"мягкая сила" России: специфика понимания и оценки Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Мировая политика

Правильная ссылка на статью:

Борисов А.В. — «Мягкая сила» России: специфика понимания и оценки // Мировая политика. - 2020. - № 1. DOI: 10.25136/2409-8671.2020.1.32217 URL: https://nbpublish.com'llbrary_read_article.php?id=32217

«Мягкая сила» России: специфика понимания и оценки

Борисов Алексей Владимирович

кандидат философских наук доцент, Дипломатическая академия МИД России 119034, Россия, г. Москва, ул. Остоженка, 53/2 стр.1

И [email protected]

Статья из рубрики "Внешняя политика России"

DOI:

10.25136/2409-8671.2020.1.32217

Дата направления статьи автором в редакцию:

18-02-2020

Дата публикации:

21-02-2020

Аннотация.

В статье предлагается критический анализ отечественного понимания "мягкой силы", как инструмента внешней политики государства. Автором отмечается, что в российских документах стратегического планирования, определяющих базовые принципы, приоритеты, цели и задачи в области внешней политики и национальной безопасности содержатся неоднократные указания на важность "мягкой силы" и указывается на необходимость усиления роли России в мировом гуманитарном пространстве. Однако инструментальная трактовка противоречит изначальному пониманию "мягкой силы", как способа легитимации внешнеполитических усилий государства, и приводит к переносу внимания с оценки эффекта, достигнутого в результате применения гуманитарных технологий, на оценку самой гуманитарной активности. По мнению автора, подобный подход, затрудняет адекватное использование ресурсов "мягкой силы", имеющихся в распоряжении России, при проведении внешнеполитического курса, уводит от понимания того, что что усилия по ее культивации имеют внутриполитическую направленность, во вне "мягкая сила" лишь проецируется.

Ключевые слова: гуманитарные технологии, мягкая сила, индекс мягкой силы, эффективность, Россия, внешняя политика, дипломатии, рейтинг, правительство, гражданское общество

В отечественных документах стратегического планирования, определяющих базовые принципы, приоритеты, цели и задачи в области внешней политики и национальной безопасности содержатся неоднократные указания на важность мягкой силы и указывается на необходимость усиления роли России в мировом гуманитарном

пространстве -Ш. Вместе с тем ни в одном из указанных документов не раскрывается причина столь пристального внимания к этим вопросам. Помимо этого, ни в одном из документов стратегического планирования не концептуализируется само понятие гуманитарного пространства, где, по мысли отечественных стратегов, должно произойти усиление роли России, а гуманитаризм сводится к вопросам культуры, русского языка и связям с соотечественниками, а определение мягкой силы выпало из последней редакции Концепции внешней политики России.

Но уже то, что в действующей Концепции внешней политики заявляется о «гуманитарных технологиях», как инструменте мягкой силы, которая является «неотъемлемой частью

современной международной политики»-2-, позволяет утверждать, что гуманитарная деятельность рассматривается как инструмент продвижения мягкой силы России. Но если это так, то можно утверждать, что, эффективность использования этого инструмента недостаточно высока. В публикуемом с 2015 года Центром цифровой дипломатии индексе мягкой силы «Soft Power 30» Россия находится на 30 месте, и это не означает тридцатое место среди 193 государств - членов ООН, как на этом настаивает Спецпредставитель Президента РФ по международному культурному сотрудничеству М.Швыдкой и заявляют

отечественные средства массовой информации [3-5]. Это тридцатое место среди стран, которые, в силу целого ряда причин, попали в рейтингуемый список: «...страны для индекса были отобраны таким образом, чтобы представить репрезентативную выборку крупнейших мировых держав, включая ключевые страны из каждого геополитического региона. ... уделялось особое внимание жесткой силе каждой страны при оценке того, следует ли ее включать в список...»-6- Но даже в таком урезанном списке Россия ежегодно теряет позиции-7!.

