CC BY
70
Журнал фундаментальной медицины и биологии оригинальные статьи
УДК 612.82: 615.357: 615.241
НАРУШЕНИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ПРИ ДЛИТЕЛЬНОМ ВВЕДЕНИИ ГЛЮКОКОРТИКОИДОВ В ЭКСПЕРИМЕНТЕ И ВЕРОЯТНЫЕ ПУТИ ИХ КОРРЕКЦИИ
Сидорова Ю.В., Евдокимов Д.В., Абрамец И.И.
Донецкий национальный медицинский университет им. М. Горького, Донецк
abrametz2009@yandex.ru
Реферат
Цель. Изучить характер нарушений эмоциональных и мотивационных процессов у крыс при хроническом введении им дексаметазона; проанализировать нейронные и синаптические механизмы этих нарушений; разработать подходы к их лекарственной коррекции.
Материалы и методы. Оценку у крыс уровня депрессивности и тревоги проводили с использованием методов оценки форсированного плавания и поведения в приподнятом крестообразном лабиринте. С помощью стандартных электрофизиологических методов в срезах медиальной префронтальной коры выявляли изменения релейных и пластических свойств синапсов нейронов V слоя.
Результаты. Хроническое введение дексаметазона приводило к повышению уровня депрессивности и тревоги у крыс, что характеризовалось снижением амплитуды возбуждающих постсинаптических потенциалов пирамидных нейронов V слоя коры, их НМДА-рецепторных компонентов, угнетением развития длительной потенциации, но усилением экспрессии длительной депрессии.
Заключение. Хроническое введение крысам умеренных доз дексаметазона вызывает нарушение поведения и функционального состояния нейронов медиальной префронтальной коры. Для коррекции этих нарушений целесообразно комбинировать антидепрессанты и анксиолитики с верапамилом.
Ключевые слова: дексаметазон; тревога; депрессия; глутаматные рецепторы; синаптическая пластичность.
DISTURBANCES OF THE MENTAL PROCESSES UNDER LONG-TERM ADMINISTRATION OF GLUCOCORTICOIDS AND POSSIBLE ROUTES
OF ITS CORRECTION
Sidorova Yu.V., Evdokimov D.V., Abramets I.I.
Donetsk national medical University named after M. Gorkii, Donetsk abrametz2009@yandex.ru
Abstract
Purpose. It was explored the emotional and motivation disturbances at rats under chronic through 7 days administration of dexamethasone; it was decomposed the neuronal and synaptic mechanisms of these disturbances; it was developed the guidelines of its drug correction.
Materials and methods. With the aim of behavioral (forced swimming, elevated plus maze) methods showed the alterations of depression and anxiety levels; with the aim of conventional electrophysiological methods it was explored the alterations of relay and plastic qualities of synapses of the V layer medial prefrontal cortex pyramidal neurons in slices. It was appraised impact of psychopharmacological drugs on behavioral and neuronal characteristics.
Results. Chronic administration of dexamethasone promoted the levels of depression and anxiety; it was stipulated by decreasing of amplitudes of EPSPs of V layer cortical pyramidal neurons and its NMDA components, inhibition of long-term potentiation and facilitation of long-term depression. The impacts of studied drugs on behavioral and neuronal reactions were different.
оригинальные статьи Журнал фундаментальной медицины и биологии
Conclusion. Chronic administration rats of intermediate doses of dexamethasone evokes the disturbances of behavior and activity of the medial prefrontal cortex neurons. It is safe to piece antidepressants and anxiolytics with verapamil to correction of these disturbances.
Keywords: dexamethasone; anxiety; depression; glutamate receptors synaptic plasticity.
