CC BY
154
рамках единой парадигмы также позволят перейти от противостояния так называемых «системоцентрического» и «антропоцентрического» подходов к языку к целостной, холистической картине языкового познания и коммуникативного взаимодействия.
Литература
Бехерт, И. Эргативность как исходный пункт изучения прагматической основы грамматических категорий / И. Бехерт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М.: Прогресс, 1982. С.411 - 431.
Болдырева, А.А. Категория авторитетности в научном дискурсе: дис. ... канд. филол. наук / А.А. Болдырева. Воронеж, 2006.
Карасик, В. И. Язык социального статуса / В.И.Карасик. М.: Гнозис, 2002. 333 с.
Клике, Ф. Пробуждающееся мышление: У истоков человеческого интеллекта / Ф.Клике. М.: Прогресс, 1983. 304 с.
Мак-Люэн, М. Галактика Гутенберга: Сотворение человека печатной культуры / М. Мак-Люэн. Киев: Ника-Ценгр: Эльга, 2004. 432 с.
Савицкайте, Е.Р. Дискурсивные характеристики прогностических текстов (на материале немецких гороскопов): дис. ... канд. филол. наук / Е.Р. Савицкайте. Воронеж, 2006.
Сарафанникова, Е.В. Дискурсивные маркеры соотнесения сообщаемого с действительностью (на материале телевизионных новостей на русском и английском языках: дис. ... канд. филол. наук / Е.В. Сарафанникова. Воронеж, 2006.
Спиридовский, О. В. Лингво культурные характеристики американской президентской риторики как вида политического дискурса: дис. ... канд. филол. наук/ О.В. Спиридовский. Воронеж, 2006. 234 с.
Шелякин, М.А. Язык и человек: К проблеме мотивированности языковой системы / М.А.Шелякин. М.: Флинта: Наука, 2005. 296 с.
Kurylowicz J. The Inflectional Categories of Indo-European. Heidelberg, 1964.
Maturana H.R. Biology of Language: The Epistemology of Reality // Psychology and Biology of Language and Thought: Essays in Honor of Eric Lenneberg. N.Y.: Academic Press, 1978. C.27-63.
Bourdieu P. Language and Symbolic Power / P.Bourdieu. Cambridge: Polity Press, 1991. 267 c.
Л.С. БЕЙЛИНСОН (Волгоград)
НАРУШЕНИЕ РЕЧИ КАК ПРЕДМЕТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ
Рассматриваются лингвистически релевантные нарушения речи, обусловленные патологическими изменениями личности, особыми обстоятельствами общения и низким уровнем речевой культуры. Предлагается классификация этих нарушений, построенная на основании признаков системных либо нормативных нарушений речи и функционально-релевантных либо функционал ъно-нерелевантн ых речевых аномалий.
Различные виды нарушений речи рассматриваются в психологии, нейрофизиологии, логопедии и психолингвистике. С позиций психологии речевые нарушения анализируются как индикаторы патологического изменения психики, например, вычурность речи при гебефреническом синдроме (инкогерентность поведения и плоский, глупый аффект) (Носачев, Баранов 1998). Нейрофизиологи определяют области мозга, повреждение которых ведет к тем или иным типам афазии, например, верхнезадний участок левой височной доли, названный зоной Вернике, отвечает за структурное представление ситуации (при поражении этой области понимание речи сильно нарушено, звуки больной произносит нормально, речь беглая, но странная или бессмысленная, в ней много несуществующих слов) (Блум, Лейзерсон, Хофстед-тер 1988). Предметом логопедии являются различные виды врожденных или приобретенных нарушений речи и методы их коррекции, например, дефекты произношения свистящих и шипящих согласных (Бурлакова 1997). С позиций психолингвистики, нарушения речи охватывают широкий круг явлений - от низкой коммуникативной компетенции до различных видов афазии (Леонтьев 1997).
