CC BY
175
М 11_ Н I Б Т
Бабулин И.Б. Московские «легионы» на гравюре «Осада Ляхович в 1660
году»
Автор статьи, впервые в отчественной историографии, исследует созданную непосредственным участником событий уникальную гравюру с планом осады войсками князя И.А. Хованского обороняемой поляками крепости Ляховичи в 1660 г., являющуюся ценнейшим иконографическим источником по истории русской армии и военного искусства XVII века.
Ссылка для размещения в Интернете:
http://www■milhist■info/2012/11/27/ЬаЬуПп
Ссылка для печатных изданий:
Бабулин И.Б. Московские «легионы» на гравюре «Осада Ляхович в 1660 году» [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2012. — Т. III. — С. 297-320. <http://www.milhist.info/2012/11/27/babylin> (27.11.2012)
www.milhist.info
2012г.
БАБУЛИН И.Б.
МОСКОВСКИЕ «ЛЕГИОНЫ» НА ГРАВЮРЕ «ОСАДА ЛЯХОВИЧ В 1660 ГОДУ»*
Историкам, занимающимся темой русско-польских конфликтов XVII в., достаточно хорошо знакома старинная гравюра, запечатлевшая эпизод войны 1654—1667 гг. Однако, никто из исследователей до настоящего времени не пытался описать и изучить этот любопытный изобразительный источник, сделать систематический анализ структуры рисунка, исследовать его отдельные сцены. Речь идет гравюре неизвестного художника, получившей краткое название «Осада Ляхович в 1660 году». Она находится в Национальном музее в Кракове, куда попала из коллекции князей Чарторыйских1. Вероятнее всего гравюра была создана непосредственным участником событий, вскоре после окончания этой знаменательной для Речи Посполитой защиты «Литовской Ясной Гуры»2.
На изображении мы видим план обороны замка Ляховичи от русских войск под командованием воеводы князя И.А. Хованского, длившейся около трех месяцев. В правом нижнем углу гравюры имеется длинная латинская надпись, повествующая о том, что перед нами: «Вид замка и фортеции Ляховичи именуемой, в провинции Великого княжества Литовского Новогрудской... защищаемой с 23 марта по 28 июня... героическими усилиями Станислава Михала Юдицкого... в год 1660» (“Вешошігаїіо аега Лгсіб еі БоїШу ЬасИо,шс7е пипсираїї іп Ргоуіпсіа Ма§пі Бисаїш ЬіШиапіив Ко'^§гоёекв1..“ и так далее).
На гравюре художник изобразил: замок; часть реки и пруд, образованный плотиной; рельеф местности, фортификационные сооружения, артиллерийские батареи, дороги, леса, отдельные строения, церкви, палатки в лагерях, мосты, войска, повозки, группы всадников и даже одиночных людей. Источник
*
Автор сердечно благодарит к.и.н. О.А. Курбатова за большую помощь, оказанную в работе над статьей.
содержит значительный объем информации об особенностях тактики и боевых порядков, осадной техники и строительства полевых укреплений в русской армии «допетровского» времени. Ценность рисунка повышает то обстоятельство, что он был создан художником «с той стороны», то есть из лагеря противника, отнюдь не заинтересованного в «приукрашивании» врага.
Об осведомленности автора свидетельствуют имеющиеся на гравюре надписи на латинском языке с обозначениями участвовавших в осаде отдельных боевых частей, местоположении лагерей, полевых укреплений и штурмовых средств русской армии во время обложения Ляховичской крепости.
Осада Ляхович в 1660 году.
Неизв. худ., гравюра. Национальный музей, Краков. Польша.
При детальном осмотре рисунка и изучении надписей на гравюре выясняется, что художник частично применил способ одновременного представления разнесенных по времени событий, более характерный для средневековой живописи. Весьма вероятно, что гравюра сделана в так называемой «продолжающейся» манере. Два штурма Ляхович показаны одновременно, а отдельные полки русской осадной армии изображены не менее двух раз — в момент движения в направлении крепости (в колоннах) и в момент ее штурма (в боевых линиях), без каких-либо условных разделений. В результате подобного визуального «увеличения численности» относительно небольшой армии Хованского (около 8 тыс. человек), вместо примерно 15 батальонов пехоты и конницы, на рисунке мы видим их около 30 .
