CC BY
243
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
уДК 297(=512.122) г. М. РАЗДЫКОВА
Павлодарский государственный университет им. С. Торайгырова
НАРОДНЫЙ ИСЛАМ У КАЗАХОВ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX -
НАЧАЛЕ ХХ ВЕКОВ_______________________________________
На основании обширного изучения источников доказана неправомерность суждения об индифферентности казахов к исламу. Применено и обосновано понятие бытового, или народного, ислама на местном материале.
Казахи во второй половине XIX — начале XX века официально исповедовали ислам. Судьба ислама в Казахстане связана с крупнейшими религиозными центрами Средней Азии и Поволжья. Мусульманство выражало духовные потребности казахского общества. По мысли С. Чечериной, ислам привлекал внешними атрибутами: «своим омовением, чинностью при богослужении, набожными легендами, наружным благочестием в манерах и речах [1, с. 239]. Являясь «северным форпостом исламской цивилизации»^, с.128], мусульманство у казахов имело свои особенности. Эта специфика в определенной степени обусловила распространение представления о казахах, отдаленных от норм ислама.
Царские чиновники, исследователи, наблюдавшие и описывавшие быт казахов, обычно подчеркивали, что ислам усвоен казахами поверхностно, отмечали их индифферентизм.
Министр народного просвещения, осмотрев учебные заведения Оренбургского края, писал генерал-губернатору в декабре 1877 года: «Киргизы хотя и называют себя магометанами, но в своей частной жизни, как в религиозном, так и в гражданском и нравственном отношении, они не руководствуются ни Кораном, ни шариатом и никакими другими постановлениями магометанской религии» [3].
С.Б. Броневский считал: «Киргиз-кайсаки хотя исповедуют закон Магомета, но суть невежи в оном; ахунов, муллов и ходжей содержат в волостях, но нет у них ни мечетей, ни обрядов веры, постоянно отправляемых» [4]. Военный чиновник Ф.Усов писал: «Хотя весь киргизский народ считает сам себя и признается официально исповедующим мусульманство, но масса киргиз отличается глубоким индифферентизмом; все их понятия о божестве и религии ограничиваются разными поверьями, а в важных случаях жизни (при рождении, смерти и т.п.) кое-какими обрядами, больше языческими, чем магометанскими» [5].
Этнограф Н.Зеланд пришел к выводу, что «киргизы считают себя магометанами-суннитами, но вообще они равнодушны к догматическим вопросам и мало с ними знакомы. Главные обряды, впрочем, исполняют, творят молитву по мусульманским правилам и держат большие посты, тоже, впрочем, не всегда аккуратно, муллы есть в степи, но их мало и они малограмотны» [6, с. 31-32].
О слабом влиянии ислама на казахов говорят многочисленные свидетели: по рассказам К. Губарева, у казахов «муллы и ахуны не имеют в их глазах той святости и непогрешимости, какие приписываются этим лицам татарами» [7]. В «Заметках о религии киргизов» говорилось: «Киргизы отличаются в религиозном отношении полным индифферентизмом.
Догматическая сторона магометанского вероисповедания у киргиз развита весьма слабо: самое смутное и неопределенное понятие о верховном существе, сотворившем мир (Аллахе), и его пророке Магомеде. Это неопределенное понятие об Аллахе и его пророке, усвоенное при первоначальном принятии магометанской религии, так застыло у киргиз на первой своей ступени вследствие, может, того, что между ними грамотность распространена в самой слабой степени: в юртах богатых киргиз редкость встретить Алкорна» [8]. «Истинного же религиозного убеждения в них не заметно» - записано в статье «Киргизы» [9]. Об этой особенности говорил А. Левшин. По его словам, среди казахов «некоторые же совсем никаких обрядов религии не исполняют» [10]. М.Красовский писал: лишь «ханжествующие киргизы, имея достаток, охотно выполняют магометанские обряды ради скуки». Далее он признавал, что «магометанизм, столь близко подходящий под взгляд невежественного азиатца, столь доступный его ленивому уму... мало-помалу все-таки распространяется в степи, в ущерб возможности проникнуть туда свету учения христианского» [11].
