CC BY
110
ФАКТЫ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ
Л.П. Муромцева
МУЗЕИ РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ
Муромцева Людмила Петровна - кандидат исторических наук, доцент МГУ.
В течение ХХ в. в российском зарубежье было создано значительное количество музеев, отражающих разнообразные события истории и культуры России. Они различались по тематической направленности и составу своих коллекций, количественным и качественным параметрам собраний, правовому статусу. В их числе существовали музеи общеисторического профиля, где были собраны вещевые и документальные памятники, а также произведения искусства. Наиболее значительным среди музеев такого типа являются Русский культурно-исторический музей в Збарславском замке под Прагой -РКИМ (16, с. 182-194), музей русской культуры в Сан-Франциско и музей общества «Родина» в Лейквуде (США) (15, с. 213-228). Небольшие музеи историко-культурного профиля действовали в различных центрах российской диаспоры в Европе, США и других регионах мира. Они создавались преимущественно по инициативе общественных объединений и ставили своей задачей сохранить те памятники отечественной истории и культуры, которые удастся выявить, приобрести или получить в дар независимо от времени их возникновения, материала и т.п. В большинстве случаев создатели и хранители музеев не могли, да и не ставили своей задачей дать всестороннюю картину покинутой ими Родины с помощью экспонатов. В условиях поспешной эвакуации, отсутствия прочных и постоянных контактов с Россией их подбор носил нередко случайный характер. Весьма схожими по составу, как правило, были полковые музейные собрания. На формирование облика эмигрантских музеев (обычно однотипного и одностороннего по своей сути) часто влияли их идеологические разногласия с большевиками, неприятие новой власти. Так, события Гражданской войны в них показывались исключительно с позиции Белого движения.
Формирование коллекционного фонда российской эмиграции в значительной степени было определено ее психологическими особенностями: «бросая личные вещи, многие беженцы пытались сохранить дорогие им семейные реликвии: фотографии, письма, документы, дневники, мемуары, иконы, награды...» (27, с. 178). Музейные вещи играли роль своеобразных духовных символов, связывавших эмигрантов с покинутой для большинства из них навсегда Россией. Вглядываясь в фотографии однополчан времен Первой мировой и Гражданской войн, рассматривая ордена и медали, наградные знаки, изгнанники свято верили, что когда-нибудь вернутся в родные места.
В зарубежной России создавались различные типы исторических музеев -военно-исторические, церковно-исторические, археологические, мемориальные и др. Российскими эмигрантами предпринимались попытки создания и научно-технических, краеведческих, этнографических и естественно-научных коллекций и музейных объектов. Так, замечательным собранием обладало Общество изучения Маньчжурского края в Харбине.
Наиболее распространенным типом музейного объекта в российском зарубежье в 1920-1930-е годы стали военно-исторические музеи, нередко сочетавшие в себе черты корпоративного и историко-культурного музея. Связано это было, с одной стороны, с разобщенностью эмигрантских политиков и деятелей культуры, а с другой - большей сплоченностью и организованностью военных кругов российской эмиграции. Кроме того, в ходе эвакуации за границу белые армии вывезли значительное количество историко-культурных памятников и архивных документов военной тематики. Вот почему значительная часть эмигрантских музейных коллекций отражала, прежде всего, историю русской армии, Первой мировой и Гражданской войн.
Российская эмиграция послевоенного периода включала множество воинских обществ и союзов, большинство из которых строилось по принципу принадлежности к какому-либо воинскому подразделению, роду войск или военно-учебному заведению. Еще в начале ХХ в. в Российской армии возникло достаточно активное историко-культурное движение, в ходе которого были написаны полковые истории и созданы полковые музеи. Первая мировая война явилась дополнительным стимулом для образования новых военных музеев и пополнения существующих собраний Артиллерийского, Военно-морского и других музеев, куда уже в 1914-1915 гг. стали поступать военные трофеи и прочие реликвии Первой мировой войны. Часть полковых музеев, прежде всего музеев императорской гвардии, незадолго до Революции 1917 г. была объединена в Военно-Исторический музей (ВИМ), существовавший как самостоятельное учреждение в Москве до 1925 г.
