CC BY
53
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
овладение научным знанием в области конкретных общественных отношений, а также их правового регулирования. Область научного и учебного познания совпадают между собой, но при этом их стоит разграничивать. Учебные дисциплины содержательно включают в себя изучение отдельных комплексных отраслей права, а наука рассматривает вопросы не только отдельных отраслевых категорий, но и их общей характеристики. Соответственно научное и учебное познание отличается своей содержательной частью. Для изучения правовых явлений современной действительности российской науке необходим категориальный аппарат.
В-шестых, применение в отношении комплексных отраслей права такого приема, как межотраслевое правовое регулирование. Предмет и метод служат основанием в совокупности с остальными критериями для обособления комплексной правовой отрасли. Особенность такого обособления заключается в том, что комплексные отрасли права сочетают в себе сферу частно-правовых и публично-правовых инструментов. Как уже отмечалось ранее предмет и метод правового регулирования комплексных отраслей права имеют сложную смешанную природу. Например, в потребительском праве применяется межотраслевое регулирование. Здесь оно выражено, в основном, в сочетании гражданско-правового, гражданско-процессуального и
административно-правового регулирования. Такое обстоятельство находит отражение в Законе РФ «О защите прав потребителей», где присутствуют не только нормы гражданского права, но и нормы гражданского процессуального, административного и финансового права3.
Совокупность указанных признаков состоит в том, что с их помощью возможно отграничивать комплексные отрасли права от иных правовых образований, а также выделить систему комплексных правовых образований как часть системы права.
Подытожив сказанное, можно сделать вывод, что, несмотря на наличие отличительных критериев отрасли права от комплексной отрасли, они дают такую совокупность, которая позволяет выделить последние как самостоятельный элемент системы права. На наш взгляд, включение комплексных отраслей права как самостоятельного элемента в систему российского права способствует дальнейшему ее развитию.
1 Тарасова А.Е. Система и принципы построения частных и частно-публичных отраслей права (концептуальные положения) // Северо-кавказский юридический вестник. 2010. № 4. С. 36.
2 Потапенко Е.Г. Комплексные образования в системе российского права // Право. 2013. С. 357.
3 Челышев М.Ю. Транспортное и потребительское право в системе комплексных правовых отраслей // Гражданское право и гражданский процесс. С. 51.
УДК 351/354 ББК 67.2
НАДЗОР ЗА МОРАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИМ СОСТОЯНИЕМ ЖИТЕЛЕЙ ГУБЕРНИЙ СО СТОРОНЫ МЕСТНЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ КОРПУСА ЖАНДАРМОВ В 1826-1860 гг.
ВАЛЕРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ РОМАНОВ,
профессор кафедры теории и истории государства и права Ульяновского государственного университета, кандидат юридических наук, доктор исторических наук E-mail: [email protected] Научная специальность 12.00.01 - теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Анализируется проблема надзора за морально-политическим состоянием жителей Российской империи в указанный период. На впервые вводимом в научный оборот материале исследуется зарождение, развитие надзора, влияние на этот процесс различных общественно-политических факторов; место надзора в системе функционирования политической полиции.
Ключевые слова: политическая полиция, Третье отделение Канцелярии Его Императорского Величества, Корпус жандармов, надзор за населением.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Annotation. Analyzed the problem of supervision to moral and political status of the inhabitants of Russia Empire in this period. Explored the origin and development influence social and political factors, its' place in functioning of political police.
Keywords: Political police, Third Section of His Majesty's Private Imperial Chancery, Corpus of gendarmes, supervision population.
Во второй половине 20-х гг. XIX в. стал формироваться новый аспект профилактической деятельности политической полиции - контроль за населением, проживающим в районах функционирования ее местных подразделений, который ранее осуществлялся органами МВД.
Основными чертами, характеризующими его, выступали системность, тотальность, непрерывность.
Основы контроля были заложены еще во второй половине 20-х гг. XIX в. Уже 5 июля 1827 г. казанский гражданский губернатор барон Розен направил рапорт в Третье Отделение о подозрительных лицах в г. Казани1.
15 ноября 1827 г. Шеф Корпуса жандармов направил начальникам округов и отделений секретный циркуляр, полученный 24 ноября и начальником 1 Отделения 5 округа подполковником Новокщеновым в г. Казани. В нем отмечалось наличие в губерниях лиц, ведущих аморальный, далекий от традиционного образ жизни. В частности, подчеркивалось: «До сведения Государя Императора дошло, что в губерниях есть люди, которые, будучи по различным противозаконным поступкам преданы суду или отстранены от должностей, ведут жизнь самую развратную, предавшись пьянству, карточной игре и проч»2.