В основу данной работы положена гипотеза о том, что лингвистически релевантные нарушения речи обусловлены тремя факторами: патологическими изменениями личности, особыми обстоятельствами общения и низким уровнем речевой культуры, при этом между нормой и патологией, стандартными и нестандартными ситу-
© Бейлинсон Л.С., 2007
ациями, а также уровнями речевой культуры существуют отношения градации, и отсюда вытекает необходимость пересмотра узкого понимания роли логопеда в жизни коммуникативного сообщества.
Рассматривая патологию речи, А. Р. Лу-рия противопоставляет речевые нарушения с учетом порождения и интерпретации речи. Речевое высказывание обусловлено прежде всего наличием коммуникативного мотива, проявляющегося при наличии энергетического тонуса и способности программировать речь. При повреждении определенных зон мозга у больных возникают четыре основных нарушения речи: 1) нарушение предметно-знаковых связей - люди не могут назвать предметы, забывают слова, при этом общее понимание ситуации и когерентность поведения не страдают; 2) нарушение структурного представления ситуации - пациенты оказываются не в состоянии соотнести элементы ситуации, не могут построить фразу, не понимают переносных смыслов;
3) нарушение линейного развертывания смысла - больные не могут удержать в памяти последовательность единиц, страдают от недостатка оперативной памяти;
4) нарушение планирования высказывания - люди не могут логически выстроить свое сообщение, перескакивают с темы на тему. Психические процессы, отвечающие за коммуникацию событий («Собака лает») и за коммуникацию отношений («Ваня сильнее Пети»), имеют принципиально различную природу (Лурия 1998: 276 - 320). Нарушения речи соответствуют парадигматическим и синтагматическим связям знаков, по Ф. де Соссюру. В патопсихологии более детально описаны парадигматические нарушения речи, когда пациенты не могут вспомнить слово, произвольно меняют фонетическую форму слов либо теряют возможность осмыслить коммуникацию отношений, не понимают разницы между выражениями типа «отец брата» и «брат отца». В меньшей мере изучены синтагматические нарушения речи. Отметим, что граница между нормой и патологией является размытой. Так, в состоянии сильного утомления и вполне здоровые люди начинают подыскивать слова, говорят сбивчиво, неточно, используя различного рода слова-заменители («вот», «это», «ну» и т. д.).
С иных позиций нарушения речи, обычно квалифицируемые как те или иные виды речевой патологии, рассматриваются
в рамках психологической теории измененных состояний сознания. Эти состояния противопоставляются обычному состоянию рационального бодрствования в стандартной ситуации и характеризуют поведение человека в условиях экзогенной и эндогенной нагрузки разного типа (Спи-вак 2000). К таким видам нагрузки, вызванной внешними и внутренними факторами, относятся отсутствие или резкое сокращение двигательной активности или внешних сигналов (затворничество, одиночные плавания, путешествия по пустыне), резкое усиление внутренних и внешних стимулов активности (паника, ритуальные конвульсии, истерические состояния, ярость), необычное повышение бдительности или умственной активности (экзаменационная обстановка, страстная молитва, слушание харизматического оратора), снижение бдительности и самоконтроля (самогипноз, свободное ассоциирование во время психоаналитических сеансов и т. д.), действие психосоматических факторов (опьянение, недосыпание, тяжелая болезнь) (Горошко 2004). В этих обстоятельствах у людей меняется речь.
Заслуживают внимания результаты экспериментального изучения коммуникативного поведения студентов во время сдачи экзамена. Было установлено, что в состоянии эмоциональной напряженности увеличивается количество бессмысленных реакций, возрастает процент стереотипных ответов, испытуемые гораздо чаще, чем в обычной ситуации, прибегают к словам-заместителям (местоимениям), увеличивается количество конкретной лексики, меняется скорость реакции на тот или иной стимул (у студентов, относимых к возбудимому типу, скорость реакций увеличивается, у студентов, характеризуемых как тормозной тип, эта скорость уменьшается) (Носенко 1981). Эти результаты показывают, что в условиях стресса испытуемые проявляют более низкий уровень коммуникативной компетенции, чем в стандартных ситуациях. Сталкиваясь с нестандартной ситуацией, люди возвращаются к стереотипным моделям поведения. Изучая коммуникативное поведение людей, попавших в дорожно-транспортное происшествие либо оказавшихся в исправительно-трудовом учреждении, Е.И. Горошко (Горошко 2004) установила сильную зависимость реакций этих респондентов от контекста их
положения и повышенную оценочность в семантике слов-реакций.
