Московский университет и Исторический музей Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2012. № 2

Петров Ф.А.

(доктор исторических наук, главный научный сотрудник Государственного

Исторического музея)*

МОСКОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ И ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ

Рассматривается роль профессоров Московского университета в создании различных проектов национального музея истории России, выработке принципов экспозиции и комплектования фондов Российского Исторического музея. Показано особое значение историко-филологического (до 1919 г.) и исторического (с 1934 г.) факультетов МГУ в подготовке высококвалифицированных музейных работников, включая руководителей ГИМ и ведущих специалистов различных научных отделов. С другой стороны — прослеживается роль музея в организации совместных с МГУ выставок (в том числе по истории университета), проведении заседаний различных университетских обществ и чтении ведущими университетскими учеными публичных лекции в музейной аудитории, организации совместных экспедиций и т.п.

Ключевые слова: Московский университет, исторический факультет МГУ, Исторический музей, отдел письменных источников ГИМ, профессора университета, экспозиция, публичные лекции.

The article examines the role of Moscow University's professors in the process of working out various projects for the National Museum of Russia's History and developing principles of display and acquisition of museum pieces for the Russian Historical Museum's holdings. Special importance of the historic-and-philological (before 1919) and historical (since 1934) faculties in training museum specialists, including heads of the State Historical Museum and leading experts in various scientific fields, is emphasized. Furthermore, the role of the Museum in arranging joint exhibitions (including those devoted to the history of Moscow University), meeting sessions of various University societies, joint field trips and public lectures by leading MSU scientists in the auditorium of the State Historical Museum is analyzed.

Key words: Moscow University, MSU historical department, State Historical Museum, section of written documents, University professors, exhibition, public lectures.

* * *

Трудно найти в истории культурной жизни Москвы последних столетий два столь значительных учреждения, судьбы которых в такой же степени переплелись между собой, как Московский государственный университет и Государственный Исторический музей. В январе 2005 г. в пяти залах ГИМ была открыта грандиозная

* Петров Федор Александрович, тел.: 8-499-132-13-02.

совместная выставка «Первый университет российский», посвященная 250-летию Московского университета. В мае 2007 г. торжественно отмечалось 125-летие открытия национального музея русской истории. А ровно год спустя свой 75-летний юбилей отпраздновал наиболее тесно связанный с ГИМ факультет МГУ — исторический.

Сотрудничество между Московским университетом и Историческим музеем предопределено общностью поставленной перед ними задачи общероссийского масштаба — просвещения народа. Тем не менее, несмотря на наличие обширной литературы по истории Московского университета и Исторического музея, основные направления сотрудничества между этими крупнейшими интеллектуальными центрами прослежены недостаточно.

В данной статье будет показано участие профессуры Московского университета в разработке различных проектов музея национальной истории, в подготовке концепции Исторического музея, создании экспозиций и выставок. С первых же дней после открытия музея университетские ученые вели в его стенах разнообразную деятельность: читали лекции, участвовали в комплектовании фондов, а главное — готовили для него высококвалифицированных специалистов. В свою очередь Исторический музей не только открыл свои богатейшие фонды для профессуры и студенчества, но

и воспитал многих крупнейших ученых исторического факультета.

* * *

Хрестоматийно известно, что Московский университет был первоначально открыт в 1755 г. в здании Аптекарского дома на Красной площади, на том самом месте, где в 1883 г. был построен Исторический музей. Менее чем за полвека Московский университет сумел пройти путь, для которого его западноевропейским предшественникам требовалось порой не одно столетие. Переехав в 1793 г. в возведенное для него М.Ф. Казаковым здание на Моховой, университет существенно расширил штат преподавателей и число студентов. Уже 5 ноября 1804 г. Александром I был утвержден первый Устав университета, который ввел его в общую систему государственных учреждений со специальным финансированием1. Исторический музей оказался в ведении того же Министерства народного просвещения, которое с 1888 г. стало выделять на него деньги, как и на университеты.

По Уставу при университете полагался Музей натуральной истории, которым должен был заведовать профессор кафедры на-

1 См.: Петров Ф.А. Университетский устав 1804 г. и становление системы университетского образования в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. История. 2004. № 2. С. 57—94.

туральной истории2. Приглашенный на эту должность выдающийся немецкий ученый Г.И. Фишер фон Вальдгейм, вдохновляясь примером лучшего в Европе Национального музея натуральной истории в Париже, считал необходимым, чтобы этот музей был не просто собранием достопримечательностей (а пожертвований такого рода было немало), но и знакомил со всеми тремя «царствами природы» в систематическом порядке. Уже в августе 1805 г. Музей натуральной истории был открыт в семи залах университета для широкой публики3. А в декабре 1832 г. Фишер составил «Проект Отечественного музея», который должен был «состоять из всего того, что Россия вмещает в разнообразных климатах курьезного и полезного» и доставить «огромные преимущества» торговле и про-мышленности4. В определенной степени это на 40 лет предваряло создание Политехнического музея в Москве. Для музея нашли место на «Трех горах», однако намеченная территория перешла к основанной в 1831 г. университетской астрономической обсерватории, и проект так и не был осуществлен.

Почти одновременно, в начале 1830-х гг., питомец Благородного пансиона Московского университета С.П. Шевырев, намереваясь первоначально занять кафедру теории изящных искусств и археологии, три с половиной года провел за границей, главным образом в Италии, где изучал памятники архитектуры и искусства, а в богатой библиотеке на вилле кн. З.А. Волконской занимался переводами поэтов Античности и Средневековья. Это привело его к мысли об учреждении при Московском университете «Эстетического му-зеума». В своем проекте Шевырев доказывал необходимость того, «чтобы изящные искусства не ограничивались одними мастерскими художников, но вошли бы непосредственно в круг общественного воспитания и образовали бы в народе чувство эстетическое». С этой целью предполагалось экспонировать «полное собрание гипсовых слепков, а по возможности и мраморных копий» знаменитых скульптур, картины «разных школ классической живописи и, наконец, модели со всех славнейших памятников архитектуры» (древностей и Средневековья), а также «модели различных утварей древней жизни». Выражалась надежда, что благодаря этому перед слушателями «все наследие древней жизни предстанет не в неясных словесных описаниях, а в живых моделях». Вообще, Шевырев (он занял другую кафедру — истории российской словесности) считал одним и основных педагогических приемов наглядность.

2 Летопись Московского университета. Т. I. 1755—1952. М., 2004. С. 69.

3 См.: Петров Ф.А. Немецкие профессора в Московском университете. М., 1997. С. 105.

4 ОПИ ГИМ. Ф. 132. Ед. хр. 343. Л. 5—6.

И.А. Гончаров, бывший в числе первых слушателей его лекций по истории русской и всемирной литературы, вспоминал: «Как благодарны мы были ему за этот бесконечный ряд, как будто галерей обширного музея — ряд произведений старых и новых литератур, выставляемых им перед нами с тщательною подготовкою, с тонкою и глубокою критическою оценкою их...». Проектируемый музей намеревалась приобрести за свой счет княгиня Зинаида Волконская, а в дальнейшем университет должен был ежегодно ассигновать на его содержание от 5 до 10 тыс. руб. в год. Но, к сожалению, тогда университетское начальство не проявило заинтересованности в создании «Эстетического музеума», которое могло бы на 80 лет опередить открытие Музея изящных искусств, основанного профессором И.В. Цветаевым при Московском университете5.

Спустя три десятилетия к идее Шевырева обратился К.К. Гёрц, заслуженный профессор кафедры истории искусств и археологии Московского университета, выдающийся специалист по Античности. Он также по окончании университета в течение пяти лет стажировался у крупнейших ученых Германии, Италии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Англии. Гёрца пригласил в 1857 г. в университет граф А.С. Уваров, бывший тогда попечителем Московского учебного округа. Летом 1859 г. они вместе проводили археологические раскопки на Таманском полуострове. Гёрц стал секретарем основанного в 1864 г. Уваровым Московского археологического общества, которое дало первый опыт сотрудничества с учеными Московского университета, успешно продолженный графом при создании и становлении Исторического музея. Одновременно он был секретарем Общества любителей художеств, хранителем отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, а с 1870 г. заведовал университетским археолого-нумизмати-ческим кабинетом. Идее основать в Москве публичный художественный музей вновь не суждено было осуществиться, но при организации Исторического музея 15 марта 1882 г. А.С. Уваров обратился к Гёрцу с просьбой «одолжить на несколько дней для Исторического музея кальки фресок Керченских катакомб». А после смерти ученого его сестра Эрнестина в 1886 г. продала Историческому музею его коллекцию гравюр и богатую библиотеку, содержащую уникальные экземпляры по истории Греции, Рима и Востока. Три года спустя, стремясь увековечить память брата, она завещала (как свидетельствует ее письмо И.Е. Забелину) 600 фунтов стерлингов на издание его сочинений и «на лучшее самостоя-

5 См.: Петров Ф.А. С.П. Шевырев — первый профессор кафедры истории российской словесности и первый историограф Московского университета. М., 2005. С. 6—8.

тельное сочинение по археологии». В ответных письмах Забелин благодарил Э.К. Гёрц6.

Все эти неосуществленные проекты, разработанные университетскими профессорами, хотя не были посвящены чисто историческим сюжетам, в определенной степени могут считаться прообразами Исторического музея наряду с более известными проектами Отечественного (Национального) музея, выдвинутыми в первой трети XIX в. Ф.П. Аделунгом, Б. Вихманом и П.П. Свиньиным. В отличие от них московские профессора не рассчитывали только на сбор частных пожертвований, а намеревались включить музей в структуру университета. Напомним, что Исторический музей в силу своей общенациональной значимости и масштабности поставленных задач был реализован именно как государственное учреждение.

Важную роль для развития исторической науки в целом и подготовки создания национального музея русской истории сыграло открытие по Уставу 1835 г. в российских университетах кафедр российской истории. Первым профессором такой кафедры в Московском университете стал известный историк (с 1841 г. — академик) М.П. Погодин. Большое значение для учебной и научной подготовки студентов имело «Древлехранилище», помещавшееся в его доме на Девичьем поле — собрание уникальных книг, документальных, изобразительных и вещественных памятников по истории России, которое он постоянно пополнял вплоть до передачи в Публичную библиотеку в Петербурге. «Древлехранилище» было открыто для всех ученых и любителей. К его материалам обращались различные правительственные учреждения и научные общества, такие известные ученые, как И.Д. Беляев, О.М. Бодян-ский, И.Е. Забелин, Н.В. Калачов, Д.А. Ровинский, И.М. Снегирев, П.М. Строев, С.П. Шевырев. Студенты в «Древлехранилище» учились под руководством Погодина разбирать старинные рукописи. Это приучало их к работе с первоисточниками и прививало исследовательские навыки. И в печати Погодин стремился проводить принцип открытости истории как науки: «Наружу! Наружу! На Божий свет — из сундуков, из архивов, из подземелий, чтобы не уподобиться Сумароковской собаке, которая лежит, сама не ест и людям не дает!»7

Немалую роль в подготовке создания национального музея русской истории сыграло и основание Общества любителей естество-

6 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 335. Л. 1; Ф. 440. Ед. хр. 41. Л. 135; Ед. хр. 275. Л. 38. Архив ученого хранится в ОПИ ГИМ (Ф. 44). См. подробнее: Петров Ф.А. Немецкие профессора... С. 165—166; Летопись Московского университета. Т. 1. С. 157, 161.

