CC BY
103
УДК 82.091
Е. В. Зонова
Мотив холода в повести З. Прилепина «Восьмерка»
В статье рассматривается мотив холода в качестве основного идейного образа повести Захара Прилепина «Восьмерка», а также выявляется связь данного мотива с главными темами произведения - одиночества и отчужденности, грязи и повсеместного бардака, безысходности и страдания. Подробный анализ системы персонажей повести (внешнего вида героев, их манеры поведения, окружающей обстановки) позволяет сделать вывод о том, что холод является в произведении лейтмотивом. Тщательному анализу текстового материала повести З. Прилепина предшествует обзор произведений зарубежной и русской литературы (романов Ч. Диккенса «Домби и сын», «Холодный дом»; повести Н. В. Гоголя «Шинель»; романа А. Белого «Петербург»), авторы которых через образ холода пытались выразить неустроенность частной жизни, социальное неблагополучие или отсутствие взаимопонимания между людьми. Рассмотрение повести в интертекстуальном контексте позволяет выявить и связь художественных образов произведения З. Прилепина с романом Б. Пастернака «Доктор Живаго», а также сделать вывод о том, что обращение к традиционному для литературы мотиву холода помогает писателю воссоздать картину русской действительности 1990-х гг.
The article deals with the motive of the cold as the main ideological image of Zahar Prilepin's story "Eight" and also reveals the connection of this motive with the main themes of the work such as: the loneliness and alienation, dirt and widespread chaos, despair and suffering. A detailed analysis of the story characters: the appearance of the characters, their manners, their surrounding leads to the conclusion that the image of cold in the story is the motive of it. An overview of the works of foreign and Russian literature (novels "Dombey and Son", " Bleak House ", by Charles Dickens, " The Overcoat " by N. Gogol ", " Petersburg " by A Bely preceded by a thorough analysis of textual material to lead Z. Prilepin. Through the image of the cold authors tried to express disorder privacy, social disadvantages or lack of understanding between people. The Consideration in the intertextual context of the story reveals both, the connection of artistic images of Z. Prilepin's narrative with the novel "Doctor Zhivago" by Boris Pasternak, and come to the conclusion that the appeal to the traditional for literature motive of cold helps the writer to reconstruct a picture of Russian reality of the 1990s.
Ключевые слова: мотив холода, Захар Прилепин, повесть «Восьмерка», тема одиночества.
Keywords: the motive of cold, Zakhar Prilepin, the novel "The Eight", the theme of loneliness.
В литературоведении под мотивом понимается основное психологическое или образное зерно художественного произведения, устойчивый смысловой элемент, повторяющийся в фольклорных и литературных произведениях [1].
Как в зарубежной, так и в русской литературе писатели через мотив холода пытались выразить неустроенность частной жизни, социальное неблагополучие или отсутствие взаимопонимания между людьми. Так, у классика английской литературы Ч. Диккенса в романе «Домби и сын» слова холод и лед (величественный, но мрачный и холодный особняк Домби, холодные комнаты, ледяное шампанское и т. д.) становятся главными символами романа. С помощью их автор показывает суть современного ему общества, которое идет по пути технического прогресса, но которому чужды такие понятия, как духовность и сострадание к несчастьям близких. Холод становится главным лейтмотивом и в другом романе Ч. Диккенса «Холодный дом», где предметом сатиры становится судопроизводство, погрязшее в волоките.
