CC BY
146УДК 801.73 ГРНТИ 17.09.91
О. Ю. Осьмухина
Набоков-переводчик / Набоков-писатель: специфика взаимодействия
Статья посвящена выявлению некоторых аспектов взаимодействия переводческого и писательского опыта В. Набокова. Набоковский переводческий опыт восходит к традиции дореволюционных переводов, точнее, переложений с сокращениями, буквализмами и русификацией. Набоков осуществил последовательную русификацию, меняя историко-культурный контекст, успешно воспроизводя на русском языке логические шутки, сдвиги в значениях, каламбуры, абсурдные слова, пародийные стихотворения Л. Кэрролла. Набоков пародирует хорошо известные русскому читателю тексты А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, которые, во-первых, органично передают смысл английского текста-оригинала, во-вторых, сохраняют кэрролловский юмор, именно благодаря аллюзиям к источникам отечественным, вполне понятным русскоязычному читателю. В. В. Набоков активно переводил и собственные романы на английский, французский и немецкий языки, демонстрируя писательское двуязычие, а в 1940 году после переезда в США практически отказался от родного языка. Переход Набокова к новой художественной парадигме был весьма проблематичным как раз в языковом отношении, поскольку органичное существование в условиях «чужой» культуры возможно лишь при условии «лингвистической эмиграции». Работа над переводами произведений Л. Кэрролла, Р. Брука, автопереводами помогла Набокову выработать собственный стиль, который строится на игре, пародии, литературных и лингвистических аллюзиях.
Ключевые слова: Набоков, Кэрролл, нонсенс, пародия, перифраз, перевод.
Olga Osmukhina
Nabokov-translator / Nabokov-settings-writter: Specificity of Interaction
Article is devoted to the identification of certain aspects of the interaction between language and writing skills of V. Nabokov. Nabokov's translation experience goes back to the tradition of pre-revolutionary translations, more precisely, transcriptions with abbreviations, literalism and Russification. Nabokov made a consistent Russification, changing the historical and cultural context, successfully reproducing logical jokes, shifts in meanings, puns, absurd words, parody poems by L. Carroll in Russian. Nabokov parodies the texts well known to the Russian reader by A. S. Pushkin, M. Yu. Lermontov, who, firstly, organically convey the meaning of the original English text, and secondly, retain the Carroll humor, precisely because of the allusions to the sources of domestic, well-understood Russian-speaking reader.
© Осьмухина О. Ю., 2019 © Osmukhina O., 2019
V. Nabokov actively translated his own novels into English, French and German, demonstrating literary bilingualism, and in 1940, after moving to the United States, practically abandoned his native language. Nabokov's transition to a new artistic paradigm was very problematic from the linguistic point of view, since an organic existence in a "foreign" culture is possible only under the condition of "linguistic emigration". Work on translations of works by L. Carroll, R. Brook and self-translations helped Nabokov's develop own style, which is based on the game parodies, literary and linguistic paintings.
Key words: Nabokov, Carroll, nonsense, parody, circumlocution, translations.
Художественное наследие В. В. Набокова является по-своему уникальным: его разрыв с родиной и языком был мучителен - его стилистические достижения как «писателя американского» во многом связаны с преодолением персонально значимых потерь, и несмотря на виртуозное владение английским языком, на котором были созданы его романы в 1940-70-х годах, он и 1960-е, и в 1970-е годы продолжал писать по-русски. Ранее же, на протяжении двадцати лет, Набоков (Сирин) являлся и одним из крупнейших представителей эмигрантского сообщества «первой волны». Еще Н. Берберова высказала мысль об уникальности, «всемирности» набоковского таланта: «Набоков - единственный из русских авторов <...>, принадлежащий всему западному миру (или - миру вообще), а не России только. Принадлежности к одной определенной национальности или к одному определенному языку для таких, как он, в сущности, не играет большой роли: уже лет семьдесят тому назад началось совершенно новое положение в культурном мире. <...> Язык для Кафки, Джойса, Ионеско, Беккета, Хорхе Борхеса и Набокова перестал быть тем, чем он был в узконациональном смысле восемьдесят и сто лет тому назад. И языковые эффекты, и национальная психология в наше время, как для авторов, так и для читателей, не поддержанные ничем другим, перестали быть необходимостью» [1, с. 189]. Н. Берберова была абсолютно права в оценке «всемирной отзывчивости» Набокова-художника, который в языковом и культурном отношении был необычайно «всеяден».