При этом в полках и дивизиях в процессе развития Белого движения продолжалось формирование фонда воинских реликвий (знамен, наградных труб, грамот и т.п.) и текущих служебных архивов, шло составление боевых 200
летописей, производилась фотофиксация военного быта и т.п. Все это было по возможности вывезено за границу и легло в основу военных музеев российского зарубежья. Так, в основе фондов открывшегося в 1930 г. в Париже Лейб-казачьего музея находились военные реликвии бывшего Лейб-гвардии казачьего его Величества полка, вывезенные из Петрограда после Февральской революции и содержавшие образцы обмундирования и снаряжения, различные предметы, принадлежавшие офицерскому составу, батальонные картины и т.п. (13, с. 15). Инициаторами создания музеев выступали и объединения военных эмигрантов, которые создавались по принципу участия в каком-либо событии или сражении: союзы ветеранов Первой мировой войны, общества галлиполийцев, существовавшие во всех крупных российских диаспорах в межвоенный период, и т.п. При этом тематика их собирательских интересов была достаточно широкой. Так, 31 июля 1926 г. Союз галлиполий-цев во Франции приступил к созданию Музея-архива «в целях сохранения всякого рода материалов, могущих иметь историческое значение». В Шанхае Союзом русских военных инвалидов был создан Исторический музей и т.п. (18, с. 11; 28, с. 408).
В условиях изгнания оружие и военное снаряжение, знамена, полковые иконы и т.п. утратили свое практическое значение и перешли в разряд музейных предметов. В то же время они оставались для военных организаций эмиграции не только символами прошлого, но и образом будущего военно-политического реванша. В российском зарубежье, включая военную среду, существовала практика передачи в музеи и архивы личных и семейных исто-рико-документальных собраний на временное хранений (5. Д. 1 Л. 177) (такие меры сохранности предпринимались в России в годы Первой мировой войны и революции, когда многие коллекционеры, владельцы старинных усадеб и особняков отправляли самые ценные старинные вещи и документы в музеи Москвы, Петербурга и других городов). По данным на 1 ноября 1936 г., в Музее русской конницы в Белграде хранилось 515 предметов, из них 325 - составляли собственность Музея, 157 - принадлежали полковым объединениям и 32 - частным лицам (6. Д. 1. 22).
Следует подчеркнуть, что военная история, героика прошлого служили важной частью военного воспитания, поддержания боевого духа войск в Российской армии. В сочетании с общей идеей сохранения историко-культурного наследия, господствовавшей в социально-активной части эмигрантского сообщества, эта особенность менталитета обусловила значительное внимание российского военного зарубежья к теме музейного строительства. В военно-исторических музеях российской эмиграции в Европе, США и на Дальнем Востоке хранились воинские регалии, обмундирование, оружие, документы как периода Гражданской войны, так и дореволюционной императорской армии. В частности, при Первом Русском кадетском корпусе в Югославии
имелся музей военно-учебных заведений, в котором среди хранившихся там 48 знамен были знамена Псковского, Полоцкого, Симбирского и Сумского кадетских корпусов, вывезенные из России (9, с. 56).
Экспозиции эмигрантских военных музеев способствовали не только поддержанию интереса к отечественной истории в эмигрантском сообществе, но и были призваны оказывать определенное идейное воздействие на посетителей. «С биением сердца можно переходить от одного портрета к другому, от одной гравюры к другой, к изображениям атак наших доблестных полков и батарей, а также к изображениям полков и батарей конницы в ее обучении, в ее повседневной жизни и в изображениях ее быта и т.д. Великий Суворов, вереницей за ним герои и партизаны Отечественной войны - Кульнев, Дорохов, Денис Давыдов, Сеславин, Платов и Фигнер, а дальше портреты позднейших по времени к нам начальников, представляющих собой галерею наших вождей, строго глядящих на нас со стен, призывая нас к великому подвигу спасения нашей порабощенной Родины...» (26, 1939, № 236-237, с. 36).
Появление военно-исторических музеев в «столицах» зарубежной России побуждало корпоративные объединения российских военных эмигрантов создавать учреждения историко-культурного назначения в разных странах мира. Так, организация в 1928 г. Музея русской конницы в Белграде стимулировала создание отделов по сбору для него военно-исторических материалов в Бейруте (Сирия), Скоплье и Нише (Югославия), а в 1934 г. было образовано «Общество ревнителей истории русской конницы» в Париже (6. Д. 1. Л. 11).
Музейная работа военных эмигрантов сочеталась, как правило, с научно-исследовательской и публикаторской деятельностью. Один из русских литераторов-эмигрантов Георгий Адамович Гоштовт, писавший на военную тематику, дал весьма точную оценку этой подвижнической деятельности эмигрантской военной интеллигенции: «Мы, находящиеся за рубежом, офицеры Императорской армии, поставившие себе целью - печатным словом увековечить жертвенное боевое служение наших частей, верим и знаем, что своею работой мы выполняем не только долг перед родными старыми полками, но и выполняем выпавшую на нас историческую миссию» (8, с. 8-10).