Анализируя уровни речевой культуры, О.Б.Сиротинина выделяет следующие основные критерии хорошей речи: 1) целесообразность; 2) соблюдение современных языковых норм; 3) понятность адресату; 4) оригинальность (Сиротинина 2001). Соответственно, отсутствие целесообразности, нарушение языковых норм, игнорирование адресата и стереотипность речи являются показателями низкого уровня речевой культуры.
Целесообразность и нецелесообразность речи представляют собой важнейший параметр коммуникативного поведения. Эта сторона общения детально разработана в прагмалингвистике учеными, обсуждавшими коммуникативные постулаты и обосновавшими правила содержательной информативности, референтной адекватности, уместности коммуникативного стиля, вежливости и др. (Грайс 1985; Шмелева 1983). В более общем плане здесь идет речь о принципах кооперативного рационального поведения: вступая в коммуникацию, мы исходим из предположения о том, что общаемся с вменяемым адресатом, настроенным на поддержание общения. Эта сторона целесообразности общения может быть определена как витальное основание коммуникации. Нарушение такого основания недвусмысленно свидетельствует о намеренном либо ненамеренном отказе от общения. Существует множество ситуаций, являющихся диагностическими для определения уровней коммуникативной жизнеспособности человека. Например, это способность посмотреть в глаза партнеру, инициировать и поддержать общение, уловить его тональность. Эти коммуникативные способности развиваются в естественном диалоге в семье. Отсутствие этих предпосылок общения является сигналом психического нарушения либо неадекватной реакции человека на обстоятельства.
Наряду с витальной стороной целесообразного поведения в коммуникации можно выделить и инструментальную сторону такого поведения, состоящую в понимании уместности использования того или иного коммуникативного стиля. Имеется в виду умение переключать регистры общения в зависимости от коммуникативной ситуации (разговорный регистр - при общении с друзьями, усредненная литературная норма - при общении с незнако-
мыми и полузнакомыми людьми, специализированный регистр - в официальных ситуациях). Современная языковая ситуация в нашей стране характеризуется резким обеднением инструментальной стороны общения. Широкое внедрение норм сниженно-разговорной культуры через средства электронной массовой информации привело к тому, что соотношение регистров общения изменилось: разговорный регистр, который раньше занимал позицию низкого стиля, воспринимается как нейтральная норма, на его место пришли вульгаризмы и жаргонизмы, используемые в непринужденном разговоре между друзьями в молодежной среде, соответственно высокий стиль общения сместился в область сугубо официального либо литературно-художественного дискурса, и соблюдение норм литературной речи воспринимается как показатель высокого регистра. Нечеткое проговаривание слов, упрощенный синтаксис, бедный лексикон, наличие большого количества эмоционально-вводных коммуникативных единиц и заместительных образований, уместные на сокращенной дистанции общения, для многих людей являются единственным коммуникативным инструментарием. В этом плане распространенным ситуативным нарушением общения является экспансия разговорного регистра в те области, где этот регистр не уместен.
Например, студентка педагогического университета говорит преподавателю после неудачной попытки сдать зачет: «Короче, я в четверг прихожу на пересдачу, ладно?». Эта фраза свидетельствует о неумении соблюдать социальную дистанцию, о неуважении к преподавателю и о непонимании специфики официального общения. Нормы и правила коммуникативного поведения закладываются на самом раннем этапе развития личности и составляют базовый уровень культуры индивидуума. Тот факт, что в нашем обществе эти нормы часто нарушаются, свидетельствует о кризисе ценностей общества в целом.