7 Петров Ф.А. М.П. Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете. М., 1995. С. 43.

знания, антропологии и этнографии при Московском университете (1863). Первый президент Общества проф. Г.Е. Щуровский полагал, что «знания из кабинета ученого должны поступать в массы народа и стать его умственным достоянием». За 16 лет существования ОЛЕАЭ организовало три международные выставки — Этнографическую (1867), Политехническую (1872) и Антропологическую (1879). К открытию первой выставки был приурочен Славянский съезд. В Этнографической выставке приняли активное участие профессора Московского университета И.Д. Беляев, А.П. Богданов, Ф.И. Буслаев, А.Ю. Давидов, М.Н. Капустин, М.Я. Киттары, Н.А. Попов, С.М. Соловьев и др.8 Год спустя в Московском университете на основе соединения Механического, Технологического и Сельскохозяйственного кабинетов был создан Промышленный музей. А в 1870 г. открылся для посещения Нумизматический музей при историко-филологическом факультете9.

Интерес к прошлому и историческим памятникам вызвал своеобразный музейный «бум» в пореформенной России — начиная от музеев местных и кончая общенациональным музеем русской истории. И если в организации первых играли главную роль энтузиасты-краеведы и созданные реформой 1864 г. органы местного самоуправления — земства, то при учреждении общероссийского музея, ставившего задачу сбора и популяризации всего разнообразия памятников для всестороннего отражения истории страны, нельзя было обойтись без Московского университета.

Политехническая выставка, открывшаяся в мае 1872 г. и приуроченная к 200-летию со дня рождения Петра I, положила начало основанию двух музеев — Политехнического и Исторического. Ее экспонаты заложили основу богатейших коллекций этих музеев. Участие в подготовке выставки приняли профессора Московского университета А.П. Богданов, А.Ю. Давидов, Г.Е. Щуровский и С.М. Соловьев. Соловьев, читая публичные лекции о Петре Великом, уже в первой из них, 6 февраля, подчеркнул, что наступило время, когда «история народа становится достойной изучения, представляет уже не отрывочный ряд биографий, занимательных для воображения людей, но дает связное и стройное представление народной жизни, питающее мысль зрелого человека, который углубляется в историю как науку народного самопознания»10.

Огромный интерес публики к лекциям Соловьева подтвердил необходимость создания в Москве национального музея, который

8 См.: Неберекутина Е.В., Петров Ф.А. К истории Этнографической выставки и Славянского съезда 1867 г. в Москве: из материалов ОПИ ГИМ // Из истории России XVII — начала ХХ в.: Исследования и материалы. М., 1995. С. 102—115.

9 Летопись Московского университета. Т. 1. С. 170, 172.

10 Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 416.

бы служил «наглядною историею главных эпох Русского государства». Идея о необходимости создания подобного музея была выдвинута графом А.С. Уваровым, возглавившим Севастопольский отдел Политехнической выставки. Именно его стараниями было инициировано «Высочайшее соизволение» от 9 февраля 1872 г. на создание в Москве музея отечественной истории11.

С целью выяснения роли профессоров Московского университета в организации, создании и разработке первых музейных уставов, структуры и принципов музейной экспозиции мы обратились к хранящимся в ОПИ ГИМ личным фондам Забелина и Уварова, а также других выдающихся ученых, тесно связанных и с Московским университетом, и с Историческим музеем последней четверти XIX — начала ХХ в., — Д.Н. Анучина, Е.В. Барсова, В.Ф. Миллера, А.И. Станкевича, В.Н. Щепкина.

Как известно, в Ученую комиссию по организации Исторического музея входили и профессора Московского университета С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Первый принимал участие в обсуждении ряда научных вопросов и конкурсных проектов здания Исторического музея, консультируя В.О. Шервуда, второй участвовал в составлении научной программы музея и консультировал Г.И. Семирадского. На ряде заседаний присутствовал искусствовед и филолог академик Ф.И. Буслаев, давая рекомендации по орнаментальному оформлению залов12.

Как установил историограф ГИМ А.М. Разгон, программные статьи в газете «Голос», где делалась попытка объяснить «смысл и значение музея», были написаны профессором С.-Петербургского университета К.Н. Бестужевым-Рюминым. Его волновала судьба рукописных и иных памятников русской истории, и в печати он неоднократно указывал на примеры гибели крупнейших частных архивов и библиотек от пожаров и «продажи на толкучках», в разрозненном виде. 8 декабря 1874 г. он писал графу А.С. Уварову: «За работу над указателем предметов для Музея принимаюсь, а

13

также за историю...»13.

Но порой забывают, что Бестужев-Рюмин был питомцем Московского университета 1840-х гг., учеником Т.Н. Грановского, К.Д. Кавелина, М.П. Погодина, С.М. Соловьева. Наибольшее влияние на него оказали Соловьев и Грановский. «Курс Грановского, —

11 См.: Журавская И.Л. К истории Политехнической выставки в Москве // За-белинские научные чтения 1993. Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1994. С. 10—23.

12 См.: Дрейзен С.С. К истории основания и строительства Государственного Исторического музея // НВА ГИМ. Оп. 1«и». Ед. хр. 159а. Л. 3; ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 320. Л. 75.

13 См.: Разгон А.М. Российский Исторический музей. История его основания и деятельности (1872—1917 г.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1962. С. 239; ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 332. Л. 477.

вспоминал Бестужев-Рюмин, — отличался изяществом построения, сжатою картинностью изложения»14. Нам представляется, что этим принципам он следовал сам, разрабатывая первый «темати-ко-экспозиционный план» Исторического музея.

В те же годы Бестужев-Рюмин посещал «Древлехранилище» Погодина. Впоследствии разойдясь с Погодиным по научным вопросам, он все же признавал за ним «две очень важные стороны: инстинктивное понимание русской жизни и точность ученой последовательности» и ценил его за «уважение к величию России, ее истории и ее народу»15. Под влиянием Погодина Бестужев-Рюмин пришел к мысли об огромной роли музея для повышения образования и культуры народа и развития научных знаний: «Сюда скопляются со всех сторон предметы редкие, малоизвестные и таким образом становятся общим достоянием, изучаются и вносят богатый вклад в науку и жизнь общественную». Подчеркивая необходимость популяризировать научные знания, он в то же время писал, что «одною популяризациею знания не может и не должен ограничиваться музей. Ему предстоит задача: вести науку вперед»16. Это было своеобразным перенесением университетских задач и принципов в залы строящегося здания на Красной площади.

Бестужев-Рюмин охотно взялся за составление программы экспозиции Исторического музея, так как идея этого музея полностью соответствовала его просветительскому кредо. В своих работах он подчеркивал необходимость для историка знакомить «с выбранною личностью или эпохой во всей полноте». Во второй воловине 1860-х гг. им было издано несколько популярных книг по русской истории для широкой публики, которые были написаны ясным, доходчивым языком. Бестужев-Рюмин считал, что историческая литература должна «облечь плотью скелеты, добытые анатомическим ножом исследователей... в живых образах представить всю прошлую жизнь народа во всех отношениях и живыми же образами пояснить взаимодействие различных стихий давно минувших эпох: говоря уму читателя, она в то же время, и еще более, должна говорить его воображению <...> Все письменные источники известного века, в которых отразилась его жизнь, должны быть приняты во внимание: его летопись, и грамота, и сборник законов, и поучение отцов церкви, и литературные произведения», так же, как изобразительные и вещественные памятники17. Поэтому, по его мне-

14 Бестужев-Рюмин К.Н. Воспоминания // Московский университет в воспоминаниях современников (1755—1917). М., 1989. С. 363.

15 Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики. СПб., 1892. С. 288.

16 Разгон А.М. Указ. соч. С. 240.

17 См.: Киреева Р.А. К.Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX в. М., 1990. С. 45, 56, 69, 79, 95, 115, 201—202.

нию, в музее должны были быть отражены все эпохи русской истории для «всестороннего и равномерного изучения всех элементов истории общества», посредством показа наиболее характерных черт каждой из них. При экспонировании материалов ставилась задача «следовать порядку историческому», чтобы посетитель мог «наглядно переживать те исторические изменения, которым подвергалась жизнь русского народа»18. Это полностью отвечало взглядам А.С. Уварова, который, развивая заветы своего отца С.С. Уварова — выдающегося государственного деятеля, любителя и знатока истории, — стремился, чтобы Исторический музей был бы не «лавкой древностей» или «кунсткамерой», а систематически раскрывал перед своими посетителями «связь времен», приучая их не только знать отдельные факты, но и представить прошлое Родины как исторический процесс, раскрывая «полную картину каждой эпохи»19.

В периодизации русской истории Бестужев-Рюмин следовал «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева. Таким образом, хотя его юношеской мечте преподавать на кафедре русской истории Московского университета не суждено было сбыться, можно говорить о существенном влиянии университетской исторической школы на создание первой экспозиции Исторического музея, ее принципов и структуры.

Нельзя не отметить влияние преподавателей Московского университета и на формирование исторических взглядов И.Е. Забелина. В своем дневнике под 23 июня 1845 г. он записал разговор с графом С.Г. Строгановым, «просвещенным попечителем» Московского университета: «В университете не были? — Никак нет. Но я слушал лекции. — Какие? — Всеобщей истории, русского законодательства». Имелись в виду лекции двух известных западников — профессора Т.Н. Грановского и адъюнкта К.Д. Кавелина. Впоследствии Забелин вспоминал о Грановском: «Его лекции были священнодействием, таинством, во время которого совершалась действительная тайна. освящения и просвещения чувств и помыслов человека, возвышения из среды пошлости в среду выспренную...». В 1861 г., в разгар студенческих волнений, Забелин вспомнил, как Грановский мечтал его «присоединить к университету». Действительно, тогда два столичных университета — Петербургский и Московский — приглашали читать лекции человека, не только не имевшего ученой степени, но даже и диплома об окончании университета20. Однако если о влиянии лекций Грановского

18 Там же. С. 109—110, 112, 118; Разгон А.М. Указ. соч. С. 240—242.