При сверке с топографической картой местности, на которой происходили изображенные события, можно сделать вывод о том, что гравюра правильно ориентирована по сторонам света. Верхний край картины обозначает север, нижний соответственно, — юг, правая сторона — восток, левая — запад. При проведении анализа гравюры мы будем излагать обстоятельства осады, стараясь придерживаться хронологии событий и, по возможности, имеющегося на рисунке порядка латинских пояснительных надписей.
Наука о строительстве и обороне крепостных сооружений уже в первой половине XVII в. развивалась в России с привлечением западных специалистов. Новые укрепления Береговой засечной черты в 1638 г. имели элементы современной европейской фортификации, а валы Белгородской укрепленной линии строились изначально по «немецкому чертежу» и консультациям начальных людей из Иноземского приказа. Известно, например, что французский инженер Жан де Грон (в православном крещении — Антон Грановский) предлагал новейшие образцы современной фортификации для строительства укреплений Кирилло-Белозерского монастыря, а в Замоскворечье (южная часть Москвы того времени) уже во второй четверти XVII в. был сооружен бастионный фронт.
После победоносных походов войск князя И.А. Хованского в 1659 г. почти все Великое княжество Литовское (территория современной Белоруссии и большей части Литвы) находилось под властью царя Алексея Михайловича. В Полоцке, Витебске, Могилеве, Минске, Гродно, Вильне и многих других городах стояли московские гарнизоны.
В январе 1660 г. русские полки штурмом взяли Брест и вышли к границам коронных (собственно польских) земель. Однако решительное наступление на Варшаву было остановлено сопротивлением трех литовских крепостей, оставшихся в тылу — Ляхович, Несвижа и Слуцка.
Овладев Брестом, Хованский поворачивает обратно и бросает все свои силы на осаду Ляхович, как наиболее стратегически важной крепости. О необходимости ее взятия воевода писал царю: «А не учиняя промыслу над Ляховичами, отойтить . отнюдь нельзя, потому что Ляховичи и Несвиж стали промеж твоих завоеванных городов Брести и Новогродка и Слонима на дороге, а в них сидит многолюдно, и из тех городов учнут выезжать на дороги и твоим государевым ратным людям проезду не будет»4. При существовавшей в то время системе снабжения армия целиком зависела от того, насколько последнее правильно функционировало, поэтому страх за свои коммуникации не позволял наступающим армиям оставлять у себя в тылу не взятые неприятельские крепости, расположенные на основных операционных путях.
О внешнем виде Ляховичской «фортеции» в середине XVII столетия можно судить по ее изображению на гравюре «Осада Ляхович в 1660 году» (А). Она нарисована в самом центре рисунка. Замок Ляховичи был построен в конце XVI в. гетманом Я. Ходкевичем на левом берегу реки Ведьма (В), притоке реки Щары. Он занимал островное положение на холме, окруженном рекой и рвом, уровень воды в котором регулировался плотиной. Замок имел в плане форму правильного четырехугольника с четырьмя большими мощными бастионами полигональной конфигурации и брустверами. Земляные укрепления были обмурованы камнем и кирпичом. Попасть внутрь цитадели можно было только по разводному мосту через наполненный водой ров. Вход в замок был сделан
через оборонительную каменную надвратную башню. В центре укрепления стоял двухэтажный дворец, построенный в форме буквы «П». Слева и справа вдоль куртин располагались различные хозяйственные службы. Ляховичская крепость была одним из самых мощных укреплений не только в Великом княжестве Литовском, но и во всей Речи Посполитой. Замок до настоящего времени не сохранился, поскольку в первой половине XIX в. был полностью разобран на кирпичи. Сегодня от «фортеции», пережившей несколько осад и штурмов, остались лишь следы былых валов и заплывшие рвы, достигавшие в прошлом 15 метров в ширину.
20 марта 1660 г. Хованский появился под стенами Ляхович, предложив «коменданту и ляховицким сидельцам, чтоб они ... город Ляховичи без крови сдали, и комендант и осадные сидельцы на сговор из города не пошли, и с городской стены отказали в сдаче города... а осадных сидельцев подговаривал изменник майор Данилко Улф»5, ранее перебежавший на сторону неприятеля и сдавший Новогрудок противнику.