Прежде всего, достаточно вспомнить, что свой творческий путь он начал не только как поэт, но и как переводчик, опубликовав в 1922 году собственные переводы, во-первых, стихов Р. Брука, одного из поэтов-георгианцев, размышления о смерти и любви которого, оказались созвучны набоковскому поэтическому творчеству начала 1920-х годов. Примечательно, что в своих переводах английского поэта Набоков, хотя и несколько романтизирует его творчество, но при этом остается абсолютно точен в передаче типа рифмовки и размеров стихотворений-оригиналов.
68
Во-вторых, в 1922 году В. Набоков переводит «Алису в стране чудес» Л. Кэрролла («Аня в стране чудес») и «Кола Брюньона» Р. Роллана («Ни-колка Персик»). Повесть Р. Роллана все-таки представляла в переводе Набокова лишь русифицированный оригинал, поскольку при передаче ритмической прозы и воссоздании исторической атмосферы, историко-культурного контекста переводчик не вполне последовательно передает, например, имена главных героев: Кола Брюньон становится Николкой Персиком, Этьенн Луазо - Ефимом Пташкиным, Мартен Фротье - Мартыном Теркиным и т.д. Работа же над переводом кэрролловского текста привела к иным результатам. В «Алисе в стране чудес» В. Набоков представил не просто «подстрочники» с практически абсолютным сохранением авторского стиля. Он адаптировал для русского читателя многие иноязычные реалии и имена, в результате чего набоковский перевод обретает статус самоценного художественного текста.
Оговоримся, что набоковский переводческий опыт восходит к традиции дореволюционных переводов, точнее, переложений с сокращениями, буквализмами и русификацией. Однако, если П. Соловьева, А. Рождественская или М. Чехов, переводя, к примеру, «Алису в стране чудес», переносили кэрролловские сказочные реалии на русскую почву, заменяя его пародии парафразами русских стихов, то Набоков осуществил последовательную русификацию, меняя историко-культурный контекст (примеров тому в тексте множество: Алиса превращается в Аню, которая посылает подарки своим ногам в Паркетную губернию; Белый Кролик носит вполне русский титул дворянина; ящерица Билль становится Яшкой; Мышь читает главу из учебника о Владимире Мономахе и др.), успешно воспроизводя на русском языке логические шутки, сдвиги в значениях, каламбуры, абсурдные слова, пародийные стихотворения Л. Кэрролла.
Приведем несколько примеров. Так, кэрроловское «How doth the little crocodile / Improve his shining tail, // And pour the waters of the Nile / On every golden scale! //» [8], по справедливому наблюдению М. Маликовой [4, с. 774], есть не что иное как пародия дидактического стихотворения И. Уо-ттса «Against Idleness and Mischief» (в русском переводе «Противу Праздности и Шалости», 1715): «How doth the little busy / Bee Improve each shining Hour, // And gather Honey all the day / From every opening Flower!.. //» [10]. В. В. Набоков переводит кэрроловский пассаж следующим образом: «Кро-кодилушка не знает / Ни заботы, ни труда. // Золотит его чешуйки / Быстротечная вода. // Милых рыбок ждет он в гости, / На брюшке средь камышей: / Лапки врозь, дугою хвостик, / И улыбка до ушей... //» [4,
с. 368]. Очевидно, что прозаик заменяет пародию Кэрролла на нравоучительное стихотворение И. Уоттса перифразом отрывка из поэмы
A. С. Пушкина «Цыганы» («Птичка божия не знает / Ни заботы, ни труда»). В другом случае Л. Кэрролл обращается уже к стихотворению И. Уоттса «Лентяй», вновь избирая его объектом пародии в эпизоде, когда Грифон просит Алису прочесть дидактическое стихотворение: «This the voice of the Lobster: I heard him declare, / -You have baked me too brown, I must sugar my hair. As a duck with its eyelids, so he with his nose Trims his belt and his buttons, and turns out his toes. // When the sands are all dry, he is gay as a lark, / And will talk in contemptuous tones of the Shark,/ But, when the tide rises and sharks are around, / His voice has a timid and tremulous sound//» [8].
