CC BY
143
Вестник ПСТГУ
Кротов Артем Александрович, д-р филос. наук, доцент, зав. кафедрой истории и теории мировой культуры философского ф-та МГУ им. М. В. Ломоносова, Российская Федерация, 119234, г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, к. 4 [email protected]
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2020. Вып. 92. С. 59-75
Б01: 10.15382Миг1202092.59-75
ОИСГО: 0000-0002-0590-4020
Наполеон Бонапарт и религия А. А. Кротов
Аннотация: В статье анализируется проблема роли религии в жизни Наполеона Бонапарта. Приводятся главные подходы к ее решению, теистическая, атеистическая, деистическая интерпретации. Современники императора, оценивая степень его религиозности, нередко исходили из собственных интересов, взглядов на Церковь, политических идеалов. Проблема осложнялась тем, что публичные высказывания императора о религии носили фрагментарный характер, относились к решению конкретных вопросов текущей политики, не раскрывали всех его внутренних мотивов. Отсюда противоречивость исследовательских суждений об отношении Наполеона к религии. В статье используется феноменологический метод. На основании имеющихся фактов правомерно заключить об эволюции религиозных представлений Наполеона. Отвергая для себя в зрелом возрасте возможность придерживаться «слепой веры», он упоминал в беседах на Святой Елене, что в детстве его отношение к религии было именно таково. Образование, полученное им под руководством наставников из ордена минимов в военной школе Бриенна, по его признанию, зародило первые сомнения, поколебало наивную, детскую веру. В этом Наполеон винил неумелых наставников, не замечавших, как их способ обучения приводил к нежелательным для них результатам. Во время своей гарнизонной службы в Валансе и Оксонне он читает тексты деистов XVIII в. и проникается их идеями. Вернувшись из итальянского похода, прославленный генерал отвечал интересовавшимся его отношением к религии, что он разделяет воззрения членов национального Института, приверженцев школы «идеологов», занимавших антиклерикальные позиции. Но после прихода к власти он отвергает подход «идеологов», настаивает на том, что только христианство может служить опорой хорошему правлению и счастью отдельных людей. В этот период его мысли о религии по-прежнему несут на себе следы влияния просветительского деизма, но и выходят за его пределы, порывают с ним в ключевом пункте, касающемся призывов к искоренению существующих религий.
Ключевые слова: Конкордат, Пий VII, Наполеон, деизм XVIII в., министерство культов, католицизм и Первая империя во Франции, «идеологи».
Вопрос о том, какое место занимали религиозные ценности в сознании прославленного полководца, ставшего императором, многократно обсуждался различными исследователями на протяжении последних двухсот лет. Вопрос этот вплоть до сегодняшнего дня сохраняет остро дискуссионный характер, служит
предметом разноречивых суждений. В статье, прежде всего, обсуждается проблема личной веры Наполеона. При ее решении, разумеется, учитывается его отношение к религии как социальному институту. Новизна предложенного в статье подхода состоит в уточнении отношения Наполеона к просветительскому деизму Вольтера и Руссо, с учетом ряда обстоятельств, связанных с эволюцией его взглядов.
Очевидно, многие поступки Наполеона обретали противоположное истолкование в зависимости от ответа на вопрос о его отношении к религиозным ценностям. Общая линия его жизни также получала своеобразное, нередко тенденциозное освещение, равно как и весь отрезок человеческой истории, связанный с Наполеоновскими войнами. Так или иначе, вопрос этот важен как с точки зрения прояснения мировоззренческого подтекста отдельных событий Нового времени, так и общих тенденций, характерных для европейской культуры.
Собственно, поразительные разногласия встречаются уже в свидетельствах современников. Андре Пон де Л'Эро в своих воспоминаниях утверждал: «Император был в высшей степени религиозен, я думаю даже, что он был немного суеверным»1. Один из ближайших сподвижников Бонапарта, Жан-Жак Режи де Камбасерес, второй консул республики, затем архиканцлер империи, вспоминал: «В моих отношениях с Наполеоном, я всегда замечал, что он любил религию, что он верил в святость ее морали и в истинность ее учения, несмотря на то что по этому последнему вопросу он был сбит с толку философией века, полностью отречься от принципов которой ему мешало своего рода человеческое уважение»2. Напротив, Жермена де Сталь, ссылаясь на личное знакомство с Бонапартом, утверждала: «Неоднократно в присутствии множества людей он признавался в абсолютном отсутствии у него религиозных чувств»3.
Причиной разноречивых свидетельств, по-видимому, выступает то обстоятельство, что Наполеон вообще не был склонен раскрывать душу людям малознакомым, случайным собеседникам. Впрочем, постоянного, прошедшего с ним всю жизнь конфидента у него также не было, он делился своими планами и надеждами с окружающими лишь в той мере, в какой сам считал это необходимым. Что до тех, кому довелось с ним сталкиваться, то каждый из них имел свое суждение, основывающееся, прежде всего, на личном опыте, полученном воспитании, политических пристрастиях. Неудивительно, что образ императора в мемуарах современников существенно разнился, никак не складываясь в единую, непротиворечивую картину. Если принимать все сказанное современниками о Наполеоне буквально, может сложиться впечатление, будто император постоянно себе противоречил. В действительности чаще всего он затрагивал только один из интересовавших его аспектов той или иной проблемы, который нередко подвергался в сознании собеседника своеобразной интерпретации, упрощающей или даже прямо искажающей реальное положение дел.
1 Napoléon raconté par ceux qui l'ont connu. Choix et préface d'Arthur Chevallier. P., 2014. P. 117.
2 Cambacérès J. J. R. Mémoires inédits. T. II. P., 1999. P. 433.
3 Сталь Ж. Десять лет в изгнании. СПб., 2017. С. 55.
Многие исследователи стремились выделить подлинное ядро наполеоновского отношения к религии, вычленить, даже реконструировать его на основе зафиксированных фактов, анализа сохранившихся свидетельств. Итогом явилась совокупность типологически не совпадающих оценок, весьма показательных по своему содержанию.
Адольф Тьер считал, что Наполеон, восстанавливая в правах католицизм, руководствовался намерением укрепить порядок в семье и государстве, равно как и удовлетворить моральные запросы человеческой души. Тьер видел в этом особую мудрость Наполеона, глубокое постижение сущности людей. «Нужно сказать, между тем, с этой точки зрения, что моральная конституция генерала Бонапарта влекла его к религиозным идеям... великий ум более способен, чем слабый, видеть Бога сквозь Его творения»4.