Регистровая вариативность общения является важным, но не единственным показателем его инструментальной стороны. Низкий уровень речевой культуры проявляется в неспособности говорящего выйти за рамки собственной точки зрения, таким людям свойственно считать, что знания адресата должны совпадать с их знаниями. Это проявляется в значимом
отсутствии комментариев к описанию событий, использовании эрзацев детализации и абстракции («и все такое», «и вообще») , неспособности оперировать абстрактными именами (Карасик 2002: 61). Соотнесем эти данные с наблюдениями и выводами, полученными в результате анализа поведения людей в стрессовой ситуации. Налицо определенное сходство: человек в ситуации стресса и человек с низким уровнем речевой культуры реагируют одинаково на внешние раздражители. И в том и в другом случае резко сокращается лексикон (остаются лишь единицы, наиболее актуальные для говорящего), речевые поступки носят стереотипный характер, значительно увеличивается доля эмоционально-оценочных вербальных образований с размытой семантикой и сокращается доля рациональных уточняющих средств общения. Происходит редукция регистрового разнообразия речи: человек пользуется только тем коммуникативным регистром, который был им усвоен в раннем детстве. Эти элементы сходства дают основание считать, что сложные и тонкие коммуникативные образования, которые возникают на продвинутом этапе развития человека, в стрессовой ситуации теряются в первую очередь.
Деградация личности выражается в отсутствии самоконтроля. Известно, что, находясь в измененном состоянии сознания во время выхода из наркоза, многие пациенты ведут себя очень агрессивно, в том числе и с использованием вульгарной лексики, которую они бы в естественной ситуации общения никогда бы не употребили. Низкий уровень речевой культуры характеризуется отсутствием такого самоконтроля, люди используют вульгаризмы в любой среде общения. Описывая гебе-френический синдром в поведении подростков, страдающих шизофренией, А.Е. Личко отмечает: «Речь больного отличается экзаль-тированно-патетическим тоном или нелепым сюсюканьем. Слова произносятся неестественным голосом. Высказывания часто полны изощренной нецензурной брани. Обнаруживается склонность коверкать слова» (Личко www). Таким образом, индикатором базового нарушения коммуникативного поведения является отсутствие внутренних запретов как у людей, страдающих психическим заболеванием, так и у людей, находящихся в критической ситуации либо на низком уровне речевой культуры.
Естественное общение представляет собой диалог. Отсутствие контакта с собеседником в диалоге превращает общение в фикцию. В любом речевом поступке есть элемент самовыражения, но если самовыражение становится единственным мотивом общения, возникает парадоксальная ситуация: человек говорит, не обращая внимания на адресата. Такого рода речевые действия разнообразны, это могут быть мысли вслух (в традиционной культуре разговор с самим собой обычно осуждается), сбивчивое невнятное бормотание или эмоциональное вербальное проявление, вызванное измененным состоянием сознания в экстремальной ситуации, и неконтролируемый речевой поток при определенных психических расстройствах. Существует также множество ритуальных речевых действий, которые говорящий выполняет, абстрагируясь от аудитории, например, читая доклад, который никто не слушает. Квалификация подобного самовыражения как коммуникативного нарушения возможна только на основе учета всей ситуации общения. Существует достаточно много ситуаций однонаправленного вербального общения, например, разговор с маленьким ребенком, еще не способным реагировать вербально на обращенные к нему слова. Коммуникативная аномалия возникает в той ситуации, когда в норме предполагается направленность вербального поведения на адресата, а в конкретном проявлении такой направленности нет.
Инструментальная сторона общения рассматривается в научной литературе как коммуникативная компетенция. Рассматривая развитие языковой личности, Г.И. Богин (1984: 7 - 9) выделяет пять уровней такого развития, от низшего к высшему: 1) уровень правильности (например, пред-дошкольник говорит «Мама была дома, папа была в налаботе»); 2) уровень инте-риоризации (некто говорит: «Мы (пауза), товарищи (пауза), соревнуемся (пауза), это (ангерофразия) по линии озеленения (пауза, ангерофразия) с городом Кустанай. С Кустанаєм»); 3) уровень насыщенности (бедный вокабуляр и примитивный синтаксис); 4) уровень адекватного выбора («Я же, гражданин следователь, я тогда следовал в кино»); 5) уровень адекватного синтеза (понимание или непонимание тональности дискурса). В основу этой модели положены признаки системных норм языка и ситуативных норм общения.
