CC BY
118
Вопросы гражданского права
УДК 347.73
НАЧАЛО ПРЕЗЕНТАЦИИ КАК ОСНОВНОЙ ПРИЗНАК ЦЕННЫХ БУМАГ
© Балабин М. А., 2010
Статья посвящена ценным бумагам. Проведено исследование функций юридического документа, изучены различные взгляды на юридическую природу ценных бумаг. Сделан вывод о том, что начало презентации является основным признаком ценных бумаг.
Ключевые слова: ценные бумаги; бездокументарные ценные бумаги; презентация ценных бумаг; признаки ценных бумаг.
Необходимая совокупность признаков, каждый из которых имеет самодостаточное значение, позволяет отграничить одни гражданско-правовые явления от других. В то же время нельзя не заметить, что зачастую отдельные признаки выступают как бы фундаментом, основой, на которую укладываются другие составные части той или иной конструкции.
Начало презентации, т. е. необходимость предъявления ценной бумаги для осуществления выраженных в ней прав, традиционно выделялось именно как своеобразный «стержень», на который логично нанизывались другие признаки ценных бумаг, и вокруг которого, так или иначе, выстраивалось большинство положений теории ценных бумаг.
В то же время в современной гражданско-правовой доктрине отчетливо видна тенденция на исключение начала презентации из числа обязательных для всех ценных бумаг признаков. Могут ли ценные бумаги в их гражданско-правовом понимании быть лишены презентационной природы? Указанная проблема имеет краеугольное значение для формирования современной теории ценных бумаг.
М. М. Агарков [1] и Е. А. Крашенинников [2] указывали на то, что юридический документ может выполнять в обороте различные функции:
1) доказательственная функция. Документ в таком случае не играет роли в динамике правоотношения, а служит лишь средством доказывания в судебном процессе. Правоотношение возникает, существует и прекращается независимо как от наличия документа, так и от его содержания. Например, п. 1 ст. 161 ГК РФ устанавливает перечень сделок, которые должны совершаться в простой письменной форме. Согласно п. 1 ст. 162 ГК РФ несоблюдение простой письменной формы сделки по общему правилу не влечет ее недействительности, но лишает стороны ссылаться в случае спора на свидетельские показания;
2) материально-правовая функция в отношении возникновения правоотношения. В ряде случаев возникновение соответствующего правоотношения ставится законодателем в зависимость от составления документа. Примерами могут выступать положения ст. 331 гК РФ о неустойке, ст. 339 ГК РФ о договоре залога, ст. 551 ГК РФ о договоре продажи недвижимости и др. Такие документы именуются конститутивными документами;
3) материально-правовая функция документа в отношении осуществления выраженного в нем права. Предъявление некоторых документов необходимо для осуществления выраженного в них права. Такие документы традиционно рассматриваются в
гражданско-правовой науке в качестве ценных бумаг. Так, М. М. Агарков отмечал, что «...бумаги, столь характерные для различных областей современной хозяйственной жизни и столь разнообразные по своему содержанию, объединяются общим им всем признаком — необходимостью их предъявления для осуществления выраженного в них права» [3].
Необходимость предъявления ценных бумаг вытекает из их правовой природы. Исторически развитие ценных бумаг тесно связано с необходимостью свободного оборота прав требования. Так, правом позднего средневековья были подвергнуты ревизии сложившиеся в римском праве положения о непередаваемости прав требования и долгов [4]. Уступка прав требования повсеместно вошла в практику делового оборота. Однако со временем правил о цессии оказалось недостаточно для нужд хозяйственной жизни: имущественные и связанные с ними неимущественные права стали облачаться в форму документов — ценных бумаг.