В повести Н. В. Гоголя «Шинель» холод передает не только душевное состояние героя, но и становится символом нищеты: Акакий Акакиевич Башмачкин из-за морозов вынужден потратить все накопления и взять в долг, чтобы купить себе новую шинель: «Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот, сбиваясь с тротуаров; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков. Вмиг надуло в горло ему жабу и добрался он домой, не в силах будучи сказать ни одного слова; весь распух и лег в постель» [2]. Как отмечает исследователь В. М. Маркович, анализируя «Шинель» Н. В. Гоголя, «...мотив холода, оборачиваясь своеобразной метафорой, легко переходит из физического мира в "нравственное пространство" (С. Г. Бочаров) петербургских повестей. Происходит это и в самой "Шинели", где гибель героя посреди холода и мрака бесконечной зимы соотносится с холодом бездушия, окружавшим его всю жизнь» [3]. Вообще на страницах гоголевских произведений Петербург предстает как город, соединивший в себе мистическое и реальное начала, как нечто враждебное человеческой личности, как царство холода и тумана: «.В Петербурге небо серое и туманное»; «.в Петербурге вы уже
мёрзнете и топите печи», - писал Н. В. Гоголь к А. В. и Е. В. Гоголь от 15 октября 1838 г. [4] Эта традиция будет продолжена и в ХХ в. У А. Белого в романе «Петербург» в спину прохожего, идущего по Невскому проспекту, задувают сквозняки Вселенной, в данном случае мотив холода передавал ощущение катастрофичности человеческого бытия в целом и русской жизни в частности. Здесь можно провести параллель с провинциальным городком Захара Прилепина, в котором происходит действие повести «Восьмерка»: «На улице, как собаки, переругивались и тянули друг у друга мусор местные сквозняки...» [5]
Обращаясь к традиционному в литературе мотиву холода, З. Прилепин в «Восьмерке» создает картину русской действительности 1990-х гг. Автор нигде точно не указывает времени происходящих событий, равно как и места. Действие происходит в небольшом безымянном провинциальном городке, который является неким собирательным образом. Если же говорить о времени действия, то мы с уверенностью можем говорить, что это сложный период в истории российской действительности - 1990-е гг. На это указывает все: враждующие между собой преступные группировки, безработица («Работы в городе все равно нет никакой. [6]), «очереди за дешевой курицей» [7], «медленно звереющие и живущие исключительно продажей лома заво-дчане...» [8], листовки, полные «человеческого бешенства, возражать которому не имело смысла» [9] - и это лишь малая часть реальности 1990-х, воплощенная в повести З. Прилепина. Нужно отметить, что для автора важны не столько факты того времени, сколько мироощущение людей, переживших 1990-е. Холод проходит лейтмотивом через все произведение З. Прилепина, передавая неустроенность и неблагополучие жизни, с одной стороны, с другой - чувство покинутости, одиночества и безысходности сложившейся ситуации.
Действие повести происходит в начале марта, когда зима еще не закончилась, а весна в средней полосе России и не начиналась: «На улице холодно, седьмое марта, мерзость» [10]. Несколько раз временные рамки произведения расширяются, происходит это тогда, когда главный герой вспоминает свое знакомство и последующую встречу на ипподроме с возлюбленной Аглаей, или, как он ее называет, Гланькой. В обоих случаях это опять же холодное время года - поздняя осень - холодный октябрь и ноябрь.
На все происходящее мы смотрим глазами главного безымянного героя, омоновца, который с друзьями-сослуживцами (Лыковым, Грехом и Шорохом) пытается бороться с несправедливостью и злом в лице Буца, главаря одной из преступных группировок: «Мы ж люди государевы, склоняющиеся без большой заботы опричники - омонцы, нищеброды в камуфляжной форме» [11]. Главный герой и его друзья едят изо дня в день одни и те же консервы («Зарплату нам не платили уже три месяца, зато дважды выдавали паек консервами»), среди которых «консервированная гречневая каша с мясом - ледяная и белая, как будто ее привезли с Северного полюса... Чтоб все мясо не растаяло, приходится снимать сковороду с огня раньше времени - и глотаешь потом гречневые комки ,с одной стороны горячие, как огонь, а с другой - ледяные и хрусткие» [12]. Иногда один из приятелей, Лыков, угощает друзей едой, принесенной им из дома, - это или «завернутый в восемь слоев полотенцем, как младенец на морозе, душистый плов» или пельмени - «маленькие, симпатичные - у каждой озябшие губки бантиком» с «заледеневшим, как мартовское солнце» маслицем» [13]. Утром, после ночной смены, приятели умываются «ледяной водой», вытирают «мокрую и озябшую шею тельником» [14] и «нахватавшись холодных мясных кусков» [15] идут по домам, чтобы вечером встретиться вновь и отправиться на очередной рейд по клубам, где «при появлении двух камуфляжных бродяг по ночной публике пробегает брезгливый озноб.» [16].