Луи Мадлен утверждал, что если накануне революции Наполеон и был «философом», вследствие оказанного на него влияния со стороны просветительской литературы, то позднее «он признает, наконец, своего рода религиозный сентиментализм, который его предрасполагает, начиная с 1801 г., сделаться восторженным читателем "Гения христианства". Но еще оставалось много от Жан-Жака в этой религиозности. С другой стороны, среди всех религий католицизм его прельщал и удовлетворял»5.
Тьерри Ленц, предлагая отделять политические соображения от личной веры, склоняется к мысли о религиозности императора: «его вера не должна, между тем, быть смешиваема с тем, что он думает о Церкви и, в особенности, о политической роли, которую он ей предписывал. Бог для него — интимное дело, и вероятно, что он был верующим»6.
Эдуар Дрио характеризовал внутренние убеждения генерала, возглавившего в 1796 г. итальянский поход, как антиклерикальные: «Директория не имела больше уважения к папе. Она игнорировала его духовное верховенство над клиром Франции и предпочитало именовать его только римским государем. Она стремилась освободить умы и уничтожить "суеверие". Бонапарт, в сущности, разделял эти чувства»7. Жак Бенвиль довольно категоричен в своей оценке мировосприятия первого консула: «Бонапарт — неверующий. И не станет верующим никогда»8. Для Бенвиля сознание Бонапарта служит воплощением одного из оттенков деизма. Альберт Манфред также считал императора неверующим: «Он отошел в сторону и быстрым жестом перекрестился. Он не был верующим человеком, и это инстинктивное движение, сохранившееся от детских лет, показывало, как он был взволнован»9. Анри Кальве рисует Наполеона как вольнодумца, заинтересованного ради укрепления власти в Конкордате: «Намерения Бонапарта ясны. Истинный сын XVIII века, это именно неверующий проповедовал исламизм в Египте, женился без священника на Жозефине»10. Антонен
4 Thiers A. Histoire du Consulat et de l'Empire. P., 1972. P. 206.
5 Madelin L. Histoire du consulat et de l'empire. T. I. P., 2003. P. 808-809.
6 Lentz T. 100 questions sur Napoléon. P., 2013. P. 55.
7 Driault E. Napoléon en Italie. P., 1906. P. 9.
8 Bainville J. Napoléon. P., 1958. P. 167.
9 Манфред А. З. Наполеон Бонапарт. М., 1980. C. 432.
10 Calvet H. Napoléon. P., 1969. P. 61-62.
Дебидур полагал, что Бонапарт, «этот бывший якобинец, оставшийся в глубине вольнодумцем», вдохновлялся не столько мыслью о «восстановлении алтарей», сколько жаждой власти11.
Ф. Хейли относил императора к лагерю агностиков: «Почти несомненно, что Наполеон не имел определенных идей о самой религии; с этой точки зрения он был сыном XVIII века и разделял агностицизм "философов"»12. С такого рода оценкой также солидаризировалась Паскаль Фотрие: «Сам он агностик, начиная со своих юношеских чтений, как вспоминают, вся его рефлексия была нацелена на превращение религии в политическое средство»13.
По мнению Е. В. Тарле, «сам Наполеон если и не был убежденным атеистом, то, во всяком случае, его можно назвать весьма равнодушным и довольно нерешительным деистом. Вообще говоря, о вопросах религии он беседовал весьма мало на своем веку. Он никогда не стремился опереться на помощь предполагаемого деистами высшего существа и ни малейших мистических настроений не обнаруживал»14.
Жан Тюлар считает, что ставка на «религиозное умиротворение», сделанная Бонапартом вскоре после прихода к власти, объясняется главным образом политическими мотивами: «Скорее всего не вера, а трезвый политический расчет руководил Первым Консулом»15. Подчеркивая, что Бонапарт не стремился нарочито демонстрировать собственную религиозность, Тюлар заключает, что первый консул — «скорее вольтерьянец (Руссо был забыт с того времени, когда он стал генералом)»16. Жак Годшо также говорил об определяющем влиянии Вольтера на рассуждения Наполеона о религии17.
Натали Петито видит в наполеоновском понимании религии прежде всего характерные черты мышления его современников: «Даже если Бонапарт, со своей стороны, отошел от религиозных обрядов католицизма, не отказавшись тем не менее верить в существование Бога, он убежден, что религиозные принципы необходимы для хорошего функционирования государства, отражая, таким образом, мысль своего поколения»18.
Жорж Лефевр рассматривал Наполеона в качестве «последнего и самого выдающегося» представителя просвещенного деспотизма, который, будучи «учеником философов» XVIII в., «ненавидел феодализм, гражданское неравенство, религиозную нетерпимость»19.
Патрик Равиньян сущность наполеоновского отношения к религии сводил к принципу толерантности, объявляя, что в этом плане император чрезвычайно близок современному сознанию. Принцип этот исследователь противопостав-
11 Debidour A. Le régime du Concordat et les origines de la séparation de l'Eglise et l'Etat // Revue des Etudes Napoléoniennes. 1917. Vol. I. P. 264.
12 Healey F.G. Rousseau et Napoléon. Genève, 1957. P. 87.
13 Fautrier P. Napoléon Bonaparte. P., 2018. P. 288.
14 Тарле Е. В. Наполеон. СПб., 2012. С. 147-148.
15 Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «спасителе». М., 2017. С. 109.
16 Tulard J. Napoléon. Les grands moments d'un destin. P., 2006. P. 390.
17Godechot J. Napoléon. P., 1969. P. 170.
18 Petiteau N. Napoléon Bonaparte. La nation incarnée. P., 2019. P. 147.
19 Lefebvre G. Napoléon. P., 1953. P. 69.
лял идеологии энциклопедистов, на его взгляд ошибочно пытавшейся выдвигать доктрины, пригодные для всех времен и культур. Двойной исток наполеоновской толерантности Равиньян усматривал в «личном чувстве и политическом расчете»20.
Пьер Норма полагал, что все дело сводится к представлениям об утилитарности: «Верующий ли сам Бонапарт? Во всяком случае, он пользуется религией политически, о ней он имеет "утилитарные" идеи»21. Сходное мнение высказывал и Альбер Собуль: «Нельзя ошибаться относительно внутренней позиции Бонапарта: его понимание религии было чисто утилитарно», выражалось в стремлении «сделать из нее инструмент политического господства и упрочения социальной иерархии»22. Жюль Берто считал, что Наполеон не был религиозен, но ценил политическую полезность Церкви23.