Введение
В настоящее время в медицинской практике преимущественное применение нашли синтетические глюкокортикоиды (ГК), обладающие противошоковой, иммуносупрессивной, противовоспалительной и антиаллергической активностью при слабых или даже нулевых минералокортикоидных эффектах, в связи с чем они относятся к часто применяемым препаратам в различных областях медицины. Участниками Европейского симпозиума по глюкокортикоидной терапии был принят консенсус по номенклатуре доз и режимов применения ГК, согласно которому суточные дозировки ГК подразделяют на низкие, средние, высокие и очень высокие. Чаще всего используются средние и высокие суточные дозировки [1-4].
В литературе достаточно подробно описаны соматические проявления осложнений глюкокорти-коидной терапии [1]. В то же время, психическим проявлениям осложнений глюкокортикоидной терапии уделено более скромное внимание, поскольку, в отличие от соматических осложнений, они не несут непосредственной угрозы жизни пациента.
Психические проявления осложнений глюко-кортикоидной терапии зачастую отождествляют с нарушениями когнитивных, эмоциональных и мо-тивационных процессов, вызываемых воздействием на субъект хронического стресса [5-7].
Действительно, гормоны стресса (кортико-стерон у грызунов, гидрокортизон у приматов и человека) при хроническом действии, активируя глюкокортикоидные и минералокортикоидные рецепторы нейронов переднемозговых структур, вызывают длительные нарушения активности гипо-таламо-гипофизарно-надпочечниковой системы, изменение баланса ГК, повреждение нейронов медиальной префронтальной коры (мПФК), миндалевидного комплекса и гиппокампа. Это, в свою очередь, приводит к нарушениям краткосрочной памяти, поведенческой гибкости, мониторинга новизны, принятия решений [8-10]. В то же время затруднительно отождествлять нейрохимические процессы, индуцируемые хроническим стрессом, с таковыми при хроническом воздействии на организм ГК, поскольку развитие реакций мозга на воздействие стресса определяется наряду с ГК и гипоталамическим кортикотропин-высвобождаю-щим гормоном, кортикотропином, вазопрессином [11].
Цель исследования — изучить характер нарушений эмоциональных и мотивационных процессов у крыс при хроническом 7-дневном введении синтетического ГК дексаметазона (Дмз) в дозе 0,5 мг/кг/сутки; проанализировать нейронные и си-
наптические механизмы этих нарушений; разработать подходы к их лекарственной коррекции.
Материалы и методы исследования
Исследования выполнены на белых беспородных крысах массой 150-250 г., которые содержались в клетках по 4-6 особей, в условиях 12 часового цикла светлое/тёмное время (включение света в 700 часов) со свободным доступом к воде и пище.
Дмз (KRKA, Словения) растворяли в питьевой воде в такой концентрации, чтобы крысы с потребляемой водой получали стероид в дозе 0,5 мг/ кг/сутки. Точность дозирования Дмз в отдельных
сериях исследований колебалась в границах ~ + 10%. Раствор Дмз в поилках меняли ежедневно в 700 часов в течение 7-и дней. На 8-й день крысам в поилках подавали питьевую воду без Дмз и в промежутке 10-11 часов приступали непосредственно к поведенческим или электрофизиологическим исследованиям.
Уровень депрессивности животных определяли по общепринятой методике [12]. Крыс помещали в аквариумы высотой 50 см, заполненные водой на 2/3 высоты; температура воды поддерживалась на уровне 22-25°С. Регистрировали продолжительность нахождения крыс в иммобилизированном состоянии, проявляющемся пассивным плаванием без движений конечностями (передние лапы прижаты к грудной клетке, задние лапы вытянуты). Длительность сеанса вынужденного плавания составляла 300 с.
Уровень тревожности у крыс определяли с применением «приподнятого крестообразного лабиринта» (ПКЛ) [13]. Животных помещали в центральную площадку аппарата головой к открытому рукаву аппарата. В течение 5 мин регистрировали количество выходов в открытые рукава ПКЛ и продолжительность пребывания животных в них.