19 См.: Петров Ф.А. Исторические взгляды С.С. Уварова // Труды ГИМ. Вып. 106. М., 1998. С. 13—26.

20 См.: Забелин И.Е. Дневники. Записные книжки. М., 2001. С. 29, 70—71.

на формирование исторических взглядов Забелина сказано предостаточно, то роль кавелинских лекций оставалась до недавнего времени неизвестной исследователям21.

Особенно ярко проявилось влияние концепции государственной школы в русской историографии, впервые сформулированной в лекциях Кавелина 1845/46 г., которые слушал Забелин, в «Домашнем быте русских цариц». Там почти дословно повторены слова Кавелина, что в Древней Руси личность растворялась в кровном быте и «родовой дух с такою силою пригнетал, давил личность, всякую человеческую индивидуальность». Бросается в глаза общность оценок эпохи феодальной раздробленности и отсутствие идеализации Новгородской республики, в которой правили знатные люди, а «смерд везде оставался смердом». Оба историка сходились и в характеристике объединения русских земель вокруг Москвы, когда великий князь московский (до Ивана III) первоначально оставался тем же князем-вотчинником, только с «широкими царственными размерами жизни». Кавелин, считая закрепощение крестьян необходимой для нормальной государственной жизни мерой, в то же время характеризовал крепостное право как разновидность рабства. В 1850-е гг. Забелин присутствовал на обсуждении различных проектов «освобождения крестьян в России» в ка-велинском кружке и неслучайно написал ему 6 декабря 1855 г.: «За государственное единство и могущество мы пошли в кабалу, сделавшись холопами с ног до головы». Забелину была близка и мысль Кавелина, что в России «сословия определялись не по различию прав, но по образу занятий и образу жизни».

Резко возражая вслед за Кавелиным против славянофильской идеализации допетровской Руси, Забелин также подчеркивал, что реформы Петра I дали «простор народу». Таким образом, лекции Кавелина оказали несомненное влияние на формирование исторических взглядов Забелина. Сформулированный им принцип органического развития отечественной истории отразился во многих работах Забелина по истории русского быта и истории Москвы, который как бы «наполнял» кавелинскую схему огромным фактическим материалом. Однако Забелин не приносил, подобно западникам, идею о самобытности России в жертву формальным построениям и главный акцент делал не на роли государства, а на роли народа и, не следуя в фарватере государственной школы, сумел создать свою оригинальную историческую концепцию22.

21 Лекции К.Д. Кавелина по истории российского законодательства / Публ. Ф.А. Петрова и Н.Л. Зубовой // Река времен. М., 1995. Кн. 3. С. 50—137.

22 См.: Петров Ф.А. Лекции профессора Московского университета К.Д. Кавелина и их влияние на формирование взглядов И.Е. Забелина // И.Е. Забелин. 170 лет со дня рождения. Ч. 2. М., 1992. Вып. 81. С. 115—124.

Забелин был близок с кругом профессоров Московского университета — Б.Н. Чичериным, Ф.М. Дмитриевым, Ф.И. Буслаевым, И.К. Бабстом, П.Л. Пикулиным, но подлинное признание пришло к нему уже после того, как он стал во главе Исторического музея. Это нашло отражение в поздравительном адресе ему в связи с 50-летием научной деятельности от Московского университета 1 ноября 1892 г. Адрес был написан В.О. Ключевским (это явствует из его письма от 9 января 1893 г., где он обращался к руководителю Исторического музея «как старшему и высоко ценимому мною товарищу .. Из университетского адреса и из слов, сказанных мною Вам на юбилее от имени Московской Духовной академии, Вы знаете мое отношение к Вашей ученой деятельности»23). Вот что, в частности говорилось в самом адресе: «Имя Ваше давно уже начертано в летописях русской историографии, знаменуя собою плодотворное научное направление и блестящие успехи в изучении быта наших предков. По счастливому сочетанию обстоятельств Вашей жизни, соответствовавшему наклонности ума и свойствам таланта Вашего, Вы смолоду стали близко к драгоценным вещественным памятникам нашей старины. Эти памятники, которыми дотоле любовались как любопытными редкостями или перед которыми останавливались в недоумении как перед немыми свидетелями угасшей жизни, вы одушевили с архивными документами в руках, заставили их говорить и рассказать о том, как жили и думали люди, их создавшие и среди них двигавшиеся. С тех пор, как 30 лет тому назад Вы дали русскому обществу образцовое изображение домашнего быта русских царей, Ваш светлый исторический взгляд, Ваше тонкое понимание характера русского человека и народа и Ваше художественное чутье не перестают возбуждать и направлять изучающих нашу старину... Дай Бог, чтоб и грядущие русские поколения по Вашим трудам продолжали учиться понимать прошлое своего народа и любить свое отечество, как этому учатся у Вас поколения живущие»24.

В адресе Забелину от Общества любителей российской словесности, подписанном Н.С. Тихонравовым, говорилось, что при «широком определении объема русской археологии Вы не оставили без внимательного изучения литературные памятники родной старины и произведения русской народной словесности, ибо в этих памятниках сохраняются высшие проявления народной мысли и слова. Результаты этого изучения обогатили новыми данными историю древнерусской литературы... Древнерусское искусство, иконопись, зодчество, металлическое производство, финифтяное и ценинное дело нашли в Вас первого ученого толкователя и исто-

23 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Оп. 1. Ед. хр. 59. Л. 56—57.

24 Там же. Оп. 3. Ед. хр. 16. Л. 1—2.

рика, заботливо следившего за проявлением в них русского самобытного вкуса и творчества. Но "полноту единичной, индивидуальной жизни" археология отыскивает и в глубине могильных курганов» и в «письменных свидетельствах, истлевавших в пыли мало доступных архивов. Точно из темных рудников вынесли Вы оттуда сокровища, которые обогатили науку русских древностей яркими и правдивыми изображениями домашнего быта наших предков...»25.

Тесные связи были у Исторического музея с Д.Я. Самоквасовым, известным археологом, который с 1877 г. был профессором истории русского права в Варшавском университете, а с 1894 г. преподавал в Московском университете. Материалы раскопок Самоквасова под Черниговом, в том числе «княжеских курганов» — Черной могилы, послужили для орнаментации византийского зала Исторического музея. В 1891 г. он передал в музей свою богатую археологическую коллекцию26.

Большую роль в организации и на начальном этапе деятельности Исторического музея сыграл выдающийся русский зоолог, антрополог и археолог, профессор Московского университета (кстати, в 1858 г. он был в числе лучших студентов «оставлен при университете» благодаря попечителю Уварову), чл.-корр. Петербургской академии наук А.П. Богданов, который в 1863 г. основал Зоологический музей Московского университета, а в 1876 г. — кафедру антропологии. В Зоологическом музее было впервые «проведено разделение материалов на экспозиционные, учебные и научные»27. В определенной степени этот опыт был привнесен и в Исторический музей. Один из основателей и руководителей ОЛЕАЭ, Богданов сыграл большую роль в проведении Политехнической (1872) и Антропологической (1879) выставок, которые положили начало Политехническому и Антропологическому музеям. Первоначально Антропологический музей находился в здании Исторического музея. Это было неслучайно, ибо сам Богданов определял антропологию как науку, стоящую на рубеже естественно-исторических и гуманитарных наук28.

4 апреля 1878 г. Богданов обратился к Уварову как председателю Археологической комиссии Комитета по устройству Антропологической выставки с просьбой представить «на выставку серию моделей доисторических способов погребения», как «народов, оби-

25 Там же. Ед. хр. 31в. Л. 1.

26 См.: Анучин Д.Н. Д.Я. Самоквасов как историк // Древности. Труды Московского археологического общества. М., 1914. Т. 23. С. 2.

27 Сундиева А.А. Музеи // Очерки истории русской культуры XIX века. М., 2001. Т. 3. С. 594.

28 См.: Богданов А.П. Археология и университет. Речь, произнесенная на торжественном собрании Московского университета 12 ноября 1876 г.

тавших в России», так и в западноевропейских странах... Кроме моделей должны быть на выставке и предметы по доисторической археологии»29.

Личные контакты Уварова с Богдановым сыграли большую роль в создании археологического отдела Исторического музея. 30 апреля 1883 г. постановлением Совета Императорского Московского университета в музей была передана часть антропологических и археологических коллекций университета, собранных ОЛЕАЭ для Антропологической выставки и хранившихся в университете. Лишь в 1907 г. Антропологический музей был переведен в специально построенное для него здание. При этом правление университета 11 октября 1907 г. подтвердило, что «коллекции по доисторической археологии России, входившие в состав Антропологического Музея Университета, имеют оставаться в Историческом Музее до тех пор, пока последний существует»30.

Более обширна переписка Богданова с Забелиным, охватывающая 1878—1888 гг. Богданов писал об организации Антропологического музея, о своих научных работах по антропологии и археологических раскопках в Курской и Полтавской губерниях, а 23 января 1888 г. предложил Историческому музею приобрести «коллекцию древностей бронзового века». В ответных письмах Забелин благодарил Богданова как «устроителя ученых работ... за обнаруженные бронзовые вещи, золотые бляхи, бронзовые мечи с золотыми рукоятками, золотой обруч, перстни, посуду»31.

Сподвижником Богданова был другой профессор Московского университета, Д.Н. Анучин — антрополог, этнограф, географ и археолог (с 1896 г. — академик), который был связан с Историческим музеем более полувека. В начале 1880-х гг. он издал труды по этнологии первобытно-общинного строя, посвященные вооружению, домашним животным, похоронным обрядам и первобытному искусству. Как явствует из его писем Уварову 1883—1884 гг., Анучин много внимания уделял пополнению археологических коллекций Исторического музея, расположению и оборудованию специального фондохранилища для них; консультировал В.М. Васнецова по созданию монументального панно «Каменный век», выполненного специально для 2-го зала Исторического музея32.

29 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 332. Л. 532—532об., 547—548.

30 Клюшкина И.В., Сидорова С.А. Материалы к «Летописи Государственного Исторического музея» (1872—1963) // Историческому музею — 125 лет: Мат-лы юбил. науч. конф. М., 2008. С. 347.

31 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 38. Л. 1; Ед. хр. 121. Л. 45.

32 Там же. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 331. Л. 134, 144—145; Ед. хр. 351. Л. 140; Речь представителя Императорского Российского Исторического музея В.И. Сизова // И за строкой воспоминаний большая жизнь. Мемуары, дневники, письма. М., 1997. С. 14.

Деловые отношения сложились у Анучина и с Забелиным, благодаря чему 5 августа 1892 г. в девяти залах Исторического музея были открыты для публики Археологическая и Географическая выставки, устроенные по инициативе Анучина Международным конгрессом Доисторической археологии и антропологии. Они привлекли не только ученых, но и широкую публику, послужив основой для создания Географического музея при университете (1893), который также временно (до 1907 г.) размещался в залах Исторического музея33.