При этом нужно отметить, что как такового Дома, где ждут родные и близкие и где можно «согреться», нет ни у одного из героев повести. Холод в данном случае выражает отчужденность и непонимание, царившие в семьях друзей-омоновцев. Лыков совсем не общался со своим отцом, «слабо ощущая свое родство» [17], хотя «родители были, что называется, приличные - мать в шубке, отец в шляпе, интеллигенция» [18]. Грех «обитался с бабкой и дедом», которым дела не было до повзрослевшего внука. «Семья Шороха проживала в трешке, но там помимо пропойных родителей - бывших кадровых заводчан с похеренного завода - находились также младшие сестра и братик Шороха, на пропитание которых он вечно спускал почти всю зарплату, пока ее выдавали, а сейчас лично скармливал деткам по банке консервов, хранимых под кроватью в ящике, закрытом от отца с матерью на замок» [19]. Оставил семью отец-дипломат Гланьки, «и об отце она говорила так, словно он давно умер» [20].
О своей семье главный герой не упоминает ни слова. Известно, что он живет один и что у него «нет никакой жены» [21] и «даже матери нет» [22]. И, возвращаясь со смены домой, он всякий раз ощущает холод: «Добравшись в свою квартиру, я сразу лег спать - хорошо заснуть, когда ты пришел с ночи, пахнешь морозцем и молодым потом и лезешь с холодными ногами под тол-
103
стое одеяло.» [23]. Но холод, особенно там, где речь идет о чувствах к Гланьке, всегда соседствует с образами жара и огня: «Из полубреда, где все ближе наплывал невыносимый, пахнущий кипящей карамелью Гланькин рот, меня вырвал звонок» [24]. Или еще примеры из текста: «На этот раз, выныривая из сна, с холодным ртом и горячим животом, я вдруг с кошмарным, бешеным, обнаженным удивлением осознал, как глупо то, что происходит между мужчиной и женщиной» [25]. «Дома я разоспался до такой степени, что когда пацаны за мной заехали - в моей голове стояла теплая, бесшумная, мягкая, с привкусом густого портера тьма, в которой неожиданно, как стекло, рассыпался звонок» [26].
Какая-то «холодная» черта присутствует в описании каждого из персонажей повести: и если это не внешний вид, то манера поведения или окружающая героя среда. В подтверждение приведем несколько примеров из произведения. У Шороха лицо «было как будто обмороженное -оттого на его щеках всегда странно смотрелась щетина: бомжа напоминал» [27]. Или: «Меж нас, твердый, как перемороженное мясо, вклинился Шорох.» [28]. Он же, Шорох, говорит об Аглае:
« - Только не помню, как ее зовут. Имя такое, типа, холодное. Как водка "Алтай", только другое.
- Аглая, - сказал я» [29].
Интересно, что образ Аглаи построен на антитезе холод -огонь: с одной стороны, «холодное» имя и «холодные, почти ледяные - с серым оттенком кожи, с голубыми прожилками» кисти [30]. При этом о «ледяных руках» Гланьки упоминается в повести не раз: «.Гланька. морщилась с таким видом, словно я перетягивал ей ледяной палец тонкой ниткой» [31]; «Гланя эдак двумя издевательскими пальчиками тронула его за подбородок - поощрила. Клоун оглянулся на Глань-ку, все еще сияя, и, неосознанно, поскорей ладонью стер ее пальцы с подбородка - наверняка, касанье было ледяным» [32]. И еще несколько деталей дополняют «ледяной» образ возлюбленной главного героя: «.на ресницах вспыхнул первый снежок - так вспыхивает табак, когда затягиваешься сигаретой.» [33] (в данном примере - вспыхнул снежок - можно наблюдать такой прием, как оксюморон - соединение двух понятий, противоречащих друг другу); «Голос у нее был такой, словно она простыла и умеет только шепотом» [34]; «Гланька сжимала руками чашку так, словно о нее можно было согреться» [35]. С другой стороны, в образе Гланьки присутствуют и «огненные» черты, выражающие, в основном, чувства повествователя к девушке: «.и опять стоит напротив меня, как мина с часовым механизмом, которой не терпится взорваться» [36]; «пахнущий кипящей карамелью Гланькин рот» [37]. Однако «потеплевшей» Гланька покажется герою лишь в конце произведения, когда он увидит ее в один из двух последних раз: «.живот у нее был огромный, а сама Гланька какая-то потеплевшая - даже со стороны чувствовалось, что руки у нее теперь не ледяные, а мягкие, отогретые. Но, может, это в моем летнем троллейбусе, откуда я любовался на беременную Гланю, была такая жара» [38]. Беременная, пусть от другого мужчины, Аглая кажется герою «потеплевшей», потому что уже не одинока, как была когда-то в своей холодной и опустевшей квартире: «От Гланькиной квартиры исходило твердое ощущение, что постоянный мужик тут сто лет не живет, а те, кто заходят, - не остаются надолго, об этом вопило все, что я видел: вешалки, линолеум, батареи, шкафы, краны» [39]. Но картину, казалось бы, устроенной, счастливой семейной жизни Аглаи нарушает вторая и последняя встреча героя с уже пьяной возлюбленной.