Воевода князь Иван Андреевич Хованский командовал небольшой, но достаточно боеспособной армией Новгородского разряда (военно-
административного округа), имевшей многолетний опыт сражений с поляками, литвинами и шведами. Его конница состояла из трех рейтарских полков нового строя (Дениса Фонвизина, Томаса Бойта и Мартина Реда), полка драгунского строя (Андрея Форота), дворянских и казачьих сотен Новгорода, Пскова, Великих Лук, Твери, Торопца, Ржевы и Невеля, а также Полоцкой шляхты (полковников Ивана Кисаревского, Гавриила Гаславского, Флориана Слонского). Пехота включала полки солдатского строя (олонецкие — Индрика Гульца и Ивана Фливерка, сомерский — Еремея Росформа) и стрелецкие приказы (псковские — Афанасия Пустобоярова и Г аврилы Линева6, новгородские — Микифора Волкова и Семена Охлебаева). Кроме того, на пути к Ляховичам, в Новогрудке, Хованский усилил свое войско полком солдатского строя Василия Кунимгана, который был послан туда из Вильны для «городового укрепленья». На протесты виленского воеводы князя Даниила
Мышецкого, Хованский отвечал царю, что у него «полках солдат малолюдно: в трех полках 939 человек, а у него Василья (Кунимгана. — И.Б.) полк людной —
п
600 человек, а салдаты старые и навычные (опытные — И.Б.)» .
Согласно изображению и обозначению на гравюре «главный лагерь» московского войска (С) был разбит Хованским к северо-западу от города «около села», на правом берегу реки Ведьмы. На рисунке виден фрагмент этого лагеря, окруженного валом и оградой из дощатых щитов (?), походные (полковые) церкви и ряды палаток, повозки. Осадив Ляховичи, воевода приказал своим полковникам «промысел чинить», а полковнику Василью Кунимгану велел «стать на другой стороне города по Невельской дороге и шанцы полковник под городом учинил того ж дня».
Русские полки и роты на гравюре названы латинскими терминами «легион» и «когорта». Так, полевой «лагерь легиона Кунигана» (Е), то есть полка Кунимгана, изображен к юго-востоку от Ляхович, на другой стороне города по отношению к лагерю главных сил (внизу, справа). Стан Кунимгана окружен частоколом из заостренных бревен и простой оградой из жердей. Палатки стоят рядом с сельскими домами, занятыми осадным войском. Кроме того, юго-западнее города, «около другого села», нарисован еще один «лагерь пехоты» (О). Этот табор, прямоугольной формы, обнесенный сплошным палисадом, контролирует дорогу, идущую на юг. Судя по пояснительной надписи, сообщающей о том, что в атаку на замок с южного направления вместе с полком Кунимгана идут «легионы Щербатова» (Б, Q), можно сделать вывод, что в этом лагере размещались пехотные полки товарища Хованского — второго воеводы князя Семена Лукича Щербатова (внизу, слева).
Пехота полков нового строя в середине XVII в. состояла из мушкетеров и пикинеров. На рисунке видны отдельные мушкетеры боевого охранения, которые держат мушкеты на правом плече. Пикинеры на гравюре отсутствуют. На 1660 г. они уже не были постоянными частями большинства пехотных полков. Все солдаты ходили с мушкетами, а пики и латы возили в обозе. В
случае необходимости пиками вооружались для полевой битвы. При штурме пики бесполезны, поэтому их и нет на рисунке.
В окрестностях Ляхович, вокруг города, художник нарисовал «некоторые конные караулы — «когорты» ^), то есть сторожевые роты рейтар, сотни дворян, детей боярских и казаков, усиленные отрядами пехоты. Они несли сторожевую службу с целью пресечения попыток вылазок осажденных. На гравюре видно три таких лагеря, каждый из которых обнесен оградой.
После безуспешных переговоров о капитуляции гарнизона, Хованский решил захватить замок сходу, прямым штурмом, и приказал «ратным людям готовить промыслу и приступу». Хованский лично руководил атакой на Ляховичскую «фортецию». На гравюре князь изображен в виде одиночного всадника, впереди конной свиты из новгородских дворян и детей боярских. Он сидит на лошади на вершине холма (I), у подножия которого выстроилась пехота (справа, в середине).