Обращение к рейтингам, которые позволяют судить об успешности/неуспешности в продвижении «мягкой силы» России, выступает аргументом в пользу утверждения о важности гуманитарных технологий во внешнеполитической деятельности, определяется спецификой отечественного понимания мягкой силы не как ресурса, который способствует эффективной реализации внешнеполитического курса, но, прежде всего и главным образом, как инструмента. Утверждение, содержащееся в программной статье, тогда еще кандидата в Президенты России, Председателя Правительства РФ Путина В.В. «Россия и меняющийся мир», что «мягкая сила» — комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия, а за счет

информационных и других рычагов воздействия»-8-, отражает специфику отечественного подхода к трактовке «мягкой силы».

Впоследствии инструментальный подход был закреплен в Концепции внешней политики 2013 года, где «мягкая сила» определялась как «комплексный инструментарий решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества, информационно-коммуникационные, гуманитарные и другие альтернативные

классической дипломатии методы и технологии»-9-, и был растиражирован в учебниках, научных и общественно-политических публикациях, выступлениях политиков и чиновников [10-13].

Отечественный подход отражает лишь то, что, во-первых, «мягкая сила»

рассматривается в качестве инструмента геополитического противоборства, который достаточно трудно концептуализировать в силу того, что «комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия», включает в себя предельно широкий круг вышеназванных инструментов и методов - от пропаганды до применения экономических санкций. Как следствие в единственной отечественной научной монографии, посвященной мягкой силе не содержится авторского определения

«мягкой силы» -14-. Во-вторых, возникают сомнения в необходимости гуманитарных технологий как средства продвижения мягкой силы - невозможно продвигать инструмент, и именно поэтому в ныне действующей Концепции внешней политики России, в разделе, посвященном международному гуманитарному сотрудничеству, не содержится упоминаний о мягкой силе.

Проблема заключается в отсутствии четкого понимания просто факта, что «мягкая сила» является не инструментом, а способностью (ability), которая существует и в определенных условиях может быть реализована. Мы не хотим признать очевидное — Дж.Най в работе «Обреченные на лидерство. Изменяющийся характер американской власти» говорил не о силе, он говорил о власти: «Поскольку способность контролировать других часто связана с обладанием определенными ресурсами, политические лидеры обычно определяют власть как обладание ресурсами.... Достоинство этого определения (власти - А.Б.) состоит в том, что оно делает власть

более конкретной, измеримой и предсказуемой, чем определение поведения »--15-. Отмечу то, что Дж.Най не настаивает на единственно возможной интерпретации власти,

подчеркивая лишь удобство подобного определения-16-. В теоретической традиции, заложенной Т.Парсонсом, и оказавшей определяющее влияние на американскую политическую науку, власть не трактуется как действие, но лишь как символический посредник - «... это генерализированная способность обеспечивать выполнение элементами системы своих обязанностей, если эти обязанности легитимированы направленностью на достижение коллективных целей, а в случае неповиновения предполагается предпринять принуждение посредством негативных ситуативных

санкций, независимо от того, какой орган фактически реализует это принуждение»-17-. Власть, по Т.Парсонсу, покоится на вере в то, что ключевые акторы способны обеспечить достижение поставленных целей. Таким образом, говоря о «мягкой власти», не имеется в виду непосредственное информационное воздействие на общественное мнение и поведение той или иной страны или региона.

В статье Р.Кеохейна и Дж.Ная «Власть и независимость в информационную эпоху», написанной в развитие идей транснационализма, содержится следующее утверждение: «...но что такое власть? Основное различие можно провести между трактовкой власти через поведение — как способностью получать желаемые результаты, и через ресурсы — обладанием которыми связано со способностью достичь желаемых результатов. ... «Жесткая власть» — это способность заставить других делать то, что они не сделали бы самостоятельно, используя угрозу или обещание вознаграждения. Будь то «экономическая морковка» или «военная палка», способность уговаривать или принуждать уже долгое время является центральным элементом власти. ... «Мягкая власть», с другой стороны — это способность получить желаемое, потому что другие хотят того же, чего хотите вы. Это способность достигать цели посредством привлечения, а не принуждения. ... Мягкая власть может опираться на привлекательность идей и культуры или способность определять повестку дня с помощью стандартов и институтов, которые формируют предпочтения других»-18-. Опять же - речь идет о ресурсах. Осмысление «умной власти», под которой понимается сочетание ресурсов «мягкой» и

«жесткой власти» в рамках успешной стратегии, вновь побуждает обратиться к определению Парсонса, который, говоря о власти, утверждает, что ее нельзя отождествлять с насилием, поскольку существует лишь презумпция принуждения, то есть угроза осуществляется лишь в самых редких случаях, во всех остальных случаях она лишь символически обозначается.

