CC BY
41
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 30 (211). История. Вып. 42. С. 64-68.
РЕЛИГИЯ. ОБЩЕСТВО. ВЛАСТЬ
Д. Н. Денисов
МУСУЛЬМАНСКОЕ ДУХОВЕНСТВО В ОРЕНБУРГСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ
В статье рассматриваются особенности процедуры избрания и утверждения мусульманского духовенства в Оренбургском казачьем войске, обусловленные изменениями системы военного управления на протяжении конца XVIII - начала XX в., а также своеобразие правового статуса мусульманских священнослужителей, связанное с их принадлежностью к военно-служилому сословию.
Ключевые слова: ислам, мусульмане, мулла, муэдзин, мечеть, Оренбургское казачье войско, казаки.
Различные аспекты правового статуса мусульманского духовенства, организации исламского богослужения в иррегулярных войсках Российской империи освещены в научных работах Х. М. Абдуллина1, Д. Д. Азаматова2, Д. Ю. Арапова3, И. К. Загидуллина4. Однако они не дают полной, последовательной, хронологически выстроенной картины изменений в процедуре избрания и утверждения мусульманских священнослужителей, действовавших в составе Оренбургского казачьего войска (ОКВ). Решению этой задачи и посвящена данная работа.
Характерной особенностью Оренбургской губернии как приграничного региона было то, что значительная часть его мусульманского населения была включена в состав казачьего военно-служилого сословия. Так, в 1853 г. ОКВ насчитывало 5650 мусульман м. п., в 1880 г. -24840 обоего пола (8,08 % казаков), в 1890 г. - 25613 (7,78 %), в 1902 г. - 39055 (8,25 %)5. По сведениям 1853 г., для удовлетворения религиозных нужд служащих мусульман в 23 казачьих поселках действовали 28 мечетей (24 соборных и 4 пятивременных), 47 священнослужителей, в том числе 1 мухтасиб, 24 имама, 2 мударриса и 20 муэдзинов6. К 1916 г. в 47 казачьих населенных пунктах работали уже 64 мечети (58 соборных и 6 пятивременных), которые обслуживали 115 духовных лиц: 3 ахуна, 74 имама и 38 муэдзинов7. Подчинение органам военного управления вносило свою специфику в процедуру избрания и утверждения мусульманских священнослужителей в казачьих населенных пунктах.
Согласно общему порядку, установленному указом от 4 декабря 1789 г., кандидаты в
муллы и муэдзины были обязаны представить одобрительное письмо прихожан о выборе на духовный пост и хорошем поведении, засвидетельствованное земским исправником, сдать экзамен на знание религиозных догматов и обрядов в Уфимском духовном магометанского закона собрании, по результатам которого наместнические, а затем губернские и областные правления утверждали их в должности и духовных званиях8. Высочайше утвержденным 21 октября 1837 г. мнением Государственного совета выборы мусульманских священнослужителей были регламентированы более подробно9. Муллы и муэдзины стали избираться на общественном сходе не менее чем 2/3 голосов старших домохозяев, экономически самостоятельных глав семей, принадлежавших к данному приходу. У крестьянского населения они проводились в присутствии волостных старшин и сельских старост, а у башкирского военно-служилого сословия - в присутствии кантонных начальников и юртовых старшин, которые следили за соблюдением установленной процедуры. Выбор оформлялся приговором, который подписывался тут же на сходе, в один день всеми избирающими лицами. Правильность его составления удостоверялась волостным правлением или кантонным начальником, затем документ направлялся через волостного старшину или кантонного начальника в земский суд (с 1862 г. - в уездное полицейское управление), а оттуда в губернское правление. К нему прилагалось свидетельство Духовного собрания о сдаче религиозного экзамена, а также собранные полицией сведения о возрасте кандидата, его поведении и благонадежно-
сти. Если поданные документы соответствовали требованиям, предъявляемым законом, губернское или областное правление своим журнальным постановлением утверждало лицо, избранное мусульманской общиной, в должности и духовных званиях.