На рисунке обозначены русские полки, приступающие к северной стороне замка, которые «первыми пошли на штурм с 25 лестницами во главе с капитанами под тремя знаменами» ^). Атакующие несут штурмовые лестницы над головами, число лестниц в каждом батальоне различно. У идущих в колоннах — по одной, у атакующих замок — от четырех до девяти. Как позднее сообщал царю Хованский «И марта, в 26 день. ратные люди пошли к городу Ляховичам на приступ за полчаса до свету. И был приступ жестоким обычаем до третьего часу дни, и литовских людей со стены сбили, и многие твои государевы ратные люди со знаменами были на стене. И волею Божиею и нашим согрешением, литовские люди справясь, твоих ратных людей со стены сбили, и твои ратные люди от города отошли. А милостью Божией твоим ратным людям урон учинился небольшой, убито до смерти всяких чинов 30
о
человек, да ранено тяжелыми, средними и легкими ранами 150 человек» .
Согласно исследованию российского историка О.А. Курбатова: «В ночь на 26 марта пехота, казаки и полоцкие шляхтичи незаметно подошли к стенам и взобрались на них, водрузив даже знамена. Но неизбежный в ночном бою
"ясачный крик" (пароль) "Царев город!" заставил многочисленных защитников Ляховичей (2500 человек) броситься на стены, откуда они сбили еще немногих забравшихся и стрельбой и камнями стали поражать штурмующих»9.
В атаке юго-восточного бастиона замка участвовали и «полоцкие дворяне, набранные в провинции» ^) — белорусская шляхта, присягнувшая царю и воевавшая на стороне Москвы. Шляхта также изображена в пешем строю, в стройных боевых порядках, в движении по направлению к крепости, с развевающимися знаменами по числу хоругвей.
При знакомстве с разрядными документами удивляет то обстоятельство, что среди погибших и раненых на приступе оказалось значительное число старших офицеров: голова псковских стрельцов Афанасий Пустобояров был убит; полковник рейтарского строю Томас Бойт «ранен из мушкета правой ноги в плюсну с правой стороны навылет, рана тяжела»; полковник драгунского строя Андрей Форот «ранен по правому плечу и по лопатке катком, да по правому боку каменем»; полковник солдатского строя Василий Кунимган «ранен, колот в правую руку подле большого перста, рана середняя»; полковник солдатского строя Еремей Росформ «ранен из пищали по правому плечу вскользь, рана легка»; полковник шляхты Полоцкого воеводства Иван Кисаревской «ранен гранатом, разбило левой ноги с левой стороны... рана тяжела»; подполковник Иван Фливерк «ранен из мушкета с левую сторону ниже пояса, а пулька в нем. рана тяжела»10. Кроме того, при штурме погибли майор, ротмистр, капитан и поручик. Такие ощутимые потери среди старшего командного состава можно объяснить только тем обстоятельством, что полковники шли в атаку впереди своих подчиненных, воодушевляя их личным примером.
Согласно показаниям перебежчика из города С. Вальского в период осады в Ляховичах комендантом был Станислав Юдицкий. Под его началом находилось «ратных людей 5 хоругвей», в том числе 2 хоругви венгерской пехоты, 3 хоругви драгунов (всего 450 чел.), да кроме них шляхты, немцев, евреев и мужиков «полтретья тысячи». Замок имел многочисленную
артиллерию и большие запасы на случай осады. Тот же источник сообщил, что «пушек в городе 47, ядры к тем пушкам в 20 и в 30 гривенок.. А хлебных запасов в Ляховичах будет на год, пороховой казны много, а водою в городе гораздо скудно». По числу орудий гарнизон имел двойное превосходство над осаждающими, а по калибру — подавляющее (30-фунтовые против 3—6 фунтовых). Со слов Вальского, в результате штурма 26 марта у осажденных было «убито 2 капитана, 2 поручика, знаменщик, да человек 100 драгун и гайдуков и многих переранили»11. За стенами замка, укрепленного по лучшим образцам западноевропейской фортификации, скрывалось множество знатной и хорошо вооруженной польско-литовской шляхты.
Не теряя времени, Хованский хотел начать новый штурм, приказав «ратным людям вдругие на приступ лестницы готовить». Однако вскоре из Москвы пришел гневный царский приказ о том, что боярин и его товарищи «ратных людей на приступ к городу Ляховичам посылали без нашего (государева. — И.Б.) указу и начальных людей на приступе потеряли, и то учинили не делом. А над тем городом чинить было вам промысл, опричь приступу, иными какими вымыслы»12.