Многие современные авторы в качестве основных причин появления ценных бумаг указывают на необходимость облегчения обращения заключенных в них прав [5]; необходимость распространения правового режима вещей на имущественные права, составляющие суть ценной бумаги [6]. В данном случае ключевым для понимания проблемы является мнение М. М. Агаркова, который полагал, что «. было бы ошибкой считать, что институт ценных бумаг в целом имеет целью дать обороту облегченные по сравнению с общими правилами гражданского права способы передачи права» [7]. Ученый указывал на то, что подобное утверждение является верным только для предъявительских ценных бумаг и отчасти ордерных.
Как современные М. М. Агаркову нормы законодательства, так и действующие в настоящий момент положения § 1 гл. 24 ГК РФ, посвященные цессии, предусматривают более простой по сравнению с именными и ордерными ценными бумагами порядок перехода прав. Таким образом, облегчение способа передачи прав является далеко не основной целью ценных бумаг.
Фактически, при переходе прав требования от одного лица к другому на основании общих положений о цессии основные трудности заключаются в том, что: 1) должник обязан удостовериться в том, что произво-
дит исполнение обязательства надлежащему кредитору. На должника возложен риск исполнения обязательства ненадлежащему лицу (ст. 312 ГК РФ). Следовательно, должник обязан проверить действительность перехода прав требования от первоначального кредитора к последующему. Это тем более усложняется, чем чаще совершалась уступка прав [8]; 2) новый кредитор обязан доказать, что к нему действительно перешли права от первоначального кредитора (п. 1 ст. 385 ГК РФ). Кроме того, до момента извещения о состоявшейся уступке прав требования должник вправе произвести исполнение первоначальному кредитору. Следовательно, новый кредитор несет и проистекающий отсюда риск [9].
Иное распределение указанных рисков, как отмечал М. М. Агарков, и составляет сущность института ценных бумаг [10]. Так, в случае с ценными бумагами формальная легитимация уполномоченного получить исполнение по бумаге лица всегда сопровождается предъявлением документа. Таким образом, значительно снижаются как риски должника, который может довериться формальной легитимации кредитора по ценной бумаге и произвести последнему исполнение; так и риски кредитора, связанные с реализацией закрепленного в ценной бумаге права: упрощается обоснование притязаний к должнику, появляется гарантия того, что до тех пор, пока бумага находится во владении кредитора, исполнение не будет произведено третьим лицам.
Указанное перераспределение рисков становится возможным благодаря «основному свойству» [11] ценных бумаг — необходимости предъявления документа для осуществления выраженного в нем права.
Наличие самого документа (пусть даже выполненного в надлежащей форме с соблюдением обязательных реквизитов) без его предъявления еще не приводит к разрешению указанного выше вопроса: ни кредитор, ни должник не преодолевают связанные с оборотом прав трудности. Сам по себе документ может иметь как процессуальное, так и конститутивное значение, но без наделения его презентационной функцией невозможно достижение основной цели ценных бумаг.
Иными словами, для обеспечения перераспределения рисков недостаточно удостоверить право документом, необходимо также поставить зависимость реализации
этого права от предъявления этого документа.
Как уже указывалось выше, презентация позволяет должнику удостовериться, что исполнение производится надлежащему лицу, а кредитору — подтвердить свои притязания. В отношении же перераспределения рисков, связанных с возможностью исполнения ненадлежащему лицу, презентация также имеет весьма серьезное значение. Как отмечает В. А. Белов, «...без получения бумаги во владение ее приобретатель не получит возможности презентации бумаги, а значит — не приобретет формальной легитимации по бумаге и не сможет осуществить удостоверенных ею субъективных прав» [12]. Следовательно, кредитор, имеющий во владении ценную бумагу, может быть уверен, что должник не сможет без его ведома произвести исполнение по ценной бумаге третьим лицам, поскольку они будут не в силах легитимировать себя предъявлением документа.
Презентация документа является достаточным для легитимации лица, осуществляющего права из предъявительской бумаги. Предъявление документа в отношении ордерных и именных ценных бумаг является хотя и не единственным, но всегда обязательным легитимационным фактором.