Как мы видим, в исследовательских оценках присутствуют все типы возможных интерпретаций: теистическая, деистическая, атеистическая, агностическая. В результате, с учетом многочисленных попыток найти безупречное решение запутанного вопроса, для многих современных исследователей своего рода итогом выступает следующая формула: «Поведение Императора по отношению к религии зачастую противоречивое и озадачивающее»24. Действительно, если взять, к примеру, приписываемые ему изречения, избавиться от противоречий покажется нелегко: «Христианская религия — это религия весьма цивилизованного народа. Она возвышает человека, она провозглашает превосходство духа над материей, души над телом»; «Я хорошо знаю, что это противоречит религии, но вот мое мнение, все мы — всего лишь материя»25.
С одной стороны, эта противоречивость находит свое объяснение в желании некоторых собеседников услышать от императора именно то, чего им больше всего бы хотелось. С другой стороны, она коренится во фрагментарности суждений Наполеона, зафиксированных его современниками. По-видимому, большинство приведенных интерпретаций мировосприятия императора имеют то или иное основание в сохранившихся свидетельствах, но нередко фокусируются на отдельных чертах, деталях, истолковываемых как приоритетные для общего решения вопроса.
Эволюция религиозных представлений Наполеона несомненна; в кратком виде он сам высказался об этом на Святой Елене. Он упоминает о том, что только в детстве держался слепой веры, которая была поколеблена самим ходом получаемого им обучения. Он упрекает в неловкости, недальновидности учителей, которые не замечали, что, погружая воспитанников в мир классиков языческой литературы, поощряли критические настроения не только по отношению к идолопоклонству, но и к слепой вере как таковой. Пребывание среди «греков и римлян» приучало мыслить самостоятельно, побуждало поставить под сомне-
20 Ravignant P. Ce que Napoléon a vraiment dit. P., 1969. P. 87.
21 Norma P. Napoléon. P., 2004. P. 75.
22 Soboul A. La civilisation et la révolution française. T. III. La France napoléonienne. P., 1983. P. 90.
23 Bertot J. Napoléon I-er aux Tuileries. P., 1949. P. 66.
24 Casali D. (dir.), Auger A., Garnier J., Rollin V. Napoléon Bonaparte. P., 2004. P. 269.
25 Tulard J. Le Monde selon Napoléon. P., 2015. P. 88, 226.
ние навязчивую духовную опеку. «Таким было, что касается меня и в буквальном смысле, развитие моего ума. Я нуждался в том, чтобы верить, я верил; но моя вера оказалась ущемлена, сомнительна, как только я начал познавать, как только я стал размышлять»26. Наполеон констатирует, что упомянутые им интеллектуальные изменения свершились, когда он достиг тринадцати лет. Значит, период слепой веры должен быть отнесен к первым годам его жизни на Корсике; этап же обучения и зарождения сомнений — к пребыванию в военной школе в Бриенне. Что же дальше? Несомненно, что его кругозор расширялся, а события революционного времени вносили свои коррективы в юношеские представления о мире.
Получив назначение в Валанс, он уделяет почти все свободное от гарнизонной службы время чтению. Круг его интересов охватывает историю, литературу, философию, его кумир того времени — Руссо. В наброске 1786 г. он защищает от критики идеи Руссо, касающиеся религии. Наполеон видит в христианстве противника общественного договора, силу, противостоящую законной власти и подрывающую ее. В «Рассуждении» (1791), написанном на конкурс, объявленный лионской академией по вопросу о том, знание каких истин наиболее важно для счастья людей, он вновь в духе просветительской мысли выдвигает обвинения в адрес служителей культа. Он объявляет, что каждый из людей по природе имеет право на средства, необходимые ему для поддержания жизни. Но в мире царит несправедливость, почти вся собственность оказалась в руках немногих, остальным не принадлежит почти ничего. Что же говорит об этом духовенство? «Человек, отвечает ему священник, никогда не задумывайся о существовании общества... Бог управляет всем; доверься его провидению... Верь, повинуйся, никогда не размышляй и трудись: вот твои обязанности». Наполеон с живостью продолжает: «Гордая душа, чувствительное сердце, естественный разум не может быть удовлетворен таким ответом»27. Справедливость может быть восстановлена усилиями людей, для этого нужны здравые законы, наподобие тех, которые дал корсиканцам Паоли. Они, по мнению Наполеона, напоминают революционные законы Французской республики. Соглашаясь с тем, что имущественное равенство невозможно, он выступает за меры в поддержку обездоленных.
Постепенно, по мере вовлечения Бонапарта в военную и политическую жизнь страны, усиления его роли менялось и его отношение к религии. После прихода к власти он выступает в ее поддержку, видит в самом ее существовании важное условие гражданского примирения.
5 июня 1800 г., выступая перед миланскими кюре, Наполеон объявил, что общей целью собрания ставит открытое провозглашение собственных мнений о «католической религии, апостольской и римской». Конечно, нельзя сбрасывать со счетов пропагандистские приемы первого консула, его желание всеми способами утвердить в Италии французское господство. Он выражает уверенность, что его суждения о религии не только останутся запечатленными в умах слушателей, но и после публикации этой краткой речи станут широко известны в Италии, Франции, во всей Европе. Таким образом, это, прежде всего, поли-