Почему принципиально осмысление «мягкой власти/силы»? Взяв на вооружение концепт, выдвинутый в определенное время и с определенными целями, на вооружение и имплементировав его в отечественную практику, как формальную - на уровне целеполагания, так и неформальную - на уровне общественно-политического дискурса, трансформировав его, превратив в некий внешнеполитический инструмент, мы по-прежнему соотносим свои рассуждения с разработками зарубежных специалистов в области международного маркетинга и связей с общественностью, пытаясь измерить свою мягкую силу при помощи рейтинговых систем, в разработке которых участия не принимали. Мы даже не задаемся вопросом - а надо ли измерять мягкую силу государства? Джозеф Най, отвечая на вопросы о комиссии по мягкой силе и влиянию Палаты Лордов заявляет о проблематичности измерения мягкой силы: «Если рассуждать о жесткой власти, то можно сказать - у меня есть 10 000 основных боевых танков, а у вас всего лишь 1000, - таким образом заявляя - «наличие этих ресурсов означает что я в 10 раз сильнее вас». ... Когда разговор идет о мягкой власти, мы должны учитывать те ресурсы, которые можем привлечь. Как следствие, мы можем рассматривать опросы общественного мнения как некий суррогат, чтобы ответить на вопрос - «а они (ресурсы -А.Б.) действительно привлекательны?». Существует проблема с измерением любого типа власти. С мягкой - немного сложнее, так как ее ресурсы нематериальны»^19!. Автор концепта сомневается в принципиальной измеримости «мягкой власти», осознавая трудности, стоящие на этом пути, мы же, пренебрегая трудностями, пытаемся ее из ме рить.

Все международные рейтинги, посвященные измерению мягкой силы, предлагают схожий набор переменных. Так, рейтинг Portland Softpower 30 предлагает измерять мягкую власть по таким показателям как цифровые технологии, культура, предпринимательство, вовлеченность, как сила дипломатической сети страны и её вклад в развитие глобальных связей, образование, качество государственного управления, в том числи и оценка приверженности свободе, правам человека, демократии и качество политических

институтов, оценка привлекательности стран, как результат массовых опросов!20!. Monocle's Soft Power Survey обращается к качеству государственного управления, образование, культура, бизнес и инновации, дипломатия, оценка привлекательности стран респондентами массовых опросов!21!. Rapid-growth markets soft power index, разработанный Ernst & Young совместно с Московской школой управления «Сколково», группирует переменные по 3 позициям: глобальный имидж (экпорт медиапродукции, количество завоеванных олимпийских медалей, интерес к изучению языка конкретной страны, количество граждан страны в Т0П-100 самых влиятельных людей по версии журнала «Time», компании пользующиеся уважением в мире); глобальная репутация (индекс свободы, власть закона, электоральная активность, выбросы в атмосферу); глобальная интегрированность (туризм, иммиграция, рейтинг вузов, распространение овладения английским языком)!22!.

В данной статье не ставится задача критики рейтингов и указание на их

ангажированность, тем более что критических работ предостаточно[23-26]. Отмечу лишь то, что все рейтинги сосредоточены на ревизии ресурсов, которые по мнению авторов

индексов необходимо отнести к ресурсам «мягкой власти». Но ни один рейтинг не обращается к восприятию этих ресурсов реципиентами «мягкого» воздействия. А между тем здесь все неоднозначно.