Согласно указу от 10 апреля 1798 г., территория ОКВ была разделена на 5 кантонов, которые состояли из станиц10. Поэтому первоначально выборы мусульманского духовенства в казачьих населенных пунктах проводились по аналогии с системой кантонного управления у башкир: в присутствии кантонных и станичных начальников, которые удостоверяли правильность общественных приговоров, с последующим утверждением Оренбургским губернским правлением (ОГП). Однако 12 декабря 1840 г. было принято новое Положение об ОКВ, которое предусматривало его организацию не по чисто территориальному, а по военно-территориальному принципу с делением на 10 полков11. Одновременно гражданскую часть по войску передали органам военного управления. С учетом этих изменений был выработан новый порядок избрания мусульманских священнослужителей, который прямо не предусматривался законом от 21 октября 1837 г., а основывался на расширительном толковании его норм применительно к аналогиям в системе казачьего управления. Приговоры об избрании духовных лиц из числа казаков стали приниматься в присутствии станичных начальников и полковых командиров. После засвидетельствования в полковом правлении они передавались Войсковому хозяйственному правлению ОКВ, которое по результатам экзамена в Оренбургском духовном магометанского закона собрании своими указами утверждало кандидатов с согласия командующего в духовных званиях и должностях12.
В 1853 г. по представлению генерал-губернатора Западной Сибири Г. Х. Гасфорта Военное министерство инициировало разработку специальных правил о мусульманских священнослужителях и мечетях в нерегулярных войсках. После обсуждения в Общем присутствии было отмечено, что «Духовенство Магометанское проникнуто фанатизмом, и что умножение лиц сего Духовенства в отдаленном крае, соседственном с народами Магометанского исповедания, может иметь весьма неблагоприятные следствия по влиянию, которое муллы вообще имеют на простолюдинов, а тем еще более, допущение из лиц
стороннего сословия». Поэтому было признано полезным, «не нарушая уже дарованных прав, относительно выбора и утверждения сих лиц, по возможности ограничить число их, которое, при исключительном расселении одних магометан как, например, в Башкирско-мещерякском войске, может возрасти до значительной цифры». Для подготовки проекта новых правил Военный совет Российской империи журналом на 18 января 1853 г. предписал оренбургскому и самарскому генерал-губернатору собрать подробные сведения о числе мусульман, мечетей и духовных лиц в Башкирско-мещерякском, Оренбургском и Уральском казачьих войсках, а также представить свои предложения по правовому регулированию деятельности мусульманских общин13. Начальник Оренбургской губернии В. А. Перовский, благодаря многолетнему опыту управления, хорошо понимал, что государственное вмешательство в деликатную религиозную сферу может взорвать внутреннюю и осложнить внешнеполитическую ситуацию в приграничном крае со сложным этноконфессиональным составом населения. Он указал на необходимость «крайней осторожности и осмотрительности, которые всегда, а в настоящее время более чем когда-либо, должны служить основанием всем распоряжениям и мерам, принимаемым по башкирскому народу», когда они «имеют отношение до исповедуемой им религии». В своем рапорте Департаменту военных поселений от 26 мая 1854 г. № 1727 оренбургский генерал-губернатор высказался против принятия отдельных правил о мусульманских священнослужителях и мечетях в нерегулярных войсках, а затем посчитал необходимым обратиться напрямую к военному министру. В новом рапорте от 31 августа 1854 г. за № 2562 В. А. Перовский подчеркнул, что «общие по империи правила о порядке избрания к магометанским приходам духовенства и о постройке мечетей совершенно удовлетворительны для здешних казачьих войск, и в изменении или дополнении сих узаконений по местным обстоятельствам не предвидится надобности». Под влиянием его решительной позиции Военный совет Российской империи скорректировал первоначальные планы и 19 января 1855 г. принял «Правила устройства духовной жизни магометан казачьего сословия», которые только закрепили уже сложившийся порядок14.
В 1865 г. территория ОКВ снова вошла в состав Оренбургской губернии, а ее население было подчинено в гражданском отношении общим региональным органам управления. Соответственно, все мусульманские священнослужители стали вновь определяться указами Губернского правления независимо от их сословной принадлежности.
Наконец, по высочайшему указу от 13 мая 1870 г. в казачьих войсках было введено общественное самоуправление15. При избрании мусульманских духовных лиц соблюдение установленной законом процедуры стали контролировать лица, равнозначные сельским старостам и волостным старшинам, то есть поселковые и станичные атаманы. Соответственно, правильность приговора заверялась в станичных правлениях с последующим утверждением губернской администрацией.
