающийся с различной степенью интенсивности в течение четырех десятилетий и влияющий на политический процесс в стране. Среди множества причин его длительности особое место принадлежит комплексу проблем, связанных с производством и транзитом наркотиков, с деформирующим воздействием наркомафии не только на экономику, политические институты, на государство и общество в целом, но и на леворадикальные повстанческие формирования, наиболее крупные из которых Революционные вооруженные силы Колумбии - Армия народа (самоназвание FARC-EP) и Армия национального освобождения (самоназвание ELN). Большинство исследователей считают, что с середины 80-х годов именно наркобизнес стал фактором, воздействующим на характер и динамику внутригосударственного вооруженного конфликта. Он же послужил появлению на военно-политической арене страны нового явления - наркогерильи («guerrilla» - в перев. с исп. партизанское движение). Ныне это понятие расширилось до уровня определения наркотерроризм.
Миф о наркогерилье (наркопартизанах) существует со времен холодной войны. В 1984 г. американский посол в Колумбии Льюис Тамбс, комментируя захват полицией кокаиновой лаборатории в сельве Транкиландии, заявил, что коммунистические повстанцы обеспечивают защиту данного района и являются «наркогерильей». Американский посол руководствовался идеологическими соображениями и целями антинаркотической войны, объявленной президентом США Рональдом Рейганом в феврале 1982 г. И хотя колумбийская полиция отрицала, на тот момент, какие либо связи партизан и наркодельцов, термин стал популярен. В его основе лежал тезис об «идеологической деградации» герильи и их трансформации в «военно-преступные наркосообщества, погрязшие в бессмысленном насилии и движимые лишь жаждой наживы на торговле наркотиками» и других видах преступной деятельности».
Среди зарубежных и российских исследователей нет единого четкого представления по поводу степени вовлеченности колумбийских леворадикальных повстанческих формирований в наркобизнес. Советские латиноамериканисты довольно поздно обратили внимание на проблему производства кокаина в Колумбии и вовлеченность герильи в наркобизнес. То ли потому, что «пороки капиталистического общества» казались очень уж далекими от нас, то ли смущала специфика сложного переплетения сил, затронутых существованием наркобизнеса.
На сегодня превалирует две, крайне противоположные, точки зрения на данную проблему. Часть исследователей, ссылаясь на многочисленные факты вовлеченности партизан в наркотрафик (налоги за охрану плантаций коки, производство кокаиновой пасты, пользование наркомафией территориями герильи и т. д.), называют нынешнюю идеологию повстанцев наркоидеологией, не отличая партизан от наркокартелей и наркомафии. А саму герилью именуют не иначе, как «наркогерильей». Согласно этой точке зрения жизнеспособность левого повстанческого движения в Колумбии и его активизация в 1990-х годах связывается почти
СУЛЕЙМАНОВ Анатолий — кафедра мировой и российской политики философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
исключительно с ростом наркобизнеса в целом и наркопроизводства в частности.
Другая часть исследователей при анализе проблемы употребляет термин «сосуществование» — «coexistence», утверждая, что в условиях Колумбии (при рассмотрении связи между повстанческими формированиями и производителями кокаина) невозможно избежать контактов между этими двумя явлениями, так как они сосуществуют на одной территории, в самых заброшенных районах страны и имеют единую социальную базу — беднейшее крестьянство. В 60-е и 70-е годы влияние FARC простиралось на отдаленные, неконтролируемые армией и правительством сельские районы и крестьянские поселения. Известно, что именно территории, контролируемые FARC, в последующем стали наиболее пригодными для культивации кустов коки. Так получилось, что с расширением международного влияния наркоэкономики, крестьяне стали выращивать на этих землях коку в коммерческих целях. Это совпадение ни в коем случае не может быть отнесено к случайности, оно «лишний раз подтверждает вывод о том, что такого рода явления развиваются по мере ослабления роли государства и ухудшения положения населения».
Сами FARC опровергают всякие обвинения в участии в наркоторговле, утверждая, что «у нас нет никаких связей и никаких «деловых отношений» ни с какими наркокартелями. FARC-EP отвергают наркоторговлю по принципиальным этическим соображениям». Однако нужно отметить, что под наркоторговлей они понимают именно торговлю наркотиками. В то же время повстанцы не отрицают того, что именно наркотики являются одним из источников их доходов. Как заявлял Рауль Рейес, «FARC присутствуют по всей стране и они нуждаются в ресурсах для усиления своей политической власти. Поэтому налогом облагается все, что выращивается: кусты коки ли это или же рогатый скот, бананы, соя или сорго. Если завтра, допустим, больше не будут выращивать коку, то FARC будут брать налоги с чего-нибудь другого».
Такимобразом,сегодняниктонеотрица-ет факта вовлеченности Революционных вооруженных сил Колумбии в наркотрафик. Все стороны расходятся лишь в глубине вовлеченности. Потому в этой
статье будет опущено исследование того, насколько оправданна и применима по отношению к герилье приставка «нарко». Гораздо более интересным нам представляется изучение того, насколько колумбийские повстанческие организации зависят от коки.