B. Набоков вновь заменяет пародию Кэрролла перифразом, но уже пушкинской «Песни о вещем Олеге» («Как ныне, сбирается вещий Олег...»): «Как дыня, вздувается вещий Омар. / "Меня, - говорит он, - ты бросила в жар; / Ты кудри мои вырываешь и ешь! // Осыплю я перцем багровую плешь ". // Омар! Ты порою смеешься, как еж, / Акулу акулькой с презреньем зовешь; / Когда же и вправду завидишь акул, / Ложишься ничком под коралловый стул //» [4, с. 419]. Ср. набоковское переложение с признанным классическим переводом Н. Демуровой: «Это голос Омара. Вы слышите крик? // - Вы меня разварили! Ах, где мой парик? // И поправивши носом жилетку и бант, // Он идет на носочках, как лондонский франт. // Если отмель пустынна и тихо кругом, // Он кричит, что акулы ему нипочем, // Но лишь только вдали заприметит акул, // Он забьется в песок и кричит караул!» [3].
Помимо пушкинских перифразов В. В. Набоков при переводе кэрро-ловского текста пародирует лермонтовские тексты («Спи, младенец мой прекрасный.», «Бородино»), а также «Чижика-пыжика»: «Рыжик, рыжик, где ты был? / На полянке дождик пил? // Выпил каплю, выпил две, / Стало сыро в голове! //» [4, с. 399]. Ср. у Л. Кэрролла: «Twinkle, twinkle, little bat! / How I wonder what you're at! // Up above the world you fly,/ Like a tea-tray in the sky.// Twinkle, twinkle //» [10]. Как кэрроловские строки пародируют хорошо известную в Англии «Звезду» Д. Тейлор, так и В. Набоков избирает в качестве объекта пародии не менее популярного в России «Чижика-пыжика». Но при этом, в отличие от своих предшественников, Набоков не создает «нелепой англизированной России» [7, с. 347], напротив, его пародии, во-первых, весьма органично передают смысл английского текста-оригинала, а во-вторых, сохраняют кэрролловский юмор, теперь, однако, именно благодаря аллюзиям к источникам отечественным, вполне понятным русскоязычному читателю.
Как справедливо отметила Н. Демурова, работа В. В. Набокова над «Алисой в стране чудес» выявила «изначально существовавшую потенциальную соприродность двух авторов» [2, с. 27], проявившуюся в склонности к словесной игре. Но не только. Переводы, на наш взгляд, помогли будущему выдающемуся прозаику выработать собственный повествовательный стиль (и на русском, и на английском языке), строящийся не просто на лингвистической игре, но и литературных аллюзиях, интертекстуальных связях с обширным русским и европейским культурным контекстом.
Кроме того, в свете интересующей нас проблематики необходимо упомянуть и об автопереводах. В. В. Набоков активно переводил собственные романы на английский, французский и немецкий языки (например, «Защиту Лужина», «Камеру обскура», «Отчаяние»), демонстрируя писательское двуязычие, а в 1940 году после переезда в США практически отказался от родного языка. Переход Набокова к новой художественной парадигме был весьма проблематичным как раз в языковом отношении, поскольку органичное существование в условиях «чужой» культуры возможно лишь при условии «лингвистической эмиграции». В. В. Набоков, отчетливо осознававший это, писал: «Совершенно владея с младенчества и английским и французским перешел бы для нужд сочинительства с русского на иностранный язык без труда, будь я, скажем, Джозеф Конрад, который до того как начал писать по-английски, никакого следа в родной (польской) литературе не оставил, а на избранном языке (английском) искусно пользовался готовыми формулами. Когда, в 1940 г., я решил перейти на английский язык, беда моя заключалась в том, что перед тем, в течение пятнадцати с лишним лет, я писал по-русски и за эти годы наложил собственный отпечаток на свое орудие, на своего посредника. Переходя на другой язык, я отказался <...> не от языка Аввакума, Пушкина, Толстого <...>, а от индивидуального, кровного наречия. Долголетняя привычка выражаться по-своему не позволяла довольствоваться на новоизбранном языке трафаретами, - и чудовищные трудности предстоящего перевоплощения, и ужас расставания с живым, ручным существом ввергли меня в состояние, о котором нет надобности распространяться; скажу только, что ни один стоящий на определенном уровне писатель не испытывал его до меня» [5, с. 94-95]. Однако писатель, подобно персонажу своего первого англоязычного романа «Истинная жизнь Себастьяна Найта», преодолел лингвистический «барьер» и превратился в мэтра американской прозы №ЬокоУа, создавшего собственный стиль, искусно соединившего классический и экспериментальный опыт русской и европейской культур-
ных традиций, «убедительное доказательство» чему - внушительный список его англоязычных произведений.