Более глубокое изучение различных дореволюционных источников позволяет подвергнуть сомнению мнение о том, что ислам у казахов в этот период имел поверхностный характер. Например, востоковед В.В. Радлов утверждал, что киргизы уже столетия как перешли совершенно в ислам [12, с. 323]. Этнограф Р.Карутц, присоединиясь к нему, доказывал, что казахи «вправе себя признавать строгими магометанами. Они бреют голову, уничтожают волосы на теле, подстригают усы, которые не должны покрывать губ, и оставляют нетронутой остальную бороду, вырывая волосы только на подбородке; они устраивают двери в сторону Мекки, совершают предписанные им молитвы и исполняют некоторые правила строже, чем я это видел где бы то ни было» [13, с. 96].
«Если киргизы как в прошлом, так ещё и в настоящем столетии не так наружно религиозны, как, например, татары, то это ещё далеко не значит, что они не были магометанами», - писал видный историк Е. Бекмаханов [14].
Кочевой быт не создавал особых препятствий для исполнения предписаний шариата, распространения просвещения. Юрта могла служить в качестве храма, передвижной школы. К Х1Х веку, по словам Ш. Валиханова, уже в каждом ауле был мулла, все взрослое население соблюдало тридцатидневную уразу и пятикратный намаз.
Как показало исследование, к концу XIX - началу XX века казахи не только были знакомы с основами мусульманского учения и следовали его предписаниям, но и обучали своих детей в мусульманских школах, посещали мечети, следовательно,
были мусульманами без всяких оговорок с довольно интенсивной религиозной жизнью, которая поддерживалась деятельностью мусульманского духовенства [15]. Исследователи-религиоведы показали, что в Центральной Азии ислам сосредоточен в быту, точнее, разлит по нему, и назвали его «бытовым исламом». Бытовой ислам, или «народный ислам» -это ислам, сильно «разбавленный» доисламскими верованиями. Это и обычаи, и правила поведения в быту, диктуемые исламом, точнее, шариатом, который расписывает «сценарий» жизни человека от его рождения до его погребения и даже задает программу его «загробной жизни». В обыденном сознании мусульманин, прежде всего, тот, кто живет именно по этому сценарию. Исходя из этого, можно считать, что религиозность населения Центральной Азии выражается, главным образом, в соблюдении правил бытового ислама. При этом индикатором религиозности может служить (разумеется, в различной степени) соблюдение любого отдельно взятого правила. Ограниченный повседневностью форм и обрядности мусульман, бытовой ислам характеризовался смешением в народном сознании доисламских и исламских традиций. В период исламизации произошло сращивание традиционных верований и обрядов с мусульманскими. Остатки архаических верований держались в быту казахов особенно прочно, и это, естественно, не могло не повлиять на появление бытового ислама. Особенности бытового уклада (кочевая жизнь в юртах) вызывали своеобразный ислам у казахов. Кочевой быт создавал невероятные сложности для религий, чьи ритуалы отличались сложностью и требовали наличия различной культовой атрибутики. Ислам, возникший на аналогичной кочевой социально-экономической базе, был наиболее приспособлен к местным условиям, поэтому он достаточно органично вошел в жизнь населения. Сращивание «нормативного» ислама с местным духовным субстратом привело к образованию такого феномена, который некоторые исследователи называют «степным исламом» или вариантом казахского «народного» ислама.
Соединяясь с доисламскими верованиями, в Казахстане в XIX веке прочно установился ислам. В «Трудах Оренбургской ученой архивной комиссии» говорилось: «ислам широкой волной идет в киргизскую степь. При всем том мусульманские обряды и обычаи во многих случаях перемешаны ещё с остатками язычества» [16, с. 34]. О сохранении языческих пристрастий у казахов на фоне распространения ислама сообщается во многих дореволюционных исследованиях.