Получив такие инструкции, князь применил методы постепенной атаки, делая ставку на земляные работы, минирование и огневую мощь артиллерии. Этот факт свидетельствует о том, что московские воеводы отнюдь не пренебрегали западноевропейским осадным искусством. На гравюре изображена достаточно развитая система русских осадных сооружений, демонстрирующая относительно современные для того времени приемы осады крепостей, что делает рисунок очень ценным источником. К сожалению, неизвестно, кто именно из начальных людей Хованского руководил земляными работами. Они явно возводились под руководством военного инженера — иностранца из командного состава полков нового строя, который, скорее всего, занимался и расположением батарей.
Форты, валы и траншеи представляют собой фигуры с неравными углами и сторонами, то есть «иррегулярную фортификацию», аналогичную той,
которая применялась в ходе Тридцатилетней войны 1618—1648 гг. и в
13
Английской гражданской войне 40-х годов XVII столетия . Элементы этой системы можно увидеть на известных изображениях осад Герцогенбуша (1629 г.)14 и Маастрихта (1632 г.), Ньюарка (1646 г.) и Колчестера (1648 г.)15. Скорее всего, в Россию ее принесли британские и голландские офицеры, бывшие на царской службе еще в период осады Смоленска в 1632-1634 гг.
Под прикрытием орудийного огня русские солдаты и стрельцы стали копать шанцы. Одновременно с этим прокладывались минные галереи, чтобы подорвать бастион или участок стены (куртины). Данный способ ведения атаки крепостей применялся русскими со времен взятия Казани в 1552 г. В 1654 г. в русской армии был сформирован «особый полк инженерного назначения, носивший поначалу пространное наименование «у огнестрельного и вымышленного и подкопного и городового дела»16. В его рядах служили прекрасно образованные специалисты, руководившие разного рода инженерными и пиротехническими работами, в том числе минным делом.
Сам Новгородский полк (разряд) имел богатый опыт земляных осадных работ: блокада Пскова в 1650 г., осады крепостей Полоцк, Озерищи и Усвят, осада и взятие Витебска в 1654 г., вторичная осада Озерищ и взятие крепостей Велиж и Сурож в 1655 г., осада Юрьева-Ливонского и взятие Кастерсканца в Ливонии, осадные работы под Корелой и Орешком в 1656 г., осада крепости Ямы в начале 1658 г., осада Бряславля и Икажна в январе 1659 г., осада Гродно в декабре 1659 г. Везде в походах был один и тот же состав пехоты: стрельцы новгородские и псковские, солдаты и драгуны Заонежских погостов.
В направлении северо-восточного бастиона замка художником отмечены два подкопа (О) — минные галереи русских. Они подведены под бастион, но о результатах деятельности саперов нам ничего неизвестно. В ходе дальнейшей, планомерной осады, солдаты и стрельцы возвели вокруг Ляхович одиннадцать фортов — полевых укреплений ^), которые, в традициях того времени, мы будем называть «шанцами». В них разместились 25 орудий и военные запасы.
К западу от города, на другом берегу реки Ведьмы, мы видим шанцы, обозначенные на схеме как I, X и XI, в которых установлена бьющая по бастионам и куртине артиллерия — три контрбатареи (всего 6 орудий). Шанцы X и XI сооружены на искусственно насыпанных террасах. Цифрой XII обозначена отдельно стоящая контрбатарея из двух орудий (выше по течению реки), огражденная турами (или габионами) — плетеными корзинами, наполненными землей, которые служили защитой от пуль. Огонь русских контрбатарей сосредоточен в основном против фасов и фланков бастионов. Судя по рисунку, целью огня осаждавших, прежде всего, было уничтожение крепостной артиллерии. Хованский не имел осадных пушек и эффективность его стрельбы непосредственно по укреплениям не могла быть высокой.
Одно орудие (шанец II), обстреливающее юго-западный бастион, находится на островке с плотиной, перегораживающей реку. На шанцах III и IV, расположенных восточнее, значительно дальше остальных, установлено три орудия. Судя по всему, в них сосредоточен боезапас, склады пороха, шанцевый инструмент и иные необходимые средства осаждающей стороны. Шанец IV имеет высокий раскат (помост для установки орудия), с которого ведет огонь одна, вероятно дальнобойная, пушка. «Тыловой» шанец III окружен лишь оградой из туров, его защищают два орудия.