Именно на английском языке Набоковым были созданы его романы 1940-70-х годов: «Истинная жизнь Себастьяна Найта» (1940), «Под знаком незаконнорожденных» (1947), «Лолита» (1955), «Пнин» (1957), «Бледное пламя» (1962), «Ада» (1969), «Прозрачные вещи» (1972), «Смотри на арлекинов!» (1974), набросок романа «Подлинник Лауры» (1977). Его произведения, написанные на английском языке, демонстрируют аналогичную русским текстам предельную виртуозность владения словом, блестящее стилистическое мастерство, что позволяет считать писателя классиком не только русской, но и американской литературы. Достижению «языкового равенства» В. В. Набоковым во многом способствовала его плодотворная переводческая практика с английского на русский язык - от «подстрочного» перевода «Евгения Онегина» (1964), перевода, снабженного собственно набоковскими комментариями «Героя нашего времени» (1958) до автопереводов («Другие берега», 1954; «Лолита», 1967). При этом, однако, каждый из англоязычных текстов В. В. Набокова не прочитывается вне русского литературного и культурного контекста, английский язык писателя практически во всех романах «просвечивает» русским. К примеру, в «Истинной жизни Себастьяна Найта» в последнем предсмертном письме героя отдельные слова и выражения дублируются, брат-биограф Себастьяна приводит транслитерацию их русского звучания: I shall be stuck -[zasstrianoo], I am fed up - [osskomina], snake-skins - [vypolziny], because -[eeboh], night-lodgings - [notchleg], it had been destined - [prednaznachalos], I bore you - [dokoochayou]. Очевидно, что русская речь Себастьяна характеризуется богатством и выразительностью стиля: экспрессивные выражения («застряну», «оскомина») соседствуют с выражениями более «возвышенными» («ибо», «докучать», «предназначалось»). Кстати, история поиска любимой женщины Себастьяна, загадочной мадам Лесерф (Le cerf, фр. -олень - прочитывается как аллюзия на А. Оленину, в свое время отвергнувшую А.С. Пушкина), завершается лингвистическим казусом: таинственная француженка оказывается русской красавицей Ниной Речной (аллюзивно отсылающей сразу к нескольким героиням русской литературы: к чеховской Нине Заречной, княгине Нине из «Бала» Баратынского, Нине Воронской из «Евгения Онегина»), а раскрыть этот «секрет» брату-биографу помогает «случайно» оброненная им русскоязычная фраза.
Сложная мультиязыковая стихия, связанная с обязательным включением русскоязычных элементов, скрытых или явных отсылок к русской
словесности пронизывает и роман «Ада». К примеру, вторая глава первой части произведения полностью посвящена своеобразным вариациям на тему театральных воплощений «Евгения Онегина». Перечисляемые в тексте спектакли - «Евгений и Лара», «Ленора Ворона», «Онегин и Ольга» - связаны с «дрянной однодневкой, американской пьесой, основанной неким претенциозным писакой на знаменитом русском романе» [9, с. 10].
В отличие от подавляющего большинства прозаиков русской эмиграции, В. В. Набоков относительно мало интересовался «идеями» и «идеологиями», но тяготел к разработке изощренной литературной техники, на что обратил внимание еще В. Ходасевич в ныне хрестоматийной статье, где главным действующим лицом набоковских романов он называл «выставленные напоказ» литературные приемы, которые «строят мир произведения» [6, с. 247]. Подобная концентрация на форме провоцировала определенное неприятие Набокова (Сирина) собратьями по перу, которые, в традициях русской классики XIX века, сосредотачивали свое внимание именно на человеке. В. В. Набоков же балансировал на стыке между традицией и художественным экспериментаторством и создал в конечном итоге специфическую поэтику, основополагающими чертами которой являются тотальная рефлективность, пародийность, мотивы двойничества и зеркальности, игра на автобиографизме, использование приема авторской маски. Переводческий опыт прозаика, несомненно, способствовал выработке у него своего собственного повествовательного стиля, отмеченного приемами языковой игры, аллюзивностью, сплетением реминисценций, парафраз, ассоциативных параллелей из произведений русских и западных писателей.
Список литературы
1. Берберова Н. Из книги «Курсив мой: Автобиография» // В. В. Набоков: pro et contra / сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина; коммент. Е. Белодубровского, Г. Левинтона, М. Маликовой, В. Новикова; библиогр. М. Маликовой. СПб.: РХГИ, 1997. С.184-193.
2. Демурова Н. М. Алиса на других берегах // Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес; Набоков В. Аня в Стране чудес. М.: Радуга, 1992. С. 3-29.
3. Кэрролл Л. Алиса в Стране Чудес. Электронный ресурс. URL: www.wonderland-alice.ru/parts/chapter10/content (дата обращения: 20.01.2019).