В электрофизиологических исследованиях на переживающих срезах мПФК изучали изменения релейных и пластических свойств синапсов, образованных нисходящими аксонами и дендритами пирамидных нейронов V слоя коры мозга. Крыс наркотизировали кетамином в дозе 50 мг/кг, вну-трибрюшинно, и подвергали декапитации. Извлеченный головной мозг тотчас охлаждали раствором для препарирования, в котором большая часть Na+ была замещена сахарозой, концентрация Са2+ понижена в 20 раз, но в три раза повышено содержание М§2+. Температура этого раствора поддерживалась на уровне 4-6°С. Срезы мПФК выделяли из переднего полюса мозга, который фиксировали с помощью цианакрилового клея и агарового блока
Журнал фундаментальной медицины и биологии
оригинальные статьи
на площадке вибратома. Последняя находилась в ванне с охлажденным и насыщенным карбогеном (смесь 95% О2 и 5% СО2) раствором для препарирования. С помощью вибратома готовили поперечные срезы мозга толщиной 400-450 мкм, содержащие прелимбическую и инфралимбическую области мПФК. Далее из срезов выделяли мПФК, которую переносили в инкубационную камеру объемом 3 мл. Через эту камеру со скоростью 2 мл/ мин при температуре 25°С, постоянно насыщаясь карбогеном, протекал раствор Кребса стандартного состава (в мМ): NaCl - 124, KCl - 3, KH2PO4 -1,25; NaHCO3 - 26, CaCl2 - 2, MgSO4 - 1, глюкоза — 10. Спустя 60-90 мин, срезы мозга из инкубационной камеры переносили в камеру объемом 0,5 мл для электрофизиологических исследований, где их фиксировали стимулирующим электродом. В рабочей камере срезы суперфузировали раствором Кребса, насыщенным карбогеном, со скоростью 2 мл/мин при температуре 28 + 1°С.
В пирамидных нейронах пятого слоя мПФК регистрировали популяционные возбуждающие пост-синаптические потенциалы (пВПСП), генерацию которых вызывали электростимуляцией афферен-тов, проходящих во II-III слоях коры. Стимуляцию синаптических входов осуществляли прямоугольными импульсами тока длительностью 0,1 мс, частотой 0,033 с-1 с помощью биполярных нихро-мовых электродов. После стабилизации амплитуды пВПСП производили построение кривой зависимости амплитуды пВПСП от интенсивности пре-синаптической стимуляции.
НМДА-рецепторый компонент пВПСП пирамидных нейронов V слоя выделяли фармакологически. Для этого срезы мПФК суперфузировали раствором Кребса со сниженной до 0,2 мМ концентрацией Mg2+ и добавлением 10 мкМ блокатора АМРА-рецепторов - 6,7-динитрохиноксалин-2,3-диона (DNQX), 50 мкМ неконкурентного блока-тора ГАМКА-рецепторов пикротоксина и 1 мкМ ко-агониста НМДА-рецепторов глицина. Исследовали также две формы пластичности глутаматер-гических синапсов пирамидных нейронов V слоя мПФК - длительную потенциацию (ДП) и длительную депрессию (ДД). ДП вызывали четырехкратной, с интервалом 10 с, тетанической стимуляцией нисходящих афферентов, частой 100 с-1 и длительностью 1 с; интенсивность стимуляции подбирали таким образом, чтобы амплитуда пВПСП составляла ~ 1/3 от максимальной. ДД вызывали низкочастотной 5 с-1 тетанической стимуляцией си-наптических входов продолжительностью 10 мин; интенсивность стимуляции подбирали субмаксимальной (~ 0,7-0,8 максимальной). Каждую серию опытов выполняли на 6-9 срезах мозга, взятых от 3-4 животных.