Так, 1 мая 1901 г. мусульмане пос. 2-го Зубочистенского на общественном сходе под председательством поселкового атамана Ситдыка Аблязова избрали на должность 2-го муллы 2-й соборной мечети казака Абдулхака Абузярова. Их приговор был засвидетельствован также атаманом Татищевской станицы, урядником Сурначевым. Однако дознание, проведенное по жалобе части прихожан, установило, что он лично не присутствовал на избирательном сходе, а заверил документ задним числом. Поэтому журнальным постановлением от 15 декабря 1901 г. № 600 ОГП отклонило ходатайство об утверждении нового муллы и предложило мусульманам составить другой приговор со строгим соблюдением процедуры, установленной законом (указ от 16 декабря 1901 г. № 3435). При этом губернская администрация разъяснила, что «в Положении об общественном управлении в казачьих войсках не содержится никаких особых указаний о порядке выбора магометанских духовных чинов, а потому означенные выборы должны происходить <...> на основании 1431 и 1432 статей общего Закона об управлении духовных дел магометан <.> среди населения Оренбургского казачьего войска в присутствии не только поселкового, но и станичного атаманов на том основании, что должности последних соответствуют сельским старостам и волостным старшинам, и применительно к порядку, установленному 1438 статьей Закона об управлении духовных дел магометан в Сибирском казачьем войске, где избрание чинов магометанского духовен-
ства положено производить в присутствии станичного атамана»16.
Другая особенность была связана с тем, что определение на духовные должности казаков и башкир сокращало число военнообязанных лиц. Согласно высочайшему указу о введении кантонной системы управления от 10 апреля 1798 г., мусульманские священнослужители освобождались от службы в иррегулярных войсках. На кантонных начальников была возложена обязанность выяснять степень «востребованности новых духовных должностей в поселении» и решать вопрос о командировании кандидатов в Оренбургское духовное магометанского закона собрание для сдачи экзамена17. Высочайше утвержденным 20 февраля 1850 г. мнением Государственного совета освобождение от военной службы было распространено на лиц всех сословий, утвержденных в должностях мусульманских священнослужителей. В соответствии с этими нормами решением Военного совета Российской империи от 19 января 1855 г. было подтверждено, что на период исполнения духовных обязанностей муллы и муэдзины из числа казаков освобождаются от внутренней, кордонной (пограничной) и внешней службы18.
Разумеется, такие льготы вызывали резкое недовольство военных властей, которые видели в этом способ уклонения молодых и здоровых людей от воинской повинности. 29 июня 1837 г. командующий Башкирско-мещерякским войском Т. С. Циолковский обратился к В. А. Перовскому с предложением о том, чтобы кандидаты на должности ахунов и мулл в башкирских приходах назначались только с предварительного согласия военного командования. В свою очередь, оренбургский генерал-губернатор отметил, что «инородцы утверждаются в духовных званиях без ведома своего начальства и происходит то, что способные и зажиточные ищут и получают духовные звания во избежание службы, на которой они были бы гораздо полезнее». Своим указом он предписал Оренбургскому духовному магометанского закона собранию в дальнейшем экзаменовать представителей башкирского военно-служилого сословия на мусульманские духовные звания только с согласия командующего Башкирско-мещерякским войском или военного губернатора19. Эта норма получила свое законодательное закрепление в высочайше утвержденном 21 октября 1837 г. мнении Государственного совета. Согласно
п. 5 при утверждении в духовных должностях мусульман, состоящих в военном ведомстве, в том числе казаков и башкир, губернские правления обязаны были предварительно представлять их кандидатуры на согласование военным губернаторам20.