Так, кредитора по ордерным ценным бумагам всегда легитимирует предъявление бумаги, в которой кредитор обозначен на основании непрерывного ряда передаточных надписей. Кредитора по именным ценным бумагам, согласно классической теории ценных бумаг, легитимирует предъявление бумаги, а также наличие записи о кредиторе в книгах обязанного лица.
Предположение о том, что начало презентации не является признаком ценных бумаг, неизбежно приводит к следующим выводам: без необходимости предъявления документ становится либо основанием возникновения права и средством доказывания в судебном процессе, либо только средством доказывания, что лишает его смысла как ценной бумаги (таким документом, а именно обычной долговой распиской становится вексель, в случае составления его с пороками формы [13]). Сам по себе документ в этом случае уже не играет роли для перераспределения рисков и перестает являться ценной бумагой.
В подобной ситуации должник остается связан риском исполнения надлежащему
кредитору, а кредитор — риском доказывания своих притязаний, а также риском, что обязательство будет исполнено вместо него третьему лицу. Попытка разрешить указанные трудности путем иного, отличного от презентации документа порядка может иметь место, однако с институтом ценных бумаг она уже будет иметь мало общего.
В связи с изложенным интересной представляется позиция противников презентационной природы ценных бумаг (к которым в большинстве случаев относятся приверженцы так называемой «бездокументарной» концепции ценных бумаг).
В основу аргументации отсутствия необходимости презентации документа (да и вообще наличия какого-либо документа как такового) ложится иное понимание ценной бумаги и, фактически, целей и задач института ценных бумаг в целом.
Так, В. В. Витрянский указывает на тождество сущности документарных и бездокументарных ценных бумаг. Приводя в качестве примера акции, он указывает, что истинным объектом сделок с акциями является неразрывная совокупность прав акционера, составляющая сущность всякой акции независимо от ее формы [14].
Л. Р. Юлдашбаева придерживается мнения, что документ является лишь «опосредующим звеном», призванным устранить парадокс, возникающий при установлении права собственности на субъективное право [15]. Она также полагает, что «в ценной бумаге важна не форма, а удостоверяемая совокупность имущественных прав» [16].
Д. В. Мурзин считает, что единственным связующим все ценные бумаги звеном является то обстоятельство, что всякая ценная бумага с материальной точки зрения представляет собой обязательственное договорное право [17].
Е. Н. Решетина считает необходимым признать наличие нематериальных вещей [18] и предлагает определение, согласно которому «бездокументарная ценная бумага — это объект особого права собственности, выраженный посредством юридической фикции — абстрактного документа (т. е. выраженный в бездокументарной форме), юридическая природа которого не искажается подобной формой выражения, зависящей от вида ценных бумаг, объект, предоставляющий соответствующему субъекту права имущественные и неимущественные права» [19].
Е. Н. Шевченко полагает, что сторонники документарной концепции ценных бумаг «фетишизируют документ». Она приходит к выводу о том, что жесткая привязанность ценной бумаги, как совокупности прав, и ценной бумаги как вещи — бумажного документа, отпала [20]. Поскольку содержание и принадлежность бездокументарных ценных бумаг можно установить без презентации отдельной бумаги, то надобность в этом просто отпадает, бездокументарные бумаги утрачивают начало презентации. При этом, поскольку и бездокументарные и документарные ценные бумаги закрепляют субъективные гражданские права, то сущностных различий между ними нет [21].
Легальной основой доводов противников презентационной природы ценных бумаг служат положения п. 2 ст. 142 ГК РФ, согласно которым в случаях, предусмотренных законом или в установленном им порядке, для осуществления и передачи прав, удостоверенных ценной бумагой, достаточно доказательств их закрепления в специальном реестре (обычном или компьютеризованном).
Так, Д. В. Мурзин считает, что ст. 142 ГК РФ фактически содержит в себе два определения ценной бумаги: в п. 1 содержится определение документарной, а в п. 2 — определение бездокументарной ценной бумаги; только при объединении этих определений он считает возможным получить подлинную легальную дефиницию ценной бумаги [22] (которая таким образом теряет начало презентации).