4. Набоков В. В. Аня в стране Чудес // Набоков В. В. Русский период. Собрание сочинений: в 5 т. / сост. Н. Артеменко-Толстой. Предисл. А. Долинина. Прим. М. Маликовой. СПб.: Симпозиум, 1999. Т. 1. С. 358-433.
5. Набоков В. В. Предисловие к автобиографии «Другие берега» // В. В. Набоков: pro et contra / сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина; коммент. Е. Белодубров-
ского, Г. Левинтона, М. Маликовой, В. Новикова; библиогр. М. Маликовой. СПб.: РХГИ, 1997. С. 94-95.
6. Ходасевич Вл. О Сирине // В. В. Набоков: pro et contra / сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина; коммент. Е. Белодубровского, Г. Левинтона, М. Маликовой, В. Новикова; библиогр. М. Маликовой. СПб.: РХГИ, 1997. С. 244-250.
7. Эткинд Е. Поэзия и перевод. Л.: Сов. писатель, 1963. 430 с.
8. Carroll L. Alice's adventures in Wonderland. Электронный ресурс. URL: http://lib.ru/CARROLL/alice.txt (дата обращения: 15.01.2019).
9. Nabokov V. V. Ada or Ardor: A Family chronicle. N. Y.; Toronto, 1969. 540 p.
10. Watts I. Against Idleness and Mischief. Электронный ресурс. URL: http://www.poemhunter.com/poem/against-idleness-and-mischief/ (дата обращения: 16.01.2019).
Reference
1. Berberova N. Iz knigi «Kursiv moj: Avtobiografiya» [From the book "my Italics: Autobiography»] V. V. Nabokov: pro et contra [V. V. Nabokov: pro et contra] sost. B. Аverina, M. Malikovoj, А. Dolinina; komment. E. Belodubrovskogo, G. Levintona, M. Malikovoj, V. Novikova; bibliogr. Moscow: Malikovoj; St.Peterburg: RKHGI Publ., 1997. Pp. 184-193.
2. Demurova N. M. Alisa na drugikh beregakh [Alice on the other banks] Kehrroll L. Priklyucheniya Alisy v Strane chudes; Nabokov V. Anya v Strane chudes [Carroll L. Alice's adventures in Wonderland; Nabokov, Vladimir: Anya in Wonderland]. Moscow: Raduga Publ., 1992. Pp. 3-29.
3. Kehrroll L. Alisa v Strane Chudes [Alice in Wonderland]. Elektronnyj resurs. URL: www.wonderland-alice.ru/parts/chapter10/content (data obrashheniya: 20.01.2019).
4. Nabokov V. V. Anya v strane Chudes [Anya in Wonderland] Nabokov V.V. Russkij period. Sobranie sochinenij v 5 tomakh. Sost. N. Аrtemenko-Tolstoj. Predisl. А. Dolinina. Prim. Moscow: Malikovoj. St.Petersburg: Simpozium Publ., 1999. T. 1. Pp. 358-433.
5. Nabokov V. V. Predislovie k avtobiografii «Drugie berega» [The Preface to his autobiography "the Other shore»] V. V. Nabokov: pro et contra / sost. B. Аverina, M. Malikovoj, А. Dolinina; komment. E. Belodubrovskogo, G. Levintona, M. Malikovoj, V. Novikova; bibliogr. Moscow: Malikovoj; St.Petersburg: RKHGI Publ., 1997. Pp. 94-95.
6. KHodasevich Vl. O Sirine [About Sirin] V. V. Nabokov: pro et contra / sost. B. Аverina, M. Malikovoj, А. Dolinina; komment. E. Belodubrovskogo, G. Levintona, M. Malikovoj, V. Novikova; bibliogr. Moscow: Malikovoj; St.Petersburg: RKHGI Publ., 1997. Pp. 244-250.
7. Etkind E. Poehziya iperevod [Poetry and translation]. Leningrad: Sov. pisatel' Publ., 1963.430 p.
8. Carroll L. Alice's adventures in Wonderland. Elektronnyj resurs. URL: http://lib.ru/CARROLL/alice.txt (data obrashheniya: 15.01.2019).
9. Nabokov V. V. Ada or Ardor: A Family chronicle. N. Y.; Toronto, 1969. 540 p.
10. Watts I. Against Idleness and Mischief. Elektronnyj resurs. URL: http://www.poemhunter.com/poem/against-idleness-and-mischief/ (data obrashheniya: 16.01.2019).
