CC BY
192УДК 82. 09:882 - 31. Т.А: 316
Мотив железной дороги в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина»
А.К. Степаненко
Мотив - элемент произведения, равно принадлежащий и сюжету, и композиции. Согласно «Литературному энциклопедическому словарю», это «устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста» [3, с. 82]. Благодаря своему главному признаку - повторяемости - мотив является одним из наиболее верных способов проникновения в замысел автора.
В системе мотивов романа «Анна Каренина» особое место занимает мотив железной дороги. Железная дорога - сквозной образ романа «Анна Каренина», почти его герой. Особенно тесно он связан с сюжетной линией Анны: встреча с Вронским на вокзале, сопровождающаяся страшной смертью железнодорожного обходчика - завязка; объяснение в любви происходит на станции железной дороги; сны Анны и Вронского, связанные с чем-то железным; смерть Анны под колёсами поезда. Образ железной дороги упорно связывается с чем-то зловещим, страшным, разрушительным: грех, страсть (и страх), смерть... Почему?
Образ железной дороги имеет солидную историю в русской литературе, и почти всегда окрашен негативно, зачастую выступая неким зловещим символом, а подчас становится образом почти апокалипсическим. Вспомним «Грозу» А.Н. Островского: «Последние времена, матушка Марфа Игнатьевна, последние, по всем приметам последние. - рассказывает странница Феклуша о поезде. - Огненного змия стали запрягать: все, вишь, для-ради скорости. Конечно, другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я видела, как он лапами-то вот так делает» [5, с. 230]. Образ приобретает зловещий смысл; вкупе с «последними временами» вырастает поистине апокалипсическая картина, где намечается прямая аналогия: поезд - дьявол. Близок к этому образ «звезды Полыни» - так называет сеть железных дорог персонаж романа Ф.М. Достоевского «Идиот»; другие литературные произведения, в которых мотив железной дороги неизменно связывается с мотивом тоски, разрушения - бло-ковское «На железной дороге»: «Тоска дорожная, железная свистела, сердце разрывая»; вспомним некрасовскую «Железную дорогу»; стихотворения Есенина, чеховский вишневый сад, на который наступает строящийся железнодорожный путь...
У Толстого образ железной дороги глубок и многозначен. Прежде всего это яркий символ грядущей эпохи - жестокой, неумолимой, разрушающей семьи и нравственные устои, символическое воплощение «железного века», крушащего иллюзии и судьбы.
«Не поезд Анны Карениной, а сама эпоха уносила, разлучала, подавляла и раздирала кого-то», - пишет Э. Г. Бабаев [1, с. 52]. Но почему? Почему именно образ железной дороги - по большому счету, воплощения прогресса, символа власти человеческого разума - получает такой зловещий смысл?
Интересно сравнить по этому поводу «Анну Каренину» и «Идиот» Ф.М. Достоевского, написанный чуть раньше (1867 - 68 г.). В этот современный (как всегда у Достоевского) роман железная дорога входит как полноправный элемент реальности (начало: встреча Мышкина и Рогожина тоже происходит в поезде) - и не только. Достоевский, как и Толстой, философски осмысливает роль железной дороги в жизни человека как воплощения технического прогресса. Лебедев, один из героев «Идиота», называет сеть железных дорог «звездой Полынь» (образ из Апокалипсиса: «Упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек, и на источники вод. Имя сей звезде Полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр., 8, 10-11)).
«- Так что же... выходит по-вашему, что железные дороги прокляты, что они гибель человечеству, что они язва, упавшая, чтобы замутить «источники жизни»?» [2, с. 410], - спрашивают у Лебедева. «Не железные дороги, нет-с! - возражает он. - Собственно одни железные дороги не замутят источников жизни, а всё это в целом-с проклято, всё это настроение наших последних веков, в его общем целом, научном и практическом, может быть, и действительно проклято-с» [2, с. 410]. «Настроение последних веков», очевидно, - развитие технического прогресса, улучшение условий жизни. У Толстого в раннем рассказе «Два гусара» тоже намечается сопоставление двух времен, двух эпох: «В 1800-х годах, в те времена, когда не было ещё ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света <...>, в те наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых и Пушкиных...»[8,11,123]. Причем сопоставление это не в пользу технически более совершенного нового времени. «Кто сказал одному человеку, что прогресс - хорошо», - записывает Толстой в дневник 26 мая 1860 года. Чем же плохо? В чем проклятие железной дороги? В том, - отвечает Лебедев («Идиот»), - что технический прогресс, удовлетворяя личные, эгоистические потребности, материальную необходимость, не принимает в расчёт «никакого нравственного чувства» [2, с. 411]. Вспомним сентенцию Стивы о том, что «цель образования: изо всего сделать наслаждение» [8, VII, 44]. Железная дорога воплощает то внимание к внешним удобствам, удовлетворению материальных потребностей, которое свойственно высшему уровню развития науки, и в то же время - равнодушие к духовным потребностям человечества. «Телеги, подвозящие хлеб всему человечеству, - говорит Лебедев, - без нравственного основания поступку, могут прехладнокровно исключить из наслаждения подвозимым значительную часть человечества, что уже и было». [2, с. 413]. Благосостояние материальное, техническое усовершенствование часто бывают в ущерб благополучию душевному.