Комментируя норму п. 2 ст. 142 ГК РФ, В. А. Белов указывает, что «ГК совершил принципиальную ошибку: посягнул на святую святых теории ценных бумаг — на начало предъявления (презентации) бумаги как условие, необходимое для осуществления и передачи прав на нее и из нее» [23]; указанное же выше мнение Мурзина Д. В. он полагает «вульгаризацией подхода, использованного в ГК РФ» [24].
В качестве обоснования отсутствия презентационного начала у всех ценных бумаг весьма часто используются нормы ст. 149 ГК РФ, устанавливающие фиксацию прав из ценных бумаг, а также положения ФЗ «О рынке ценных бумаг» [25], дающие определение бездокументарных ценных бумаг (ст. 2) и устанавливающие, что под ними, в частности, понимаются любые имущественные и неимущественные права, которые со-
ответствуют совокупности признаков эмиссионной ценной бумаги (ст. 16).
Таким образом, различия в подходах к необходимости презентации ценных бумаг (а, по сути, и различия между документарной и бездокументарной концепциями) коренятся не только и не столько в документе как обязательной составляющей ценной бумаги, а, скорее, в самом понимании сущности института ценных бумаг.
Так, если полагать, что цель института ценных бумаг заключается в первую очередь в упрощении оборота субъективных прав, считать, что ценная бумага является лишь «промежуточным звеном», призванным до какого-то времени «овеществлять» субъективные права, устраняя «парадокс» между правом собственности на право, то документ оказывается лишь своеобразным «костылем» юридической мысли.
В таком случае в утилитарных целях допустимо изъятие документа (и необходимости его предъявления) из конструкции ценных бумаг. Чтобы субъективные права не «распались» в связи с лишением их материального носителя (как выплескивается содержимое бутылки с водой — если ее разбить), теоретически возможна подмена материальной оболочки прав (документа) их невидимой и неосязаемой идеальной оболочкой, т. е. мыслимой связью, которая объединяет совокупность субъективных прав. Указанная юридическая фикция в силу своей нематериальности становится относительно легко передаваема (как, впрочем, относительно легко отчуждаемы права согласно нормам о цессии); распространить же на нее некоторые положения вещного права возможно путем дополнительного законодательного установления (правда, не без серьезной ломки теории гражданского права).
При указанном выше подходе в связи с тем, что между субъективными правами и ценными бумагами фактически ставится знак равенства, начало презентации приобретает второстепенное значение, поскольку предъявить кому-либо идеально мыслимую совокупность субъективных прав нельзя.
Данная точка зрения представляется весьма уязвимой, поскольку, во-первых, на практике ускорение оборота прав все равно достигается в первую очередь благодаря техническим средствам — ЭВМ; во-вторых, науке и правоприменительной практике вынужденно приходится создавать и оперировать значительным количеством юридичес-
ких фикций и абстрактных конструкций, некоторые из которых (например, абсолютно-правовой способ защиты прав на бездокументарные ценные бумаги) еще только предстоит изобрести; в-третьих, не достигается выработанного институтом ценных бумаг перераспределения рисков.
Если же понимать сущность института ценных бумаг в первую очередь именно в перераспределении рисков по сравнению с общими положениями гражданского права, то предъявление документа в этой системе начинает играть первостепенную роль. Сама конструкция ценных бумаг в таком понимании представляет собой сложный механизм легитимационных факторов, стержнем которого выступает предъявление документа. Изъятие начала презентации приводит к краху института ценных бумаг как средства перераспределения рисков.