В статье «Киргизы» утверждалось: «Киргизы хотя и считаются магометанского исповедания, однако у них религия Магомета смешана с разными языческими обрядами» [9]. С.Чичерина писала: «Масса народа только считалась магометанской, жила же языческой верой. Эта старинная языческая вера, несомненно, лежала в основе миросозерцания и быта киргизов» [2, с. 238]. Известный этнограф А.Левшин считал: «Все они вообще имеют понятие о высочайшем существе, сотворившем мир, но они поклоняются ему по законам Корана, другие смешивают учение исламизма с остатками древнего идолопоклонства, третьи думают, что кроме божества благого, пекущегося о счастии людей и называемого ими кудай, есть злой дух, или шайтан, источник зла» [10]. В «Тобольских епархиальных ведомостях» имеется следующая информация: «В давние времена киргизы были обращены в магометанство, но с тех пор в их верования внесено
столько языческих суеверий, что не знаешь, как их считать — язычниками или магометанами. Они признают бога, но верят также, что в мире есть два духа: добрый и злой (шайтан), что души покойников сходят со звездами, что каждый день находится под покровительством особой звезды, счастливой или несчастливой, отчего и сами дни бывают благополучные или неблагополучные» [17].
Казахский народ долго сохранял религиозные обряды своих предков. «В XIX - начале XX вв. историко-идеологическая картина региона являла собой сложное переплетение шаманистских религиозных воззрений со все более усиливающейся официальной исламской идеологией. Приспосабливая свою религию к этнической культуре, официальное и неофициальное мусульманское духовенство восприняло многие местные культы, в результате чего религиозное сознание народа приобрело синкретический, полиструктурный характер, - писал этнограф А.Т. Толеубаев [18].
Таким образом, обширное изучение источников доказывает неправомерность суждения об индифферентности казахов к исламу. Кочевой быт не был препятствием для распространения ислама среди казахов. Как известно, ислам возник в среде кочевых племен бедуинов-арабов. На смену язычеству с многочисленными богами пришел ислам с единобожием и простыми обрядовыми ритуалами. Адаптация ислама проявлялась даже в том, что в степных условиях, где был дефицит воды, допускалось омовение песком. Ислам максимально прижился в сознании казахов. Во второй половине XIX — начале XX века в Степном крае происходила довольно интенсивная религиозная жизнь с соблюдением правил бытового ислама. Религиозность казахов характеризовалась ярким синкретизмом. Ислам вобрал в себя архаичные культы: анимизм, магию, тотемизм, фетишизм, шаманизм. То же самое можно сказать о многих народных традициях и обрядах. Во многих случаях можно говорить о том, что древнейшие традиции получали новую жизнь в результате того, что освящались исламом как достойные существования.
Библиографический список
1. Чечерин С. Как начиналось дело просвещения восточных инородцев // Известия по народному образованию.- 1907, июль, СПБ,1907.-235-296 с.
2. Селезнов А.Г., Томилов Н.А. Некоторые проблемы изучения ислама в Сибири// Ислам, общество и культура. Материалы Международной научной конференции «Исламская цивилизация в преддверии XXI века» (К 600-летию ислама в Сибири),Омск-1994.-205 с.
3. ЦГА РК Ф.369, О. 1.Д. 2040а, Л.48.
4. Броневский С.Б. Записки генерал-майора Броневского о киргиз-кайсаках Средней Орды//Отечественные записки. -СПб., 1830. - Ч. 41, 42, 43.
5. Статистическое описание Сибирского казачьего войска /Сост. Ф. Усов. - СПб,1879. - 284 с.
6. Зеланд Н. Киргизы. Этнологический очерк // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского РГО. кн 7. вып. 2, 1885. - с. 31-32.
7. Губарев К. Киргизская степь//Современник.-1864.-№6.
8. Заметка о религии киргиз. б.м. и б.г.
9. Киргизы// Записки Западно-Сибирского отдела ИРГО.-кн. 7. -выпуск 2. - 1886.
10. Левшин А.И. Казак ордасы мен даласын суреттеу.-Павлодар: ЭКО F©Ф,2005.-212 б.
11. Материалы для географии и статистики России, соб-
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
*
28І
ранные офицерами Генерального штаба. Область сибирских киргизов. 4.III. Сост. Красовский М. - СПб., 1868. — 264 с.
12. Радлов В.В. Из Сибири: страницы дневника.—М., 1989.
- 749 с.
13. Каруц Р. Среди киргизов и туркменов на Мангушлаке.-СПб.
- 1810. - 173 с.