Еще один профессор Московского университета — В.Ф. Миллер, известный фольклорист, лингвист, этнограф и археолог (с 1911 г. — академик), который в 1879—1886 г. провел ряд экспедиций на Кавказ, способствовал приобретению Историческим музеем ценных материалов. 27 июня 1883 г. он писал графу Уварову из Владикавказа о своей поездке с профессором М.М. Ковалевским (историком, археологом, юристом и социологом) на Северный Кавказ и о раскопках у аулов Чегем и Баксан, где были обнаружены «вещи бронзовые и железные» и «признаки христианства: кресты на камнях. Истребление древностей идет быстро вперед, и желательно было бы поскорей исследовать баксанские и чегемские могильники». По предложению Миллера Исторический музей купил ценнейшую коллекцию К.И. Ольшевского, археолога-любителя, что существенно обогатило археологические собрания по Кавказу34.

Велика была роль Московского университета в комплектовании фондов Исторического музея. Еще в 1883 г. Забелин составил записку «О возможных пополнениях коллекций императорского Российского Исторического музея», в которой поставил вопрос о необходимости тесной связи музея с научными обществами и другими музеями, чтобы обеспечить поступление от них памятников в свои фонды.

Одним из первых дарителей Исторического музея (об этом свидетельствует благодарственное письмо Забелина) был А.К. Жизнев-ский, выпускник Московского университета, историк, археолог, краевед, основатель Тверского музея. 5 августа 1883 г. Жизневский писал из Твери: «В бытность мою в Москве в июле месяце сего года я видел два знаменитых исторических памятника — Храм Спасителя и Императорский Исторический музей. Первый выполнил свое предназначение, а второй начинает воплощать в себе грандиозную задачу — наглядно представлять прошедшее стран,

33 См.: Григорьев А.А. Дмитрий Николаевич Анучин // Люди русской науки. М.; Л., 1948. С. 603; История Московского университета. М., 1955. Т. 1. С. 350—351; Клюшкина И.В., Сидорова С.А. Указ. соч. С. 351.

34 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 343. Л. 601—601об., 603—605.

вошедших в состав России. Великая будущность музея ясно сказалась в каждой из открытых его зал»35.

Среди дарителей были профессора и преподаватели Московского университета: упоминавшиеся выше Анучин, Самоквасов, Миллер и Ковалевский; филологи Н.Л. Бродский, В.В. Каллаш, академики А.Н. Веселовский, Ф.Е. Корш, А.С. Орлов, П.Н. Сакулин, А.И. Соболевский и М.Н. Сперанский; члены-корреспонденты Академии наук Р.Ф. Брандт, Н.Н. Дурново (даритель старинных рукописей; был расстрелян в 1937 г.), Н.К. Пиксанов, Д.Н. Ушаков и В.Н. Щепкин; историки искусства член-корреспондент АН И.В. Цветаев и А.И. Некрасов; этнографы Н.Н. Харузин и В.Е. Якуш-кин. Поступили также материалы от родственников профессора Н.И. Стороженко.

26 июля 1888 г. постановлением правления Московского университета из Кабинета изящных искусств, который находился в ведении профессора кафедры истории и теории изящных искусств и археологии, были переданы в Исторический музей «для общей научной пользы коллекции русских и иных древностей, найденных в пределах России, и разных других вещей и монет». Среди них был знаменитый Галичский клад. Переданы были из Московского университета и древности ХУП—ХУШ вв.36

Забелин считал необходимым собирать также различные типы письменных источников и, в частности лекции университетских профессоров, которые «рисуют науку своего времени, объем сведений и познаний»37. В результате целенаправленного сбора в ОПИ ГИМ сосредоточились конспекты лекций крупнейших ученых, к которым в 1921 г. было добавлено рукописное собрание лекций, переданное из Научной библиотеки МГУ. В настоящее время в ОПИ хранятся конспекты лекций таких известных профессоров и преподавателей Московского университета XIX — начала ХХ в., как М.П. Погодин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, В.И. Герье (русская история), Д.Л. Крюков (история Древнего мира); Т.Н. Грановский, П.Г. Виноградов, С.Ф. Фортунатов (история Средних веков и Нового времени); О.М. Бодянский (славяноведение); многих юристов, в том числе К.Д. Кавелина и С.А. Муромцева (председателя I Государственной думы); экономистов А.И. Чупрова, И.И. Ян-жула и др.; филологов А.Ф. Мерзлякова, Н.И. Стороженко, Н.С. Ти-хонравова, Ф.Ф. Фортунатова, С.П. Шевырева; лекции по эстетике и изящных искусствам К.К. Гёрца, Н.Ф. Кошанского и Н.И. На-деждина; по зоологии А.П. Богданова, К.Ф. Рулье и С.А. Усова; по

35 Там же. Л. 30; Ф. 440. Ед. хр. 275. Л. 39.

36 См.: Клюшкина И.В, Сидорова С.А. Указ. соч. С. 349; Разгон А.М. Указ. соч. С. 275—278.

37 Забелин И.Е. Дневники. С. 130.

антропологии и исторической географии Д.Н. Анучина, по физике Д.С. Аничкова, Н.А. Умова и т.п. Сложилась прочная традиция комплектования ОПИ личными фондами профессоров и преподавателей Московского университета. Назовем личные фонды историков М.М. Богословского, А.Я. Брюсова, К.К. Гёрца, В.А. Город-цова, Б.Н. Гракова, Т.Н. Грановского, Г.Г. Громова, С.С. Дмитриева, С.В. Ешевского, П.А. Зайончковского, А.А. Захарова, Д.И. Иловайского, М.П. Погодина, А.Н. Попова, К.В. Сивкова, А.П. Смирнова, В.Н. и Н.Н. Харузиных, Д.Н. Эдинга; слависта М.И. Соколова; филологов Н.Н. Дурново, В.Ф. Миллера, Б.М. и Ю.М. Соколовых, С.Ф. Фортунатова, В.Н. Щепкина, В.Е. Якушкина; историка искусства К.К. Гёрца, юристов Н.В. Давыдова и Б.А. Кистяковского; экономиста И.К. Бабста, философа Л.М. Лопатина; геолога Ф.П. Са-варенского; медиков Г.Н. Габричевского, Г.А. Захарьина, Г.И. Рос-солимо, наконец, фонд Д.Н. Анучина; фонды директора Московского университета И.П. Тургенева, ректора С.Н. Трубецкого, попечителей М.Н. Муравьева, Д.П. Голохвастова и гр. А.С. Уварова. Сохранились и обширные комплексы документов выдающихся ученых МГУ А.Н. Веселовского, Н.Е. Жуковского, М.Т. Каченовского,

A.И. Опарина, И.Г. Петровского, И.М. Сеченова, И.М. Снегирева,

B.В. Челинцева, С.П. Шевырева и др.; материалы о деятельности различных университетских научных обществ и вообще по истории Московского университета. Немало документов было представлено на совместно организованных в 1980—2005 гг. ГИМ и Музеем истории МГУ выставках.

Уже первый устав Исторического музея 1874 г. предписывал ему действовать в широком контакте с другими научными учреждениями и деятелями науки, тем самым декретируя уже сложившееся и поощряя дальнейшее сотрудничество с Московским университетом.

Один из устроителей Исторического музея Н.И. Чепелевский в представленном в мае 1880 г. «Проекте преобразования настоящего управления Музея имени Государя Наследника Цесаревича...» предлагал ввести Исторический музей в круг научных обществ, надеясь, что он «относительно обществ по истории, археологии и древностям российским, а также и других обществ может очень естественно занять то же место, какое занял относительно других ученых обществ университет». Планировалось также установить тесные связи со старейшими обществами при Московском университете — Истории и древностей российских и Любителей российской словесности. И даже беглый взгляд на пригласительные билеты, повестки заседаний, программы и афиши этих обществ свидетельствует, что эта идея воплотилась в жизнь38.

38 См.: Петров Ф.А., Стрижова Н.Б. У истоков создания Исторического музея: Н.И. Чепелевский // Труды ГИМ. Вып. 136. М., 2003. С. 15.

После смерти С.М. Соловьева в 1879 г. именно Забелин возглавил Общество истории и древностей российских при Московском университете. За время своего девятилетнего руководства он опубликовал в «Чтениях» ОИДР большое количество документального материала и вместе с П.И. Бартеневым составил «Список и указатель трудов, исследований и материалов, напечатанных в повременных изданиях Общества». Профессор российской истории Московского университета Н.А. Попов 27 ноября 1889 г. предложил Забелину, чтобы заседания ОИДР происходили в Историческом музее39. В определенной мере это пожелание было учтено.

Так, например, 27 сентября 1909 г. в аудитории Исторического музея проходило соединенное заседание Московского археологического общества и ОИДР по случаю открытия памятника первопечатнику Ивану Федорову40. Активное участие приняли ОИДР и профессора Московского университета, особенно С.А. Белокуров, Ю.В. Готье, М.К. Любавский, Д.Я. Самоквасов, в организации в Историческом музее выставок к 200-летию Полтавской битвы (1909) и столетию Отечественной войны 1812 г.41

В 1881—1907 гг. секретарем ОИДР и редактором его «Чтений» был известный собиратель и исследователь произведений народного творчества и древней письменности Е.В. Барсов (его обширная коллекция древних рукописей хранится в ГИМ). Он участвовал в приобретении для музея знаменитой библиотеки А.Д. Черткова, выдающегося нумизмата, археолога и историка, чл.-корр. Петербургской академии наук и председателя университетского ОИДР в 1840-е гг. Это было одним из первых крупных поступлений ценнейших книг и рукописей в Исторический музей. Барсов принимал участие в составлении указателя музея и работе Ученой комиссии. Отметим письмо Барсова Забелину от 23 января 1888 г. с «предложением о приобретении коллекции древностей бронзового века»42.

Уделяя большое внимание подбору кадров для Исторического музея, Барсов писал Уварову 12 июня 1878 г. о необходимости того, чтобы библиотекарем Исторического музея был бы «только человек, получивший классическое образование, что без знания греческого и латинского языков здесь обойтись невозможно, так как Ви-зантийство есть одна из коренных стихий Русской Истории»43. Удовлетворить этим требованиям могли воспитанники историко-филологического факультета Московского университета, что и продемонстрировал пример А.И. Станкевича (см. ниже).

39 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 76. Л. 115.

40 Там же. Ф. 402. Ед. хр.163. Л. 74.

41 Петров Ф.А. Музей 1812 года // Вопросы истории. 1988. № 2. С. 183.

42 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 38. Л. 10.

