CC BY
156
УДК 821.161.1 ББК 83.3(2=Рус) Ч-57
Чжао Сяоцзе (КНР)
Аспирант кафедры истории русской литературы, теории литературы и критики Кубанского государственного университета, e-mail:ciaojiezhao@ gmail.ru
МОТИВ «ИЗГНАНИЯ» В РОМАНЕ «МАШЕНЬКА» В. НАБОКОВА
(Рецензирована)
Аннотация:
Анализируются мотивы изгнания, одиночества и ностальгии в романе «Машенька» В. Набокова, представленные в ассоциативно-семантическом аспекте. Амбивалентный характер чувства изгнания рассмотрен через понятие «психологический комплекс» З. Фрейда и предметные атрибуты «своего» и «чужого» мира, через структурно-семиотические характеристики времени и пространства. Традиционный для эмиграции мотив обретает новые коннотации: ассимиляции, принятия состояния, изгнания как новой формы жизни и ее правил. Пафос утверждения своей личности и творческой свободы воспринимается как преодоление прежних привязанностей и иллюзий. Метафизическая «бездомность» оборачивается поиском «дома» в себе в этой концепции - суть и научная новизна исследования. Установлено, что тема «утраченного рая» детства, расставания с родиной, родными культурой и языком, и тема драматических отношений между иллюзией и реальностью занимают важное место в художественных произведениях В. Набокова. Ключевые слова:
Мотив, изгнание, Россия, роман, В. Набоков, психологический комплекс, «семантические качели» (Ю.И. Левин).
Zhao Ciaojie
Post-graduate student of Department of History of the Russian Literature, Theory of Literature and Critics, Kuban State University, People's Republic of China, e-mail: [email protected]
THE MOTIVE OF "EXILE" IN THE NOVEL MARY BY V. NABOKOV
Abstract:
In the article, the motives of exile, loneliness and nostalgia in the novel Mary by V. Nabokov presented in the associative semantic aspect, become the subject of analysis. The ambivalent nature of the feeling of exile is examined through the concept of the "psychological complex" of Z. Freud and the subject attributes of "his own" and "alien" world, through the structural and semiotic characteristics of time and space. The motive, traditional for emigration, acquires new connotations: assimilation, acceptance of the state, exile as a new form of life and its rules. The pathos of affirmation of one's personality and creative freedom is perceived as overcoming previous attachments and illusions. Metaphysical "homelessness" turns into the search for "home" in himself in this concept, which is the essence and scientific novelty of the article. It is established that the subject of "the lost paradise" of the childhood,
partings with the homeland, native culture and language, and a subject of the drama relations between illusion and reality take the important place in works of art by V. Nabokov.
Keywords:
Motive, exile, Russia, novel, V. Nabokov, psychological complex, "semantic swing" (Yu.I. Levin).
Тема изгнания в литературе русского зарубежья неоднократно рассматривалась исследователями. Авторы первой волны эмиграции позиционировали свой отрыв от родины как драматическое, если не трагическое переживание [1: 69]. Концепция изгнанничества Набокова сложилась в его художественном и критическом дискурсах. Набоков-ский изгнанник, как лермонтовский изгнанник, - «невольный», ситуация изгнанничества сама должна настигнуть его: изгнанничество есть знак вышей отречённости, который не может быть присвоен самолично. Он должен быть удостоверен приговором «гонителей», которым, при всем их «ничтожестве» в глазах героя, принадлежит роль значимого оппонента [2: 296].
Набоков сохранил образ родины в памяти и воплотил его во множестве произведений. Россия для него навсегда осталась образом «потерянного рая». Он изгнанник, и его ситуация изгнанной жизни может рассматриваться как внутреннее созвучие с мотивами его произведений. По мнению Фрейда, психологический «комплекс» объясняет общую духовную тенденцию детства, а также незаменимое значение детской памяти писателя и травматический опыт ее для творчества [3: 241]. Комплекс «изгнания» у Набокова - это эмоциональное отношение, связанное с потерей его родины, полудетских воспоминаний и русской культуры. Он создает в своем сознании с помощью сокровищницы памяти и «магического кристалла» творчества свой собственный индивидуальный рай. Изгнание заставило его отказаться от родного языка, оно привело его к одиночеству. Переход на новый язык был не очень
тяжелым, но эмоционально он оказался мучительным для писателя. Он вынужден был сам переживать «личную трагедию», писать на «второсортном английском» [4]. В то же время изгнание обострило его национальное самосознание, поэтому он превратил свои произведения в «духовный дом».