Образы огня и жара выражали на протяжении всего произведения не только любовь героя к Аглае, но и его желание иметь семью, заботиться о любимой женщине: «В общем, говорила про кого угодно, только не про меня.
Дура.
Я бы прятал ее за пазуху, я бы мыл ее, я бы готовил ей молочный суп и кормил с ложки, я бы замолкал по первой же ее просьбе и по первой же, скажем, пел, я бы слушал, когда она кричала, и улыбался в ответ на любую ее улыбку - пусть даже надо мной - всё бы я делал.
Я люблю продолжать этот список, там всегда много пунктов, они самые разные, - причем их всякий раз не хватает, пока не заснешь» [40].
Другой персонаж повести - Грех - мерзнет без куртки в роковую ночь, когда погибает главный враг друзей, главарь преступной группировки и любовник Аглаи Буц: «Уже по дороге я заметил, что Грех без куртки - на улице, между тем, стоял натуральный ночной холодок, и Грех, чувствуя его, время от времени обнимал себя длинными руками» [41]. И еще одно интересное сравнение, дополняющее образ Греха и содержащее прилагательное «холодный»: «Грех, напротив, дрался, как чистят картошку в мужской компании, - весело, с шуточками, делая издалека длинные пассы и попадая в любую кастрюлю так, что холодные брызги летели во все стороны» [42].
Если говорить о третьем друге главного героя - Лыкове, то в его образе «холодные» черты не прослеживаются, но именно Лыков является обладателем «хрупкой белой "восьмерки"» [43], 104
которая не раз объединяет и спасает от холода друзей: «...Портер с пельмешками, одной пластмассовой ложкой, в марте, в маленьком и прогретом салоне "восьмерки" - плохо ли.» [44]. Лыков же, находясь за рулем «восьмерки», становится и виновником смерти Буца: «Лобовуху "восьмерки" украшала свежая, яркая, как зимняя ветка, трещина - того и гляди стекло посыплется» [45]. Интересно, но холод, в конечном итоге, и «помогает» разрешить сложившуюся не лучшим образом для друзей ситуацию: «восьмерку» с уже мертвым Буцем «на мартовской наледи, немного вывернуло влево», и она очутилась под колесами встречной фуры: «Оглянувшись, я успел рассмотреть другую фуру, как метеорит ниспадающую на хрупкую белую «восьмерку», резко вставшую посередь ее пути» [46]. Однако после произошедших событий крепкая дружба приятелей-сослуживцев распадается. Мотив холода сменяется другой темой - невыносимого одиночества и бездушия в мире людей. Эта тема всегда шла рядом и, по сути, определяла мотив холода в повести, но именно после непредумышленного убийства Буца вышла на первый план, а друзья превратились во врагов, постепенно теряющих человеческий облик:
« - Догнать на машине и грохнуть! - снова повторил Грех, ненавидяще глядя мне в глаза. -Иначе она сдаст всех! И эту суку глупую тоже! - и Грех ткнул в меня пальцем.
Я задохнулся и, не закрывая рта, оглядел внимающих Греху пацанов, отчетливо, по буквам, спросив у себя: кто это?