Предоставленные им полномочия военные власти использовали для ограничения практики утверждения в духовных должностях служащих мусульман. В 60-е гг. XIX в. оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский предложил, чтобы на должности мусульманских священнослужителей в казачьих приходах определялись отставные или неспособные служить по состоянию здоровья, а в крайнем случае, приписанные к внутренней казачьей службе. Только при отсутствии подобных кандидатов, обладающих необходимым знанием исламских догматов и обрядов, разрешалось входить с представлениями об утверждении приходского духовенства из числа служащих казаков21. По сути, военные власти ввели дополнительные требования к кандидатам на должности мусульманских священнослужителей, которые не были предусмотрены законом. На практике это приводило к ущемлению религиозных прав мусульманского населения, старению и снижению профессионального уровня исламского духовенства, кадровому голоду, когда военное начальство раз за разом отклоняло кандидатуры молодых выпускников медресе, подлежащих казачьей службе. Например, в 1874 г. прихожане Чесноковской соборной мечети Нижнеозерной станицы ОКВ ходатайствовали перед губернскими властями об определении на должность 2-го муллы служащего казака Ибрагима Аминева, 23 лет, поскольку их старший имам Мухаммедлатиф Бакиров уже не справлялся один с выполнением всех духовных треб. Однако на запрос Губернского правления Штаб ОКВ сообщил, что избранный кандидат не может быть утвержден в духовной должности потому, что состоит в разряде служащих казаков. Поэтому журнальным постановлением ОГП от 31 июля 1874 г. № 3451 ходатайство прихожан было оставлено без последствий (указ от 3 августа 1874 г.)22. 4 мая 1875 г. мусульмане пос. Чесноковского избрали помощником указному мулле его сына Абдулхабира Бакирова, 22 лет. Но Штаб ОКВ отверг и эту кандидатуру, поскольку он подлежал прохождению внутренней службы. Новый отказ был оформлен журналом ОГП
от 18 января 1877 г. № 48 (указ от 25 января 1877 г. № 320)23. Баланс интересов духовной и военной службы был обеспечен только с принятием в 1876 г. нового положения. Согласно этому документу, до утверждения в мусульманских духовных должностях от кандидатов из числа служащих казаков стало отбираться письменное обязательство о том, что они будут содержать в полной исправности служебное обмундирование, снаряжение и верховую лошадь, являться на учебные летние сборы, а в случае призыва и на военную службу наравне со сверстниками. Помимо решения кадрового вопроса, это позволило оренбургским казакам из числа мусульман соблюдать все религиозные обряды под руководством командированного муллы во время военных сборов и походов. Отметим, что благодаря новым правилам жители пос. Чесноковского с третьего раза добились утверждения в должности 2-го муллы другого сына их старшего имама Сулеймана Бакирова, 23 лет, по журналу ОГП от 31 марта 1880 г. № 533 (указ от 15 апреля 1880 г. № 1773). Об определении было сообщено Штабу ОКВ, куда губернские власти отослали подписку духовного лица с обязательством являться на военную службу24.
Таким образом, принадлежность к служилому сословию и подчинение органам военного управления вносило свою специфику в процедуру избрания и утверждения исламского духовенства в Оренбургском казачьем войске. Она не была прямо прописана в законе, а вырабатывалась практикой на основе расширительного толкования правовых норм по аналогии и менялась вслед за изменениями в системе казачьего управления. В 17981840 гг. общественные приговоры о выборе мусульманских священнослужителей заверялись кантонными и станичными начальниками, в 1840-1870 гг. - полковыми командирами и станичными начальниками, в 1870-1917 гг. - станичными и поселковыми атаманами. С 1837 г. кандидаты на мусульманские духовные должности среди казачьего сословия утверждались с предварительного согласия военных властей, а с 1840 по 1865 г. в изъятие из общих правил - самим Войсковым хозяйственным правлением ОКВ, а не общегражданской администрацией. Предоставленные им полномочия военные власти использовали для ограничения практики утверждения в духовных должностях мусульман, способных к службе по возрасту и состоянию здоровья.