Самостоятельную группу среди военных музеев составляли хранилища истории и культуры казачества, в коллекциях которых наряду с темой военной истории было достаточно ярко выражено этнографическое направление. Следует отметить также, что в казачьих музеях и частных коллекциях было предоставлено значительное количество ценных предметов и документов ХУП-ХУШ вв. (атаманские булавы, братины, грамоты, холодное оружие и т.п.). В частности, особого внимания заслуживает Музей Кубанского казачьего войска в США (14, с. 77-86). 202
Важная роль в создании музейных собраний российского зарубежья принадлежала военно-морской эмиграции. Помимо получивших достаточно широкую известность организаций - Военно-морского союза (ВМС) и Кают-компании морских офицеров в Париже, Общества офицеров российского императорского флота в Америке (Нью-Йорк) и Кают-компании в Сан-Франциско, необходимо упомянуть два замечательных частных собрания. Первое было создано в Тунисе усилиями бывшего капитана-подводника Н.А. Монастырева - автора ряда книг и воспоминаний о Российском военно-морском флоте. Он собственноручно изготовил модели кораблей, в том числе лодок, участвовавших в Первой мировой войне, русские ордена и погоны, холодное оружие, военно-морские флаги, фотографии и т.п. Второе создали в 1930-е годы в Альтенбургском замке (Германия) по инициативе княжны Веры Константиновны Романовой (1906-2001), которая принимала живое участие в историко-культурной работе Российского общевойскового Союза (РОВС) и ВМС. И хотя формально Морской музей в Альтенбурге являлся частной коллекцией, общественный статус его создательницы, безусловно, распространялся и на музей, привлекая к нему внимание и военных моряков-эмигрантов, и всего военного зарубежья (26, 1934, № 116-117, с. 3; № 131— 132. с. 18).
Военно-исторические музеи российского зарубежья не были в полной мере публичными, но самые крупные из них, такие как Музей русской конницы в Белграде или Лейб-казачий музей в Париже, были открыты для посетителей. В большей степени они носили характер корпоративных культурных центров и использовались для мероприятий, проводившихся воинскими союзами и учебными заведениями. Так, «в гостеприимных стенах Лейб-казачьего музея в Курбевуа проходят собрания и празднования русской военной эмиграции во Франции» (17, с. 87). Порой военная атрибутика и мемориальные предметы из эмигрантских музеев использовались для оформления залов офицерских собраний, интерьеров военно-учебных заведений и т.п. Например, картины из художественного отдела Музея русской конницы украшали стены Большого зала Офицерского собрания российской колонии в Белграде (6. Д. 1. Л. 23). Фактически, военные музеи русского зарубежья были частью воинской среды эмиграции, одной из важнейших составляющих ее институциональной основы. В то же время их культурно-просветительская активность в значительной степени выходила за пределы корпорации, охватывая широкие круги эмигрантского сообщества, традиционно проявлявшего интерес к истории Российской армии и Белого движения.
Военно-историческое направление коллекционирования выбирали некоторые общественно-политические организации российской эмиграции. Так, Музей воинской славы создавался в Сан-Франциско в Доме святого Влади-
мира - городском центре российских монархистов послереволюционного времени и их потомков.
После Второй мировой войны, как уже отмечалось выше, историко-культурная деятельность в российском зарубежье была во многом возобновлена с нуля: в Европе погибли или были разрознены многие созданные ранее музейные и архивные собрания, погибли и надежды эмиграции на возвращение домой. Тем не менее корпоративные объединения военных эмигрантов, часть которых продолжала свою деятельность во Франции, США и ряде других стран в 1940-1970-е годы, уделяла большое внимание сбору и демонстрации военно-исторических памятников в целях сохранения новыми поколениями эмигрантов их культурной идентичности.
В 1944 г. в Сан-Франциско был открыт музей при Обществе русских ветеранов Великой войны (23, с. 210). Его организаторы писали: «Чем дальше отходили в глубь истории годы Великой и Гражданской войны, тем больше начиналось чувствоваться необходимость сохранять не для себя уже, а для будущего реликвии прошлого и предметы быта Армии. Наш музей мы считаем не просто хранилищем для обозрения интересующейся публикой исторических реликвий и экспонатов из прошлого Русской армии, а памятником отошедшей исторической эпохи, вещественным свидетелем жизни и дел наших дедов и отцов, а также памятником наших лихолетий и Белой борьбы» (20, с. 211). В США были перемещены некоторые особо ценные музейные собрания российской военной эмиграции из Европы. В частности, в США был перевезен музей Николаевского кавалерийского училища, действовавший в межвоенный период в Париже (24, с. 45), а также реликвии Кубанского казачьего войска.