Остальные опорные пункты — V, VI, VII, VIII и IX входят в линию обложения. Форты сооружены в непосредственной близости от бастионов противника и представляют из себя «штерн-шанцы» — звездообразный тип полевых укреплений, усиливающих контрвалационную (внутреннюю) линию № Эта линия состоит из бруствера — насыпи по краю траншеи, обеспечивающего защиту стрелков от неприятельского огня, и вышеназванных шанцев, возведенных осаждающими чтобы воспрепятствовать попыткам прорыва и вылазок гарнизона крепости. Сплошная линия из вала и траншеи прерывается только между шанцами VII и IX. Циркумвалационная (внешняя) линия укреплений отсутствует. Шанцы V и VI расположены к северу и северо-востоку от города и имеют, соответственно, два и четыре орудия. Шанцы VII и
IX находятся к югу и юго-востоку от крепости. На них также установлены контрбатареи — 6 орудий. Две пушки в шанце VIII возможно выполняют роль брешь-батареи, поскольку их огонь направлен на куртину и башню с воротами. Этих орудий явно недостаточно для пролома стены и результатов их огня (обвала стены либо пробивания ворот) на рисунке не видно. Тем не менее, согласно гравюре, именно на южные бастионы и куртину между ними направлена главная атака русских войск. Здесь же сосредоточены значительные силы штурмующих. Справа показана еще одна группировка пехоты, готовая поддержать приступ. Она укрывается за реданом и валом к востоку от города. На всем протяжении вала, а также вдоль дороги от шанца VII до лагеря полка Кунимгана, выставлено боевое охранение из одиночных солдат или стрельцов.
На рисунке не видно земляных подступов (апрошей) и параллелей (траншей), которые нужны для поддержки первых при правильной постепенной атаке. Однако это не означает, что они были неизвестны русским. Применение апрошей — «подступов зигзагами, что у летописцев обозначалось выражением
17
«начаша рвы копати семо и овамо» , — отмечено еще в ходе осады Смоленска в 1632—1634 гг. На гравюре, посвященной осаде Риги в 1656 г., также показана целая сеть подступов и траншей, сооружением которых руководил генерал А. Лесли.
У подножия холма, где выстроились полки, нарисованы несколько длинных и тяжелых штурмовых лестниц, связанных между собой и лежащих на земле (М) вместе с приспособлениями (вилками), предназначенными для подъема этих лестниц при приближении к крепостной стене. Рядом с ними (левее), художник изобразил большой передвижной штурмовой «мост» (№), который соорудили осаждающие для форсирования рва. «По уверению Маскевича, Хованский привлек даже колдуна-мельника, вызвавшегося помочь
москалям "достать Ляховичи". Он пообещал ... сделать "лестницу на срубах",
18
способную поднять на стены сразу 2 тыс. человек» . Именно этот штурмовой мост — «лестница на срубах», похожий на архаичную осадную башню, изображен на гравюре. Применение такой деревянной «подступной машины»
было явным рецидивом осадной техники прошлых веков, хотя известно, что даже в Англии в ходе гражданской войны был случай, когда роялисты в 1645 г. соорудили осадную башню.
Узнав о недостатке воды у осажденных, воевода велел «к городу шанцы подвести ближе». Здесь мы видим прямое упоминание об апрошах и параллелях, которые не обозначены на чертеже. При этом «город осадили накрепко, и воду отняли, и из пушек в город из шанец бьют беспрестанно и шкода большая им от пушечной стрельбы», — сообщал царю Хованский. На самом деле воевода преувеличивал эффект от огневой мощи своих пушек, «осада была серьезно осложнена нехваткой "стенобитного наряда" (осадной артиллерии) и пехоты. Орудия крепости доставали до "таборов" — русского лагеря, а извне на него нападала конница противника из-под Слуцка и Несвижа. Осаждающие смогли отвести воду, осушив ров, подожгли деревянные строения в замке, но, кроме как на новый штурм, надеяться было не на что»19.
