CC BY
135
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227).
История. Вып. 45. С. 117-119.
Д. Н. Денисов
МУСУЛЬМАНСКОЕ ДУХОВЕНСТВО КАК ПРИВИЛЕГИРОВАННАЯ ГРУППА В СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ XIX ВЕКА
В статье рассматриваются место мусульманского духовенства в сословной структуре Российской империи, особенности его правового статуса, связанные с предоставлением законодательных льгот, освобождением от военной службы, телесных наказаний, некоторых налогов и сборов, которые вместе с распространенным наследственным характером занятия должностей превращали его в особую привилегированную профессиональную группу.
Ключевые слова: ислам, мусульманское духовенство, мулла, муэдзин, сословие, правовой статус, Российская империя.
В отличие от православного духовенства мусульманские священнослужители в Российской империи не составляли отдельного сословия, а их гражданские права и обязанности зависели от принадлежности к крестьянству, казачеству, мещанству, купечеству или другим сословным группам. Например, указ от 31 августа 1826 г. подтверждал, что «духовные чины Оренбургского Магометанского округа подлежат платежу повинностей, смотря по сословию»1. Тем не менее, в процессе интеграции мусульманского духовенства в административную систему Российской империи им были предоставлены и определенные льготы, призванные оградить достоинство духовных лиц, их материальное благосостояние, беспрепятственное исполнение государственных и религиозных обязанностей. В совокупности эти меры постепенно выделяли представителей исламского духовенства из их сословий в отдельную привилегированную группу со своим специфическим комплексом прав и обязанностей.
Муллы и азанчеи получали дополнительный заработок за совершение духовных треб, но с другой стороны, не могли полностью посвятить себя крестьянскому труду, торговле или ремеслам, нести равные повинности с другими членами общины из-за постоянной занятости в приходе, руководства ежедневными пятикратными молитвами, проведения обрядов, обучения детей в конфессиональных школах. Поэтому по указу от 31 августа 1826 г. мусульманским общинам было предоставлено право по желанию своими приговорами освобождать приходское духовенство от податей и повинностей, принимая их исполнение на себя1. Указом от 2 апреля 1834 г.
служители ислама освобождались от сборов на отправление почтовой гоньбы, а указом от
13 февраля 1837 г. - также от уплаты взносов на составление запасного капитала вместо хлеба2.
Духовные лица могли использовать и другие юридические возможности для ухода от налогов и повинностей. Согласно статье 28 Положения о государственном налоге с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках с 1863 г. от него освобождалась собственность религиозных учреждений, не приносившая дохода посредством сдачи в наем. Органы городского самоуправления имели право распространять это положение и на служебные дома приходского духовенства. Так, например, в 1879-1887 гг. указной мулла соборной мечети города Илецкая Защита Мухаметша Файрушин несколько раз безуспешно обращался к местным старостам с просьбой освободить от налогов его дом стоимостью 500 р., построенный благотворителем, купцом 2-й гильдии Губайдуллой Габидулловичем Губаевым специально для приходских имамов. Но после вмешательства Оренбургского губернского правления по указу от 11 мая 1887 г. № 2120 местное городское хозяйственное управление не только исключило жилье имама из раскладочной ведомости, но и сложило недоимки за все прежние годы по государственному налогу и процентному сбору в пользу муниципалитета3.
Большинство мусульманских священнослужителей принадлежало к податным сословиям, которые за правонарушения могли подвергаться по закону телесным наказаниям. Но унижение чести и достоинства духовного лидера, наставника, учителя, тем более,
со стороны иноверного, православного государства могло оскорбить верующих, привести к общественному возмущению и даже беспорядкам на религиозной почве. Поэтому сенатским указом от 25 января 1822 г. было разъяснено, что хотя приходские муллы податных сословий не изъяты от телесных наказаний, но подвергаются им только после снятия с них духовного сана4. А высочайше утвержденным 20 февраля 1850 г. мнением Государственного совета ахуны, хатыбы и имамы округа Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) были полностью освобождены от этого вида наказания5. В многоконфессиональном Оренбургском крае губернские власти опасались применять телесные наказания даже к бывшим приходским муллам. Так, по указу местного Губернского правления от 31 марта 1864 г. № 2565 имам 2-й соборной мечети деревни Биккуловой Оренбургского уезда Шамсутдин Бикмухаметов был лишен духовного звания, а в декабре 1868 г. осужден на
8 месяцев лишения свободы «с употреблением в самые тяжкие работы» и возмещением имущественного вреда за составление подложного приговора о сдаче в аренду общественной земли купцу Зарубину. Пробыв более 1 месяца в Оренбургском тюремном замке, Бикмухаметов подал прошение о замене ему заключения телесным наказанием «в уважение того, что семья его осталась без призрения». Но губернские власти посчитали, что «в случае наказания <...> телесно может быть возбужден ропот со стороны магометан по поводу того, что он состоял в муллин-ском звании». Журналом от 7 февраля 1869 г. № 277 администрация признала «неудобным удовлетворить ходатайство Бикмухаметова» (указ от 27 февраля 1867 г. № 1236)6.