Авторы рейтингов обращаются к собранным различными международными организациями, такими как Всемирный банк, ЮНЕСКО, ОСЭР и т.п., статистическим данным, называя их «объективными». Но подобный подход не измеряет вклад ресурсов в достижении эффекта, который ожидается от акта «мягкой власти» - формирования привлекательного образа страны и легитимации внешнеполитической активности. Так, например, количество обучаемых иностранных студентов не всегда коррелирует со степенью привлекательности той или иной страны. На данный момент КНР находится на втором месте по количеству учащихся из Африки, обогнав США и Великобританию. Только в 2018 году Пекин выделил 50 000 стипендий для африканцев, которые смогут

учиться в Китае с 2018 по 2021 год -27-. Вместе с тем, показателен пример Уганды, страны, которая является членом инициативы «Один пояс - один путь», и чей лидер, Йовери Мусевени, одним из первых в Африке заявил о начале экономических реформ по «китайской модели».

Обращение к данным, содержащимся в академическом исследовании «Международное высшее образование и публичная дипломатия: case-study угандийских выпускников китайских университетов», позволяет сделать вывод о том, что предоставление возможности молодым людям получить высшее образование не способствовало росту привлекательности Китая. Студенты из Уганды, положительно оценивают качество образования и перспективы трудоустройства, однако не испытывают симпатий к Китайской Народной Республике. По их словам, в Китае распространены пассивные формы проявления расизма, а за пределами университетского кампуса угандийцев ожидала «изоляция, когда никто даже не пожмет вам руку». Все интервью с угандийским студентами, содержащиеся в исследовании, пронизаны страхом перед китайским «неоколониализмом» и возможности оказаться под «гнетом китайской метрополии» -28-.

Обращение к данному примеру иллюстрирует несколько принципиальных моментов:

Во-первых, то, что наличие ресурсов, более того, их использование во внешней политике, не может однозначно свидетельствовать о способности той или иной страны успешно их трансформировать в «мягкую власть». Исходя из этого можно утверждать, что перечень ресурсов, которые создатели рейтингов волюнтаристски относят к ресурсам «мягкой власти», может быть принципиально иным. Не шире или уже, а просто иным. Наличие мощных вооруженных сил у СССР и победы в решающих сражениях в годы Второй мировой войны, несомненно выступали в качестве источника «мягкой власти» для стран - союзников по антигитлеровской коалиции. И в тоже время высокая электоральная активность граждан Северной Кореи, а именно такую переменную при измерении «мягкой власти» учитывает индекс Rapid-growth markets soft power index, не может считаться ее источником.

Во-вторых, и это вытекает из первого, «мягкая власть» не заключается в трансляции информации, в том числе и посредством системы образования. «Мягкая власть» предшествует формированию информационных потоков и является их содержанием. Дж.Най, рассуждая о возможности измерения мягкой власти той или иной страны, указывает на специфический момент, который определяет проблематичность ее количественного выражения - «мы должны учитывать ресурсы, которые можем привлечь». В случае с «жесткой властью» подсчитываются наличные ресурсы -население, объем ВВП, количество танков, баллистических ракет и так далее. Но

«мягкая власть» не предполагает фиксированный набор ресурсов, этот набор предельно подвижен и зависит от контекста - будь то политическая ситуация в мире или же актуальные процессы в стране-реципиенте воздействия мягкой силы. Но кто интерпретирует контекст и определяет содержание информационных каналов?

В-третьих, все в меньшей степени государство оказывает влияние на контроль информационных потоков - их наличие, скорость, формы и содержание. Информационная революция привела к тому, что традиционные СМИ, которые предполагали возможность централизации управления информационными потоками,

пользуются все меньшей популярностью среди потребителей контента 1"29~3°1. Современные средства массовой информации трансформируются в средства массовой коммуникации . В основе коммуникации - диалог, цель которого взаимодействие, успешность и продолжительность которого приводит к формированию доверия. Поскольку источников информации становится все больше - современные технологии позволяют генерировать и транслировать информацию каждому, кто имеет доступ к сети Интернет, а каналы, по которым может транслироваться информационное сообщение, относительно доступны, и эта доступность будет нарастать со временем, вопрос контроля содержания каналов информации все меньше относится к компетенции государства.