Для выяснения нейрофизиологической и нейрохимической природы наблюдаемых поведенческих и нейрональных эффектов использовали следующие вещества-анализаторы: ингибитор обратного захвата норадреналина и серотонина им-прамин (EGYS, Венгрия), селективный ингибитор обратного захвата серотонина флуоксетин (Био-лек, Украина), неконкурентный блокатор НМДА-
рецепторов кетамин (Биолек, Украина), конкурентный блокатор АМРА-рецепторов — DNQX (RBI, США), неконкурентный блокатор ГАМКа-рецепторов пикротоксин (Merk, ФРГ), ко-агонист НМДА-рецепторов глицин (Олайнфарма, Литва), блокатор потенциалозависимых Са2+ каналов L-типа верапамил (Orion Pharma Int., Финляндия), позитивный аллостерический модулятор ГАМКа-рецепторов диазепам (Gideon Richter, Венгрия).
Результаты исследований обрабатывали общепринятыми методами вариационной статистики с помощью лицензионной программы «Medstat». В каждой серии экспериментов определяли среднюю и стандартную ошибку средней. Для сравнения различий между двумя группами использовали t-тест Стьюдента. Величина p<0,05 расценивалась как статистически значимая.
Результаты исследования и их обсуждение
Введение крысам с питьевой водой Дмз в суточной дозе 0,5 мг/кг ежедневно в течение 7 дней вызывало у них повышение уровня тревожности. Анксиогенное действие Дмз проявлялось изменениями количества выходов в открытые рукава лабиринта и времени пребывания крыс в открытых рукавах лабиринта.
Время пребывания крыс в открытых рукавах ПКЛ снижалось до 83,3 + 8,3 с против 136,3 + 21,2 с в контроле (Р = 0,034). Помимо этого, в условиях хронического введения Дмз снижалось количество переходов из закрытых в открытые рукава ПКЛ до 2,4 + 0,2 против 5,3 + 0,5 в контроле (Р = 0,0001).
Введение крысам, получавшим Дмз, диазепама в дозе 2 мг/кг внутрибрюшинно за 1 час до тестирования вызывало анксиолитический эффект, который проявлялся увеличением времени пребывания крыс в открытых рукавах ПКЛ до 107,9 + 8,0 с против 83,3 + 8,3 с в условиях хронического введения Дмз.
Исследуемые антидепрессанты — флуоксетин и имипрамин, в условиях их введения в дозе 20 мг/ кг внутрибрюшинно в течение 14 дней (с 8 по 14-й дни антидепрессанты вводили совместно с Дмз), не оказывали влияния на обусловленный Дмз повышенный уровень тревожности у крыс: время пребывания животных в открытых рукавах ПКЛ равнялось 99,0 + 4,5 с и 96,0 + 5,5 с соответственно против 83,0 + 8,3 с в контроле (Р > 0,05).
Блокатор потенциалзависимых кальциевых каналов L-типа верапамил, вводимый в дозе 20 мг/ кг за 1 час до тестирования, подобно диазепаму, вызывал снижение уровня тревожности у крыс, повышенного Дмз, увеличивая время пребывания животных в открытых рукавах ПКЛ до 109,0 + 9,1 с, а также количество переходов из закрытых в открытые рукава до 4,3 + 0,37 против 83,0 + 8,3 с и 2,4 ± 0,2 (Р = 0,005).
Хроническое воздействие на организм животных высоких доз Дмз повышало уровень депрес-сивности животных. Это проявлялось увеличением времени иммобилизации крыс в тесте форсирован-
оригинальные статьи
Журнал фундаментальной медицины и биологии
ного плавания, которое в этих условиях возрастало до 211,0 + 6,8 с против 125,0 + 6,28 с в контроле (Р = 0,005).
Диазепам не оказывал влияния на вызванное Дмз повышение уровня депрессивности: время иммобилизации крыс на фоне диазепама 219,0 + 6,5 с против 211,0 + 6,8 с на фоне хронического введения Дмз (Р > 0,05).
Антидепрессанты — флуоксетин и имипрамин снижали (Р < 0,05) увеличенное Дмз время иммобилизации крыс в тесте форсированного плавания до 183,0 + 5,7 с и 185,0 + 4,3 с соответственно против 211,0 + 6,8 с на фоне Дмз.