43 Там же. Ф. 450. Ед. хр. 30. Л. 8—13; Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 331. Л. 395 — 395об., 400—401.

Особенно примечательно письмо Барсова Уварову, написанное 3 июня 1883 г. — неделю спустя после открытия Исторического музея:

«.Я до сих пор не могу освободиться от впечатлений, вынесенных из Вашего чудного и гигантского создания. Эпохи русской истории выступают так осязательно, что дают разуметь себя непосредственно и оставляют впечатление неизгладимое. Слава и честь Творцу — богатырю, бессмертному вестнику судеб истории — грядущим векам.

."Каково?" — спросил я у А.П. Богданова. "Да, — отвечает он, — этот Музей далеко оставляет за собою все наши музеи, но если он и дальше будет поведен так же, то превзойдет и все Европейские музеи".

"Каково?" — спросил я своего председателя (т.е. ОИДР. — Ф.П.) И.Е. Забелина. — "Да, поучительно", — ответил он. — "А каково отношение?". "Да чего же Вы ожидаете, — продолжал он, — ни на минуту не нужно забывать, что кругом нас — общее невежество сверху донизу и что если бы стереть все, то нация лишь вздохнула бы легче: не истинное знание, а лишь болтовня считается знанием, чтится и уважается. Мы — могикане и должны это знать и помнить. Не от окружающей среды должны мы ожидать поддержки, а в собственных силах, в высоте своего исторического деяния должны искать вдохновения и мужества".

Согласитесь, многоуважаемый Граф, что слово Забелина — сущая правда. Не покладайте же, ради Бога, начатого великого дела и начатого так славно. Пророки в своем Отечестве не приемлются. Есть судья неумытный (по "Толковому словарю" В.И. Даля — неподкупный, беспристрастный, правдивый. — Ф.П.) — и этот судья — история. Создать Исторический музей — значит, поставить себя в этом музее.»44.

Забелин же смотрел на будущее науки в России пессимистично. 23 августа 1874 г. он записал в своем дневнике о заседании Ученой комиссии будущего музея, где генералом А.А. Зеленым было велено составить ученую программу к 1 октября: «.Наука не уважается, ее считают как писца, столоначальника — изготовь дело, чтобы было. Труд художника на виду, ему дают шесть месяцев, а науке — месяц»45.

Забелину предстояло прожить еще 26 лет, Барсову — 34 года, Уварову — чуть больше полутора лет. Однако он более оптимистично смотрел на будущее отечественной исторической науки. 6 июня он отвечал Барсову из подмосковного имения Поречье: «.Забелин прав, к сожалению, совершенно прав, но жаль для дела,

44 Там же. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 331. Л. 400—400об.

45 Забелин И.Е. Дневники. С. 112.

что мы последние из могикан. Гораздо отраднее было бы видеть целый ряд новых археологов, которые бы шли по тому же пути. Я всегда дело ставил выше мелких интересов, чему может служить доказательством вся моя жизнь, но тут я устал нравственно, и при такой усталости только Ваше сочувствие и сочувствие всех лиц, понимающих, что значит наука, может меня подкупить..»46.

Если в предыдущем письме Барсов рассказывал о своем впечатлении от посещения вновь открытого музея всесильным обер-прокурором Св. Синода К.П. Победоносцевым и знаменитым московским городским головой Н.А. Алексеевым, то 10 июня 1883 г. писал о визите самого императора Александра III: «Слышал я, что Государь ужасно устал во время коронации и в последнее время тяготился всякими церемониями и приемами, и потому, если он так долго пробыл в Историческом музее, то этим хотел выразить особенное к Вам внимание. Странная точка зрения вверху на ученых людей; на них смотрят как на монахов, которые обрекли себя на жертвы: труженики, труженики, ну, пусть себе трудятся.»47. Как видим, Барсов разделял скептицизм Забелина.

Неоднократно происходили в музее и заседания Общества любителей российской словесности, а с 27 мая по 9 июня 1899 г. оно провело там выставку к столетию со дня рождения А.С. Пушкина. ОЛРС участвовало в организации юбилейных выставок в Историческом музее к 50-летию со дня смерти В.Г. Белинского в 1898 г. и В.А. Жуковского, открывшейся 9 марта 1902 г. На выставках, организованных профессором Московского университета А.Н. Весе-ловским, были представлены «портреты чествуемых писателей и лиц, имевших какое-либо отношение к ним, а также письма, рукописи, издания их сочинений, иллюстрации к их произведениям, гравюры, принадлежавшие им предметы и пр.». ОЛРС были организованы в аудитории Исторического музея литературно-музыкальный вечер памяти А.Н. Островского (16 марта 1897 г.), на котором выступали артисты М.Н. Ермолова, Н.И. Музиль, М.П. Садовский и др.; А.А. Фета и И.З. Сурикова (13 февраля 1899 г.)48.

В 1908 г. в Историческом музее был организован вечер к 80-летию со дня рождения Л.Н. Толстого, а в 1909 г. открыта выставка к столетию со дня рождения Н.В. Гоголя. На гоголевской выставке экспонировались материалы, подаренные Историческому музею М.Н. Сперанским — профессором Московского университета (с 1902 г. — член-корреспондент, с 1921 г. — академик), сотрудником музея (в 1921—1929 гг. — зав. отделом рукописей и старопечатных книг), крупным специалистом в области русской филологии, ли-

46 ОПИ ГИМ. Ф. 450. Ед. хр. 30. Л. 20.

47 Там же. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 331. Л. 404об.—405.

48 Там же. Ф. 1. Ед. хр. 8. Л. 100, 101, 104, 107.

тературоведения и палеографии. Сперанский подарил Историческому музею старопечатные книги и рукописи, список «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева начала XIX в., а в 1908 г. — «весьма обширную и крайне ценную коллекцию, посвященную памяти Н.В. Гоголя» (портреты, гравюры, иллюстрации к книгам, автографы произведений, ныне хранящиеся в ОПИ ГИМ, и т.д.). «За сей ценный дар и во внимание к постоянному усердному содействию к научным задачам Музея» Совет избрал его почетным членом49.

Сперанский был основателем и бессменным председателем Общества истории литературы, основанного в январе 1911 г. и просуществовавшего до октября 1925 г. В число учредителей Общества вошли также профессора Московского университета академики

B.Ф. Миллер, П.Н. Сакулин (кафедра русского языка и литературы), М.М. Покровский (кафедра римской словесности), М.Н. Розанов (кафедра всеобщей литературы), доктор искусствоведения А.И. Некрасов (кафедра русского искусства), приват-доцент С.К. Шамбина-го и др. Все 161 заседание ОИЛ и проходили в стенах Исторического музея. В декабре 1919 г. было решено выразить признательность «Российскому Историческому музею за любезное содействие работам Общества»50.

Сохранившиеся протоколы заседаний ОИЛ с текстами докладов свидетельствуют о том, что в его деятельности приняли активное участие крупнейшие отечественные ученые — историки русской литературы начиная с эпохи Киевской Руси, специалисты по античности, истории Западной Европы Средних веков и Нового времени, по истории России, южных и западных славян. Особо большим был вклад сотрудников Исторического музея и профессоров и преподавателей Московского университета, которые часто совмещали эти два поприща. Отметим доклады самого Сперанского о сербском народном эпосе, истории издания «Слова о Полку Игореве», неизвестных ранее автографах А.С. Пушкина, «К истории собрания народных песен Н.В. Гоголя» и т.д.; Б.М. и Ю.М. Соколовых (о русских народных сказках и былинах, памятниках истории Русской православной церкви, о А.С. Пушкине, И.С. Тургеневе, Т.Н. Грановском, С.П. Шевыреве и С.Я. Надсоне); выпускников и профессоров МГУ академиков М.Н. Розанова — в 1919—1941 гг. одновременно заведовавшего отделом истории книги ГИМ (о русской лирике, в частности о Ф.Н. Глинке, М.В. Милонове, «О влиянии кн. Вяземского на Пушкина» и русских песнях XIX в.) и А.С. Орлова («К источникам Истории о Казани», «Иллюстрация к русскому

49 Отчет Императорского Российского Исторического музея за 1908 г. М., 1909.

C. 32.

50 ОПИ ГИМ. Ф. 281. Оп. 2. Ед. хр. 204. Л. 47; Ед. хр. 207. Л. 18.

письму XV в.», о «Кавказском пленнике» Пушкина, «Батюшков и Петрарка»); литературоведов Н.К. Пиксанова (о «Слове о полку Игореве», «Из неизданных материалов о И.С.Тургеневе», о «Горе от ума» А.С. Грибоедова); Н.Л. Бродского (о кружке Н.В. Станкевича, В.Г. Белинском, И.С. Тургеневе и т.д.); М.А. Петровского («Таинственное у Тургенева», «О влиянии Гофмана на русскую литературу»); Н.К. Гудзия, Н.П. Кашина и С.К. Шамбинаго (о древнерусском эпосе и творчестве А.Н. Островского) и др. Совместно с ОЛРС ОИЛ провело научные конференции к юбилеям И.С. Тургенева (1918) и А.Н. Островского (1923)51.

От университетских обществ — Истории и древностей российских, Любителей российской словесности и Любителей естествознания, антропологии и этнографии — поступали в музей книги, рукописи и другие материалы52.

Московский университет более чем любое другое высшее учебное заведение России способствовал подготовке высококвалифицированных специалистов для Исторического музея. Устав 1882 г. в качестве одной из главнейших задач поставил перед музеем задачу подготовки «молодых людей, могущих впоследствии, со знанием и опытностью, заступить постепенно первоначальных деятелей»53. Забелин «на протяжении 24 лет руководства музеем поддерживал высокий профессиональный уровень работы музея и очень тщательно подбирал сотрудников». В основном это были «выпускники Московского университета, занимавшиеся историей и филологией, как А.И. Станкевич, В.Н. Щепкин (работал в музее с 1887 г.), Н.Н. Кононов и другие. При этом И.Е. Забелин давал собственные "уроки" в виде общих бесед на различные исторические темы или объяснения материалов фондов.»54. Впрочем, как вспоминал

B.И. Сизов, и Уваров делал определенные шаги в этом направлении: «.надеясь привлечь в музей ученые силы, граф не забывал и молодых поколений: студенты, окончившие курс словесного факультета и желающие посвятить себя русской истории и археологии, могли бы заниматься в музее изучением древней жизни по памятникам; для этой цели в музее предполагалось устроить лекции. Для бедных могли быть учреждены стипендии. В летнее время

51 Там же. Ед. хр. 206. Л. 142. См. подробнее: Юхименко Е.М. М.Н. Сперанский и Государственный Исторический музей // Архив русской истории. 1995. № 6.