«Мягкая власть» — это те ресурсы, которыми обладает государство и, которые могут быть, в определенных условиях, привлекательными для граждан тех или иных государств. Эти ресурсы находят отражение в информационных сообщениях, преломляясь через оценки тех, кто эти сообщения передает. Оценка «мягкой власти» означает ответ на вопрос - «если бы Вы не были гражданином своей страны, то в какой стране Вы хотели бы жить?». Укрепление «мягкой власти» происходит не во вне, деятельность по ее формированию должна быть направлена на укрепление и развитие потенциала своей страны, обеспечения благополучия граждан, формирование образа и уровня жизни, который станет привлекательным для многих, если не для всех.

Заявление, сделанное в прогнозном докладе «Международные угрозы 2020. Каждый -за себя» о том, что «... во время передела на первый план выступает реальная сила.

Право писать новые правила игры можно либо завоевать, либо купить» несправедливо в принципе - «мягкая власть» существует вне зависимости от внешнеполитической конъюнктуры. Книга «Обреченные на лидерство» была написана Наем в период кардинальной трансформации мирового порядка и, помимо прочего, содержит следующие утверждения: «Если государство может сделать легитимной свою власть в глазах других, его желаниям будут меньше сопротивляться. Если его культура и идеология привлекательны, другие последуют за ним с большим желанием. Если оно может устанавливать международные нормы, согласующиеся с его общественной жизнью, ему, скорее всего, не понадобится меняться. Если оно способно поддержать институты, которые поощряют другие государства направлять или ограничивать свою деятельность таким образом, который предпочтителен господствующему государству,

ему, возможно, не потребуется упражняться в жесткой власти» "З^!. «Мягкая власть» не инструмент, а следовательно, не уходит на второй план, как заявляют авторы прогноза, она по-прежнему существует и оказывает решающее влияние, легитимируя внешнеполитические усилия государства, компенсируя недостаток власти жесткой.

Можно ли оценить эффективность «мягкой власти» государства? На этот вопрос ответить не так просто. Если под эффективностью понимать соотношение ресурсов и достижения цели, полагая эффективным тот способ деятельности, который способствует целедостижению с меньшими затратами, то рассуждение об эффективности «мягкой

власти» лишено смысла. Намного легче измерить активность в гуманитарном пространстве, чем эффект, который был достигнут благодаря этой активности, и уж тем более оценить «вклад» мягкой силы в достижение указанных результатов. Именно это усиливает соблазн показать прогресс, указывая на количество проведенных мероприятий, а не пытаться измерить, каким образом изменилось восприятие страны в результате их проведения. В этом случае мы сталкиваемся с последствиями, которые наилучшим образом описывает «закон Кэмпбелла»: «чем шире количественный показатель используется для принятия социальных решений, тем больше он подвержен злоупотреблениям и тем больше пригоден для извращения социальных процессов, которые контролируются с его помощью» -33-. Измеряя активность, мы уходим от изначального понимания «мягкой власти», которая выступает условием эффективности применения гуманитарных технологий, направленных, в нашем случае, на «...усиление роли России в мировом гуманитарном пространстве, распространение и укрепление позиций русского языка в мире, популяризация достижений национальной культуры, национального исторического наследия и культурной самобытности народов России, российского образования и науки, консолидация российской диаспоры...»-34-.

Значит ли это, что «мягкая власть» не нуждается в измерении. Наверное, нет. Просто надо отдавать себе отчет в том, что один единственный показатель, количественно выражающий «мягкую власть» страны, вряд ли возможен. Но косвенным образом ее характеризуют количество поддержавших наши инициативы в ООН, высокие инвестиционные рейтинги, количество сотрудников международных организаций -граждан России, результаты опросов общественного мнения о доверии/недоверии к стране и ее инициативам. Именно эти данные будут выполнять роль реперов, позволяющих оценить пройденный путь и скорректировать направление усилий. Но измеряя «мягкую власть», необходимо помнить о том, что усилия по ее культивации имеют внутриполитическую направленность, во вне она лишь проецируется.