Руководство государства и политической полиции считали, что представители данной группы лиц потенциально могли совершить действия, направленные против общественной и государственной безопасности. Правда, состав их у Императора («...и в пороках своих закоренев, к удовлетворению своих страстей ищут постыдным образом доставить себе пропитание, разъяснением клеветы и сочинением за деньги ложных прошений и доносов») был уже, чем у Шефа Корпуса жандармов («.не сочиняют ли они какие прошения и доносы и не рассевают ли каких вредных слухов. с кем они более имеют знакомство»)3.
Таким образом, данная группа подданных автоматически попадала в разряд лиц, за которыми необходимо установить контроль, т.е. становились объектом анализируемого аспекта профилактической деятельности местного подразделения. Шеф жандармов констатировал: «.поэтому ЕИВ высочайше повелеть мне соизволил предписать всем Г.Г. генералам, штаб - и обер-офицерам иметь особенный надзор за такого рода людьми; дабы при первом появлении неосновательных доносов и прошений, ими сочиненных, предавать их суду как нарушителей общественного спокойствия.; а после сего иметь наблюдения.; тогда в то же время доносить, при сем замечать так же.»4.
Руководство политической полиции изначально определило перечень сведений и направления контро-
ля, а также форму фиксации собранной информации - списки. В цитированном циркуляре отмечалось: «Во исполнения сего Высочайшего повеления я предлагаю Вашему высокоблагородию, где такие люди окажутся по вверенному Вам Отделению, в то же время составлять о них особые списки, обозначая в них подробно имя, звание оных, имеют ли при себе семейство и, если можно, причины, по которым они сделались таковыми порочными.»5. В частности, 12 марта 1828 г. из канцелярии казанского гражданского губернатора А.Х. Бенкендорфу был направлен рапорт о поведении штаб-капитана Навробиского6.
Под влиянием польского восстания начала 30-х гг. XIX в. круг лиц, вызывающих интерес политической полиции, стал качественно изменяться и количественно расширяться. В частности, вскоре Третье Отделение обратило внимание местных подразделений уже не на отдельные личности, имеющие негативные характеристики, а на всех представителей одной из групп дво-рянств по признакам: отставные чиновники, не имеющие имений и не подчиненные местному дворянскому самоуправлению. Масштабность данной задачи была таковой, что штаб-офицеры не могли ее решить самостоятельно и вынуждены были в нарушение всех запретов официально обратиться за сведениями к руководителям губерний, которые, в свою очередь, получили их из подразделений исполнительной полиции. Следовательно, можно констатировать, что изменился механизм реализации указанного аспекта контроля за лицами, проживающими в губернии.
Например, 16 июня 1831 г. подполковник Маслов (по имеющимся у нас сведениям, впервые с 1827 г.) направил запрос с приложением форм, полученных из Третьего Отделения, казанскому гражданскому губернатору с просьбой предоставить списки с обозначением занятий и места жительства проживающих в Казани отставных чиновников, не имеющих недвижимости и, следовательно, не состоящих в числе местных дворян7. 17 июня казанский гражданский губернатор, без указания цели, просил полицмейстера до 21 июня предоставить требуемую информацию8. 27 июня казанский полицмейстер представил гражданскому губернатору список таких чиновников, включающий 36 человек9, и далее этот список 4 августа был отправлен последним подполковнику Маслову10.
Впервые комплексно изложен данный аспект профилактической деятельности в приказе по Корпусу жандармов № 278 от 8 февраля 1832 г. В нем предписывалось: «Дабы иметь сведения сколь возможно справедливые и беспристрастные о действиях и степени доверенности, коею пользуются различные чиновники в губерниях, служащие, равномерно ГГ. помещики и
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
другие сословия, признал я нужным предложить Вашему Превосходительству дабы Вы предписали всем ГГ. штаб-офицеров вверенного Вам округа обратить самое бдительное внимание на тех ГГ. чиновников, помещиков, купцов и другие сословия, которые своим званием или богатствами, умом, просвещением или другими достоинствами имеют хорошее или дурное влияние на окружающих и даже не чиновников высшего звена. Срок доставления ко мне сих донесений определяется первым числом июля и первым числом января календарного года. ГГ. штаб-офицеры должны отправлять ко мне сие донесения в первых числах упомянутых месяцев»11. В заключение особо подчеркивался негласный характер их деятельности по реализации приказа: «Наконец, прошу Ваше Превосходительство поставить ГГ. штаб-офицеров в строжайшую обязанность, дабы сие распоряжение было сохранено по возможности в тайне, и внушить им, что по степени справедливости их заключений я буду судить об их способности, усердии и о той беспристрастности, с которыми они будут делать свои наблюдения»12.
