CC BY
45
романа-исповеди. И «Записки из подполья», и «Бедные люди» (где обновляется форма романа в письмах), - «настоящие солилокве, в которых строй и тон "внутреннего" языка, разговора человека с самим собой выдержан потрясающим образом».
Так, оба крупнейших представителя русского романа разрабатывают именно те формы художественного языка, которые, проникнув из европейской литературы, воздействовали в России преимущественно на «домашнюю» литературу и были сохранены благодаря ей в тот период, когда на Западе давно исчезли.
Сферой возникновения и распространения повествовательной литературы на Западе, подытоживает П. Бицилли, было и остается «общество». В России - это, прежде всего, «дом». Символично, что у истоков развития классической русской литературы -поэма Г. Державина «Жизнь Званская», описание жизни поэта в родовом имении; на другом конце - роман И. Бунина «Жизнь Ар-сеньева»: «...автобиографический роман, в котором с непревзойденным мастерством переплетены элементы "исповеди" и "семейной хроники" последнего русского "дворянского гнезда"».
Т.Г. Юрченко
УДК 882
2020.01.018. ЧЕРНЕЦ Л.В. МОТИВ БЛЕДНОСТИ В «ПОВЕСТЯХ БЕЛКИНА» АС. ПУШКИНА. (Статья).
Ключевые слова: художественный образ; знак; знаковая система; мотив; романтизм; литературная полемика.
Знак и художественный образ - понятия не тождественные. Будучи элементом определенной знаковой системы, имеющей, согласно Ф. де Соссюру, временные границы, правильно понятый знак при анализе произведения служит ограничителем интерпретации, тем самым предостерегая от слишком широких и вольных толкований. Образ же, представляющий в индивидуальном нечто общее, но не строго определенное, может трактоваться по-разному. К нему подходят слова, сказанные римским грамматиком Терен-цианом Мавром о книгах в целом: «Книги имеют свою судьбу в за-
© Чернец Л.В., 2020.
висимости от головы читающих» («Habent sua fata libelli pro captu lectoris»). Пушкин любил это изречение1.
В то же время знак и образ в художественной литературе -понятия близкие. Ведь некогда введенный в литературу оригинальный образ при многократном повторении становится знаком, привычным и всем понятным, как им давно стали, например, букеты, состоящие из шести (а не из пяти) цветков, или белое платье невесты (в России, но не в Китае). Вопреки известным стихам В.В. Маяковского, не вся поэзия - «езда в незнаемое». Новаторские приемы Маяковского: частое использование акцентного стиха, неточной, но богатой рифмы, «лесенка» - давно стали характерной приметой, знаками его стиля, узнаваемого миллионами читателей.
В историческом развитии европейской литературы различают три больших периода: архаический, традиционалистский и посттрадиционалистский (со второй половины XVIII в.), когда центральной категорией поэтики «становится не СТИЛЬ или ЖАНР, а АВТОР»2.
Для понимания текстов, созданных в отдаленные эпохи, читатель обычно нуждается в комментариях. Например, в первой песни «Ада» Данте представлены устойчивые аллегории, свойственные средневековой культуре. Герой выходит из сумрачного, «дикого» леса грехов и заблуждений к «спасительному холму», озаряемому солнцем истины. Но его восхождению на этот холм препятствуют три зверя: рысь, лев, волчица. Они означают: сладострастие, гордость и корыстолюбие. Другой пример: в легенде о Тристане и Изольде золотой волос героини, который ласточки обронили во дворце короля Марка, предсказывает ее смерть. Похожая весть судьбы послана герою в ирландской саге «Бой Кухулина с Фердиадом».
Конечно, пушкинская эпоха ближе сегодняшнему читателю, но и для осмысления произведений, созданных в данное время, часто нужны комментарии. Ведь литература этой классической
1 См.: Бабичев Н.Т., Боровский Я.М. Словарь латинских крылатых слов / под ред. Боровского Я.М. - М.: Русский язык, 1982. - С. 303.
2 Категории поэтики в смене литературных эпох / Аверинцев С. С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов А.В. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания / отв. ред. Гринцер П.А. -М.: Наследие, 1994. - С. 33.