C. 226—240.

52 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 275. Л. 38—39; Ед. хр. 277. Л. 51, 52, 236; Отчеты Императорского Российского Исторического музея имени Александра III в Москве за 1905—1914 гг. М., 1906—1916.

53 Стрижова Н.Б. А.С. Уваров и уставы Исторического музея // Труды ГИМ. Вып. 136. М., 2003. С. 23.

54 Лебединская О.М. Исторический музей в культурной жизни России. 1872— 1917 гг.: Автореф. канд. дисс. М., 1992. С. 10—11.

с этими молодыми людьми консерваторы музея могли устраивать экскурсии для раскопок курганов...»55.

Выпускник Московского университета В.И. Сизов с 1881 г. и до конца жизни (1904) был ученым секретарем Исторического музея. Незаменимый помощник Уварова по Археологическому обществу, строительству музея, он получил известность прежде всего своими раскопками Гнездовских курганов близ Смоленска, Дьякова городища в Коломенском, Длинных курганов в районе Днепра, на Кубани и на Кавказе56. Сизов помогал Уварову в приобретении и размещении коллекций, составлял ежегодные отчеты о приобретенных древностях, вел переписку с музеями, учеными обществами и частными лицами.

Сизов писал Уварову о положении дел в музее. Так, 26 июня 1883 г. он уведомил, что «число посетителей в Музее начиная с 300, 400 доходило до 1400.». 9 января 1884 г Сизов сообщал о том, что в «кладовых и подвалах» музея он «нашел прекрасные фрагменты херсонесских мраморов из Севастопольского отдела; некоторые украшены прекрасными орнаментами», которые были, по его инициативе, установлены в «Херсонесском зале».

11 и 26 февраля 1884 г. Сизов писал Уварову о заседании Комиссии по вопросу о размещении в залах Исторического музея упомянутой выше картины Васнецова, а также картин Ф.А. Бронникова «Крещение великого князя Владимира в Херсонесе» и Г.И. Се-мирадского «Похороны Руса». Сизов просил руководство музеем «о дозволении Васнецову закончить свою картину на месте», подчеркивая, что эта «картина будет вполне характерна и исторична»; «повлиять на Семирадского, чтобы и он выставил свою картину, так, чтобы к 1-му мая (или раньше) она была бы на месте», и высказывал ряд критических замечаний о полотне Бронникова: «Я не понимаю, зачем Бронников поставил на колени всех женщин, — это некрасиво и, по моему мнению, неверно. Я не заметил дружинников — они непременны (хоть два-три должны смотреть на крещение своего князя)...». В конечном итоге работа Бронникова была отклонена. Спешка Сизова была вызвана известием о приезде в Москву цесаревича Николая Александровича: «У нас теперь все рассуждают, что к 6-му мая в Москве будет Высочайший приезд и празднование совершеннолетия Наследника» и «хотелось бы, чтобы Музей был в порядке. Я торопился нашивать вещи и ухаживать за Анучиным, чтобы он скорее перенес вещи, бронзовые и другие, в наши витрины. Вчера получил огромный ящик — опять с бумагами XVIII в. — из них нужно выбрать наиболее интересные

55 Речь представителя Императорского Российского Исторического музея В.И. Сизова. С. 16.

56 Там же. С. 9—18.

для музея. Разборка их меня очень увлекает, хотя это дело отнимает много времени.». 7 октября 1884 г. Сизов сообщал Уварову об описании античной коллекции П.О. Бурачкова, купленной Историческим музеем в феврале 1883 г.57

Многие из молодых ученых совмещали работу в музее с преподаванием в университете. Так, в «Отчете Императорского Российского Исторического музея имени Александра III в Москве за 1907 год» читаем: «Младший хранитель В.Н. Щепкин, в качестве профессора Императорского Московского университета, читал на историко-филологическом факультете курсы: по истории южных славян, по славянским литературам и по языкам — церковнославянскому, сербскому и польскому»58. Но если биография Щепкина — основателя и первого заведующего отделом рукописей и старопечатных книг, чл.-корр. императорской АН, изучена досконально59, то о других известно меньше. Основателем библиотеки Исторического музея и ее заведующим до 1914 г. был известный библиограф Алексей Иванович Станкевич (1856—1922) — племянник Н.В. Станкевича. Он окончил историко-филологический факультет Московского университета, был учеником В.О. Ключевского, В.И. Герье, И.В. Цветаева, Ф.Е. Корша, Н.И. Стороженко и однокурсником М.К. Любавского и П.Н. Милюкова. Станкевич привлек в библиотеку способных сотрудников, в основном питомцев историко-филологического факультета Московского университета, которые «наряду с библиотечно-библиографической работой занимались серьезными научными исследованиями в области истории, литературы, искусства»60. Как вспоминал сам Станкевич, «став библиотекарем, я поставил себе правилом знакомиться с содержанием каждой вновь поступающей книги и поэтому мог оказывать хорошую помощь приходящим заниматься в библиотеке, особенно студентам и курсисткам. К ним я и мои товарищи относились всегда с большим участием, расспрашивали об их занятиях и давали советы, что прочесть по тому или иному вопросу.. Двадцать семь лет, проведенных мною в музее, я считаю самыми счастливыми в жизни после университетских»61.

Помощниками Станкевича были питомцы историко-филологического факультета — И.М. Тарабрин, после смерти Сизова

57 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 351. Л. 124, 152, 156об.—157, 161об.; Грехова Л.В. Археологическое собрание ГИМ (К истории формирования фонда) // Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1995. С. 59—60.

58 Отчет Императорского Российского Исторического музея имени Александра III в Москве за 1908 год. М., 1909. С. 45.

59 См.: Бернштейн С.Б. В.Н. Щепкин. М., 1955.

60 Угрюмова Э.С. История библиотеки Исторического музея // Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1995. С. 65.

61 Станкевич А.И. Музей. Из воспоминаний первого библиотекаря // И за строкой. С. 57—59, 65.

ставший ученым секретарем музея62; М.А. Петровский, специалист по истории западноевропейской литературы, с 1919 г. зав. отделом книг по истории литературы и философии, в 1922—1929 гг. — зав. отделом научной библиографии; Н.П. Кашин, зав. читальным залом и справочно-библиографическим отделом, известный своими трудами по истории русской литературы; филолог, проф. Московского университета Ю.М. Соколов, в 1928—1929 гг. — директор библиотеки; Н.Н. Руднев — помощник библиотекаря и Московского университета и Исторического музея и, наконец, Н.Н. Кононов — первый заведующий Архивом (ныне ОПИ) Исторического музея, основанного в 1912 г.

Принципы подбора первой плеяды научных сотрудников музея иллюстрирует письмо академика Ф.Е. Корша, профессора римской словесности, И.Е. Забелину, отправленное в ноябре 1904 г. Отец академика — известный журналист-западник Е.Ф. Корш — был знаком с Забелиным еще с 1840-х гг., да и сам Федор Евгеньевич уважал его «не только по преданию от отца и от Грановского, а и вполне сознательно».

Ф. Корш выражал радость по поводу того, что его сын «по крайней мере, временно принят в число состоящих при Историческом музее и, таким образом, оказался под Вашим начальством. На каком поприще суждено ему действовать, еще неизвестно, но, во всяком случае, я желал от всей души, чтобы он по окончании университетского курса не сразу попал на такую дорогу, по которой можно дойти только до внешних благ, покупаемых часто ценою внутренних. Очень важно для молодого человека, чтобы прежде чем приняться за хлебное ремесло, он ознакомился на деле с каким-нибудь занятием, менее выгодным и видным, но, в сущности, более благородным, нежели те, при которых имеется в виду преимущественно корысть. Такая приготовительная школа никогда не мешала, а в наше время, отличающееся стремлением к дешевому пользованию дорогими удовольствиями, она необходима каждому юноше, не равнодушному к сохранению в себе образа Божия... Для таких молодцев особенное значение имеют первые впечатления в то время, когда они становятся на свои ноги. Вот одна причина моей радости, что мой сын попал под Вашу руку. А вторая причина — та, что, работая в учреждении, устроенном и направляемом Вами, он, как бы ни мала была его работа, расширит свой умственный кругозор». Особенно важным Корш считал широту познаний руководителя Исторического музея, который был «специалистом, но не по удельному периоду или Смутному времени,

62 См. подробнее: Белозерова И.В. Обзор документов личного архива сотрудника Государственного Исторического музея И.М. Тарабрина // Вестник архивиста. 2005. № 5—6. С. 63—72.

не по русским государственным древностям, не по древнерусскому искусству, а по древней России во всех явлениях жизни», подавая «благой и спасительный пример того, как должен заниматься спе-циалист»63.

Е.Ф. Корш проработал в Историческом музее ровно четверть века — с 1904 по 1929 г. Начав с должности помощника библиотекаря, он затем заведовал отделами оружия, ИЗО и истории России XIX в., с 1926 г. был ученым секретарем, а затем — зам. директора ГИМ (в это время им был старый большевик Н.А. Рожков, известный историк, ученик Ключевского, в 1898—1906 гг. приват-доцент Московского университета). Как видим, музейная карьера Корша шла по восходящей, тем более что 3 ноября 1917 г. он вместе со Щербатовым вошел от Исторического музея в Комиссию по охране памятников искусства и старины при Моссовете.

После смерти Рожкова в феврале 1927 г. сменивший его другой директор-большевик П.Н. Лепешинский в 1929 г. провел в музее чистку от «буржуазных специалистов», уволив таких ученых, как

B.А. Городцов, Ю.В. Готье, Н.Д. Протасов, А.А. Захаров, В.Ф. Ржига, Б.Н. Граков, О.А. Кривцова-Гракова, Е.Ф. Корш, М.А. Петровский,

C.В. Прохоров, И.М. Тарабрин и В.Е. Якушкин, большинство из которых окончили в свое время Московский университет и преподавали там по совместительству64. Тем самым в ГИМ как бы повторилась «чистка», предпринятая в МГУ семью годами ранее — осенью 1922 г.

Отчеты по Историческому музею свидетельствуют о том, что в течение 30 лет, прошедших после его открытия, в нем наладилась прочная система работы профессоров, приват-доцентов, магистрантов и студентов Московского университета, многие из которых впоследствии сами стали и научными сотрудниками ГИМ и преподавателями МГУ. Так, в 1905—1913 гг. в Историческом музее Р.Ф. Брандт занимался среднеболгарскими пергаменными рукописями, изучением материалов о поэтах В.Г. Бенедиктове и Ф.И. Тютчеве, переводов на русский язык Тарквато Тассо; Самоквасов описывал археологические коллекции (им были заложены традиции занятий профессоров-археологов со студентами в Историческом музее, продолжающиеся и доныне). Сперанский изучал сборники русских народных песен; Шамбинаго, Орлов, Сакулин, Ушаков исследовали лицевые рукописи и лубочные издания «Сказания о Мамаевом побоище», материалы по истории русских усадеб, бумаги кн. В.Ф. Одоевского и т.д.; секретарь ОЛРС Каллаш занимался А.Н. Радищевым; Некрасов изучал лицевые рукописи музея, славянские и иностранные старопечатные издания XVI в.; студент

63 ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 60. Л. 121—122, 125.