Библиография

1. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. N 683.

2. Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 2016 г. N 640.

3. Россию включили в топ-30 рейтинга государств «мягкой силы». Эксперты оценили действия Кремля за рубежом. Московский комсомолец //

https ://www.mk.ru/politics/2016/06/14/rossiyu-vklyuchiN-v-top30-reytinga-gosudarstv-myagkoy-sily.html

4. Россия впервые вошла в топ-30 рейтинга стран "мягкой силы". РИА «Новости» //https://ria.ru/20160614/1446947119.html

5. М. Швыдкой выступил в рамках «времени эксперта» на заседании Совета Федерации. Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. Официальный сайт. http://council.gov.ru/events/news/72366/

6. What is Soft Power? Methodology//https://softpower30.com/what-is-soft-power/

7. The Soft Power 30 Report. https://softpower30.com/country/russian-federation/

8. Путин В.В. Россия и меняющийся мир. Московские новости, 27.02.2012 http://www.mn.ru/politics/78738

9. Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации 12 февраля 2013 года N Пр-251

10. Яскевич Я.С., Васюков Л.В. 2018. Философия и методология социальных наук.

Проблемы социальной коммуникации. 2-е изд., пер. и доп. Учебное пособие для вузов. М.: Издательство Litres, 241 с.

11. Василенко И. 2016. Политология. Базовый курс. 6-е издание, переработанное и дополненное. М.: Издательство «Э», https://books.google.ru/books?

id = lYM6DQAAQBAJ; Касюк А.Я. "мягкая сила" и санкционная политика Запада // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Общественные науки. 2018. №2 (800). URL:

https ://cyberleninka.ru/article/n/myagkaya-sila-i-sanktsionnaya-politika-zapada (дата обращения: 10.01.2020)

12. Спирин Е. Мягкая сила - новая возможность России. Царьград

https ://tsargrad.tv/articles/mjagkaja-sila-novaja-vozmozhnost-rossii_154457

13. Косачев К. России нужны новые подходы к "мягкой силе". Российская газета, 01.03.2012 https://rg.ru/2012/03/01/kosachev-site.html;

14. Неймарк М. 2017. «Мягкая сила» в мировой политике. М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2017. 272с.

15. Nye, Joseph S. Jr., 1990. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power, New York, Basic Books, p.26

16. Smith-Windsor, B. A., 2000. Hard Power, Soft Power reconsidered. Canadian Military Journal, 1(3), pp. 51-56.

17. Parsons, T., 1967. On the Concept of Political Power// Parsons T. Sociological Theory and Modern Society. New York: Free Press, p.308.

18. Keohane, Robert O. and Nye, Joseph S. Jr. Power and Interdependence in the Information Age //Foreign Affairs. Vol. 77, No. 5 (Sep. - Oct., 1998), p. 86

19. Unrevised transcript of evidence taken before. The Select Committee on Soft Power and the UK's Influence. Inquiry on Soft Power аnd The Uk's Influence. Evidence Session No. 10. Heard in Public Questions 176 - 186. TUESDAY, 15 OCTOBER 2013 4.00 pm. Witness: Professor Joseph S Nye. //https://www.parliament.uk/documents/lords-committees/soft-power-uk-influence/uc151013Ev10.pdf

20. The Soft Power 30 URL: https://softpower30.com

21. Soft Power Survey URL: https://monocle.com/magazine/issues/129/soft-power/

22. Rapid-growth markets soft power index URL: https://www.ey.com/Publication/vwLUAssets/Rapid-growth_markets:_Soft_power_index/%24FILE/Rapid-growth_markets-Soft_Power_Index-Spring_2012.pdf

23. Володин В.М., Рожкова Л.В., Сальникова О.В. «Мягкая сила» в мировом сообществе и внешней политике России. Право и управление. XXI век. 2017(3). сс. 68-80

24. Иванов В. Г., Иванова М. Г. «Charts power» - страновые рейтинги как экономическое оружие и инструмент мягкой силы. Часть 1 // Вестник РУДН. Серия: Политология. 2015. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/charts-power-stranovye-reytingi-kak-ekonomicheskoe-oruzhie-i-instrument-myagkoy-sily-chast-i (дата обращения: 19.01.2020).