14. Бекмаханов Е.Б. Казахстан в 20-40 годы XIX века.
- Алма-Ата, 1992. — 400 с.
15. Мустафина Р.М. Ислам в Казахстане (XIX в.) Ислам: история и современность. Материалы межд. конференции/ред. Абусеитова М.Х.-Алматы: Дайк-пресс, 2001. - 168 с.
16. Известия Императорского русского географического общества.- выпуск № 15. - Оренбург, 1900.
17. О казахах и киргизах// Тобольские епархиальные ведомости ч.1 Омск, 1892 г., с. 77.
18. Толеубаев А. Пережитки домусульманских верований и обрядов в семейном быту казахов в конце XIX - начале XX веков.
- Москва, 1972. - 213 с.
РАЗДЫКОВА Гульназ Максутовна, магистр истории, старший преподаватель кафедры этнологии, культурологии.
Дата поступления статьи в редакцию: 25.03.2007 г.
© Раздыкова Г.М.
УДК 353 (5711) В. В. ГЕРМИЗЕЕВА
Омский государственный технический университет
СТРУКТУРА ТОБОЛЬСКОГО ГУБЕРНСКОГО
УПРАВЛЕНИЯ
(1895-1917 гг.)
В статье рассматриваются причины губернской реформы 1895 г., организация Тобольского губернского управления и его структура.
Губернское правление к концу XIX в. представляло отдельное от губернского совета учреждение, действовавшее вполне самостоятельно, исключая дела, которые в обязательном порядке должны были утверждаться губернатором. Начальники губерний, не имея непосредственного отношения к правлению, передавали все поступающие дела и бумаги в канцелярию общего губернского управления, где они дополнялись необходимыми сведениями, а затем возвращались обратно в правление либо представлялись в министерства по принадлежности. В результате постоянно возрастала переписка общего губернского управления с правлением. Последнее постепенно утрачивало свое значение, особенно в глазах окружной администрации, чаще всего исполнявшей предписания после неоднократных напоминаний [1].
Тобольский губернатор В.А. Тройницкий отмечал, что упразднение губернского совета и губернского правления с последующей заменой их одним учреждением крайне необходимо. Он указывал на то, что учреждения эти почти однородные и находятся под высшим руководством губернатора, поэтому легко могут слиться в одно. Более рациональное распределение обязанностей должно было привести к уменьшению числа штатных чинов и канцелярии и создавало возможность на те же средства увеличить содержание чиновников. Указывая на необходимость изменения порядка управления, губернатор отмечал, что в новом законе следует ясно оговорить и разъяснить права губернского управления [2].
Для решения этого вопроса в 1886 г. при МВД под председательством бывшего генерал-губернатора Восточной Сибири А.П. Игнатьева была образована комиссия. По проекту, предложенному комиссией,
все коллегиальные органы управления предполагалось объединить в высшее в губернии присутственное место — губернское управление. В общее присутствие под председательством губернатора должны были входить: вице-губернатор, управляющий казенной палатой, председатель губернского суда, губернский прокурор, советники, губернский тюремный инспектор, ветеринар, инженер, архитектор. Таким образом, «это была своего рода попытка преодолеть на местном уровне ведомственный разнобой», усилить контроль губернатора за решением практически всех вопросов губернского управления, а также влияние МВД в местном управлении в целом [3].
1 июня 1895 г. в Тобольской и Томской губерниях взамен губернских советов с состоящими при них канцеляриями общего губернского управления, строительных отделений, губернских присутствий по городским делам и воинской повинности, губернских правлений с канцеляриями, тюремного отделения в Томской губернии, экспедиции о ссыльных в Тобольской губернии, губернских типографий и архивов, приказов общественного призрения и врачебных управ, оспенных и общественного здравия комитетов были учреждены губернские управления в составе губернатора, общего присутствия и канцелярии. Этот же закон распространялся на Енисейскую и Иркутскую губернии [4].
Следствием существования в Европейской России двух канцелярий - губернского правления и губернатора - являлась излишняя переписка между ними, что уменьшало значение губернского правления в глазах уездных правительственных органов и устанавливало в некоторых случаях нежелательное влияние губернаторской канцелярии на производство дел в