64 См.: Клюшкина И.В., Сидорова С.А. Указ. соч. С. 369.

Б.Н. фон Эдинг — археологические памятники, Г.Л. Малицкий и Б.М. Соколов знакомились с иконописными изображениями великомучеников-воинов по прорисям из собрания музея. Занятия в Историческом музее преподавателей и студентов не прекращались и во время Первой мировой войны65.

Многолетние традиции публичных лекций профессоров Московского университета, прежде всего Грановского, Соловьева и Ключевского, сыграли важную роль в организации научно-просветительской деятельности Исторического музея. На необходимость «публичных чтений» университетских профессоров в стенах Исторического музея указывал еще Буслаев в письме Уварову66. Устав 1874 г. разрешал музею чтение публичных лекций и выпуск собственных изданий, т.е. предоставлял ему те же возможности, что императорской Академии наук и университетам67. А 12 ноября 1889 г. Министерство народного просвещения разрешило открыть в Музее аудиторию на 700 мест для проведения чтений, лекций и заседаний ученых обществ Москвы. Эта аудитория долгое время была крупнейшей в городе68. Первоначально предполагалось, что в Историческом музее будут проходить «публичные чтения по истории и археологии». Особое внимание предполагалось уделить лекциям по русской истории для студенчества и интеллигенции.

Действительно, профессора Московского университета В.И. Герье, В.О. Ключевский, М.К. Любавский читали публичные лекции в этой аудитории по истории Древней Руси, общественной мысли России XIX в., в частности о славянофильстве и западничестве, по истории Западной Европы Средних веков и Нового времени, истории изобразительного искусства. Но этим тематика публичных лекций не ограничивалась.

В ОПИ ГИМ сохранились воспоминания одного из слушателей публичных лекций в Историческом музее 1890-х гг. В.Н. Нечаева, в то время — гвардейского офицера, впоследствии организатора архивного и музейного дела в Ленинграде и, наконец, научного сотрудника филиала ГИМ «Новодевичий монастырь». Нечаев вспоминал, что «интереснейшие публичные лекции», которые читали по вечерам профессора и доценты Московского университета, «привлекали много интересной публики и массу учащейся молодежи, обычно заполнявшей все проходы, и насыщены были атмосферой высокой умственной напряженности и хорошей культурности. Тут выступали лучшие профессорские силы Москвы.

65 Отчет Императорского Российского Исторического музея. за 1905—1914 гг. М., 1906—1916.

66 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 332. Л. 654.

67 См.: Стрижова Н.Б. Указ. соч. С. 24.

68 См.: Клюшкина И.В., Сидорова С.А. Указ. соч. С. 350.

Здесь я с удовлетворением слушал и Стороженку (Н.И. Сторожен-ко, профессор истории западноевропейской литературы. — Ф.П.), спокойного, мягкого, умного хохла, отлично знавшего Шекспира и любившего своего земляка Гоголя; и красивого, джентельменски изящного Алексея Николаевича Веселовского (профессор истории русской литературы, академик. — Ф.П.), подлинного европейца, прекрасным слогом говорившего о любом вопросе литературы, и. молодого ученого Иванова (И.И. Иванов — профессор кафедры всеобщей истории. — Ф.П.), и очень популярного в Москве Виктора Александровича Гольцева, либерального редактора «Русской мысли» (в 1881—1882 гг. доцент юридического факультета, уволенный в отставку за участие в нелегальных земских съездах. — Ф.П.); и еще более популярного и любимого среди молодежи, особенно женской, милейшего Степана Федоровича Фортунатова (приват-доцент по истории стран Западной Европы и США. — Ф.П.). Этот маленький, худой, скромно и небрежно одетый в какой-то замечательный картуз старичок, с седобородым курносым лицом, не то Сократа, не то русского мужичка, с очень добрыми глазами и тонким голосом, был влюблен в конституцию Англии и еще больше Америки и с упоением передавал их историю и подробности.»69. Как указывается в «Летописи Московского университета», Н.И. Сто-роженко в 1891 г. читал публичные лекции по истории романа, в 1893 г. — «Английские поэты нужды и горя», в 1899 г. — «Психология любви и ревности у Шекспира». А.Н. Веселовский 19 марта 1893 г. в аудитории Исторического музея прочел публичную лекцию в пользу Комитета грамотности на тему «Современное общество в героях и героинях литературы».

Наряду с Гольцевым активным деятелем либеральной группы профессоров юридического факультета Московского университета был И.И. Янжул, который с 1878 по 1898 г. возглавлял кафедру финансового права, а в 1895 г. был избран действительным членом Петербургской академии наук. В 1880-е гг. Янжул в качестве фабричного инспектора Московского округа много сделал для улучшения положения рабочих, но скоро был уволен, нажив себе врагов среди фабрикантов. Он написал ряд выдающихся трудов по фабричному и рабочему законодательству, налоговой и таможенной политике. Янжул был членом лекционного бюро Общества распространения технических знаний, неоднократно выступал с публичными лекциями в Москве и других городах России. В конце 1890-х гг. он прочел в Историческом музее лекцию, вызвавшую огромный интерес у публики70.

69 ОПИ ГИМ. Ф. 480. Ед. хр.1. Л. 135—139.

70 Лекция была опубликована под названием «Миллион и что с ним делать. Филантропический план американского миллионера» (М., 1899).

В 1899 г. Янжул покинул Московский университет, передав кафедру своему ученику И.Х. Озерову, который занимал ее в течение 20 лет. Крупный специалист в области финансов, государственного хозяйства и рабочего законодательства, член Государственного Совета (избран от высших учебных заведений), Озеров выступал за сближение России и Америки в интересах промышленного развития России. Две лекции, которые он прочел в Историческом музее в 1903 г., носили броское название «Америка идет на Европу»71.

6 ноября 1906 г. в аудитории Исторического музея профессор Московского университета (с 1943 г. — академик) Р.Ю. Виппер прочел лекцию «С Востока свет», в которой рассказал о новейших археологических открытиях в Передней Азии и Европе, о различных восточных религиях и их влиянии на европейскую культуру. Сбор от лекции поступил в пользу Общества для пособия нуждающимся студентам Московского университета72.

31 марта 1894 г. публичную лекцию в Историческом музее прочел приват-доцент Московского университета А.И. Войтов, в 1908 г. лекции по философии читал С.Н. Булгаков, в то время — приват-доцент Московского университета. Выступали в Историческом музее также Анучин, Миллер, профессор юридического факультета Л.А. Камаровский. Как указывается в Отчете за 1906 г., «аудитория Музея была занята 60 раз под лекции, литературно-музыкальные вечера и чтения для учащихся и народа; слушателей было до 20 тысяч»73.

Сотрудничество ГИМ и МГУ продолжалось и развивалось после 1917 г. 8 апреля 1921 г. была учреждена Комиссия по реорганизации Российского Исторического музея, куда вошли его сотрудники — выпускники университета Е.Ф. Корш и Г. Л. Малицкий, а также профессора университета Д.Н. Анучин, М.М. Богословский, Ю.В. Готье, Р.Ю. Виппер74. Традиция участия крупнейших ученых исторического факультета МГУ в заседаниях ученого совета ГИМ, восходящая к академикам Б.А. Рыбакову, М.Н. Тихомирову, Л.В. Ми-лову, члену-корреспонденту А.В. Арциховскому, профессорам С.С. Дмитриеву, П.А. Зайончковскому, Г.А. Новицкому, сохраняется доныне.

71 См. подробнее: Архангельская И.Д., Букшпан П.Я. Исторический музей: люди и судьбы: Профессора-экономисты И.Х. Озеров и Я.М. Букшпан // Забелинские научные чтения. Вып. 87. М., 1995. С. 110—115.

72 Летопись Московского университета. Т. I. С. 203, 206, 208, 213, 215, 217; ОПИ ГИМ. Ф. 281. Оп. 3. Ед. хр. 137. Л. 5; Ф. 456. Оп. 2. Ед. хр. 9. Л. 6.

73 Отчет императорского Российского Исторического музея за 1906 г. М., 1907. С. 55; Отчет ... за 1908 год. М., 1909. С. 46; Летопись Московского университета. Т. I. С. 203—217; ОПИ ГИМ. Ф. 440. Ед. хр. 278. Л. 160.

74 См.: Закс А.Б. Из истории Государственного Исторического музея (1917— 1941 гг.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1992. С. 308.

Всего за 125-летнюю историю Исторического музея из примерно полутысячи научных сотрудников ГИМ, имеющих научные труды, почти 60% окончили МГУ75. А отдел археологии традиционно комплектуется почти исключительно выпускниками истфака.

Из 17 директоров ГИМ университет окончили Н.А. Рожков (директор в 1926—1927 гг.), профессора МГУ В.К. Сережников (директор в 1934—1935 гг.), К.Г. Левыкин (1976—1992 гг.), А.И. Шкур-ко, А.К. Левыкин.

Из заместителей директора по научной фондовой работе в разные годы университет окончили Н.А. Ашарина, В.Л. Егоров, Е.Ф. Корш, Г.М. Лебедева, В.М. Раушенбах, Н.Л. Рубинштейн. Последний, хорошо известный своими исследованиями и учебниками по отечественной историографии, одновременно являлся и профессором Московского университета, пока не был уволен из обоих учреждений в период «борьбы с космополитизмом». Впрочем, сменивший его на этом посту А.П. Смирнов также был выдающимся ученым — археологом и историком раннего феодализма. С 1921 г. он работал в Историческом музее — сначала в отделе феодализма (одновременно учась на факультете общественных наук МГУ), с 1932 г. заведовал 2-м археологическим отделом. Во второй половине 1950-х гг. Смирнов был внештатным профессором кафедры археологии истфака МГУ76. Выпускниками истфака МГУ были в разные годы восемь ученых секретарей (назовем хотя бы известного музееведа Г.Л. Малицкого и археолога П.А. Дмитриева, кандидата наук, погибшего в 1943 г. на фронте) и четыре главных хранителя ГИМ.