25. Коротина Н.Ю. Подходы к измерению «Мягкой силы» // Дискурс-Пи. 2014. №4. URL: https ://cyberleninka.ru/article/n/podhody-k-izmereniyu-myagkoy-sily (дата обращения: 19.01.2020)

26. Харитонова Е. Эффективность "мягкой силы": проблема оценки. Мировая экономика и международные отношения, 2015, № 6, сс. 48-58

27. Benabdallah, L. and Robertson, W. Xi Jinping pledged $60 billion for Africa. Where will

the money go?// Washington Post. September 17, 2018 URL:

https ://www.washingtonpost.com/news/monkey-cage/wp/2018/09/17/xi-jinping-

pledged-60-billion-for-africa-where-will-the-money-go/

28. Mulvey, B. International Higher Education and Public Diplomacy: A Case Study of Ugandan Graduates from Chinese Universities. Higher Education Policy (2019) doi: 10.1057/s41307-019-00174-w

29. Медиапотребление в России - 2019. Сентябрь 2019. Исследовательский центр компании «Делойт». URL: https://www2.deloitte.com/ru/ru/pages/technology-media-and-telecommunications/articles/media-consumption-in-russia.html

30. News Use Across Social Media Platforms 2018. Pew Research Center URL:

https ://www.journalism.org/2018/09/10/news-use-across-social-media-platforms-2018/

31. Международные угрозы 2020. Каждый - за себя. Ежегодный прогноз консалтингового агентства «Евразийские Стратегии». URL: http://eurasian-strategies.ru/media/insights/prognoz-mezhdunarodnye-ugrozy-2020/

32. Nye, Joseph S. Jr., 1990. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power, New York, Basic Books, pр.19, 108, 65, 31-32.

33. Мюллер Д. 2019. Тирания показателей: Как одержимость цифрами угрожает здравоохранению, бизнесу и власти. М.: Альпина Паблишер, с.30 (266).

34. Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 2016 г. N 640.

Рецензия на статью

В связи с политикой двойного слепого рецензирования, данные о рецензенте не указываются.

В настоящее время не только различные аналитики - философы, политологи, социологи, историки, журналисты-международники, - но и рядовые наблюдатели отмечают, что современный мир на наших глазах вступил в сложную и противоречивую фазу динамичной трансформации однополюсной системы международных отношений в многополюсную. Становится все более очевидным, что по-настоящему безопасным мир может быть только многополюсным. В то же время в условиях кризиса прежней системы международных отношений усиливаются различные вызовы и угрозы, среди которых распространение локальных военных конфликтов в различных регионах мира, в том числе в Европе (Донбасс), разрастание деятельности экстремистских и радикальных организаций, массовые вынужденные миграции (не только в связи с ситуацией на Ближнем Востоке, но и пример рохинджа в Бирме), что грозит в ряде случаев гуманитарной катастрофой и т.д. Целый ряд западных политиков по-прежнему руководствуется блоковым мышлением, стремится к переделу миру. Президент Российской Федерации В.В. Путин отмечает, что «мы вынуждены реагировать на все, что происходит вокруг нас. Во-первых, расширение НАТО на Восток двумя волнами. Когда Советский Союз уходил из Германии, нам было сказано, что об одном русские должны знать точно: расширения НАТО на восток за границы Германии не будет». Суверенный курс России не только придает должный авторитет нашей стране, но и ставит важную проблему формирования позитивного облика и влияния нашей страны в различных регионах мира. Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой является «мягкая сила» России. Автор ставит своими задачами выявить отечественные подходы к понятию «мягкой силы», рассмотреть различные рейтинги по успешности использования «мягкой силы», а также определить те трудности, которые имеются на пути измерения «мягкой силы» как в