В творчестве Набокова доминируют мотивы всеобщей духовной бесприютности, мотивы изгнанничества и одиночества. Его роман «Машенька» был опубликован в 1926 году. Тематически роман «Машенька» воспринимался русскими, берлинцами и парижанами как роман об их собственной жизни с ее унылым настоящим и невосстановимым прошлым, овеянным поэзией воспоминаний. Действие романа происходит весной 1924 года во время первой в истории русской эмиграции, когда большая часть советских граждан переезжала из Германии во Францию. События разворачиваются в небольшом берлинском пансионе по соседству с городской железной дорогой, что служит напоминанием о неустроенности полувокзального быта эмигрантов, о призрачности их «теневого» существования на чужбине. В романе Набоков зашифровал в художественный код «Родины», из которой он был изгнан, образ первой возлюбленной, которую эмоционально вспоминает и ждет герой.
Читателей романа могла привлекать выразительность описаний городского пейзажа, меткость портретных характеристик обитателей пансиона, который описан Набоковым французским словом pension. Главным образом романа является Ганин, в котором автор отразил особенность своего понимания этого мира, а также свою память о России.
С момента, когда Ганин по нечеткой фотографии узнает в жене Алферова свою первую любовь, он в течение нескольких дней начинает воссоздавать в своей памяти яркий, живой образ России, который стремительно вытесняет в его сознания берлинскую явь и становится подлинной и навсегда сохраненной реальностью.
В мире Набокова нет реальности «вообще», а есть множество субъективных ее образов, зависящих от степени приближения к объекту восприятия и от большей или меньшей меры специализации этого восприятия. В «Машеньке» главный герой имеет не очень понятное происхождение, его прошлое приоткрывается нам через воспоминания. Но это прошлое не говорит ничего конкретного, потому что представляется в тексте через осмысление и переживание «типичного» для того времени эпизода дачной влюблённости. В остальном Ганин остаётся лишь «призрачной» и не очерченной чётко фигурой. Это ощущение призрачности усиливает и то, что главный герой «Машеньки» был статистом, тенью на экране. Ганин чувствует себя кинематографической тенью («тень жила в пансионе, он же сам был в России», его преследуют «тени его изгнаннического сна» и др.). Таинственность прошлого и будущего Ганина еще больше усилена мотивом двух паспортов, по которым он живет, подлинного русского и подложного польского. Трагедия с паспортом подсказывает, что герой не может нигде закрепиться и стать своим. Сам Набоков позже скажет в одном из интервью: «искусство писателя - вот его подлинный паспорт» [5: 355]. Наконец, «Ганин» - это тоже ненастоящая фамилия.
Доминирующей темой романа являются «несуществование», «ничто», «пустота», «отказ», символизирующие изгнание из жизни и ситуацию «сна во сне» [6: 52]. Ю.И. Левин рассматривает в структурно-семиотическом ключе сюжет романа «Машенька» через
оппозиции «иллюзия / действительность», когда реальность и иллюзорность в романе повисают в виде «семантических качелей», совершающих свои колебания от одной реальности к другой [7: 323-392]. Искусство для Набокова начинается с памяти и воображения, художественная реальность всегда иллюзия. Искусство не может не быть условным, но условность - ни в коем случае не слабость, а, напротив, сила искусства.
В романе неоднократно появляются шумы поездов на железных дорогах: «Неприятно было главным образом то, что день-деньской и добрую часть ночи слышны были поезда городской железной дороги... » [8: 37]. «Окно его выходит на полотно железной дороги, ...каждые пять минут сдержанным гулом начинал ходить поезд» [8: 40]. «Звуки утренней уборки мешались с шумом поездов...» [8: 69]. Эти звуки связаны с изгнанничеством героев. Тем не менее, мотив железной дороги в романе Набокова воспринимается как тупиковая ветвь, как место публичного одиночества [9: 120].
В пансионе живут разные русские эмигранты, но у них общие воспоминания о Родине, о вечной России. Это наиболее заметно в речи старого поэта Подтягина: «Россию надо любить. Без нашей эмигрантской любви России - крышка. Там ее никто не любит» [8: 72]. Главный герой Ганин устал от изгнания, он «...один в чужом городе. Ноги вдосталь нашатались» [8: 59]. Он имеет глубокую привязанность к Родине, в его чемодане лежат «...русские кни-ги...все те мелкие, милые предметы ...только для того, чтобы человек, вечно обреченный на новоселье, чувствовал себя хотя бы немного дома...» [8: 94]. В глубине сердца лирических героев прячется самая искренняя любовь к родине и к России. В герое Ганина можно увидеть тени изгнанника Набокова [10: 11].
Образ России в романе создан через скрытые воплощения
классической русской литературы. Алферов и Подтягин представляют два типа старой России, они являются истинными русскими изгнанниками двух поколений. Старый поэт всегда сохранял свою глубокую любовь к родине, а Алферов отвергал старую Россию. Особенно интересен Антон Сергеевич Подтягин - автор наделил его именем Антона Павловича Чехова и отчеством Александра Сергеевича Пушкина [1: 25]. Набоков приводит в романе образ русского классического литератора, чтобы найти то, что не может найти в новой реальной эмигрантской жизни. «Машенька» для Набокова - это воспоминание и прощание с родиной, со звуком березы. Также и воспоминание и прощание с Пушкиным и русской лирикой. Сквозь призму изгнания Набоков переплетает воспоминания о своей первой любви и чувство ностальгии. Российские широкие поля, осеннее солнце, холодный дождь, белая береза для изгнанников на чужбине составляют большую печальную, страстную, недостижимую красоту.