"Кто это? - спросил. - Твои друзья? С чего ты взял? Если вы жрали с одной тарелки по утрам в раздевалке - это называется друзья?"
- Ты, хорош гнать! - сказал вдруг Шорох, повернувшись всем телом к Греху. - Чего за гон,
ты?
В одну секунду они сцепились и, с тяжелым стуком мясных оледеневших туш, перекинулись через невысокий заборчик вдоль тротуара» [47].
Буц - олицетворение зла - напротив, из главаря преступной группировки превращается в жертву - Буцева Вячеслава Егоровича, в гибели которого окажется виновным Лыков:
«Грех сразу ушел в отпуск и пропал - хотя бежать оказалось не за чем.
Рассказывали потом, что отец Лыкова договорился в морге - у него там были давние друзья по медицинской учебе. Они дали искомое заключение, в котором говорилось о Буцеве Вячеславе Егорыче, погибшем под колесами фуры, а не за полчаса до этого вследствие столкновения с "восьмеркой" и последующего удара головой об асфальт» [48].
Ни у одного из друзей-омоновцев мы так и не узнаем имени - лишь клички и фамилия у Лыкова. Герой-повествователь остается вообще безымянным, несмотря на свой богатый внутренний мир. А вот представитель преступного мира Буц, которого за что-то же любила Гланька, становится после смерти обладателем и имени, и отчества, и фамилии. Узнаем мы также и о том, что у гражданина Буцева осталась мать, поверившая медицинскому заключению. Преступник Буц оказывается обычным человеком, а его нелепая смерть вызывает даже чувство жалости у читателя, чего не скажешь о предприимчивых Лыкове и Грехе.
Тема холода, одиночества, отчужденности и непонимания в повести З. Прилепина сочетается с еще одной из главных тем - грязи, бардака и хаоса. В произведении несколько раз упоминается мартовская грязь: «На улице холодно, седьмое марта, мерзость» [49]; «На улице, как собаки, переругивались и тянули друг у друга мусор местные сквозняки.» [50]; «Зато не вздрогнул Грех и невесть откуда взявшимся снежком из последнего грязного снега засадил в окно.» [51]; «-Буц! - неожиданно позвала Гланька, оглядывая деревья, дома, вечно покореженные лавочки, залежавшийся грязный снег в палисаднике.» [52]; «.я заметил, как Грех и Шорох все еще кувыркаются в грязном снегу» [53].
Неприятные ощущения испытывает главный герой, находясь в неуютной квартире Глань-ки: «Сама квартира тоже была темная, нигде не горел свет. Полы Гланька явно мыть не любила. На вешалках виднелось очень много разнообразной, спутавшейся, старой одежды, будто в доме когда-то принимали гостей - но все пришедшие странным образом растворились и сгинули - а вещи их так и остались висеть. Никому не нужные, никем не надеваемые.
Обувь на полу лежала вповалку, зимняя вместе с летней, калоши, туфли, тапки, башмаки - и все потерявшие пары. Смотреть на это было грустно» [54]; «Кухня была освещена большим и прямым светом из окна, смутно-белым и противным, как старая простыня» [55]; «(На балконе было холодней, чем на улице, и ужасный бардак)» [56].
Страдание и мука - еще один мотив, сопряженный с темой холода, одиночества и повсеместного бардака. Несчастными предстают в повести практически все персонажи: мать Лыкова («Еще я как-то опознал лыковскую мать в очереди за дешевой курицей, - она сразу отвернулась, но в глазах и губах ее я успел заметить невыносимую муку. Преподаватель речи в театральном училище, она не должна была стоять в очереди никогда» [57]; младшие братик и сестренка Шо-
105
роха, вынужденные постоянно прятаться от пьяных родителей в комнате старшего брата; «медленно звереющие и живущие исключительно продажей лома заводчане» [58]. Измученной кажется герою и Гланька: «Даже со стороны было заметно, что кисти у неё холодные, почти ледяные - с серым оттенком кожи, с голубыми прожилками.