эпохи не представляет собой единого целого, в ней различаются направления и, соответственно, нужно заметить полемику между ними. Стремительный рост авторского самосознания («Ты царь: живи один. Дорогою свободной / Иди, куда влечет тебя свободный ум.») способствовал высокой частотности образов, подчеркивающих новаторство писателя, его индивидуальное своеобразие. Активная и прямая полемика шла в критике: показательны, например, «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова» П. А. Вяземского (1824) или набросок Пушкина «О русской прозе» (1822): «Должно бы сказать: рано поутру - а они пишут: едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба - ах, как это все ново и свежо, разве оно лучше потому только, что длиннее»1.
Ф. де Соссюр ограничивал действие знаковой системы во времени, хотя всегда подчеркивал устойчивость базовой лексики, преемственность в развитии языка. Однако в художественной литературе, в особенности посттрадиционалистской, наполнение и функции сходных сюжетных, описательных мотивов, т.е. их семантика, синтактика и прагматика, могут меняться резко и быстро, что и демонстрируют «Повести покойного Ивана Петровича Белкина».
Это произведение - новаторское и полемичное. Читателю предлагаются повести Белкина (а не Пушкина), эпиграф взят из «Недоросля» Фонвизина:
«Г-жа Простакова: То, мой батюшка, он еще сызмала к историям охотник.
Скотинин: Митрофан по мне»2.
Предисловие («от издателя») не настраивает на встречу с романтическим вымыслом, но обещает погружение в быт, в житейские истории.
Но совсем не «бытовые» эпиграфы предпосланы самим повестям - из произведений Е.А. Баратынского, А.А. Марлинского, Г.Р. Державина, В.А. Жуковского, П.А. Вяземского. Они явно не соответствуют ведущему пафосу произведений. Так, комично соседство эпиграфа из Державина: «Не зрим ли каждый день гробов, /
1 Пушкин А.С. Собр. соч.: в 10 т. - М., 1962. - Т. 6. - С. 256.
2 Фонвизин Д.И. Недоросль // Русская драматургия XVIII века. - М.: Современник, 1987. - С. 231.
Седин дряхлеющей вселенной?» - и основного текста «Гробовщика», где «печальные размышления» Адрияна Прохорова связаны не с бренностью бытия, но с материальными «убытками» персонажа, причиненными «проливным дождем» во время очередных похорон, а также с тщетным ожиданием смерти богатой купчихи Трюхиной1.
Пушкин «скрылся» за Белкиным и его биографом - ненара-довским помещиком, который «ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом» (с. 47), по его собственному признанию, на покойного писателя не похож; более того, вступать в звание литераторов полагает в свои лета «излишним» и даже «неприличным» (с. 49). Для «любопытных изыскателей» (с. 48) сообщается, кем первоначально была рассказана каждая история. В результате образ Белкина, который «вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств» (с. 49), остается туманным. И совсем неясно, каков же его вклад в тексты. Публикатор уклоняется даже от пересказа анекдота: «Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает» (с. 48). Налицо веселая игра с читателем, его розыгрыш.
Высоко оценивая богатство и разнообразие типов, введенных Пушкиным в русскую литературу, А.А. Григорьев считал Белкина «почти любимым типом поэта в последнюю эпоху его деятельности»2; в нем, как и в лермонтовском Максиме Максимыче, критик видел «вовсе не героев, но контрасты типов, которых величие оказалось на нашу душевную мерку несостоятельным»3. Биограф Белкина, ненарадовский помещик (письмо которого составляет большую часть предисловия) признается в своем равнодушии к литературе. Но даже он считает, что неспособность к вымыслу для писателя - это плохо. Посетовав, что в белкинских повестях и его «деревенька где-то упомянута» (имеется в виду Ненарадово в «Метели»), он добавляет: «Сие произошло не от злого какого-нибудь намерения, но единственно от недостатка воображения» (с. 48).
1 Пушкин А.С. Повести Белкина // Собр. соч.: в 10 т. - М., 1960. - Т. 5. -
С. 77-78. Далее страницы указываются в тексте.
2
Григорьев А. А. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Статья первая // Григорьев А.А. Искусство и нравственность. - М., 1986. - С. 88.
3 Там же. - С. 92.
И хотя в предисловии нет слов «романтизм», «сентиментализм», исподволь атака на них намечается.