Царь приказал направить Хованскому подкрепления — три приказа московских стрельцов. 11 мая 1660 г. головы московских стрельцов Василий
Пушечников, Тимофей Полтев и Михаил Ознобишин и «их приказов
20
подголовье, сотники и стрельцы» пришли под Ляховичи. На гравюре они обозначены тремя одинаковыми батальонами пехоты к северу от замка, возле реки. Согласно примечаниям, в первой линии показан «легион пехоты преторианцев в красной одежде» (Т). Здесь же имеется пояснительная надпись, согласно которой при новом штурме, 15 мая, царское войско потеряло 700 человек. Во второй линии идет «легион преторианцев в зеленой одежде» (V), в третьей — «легион в светло-серой одежде» (X). Сведения о цветах «походного» служилого платья стрельцов лишний раз подтверждают ошибочность тезиса о наличии у них специальных «парадных» цветных кафтанов. Кроме того, отсутствие упоминания аналогичной цветной одежды у солдат служит дополнительным аргументом в пользу свидетельств современников о ношении пехотой «сермяжных» кафтанов, то есть сшитых из грубого, некрашеного
сукна. Впрочем, возможно и иное объяснение — солдаты носили разноцветную одежду по собственному выбору и возможностям.
Еще 20 апреля из Смоленска, на соединение с Хованским, вышел воеводский полк Семена Даниловича Змеева (всего 2400 человек), состоящий из нескольких рот рейтар, сотен казаков и смоленской шляхты, а также двух полков пехоты (Роберта Лесли и Ягана Треля)21. Однако Змеев прибыл под Ляховичи только 26 мая и не участвовал во втором штурме.
Польский историк К. Коссажецкий пишет, что согласно Маскевичу, «атака началась вечером, закончилась она полным провалом и огромными потерями среди атакующих. С наступлением ночи Хованский решил продолжить штурм, используя приготовленную ранее машину, которая должна была помочь подняться воинам на стены города. Однако и эта попытка не принесла ничего, кроме новых больших потерь»22.
Авторы мемуаров с польской стороны, как обычно, преувеличивали урон противника. Так, например, Бжостовский утверждал, что на этом приступе Хованский потерял одну треть своей армии, Храповицкий писал, что потери достигли 2,5 тыс. человек. Историк К. Коссажецкий считает, что «наиболее достоверной является информация содержащаяся на гравюре. согласно ей в
23
этой атаке погибло 700 царских воинов» .
Второй приступ был намного более мощным и массированным. «Какое ему придавалось значение, видно из того, что теперь в штурме приняли участие даже дворяне отборных сотен. Полк В. Кунингама перед отправкой обратно в Вильно также был брошен в бой вместе с присланными ему на смену московскими стрельцами, которых, кстати, использовать так царь строго запретил. Несмотря на все это, приступ был отбит с тяжелейшими потерями: если после первого штурма в Москву за жалованьем за раны отправился 31 человек, то сейчас — 54, т. е. всего были убиты и ранены несколько сот
24
человек» . Впоследствии Хованский получил выговор от царя за то, что проводил штурмы «валом» — всеми людьми, а не небольшими колоннами из
охотников и отборных частей, как было при взятии русскими войсками Динабурга и Кокенгаузена в 1656 г.
Момент атаки замка спешенной кавалерией также изображен на гравюре. Между шанцем III и командным пунктом Хованского, ровными рядами, со знаменами, идут «московские дворянские легионы» — дворяне и дети боярские Новгородского разряда, которых Хованский бросил на второй штурм «вместе с пехотой, использовавшей лестницы» (Ь).
Одновременно, через осушенный ров, производился приступ с южной стороны, показанный на рисунке ниже замка. Там же вал, «временно оставленный бегущими московитами» (К) в результате неудачного штурма. Хорошо различимы штурмовые лестницы, приставленные к юго-западному, юго-восточному бастионам и куртине между ними. Атака левого крыла штурмующих отражена и часть воинов спасается через частично осушенный ров и реку по пояс в воде. Приступ к воротам также неудачен, но правее, на юго-восточном бастионе, куда русским удалось ворваться, еще идет бой.
После второй неудачи виленский воевода князь Мышецкий сообщил о том, что Хованский, повинуясь указу царя, отправил полк В. Кунимгана обратно в Вильну: «мая 23 пришел в Вильну ... полковник Василий Кунигам с
25
товарищи и сказал, что 15 мая приступ к Ляховичам был, а города не взяли» .