26 Las Case E. de. Le mémorial de Sainte-Hélène. Le manuscrit retrouvé. P., 2018. P. 607.
27 Napoléon Bonaparte. Oeuvres littéraires et écrits militaires. Vol. 2. P., 2001. P. 200.
тическая речь, и в ней Наполеон совсем не касается вопросов, сопряженных с собственными внутренними сомнениями, переживаниями, затрагивающими религию. Многие мотивы этой речи встретятся и в более поздних высказываниях Наполеона, вплоть до записанных на Святой Елене. Поэтому она отмечает важный этап в развитии его мировосприятия. «Убежденный в том, что эта религия — единственная, которая может доставить истинное счастье правильно приведенному в порядок обществу и укрепить основы хорошего правления, я вас заверяю, что приложу старания к ее поддержке и защите во всякое время и всеми средствами. На вас, слуг этой религии, которая, безусловно, также и моя, я смотрю как на моих самых дорогих друзей»28. Наполеон обещал строжайшим образом преследовать «малейшее оскорбление», допущенное по отношению к религии. Он заявлял о своем намерении сохранить христианскую религию «во всей ее полноте» и настаивал, что «все изменения», происходившие в Северной Италии в религиозной сфере, осуществлялись вопреки его образу мыслей. Гонения, которые претерпевала религия со стороны республиканских властей во Франции, объясняются Бонапартом влиянием просветительской философии. На его взгляд, именно «новая философия» внушала людям мысль о враждебности католицизма демократическому, республиканскому правлению. Таков исток многочисленных преступлений и жестокостей, которые довелось пережить несчастному французскому народу. Опыт же, по его мнению, говорит о том, что католицизм можно согласовать со всеми формами правления, в том числе и с республиканским. Ложной философии Наполеон противопоставляет правильный, на его взгляд, способ рассуждений. «Я тоже философ и я знаю, что в обществе, каким бы оно ни было, никакой человек не может считаться добродетельным и справедливым, если он не знает, откуда он пришел и куда идет». Одним только разумом отыскать ответ на подобные вопросы невозможно, «без религии, постоянно продвигаются во мраке», именно она «точно и безошибочно» указывает человеку его конечную цель. Политическую реальность, таким образом, первый консул рассматривает в морально-религиозном аспекте. Основать мораль только на разуме он считает невозможным. «Никакое общество не может существовать без морали; нет хорошей морали без религии; следовательно, только религия дает государству прочную и долговременную опору. Общество без религии, как корабль без компаса»29. Первый консул не забывает упомянуть о земных благах: он обещает собравшимся кюре позаботиться о том, чтобы они не нуждались в средствах и пользовались всеобщим уважением.
На заседании Государственного совета 16 августа 1800 г. Наполеон, возражая Марбуа по поводу принципов, которых надлежало придерживаться в отношении колоний, сказал: «Моя политика в том, чтобы управлять людьми так, как желает большая их часть. В этом, я думаю, способ признавать суверенитет народа. Именно сделавшись католиком, я закончил войну в Вандее, сделавшись мусульманином, я утвердился в Египте, сделавшись ультрамонтаном, я завоевал умы в Италии. Если бы я управлял еврейским народом, я восстановил бы храм
28 Napoléon I. Correspondance. Publ. par ordre de l'empereur Napoléon III. Vol. VI. P., 1861. P. 338.
29 Ibid. P. 339.
Соломона»30. Религия, казалось бы, вполне определенно им истолковывается как служебный элемент по отношению к политике, важный, прежде всего, в плане учета психологических установок большинства граждан. Но одним этим аспектом его отношение к религии не исчерпывается. Заявление, сделанное на официальном заседании, несомненно, выступало частью общей схемы управления республикой, которой он придерживался на вполне определенном временном отрезке. Слова первого консула о народном суверенитете и позиции большинства, несомненно, были рассчитаны на полное одобрение собравшихся на заседание лиц, карьера которых разворачивалась под лозунгами революции.
Беседуя в Мальмезоне с Редерером 18 августа 1800 г., Бонапарт согласился с собеседником в том, что религия не должна быть «господствующей, тиранической», и добавил: «Но как сохранить порядок в государстве без религии? Общество не может существовать без имущественного неравенства, и имущественное неравенство не может существовать без религии. Когда человек умирает от голода рядом с другим, который пользуется изобилием, для него невозможно согласиться с этим различием, если нет авторитета, который ему говорит: "Бог так желает; нужно, чтобы были бедные и богатые в этом мире; но затем, в течение вечности, деление пройдет иначе"»31. Таким образом, обращение к религии предстает в политике Бонапарта не как временная мера, неизбежная до тех пор, пока просвещение сделает ее излишней, а в качестве постоянного, неустранимого фактора общественной жизни. Вне социального неравенства Наполеон не мыслил государственное устройство. Желание людей отличиться, возвыситься над окружающими он стремился использовать для укрепления своей власти. Отсюда его намерение поддержать все, что может психологически оправдать социальную иерархию.
С юности и до последних лет жизни Наполеон сохранял критическое отношение к священнослужителям, в деятельности которых в духе философии XVIII в. видел только корыстный интерес. Он также принципиально дистанцировался от мировоззренческой позиции, призывающей верить, не рассуждая: «Что до меня, то я философ. Я сделал в Египте для мусульманской религии то, что я недавно сделал во Франции для католической религии». Философский подход в данном случае он отождествлял с умением видеть социальные связи, пружины, приводящие общество в движение: «Не то, чтобы я был безразличен ко всякой религии, я уважаю именно волю народа и верования. Мы не знаем, ни откуда мы пришли, ни куда идем»32. Усматривая границы человеческого разума, не настаивая на тезисе о бесконечном прогрессе, Наполеон считал для себя практически важным принимать во внимание наиболее распространенные, господствующие мнения.
Конкордат 1801 г. способствовал упрочению наполеоновской власти. Он символизировал официальное примирение Французской республики и Католической Церкви. Католицизм объявлялся «религией большинства французов». Папа Римский отказывался от поддержки требований по возврату проданного церковного имущества. Он призывал епископов, как конституционалистов,
30 Roederer P. L. Bonaparte me disait... Conversations notees par le comte. P., 1942. P. 30-31.
31 Ibid. P. 33.
32 Ibid. P. 48.
так, их противников, к прекращению исполнения своих обязанностей; назначения предстояло сделать заново. Деление на диоцезы пересматривалось в соответствии с разделением страны на департаменты. Священники получали от государства свое жалованье. Первый консул самостоятельно определял будущих епископов, назначение санкционировалось папой. Восстановление религиозных конгрегаций, упраздненных в 1792 г., текст соглашения не предусматривал. Конкордат лишал роялистов важного оружия в борьбе с республикой. В составе Министерства внутренних дел было образовано общее управление культов под началом государственного советника Порталиса, в задачи которого входила подготовка законопроектов и ведение переписки, связанных с религиозной сферой, представление на рассмотрение первому консулу кандидатур, выдвигаемых на должности «служителей различных культов», а также анализ папских посланий, предваряющий их публикацию во Франции. В июле 1804 г. управление было преобразовано в особое Министерство культов, количество его служащих за десять лет выросло почти вдвое, а бюджет — в четыре раза, в 1812 г. он составлял 18,2 млн франков33. Важным политическим событием, закреплявшим создание империи, стала коронация Наполеона 2 декабря 1804 г. в соборе Парижской Богоматери, прошедшая с участием Пия VII.