Антидепрессанто-подобную активность проявлял также верапамил, который снижал время иммобилизации крыс, получавших Дмз, до 170,0 + 5,2 с против 211,0 ± 6,8 с (Р = 0,003).
Хроническое введение Дмз приводило к перестройке активности нейронов мПФК, что про-
являлось изменениями релейных и пластических свойств глутаматергических синапсов.
Как следует из рис. 1, на фоне хронического введения Дмз происходило снижение глутама-тергической передачи в синапсах, образованных нисходящими афферентами и дендритами пирамидных нейронов, о чем свидетельствовало снижение амплитуды пВПСП. Поскольку в пирамидных нейронах мПФК генерация ВПСП обусловлена активацией как АМРА-рецепторов, так и НМДА-рецепторов [14], установлено, что снижение амплитуды пВПСП происходило за счет уменьшения и АМРА, и НМДА компонентов пВПСП (рис. 1).
Снижение амплитуды пВПСП пирамидных нейронов не сопровождалось изменением величин парного облегчения при межимпульсном интервале 50 мс — 1,75 + 0,36 против 1,67 + 0,29 в контроле (Р > 0,05), что свидетельствовало о постсинаптиче-ской природе наблюдаемых изменений.
-
2 1,5 1
0,5
10 15 ¿0 25 30
В
не
0,5
ю 15 га зо
Рисунок 1. Снижение амплитуды популяционных возбуждающих постсинаптических потенциалов (пВПСП) пирамидных нейронов V слоя медиальной префронтальной коры (А) и их ^метил^-аспартат (НМДА) компонента (Б) в условиях хронического введения дексаметазона.
Сверху: образцы максимальных пВПСП пирамидных нейронов (А) и их НМДА компоненты (Б), усредненных по 10 реализациям, в контрольных условиях (1) и на фоне хронического введения дексаметазона (2) соответственно. Внизу: зависимость амплитуды пВПСП и их НМДА компонентов (мВ) от интенсивности пресинаптической стимуляции (В) в контроле (1) и на фоне хронического введения дексаметазона (2) соответственно. * P < 0,05. Калибровка: 1 мВ (А), 0,5 мВ (Б); 10 мс.
Снижение амплитуды НМДА компонентов пВПСП может быть причиной нарушения экспрессии ДП и ДД синаптической передачи в пирамидных нейронах мПФК. Если бы события развивались только по этому сценарию, следовало бы ожидать угнетения экспрессии и ДП, и ДД, по-
скольку в мПФК обе эти формы синаптической пластичности НМДА — зависимы [15]. Однако в условиях хронического введения Дмз наблюдалось угнетение ДП, но при этом облегчение развития ДД синаптической передачи (рис. 2).
Журнал фундаментальной медицины и биологии оригинальные статьи
%
Рисунок 2. Угнетение экспрессии длительной потенциации и облегчение развития длительной депрессии синаптической передачи в медиальной префронтальной коре при хроническом введении дексаметазона
и влияние на эти эффекты веществ-анализаторов.
Отклонения вверх соответствуют увеличению амплитуд популяционных возбуждающих постсинаптических потенциалов на 30-й мин после прекращения высокочастотной стимуляции, т.е. длительная потенциация (ДП), а отклонения вниз соответствуют снижению амплитуд популяционных возбуждающих постсинаптических потенциалов на 30-й мин после прекращения низкочастотной стимуляции, т.е. длительная депрессия (ДД) синаптической передачи. Столбец 1 - величины ДП и ДД синаптической передачи в контроле, 2 - то же при хроническом введении дексаметазона; величины ДП и ДД синаптической передачи при хроническом введении дексаметазона на фоне действия: 3 - 2 мг/кг диазепама, 4 - 20 мг/кг имипрамина, 5 - 20 мг/кг флуоксетина, 6 - 20 мг/кг верапамила. По вертикальной шкале - амплитуда постсинаптических потенциалов (%). * - P < 0,05 по отношению к контролю; # - P < 0,05 по отношению к действию дексаметазона.