«Повести Белкина» анализировались многократно1. Они сопоставлялись не только с произведениями, строки из которых стали эпиграфами к пяти повестям. Одна из глубоких интерпретаций, на наш взгляд, принадлежит М.О. Гершензону, рассмотревшему, правда, только «Станционного смотрителя» и «Метель». Ключом к интерпретации первой из названных повестей он считает описание картинок в доме смотрителя, изображавших историю блудного сына: «Так, как в этих картинках рассказана история блудного сына, -так верит смотритель, и потому что он верит именно так, ему уже все вещи видятся в неверном свете. Дуня, бежав с Минским, вышла на путь своего счастия,..»2 Конечно, критик многое опустил: не упомянул ни о мотиве денег, проходящем через всю повесть, ни об «оборванном мальчике, рыжем и кривом», заменившем Вырину внуков, но все-таки увидел суть, не лежащую на поверхности, и, следовательно, полемичность повести по отношению к «Бедной Лизе» Н.М. Карамзина и последовавшим за ней повестям и рассказам. В «Метели» стихия препятствует надуманным, головным планам Марьи Гавриловны и «бедного армейского прапорщика» (с. 63), и это «стихия умная, мудрейшая самого человека»3.
Важнейшая из сквозных тем повестей - прощание с романтическими иллюзиями, ставшими штампами и питающими иронию автора-повествователя. Эти штампы становятся ограничителями интерпретации в портретах персонажей в двух повестях, рассказанных «девицей К.И.Т.», т.е. в «Барышне-крестьянке» и «Метели». Герои, и в особенности героини, здесь заботятся о своем внешнем облике как о своеобразной вывеске своих приоритетов в
1 Из последних работ назову: Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. -М.: Наука, 1974. - С. 127-185; Вацуро В.Э. «Повести Белкина» // Пушкин А.С. Повести покойного И.П. Белкина, изданные А.П. - М., 1981. - С. 7-60; Хали-зев В.Е., Шешунова С.В. Цикл А.С. Пушкина «Повести Белкина». - М.: Высшая школа, 1989; Вершинина Н.Л., Глушко О. Пушкин в движении культуры: Проблемы поэтики и творческие параллели / Музей-заповедник А.С. Пушкина «Болди-
но»; Нижегородский университет. - Саранск, 2013. - С. 172-266; и др.
2
Гершензон М. Мудрость Пушкина. - М.: Книгоиздательство писателей в Москве, 1919. - С. 126.
3 Там же. - С. 134.
духовной жизни. Отчасти об этих приоритетах повествователь сообщает, указывая на круг их чтения. В «Метели» «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена» (с. 63); слушая признание Бурмина, она вспоминает «первое письмо 8!-Ргеих» (с. 73). Во внешности своих избранников героини, соответственно, ищут отражение подобных же приоритетов.
Знак - это сочетание означающего и означаемого, их неразложимая связь, которую писатели обычно подчеркивают с помощью повтора: так возникает мотив сюжетный (если повторяется действие) или описательный (если повторяется описание - например, портрет, пейзаж). Повтор далеко не всегда бывает буквальным -как и в музыке (откуда пришел термин).
Один из сквозных мотивов названных повестей - бледность героев. Семантику этого знака романтического героя не раз пояснял В.А. Жуковский. Вот фрагмент из его баллады «Алина и Аль-сим» (1814):
Блистала красота младая
В его чертах;
Но бледен; борода густая,
Печаль в глазах.
Мила для глаза свежесть цвета,
Знак юных дней;
Но бледный цвет, тоски примета,
Еще милей1.
У Жуковского бледность героев и героинь обычно объясняется разлукой с любимой (любимым). Так, в балладе «Эльвина и Эдвин» до встречи с Эдвином у героини «пламенел румянец на щеках». Но после насильственной разлуки у Эдвина «ланит румяный цвет пропал; / Их горе бледностью покрыло». А Эльвина, узнав о его смерти, «к матери без памяти вбежала - / Бледна, и свет в очах ее темнел»2.
Молодые герои «Повестей Белкина» бледны постоянно. В «Барышне-крестьянке» Лиза Муромская, до встречи с Алексеем Берестовым, думала, что у него «лицо бледное» (с. 103). Ведь «семантика» бледности в романтизме - разочарованность, грусть, и
1 Жуковский В. А. Баллады, поэмы, сказки. - М.: Правда, 1982. - С. 61.
2 Там же. - С. 65, 69.