Особый интерес представляют «Мемуары» кардинала Эрколо Консалви, участника переговоров, предшествовавших заключению конкордата. Прибывший по поручению Пия VII в Париж в июле 1801 г., он был представлен Талей-раном Бонапарту и встретил далеко не любезный прием. Первый консул не дал возможности папскому посланнику высказать заготовленные приветствия, заговорил первым и сразу огорошил жесткостью условий: «Я знаю причину Вашего путешествия во Францию. Я желаю, чтобы совещания начались незамедлительно. Я даю Вам пять дней времени и предупреждаю, что если по окончании пятого переговоры не завершатся, Вы должны будете вернуться в Рим»34. Наполеон добавил, что предвидит неблагоприятный итог переговоров, и такого рода прием, очевидно, был рассчитан на то, чтобы оказать психологическое давление на Консалви, сломить его волю, принудить пойти на уступки в ходе обсуждения подготавливаемого документа. Вместе с тем по ходу переговоров Наполеон использовал и прямой шантаж, желая получить нужный ему результат: «Итак, господин кардинал, Вы пожелали разрыва? Пусть будет так. Я не нуждаюсь в Риме. Я буду действовать сам. Я не нуждаюсь в папе. Если Генрих VIII, не имевший двадцатой части моего могущества, мог изменить религию своей страны и преуспеть в этом замысле, тем более это смогу сделать я. Меняя религию во Франции, я изменю ее почти во всей Европе, повсюду, куда простирается влияние моей власти. Рим заметит понесенные потери; он их станет оплакивать, но не окажется больше лекарства. Вы можете ехать, это самое лучшее, что Вам остается»35. Вряд ли первый консул всерьез намеревался исполнить свои угрозы. Впрочем, у него и не было такой возможности. Жан Тюлар замечает, что протестантизм во Франции в результате политики дехристианизации сталкивался
33 Lentz T. Les ministres de Napoléon. Refonder l'Etat, server l'empereur. P., 2016. P. 185—186.
34 Consalvi H. Mémoires. Vol. 1. P., 1866. P. 353-354.
35 Ibid. P. 387-388.
с нехваткой денежных средств, равно как и пасторов, а его приверженцев разделяли «глубокие разногласия», в силу чего «Бонапарт, даже если бы хотел, не смог бы сделать из протестантизма национальную религию французов»36. В общем-то неудивительно, что первый консул «смягчился», согласился продлить переговоры на небольшой срок, которого в итоге оказалось достаточно, чтобы стороны пришли к согласию. Вероятно, достижению позитивного итога содействовала мастерски разыгранная сцена. Примечательно, что в день знакомства с кардиналом Наполеон говорил с ним «более получаса» о религии, конкордате, папском престоле, не испытывая затруднений с выражением своих мыслей. Очевидно, предмет беседы не оставлял его равнодушным, служил поводом для длительных раздумий.
Избранный 25 декабря 1797 г. в состав национального Института по классу физических и математических наук (секция механики), генерал Бонапарт на вопросы о его религиозных взглядах иной раз отвечал: «Я принадлежу к религии Института»37. Подразумевались воззрения на религию членов Института, «идеологов», влиятельных наследников просветительской мысли XVIII в. Но впоследствии он резко критиковал «идеологов», которые высказывали разочарование консульским режимом, рассуждали об ущемлении свободы. Отныне для него «идеологи» — несостоятельные приверженцы пустой метафизики. Шатобриан в «Замогильных записках» приводит слова Наполеона, сказанные ему на приеме, организованном министром внутренних дел в 1802 г.: «Христианство? Идеологи, кажется, предлагают видеть в нем просто-напросто астрономическую систему? Пусть даже это оказалось бы правдой, разве я поверю, что христианство ничтожно? Если христианство есть аллегория движения сфер, геометрия светил, то, как бы ни старались вольнодумцы, они против воли оставляют "гадине" еще довольно величия»38. Тему поднял сам первый консул, обратившись к автору нашумевшей книги «Гений христианства» и демонстрируя, таким образом, собеседнику, которого видел впервые, свое одобрение направленности его труда. Конечно, Наполеону была важна еще и публичность высказанной им оценки, возможность оказать воздействие на способ поведения окружающих, подчиненных ему лиц. Он недвусмысленно дал понять участникам приема, какой образ мыслей, с его точки зрения, достоин поощрения, а какой он отвергает как ошибочный.
Был ли Наполеон убежден в предначертанности жизненного пути? Некоторые его высказывания приводят к этой мысли. Во время египетского похода Евгений Богарне, будучи адъютантом командующего, всегда старался отличиться, вызваться первым на выполнение любого опасного задания. Однажды, по его свидетельству, Бонапарт «преподал ему урок», заметив: «Молодой человек. нужно ограничиться исполнением своего долга, хорошо его выполнять, и пусть случится то, чего желает Бог»39.
Что касается отношений императора с Пием VII, то со временем они становились все более напряженными. В июле 1807 г. император писал Евгению
36 Tulard J. Napoléon ou le mythe du sauveur. P., 2016. P. 154.
37 Madelin L. Op. cit. P. 490.
38 Шатобриан Ф. Р. Замогильные записки. М., 1995. C. 194.
39 Beauharnais E. Mémoires et correspondence politique et militaire. Vol. I. P., 1858. P. 45.
Богарне из Дрездена, что поручает отправить Римскому папе вместо него ответ, где надлежало подчеркнуть: Наполеон — «великий государь, который, проникнутый религиозными чувствами, осознает огромные услуги, оказанные им религии, во Франции ли, Италии, Германии, Польше, Саксонии. Он знает, что мир смотрит на него как на опору христианской веры, и враги религии — как на государя, который вернул католической религии преобладание в Европе, которое она ранее утратила». Этими словами подчеркивалась большая роль императора в деле защиты религии по сравнению с папой. Далее, Его Святейшество надлежало предостеречь от ложных шагов и следования ошибочным советам. Император упоминает, что усмотрел в папском послании скрытую угрозу в свой адрес. Это его возмущает: папа «думает, что права трона менее священны в глазах Бога, чем права тиары? Короли были прежде, чем появились папы». Эта ссылка на историю многое поясняет во взглядах Наполеона на характер отношений между светской и духовной властью, не оставляет сомнений в его приоритетах. Возможность отлучения от религии его не страшит, если папа решится прибегнуть к подобному средству, Наполеон сочтет его творящим зло народам «Антихристом» и возьмет Рим под собственное управление. Но сама по себе эта мера — отлучение — смешна и опоздала на добрую тысячу лет. Грозить ею — значит демонстрировать «глубокое непонимание века, в котором мы живем». Разве может отлучение заставить солдат выронить оружие или повернуть его против своего властелина? Лишить государя трона папа не в силах. Наполеон поясняет итальянскому вице-королю: «Священники не созданы для того, чтобы править; пусть подражают святому Петру, святому Павлу и святым апостолам. Иисус Христос сказал, что царство его не от мира сего. Почему же папа не желает отдать кесарю кесарево? Или он на земле выше Иисуса Христа?... разве религия основана на анархии, гражданской войне и неповиновении?»40. И потом, где же христианские смирение, милосердие, благоразумие, когда речь заходит о светских интересах Церкви? Папа должен помнить, что всякий, кто «позволяет себе проповедовать смуту и восстание, будет наказан по справедливости законов, власть которых также исходит от Божества». Наполеон объявляет, что получил корону благодаря Богу и народной воле, откуда заключение: «Я отвечаю только перед Богом и моими народами»41.