Частичное снижение активности НМДА рецепторов пирамидных нейронов мПФК путем их блокады, препятствует развитию ДП, но облегчает экспрессию (демаскирует) ДД синаптической передачи. Однако частичное угнетение функции НМДА рецепторов пирамидных нейронов мПФК не может быть главной причиной нарушения пластических свойств их синапсов. Установлено, что ГК повышают функциональную активность Са2+ каналов L-типа [16]. Последнее, усиливая медленную по-слеспайковую гиперполяризацию ^АНР), препятствует развитию ДП, но облегчает развитие компонента ДП, связанного с активацией Са2+ каналов Ь-типа. Диазепам не влиял на вызываемое Дмз угнетение экспрессии как ДП, так и усиление развития ДД (рис. 2). Исследуемые антидепрессанты и верапамил частично обращали вызываемые Дмз нарушения пластических свойств глутаматергиче-ских синапсов нейронов мПФК (рис. 2).
Хроническое воздействие Дмз на мозг крыс вызывает параллельное возрастание уровня тревожности и депрессивности, что характерно для разных форм депрессии у человека [17]. Представляется, что в основе этих эмоциональных и моти-вационных нарушений лежит дисфункция мПФК.
Одним из вероятных механизмов развития депрессивного синдрома предложена гипотеза [18] о нарушении нейропластичности мозга. Ключевое звено нейропластичности — экспрессия в мозге факторов роста и нейротофинов, в первую очередь, ней-роторфина BDNF, который обеспечивает выживание нейронов, морфологию дендритов, синаптогенез и
нейрогенез в зрелом мозге. Нарушение синаптиче-ской пластичности в глубоких слоях мПФК затрудняет обработку поступающей в кору информации; снижение релейных свойств синапсов нейронов V слоя мПФК затрудняет нисходящие влияния коры на лимбические структуры, прежде всего, на миндалины и прилежащее ядро. Установлено [19], что стресс и ГК угнетают экспрессию BDNF, что приводит к росту уровней тревожности и депрессивности, нарушениям памяти и способности к обучению.
Антидепрессанты, посредством позитивно сопряженных с аденилатциклазой адрено- и серото-ниновых рецепторов, повышают уровень цАМФ и активируют фактор транскрипции CREB, который усиливает экспрессию в нейронах BDNF [20]. Однако недостаток антидепрессантов — низкая анкси-олитическая активность, а ингибиторы обратного захвата серотонина даже повышают уровень тревоги. С другой стороны, бензодиазепиновые анк-сиолитики не влияют на проявления депрессивного синдрома, а иногда и усиливают его.
Верапамил, как типичный блокатор кальциевых каналов ослабляет проявления нейротоксическо-го действия Дмз, связанные с повышением функциональной активности Са2+ каналов в нейронах лимбических структур мозга. Это, по-видимому, способствует снижению возбудимости нейронов миндалины — ключевой структуры, определяющей развитие тревоги, и восстановлению нарушенной пластичности нейронов префронтальной коры, гиппокампа и других структур, вовлеченных в контроль уровня депрессивности.
оригинальные статьи
Журнал фундаментальной медицины и биологии
Выводы
1. Хроническое введение ГК угнетает релейные свойства синапсов выходных нейронов V слоя мПФК и нарушает их синаптическую пластичность, ослабляя ДП, но усиливая ДД, что сопровождается ростом тревожности и уровня депрессивности.
2. Психофармакологические средства частично устраняют поведенческие нарушения; верапамил в умеренной степени ослабляет тревожность и де-прессивность, в связи с чем представляется целесообразным применять комбинацию психофармакологических средств с верапамилом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дядык А.И., Багрий А.Э., Яровая Н.Ф Глюкокортикоидная терапия в клинической практике. Новости медицины и фармации. 2009; 297: 19-24.