России, так и в других странах. Работа основана на принципах анализа и синтеза, объективности, достоверности, методологической базой исследования выступает системный поход, в которого в основе которого находится рассмотрение объекта как целостного комплекса взаимосвязанных элементов, а также сравнительный метод. Научная новизна исследования заключается в самой постановке темы: в условиях обострения международной обстановки и возможной эскалации региональных конфликтов автор стремится охарактеризовать специфику понимания и оценки «мягкой силы» России. Обращаясь к библиографическому списку статьи, как позитивный момент следует отметить его масштабность и разносторонность: всего список литературы включает в себя свыше 30 различных источников и исследований, что уже говорит о серьезной работе, проделанной автором в ходе разработки темы. Специфика тематики рецензируемой статьи обусловила использование зарубежных англоязычных материалов. Из привлекаемых автором источников укажем на материалы информационных агентств, а также такие программные документы, как «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации», «Концепция внешней политики Российской Федерации» и т.д. Из используемых исследований укажем на труды Т. Парсонса, Д. Нэя, В.М. Володина, Л.В. Рожковой, О.В. Сальниковой, Н.Ю. Коротиной, в которых рассматриваются различные аспекты использования «мягкой силы» в современном мире. Заметим, что библиография статьи обладает важностью не только с научной, но и с просветительской точки зрения: после ее прочтения читатели могут обратиться к другим материалам по ее теме. На наш взгляд в целом, комплексное использование различных источников и исследований способствовало решению стоящих перед автором задач. Стиль работы можно отнести к научному, с элементами публицистики, вместе с тем доступному для понимания широкой читательской аудитории, всех, кто интересуется как современными международными отношениями, в целом, так и использованием «мягкой силы», в частности. Апелляция к оппонентам представлена в выявлении проблемы на уровне полученной информации, собранной автором в ходе работы над темой исследования. Структура работы отличается определенной логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть и заключение. В начале автор определяет актуальность темы, показывает, что «ни в одном из документов стратегического планирования не концептуализируется само понятие гуманитарного пространства, где, по мысли отечественных стратегов, должно произойти усиление роли России, а гуманитаризм сводится к вопросам культуры, русского языка и связям с соотечественниками, а определение мягкой силы выпало из последней редакции Концепции внешней политики России». На основе анализа различных трудов автор стремится показать разграничения между «жесткой властью» и «мягкой властью», о многом солидаризируясь с позицией Т. Парсонса. Говоря о международных различных рейтингах, автор высказывает справедливое, на наш взгляд, мнение: «Взяв на вооружение концепт, выдвинутый в определенное время и с определенными целями, на вооружение и имплементировав его в отечественную практику, как формальную - на уровне целеполагания, так и неформальную - на уровне общественно-политического дискурса, трансформировав его, превратив в некий внешнеполитический инструмент, мы по-прежнему соотносим свои рассуждения с разработками зарубежных специалистов в области международного маркетинга и связей с общественностью, пытаясь измерить свою мягкую силу при помощи рейтинговых систем, в разработке которых участия не принимали». Более того, в определенной мере это можно отнести и к другим рейтингам, в частности близкой для всех научных работников, особенно гуманитарного блока, публикаций в таких международных базах данных, как Scopus и Web of Science. Более того, автор обращает внимание на следующий парадокс: «все рейтинги сосредоточены на ревизии ресурсов, которые по

мнению авторов индексов необходимо отнести к ресурсам «мягкой власти». Но ни один рейтинг не обращается к восприятию этих ресурсов реципиентами «мягкого» воздействия». На основе изучения конкретных примеров, в частности, восприятия Китая студентами и африканских стран, автор делает вывод о том, что «один единственный показатель, количественно выражающий «мягкую власть» страны, вряд ли возможен». Главным выводом статьи является то, что «измеряя «мягкую власть», необходимо помнить о том, что усилия по ее культивации имеют внутриполитическую направленность, во вне она лишь проецируется». Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, вызовет определенный интерес у читателей, а ее материалы и выводы могут быть использованы как в учебных курсах, так и в рамках формирования «мягкой силы» России.