Отказ Римского папы поддержать континентальную блокаду, его заявление о невозможности для Церкви принимать какую-либо сторону во временном военном конфликте, вызвали негодование Наполеона; он отдал приказ своим войскам занять Папскую область. Пий VII ответил отлучением от Церкви «узурпаторов» и поборников «кощунственного решения». Папа был арестован по распоряжению Наполеона и препровожден в Савону. Папская область в 1809 г. была присоединена к французской империи. Но религия по-прежнему рассматривается императором как опора, необходимая обществу.
Один из бюллетеней «Великой армии» (24 мая 1813) содержит прямую отсылку к загробному миру — смертельно раненный Дюрок обменивается последними словами с Наполеоном: «Вся моя жизнь, говорит он ему, была посвящена
40 Napoléon Bonaparte. Correspondance générale. Vol. VII. P., 2010. P. 973-974.
41 Ibid. P. 977, 975.
службе Вам, и я жалею о ней только из-за пользы, которую она могла бы Вам еще принести. — Дюрок, говорит Император, есть другая жизнь! Именно там Вы меня дождетесь, и однажды мы встретимся»42.
Находясь в изгнании, узник Святой Елены сформулировал дилемму, зафиксированную Лас Казом: в то время как окружающая людей реальность свидетельствует о бытии Бога, религии — «очевидно, человеческие дети. Почему так произошло? Почему наша существовала не всегда? Почему она исключительна? Что стало с добродетельными людьми, которые были раньше нас? Почему эти религии обвиняли друг друга, боролись друг с другом, истребляли друг друга? Почему это происходило во все времена, повсюду? Потому что люди всегда одни и те же. Потому что священники повсюду скатывались к обману и лжи». Ход мысли, весьма напоминающий Вольтера. Религии ставятся под сомнение, но существование Бога утверждается как бесспорное. В этот день, 7 июня 1816 г., Наполеон даже прямо упоминает о своем «неверии», поясняя, что оно «происходило не от вольнодумства, не от недостатка ума, но от силы его разума». Но все-таки это «неверие» не тождественно атеизму. «Я очень далек от того, чтобы быть атеистом, но я не могу верить наперекор моему разуму, иначе буду лживым и лицемерным». Присутствовали в его суждениях о религии и мотивы, напоминающие об агностиках: «Сказать, откуда я пришел, что собой представляю, куда иду, выше моих идей, и, однако, все это существует»43. Итак, слепая вера Наполеона не устраивает, но и разум, имеющий в его глазах над нею приоритет, мыслится ограниченным в своих возможностях. Он сравнивал себя с часами, способными показывать время и не имеющими представления о своем создателе. Для Вольтера все, что можно сказать о Боге, возвещает разум. Для Наполеона дело обстоит иначе. В своем стремлении опираться на внутреннее чувство в вопросах высшей мировоззренческой значимости Наполеон по существу выступал продолжателем Руссо, который провозглашал: «Следуя всегда моему методу, я вовсе не извлекаю этих правил из принципов высокой философии, но я их нахожу в глубине моего сердца, записанными природой неизгладимыми знаками»44. Наполеон же таким образом резюмировал свой жизненный опыт: «Тем не менее во время сильных бурь, отсутствие этой религиозной веры, как утверждаю я, никогда не влияло на меня никоим образом, и я никогда не сомневался в Боге; так как если моего разума недостаточно, чтобы его постичь, его принимал мой внутренний мир. Мои нервы были расположены к этому чувству»45.
На Святой Елене, как и в период пребывания у власти, Наполеон продолжает упрекать священнослужителей в стремлении ставить на первое место в жизни низменный, материальный расчет. Разве что аргументы дополняются ссылками на опыт общения с Римским папой. «Я окружен священниками, которые мне непрестанно повторяют, что их царство не от мира сего, и они хватаются за все, что могут. Папа — глава этой небесной религии, и он занимается только земными делами. Сколько всего он мне предлагал, чтобы вернуться в Рим! Повинове-
42 Napoléon Bonaparte. Correspondance générale. Vol. III. P. 362.
43 Las Case E. de. Op. cit. P. 501.
44 Rousseau J.-J. Oeuvres complètes. Vol. IV. P., 1969. P. 594.
45 Las Case E. de. Op. cit. P. 607.
ние Церкви, возведение в сан епископов ничего для него не значили, если он мог такой ценой снова стать светским государем»46. Вспоминал он и о своих мотивах обратиться к религии во времена консульства. «Однако, говорил Император, как только я получил власть, я поспешил восстановить религию. Я ею пользовался как основой и корнем. Она становилась опорой хорошей морали, истинных принципов, добрых нравов. И потом, беспокойство человека таково, что ему требуется то непонятное и чудесное, которое она ему предлагает». Наполеон добавил, что лучше такая вера, чем доктрина Калиостро и прочих мошенников. В отличие от Вольтера, он не был склонен осуждать готовность людей верить в чудесное как «противоречие в терминах». Помимо рассудочного измерения проблемы, он придавал значение еще и иному: эмоциональному, затрагивающему сферу иррационального. «Тем не менее религиозное чувство настолько утешительно, что обладать им — подлинное благодеяние Неба»47.
Свое «неверие» узник Святой Елены рассматривал как политическое благо для европейских народов: «И как иначе мог бы я практиковать настоящую веротерпимость? Каким образом я смог бы равно покровительствовать настолько противоположным сектам, если бы я был подчинен одной из них? Как мог бы я сохранить независимость моей мысли и моих действий под внушением духовника, который управлял бы мной, угрожая адом?». Император, таким образом, считал удачей, как для себя, так и для жителей многих стран, собственную независимость от священников.