Я поспешно отогнал от себя мысль о том, что ж такого особенного делает этими руками Гланька, чтоб так их измучить.» [59]; «В ее словах была какая-то не совсем понятная мне, показавшаяся нарочитой мука» [60]. В образе Гланьки прослеживаются черты одной из ее литературных предшественниц - Лары Гишар из романа Б. Пастернака «Доктор Живаго». И та, и другая воспитывались в неполных семьях и пережили раннее взросление. Но если Лара освободилась от губительного влияния матери, брата и Комаровского и встала на путь добра, превратившись из «падшей» девушки в совершенную женщину, музу поэта, то Гланька так и не смогла изменить себя и свою жизнь. В повести З. Прилепина есть эпизод, который явно указывает на связь с великим романом Б. Пастернака: «Путь шел мимо дома Гланьки. Я посмотрел на ее окна. В окнах кто-то включал и выключал ночник, как будто задумался о чем-то то ли совсем неразрешимом, то ли вовсе пустячном» [61]. В романе Б. Пастернака горящая на столе свеча, которую видит Юрий Живаго в окне Лары, - это некий символ надежды и веры во что-то светлое и доброе. Загорающаяся и гаснущая лампочка ночника в окне Гланьки - символ неопределенности и, действительно, какой-то неразрешенности, тупиковости.
Страдают в повести не только люди, но и неодушевленные предметы: «облезлые дома» [62], «вечно покореженные лавочки» [63], «неумытые чашки» [64], «чумазые кружки» [65], «квелая и липкая, как обсосанный леденец, лампочка» [66], «никому не нужные, никем не надеваемые вещи» [67], «чайник, переживший, судя по виду, смертельные пытки огнем и водой» [68] и т. д.
Итак, холод в повести З. Прилепина «Восьмерка», являясь главным идейным образом, одновременно предопределяет и другие темы произведения: одиночества, хаоса, безысходности и страдания: «.я думаю: вот вокруг, и дальше, и еще дальше, и всюду - огромная земля, на ней лежат камни и разное железо, а сверху над землей небо, а за ним еще небо, и вообще черт знает что - а ты вообще один тут. Ну, то есть, нет никаких таких друзей толком, даже матери нет - торчишь один, смешной, как вафельный стаканчик, даже еще смешней. Один!» [69].
Примечания
1. Словарь литературоведческих терминов / под ред. Л. И. Тимофеева, С. В. Тураева. М.: Просвещение, 1974. С. 509.
2. Гоголь Н. В. Избранные сочинения: в 2 т. Т. 1- М.: Худож. лит., 1978. С. 518.
3. Маркович В. М. Петербургские повести Н. В. Гоголя. Л.: Худож. лит., 1989. С. 60.
4. Топоров В. Н. Миф. Ритуал, Символ. Образ. М.: Прогресс: Культура, 1995. С. 217.
5. Прилепин З. Восьмерка: маленькие повести. М.: Астрель, 2012. С. 35.
6. Там же. С. 31.
7. Там же. С. 35.
8. Там же. С. 44.
9. Там же. С. 96.
10. Там же. С. 31.
11. Там же. С. 37.
12. Там же. С. 31.
13. Там же. С. 101.
14. Там же. С. 95.
15. Там же. С. 98.
16. Там же. С. 38.
17. Там же. С. 41.
18. Там же. С. 35.
19. Там же. С. 36.
20. Там же. С. 73.
21. Там же. С. 41.
22. Там же. С. 122.
23. Там же. С. 42
24. Там же.
25. Там же. С. 52.
26. Там же. С. 101.
27. Там же. С. 34.
28. Там же. С. 114.
29. Там же. С. 47.
30. Там же. С. 72.
31. Там же. С. 74.
32. Там же. С. 104.
33. Там же. С. 51.
34. Там же. С. 68.
35. Там же. С. 72.
36. Там же. С. 38.
37. Там же. С. 42.
38. Там же. С. 120.
39. Там же. С. 73.
40. Там же. С. 120.
41. Там же. С. 109.
42. Там же. С. 34.
43. Там же. С. 116.
44. Там же. С. 101.
45. Там же. С. 110.
46. Там же. С. 116.
47. Там же. С. 114-115.
48. Там же. С. 118.
49. Там же. С. 31.
50. Там же. С. 34.
51. Там же. С. 94.