Предусматривалось выявлять всех лиц, имеющих характеристики качественные (часть их была перечислена в ведомственных нормативных актах) или количественные (отклоняющиеся от среднего уровня), выделяющие их среди жителей территории или представителей сословия. Руководители государства и политической полиции, выделяя данный аспект профилактической формы деятельности политической полиции, исходили из положения, что благонамеренные люди не должны резко выделяться из общей массы, в противном случае они потенциально могут представлять опасность для нормального функционирования и развития традиционного типа общества и государства, которые существовали в России. Это объясняет тот факт, что основания для попадания в данный круг лиц могли быть не только негативными (например, аморальный образ жизни), но и позитивными (например, существенная роль в формировании общественного мнения).
С целью установления данного круга подданных и иностранцев необходимо было собрать и проанализировать максимально полно и объективно информацию по указанным критериям о всех жителях, проживающих на территории отделения, губернии.
Сбор информации по указанным критериям необходимо было осуществлять постоянно и периодически отправлять руководству политической полиции.
Цитированный приказ по Корпусу жандармов № 278 от 8 февраля 1832 г. был направлен начальникам всех округов, в том числе и начальнику 5-го округа полковнику Маслову, вместо которого 3 марта его получил подполковник Булыгин и разослал штаб-офицерам в губерниях, о чем и сообщил Шефу жандармов13.
В связи с новизной, объемностью данного аспекта профилактики и желанием обладать объективной информацией руководство политической полиции в приказе по Корпусу от 8 февраля 1832 г. детально вос-
произвело особенности переходного периода: «Дабы не обременять ГГ. штаб-офицеров постоянным собранием тех сведений, которые я от них требую, и чтобы сию поспешностью не заставить их основывать свои заключения на одних слухах, часто недостоверных, предоставляется им право в первых донесениях, которые я должен получать от них в июле месяце, представить мне заключения только о некотором количестве чиновников и помещиков, которые им ближе известны и о коих они могут сделать безошибочные донесения, и таким образом, мало-помалу пополнить следующее донесение так, чтобы в течение года ГГ. штаб-офицеры, при усердном старании узнав обстоятельно о тех предметах, которые мне знать нужно, они будут иметь возможность сообщить мне подробно о всех главнейших лицах, в губерниях проживающих»14.
5 июля 1832 г. материалы «Дела о доставлении жандармскими штаб-офицерами сведений об образе жизни и мыслей чиновников и других сословий в губерниях», собранные на основе цитированного приказа, старший офицер Дежурства Корпуса полковник Л.В. Дубельт впервые направил управляющему Третьим Отделением А.Н. Мордвинову15. Последний имел возможность сопоставить информацию о подданных, получаемую от штаб-офицеров в губерниях, со сведениями, получаемыми из других источников, в частности, губернаторов. Например, 24 марта 1832 г. нижегородский губернатор Бутурлин направил в Третье Отделение отношение о чиновниках в губернии16.
В процессе осуществления контроля сбор негативной информации штаб-офицерами и дальнейшая ее легализация встречали понимание у высокопоставленных чиновников других государственных институтов.
Министр внутренних дел 25 мая 1832 г. направил ответ с объяснением на отношение казанского военного губернатора С.Т. Стрекалова: «...записка Корпуса жандармов полковника Маслова... поступила ко мне от начальника жандармов в числе разных других частных сведений и в том же виде сообщена мною Вам. Будучи уверен, что Министерству внутренних дел надо знать способности и нравственные качества всех, особливо же важнейших в ведомстве служащих чинов, я не считаю себя вправе отвергать доходящих о сем до меня каким бы то не было путем известий, но, с другой стороны, поставил себе правилом всякий раз проверять оные зависящими от меня средствами и предпочтительно через самих г. начальников губерний, разумеется, тех, кои мнения и свидетельства я признаю достойными уважения. Сим правилом я руководствовался, сообщая Вашему Превосходительству как о носящихся неблагоприятных слухах насчет советников казанского губернского правления Ми. цова, Соловьева, Германова, а также о похвалах г. Еремееву, впрочем, отнюдь не полагая сих похвал представлением или аттестациею, которую вправе давать одно начальство. Я не вижу причин и впредь отступать от оного, несмотря на возникшие между нами по сему случаю недоразумения, всегда буду передавать Ваше-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
му Превосходительству все получаемые мною сторонним образом сведения, касательно вверенной управлению Вашему губернии и просить Вашего по оном заключения, именно потому, что я Вас, Милостивый Государь, и мнение Ваше искренне уважаю»17.