Одним из основных аргументов зависимости повстанцев от коки исследователи отмечают долю наркодоходов в общем объеме их нелегальной экономической деятельности. Рассмотрим эту составляющую.
Объем доходов партизанских группировок Колумбии (включающих и наркобизнес, и другие аспекты их нелегальной экономической деятельности) является предметом спекуляции со стороны многих исследователей как в России, так и за рубежом. Большинство оценок явно политизированы. Часто звучащая в Конгрессе США цифра в 1 млрд. долл. «ежегодного дохода партизан от торговли наркотиками, а также похищений людей, вымогательства и выкупа...» носят явно завышенный характер. Большинство серьезных экспертов по наркобизнесу и конфликтам в Латинской Америке считают по-другому.
По данным колумбийского Межведомственного комитета по борьбе с финансированием герильи, годовой доход FARC и ELN в 1999 г. составлял около 500 млн. долл. (300 млн. долл. — FARC, 200 млн. долл. — ELN). Таких же цифр придерживается профессор Токатлян X. Г. — один из ведущих независимых экспертов по наркобизнесу и конфликтам в Латинской Америке. Таким образом, поступления партизан в два с половиной раза превышают годовой доход «Банка Колумбии» и в два раза — доходы крупнейшего издательского холдинга «Тьемпо» и равны половине доходов крупнейшей в стране экономической группы «Бавария». Однако даже если бы партизаны ежегодно получали 1 млрд. долл. (как это заявляет Конгресс США), только от наркотиков, это бы вступило в явное противоречие с утверждением Госдепартамента США о контроле повстанцами 60% американского рынка кокаина и 50% мирового рынка кокаина. Ведь по данным того же Госдепартамента США. прибыль американского кокаинового рынка только в 2003 г. составила 30 млрд. долл. А это значило бы, если верить администрации Дж. Буша, что в 2003 г. только от американского рынка кокаи-
на повстанцы должны были бы получить около 18 млрд. долл.
Данные о доле доходов от наркотиков в общем объеме финансирования повстанческих группировок также сильно разнятся. Большинство оценок колеблются в пределах от 30% (так долю наркодоходов в бюджете герильи оценивают авторы «Плана Колумбия», что близко к оценкам Госдепартамента США — 30—40%) до 48— 50% (или около 180 млн. долл.).
По подсчетам видного колумбийского политолога Ранхеля Суареса, 48% доходов FARC поступает за счет вовлечения в наркотрафик, 36% — в результате вымогательства и 8% — в результате похищений людей (оставшаяся сумма поступает за счет грабежей и прочих преступлений). Расследования семилетней давности выявили, что FARC получают неплохую прибыль и на приисках, контролируя добычу золота и платины, а также от криминального бизнеса угона автомобилей в Колумбии (ежегодно в стране угоняются 36 тыс. автомобилей). У ELN несколько другие показатели: 60% — это вымогательства, 28% — выкуп за похищенных и только 5% — наркотрафик.
Такой разный процент вовлеченности партизан в наркобизнес можно объяснить особенностями территорий их контроля. Исторически FARC контролирует джунгли юга страны: департаменты Гуавьера, Какета и Путумайо (то есть места проживания вынужденных переселенцев, изгнанных правительством Национального фронта из «крестьянских республик» в начале 60-х годов, эти же неподконтрольные правительству территории стали активно использоваться наркомафией для посевов коки в нач. 80-х годов). Армия национального освобождения, изначально не являясь аграрным движением, как FARC, приобрела влияние в регионах, граничащих с Венесуэлой: департаменты Норте де Сантандер и Араука (это нефтяные регионы Колумбии). Хотя к концу 90-х годов отдельные отряды ELN контролировали районы производства конопли и опийного мака и взимали плату за охрану посевов коки в этих зонах, основной их доход составляют поборы с компаний по добыче и переработке энергоресурсов (так называемый нефтяной паразитизм), а также захват заложников за выкуп. Только в 1998 г. ELN получили около 84 млн. долл. в виде выкупа за освобождение заложников
и еще 160 млн. долл. в качестве «отступного» от нефтяных и других компаний. Для сравнения доход ELN от сборов за охрану посевов наркокультур в том же 1998 г. не превышал 5 млн. долл. Это частично объясняет, почему ряд лидеров Армии национального освобождения могут себе позволить занять жестко негативную позицию в отношении любых форм наркобизнеса, включая наркопроизводство.
Таким образом, вызывает большие сомнения стремление большинства исследователей конфликта дать однозначную оценку зависимости колумбийских партизан от наркопроизводства и определять их без разбора как наркогерилью (в отличие, например, от перуанской повстанческой группировки «Сендеро Луминосо», никогда не скрывавшей своего участия в международном наркотрафике и объяснявшей его одним из методов борьбы с мировым капитализмом, в частности с США). Подобная практика, соответствующая нынешнему духу времени борьбы с терроризмом в США и Колумбии, свидетельствует о нежелании углубляться в более фундаментальные причины вооруженного конфликта и роста наркопроизводства в целом.
