Научная статья на тему 'Наивность (из авторского словаря «Космос русского самосознания»)'

Наивность (из авторского словаря «Космос русского самосознания») Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
188
56
Читать
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
детскость / наивность / символика / сознание

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Исупов Константин Глебович

Статья «Наивность» из авторского словаря «Космос русского самосознания», описывающего фундаментальные концепты русской культуры

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Предварительный просмотр
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Наивность (из авторского словаря «Космос русского самосознания»)»

ишшкш

К.Г. Исупов

космос русского САМОСОЗНАНИЯ*

НаИВНОСТЬ (франц. naivete)

1) Категория, фиксирующая бытовое мироотношение человека и человечества, не отягощенное в соответствующих им типах высказывания амбивалентным вмешательством разума и рассудка; 2) состояние возрастного несовершеннолетия оценочного мира; 3) эстетическое качество образа в искусстве в формах «простого», в имитациях архаической или детской символики (дадаизм, примитивизм; ср. близкие к ним представления японцев о «хрупком», «малом», «нежном» и «милом»). В первых двух значениях Н. для архаического сознания еще не выделена в объект самонаблюдения: в ней запечатлен и пережит переход от глупости к робкому удивлению; Н. противостоит в этом плане серьезности (которая, в свою очередь, отмечает переход от удивления к самопознанию). Как антропологический и психологический коррелят «мифологичного» «человек наивный» пребывает в мире блаженного незнания, в нем нет места греху, лжи, времени, истории и смерти, воли и дерзанию; власть и насилие сублимированы для него в неотмирное семантическое пространство «судьбы». В наивном состоянии своего мира человек «не ведает, что творит», его поступки свободны от оценочных предпочтений и невинны в том пред-трагическом смысле вне- ответственности, в котором он же окажется сплошь виновным, переступив порог Рая и оказавшись лицом к лицу с миром тлена, истории, лжи, войны, соучастного страха и стыда, экзистентной тревоги и личной ответственности за другого. Н. есть доверие миру и форма бессознательного бесстрашия. Для наивности мир есть добрая тайна, и даже испуг перед ней - испуг удивления, узнавания и благодарного приятия. Главный дар мира человеку наивному - нечаянность локального и благодатного познавания, «вдруг» бытия. Н. не знает этики, но как форма нравственно чистого и бескорыстного удивления перед вечной новизной осуществляет в человеке свою гносеологическую и моральную выгоду на фоне всяческой «взрослой» серьезности (которую можно трактовать как позу рефлективного сознания в мире угрозы, кривды и разочарования в повседневном опыте). Главное структурное качество наивности - не «простота», а целость (нерасчлененное пассивно-статическое приятие готовой информации о мире, в отличие от целостности, которая характеризуется динамикой и диалектической активностью). Н. есть род первично-интуитивного «схватывания» недифференцированной массы сведений, они не обобщаются, а тематически коллекционируются (наив предметной памяти лежит в основе собирательства и наследуемой частной собственности). Множество интуитивистских теорий «непосредственного познания» (гностики, мистики, масоны, шеллингиан-

* Продолжение. Начало в №№ 1’06, 1-4’07, 1-4’08, 1-2’09.

Лексикон

Terra Humana

цы, славянофилы, почвенники, бергсонианцы) строится на антисциентистском недоверии к возможностям рассудочной серьезности мироотношения. Иногда (немецкие романтики, экзистенциалистская традиция) эта позиция выражает себя в иронии как форме зависти и даже тоски по утраченной наивности (= невинности) мировосприятия. Так, антитеза «наивность/серьезность» в контексте споров о вере и разуме оказывается центральной для аргументов «языческой» гносеологии (неоплатонизм, «живознание» от А. Хомякова и Киреевских до С. Франка; христианский символизм П. Флоренского; философия Сердца Б. Паскаля, П. Юркевича, Е. Трубецкого и Б. Вышеславцева). На этом пути развилась и традиция юродства мысли - «ученое незнание» (Сократ, Франциск из Ассизи, Н. Кузанский, Г. Сковорода, Н. Федоров, С. Франк); ср. апофатический метод в теологии, христианский мотив вечной правды ребенка в мире взрослой кривды (Ф. Достоевский, Л. Толстой, А. Платонов). Этим убеждениям отвечали социальные формы наивного поведения (юродство, францисканство; разного рода «уходы»: «в природу», «в народ», «на войну», «к цыганам» и т.п.). Гипертрофия неотмирной наивности росла тем стремительнее, чем более изощренным оказывался социальный символизм поведения за церковной оградой, так что православие приходит даже к эстетизации наивности: особую ценность снискала возможность постижения истины в состояниях умудренного «невежества» и внерефлективного церковного купножития; см. так наз. «художество художеств» святых подвижников, подлинных детей Божьих. Н. трактуется как чистота сердца и свобода от лукавого. Н. в этом контексте оказывается бытовым (келейным или сдержанно-мирским) эквивалентом «софийного», «ангельского», «детского» и «женственного». Этот ряд вошел в мировоззренческие вертикали русской софиологии, а в плане стилистической атрибутики богородичных икон примирил настроение «умиления» и трагически взрослую серьезность взгляда Младенца. Эпизодические замечания русских мыслителей о наивности связаны, в основном, с философемой души (см. итоговую формулу М. Бахтина: душа есть «наивность в духе»). Н. как человеческий фактор и возрастная доминанта не имеет внутреннего углубления: лишенная средств защиты и компенсации, она сама по себе является нерушимым щитом девственной первоприроды неопосредованного понятием сознания. Н. стала качеством и средством убеждения в утопиях. Культура как труд рефлексии и зодчества смыслов по определению не может быть наивной, но существует культура наивности, отраженная искусством в его кризисном состоянии; в последнем случае мы имеем дело или с жанровой мимикрией наива (городской фольклор, литературная сказка, мультипликация, реклама, женские формы арго), либо с идеологической игрой в формах ментальной агрессии, направленной на обыденное сознание (риторическая Н. призыва, лозунга, плаката, имитации обрядности, политический шаманизм и бытовая магия). Патология культуры демонстрирует негативную обратимость наива в мире необратимой ответственности (наивное отчаяние «тяжелого» рока, наивная жестокость порно, инфантильный языковой эпатаж постмодерна). Обратимая Н. выражается в исторической амнезии общества («старомодное» отождествляется с «наивным» и дезавуируется). Н., фиксируемая в типах поведения героев художественной литературы, насыщается как общечеловеческими (Дон Кихот, кн. Мышкин), так и национальными («тургеневские девушки», институтки-смолянки, бестужевки; чудаки Диккенса и «чудики»