Одновременно сбор позитивной информации в процессе осуществления контроля у части руководителей губерний и регионов первоначально вызывал непонимание и даже открытое отрицание. В ряде случаев оно доходило до конфликтов их со штаб-офицерами и требовало вмешательства как руководства политической полиции, так и министра внутренних дел. Например, в ответе Шефа жандармов А^. Бенкендорфа от 31 мая 1832 г. казанскому военному губернатору С.Т. Стрекалову констатировалось: «Вследствие отношения Вашего Превосходительства от 2 мая за № 23, в коем Вы изъявили Ваше неудовольствие насчет сделанного мне полковником Корпуса жандармов Мас-ловым отзыва об отличном служении казанского губернского предводителя дворянства Еремеева, долгом считаю Вам, Милостивый Государь, сообщить, что находящиеся в губерниях штаб-офицеры Корпуса жандармов, по самому смыслу учреждения сего Корпуса, имеют непременную обязанность доводить до сведения моего все замечания их насчет лиц, как служащих, так равномерно и живущих в губерниях, каковые сведения по мере важности оных сообщаются мною ГГ. министрам или местным начальникам для их ведения и соображения. Таким образом, полковник Маслов в настоящем случае был свидетелем отличных действий господина предводителя дворянства Еремеева по 3 рекрутским наборам и, видев доверенность и благодарность, приобретенные им от самых поселян, имел долг сообщить мне о сем, а я, с моей стороны, поставил себе в приятную обязанность передать сие на уважение господину министру внутренних дел, но, чтобы поводом к такому отзыву полковника Маслова было искательство Еремеева, то о сим мне вовсе неизвестно и я не имею никакой причины того подозревать, ибо, как я уже имел честь Вам объяснить, полковник Маслов без всякого искательства, обязан был сам собою поставить меня в известность насчет действий г. предводителя дворянства»18.
Потенциальные возможности штаб-офицеров в губерниях, а также непонимание ими важности исследуемого аспекта профилактической формы деятельности изначально делали нереальной реализацию цитированного приказа в полном объеме. Доказательством этого является циркулярное предписание управляющего Третьим Отделением и начальника Штаба Корпуса генерал-майора Тимашева начальникам жандармских округов (в том числе 7-го) от 22 ноября 1856 г. за № 1869. В нем констатировалось: «В 1832 и 1843 годах сделано было по Корпусу жандармов распоряжение, чтобы жандармские штаб-офицеры предоставляли Главному Начальнику Третьего Отделения СЕИВК ежегодно два раза донесения о действиях и значении в губерниях как чиновников, так и других лиц, которые
почему-либо обращают на себя внимание. Усматривая из дел сего Отделения, что означенные донесения получаются от некоторых штаб-офицеров несвоевременно или сведения, сообщаемые ими в сих донесениях весьма поверхностны и неудовлетворительны, некоторые же не представляют оных вовсе, я имею честь, по поручению Г. генерал-адъютанта Долгорукого, покорнейше просить распоряжения Вашего Сиятельства в подтверждение штаб-офицера вверенного Вам округа о непременном доставлении помянутых сведений, согласно предписанию бывшего Шефа жандармов от 29 июля 1843 г. за № 1004»19. Одновременно с предписанием для образца был разослан «Список с циркулярного предписания ГГ. штаб-офицерам четвертого округа Корпуса жандармов от 6 ноября 1856 г.»20.
Следовательно, даже к концу исследуемого периода местные подразделения не реализовывали на должном уровне контроль за лицами, проживающими на территории их деятельности (уезде, губернии, области), и реальная его эффективность была низкой. Однако, потенциальная эффективность у анализируемого аспекта профилактической формы деятельности была относительно высокой. В частности, в ходе оперативно-разыскных мероприятий по делу о письмах преступного содержания, рассылаемых по почте, их автор - штаб-капитан генерального Штаба Ситникова почти сразу попал в круг лиц, подозреваемых полковником Масловым. Основанием для этого было наличие информации, полученной в ходе реализации контроля за лицами, проживающими на территории губернии. Высокая потенциальная эффективность создавала определенный резерв возможностей в деятельности штаб-офицеров в регионах.