Из заведующих научно-экспозиционными и научно-фондовыми отделами университет окончили 70 человек, т.е. три четверти. Среди них были М.И. Александровский, известный специалист по истории древнерусской архитектуры и церковному зодчеству; А.И. Анисимов, крупный специалист по древнерусской живописи, расстрелянный в 1937 г. Такая же судьба постигла и А.А. Захарова, который с 1914 по 1929 г. сочетал преподавательскую работу в университете (сначала приват-доцент, затем профессор) с руководством греко-римским отделом в Историческом музее. С 1903 и до самой смерти в 1945 г. (с перерывом в 1929—1934 гг.) в музее работал выдающийся ученый-археолог В.А. Городцов, который в 1920-е гг. заведовал отделом археологии и одновременно был профессором кафедры первобытной археологии МГУ. В Историческом музее ему «удалось создать достаточно крепкий коллектив археологов. под-

75 Подсчеты произведены на основании библиографических указателей изданий ГИМ за 1873—2007 гг. (Труды ГИМ. Вып. 101, 130, 176. М., 1999, 2002, 2008).

76 См.: Пугачев В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея. Саратов, 1995; Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья: Мат-лы науч. конф. Труды ГИМ. Вып. 122. М., 2000.

бирая кадры из своих учеников Московского университета. с 1922 по 1928 г. в отдел пришли работать О.А. Кривцова-Гракова, М.Е. Фосс, А.П. Смирнов, Л.А. Евтюхова, А.Я. Брюсов, А.В. Арциховский»77. Традиционной формой сотрудничества ГИМ и МГУ начиная с 1930-х гг. являются совместные археологические экспедиции.

Легендарный А.В. Арциховский, профессор и зав. кафедрой археологии, с момента ее основания до самой кончины (1939—1978), декан истфака в 1952—1957 гг., чл.-корр. АН СССР, с 1925 г. был научным сотрудником отдела доисторической археологии, в 1929— 1938 гг. руководил отделом древнерусской археологии и «осуществил коренную перестройку всей музейной коллекции по разделу Древней Руси»78.

Младший брат знаменитого писателя и поэта, автор известных исследований в области археологии эпох неолита и бронзы А.Я. Брюсов, окончив МГУ в 1925 г., поступил на работу в ГИМ, в 1933—1966 гг. руководил 1-м экспозиционным отделом, а в 1929— 1963 гг. преподавал археологию на историческом факультете МГУ. Ученик Городцова Б.Н. Граков по окончании МГУ (1922), в 1922— 1929 гг. заведовал отделом Средней Руси ГИМ и одновременно преподавал в МГУ (с 1941 г. — профессор), основав московскую школу скифо-сарматской археологии. Еще один археолог, чл.-корр. АН СССР С.В. Киселев, окончив МГУ и поступив в аспирантуру, в 1929—1932 гг. был научным сотрудником отдела феодализма, а в 1939 г. стал профессором МГУ. Археолог-кавказовед Е.И. Круп-нов работал в ГИМ в 1929—1951 гг., а затем стал профессором истфака МГУ79.

Воспитанники и профессора Московского университета — чл.-корр. АН СССР (1939) С.В. Бахрушин и академики М.М. Богословский и Ю.В. Готье в 1920—1930-е гг. заведовали: первый — отделами оружия и Северо-Восточной Руси, второй — Общеисторическим разрядом и его отделением XVII в., а третий — отделом истории России XVIII в. Участники Первой мировой и гражданской войн К. В. Базилевич и Г. А. Новицкий после демобилизации с начала 1920-х гг. стали работать в ГИМе. Первый в 1922—1929 гг. был научным сотрудником исторического отдела, а с 1925 г. до самой смерти (1950) — профессором кафедры истории СССР исторического факультета МГУ, занимаясь социально-экономической и политической историей России. Второй в 1929—1950 гг. заведовал отделом феодализма ГИМ, в 1939 г. возглавил созданную им кафедру музееведения и краеведения на истфаке МГУ — единственное за-

77 Энциклопедический словарь Московского университета. Исторический факультет. М., 2004. С.94; ГреховаЛ.В. Указ. соч. С. 61.

78 Энциклопедический словарь. С. 34.

79 Там же. С. 63, 169, 230—231, 256.

ведение в стране, готовившее музееведов. Одновременно в 1947— 1950 гг. Георгий Андреевич был деканом истфака, в а в 1963—1974 гг. возглавлял кафедру истории СССР периода феодализма.

На кафедре музееведения, а затем источниковедения вел семинары по музейным памятникам в 1940—1961 гг. П.Г. Рындзюнский. Окончив МГУ в 1930 г., он с 1932 по 1950 г. был сотрудником экспозиционного отдела ГИМ периода капитализма, участвовал в создании многих экспозиций, стал автором известных работ по социально-экономической, военной и общественно-политической истории. Известный исследователь истории России XVIII — первой половины XIX в. К.В. Сивков окончил Московский университет еще в 1906 г., а в 1928—1935 гг. работал в ГИМ, после чего стал профессором истфака МГУ80.

В разные годы в ГИМ и МГУ успешно трудились трое выдающихся ученых, три академика АН СССР. А.С. Орлов, выпускник и профессор МГУ, известный литературовед и палеограф, в 1921— 1930 гг. был научным сотрудником комиссии эпиграфики греческой и славяно-русской в ГИМ. М.Н. Тихомиров после окончания историко-филологического факультета МГУ в течение 15 лет (1924— 1939) был научным сотрудником, а в 1946—1949 гг. — зав. отделом рукописей и старопечатных книг и одновременно деканом исторического факультета, на котором основал кафедру источниковедения.

Б.А. Рыбаков, лекции которого традиционно открывали студентам-первокурсникам обучение на истфаке, с 1931 г. был старшим научным сотрудником отдела раннего феодализма, а в 1936—1938 и 1943—1952 гг. — зав. 3-м археологическим отделом ГИМ. Как считал сам Б.А. Рыбаков, работа в ГИМ «заменила ему аспирантуру.. Богатейший материал музейных коллекций позволил ему сформулировать одну из главных задач современной исторической науки: исследование должно быть основано на синтезе разных исследований и разных наук»81.

Можно также вспомнить, что в Историческом музее начинали свой путь такие известные профессора и преподаватели истфака МГУ, как В.И. Авдиев, И.И. Астафьев, В.С. Шульгин, И.В. Яцен-ко и др.

Из музейных докторов университет окончили 32 человека (84%). Среди них — Арциховский, античник В.Д. Блаватский, Богословский, Брюсов, Городцов, Готье, Граков, А.С. Мельникова и М.М. Постникова-Лосева (известные специалисты в области русской средневековой нумизматики и русского ювелирного искусства), Разгон, Рубинштейн, Рыбаков, Рындзюнский, Сивков, Смирнов, археолог Н.П. Сорокина, Тихомиров, М.Е. Фосс. В это же число следует

80 Там же. С. 39—40, 331, 334, 401, 418.

81 Там же. С. 398.

включить и М.В. Щепкину, выпускницу Московских высших женских курсов, дочь и преемницу В.Н. Щепкина по руководству отделом рукописей. Из кандидатов наук МГУ окончили свыше 70%. Среди них были известные специалисты по русскому художественному текстилю Е.В. Арсеньева, по истории керамического производства — А.В. Салтыков, по восточному оружию — Э.В. Асцваца-турян, по древнерусской живописи — Е.С. Овчинникова, по истории русского искусства XVIII—XIX вв. — Н.Н. Гончарова и Т.А. Селинова, по древним рукописям и старопечатным книгам — Т.В. Дианова и Л.М. Костюхина, нумизмат С.А. Янина, археологи

Т.Б. Попова, Д.Л. Талис, М.В. Фехнер и др.

* * *

В «Публичных чтениях о Петре Великом» С.М. Соловьев сделал одно важное наблюдение: «С появлением Петербурга Москва не утратила своего значения, и когда при дочери Петра Великого России понадобился университет, место ему было указано в Москве. Научная жизнь Москвы как университетского города должна высказываться в спокойном уяснении исторических явлений, в спокойном указании законов народного бытия.»82. Исторический музей вместе с Московским университетом являются своеобразными гарантами «спокойного уяснения исторических явлений». И действительно, как первый российский университет мог быть создан лишь в Москве, так и общенациональный исторический музей мог зародиться только в древней столице России.

Генетические связи Московского государственного университета и Государственного Исторического музея не могут быть исчерпаны в рамках одной статьи. Каждый выпускник исторического факультета МГУ, приходящий на работу в ГИМ, чувствует ответственность как перед давшей ему дорогу в жизнь alma mater, так и перед великим культурным учреждением, где ему выпала честь работать и где на него устремлены глаза университетских питомцев разных поколений.

Список литературы

1. Архангельская И.Д., Букшпан П.Я. Исторический музей: люди и судьбы: Профессора-экономисты И.Х. Озеров и Я.М. Букшпан // Забелин-ские научные чтения. Вып. 87. М., 1995.

2. Грехова Л.В. Археологическое собрание ГИМ (К истории формирования фонда) // Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1995.

3. Журавская И.Л. К истории Политехнической выставки в Москве // Забелинские научные чтения 1993. Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1994.

82 Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. С. 515.

4. Закс А.Б. Из истории Государственного Исторического музея (1917—1941 гг.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1992.

5. История Московского университета. Т. 1. М., 1955.

6. Киреева Р.А. К.Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX в. М., 1990.

7. Клюшкина И.В., Сидорова С.А. Материалы к «Летописи Государственного Исторического музея» (1872—1963) // Историческому музею — 125 лет: Мат-лы юбил. науч. конф. М., 2008.

8. Материалы к «Летописи Государственного Исторического музея» (1872—1917) // Историческому музею — 125 лет. М., 1997.

9. Неберекутина Е.В., Петров Ф.А. К истории Этнографической выставки и Славянского съезда 1867 г. в Москве: Из материалов ОПИ ГИМ // Из истории России XVII — начала ХХ в.: Исследования и материалы. М., 1995.

10. Очерки истории русской культуры XIX в. Т. 3. М., 2001.

11. Петров Ф.А. Исторические взгляды С.С. Уварова // Труды ГИМ. М., 1998.

12. Петров Ф.А. М.П. Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете. М., 1995.

13. Петров Ф.А. Университетский устав 1804 г. и становление системы университетского образования в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. История. 2004. № 2.

14. Пугачев В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея. Саратов, 1995.

15. Разгон А.М. Российский исторический музей. История его основания и деятельности (1872—1917) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1972.

16. Стрижова Н.Б. А.С. Уваров и уставы Исторического музея // Труды ГИМ. Вып. 136. М., 2003.

17. Угрюмова Э.С. История библиотеки Исторического музея // Труды ГИМ. Вып. 87. М., 1995.

18. Энциклопедический словарь Московского университета. Исторический факультет. М., 2004.

19. Юхименко Е.М. М.Н. Сперанский и Государственный Исторический музей // Архив русской истории. 1995. № 6.

Поступила в редакцию 23 декабря 2010 г.