2. Gomes JA. Glucocorticoid therapy in neurologic critical care. Crit Care Med. 2005; 33(6): 1214-24.
3. Hafezi-Moghadam A. Acute cardiovascular protective effect of corticosteroids are mediated by non-transcriptional activation of endothelial nitric oxide synthase. Nat Med 2002; 8(5): 473-9.
4. Rhen T, Cidlowski JA. Antiinflammatory action of glucocorticoids - new mechanisms for old drugs. N Engl J Med. 2005; 353(16): 1711-23.
5. Artola A. Diabetes-, stress-, and ageind-related changes in synaptic plasticty in hippocampus and neocortex - the same metaplastic process? Eur J Pharmacol. 2008; 585(1): 153-62.
6. de Querian DJ, Roozendaal B, McGaugh JL. Stress and glucocorticoids impair retrieval of long-term spatial memory. Nature. 1998; 394(6695): 787-90.
7. Keenan PA. The effect on memory of chronic prednisone treatment in patient with systemic disease. Neurology. 1996; 47(6): 1396-402.
8. Cerqueira JJ, Pego JM, Taipa R, Besse JM, Almeida OFX, Sousa N. Morphological correlates of corticosteroid induced changes in prefrontal cortex-dependent behaviors. J Neurosci. 2005; 25(34): 7792-800.
9. Cerqueira JJ, Mailliet F, Almeida OF, Jay TM, Sousa N. The prefrontal cortex as a key target of the maladaptive response to stress. J Neurosci. 2007; 27(11): 2781-7.
10. Liston M, Miller M, Goldwater DS, Radley JJ, Rocher A, Hof PR. Stress-induced alterations in prefrontal cortical dendritic morphology predict selective impairments in perceptual attentional set-shifting. J Neurosci. 2006; 26(30): 7870-4.
11. de Kloet ER, Joels M, Holsboer F. Stress and the brain: from adaptation to disease. Nat Rev Neurosci. 2005; 6(4): 463-75.
12. Porsolt RD, Bertin A, Jalfre M. "Behavioural despair" in rats and mice: strain differences and effects of imipramine. Eur J Pharmacol. 1978; 51(2): 291-4.
13. Handley SL, Mithani S. Effects of alpha-adrenoceptor agonists and antagonists in a maze-exploration of "fear"-motivated behavior. Naunyn-Smiedeberg's Arch Pharmacol. 1984; 327(1): 1-5.
14. Niciu MJ, Kelmendi B, Sanacora G. Overview of glutamatergic neurotransmission in the nervous system. Pharmacol Biochem Behav. 2012; 100(4): 656-64.
15. Malenka RC, Bear MF. LTP and LTD: an embarrassment of riches. Neuron. 2004; 44(1): 5-21.
16. Chameau P, Qin Y, Spijker S, Smit G, Joels M. Glucocorticoids specifically enhance L-type calcium current amplitude and affect calcium channel subunit expression in the mouse hippocampus. J Neurophysiol. 2007; 97(1): 5-14.
17. Moffitt TE, Harrington H, Caspi A, Kin-Cohen J, Goldberg D, Gregory AM et al. Depression and generalized anxiety disorders: cumulative and sequential comorbidity in a birth cohort followed prospectively to age 32 years. Arch Gen Psychiatry. 2007; 64(3): 651-60.
18. Duman RS, Monteggia LM. A neurotrophic model for stress-related mood disorders. Biol Psychiatry. 2006; 59(6): 1116-27.
19. McEwen BS. Physiology and neurobiology of stress and adaptation: central role of the brain. Physiol Rev. 2007; 87(4): 873-904.
20. D'Sa C, Duman RS. Antidepressants and neuroplasticity. Bipolar Disord. 2002; 4(2): 183-94.