Контроль за лицами, проживающими в регионах, имеет принципиальные отличия от полицейского надзора.
Во-первых, перечень оснований для установления контроля был бескрайне широким (наличие признаков, выделяющих лицо из массы подданных), некоторые из них были отражены в нормативных актах, а в основном определялись по внутреннему убеждению штаб-офицером. В отношении полицейского надзора основания были ограничены совершением аморальных или противоправных действий.
Во-вторых, правом установления и отмены контроля был секретно наделен офицер Корпуса жандармов. Полицейский надзор устанавливался и отменялся решением законодательно уполномоченных других государственных институтов.
В-третьих, контроль действовал на территории функционирования конкретного местного подразделения политической полиции, а полицейский надзор - на территории всего государства.
В-четвертых, контроль устанавливался и отменялся секретным образом, что сближает его с секретным (негласным) и отличает от гласного полицейского надзора, в отношении которого данные действия осуществляются гласными решениями компетентных органов.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Описанный аспект профилактической формы деятельности был центральным элементом принципиально новой системы контроля за обществом, начавшей формироваться со второй половины 20-х гг. XIX в.
1 Государственный Архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 109, с/а, оп. 3, д. 1170.
2 Национальный архив Республики Татарстан (далее НАРТ). Ф. 199, оп. 3, д. 2. Л. 56.
3 Там же. Л. 56, 57.
4 Там же. Л. 56, 56 обр.
5 Там же.
6 НАРТ. Ф. 1, оп. 1, д. 146. Л. 76 обр.
7 НАРТ. Ф. 1, оп. 1, д. 257. Л. 1, 1 обр.
8 Там же. Л. 2.
9 Там же. Л. 4-5 обр.
10 Там же. Д. 6.
11 ГАРФ. Ф. 109, 1 эксп., оп. 7 (1832), д. 494. Л. 4, 5.
12 Там же. Л. 5.
13 Там же. Л. 5, 9.9 обр.
14 Там же. Л. 4 обр.-5.
15 Там же. Л. 1-32.
16 ГАРФ. Ф. 109, с/а, оп. 3, д. 1209.
17 НАРТ. Ф. 1, оп. 2, д. 296. Л. 8, 9.
18 Там же. Л. 7, 7 обр.
19 ГАРФ. Ф. 109, 1 эксп., оп. 7 (1832), д. 494. Л. 25, 25 обр.
20 Там же. Л. 28-29 обр.
УДК 177/179 ББК 67.0
ПОВЕДЕНИЕ И ПРАВОВОЕ СРЕДСТВО
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ СЕЛИФОНОВ,
доцент кафедры гражданского права Санкт-Петербургского университета МВД России,
кандидат юридических наук, доцент E-mail: [email protected]
Научные специальности 12.00.01 - теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве; 12.00.03 - гражданское право; предпринимательское право;
семейное право; международное частное право
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматриваются существующие подходы к пониманию правового средства, выделяются виды правовых средств, их общие и особенные черты. Предложено авторское определение правового средства, описана система работы правового средства, условия его влияния на человеческое поведение и личность.
Ключевые слова: правовое средство, образ поведения, правовая личность, среда правового регулирования, цели в праве.
Annotation. The existing approaches to understanding of legal means are considered, types of legal means, their common and special features are allocated. Author's definition of legal means is offered, the system of work of legal means, condition of its influence on human behavior and the personality is described.
Keywords: legal means, image of behavior, legal personality, environment of legal regulation, purposes in the right.
Словосочетание «правовое средство» достаточно популярно в юридическом обороте. Его используют как в науке, так и в юридической практике, мало заботясь о выработке какого-либо общего подхода к пониманию. Это объясняется широтой определяемого понятия, так как любое правовое явление, как и право в целом, может быть рассмотрено в понятии средства - того, что позволяет достигать поставленную цель. В таком понимании право предстает перед нами как нечто объективное и отделенное от действующего лица и от его цели с середины XVIII в. с приходом европейской науки - юриспруденции.
Русский язык до этого периода не использовал право в качестве самостоятельного понятия как существительное; слово обозначало признак, вернее, качество чего-либо, как, например, в словосочетании «правое дело»1. Эта разница в научном и бытовом понимании права в русском языке сохранилась до настоящего времени и проявляется в разнице смыслов таких слов как «правый» и «правовой». На это следует обращать внимание в юридических исследованиях, коль скоро учет традиционной культуры признается важнейшим условием успешности всех общественных преобразований в России2.