Во Франции в послевоенный период продолжали действовать несколько военно-исторических музеев разного масштаба. Кроме того, российское зарубежье считало своими русские отделы двух крупных европейских военных музеев: Дома инвалидов в Париже и Королевского музея армии и военной истории в Брюсселе. Оба собрания создавались и развивались при активном участии российской военной эмиграции. «В Бельгийском королевском музее в Брюсселе существует прекрасный Отдел Российской армии, занимающий наиболее почетное место среди всех других иностранных отделов. В Музее особенно хорошо представлены витрины Казачьего е.и.в. полка, кроме них имеются витрины Конногвардейцев, Флота и др. В библиотеке музея находится ряд ценных военных изданий», - писали военные эмигранты в журнале «Часовой» в 1939 г. (26, 1939, № 228-229. с. 35). Редакция журнала обращалась к российским военным эмигрантам с просьбой передавать имеющиеся исторические материалы в Бельгийский Королевский музей: «. у кого остались памятные о российской армии вещи, которые нужно сохранить для будущей России, передавать на хранение в Русский отдел Бельгийского Коро-204
левского музея, который с исключительной заботой относится ко всем вещам. Майор Леконт - директор Королевского музея и наш большой друг -гарантирует полную сохранность всех сданных в Музей предметов до восстановления России. Все нужные справки можно получить в редакции «Часового», которая находится в тесном сотрудничестве с администрацией Королевского музея» (26, 1939, № 228-229, с. 35).
Поскольку военная эмиграция оказалась одной из наиболее устойчивых институциональных систем российского зарубежья ХХ в., в ее структуре продолжает функционировать ряд музейных центров, созданных в 19301970 гг. Так, в США до настоящего времени действуют Музей Казачьего Союза, Музей Общества русских ветеранов Великой войны в Сан-Франциско и Музей Общества русских ветеранов Великой войны в Лос-Анджелесе. Из существующих ныне крупных эмигрантских военно-исторических собраний в Европе следует назвать Музей лейб-гвардии Казачьего полка в Париже и частную военно-историческую коллекцию Шапорна дю Ларрэ (Франция / Бельгия).
По мере того как сокращалась численность военной эмиграции послереволюционной волны и снижалась активность ее общественных объединений, возникал вопрос о сохранности принадлежавших им музейных ценностей, в том числе о передаче их в ведение более крупных историко-культурных центров за рубежом, а в 1990-е годы и на родину. Так, в 1974 г. музейная коллекция и архив Общества бывших русских морских офицеров в Америке были переданы обществу «Родина», которое впоследствии осуществило передачу значительной части собрания Российскому фонду культуры, Центральному военно-морскому музею, Российскому государственному архиву военно-морского флота и Центральной военно-морской библиотеке в Санкт-Петербурге (4, с. 2). В 1980-е годы прекратила свое существование одна из ведущих военно-морских организаций Русской Америки «Кают-Компания», после чего часть ее музейного собрания перешла Музею общества ветеранов Великой войны в Сан-Франциско (10, с. 31). В свою очередь, его руководство в 2002 г. приняло принципиальное решение о возвращении собранных коллекций в Россию.
Благодаря многочисленности военной диаспоры и ее активности в историко-культурной сфере, ведущие историко-культурные музеи и историко-документальные центры собрали крупные военно-исторические коллекции, которые с годами постепенно пополнялись. Значительные по объему и ценные в музейном отношении военно-исторические собрания имели, в частности, Музей русской культуры в Сан-Франциско, Музей общества «Родина» в Лейквуде и др. (20, с. 212-215).
Тематически связаны с историей российской армии и Белого движения собрания эмигрантских церковно-исторических музеев. В частности, при
Русском монастыре в Джорданвилле (штат Нью-Йорк), основанном в 1930 г., был создан Музей русской истории, где хранятся коллекции архивных документов РОВС, Штаба Вооруженных сил юга России, большое количество личных фондов общественных и культурных деятелей российской эмиграции в США. Особое мемориальное значение имеют реликвии царской семьи, переданные монастырю княжной Верой Константиновной Романовой незадолго до ее кончины. Среди них апостольник и некоторые личные вещи великой княгини Елизаветы Федоровны, мундир цесаревича Алексея, семейные фотографии, письма (1, с. 4-57). В 2007 г. церковные реликвии из Джорданвилля экспонировались в музейном центре храма Христа Спасителя в Москве (3, с. 185). В составе историко-культурных собраний Русской Америки, имеются также иконы и предметы церковной утвари, отражающие различные аспекты истории российской эмиграции первой и второй волны. Так, в Доме святителя Тихона Задонского в Сан-Франциско в настоящее время размещается иконостас, вывезенный из Китая (11, с. 69). В часовне Казанской Божьей Матери в Вест Хайаниспорт (штат Массачусетс), открытой священником и публицистом Д. Константиновым, была собрана утварь из походной церкви Русской освободительной армии (РОА) и т.п. (11, с. 69).