52. Там же. С. 113.
53. Там же. С. 115.
54. Там же. С. 70.
55. Там же. С. 71.
56. Там же. С. 74.
57. Там же. С. 35-36.
58. Там же. С. 44.
59. Там же. С. 72.
60. Там же. С. 73.
61. Там же. С. 37.
62. Там же. С. 53.
63. Там же. С. 113.
64. Там же. С. 70.
65. Там же. С. 74.
66. Там же. С. 71.
67. Там же. С. 70.
68. Там же. С. 71.
69. Там же. С. 122.
Notes
1. Slovar literaturovedcheskih terminov - Dictionary of literary terms / ed. by L. I. Timofeev, S. V. Turaev. M. Prosveshcheniye. 1974. P. 509.
2. Gogol N. V. Izbrannye sochineniya[Selected works]: in 2 vol. Vol. 1. M. Khudozh. lit. 1978. P. 518.
3. Markovich V. M. Peterburgskie povesti N. V. Gogolya[Petersburg novels of N. V. Gogol] L. Khudozh. lit. 1989.
P. 60.
4. Toporov V. N. Mif. Ritual, Simvol. Obraz [Myth. Ritual, Symbol. Image]. M. Progress: Culture. 1995. P. 217.
5. Z. Prilepin Z. Vosmerka: malenkie povesti [Eight: little stories]. M. Astrel'. 2012. P. 35.
6. Ibid. P. 31.
7. Ibid. P. 35.
8. Ibid. P. 44.
9. Ibid. P. 96.
10. Ibid. P. 31.
11. Ibid. P. 37.
12. Ibid. P. 31.
13. Ibid. P. 101.
14. Ibid. P. 95.
15. Ibid. P. 98.
16. Ibid. P. 38.
17. Ibid. P. 41.
. Ibid. P. 35.
19. Ibid. P. 36.
20. Ibid. P. 73.
21. Ibid. P. 41.
22. Ibid. P. 122.
23. Ibid. P. 42
24. Ibid.
25. Ibid. P. 52.
26. Ibid. P. 101.
27. Ibid. P. 34.
28. Ibid. P. 114.
29. Ibid. P.47.
30. Ibid. P. 72.
31. Ibid. P. 74.
32. Ibid. P. 104.
33. Ibid. P. 51.
34. Ibid. P. 68.
35. Ibid. P. 72.
36. Ibid. P. 38.
37. Ibid. P. 42.
38. Ibid. P. 120.
39. Ibid. P. 73.
40. Ibid. P. 120.
41. Ibid. P. 109.
42. Ibid. P. 34.
43. Ibid. P. 116.
44. Ibid. P. 101.
45. Ibid. P. 110.
46. Ibid. P. 116.
47. Ibid. Pp. 114-115.
48. Ibid. P. 118.
49. Ibid. P. 31.
50. Ibid. P. 34.
51. Ibid. P. 94.
52. Ibid. P. 113.
53. Ibid. P. 115.
54. Ibid. P. 70.
55. Ibid. P. 71.
56. Ibid. P. 74.
57. Ibid. Pp. 35-36.
58. Ibid. P. 44.
59. Ibid. P. 72.
60. Ibid. P. 73.
61. Ibid. P. 37.
62. Ibid. P. 53.
63. Ibid. P. 113.
64. Ibid. P. 70.
65. Ibid. P. 74.
66. Ibid. P. 71.
67. Ibid. P. 70.
68. Ibid. P. 71.
69. Ibid. P. 122.
УДК 81'37
А. В. Марьина
Функционирование концепта HOME/HOUSE в современном рекламном дискурсе Великобритании
В статье описан один из методов концептуального анализа- изучение функционирования концепта в рекламном дискурсе. Метод подразумевает два этапа: анализ концепта в национальной картине мира и определение особенностей экспликации концепта в рекламном дискурсе. Метод проиллюстрирован на примере выявления специфики реализации в рекламных сообщениях Великобритании концепта HOME/HOUSE. Построена модель концепта в картине мира на основе этимологического анализа ключевого слова, словарных толкований, паремиологического и ассоциативного полей. Выявлены особенности актуализации се-
© Марьина А. В.., 2015 108