Детальная характеристика нарушений продуцирования и понимания приводится в работе В.ЗДемьянкова, который выделяет следующие разновидности речевых ошибок: 1) ошибки в речи, сопровождающей другую деятельность (например, ошибки переписчика); 2) спонтанные ошибки (замены слов, нарушения правил сочетаемости, контаминация); 3) ошибки, вызванные интерференцией родного языка;
4) ошибки неадекватности (малапропизмы, неточность и др.); 5) ошибки, вызванные автокоррекцией в процессе речи или влиянием подсознания на продуцирование речи; 6) ошибки, обусловленные неверным соотнесением поверхностных структур целевого и результирующего высказывания (например, неправильное сочетание префикса и основы); 7) ошибки, вызванные неверной интерпретацией сигнала (говорящий подбирал слово, а адресат услышал нечто определенное); 8) ошибки, связанные с неверными тактиками интерпретации речи; 9) ошибки, обусловленные неправильной интенцией восприятия (например, когда сказанное буквально воспринимают с некоторым подтекстом) (Демь-янков 1989: 23 - 26).
Обобщая приведенные классификации, мы противопоставляем системные и нормативные нарушения речи, с одной стороны, и функционально-релевантные и функционально-нерелевантные нарушения, с другой стороны. Системные нарушения речи связаны с незнанием языкового кода либо с патологическими отклонениями в психике. Нормативные речевые аномалии имеют место в случаях ненамеренного либо намеренного нарушения принятых в обществе правил поведения. Функционально-релевантные нарушения речи приводят к коммуникативному сбою. Функционально-нерелевантные нарушения речи позволяют вести общение, но свидетельствуют о недостаточной образованности коммуниканта. Эти признаки дают возможность установить четыре класса нарушений речи: 1) системные функционально-релевантные нарушения речи (человек плохо владеет языком, его высказывания не понятны, он неадекватно понимает обращенную к нему речь); 2) системные функционально-нерелевантные нарушения речи (человек говорит в состоянии аффекта, сбивчиво и нелогично изъясняется); 3) нормативные функционально-релевантные нарушения речи (человек не понимает тональность обще-
ния, его коммуникативные поступки противоречат этикетным и моральным нормам); 4) нормативные функционально-нерелевантные нарушения речи (человек демонстрирует низкую культуру речи, допускает просторечные и жаргонные выражения в официальном общении).
Эти нарушения речи обусловлены различными причинами и требуют различных приемов коррекции. При нарушениях первого типа требуется овладение языком на уровне функционального использования в естественном общении либо нужна диагностическая консультация психиатра, психолога или логопеда. Нарушения второго типа квалифицируются как вполне приемлемые в ситуации стресса, если же такие высказывания являются доминирующими в коммуникативном поведении человека, то требуется помощь психотерапевта и логопеда, а также учителя-словесника на этапе начального образования. Нарушения третьего типа могут быть связаны с психическим заболеванием человека либо намеренным асоциальным поведением и требуют внимания со стороны общества. Нарушения четвертого типа относятся к ведению семьи, органов массовой информации и образовательных учреждений и требуют проведения планомерной языковой политики в стране.
Литература
Блум, Ф. Мозг, разум и поведение / Ф.Блум,
A. Лейзерсон, Л. Хофстедтер. М.: Мир, 1988.
Богин, Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: ав-тореф. дис. ... д-ра филол. наук / Г.И. Богин. Л., 1984. 31 с.
Бурлакова, М.К. Речь и афазия / М.К. Бурлакова. М.: Медицина, 1997. 280 с.
Горошко, Е. И. Особенности ассоциативного поведения человека в необычном психофизиологическом состоянии (стресс) / Е.И. Горошко // Межкультурные коммуникации: пространство и время: сб. докл. Междунар. науч. конф. М.: Изд-во РУДН, 2004.
Грайс, П. Логика и речевое общение / П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С.217-237.