Старинные иконы и другие культовые вещи находятся в русских православных храмах Парижа, Аньера, Медона и других городов Франции. В православном соборе св. Александра Невского на улице Дарю в Париже, например, можно увидеть икону «Вознесение» (дар императора Александра II), бронзовую икону устюжской школы с эмалью и жемчугом (с медальоном генерала М.Г. Черняева), полковые иконы, русские награды (ордена, медали) в киотах. В крипте православного Свято-Николаевского собора в Ницце разместился своеобразный Музей русской колонии, где хранятся иконы, портреты русских императоров, ордена, медали, знамена, штандарты, гусарский мундир с позументами и прочие реликвии (30, с. 260, 308, 395). Некоторые реликвии российской эмиграции нашли прибежище в действующих православных храмах Югославии и других государствах Центральной и Восточной Европы.
В 1920-1930-е годы за границей оказалось значительное количество художественных ценностей российского происхождения. Как отмечал П.Е. Ковалевский, «в частных руках хранились настоящие сокровища искусства» (12, с. 72). Самостоятельный, многообразный пласт российского художественного наследия ХХ в. сформировался во Франции, США, на Дальнем Востоке в результате деятельности русских художников и скульпторов. Часть их произведений и творческих архивов пополнила музеи и частные коллекции, созданные российскими эмигрантами.
Помимо собраний произведений искусства, которые входили в состав ведущих историко-культурных центров (РКИМ и др.), в российском зарубежье 206
начиная с 1920-х годов действовало несколько самостоятельных художественных музеев, таких как Музей им. С.П. Дягилева в Париже, Музей им. Н.К. Рериха в Нью-Йорке и др.
Одним из элементов художественной жизни российской военной эмиграции в США, Европе и на Дальнем Востоке было частное военно-историческое коллекционирование, которое, утратив дореволюционный размах, все же сохраняло свое качество и культурное значение. Парижский «Кружок любителей русской военной старины», объединяющий многих коллекционеров, систематически публиковал в своем бюллетене сведения о различных коллекциях и о пожеланиях коллекционеров, разыскивающих ту или иную редкую вещь. Воинскими обществами и союзами устраивались выставки предметов, документов, произведений искусства военно-исторической тематики из частных собраний. Так, 17 мая 1931 г. в Союзе донских казаков состоялся показ коллекции старинных гравюр и литографий известного собирателя казачьей старины подъесаула А.Н. Семенчикова. В сентябре того же года на выставке, организованной энтузиастами из числа эмигрантов к десятилетию Сараевского отдела Общества русских офицеров в Югославии, были представлены фотографии боев времен Первой мировой и Гражданской войн в России 1917-1922 гг. Нередко подобные коллекции передавались их владельцами в дар военным музеям российского зарубежья. В музейные собрания поступали также боевые награды скончавшихся в эмиграции бывших российских генералов и офицеров. Фалеристическое наследие зарубежной России отражало не только события военной истории дореволюционной эпохи, но и период Гражданской войны 1917-1922 гг., и начальный период эмиграции. Так, внешним отличием «вынесших не менее шести месяцев пребывания в лагерях являлся учрежденный Врангелем "галлиполийский крест"» (22, с. 146).
Коллекциями произведений искусства в российском зарубежье обладали, как правило, те немногочисленные эмигранты, которым удалось вывезти за рубеж свои капиталы и личное имущество. Со временем предметом коллекционирования стали и образцы нового русского зарубежного искусства -произведения художников и скульпторов-эмигрантов.
Во многих случаях свои частные художественные коллекции российские эмигранты передавали в Русский культурно-исторический музей в Праге, а в послевоенный период - в историко-культурные музеи Русской Америки. Так, в делопроизводстве РКИМ сохранились записи о том, что «сын известного русского художника из далекой Литвы передает Музею на хранение все произведения своего отца, собрание старинной портретной живописи, его ценнейший архив с альбомами зарисовок и эскизов, обширную библиотеку по искусству, старинный русский фарфор и пр. Живущий в Праге русский художник передает Музею свое собрание старинного русского фарфора: около
100 предметов. Из Риги русский художник просит принять его ценнейшее собрание русской старины: гравюры, литографии и произведения М. Врубеля, В. Серова, В. Васнецова, Сурикова и многое другое. Из Берлина желают передать на хранение часть уцелевшего от пожара, некогда обширного собрания, состоящего из библиотеки, портретов, гравюр, литографий, рисунков и пр. (5. Д. 1. Л. 55. Об.).