В финале романа Ганин, приехав на вокзал, вдруг осознал, что
«роман его с Машенькой кончился навсегда» [8: 111]. Он понял, что прошлое не вернется, и он тоже не вернется в прошлое. Он решил сохранить первую любовь в памяти о старой родине, и идти дальше, вперед. Герой Набокова делает выбор в пользу нематериального, но вечного «дома». А что это за дом, следует из слов польского поэта Чеслава Ми-лоша: «Дом - язык, его прошлое, настоящее, будущее, хотя мало кто делает такой сознательный выбор» [1: 75].
Тема «утраченного рая» детства, расставания с родиной, родными культурой и языком, и тема драматических отношений между иллюзией и реальностью занимают важное место в художественных произведениях В. Набокова. Он не был «бездомным» в понимании некоторых исследователей: не считал себя оторванным от традиций, от корней, от родной культуры. «Метафизическая бездомность» его коррелирует не столько с отношением к пространству, сколько ко времени, с ощущением недолговечности земной жизни и земного дома.
Примечания:
1. Проблема изгнания: русский и американский контексты. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2017. URL: https://xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/ 000200_000018_RU_NLR_BIBL_A_011448385/
2. Осьмакова Н.Н. Изгнанничество. Лермонтовская энциклопедия. 18141841. М.: Большая Рос. энцикл. (БРЭ), 1999. С. 296-297.
3. Дун Сювэнь. История теории западной литературы. Beijing: Beijing University, 2005. С. 241-242.
4. Напцок М.Р. Русская литературная личность в условиях эмиграции: языковой феномен В. Набокова // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2011. Вып. 3. С. 98-103. URL: http: //vestnik.adygnet.ru/files/2011.3/1350/ naptsok2_2011_3.pdf
5. Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996): учеб. пособие. М.: Терра спорт, 1998. 543 с.
6. Рягузова Л.Н. Мотивы «изгнания» в публицистике В.В. Набокова // Наследие веков. 2016. № 4. URL: https://cyberleninka.ru/article/v/ motivy-izgnaniya-v-publitsistike-v-v-nabokova
7. Левин Ю.И. Биспациальность как инвариант поэтического мира В. Набокова. // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки славянской культуры, 1998. C. 323-392.
8. Набоков В.В. Машенька. Собр. соч: в 4 т. Т. 1. М.: Правда, 1990. С. 33-112.
9. Лекманов О. Владимир Набоков: принцип не совсем обманутых ожиданий // Русская эмиграция: литература. История. Кинолетопись. Таллин: ТПУ, 2004. С. 117-125.
10. Букс Н. Звуки и запахи. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. М.: Новое лит. обозрение, 1998. С. 6-40.
References:
1. The problem of exile: Russian and American contexts [Electronic resource]. Yaroslavl: YaSPU, 2017. Access mode: https: //xn--90ax2c.xn--p1ai/ catalog/000200_000018_RU_NLR_BIBL_A_011448385/
2. Osmakova N.N. The exile. Lermontov Encyclopedia. 1814-1841. M.: Big Russian Encyclopedia (BRE), 1999. P. 296-297.
3. Dong Xiuwen. History of the theory of Western literature. Beijing.: Beijing University, 2005. P. 241-242.
4. Naptsok M.R. The Russian literary person in the conditions of emigration: V. Nabokov's language phenomenon [Electronic resource] // Bulletin of ASU, 2011. Iss. 3. Access mode: URL: http: //vestnik.adygnet.ru/files/2011.3/1350/ naptsok2_2011_3.pdf
5. Agenosov V.V. Literature of the Russian diaspora (1918-1996): a manual. M.: Terra Sport, 1998. 543 pp.
6. Ryaguzova L.N. The motives of "exile" in the journalismof V.V. Nabokov [Electronic resource]. // Heritage of the centuries, 2016. No. 4. Access mode: URL: https:// cyberleninka.ru/article/v/motivy-izgnaniya-v-publitsistike-v-v-nabokova
7. Levin Yu.I. Bispacialism as an invariant of the poetic world of V. Nabokov // Levin Yu.I. Selected Works. Poetics. Semiotics. M.: Languages of Slavic culture, 1998. P. 323-392.
8. Nabokov V.V. Masha. Collected works, in 4 vol. Vol. 1. M.: Pravda, 1990. P. 33-112.
9. Lekmanov O. Vladimir Nabokov: the principle of not completely deceived expectations // Russian emigration: Literature. History. Film chronicles. Tallin: TPU., 2004. P. 117-125.
10. Buks N. Sounds and smells. Scaffold in a crystal palace. On the Russian novels of Vladimir Nabokov. M.: Novoye lit. obozrenie, 1998. P. 6-40.