Приходские муллы выполняли не только важные общественные, но и государственные функции. Поэтому в случае призыва духовного лица на военную службу прихожане до утверждения его преемника в течение длительного времени оставались без религиозных треб, а государство - без должностного лица, которое осуществляло регистрацию актов гражданского состояния, первичный воинский учет и другие полномочия. Еще по указу императора от 10 апреля 1798 г. муллы башкирского и казачьего сословий были освобождены от службы в иррегулярных войсках7. А высочайше утвержденным 20
февраля 1850 г. мнением Государственного совета право личного изъятия от рекрутской повинности было предоставлено имамам и других сословий8. Правда, пользовались они им относительно недолго. При проведении Александром II военной реформы законом от 1 января 1874 г. муллы не были включены в список лиц, освобожденных от новой всеобщей воинской повинности9. К тому же, ей подлежали мужчины, достигшие 21 года, а на должности приходских имамов утверждались кандидаты не моложе 22 лет, то есть уже отслужившие или зачисленные по результатам жеребьевки в ополчение. И лишь законом от 23 июня 1912 г. всех мусульманских духовных лиц округа ОМДС, включая не только приходских мулл, но уже и муэдзинов, освободили от воинской повинности (пункт 4 статьи 46)10. Хотя призывной возраст был даже понижен до 20 лет, а будущие священнослужители все равно должны были пройти процедуру жеребьевки до утверждения в духовном звании, по крайней мере, действующих имамов и азанчеев перестали призывать на учебные сборы или мобилизовывать на военную службу из ополчения и запаса.
В 1842 г. ОМДС предлагало Министерству внутренних дел освободить от рекрутской повинности не только приходских священнослужителей, но также их детей до достижения возраста 23 лет с тем, чтобы они могли спокойно обучаться исламским наукам, а по завершении курса - занимать вакантные духовные должности11. Такой шаг мог привести к окончательному оформлению мусульманского духовенства в самостоятельное наследственное сословие. Однако, несмотря на поддержку оренбургских военного и гражданского губернаторов, наказных атаманов Оренбургского и Уральского казачьих войск, командующего Башкирско-Мещерякским войском, это предложение было отвергнуто Государственным Советом и не вошло в текст закона от 20 февраля 1850 г.
Тем не менее, мусульманские духовные должности нередко становились наследственными. Муллы и азанчеи заранее готовили своих сыновей в преемники, давая им религиозное образование и привлекая в качестве помощников. Да и для самих прихожан принадлежность к такой династии была лучшей гарантией глубоких знаний и высоких нравственных качеств кандидата. Например, в 1866 г. жители деревень Ахмеровой, Верхней
и Нижней Кунакбаевых Оренбургского уезда и губернии безуспешно добивались назначения своим имамом 16-летнего Мухаммедхараса Габдулловича Куватова на место умерших отца и деда. Прихожане указали, что хотя кандидат не достиг установленного законом возраста в 22 года и даже не завершил обучения в медресе, «но как предки его, находясь в этой должности, служили» им «с одобрением и весьма хорошим поведением», то и теперь они «питают надежду, что Куватов впоследствии будет им весьма полезен»12.
В Оренбургской губернии сложились целые династии потомственных мусульманских священнослужителей. Так, при 1-й соборной мечети Сеитовского посада (Каргалы) последовательно работали 5 поколений одной семьи: старшими муллами - Абдрахман Мухаммедшарифов (1743-1826) и его сын Гатаулла Абдрахманов (1790-1843), младшими муллами - внук Хайрулла Гатауллович Аминев (?-1882) и правнук Ганиатулла Хайруллович Аминев (1859-1893), а муэдзином - праправнук Габдрахман Ганиатуллович Аминев13. Или, например, в 1-й соборной мечети поселка Воздвиженского с 60-х гг. ХУШ в. до 20-х гг. XX в. несли духовную службу 4 поколения родственников: мулла из ахунских детей Салман Хусейнов, его сыновья, имамы СагитиМахмутСалмановы, его внуки,азанчей Гизетулла, муллы Гисметулла и Гатиатулла Сагитовичи Салмановы, его правнук, имам Газизулла Гатиатуллович Салманов14. По 3 поколения духовных лиц насчитывали семьи Аминевых во 2-й Зубочистке, Мустаевых и Узбековых - в Каргале, Рахманкуловых и Якуповых - в Новомусиной, Ждановых - в Тукае, Габитовых - в Юзеевой и др.
Таким образом, предоставление мусульманскому духовенству льгот по законодательству Российской империи, освобожде-
ние от военной службы, телесных наказаний, налогов и повинностей, а нередко и занятие должностей по наследству превращали его в особую привилегированную профессиональную группу, представители которой выделялись из состава своих сословий.
Примечания
1 Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / сост. и автор вступ. ст., коммент. и прил. Д. Ю. Арапов. М. : ИКЦ «Академкнига», 2001. С. 255.
2 Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6. Оп. 6. Д. 11873. Л. 6-7 об.
3 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4182. Л. 126-127.
4 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 133. Д. 625. Л. 9.
5 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собр. 2-е. Т. 25, отд. 1-е. № 23932.
6 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4084. Л. 766-767 об.
7 Законы Российской империи о башкирах, мишарях, тептярях и бобылях. Уфа : Китап, 1999.С. 188.
8 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. 25, отд. 1-е. № 23932.
9 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. 49, отд. 1-е. № 52983.
10 ПСЗ. Собр. 3-е. Т. 32. № 37417.
11 ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 11873. Л. 1-2 об.
12 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4061. Л. 427428 об.
13 Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ). Ф. И-295. Оп. 4. Д. 489. Л. 1-3 об., 653655 об., 665-666; ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4180. Л. 465-465 об.; Оп. 2. Д. 3473. Л. 21.
14 ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 182. Л. 294 об.; Д. 184. Л. 152 об.; Ф. 6. Оп. 4. Д. 9958. Л. 222 об.-223; Д. 9007. Л. 44 об.; ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 10. Д. 94. Л. 69 об.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4146. Л. 309-310; Д. 4230. Л. 769-769 об.