именно так подавал себя Алексей в кругу барышень: «Он первый явился перед ними мрачным и разочарованным, первый говорил им об утраченных радостях и об увядшей своей юности; сверх того носил он черное кольцо с изображением черной головы. Все это было чрезвычайно ново в той губернии. Барышни сходили по нем с ума» (с. 101).
Лиза спрашивает свою служанку Настю, вернувшуюся от Берестовых, где она видела Алексея:
«- Ну что ж? правда ли, что он так хорош собой?
- Удивительно хорош, красавец, можно сказать. Стройный, высокий, румянец во всю щеку...
- Право? А я так думала, что у него лицо бледное».
Продолжение их диалога подчеркивает, что один знак (бледность) связан с другим, т.е. вводит в «синтактику» романтического героя:
«<...> Что же? Каков он тебе показался? Печален, задумчив?
- Что вы? Да этакого бешеного я и сроду не видывала. Вздумал он с нами в горелки бегать.
- С вами в горелки бегать! Невозможно!» (с. 103).
Бледное лицо и печаль, задумчивость в сознании Лизы - обязательные черты, знаки романтического героя. И она решает держаться той же линии поведения (это «прагматика» знакового комплекса). При встрече в гостях у Муромских оба играют свои роли, подсказанные романтической модой. Ожидая увидеть Лизу, Алексей «повернул голову с таким равнодушием, с такою гордою не-брежностию, что сердце самой закоренелой кокетки должно было бы содрогнуться» (с. 112). Когда сели за стол, он «продолжал играть роль рассеянного и задумчивого» (с. 113). Лиза же, от природы «смуглая», на этой встрече «набелена была по уши.» (с. 113) -благодаря английским белилам, похищенным у мисс Жаксон. Мотив бледности или белизны героини тем заметнее, что от природы она - смуглая: «Черные глаза оживляли ее смуглое и очень приятное лицо» (с. 102); «.ночью образ смуглой красавицы и во сне преследовал его [Алексея] воображение» (с. 108).
При свидании героев на другой день наедине (после визита Берестовых к Муромским) мотив «белизны» повторяется, но по-другому. Лиза-Акулина притворно сетовала, что не может равняться красотой с барышней - «такой беленькой»; Алексей же «божил-
ся ей, что она лучше всевозможных беленьких барышень» (с. 114). А в финале повести Алексей, решивший жениться на крестьянке Акулине, вошел «без доклада» в гостиную Муромских и. «остолбенел! Лиза. нет, Акулина, милая смуглая Акулина, не в сарафане, а в белом утреннем платьице, сидела перед окном и читала его письмо» (с. 117).
И в повести «Метель» описываются неизменно бледные (а не внезапно побледневшие) герой и героиня. Т.е. бледность лица - постоянное свойство, атрибут романтического портрета1. Марья Гавриловна, «стройная, бледная и семнадцатилетняя девица» (с. 63) в начале повести, в конце ее предстает перед Бурминым «с книгою в руках и в белом платье, настоящей героинею романа» (с. 72). Искатель ее руки - «раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностию, как говорили тамошние барышни» (с. 71). Упоминание о «бледности» Бурмина повторяется, т.е. это черта постоянная. «Но более всего. (более его нежности, более приятного разговора, более интересной бледности, более перевязанной руки) молчание молодого гусара более всего подстрекало ее любопытство и воображение» (с. 72). О бледности же первого жениха Марьи Гавриловны, Владимира, нигде не упомянуто. Между ним и его невестой в роковой день легли «снеговые сугробы» (с. 68).
Символичен отказ героя от выстрела в одноименной повести.
Готовясь отомстить графу, Сильвио занят исключительно стрельбой.
«Главное упражнение его состояло в стрельбе из пистолета. Стены его комнаты были все источены пулями, все в скважинах, как соты пчелиные» (с. 51). Этот «мужской» сюжет подарил Белкину полковник И.Л.П. Здесь романтическому идеалу первенства во что бы то ни стало противостоит неожиданный для самого
1 Мотив постоянной бледности романтической героини в «Повестях Белкина» можно сопоставить с бледностью непостоянной, вызванной тяжелыми переживаниями и обстоятельствами. Например, в поэме Н.А. Некрасова «Княгиня М.Н. Волконская. (Бабушкины записки) (1826-1827)» из цикла «Русские женщины» (1873) описывается встреча каторжников с героиней поэмы: « .Чужие, свои -со слезами в глазах, / Взволнованны, бледны, суровы, / Стояли кругом. На недвижных ногах / Не издали звука оковы.» (Некрасов Н.А. Собр. соч.: в 4 т. - М., 1979. - Т. 2. - С. 309).