В. Шукшина) этическими ценностями. Бытовая педагогика Англии XVIII-XIX вв. возводит Н. в ранг женской добродетели, а дальневосточная эстетика миниатюрных предметов искусства возвращает нас к катартическому переживанию наивности как исконно-«хтонической», чистой правды, противостоящей

всем формам мирового знакового лицедейства. Отражение наивного видения у 151 Т. де Лотрека, П. Филонова, М. Шагала, Н. Пиросманишвили, Е. Честнякова хранит и завещанный Достоевским опыт демонических спекуляций на наиве (см. анализ альтруизма как наивного эгоизма или сюжетную мотивировку поступков раскольникова и Подростка с позиций наивно-утопических филантропических намерений в трудах достоеведов). Персонология в ХХ в. отыскала в наивности и детскости необходимое условие становления трагического внутреннего опыта: «Детскость - это состояние, в которое мы помещаем существо наивное <...>, которое выводим, даже не особенно желая этого, к тому месту, где располагается наше собственное бытие» (Батай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997. С. 82).

Тексты: Достоевский Ф. М. Идиот, 1868; Подросток, 1875; Николай Кузанский. Простец об уме; Платонов А. П. Фро, 1927; Сокровенный человек, 1928; Происхождение мастера, 1929; Сартр Ж.—П. Слова, 1963-1964; Сологуб Ф. К. Наивные встречи, 1910; Толстой Л. Н. Власть тьмы, 1887; Хозяин и работник, 1895; Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят (1862); Уортон Э. Век наивности? 1920; Федоров Н.Ф. Записка от неученых к ученым, кон. 1870-х.; Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: 2 т. - М., 1983. Т. 1. - С. 291-292, 307-308.

Исследования: Библер В.С. Образ простеца и идея личности в культуре Средних веков // Человек и культура. - М., 1993. - С. 81-124; Елачич Е.А. О глупости и борьбе с ней. Опыт биолого-психологического понимания вопроса о глупости. - СПб., 1914; Криста В. О смысле и бессмыслице наивности, 1973 // Криста В. От первого лица.

- М., 1990. - С. 78-86; Кликс Ф., Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта. - М., 1983; Кон И.С. Психология ранней юности. - М., 1989; Кривонос

B.Ш. Инфантилизм и инфантильный герой в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя // Russian Studies. - СПб., 1996. Т. II. № 3. - С. 111-130; Лурия А.Р. Маленькая книжка о большой памяти (Ум мнемониста). - М., 1968; Пиаже Ж. Избранные психологические произведения. - М., 1967; Полани М. Личностное знание. - М., 1985; Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии). - М., 1974; Принцип развития в психологии. - М., 1978; Руднев В.П. «Злые дети» и мотив «инфантильного поведения» в романе «Бесы» // Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1990.

C. 105-111; Токарский А.А. О глупости // Вопросы философии и психологии. - 1896. Кн.

5 (35). - С. 679-698; Ходасевич В.Ф Глуповатость поэзии, 1927 // В. Ходасевич. Колеблемый треножник. Избранное. - М., 1971. - С. 191-196.

оДЕЖДА

Внешне-предметное или символическое (татуа) облачение тела. «Одежда находится в непосредственном соприкосновении с человеческим телом, она его окружает (этим. - поставлена о-круг (человека), ср. прасл. ^-ded-Аа от и.-евр.

*dhк - «ставить», «полагать»), хранит его тепло, образуя первую, ближайшую зону иррадиации человеческого начала» (Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ.

М., 1995. С. 62). Мифология О. связана с первыми запретами (на инцест, обнаженность и пр.); первый человечески самостоятельный поступок по искушении Евы мотивирован открытием наготы и рождением стыда: «.и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3, 7). Яхве самолично выступил в роли портного: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные; и одел их» (Быт. 3, 21). Инструктивные тексты с чертами философии О. создавались во все эпохи. Лукреций Кар считал «укрытость» всего живого его естественным атрибутом (О природе вещей. IV, 935-6), а Платон советовал «не портить силу головы и ног, облекая их лишними покровами» (Зак. 942d). Греческая античность не знает противопоставления лица и тела; их разделила римская тога, а позднее - хламида святого; Ренессанс приучил к любованию антикизован-

Лексикон

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.