Некоторые уникальные коллекции, вывезенные владельцами из России после 1917 г., были распроданы. В первую очередь это касается нумизматических коллекций, среди которых было замечательное собрание русских исторических медалей, принадлежавшее великому князю Георгию Михайловичу; выставленная на аукцион в Лондоне нумизматическая коллекция великого князя Александра Михайловича, перешедшая в руки швейцарских антикваров; коллекция видного нумизмата фон Рихтера (12, с. 72; 2, с. 359360). Частично коллекции русского происхождения переходили в руки российских же коллекционеров за рубежом. Так, ценнейшая часть коллекции (полный набор Петровских золотых медалей) великого князя Георгия Михайловича была приобретена О. Перниковым и находилась на 1953 г. в Париже.
Иногда в деятельности эмигрантских музеев, архивов и частных коллекционеров возникал определенный параллелизм. Причиной его были собирательские интересы большинства историко-культурных центров, тематика и программа деятельности которых выходила в ряде случаев за рамки их уставов. Ведущие архивы и музеи зарубежной России принимали меры к тому, чтобы избежать дублирования функций. Так, организаторы Русского культурно-исторического музея изначально оговаривали, что не ставят своей целью сбор книжных и рукописных материалов по истории участия России в мировой войне или по истории революции и Гражданской войны в России, а также архивов эмигрантских учреждений, поскольку эта задача уже выполняется Русским заграничным архивом в Праге (РЗИА). В ситуации, когда могли возникать сомнения в компетенции музея и архива, сомнения предполагалось разрешать путем взаимного соглашения представителей обоих учреждений (5. Д. 1. Л. 176. Об. - 177). При этом РКИМ охотно принимал на хранение архивы деятелей искусства, писателей, различные документы дореволюционного времени.
Иногда собирательские интересы разных историко-культурных организаций принимали характер соперничества. Например, в 1938 г. профессор Н.Л. Окунев заявил о своем выходе из состава Музейной комиссии Русского Свободного университета (Прага) ввиду того, что деятельность РКИМ по собиранию картин русских художников явилась «нежелательным параллелизмом» с работой «Архива славянского искусства», которым руководил Окунев (5. Д. 2. Л. 62-63).
Увлечение коллекционированием было характерно для российской эмиграции и во второй половине ХХ в. Об этом свидетельствуют, в частности, циклы передач «Филателия» и «Уголок коллекционера» на радио «Свобода». Их вел в 1960-1970-е годы известный деятель эмигрантского молодежного движения Р.В. Полчанинов (19, с. 390).
У эмигрантов Русской Америки возникло также стремление создать литературный музей. Речь об этом шла еще в 1990-е годы, что, вероятно, связано с формированием в США довольно многочисленного сообщества русскоязычной гуманитарной интеллигенции, которая проявляла интерес к отечественному литературному наследию.
Нередко европейские и американские музеи получали дары от российских эмигрантов, благодаря чему памятники русской культуры и искусства вливались в мировое музейное пространство. Меценатство состоятельных российских эмигрантов позитивно влияло на имидж всей диаспоры. В частности, владелец крупной коллекции фарфора А.Ю. Розенберг передал свое собрание Севрскому музею. В апреле 1929 г. в Севре открылась выставка русского фарфора, ставшая заметным культурным событием в жизни Парижа. На выставке было представлено свыше 900 предметов русского фарфора, изготовленных в 1744-1916 гг. и принадлежавших по большей части собранию А.Ю. Розенберга. Крупный армянский нефтепромышленник, экономист и политический деятель Г.С. Гюльбекян, живший в 1920-е годы в Париже, имел богатейшую коллекцию произведений искусства, на основе которой впоследствии был создан Лиссабонский музей (21, с. 214). При этом в российском эмигрантском музееведении не делается особой разницы между коллекциями русского происхождения, принадлежавшим эмигрантам, и иностранными учреждениями науки и культуры. П.Е. Ковалевский и другие авторы подчеркивают прежде всего историко-культурную значимость созданных российскими эмигрантами собраний. Размещение их в составе фондов и экспозиций европейских и американских музеев справедливо рассматривается ими как дополнительное подтверждение этой ценности. Что касается музеев, принадлежавших зарубежным соотечественникам или их общественным объединениям, то большинство историко-культурных центров, созданных в 1920-1960-е годы, опирались в своей основе на культурные традиции и мотивации «первой волны» и были ориентированы на последующее возвращение своих собраний на родину, в Россию. Частично это намерение было реализовано. Новые институциональные структуры историко-культурного движения российского зарубежья, возникшие в конце ХХ -начале XXI в., создавались не в целях спасения исторических ценностей, а для удовлетворения культурных потребностей зарубежных соотечественников и востребованы современным российским зарубежьем в США и других странах мира.