Примечания
1 Абдулин, Х. М. : 1) К вопросу о мусульманском военном духовенстве // Сборник итоговой науч. конф. молодых ученых и аспирантов Ин-та истории АН РТ за 2003 г. Казань : Ин-т истории АН РТ, 2003. С. 3-9; 2) Мусульманское духовенство в российской армии в XIX в. : эволюция правительственного курса // Платоновские чтения : материалы IX Всерос. конф. молодых историков. Самара : Универс-групп, 2004. С. 98-100; 3) Мусульмане и мусульманское духовенство в иррегулярных войсках Российской империи в XVIII - начале XX в. / Х. М. Абдулин, Г. М. Мустафина // Воен.-ист. журн. 2005. № 10. С. 46-50; 4) Мусульманское военное духовенство : состав, порядок избрания и утверждения (конец XVIII - начало XX в.) // Гасырлар авазы (=Эхо веков). 2005. № 1. С. 225-230; 5) Мечети и мусульманское духовенство для военнослужащих в Российской империи // Мечети в духовной культуре татарского народа (XVIII в. - 1917 г.) : материалы Всерос. науч.-практ. конф. (25 апреля 2006 г., г. Казань). Казань : Ин-т истории АН РТ, 2006. С. 206-210; 6) Мусульманское военное духовенство в конце XIX - начале XX в. // Татарские мусульманские приходы Российской империи : материалы Всерос. науч.-практ. конф. (27-28 сент. 2005 г., г. Казань). Казань : Ин-т истории АН РТ, 2006. С. 271-276; 7) Мусульманское военное духовенство и военное ведомство Российской империи (конец XVIII - начало XX в.) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Казань : Ин-т истории АН РТ, 2007. 23 с.
2 Azamatov, D. Orenburg Mohammedan Assembly and Military Service of Moslems in the Russian Army (The End of 18th - the Beginning of the 20th Century) // The Turks. 2002. № 5. P. 742-752.
3 Арапов, Д. Ю. : 1) Правила духовной жизни татар-мусульман в Тобольском конном полку (1853 г.) // Тюркские народы : материалы V-го Сиб. симп. «Культурное наследие народов Западной Сибири» (9-10 дек. 2002 г., г. Тобольск). Тобольск, 2002. С. 126-127;
2) Где есть магометане казачьего сословия // Источник. 2003. № 4. С. 5-8; 3) Учредить штатные должности военных магометанских мулл // Воен.-ист. журн. 2003. № 4. С. 72-75;
3) Система государственного регулирования ислама в Российской империи (первая треть
XVIII - начало XX в.). М. : МПГУ, 2004. 288 с.
4 Загидуллин, И. К. Мусульманское богослужение в учреждениях Российской империи (Европейская часть России и Сибирь). Казань : Ин-т истории АН РТ, 2006. С. 130.
5 Стариков, Ф. Историко-статистиче ский очерк Оренбургского казачьего войска. Оренбург : Типо-литография Б. Бреслина, 1891. С. 155; Загидуллин, И. К. Мусульманское богослужение... С. 130; Семенов, В. Г. Татары в Оренбургском казачьем войске // Евразийское ожерелье : альм. Обществ. ин-та истории народов Оренбуржья им. М. Джалиля / отв. ред. И. М. Габдулгафарова. Оренбург : Изд-во ОГПУ, 2001. С. 167.
6 ГАОО. Ф. 6. Оп. 12. Д. 772. Л. 22-25об, 46-47об.
7 ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 1-107об.
8 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собр. 1-е. Т. XII. № 16711.
9 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. XII. № 10594.
10 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. XXV. № 18477.
11 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. XV. № 1404.
12 Центральный государственный исторический архив Республики Бащкортостан (ЦГИА РБ). Ф. И-295. Оп. 4. Д. 41. Л. 31-34об, 36, 39-43об, 58; Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6. Оп. 12. Д. 772. Л. 24-25об; Оп. 13. Д. 2840. Л. 157158, 161-161оби др.
13 ГАОО. Ф. 6. Оп. 12. Д. 772. Л. 1-3об, 40-41об,45-45об.
14 Загидуллин, И. К. Мусульманское богослужение... С. 123.
15 Положение о самоуправлении в Оренбургском казачьем войске. Введение. Ч. 1-5. Оренбург : Тип. Гаврилова, б. г. С. 1-30.
16 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4227. Л. 607-610об.
17 Законы Российской империи о башкирах, мишарях, тептярях и бобылях. Уфа : Китап, 1999. С. 188.
18 Загидуллин, И. К. Мусульманское богослужение. С. 123.
19 ЦГИА РБ. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 3130. Л. 2, 5.
20 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. XII. № 10594.
21 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4066. Л. 709-709об.
22 Там же. Д. 4173. Л. 859-860об.
23 Там же. Д. 4141. Л. 137-138.
24 Там же. Д. 4154. Л. 94-94об.