Сильвио его выстрел в картину, т.е. отказ от долго вынашиваемого плана мщения - лишь за то, что его противник при первой дуэли «стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни.» (с. 56). О бледности героя здесь тоже упоминается, и она под стать другим приметам романтического героя: узнав о женитьбе своего, как он считал, обидчика, он решил ехать к графу, недавно женившемуся, чтобы «разрядить <...> пистолет» (с. 61). Вот его портрет перед исповедью, запомнившийся рассказчику: «Сильвио был озабочен; не было уже и следов его судорожной веселости. Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рту, придавали ему вид настоящего дьявола» (с. 54). Но в кульминационный момент Сильвио неожиданно для самого себя меняется внутренне, он отказывается от своей идеи фикс, долго питавшей его злобу.
Показателем исчерпанности литературного кода является, как известно, появление пародий. И.И. Панаев (Новый поэт) пишет в 1840-е годы пародию на «Дневник девушки. Роман в стихах» Е.П. Ростопчиной (1842-1850). Она начинается словами: «Он бледен был. Она была бледна»1. А за «бледностью» в его пародии следуют «странная улыбка», «печаль», «глубокий взгляд» - словом, привычные знаки страдания (или его умелой имитации) романтической героини.
Очевидно, распространенность этого мотива, ставшего «общим местом» в портретных характеристиках романтических произведений (и не только в них), побудила Н.Г. Чернышевского в его диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855) сопоставить представления о красоте у «простого народа» и у светских людей, связав их с образом жизни тех и других. «Следствием жизни в довольстве при большой работе, не доходящей, однако, до изнурения сил, у молодого поселянина или сельской девушки будет чрезвычайно свежий цвет лица и румянец во всю щеку - первое условие красоты по простонародным понятиям». Светские же люди, у которых «материальной нужды и физи-
1 Русская стихотворная пародия (XVIII - начало XX в.). - Л., 1960. -
С. 483.
ческой усталости не бывает», склонны «очароваться томностью, бледностью красавицы», видя в них отражение сильных страстей1.
«Бледность» романтических героев в «Метели» и в «Барышне-крестьянке», как и в «Выстреле», имеет четкую семантику. В контексте данных повестей этот знак - ограничитель интерпретации. В свете этого мотива очевиден финал - не в меньшей степени, чем появление ласточек, связанных серебряной цепочкой в саге о Кухулине и Фердиаде. Выявление устойчивой семантики повторяющегося мотива сдерживает субъективность интерпретаций.
В заключение приведу рассуждение Д.С. Лихачева о литературоведческой «розе» дисциплин, имеющей «жесткую периферию
2
и менее жесткую сердцевину» : по мнению ученого, мера точности достигается лишь при их взаимодействии. Выявление ограничителей интерпретации, каковыми часто выступают «сквозные мотивы», способствует повышению ее точности.
УДК 882. 161. 1
2020.01.019. КРАСАВЧЕНКО Т.Н. ОЛЬГА СЛИВИЦКАЯ О ЛЬВЕ ТОЛСТОМ. (Обзор).
Ключевые слова: сопряженность; Всеединство; повседневность; космическое измерение; поэзия в прозе; Запад; Восток; М. Лермонтов; А. Герцен; И. Бунин.
Петербургский ученый, доктор филологических наук Ольга Владимировна Сливицкая принадлежит к первому ряду современных исследователей Л.Н. Толстого и представляет тот тип ученых, которые вышли за рамки литературоведения к культурфилософии. Она рассматривает Толстого и его творчество, следуя толстовскому принципу всеединства, и видит в Толстом художника, ощущавшего целостность жизни в ее повседневности и в прорывах к космическому масштабу бытия. Толстой для нее феномен и русской, и мировой культуры, связанный как с Западом, так и с Востоком, т.е.
1 Чернышевский Н.Г. Избр. философские сочинения: в 3 т. - М., 1950. -Т. 1. - С. 60-61.
2 Лихачев Д.С. Еще о точности литературоведения // Лихачев Д.С. О филологии. - М.: Высшая школа, 1989. - С. 30.
© Красавченко Т.Н., 2020.