Каждая из сбереженных эмигрантами коллекций имела свою неповторимую, порой драматическую историю, свою судьбу и отличалась определенным своеобразием. Но наряду с этим можно выделить немало общих черт, характерных для эмигрантских музейных собраний 1920-1930-х годов (как общественных, так и частных).
Музеи российской эмиграции функционировали в соответствии с законодательством тех стран, где они размещались. Эмигрантские общественные организации, обладавшие статусом юридического лица и официально утвержденными уставами, осуществляли управление и распоряжались средствами центров в рамках правил, которые действовали в той или иной стране в отношении общественных организаций. Так, Русский культурно-исторический музей в Праге входил в систему Русского Свободного университета и управлялся музейной комиссией и директором, назначение которых производилось Советом профессоров РСУ. Финансирование РКИМ также осуществлялось из бюджета университета в форме единовременных субсидий правительства Чехословакии. Примечательно, что формальным основанием для вывоза собраний музея в СССР в 1946 г. явился дар руководства РКИМ (25, с. 189).
Возникнув по инициативе самих эмигрантов, музеи за редчайшим исключением содержались за счет их добровольных пожертвований и не включались в государственный реестр музеев страны пребывания. В большинстве случаев их основателям не приходилось рассчитывать на финансовую поддержку правительственных органов. Весьма скудный бюджет эмигрантских музеев, как правило, не позволял им нанимать штатных сотрудников и закупать ценные раритеты. Их коллекции пополнялись главным образом с помощью добровольных даров соотечественников, оказавшихся за рубежом. Научные критерии отбора материалов и создания экспозиции в большинстве случаев при этом не использовались.
Значительную проблему для создателей и хранителей эмигрантских музеев представлял поиск, наем и тем более приобретение по доступным ценам помещений для создания экспозиции и хранения фондов. Экспозиционная площадь музеев была небольшой и обычно включала один-два зала (а иногда лишь угол комнаты), тесно заставленные шкафами, стендами и увешанные картинками и фотографиями. В ряде случаев это приводило к трудным, порой кризисным, ситуациям с хранением фондов. Так, в материалах Военного музея в Белграде содержится описание знамен XVIII в., свидетельствующие об их плохой сохранности (7. Д. 247. Л. 6-8). В 1990-е годы был фактически законсервирован музей общества «Родина» в Лейквуде (29, www.cultutre.ru).
У эмигрантов не хватало средств для проведения консервации и реставрации раритетов, возможностей для научной обработки и систематизации
материалов. Работа сотрудников музеев велась на общественных началах, жалование получали один-два человека, обычно наемный технический персонал. Тем не менее в музеях осуществлялись разбор и изучение музейных предметов и архивов, готовились выставки и публикации. В рамках культурно-просветительной деятельности российской военной эмиграции в США, Европе и на Дальнем Востоке в 1920-1950-е годы составлялись описи военно-исторических коллекций. Например, существует список и описание коллекции оружия полковника Н.А. Плетнева (из описи вещей, принадлежавшим частным лицам и хранящимся в Донском музее) (7. Д. 247. Л. 18. 18-21, 27).
Многие коллекции наших зарубежных соотечественников лишь номинально назывались музеями, будучи по существу несистематизированным собранием экспонатов при каком-либо эмигрантском обществе, объединении, союзе, и не были приспособлены для ежедневного свободного доступа посетителей.
Часто активная собирательская деятельность эмигрантских музеев велась благодаря очень узкому кругу настоящих подвижников либо даже одного из них, после ухода из жизни которого она сворачивалась, а коллекции расходились по рукам. Порой у организаторов, за редчайшим исключением не занимавшихся ранее музейной работой, складывались довольно непростые отношения с государственными органами и, чтобы сохранить все это в целостном виде, им иногда приходилось лавировать, идти на компромиссы и уступки. Благородная, подвижническая деятельность таких энтузиастов временами наталкивалась на непонимание в среде той части соотечественников, которая стремилась как можно быстрее интегрироваться в местную среду, потеряв надежду на возвращение в Россию.