Обладание слепой верой может сделать человека счастливым, придать уверенности в близость заслуженного райского блаженства. Наполеон давал понять собеседникам, что, имей он такую веру, наслаждался бы этой мыслью. Основание к тому — отказ признавать за собой какие-либо совершенные в прошлом преступления. Очевидно, он говорил это искренне. Но в его суждениях по этому вопросу присутствовал еще и пропагандистский, политический элемент, рассчитанный оказать воздействие на сознание потомков, на их понимание истории: «Я могу предстать перед этим божественным судом, я могу ожидать его приговора без страха. Он никогда не ощутит внутри меня идею убийства, отравления, несправедливой или умышленной смерти, столь общую для жизненных путей, подобных моему. Я желал только славы, могущества, блеска для Франции»48. Но разум, повсюду стремящийся к точности, подвергает сомнению веру. «Человек, заброшенный в жизнь, спрашивает себя: откуда я пришел? кто я? куда иду? Настолько таинственные вопросы обращают нас к религии. Мы устремляемся ей навстречу, наша естественная склонность влечет к ней; но приходит образование, которое нас останавливает: образование и история — вот великие враги религии». Вероятно, августовским днем 1816 г. Наполеон описал ход собственных размышлений, на первый взгляд как бы отстраненно и слегка абстрактно характеризуя проблему. Образование и история побуждают человека задавать себе вопрос о том, в чем причина множества вероисповеданий, их различий. Вывод — мучительное признание разума: религии — дело рук человека. Но в то же время
46 Las Case E. de. Op. cit. P. 502.
47 Ibid. P. 501-502.
48 Ibid. P. 502.
такой вывод не означает отрицание Божества. Деистический довод, крайне популярный в среде философов XVIII в., убеждает разум признать наличие Творца. Дополнительным, скорее психологическим аргументом служит ссылка на мнение гениальных представителей человеческого рода: «Верят в Бога, потому что все вокруг нас возвещает о нем и потому что самые великие умы в него верили»49. Для примера Наполеон упоминает три таких имени — Боссюэ, Лейбниц, Ньютон. Но те, кто не знаком с идеями гениев прошлого, кто не представляет, хотя бы в общих чертах, хода истории? Их внутренний мир допускает упрощенный взгляд на проблему религии: «только люди с малым образованием могут верить слепо».
Итак, в эволюции представлений Наполеона о религии можно проследить несколько этапов: от наивной детской уверенности в правильности всего, внушаемого наставниками, через первые сомнения, относящиеся ко времени пребывания в военной школе, и просветительский деизм периода гарнизонной службы к последующему признанию христианства в качестве индивидуально-психологической и социальной опоры человеческой жизни. Но это признание, с его стороны, не было безусловным, предполагало немалые ограничения, прежде всего довольно критическое отношение к служителям культа, а также отказ полагаться на слепую веру. В период пребывания у власти, как и в годы изгнания, он сохраняет приверженность характерной для деизма аргументации, применяя ее в вопросе доказательства бытия Бога. Вольтеровский тезис о социальной полезности веры в Бога высказывался императором многократно. Также и руссоистское положение о сердце как внутреннем регуляторе отношения к внешним событиям. Несомненно, целый ряд идей философии XVIII в. прочно укоренился в сознании Наполеона, сказался на его понимании религии и его политических решениях.
Но, в противоположность просветительскому деизму, он не стремился к искоренению христианства, не вынашивал проектов его замены новой, гражданской религией. Он не думал, что человечество приблизится к счастью, если удастся «раздавить гадину». Напротив, он ставил своей целью укрепление позиций христианства в общественной жизни.
Конечно, религия была для Наполеона политическим средством достижения вполне земных целей, но и чем-то большим, постоянной величиной, неустранимым фактором всемирной истории и условием индивидуального существования. К ней надлежало относиться уважительно, бережно, внимательно. Она воплощала в себе убеждения людей, основанные на доводах разума и влечениях сердца. Отвергая атеизм, император не мог совсем пренебрежительно относиться к такого рода убеждениям. Заявляя, что не может принять на веру противоразумные утверждения, Наполеон вместе с тем признавал ограниченность, неполноту рационального познания, говорил о важности для человека иметь возможность соприкоснуться с таинственным, остающимся непостижимым началом. Агностические мотивы, проскальзывающие в его рассуждениях, также отличают его позицию от просветительского деизма. Веротерпимость основывалась им не на безразличии к религии, а на готовности принять во внимание внутренний мир человека, его переживания, духовные установки, подчас иррациональные надежды.
49 Las Case E. de. Op. cit. P. 606-607.
Список литературы
Манфред А. З. Наполеон Бонапарт. М.: Мысль, 1980. Сталь Ж. Десять лет в изгнании. СПб.: Крига, 2017. Тарле Е. В. Наполеон. СПб.: Азбука СПб, 2012.
Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «спасителе». М.: Молодая гвардия, 2017. Шатобриан Ф. Р. де. Замогильные записки. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1995. Bainville J. Napoléon. P., 1958.
Beauharnais E. Mémoires et correspondence politique et militaire. Vol. I. P., 1858. Bertot J. Napoléon I-er aux Tuileries. P., 1949. Calvet H. Napoléon. Paris: Presses Universitaires de France, 1969. Cambacérès J. J. R. Mémoires inédits. T. II. P.: Perrin, 1999.
Casali D. (dir.), Auger A., Garnier J., Rollin V. Napoléon Bonaparte. P.: Larousse, 2004. Consalvi H. Mémoires. Vol. 1-2. P., 1866.
Debidour A. Le régime du Concordat et les origines de la séparation de l'Eglise et l'Etat // Revue
des Etudes Napoléoniennes. 1917. Vol. I. P. 257-275. Driault E. Napoléon en Italie. P.: Alcan, 1906. Fautrier P. Napoléon Bonaparte. P., 2018. Godechot J. Napoléon. P., 1969. Healey F. G. Rousseau et Napoléon. Genève: Droz, 1957.
Las Case E. de. Le mémorial de Sainte-Hélène. Le manuscrit retrouvé. P.: Perrin, 2018.
Lefebvre G. Napoléon. P.: PUF, 1953.
Lentz T. 100 questions sur Napoléon. P.: La Boétie, 2013.