Важно отметить, что в вопросах самофинансирования для колумбийской гери-льи характерна определенная специфика по сравнению с аналогичными организациями, действовавшими в других странах Латинской Америки. В то время как леворадикальные группировки Сальвадора и Никарагуа в свое время получали существенную помощь из-за рубежа, колумбийская герилья практически не зависела от финансирования извне (в то же время опиравшиеся на собственные источники финансирования, перуанские повстанцы были практически уничтожены силами правопорядка).
Однако, как говорят цифры, участие в наркобизнесе и особенно в наркопроизводстве стало хотя и существенным, но лишь одним из многих факторов количественной трансформации и занимает важное место в деятельности далеко не всех колумбийских левопартизанских группировок. Наиболее заметную роль участие в наркопроизводстве занимает в деятельности Революционных вооруженных сил Колумбии — Армии народа.
На протяжении последних 15 лет основные объяснения количественной и воо-
руженной трансформации FARC уже не лежат ни в плоскости критической оценки идеологии этой повстанческой организации, ни в попытках политической экономии объяснить рост людского потенциала герильи закономерным следствием негативных социальных последствий либерализации экономики, макроэкономической стабилизации и сокращения сельскохозяйственного производства. Ухудшение ситуации в аграрном секторе в условиях вооруженного конфликта происходило на фоне «истинной релатифун-дизации страны». Действительно, с 1986 по 1997 год доля латифундий (свыше 200 га) выросла с 35,7 до 50,3%, доля поместий площадью от 50 до 200 га снизилась с 34,8 до 26%, доля же мелких хозяйств (от 5 до 20 га) снизилась с 11,4 до 7%. Процесс ускоренной концентрации земли и капиталов наркодельцов генерировал нищету в колумбийской деревне.
Основное объяснение роста количественной и вооруженной составляющей FARC большинство исследователей видят именно «в торговле кокаином на подконтрольных им территориях», при этом власть на этих территориях повстанцам удается удержать также лишь за счет участия в наркопроизводстве. Алан Лебрюсс отмечает, что самые успешные повстанческие вооруженные «нападения на вооруженные силы Колумбии в период с 1996 по 2001 год, были в основном осуществлены Южным Блоком (один из фронтов FARC — Авт.) FARC, который базируется в двух подконтрольных повстанцам местах наибольшей концентрации плантаций кустов коки в Колумбии — департаментах Путумайо и Какета. Чтобы оценить точность данного утверждения, необходим анализ некоторых цифр.
С тех пор как власти США и Колумбии в 2000 г. объявили войну наркопроизводству в рамках так называемого Плана Колумбия, его уровень стал сокращаться в стране и на территориях, подконтрольных повстанцам в частности. FARC вот уже три десятилетия контролирует департамент Путумайо и, естественно, основные усилия властей были направлены на то, чтобы сократить наркопроизводство в этом департаменте. Это объяснялось тем, что там самое высокое количество плантаций коки в стране. За пять лет последовательной борьбы с наркопроизводством его уровень значительно снизился в Путумайо, а также дру-
гих подконтрольных FARC департаментах (Какета, Каука, Гуавьяре), в которых количество выращиваемых площадей коки, по разным оценкам, некогда составляло до 90% от общего числа площадей по стране. Только в 2003 г. культивация коки в этих районах снизилась на 30%.
Таким образом, согласно превалирующим оценкам деятельности FARC эта организация должна была бы ослабнуть. Это должно было бы коснуться и поддержки организации со стороны населения в подконтрольных ей районах и в уменьшении вооруженных вылазок. На деле же мы наблюдаем обратную ситуацию. С 2002 по 2005 год эксперты отметили удивительную способность повстанцев восстанавливать количественный и вооруженный рост своих рядов. С февраля 2005 г. FARC продемонстрировали увеличение вооруженных нападений на войска ВС Колумбии по всей стране, причем далеко не только на юге страны.
В последние десятилетия XX в. левые повстанческие движения в Колумбии действительно переживали определенную количественную трансформацию. Так, если к началу 90-х годов в рядах лево-экстремистских формирований состояли орядка 9 тысяч партизан (из них 5 тыс. - FARC и 2,5 тыс. - ELN), то к 2002 г. уже более 25 тысяч человек — соответственно 20 и 5 тыс. Без сомнения, объяснение существенного количественного рывка рядов герильи (больше FARC, нежели ELN) следует не в последнюю очередь искать в экономической плоскости, поскольку именно своеобразная и прочная финансовая база леворадикальных повстанческих формирований, основанная на вовлечении в наркопроизводство, позволила им в течение последних 15 лет нарастить свою активность. Однако рост людского потенциала герильи нельзя сводить лишь к прибыльности ее участия в наркобизнесе, как это пытаются доказать часть исследователей. Этот рост являлся также привлекательностью ее символики и призывов к социальной справедливости, сохранении основных постулатов идеологии, которая пользуется продолжает пользоваться популярностью среди части крестьян, а также закономерным следствием негативных социальных последствий либерализации экономики, макроэкономической стабилизации и сокращения сельскохозяйственного производства.