Так, лишенные презентационной природы именные ценные бумаги остаются зафиксированы лишь в виде записей по книгам обязанного лица (например, в реестре акционеров). В таком случае перераспределение рисков происходит лишь в отношении должника: он всегда знает лицо, которому надлежит произвести исполнение. Кредитор же продолжает нести в полном объеме как риски доказывания своих притязаний по отношению к должнику (который не заинтересован в удовлетворении требований кредитора и в то же время самостоятельно ведет их учет), так и риски того, что должник исполнит обязательство неуправомоченному лицу. Более того, на кредитора также ложатся дополнительные риски, связанные с защитой своих прав на «бездокументарные ценные бумаги» (т. е. прав на субъективные права) в случае их утраты.
Представляется, что данное перераспределение рисков не только не является справедливым и не соответствует нуждам хозяйственного оборота, но и дестабилизирует его. Указанные проблемы связаны, прежде всего, с игнорированием выработанного наукой и практикой основного признака — необходимости предъявления — ценных бумаг.
Подводя итоги, следует сделать вывод о том, что необходимость иного по сравнению с общими положениями гражданского права перераспределения рисков является сущностью института ценных бумаг. Начало же презентации выступает в качестве главного инструмента указанного перераспределения. В связи с изложенным документы (а тем более «бездокументарные ценные бумаги»),
лишенные презентационной природы, не выполняют все функции ценных бумаг, и, следовательно, не являются последними. ^
1. Агарков М. М. Основы банковского права : курс лекций; Учение о ценных бумагах : науч. исслед. М. : Волтерс Клувер, 2005. С. 163—165.
2. Крашенинников Е. А. Ценные бумаги на предъявителя. Ярославль, 1995. С. 5—6.
3. Агарков М. М. Основы банковского права. С. 165.
4. Юлдашбаева Л. Р. Правовое регулирование оборота эмиссионных ценных бумаг (акций, облигаций). М. : Статут, 1999. С. 9.
5. Степанов Д. Современное российское правопо-нимание ценных бумаг // Журн. рос. права. 2000. № 7. С. 131.
6. Юлдашбаева Л. Р. Указ. соч. С. 8—11.
7. Агарков М. М. Основы банковского права. С. 211.
8. Там же. С. 210.
9. Там же.
10. Там же. С. 215.
11. Там же. С. 212.
12. Белов В. А. О презентационной природе ценных бумаг и формальной легитимации их держателей [Электронный ресурс] // Законы России: опыт, анализ, практика. 2006. № 7.
13. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.07.1997 № 18 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
14. Витрянский В. В. Вступительная статья // Юлдашбаева Л. Р. Правовое регулирование оборота эмиссионных ценных бумаг (акций, облигаций). М. : Статут, 1999. С. 4.
15. Юлдашбаева Л. Р. Указ. соч. С. 37, 51.
16. Там же. С. 58.
17. Мурзин Д. В. Ценные бумаги — бестелесные вещи. Правовые проблемы современной теории ценных бумаг. М. : Статут, 1998. С. 66.
18. Решетина Е. Н. Правовая природа корпоративных эмиссионных ценных бумаг. М. : Городец, 2005. С. 28.
19. Там же. С. 23.
20. Шевченко Г. Н. Эмиссионные ценные бумаги: понятие, эмиссия, обращение. М. : Статут, 2006. С. 20.
21. Там же. С. 22.
22. Мурзин Д. В. Ценные бумаги — бестелесные вещи ... С. 5.
23. Белов В. А. Бездокументарные ценные бумаги. М. : АО «Центр ЮрИнфоР», 2003. С. 6.
24. Там же. С. 7.
25. О рынке ценных бумаг : федер. закон от 22 апр. 1996 г. № 39-Ф3 // Собр. законодательства РФ. 1996. № 17. Ст. 1918.
The Presentation Beginning as the Basic Sign of Securities
© Balabin М., 2O1O
Article is devoted securities. Research of functions of the legal document is carried out. Different views on the legal nature of securities are investigated. The conclusion that the presentation beginning is the basic sign of securities is drawn.
Key words: securities; negotiable instruments; documents of title; derivatives; paperless securities; presentation of securities; signs of securities.