Железная дорога, т. о., в контексте всей русской литературы XIX века, - символ времени, когда пошатнулись нравственные устои, исказились понятия о добре и зле. В «Крейцеровой сонате» это высказывается ещё прямее и обнажённей, чем в «Анне Карениной». Тема та же: измена замужней женщины. «По нынешнему времени нельзя этому <греху, измене> не быть. Уж
очень образованны стали <.> .Нынче только завелось это. Как что, она сейчас и говорит: «Я от тебя уйду»» [8, XI, 99-100], - говорит старик-купец. «Нынешнее» время - время «образования», прогресса, торжества цивилизации. И в «Крейцеровой сонате» открыто говорится о бессилии прогресса повлиять на внутреннюю, нравственную жизнь человека: «Много ли железа <и здесь мотив железа !> и какие металлы в солнце и звездах - это скоро узнать можно; а вот то, что обличает наше свинство, это трудно, ужасно трудно.» [8, XI, 132]. Не отсюда ли это неприятие Позднышевым (да и самим Толстым: современники (Н.Гусев, например) вспоминали, что Лев Николаевич с неприязнью относился к поездкам по железной дороге) железной дороги? «Ох, боюсь я, боюсь вагонов железной дороги, ужас находит на меня. », -говорит Позднышев [8, XI, 160].
Потому образ железной дороги у Толстого расширяет свое значение: это не только символ времени, но и потери нравственных ориентиров, греха, зла вообще. Б. Эйхенбаум: «Железная дорога - тоже какой-то символ, воплощающий в себе и зло цивилизации, и ложь жизни, и ужас страсти» [9, с. 187]. Потому он неразрывно связан с образом Анны, нарушившей нравственный закон и неспособной выбраться из пучины греха, потерявшей понятие» того, что есть добро и зло нравственное» [8, VIII, 399]. Вспомним её сны с мужичком, копошащимся в железе. По В. Набокову, темы страсти, стыда, греха и смерти, звучащие в линии Анны, связывает «тяжелая железная воля» [4, с. 258].
Образ железной дороги пропитан «злобой дня», он вырос из современности и окрашен её неразрешимыми противоречиями. Бурная эпоха прогресса и социальных реформ заставляет отодвинуть на второй план мысли о самосовершенствовании, о духовном росте, о нравственных законах, о Боге, о смысле жизни и смерти, наконец. С образом железной дороги связан и мотив рока, ведь «рельсы - это ещё и предопределённость: рельсовый путь - это путь, с которого нельзя свернуть» [6, 34]. Железная дорога как воплощение гибели неумолимо сопровождает Анну, выполняя почти что роль рока в античной трагедии. Царит настроение обреченности, безысходности, ужаса, который пережил и сам Толстой в Арзамасе в 1869 году, увидев, что жизнь есть зло, глупая шутка, то которой надо избавиться: «Так поступают редкие сильные и последовательные люди. Поняв всю глупость шутки, какая над ними сыграна..., они . кончают сразу эту глупую шутку, благо есть средства: петля на шею, вода, нож, чтоб им проткнуть сердце, поезды на железной дороге.» [7, с. 69].
Т. о., Л. Толстой не оригинален в своем восприятии железной дороги как символического воплощения современности - в этом он близок большинству писателей-современников. Важнее то, что он углубляет и обогащает этот образ, связывая его со всей нравственной проблематикой романа и приближаясь тем самым к творческому методу Ф.М. Достоевского.
Литература
1. Бабаев Э.Г. «Анна Каренина» Л.Н. Толстого. - М., 1978.
2. Достоевский Ф.М. Идиот. - М., 1955.
3. Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987.
4. Набоков В.В. Лекции по русской литературе. - М., 1990.
5. Островский А.Н. Пьесы. - М., 1955.
6. Сливицкая О. Об эффекте жизнеподобия в «Анне Карениной». Ритм композиции // Русская литература. 2002. № 2.
7. Толстой Л.Н. Исповедь. - М.-Л., 1991.
8. Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. - М., 1987.
9. Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой: Семидесятые годы. - Л., 1974.