Демьянков, В.З. Ошибки продуцирования и понимания (интерпретирующий подход) /
B.З. Демьянков // Речевые приемы и ошибки: типология, деривация и функционирование: сб. науч. тр. М., 1989. С. 22 - 34.
Карасик, В. И. Язык социального статуса / В.И. Карасик. М.: Гнозис, 2002. 333 с.
Леонтьев, A.A. Основы психолингвистики / A.A. Леонтьев. М.: Смысл, 1997. 287 с.
Личко, А.Е. Шизофрения у подростков [Электронный ресурс] / А.Е. Личко; www.psy-chiatry.ru.
Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. 336 с.
Носачев, Г.Н. Семиотика психических заболеваний (общая психопатология) / Г.Н. Носачев, B.C. Баранов. Самара: Самар, гос. мед. ун-т, 1998. 228 с.
Сиротинина, О. Б. Основные критерии хорошей речи / О.Б. Сиротинина // Хорошая речь. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 16 - 28.
Спивак, Д.Л. Измененные состояния сознания: психология и лингвистика / Д.Л. Спивак. СПб.: Ювента, 2000. 296 с.
Шмелева, Т.В. Кодекс речевого поведения / Т. В. Шмелева // Русский язык за рубежом. 1983. № 1. С. 72- 77.
Е.А. ОГНЕВА (Белгород)
КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ВЕРБАЛИЗОВАННЫХ ФОРМ НЕВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ В РАМКАХ НОМИНАТИВНОГО ПОЛЯ КОНЦЕПТА-ФРЕЙМА «РУССКИЙ НАРОД»*
Рассматривается такой важный сегмент структуры номинативного поля концепта-фрейма «русский народ», как вербализованные компоненты невербальных источников коммуникации в рамках личностного концепта писателя. Выявляются тенденции соответствия/несоответствия объема номинантов номинативного поля оригинала и текста перевода с целью построения графической компаративной модели исследуемого концепта.
В последнее десятилетие возрос интерес лингвистов к идеям В. фон Гумбольдта о языке «как деятельности народного духа» (Вендина 2002: 7). Такой подход позволяет осмыслить закономерности формирования национальной картины мира,
* Статья выполнена на средства внутриву-зовского гранта для приоритетных исследований науки, технологии и техники ВКГ139-06.
существенными компонентами которой являются ключевые концепты культуры, восходящие к сфере человеческого духа, оценочного отношения к окружающему миру, области стихийных состояний человека (Арутюнова 1980). Можно считать доказанным, что статус культурного концепта приобретают именно субъективно воспринимаемые объекты как особо ценные и личностно значимые (Алефиренко 2006: 143). Под культурными концептами, вслед за Н.Ф. Алефиренко, мы понимаем когнитивно-семантические образования, занимающие промежуточное положение между языковыми знаками и познаваемыми объектами и в силу этого представляющие собой ментальные упаковки нашего сознания, форматирующие этнокультурное видение мира (Там же: 151) и преломляющиеся в языке. Только язык позволяет исследователю увидеть и понять человека «изнутри» (Вендина 2002: 6), т.к. язык является неотъемлемой частью нашей когнитивной способности, в то же время он -часть мира (Paradis 2003). Каждый язык через слово отражает в своей структуре и семантике основные ракурсы и параметры воспринимаемого мира. Поэтому именно слово является основным средством доступа к концептуальному знанию. Посредством слова можно подключить к мыслительной деятельности и другие концептуальные признаки, данным словом непосредственно не названные (существующие в значении как периферийные, скрытые, вероятностные, ассоциативные семы). Слово, по утверждению И.А. Стернина, как и любая другая номинативная единица, - это ключ, «открывающий» для человека концепт как единицу мыслительной деятельности (Стернин 2002: 7 - 8). Слово представляет концепт не полностью - языковой знак своим значением передает несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения, передача которых является задачей говорящего, входит в его интенцию. Весь личный концепт во всем богатстве своего содержания принципиально может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть (Там же: 7), поэтому предпочтительно такое описание языковой формы, которое учитывает ее содержание и ее конкретную «упаковку» (Кубрякова 2004: 16).
© Огнева Е.А., 2007