Lentz T. Les ministres de Napoléon. Refonder l'Etat, server l'empereur. P.: Tempus Perrin, 2016.
Madelin L. Histoire du consulat et de l'empire. T. I. P.: Robert Laffont, 2003. Napoléon Bonaparte. Correspondance générale. Vol. I-XV. P., 2004-2018. Napoléon Bonaparte. Oeuvres littéraires et écrits militaires. Vol. 1-3. P., 2001. Napoléon I. Correspondance. Publ. par ordre de l'empereur Napoléon III. Vol. I-XXXII. P., 1858-1870.
Napoléon raconté par ceux qui l'ont connu. Choix et préface d'Arthur Chevallier. P.: Plon, 2014.
Norma P. Napoléon. P., 2004.
Petiteau N. Napoléon Bonaparte. La nation incarnée. P.: Dunod, 2019. Ravignant P. Ce que Napoléon a vraiment dit. P.: Stock, 1969.
Roederer P. L. Bonaparte me disait. Conversations notees par le comte. P.: Horizons de France, 1942.
Rousseau J.-J. Oeuvres complètes. Vol. IV. P., 1969.
Soboul A. La civilisation et la révolution française. T. III. La France napoléonienne. P.: Arthaud, 1983.
Thiers A. Histoire du Consulat et de l'Empire. P.: R. Laffont; le Club français du livre, 1972.
Tulard J. Le Monde selon Napoléon. P.: Tallandier, 2015.
Tulard J. Napoléon ou le mythe du sauveur. P., 2016.
Tulard J. Napoléon. Les grands moments d'un destin. P.: Fayard, 2006.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
2020. Vol. 92. P. 59-75
DOI: 10.15382/sturI202092.59-75
Artem Krotov, Doctor of Sciences in Philosophy, Lomonosov Moscow State University, Head of Department of History and Theory of World Culture, Faculty of Philosophy 27/4 Lomonosovsky Prospect, Moscow?
119234, Russian Federation [email protected]
ORCID: 0000-0002-0590-4020
Napoleon Bonaparte and Religion
A. Krotov
Abstract: The paper analyses the problem of the role of religion in the life of Napoleon Bonaparte. It shows main approaches to its solution, as well as theistic, atheistic, deistic interpretations. The Emperor's contemporaries, assessing the degree of his religiosity, often followed their own interests, their views on the church, their political ideals. The problem was complicated by the fact that public statements of the Emperor about religion were fragmentary and were related to the solution of specific issues of current politics without revealing his ulterior motives. This creates contradictions in scholarly opinions about Napoleon's attitude to religion. The article uses a phenomenological method. Drawing on the available facts, one can form a viable opinion about the evolution of Napoleon's religious ideas. Rejecting for himself in the mature age the possibility to adhere to "blind faith", he mentioned in conversations on St. Helena that as a child his attitude towards religion was exactly of that kind. The education that he received under guidance of the Franciscans at Brienne Military School, he admitted, gave rise to his first doubts and shook the naive childlike faith. Napoleon blamed unskilful mentors for this as they did not notice how their way of teaching led to undesirable results. During his garrison service in Valence and Auxonne, he read the texts of the deists of the 18th century and was indoctrinated by their ideas. Returning from the Italian march, the glorious general answered those interested in his attitude to religion that he shared the views of the members of the national Institute, i.e. adherents of the school of "ideologists", who held anti-clerical positions. But after coming to power, he rejects the approach of the "ideologists", insisting that only Christianity can be the mainstay of good reign and of individual happiness. During this period, his thoughts on religion continue to bear traces of the influence of Enlightenment deism, but also go beyond it, severs with it in its key point that are made up of its calls for the eradication of existing religions.
Keywords: Concordat, Pius VII, Napoleon, deism of 18 century, Ministry of Cults, Catholicism and First Empire in France, "ideologists".
References
Bainville J. (1958) Napoléon. Paris.
Bertot J. (1949) Napoléon I-er aux Tuileries. Paris.
Calvet H. (1969) Napoléon. Paris.
Cambacérès J. J. R. (1999) Mémoires inédits, vol. 2. Paris.
Casali D. (dir.), Auger A., Garnier J., Rollin V. (2004) Napoléon Bonaparte. Paris: Larousse.
Chateaubriand F. R. (1995) Mémoires d'outre-tombe. Moscow (Russian translation).
Chevallier A. (dir.) (2014) Napoléon raconté par ceux qui l'ont connu. Paris: Plon.
Fautrier P. (2018) Napoléon Bonaparte. Paris.
Godechot J. (1969) Napoléon. Paris.
Healey F.G. (1957) Rousseau et Napoléon. Genève.
Las Case E. de. (2018) Le mémorial de Sainte-Hélène. Le manuscrit retrouvé. Paris.
Lefebvre G. (1953) Napoléon. Paris.
Lentz T. (2013) 100 questions sur Napoléon. Paris.
Lentz T. (2016) Les ministres de Napoléon. Refonder l'Etat, server l'empereur. Paris. Madelin L. (2003) Histoire du consulat et de l'empire, vol. 1. Paris. Manfred A. (1980) Napoleon Bonapart [Napoleon Bonaparte]. Moscow (in Russian). Napoléon Bonaparte (2001) Oeuvres littéraires et écrits militaires, vols 1—3. Paris. Napoléon Bonaparte (2004—2018) Correspondance générale, vols 1—15. Paris. Norma P. (2004) Napoléon. Paris.
Petiteau N. (2019) Napoléon Bonaparte. La nation incarnée. Paris. Ravignant P. (1969) Ce que Napoléon a vraiment dit. Paris.
Roederer P. L. (1942) Bonaparte me disait... Conversations noteespar le comte. Paris. Rousseau J.-J. (1969) Oeuvres complètes, vol. 4. Paris.
Soboul A. (1983) La civilisation et la révolution française. T. III. La France napoléonienne. Paris.
Staël G. (2017) Dix années d'exil. St Petersburg (Russian translation).
Tarle E. (2012) Napoleon. St Petersburg (in Russian).
Thiers A. (1972) Histoire du Consulat et de l'Empire. Paris.
Tulard J. (2006) Napoléon. Les grands moments d'un destin. Paris.
Tulard J. (2015) Le Monde selon Napoléon. Paris.
Tulard J. (2016) Napoléon ou le mythe du sauveur. Paris.
Tulard J. (2017) Napoléon ou le mythe du sauveur. Moscow (Russian translation).