В рамках эмигрантского сообщества в том или ином городе или стране происходило взаимодействие историко-культурных центров и деятелей культуры; эмигрантская профессура, творческая интеллигенция, представители военной элиты были вовлечены в работу музеев и других культурно-просветительных учреждений в Париже, Праге, Белграде, Нью-Йорке, Харбине и других городах мира, где существовали очаги российской эмиграции. В настоящее время наши соотечественники продолжают свою подвижническую деятельность по созданию музеев и коллекций, заслуживающую всяческого признания и уважения.
В перспективе представляется необходимым составление каталога музейных собраний российской эмиграции. Многие из них вызывают значительный интерес и служат ценным источником по истории не только российского зарубежья, но и России в целом.
Литература
1. Айкона Т. Уголки Святой Руси в Нью-Йоркском штате // Православная жизнь. - 2001. -
№ 12 (623).
2. Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания: Две книги в одном томе. - М., 1999. - 528 с.
3. Воробьева О.В. Русская Америка в XX в. Историко-культурный аспект. - М., 2010. -203 с.
4. Вспоминая Российский императорский флот. К 15-летию РФК. - М., 2001. - 194 с.
5. ГАРФ. - Ф. Р-6784. Русский культурно-исторический музей в Праге при Русском народном университете. - Прага, 1934-1944. Оп. 1.
6. ГАРФ. - Ф. Р-6800. Музей русской конницы в Белграде. 1930-1937. Оп. 1.
7. ГАРФ. - Ф. Р-7030. Русский Заграничный исторический архив в Праге (РЗИА). 19231945. Оп. 2.
8. Гоштовт Г. Кирасиры Его Величества в Великую войну. - Париж, 1941. - 236 с.
9. Ершов В.Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1918-1945 гг. - М., 2000. -251 с.
10. Забелин С.Н. Музей Общества ветеранов // Вестник Общества русских ветеранов Великой войны. - Сан-Франциско, 1993. - № 272.
11. Живет душа Россией. Неизвестные страницы русского зарубежья. Сост. Т.В. Таболи-на. - М., 2005. - 135 с.
12. Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. Дополнительный выпуск. - Париж, 1973. -147 с.
13. Муромцева Л.П. Реликвии российской послереволюционной эмиграции во Франции // Берега: Информационно-аналитический сборник о русском зарубежье. Вып. 8. - СПб., 2007. -90 с.
14. Муромцева Л.П. Сохранение историко-культурной идентичности русского казачества в эмиграции // Отечественная история. - М., 2008. - № 3.
15. Муромцева Л.П. Реликвии российской эмиграции в Северной Америке // Россия и современный мир. - М., 2009. - № 3.
16. Муромцева Л.П. В.Ф. Булгаков и русский культурно-исторический музей в Праге // Россия и современный мир. - М., 2010. - № 3.
17. Немо. Справка: О русских военных музеях в эмиграции // Хранилища памятников культуры и истории Зарубежной Руси. - Сан-Франциско: Музей Русской культуры в Сан-Франциско, 1966. - 87 с.
18. Окороков А.В. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации. 1920-1990 гг. - М., 2003. - 336 с.
19. Полчанинов Р.В. Молодежь русского зарубежья: Воспоминания. 1941-1951. - М., 2009. - 416 с.
20. Попов А.В. Военные музеи и архивы русского зарубежья // Вестник архивиста. - М., 2003. - № 2.
21. Пути и перепутья: Материалы и исследования по отечественному искусству XX в. // Российская академия художеств, НИИ теории и истории изобразительных искусств. - М., 1995. -321 с.
22. Русская эмиграция на Дарданеллах // Военная мысль и революция. - М., 1923. - Кн. 4. -217 с.
23. Русское зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни: 1920-1940: Франция. Т. 1. - Париж, 1995. - 585 с.
24. Сборник 25-летнего юбилея культурно-просветительского и благотворительного общества «Родина». 1954—1979. - Нью-Йорк, 1979. - 174 с.
25. Фонды Русского Заграничного исторического архива в Праге. Межархивный путеводитель. - М., 1999. - 671 с.
26. «Часовой» - орган связи русского воинства за рубежом (Париж, Брюссель, 19291988).
27. Челышев Е.П. Российская эмиграция: 1920-1930-е годы: История и современность. -М., 2002. - 280 с.
28. Чжичэн Ван. История русской эмиграции в Шанхае. - М., 2008. - 576 с.
29. Юрьева И., Землякова О. Из истории собрания общества «Родина» // Российский Фонд культуры: Официальный сайт.шшш.сиИше.ги
30. Ponfilly R. de. Guide des Russes en France. - Paris, 1990. - 527 p.