Тем не менее, «положение по прежнему неприступных Ляхович в целом ухудшилось. Того же самого мнения был хорошо информированный Клокоцкий, который писал 19 июня (9 июня — по ст. стилю), что Ляховичи уже обречены. В крепости, стиснутой со всех сторон московскими войсками, стали быстро распространяться болезни.она была не в состоянии вместить такое большое число укрывшихся в ней литвинов»26. Усилению эпидемии могло способствовать значительное количество погибших в боях, трупы которых лежали под валами. Запасы в замке тоже были на исходе. Гарнизон разными способами пытался проинформировать военачальников Речи Посполитой о своем тяжелом положении. Падение Ляхович «привело бы к капитуляции
Несвижа. Остался бы только Слуцк, который неизвестно, сколько бы еще
27
сдерживал натиск неприятеля» .
Последовавшее за этим неожиданное спасение Ляхович от осады набожные литвины-католики приписали явлению образа Святой Девы Марии. На гравюре она нарисована в облаке «над замком, такой, какой ее увидели московиты»
Восточнее крепости, на левом берегу реки (вверху, справа), обозначен позднее всех сооруженный «лагерь генерала Змеева» ^). Его стан окружен только возами, без каких бы то ни было полевых укреплений. Как уже было отмечено выше, этот воевода прибыл под Ляховичи только 26 мая. Уже через день после подхода Змеева, Хованский отправил его корпус на осаду другой неприятельской крепости — Несвижа. Следовательно, полки Змеева на гравюре не показаны. Все четыре укрепленных лагеря имели сообщения по дорогам и мостам, которые были под контролем русских войск.
Между тем московская армия также несла потери от боев, болезней и дезертирства. К концу осады у Хованского из конницы «оставалось всего 700 дворян и 350 казаков в сотнях, 1600 — в трех неполных полках рейтар и до 1100 человек полоцкой шляхты. Еще более плачевной ситуация выглядела в пехоте, которая за время похода сократилась вдвое. Правда, среди ее начального состава потери, несмотря на ряд неудач, были невелики. К середине июня в драгунском полку оставалось 29 начальных людей и 219 рядовых, в трех солдатских — соответственно 75 и 1143. Все четыре приказа городовых стрельцов после потерь и командировок в различные гарнизоны составляли . не более 600 человек. В целом, с учетом московских стрельцов и полка С. Д.
Змеева, под Ляховичами и Несвижем Хованский имел не более 4,8 тыс.
28
конницы и 5,4 тыс. пехоты» .
Осада Ляхович и Несвижа продолжалась до 17 июня 1660 г., когда Хованский, узнав о приближении польско-литовского войска под началом Стефана Чарнецкого и гетмана Павла Сапеги, собрал все свои силы и двинулся навстречу врагу. Для блокады крепости были оставлены лишь малочисленные
новгородские полки: драгунский А. Форота, солдатские И. Гульца, И. Водова (бывший И. Фливерка) и Е. Росформа. Фактически уход основных сил на запад означал конец осады Ляховичской «фортеции».
Поражение армии князя Хованского в битве с превосходящими польско-литовскими силами под Полонкой 18 июня (28 июня — по нов. стилю) 1660 г. привело к поспешному отступлению русских войск до Полоцка и Могилева. Вся Западная Белоруссия была потеряна, и только три месяца спустя, в битве на реке Басе 28 сентября 1660 г., наступление польско-литовских войск было остановлено на линии Днепра.
Подведем итоги. В отличие от более известной, но менее информативной
29
гравюры «Осада Риги в 1656 году» , изображающей фактически только осадные работы русской армии, рассматриваемый источник позволяет видеть боевые части пехоты и кавалерии, передвигающиеся в стройных батальонных боевых порядках; отдельные батареи, установленные на специально оборудованных позициях; лагеря и полевые укрепления, возведенные соответствии с требованиями фортификации того времени. В вышеописанном способе атаки крепости еще нет той системы, которая стала господствующей в фортификационном искусстве Западной Европы с началом эпохи знаменитого маршала С. Вобана (70-е годы XVII в.). Характерными недостатками тактики первой половины столетия были отсутствие взаимосвязи в ведении подступов и недостаточное развитие сапных (траншейных) работ.
Художник показал разнообразные штурмовые средства, применяемые русскими, а также оставил свидетельства о ведении минной войны. Анализ размещения полевых фортификаций позволяет сделать вывод о достаточном профессионализме военных инженеров Хованского, грамотно организовавших осаду и, в целом, рационально расставивших орудийные батареи. При наличии времени и хорошей осадной артиллерии князю можно было бы обойтись без штурмов. Однако ни того, ни другого у Хованского не было, поэтому он явно спешил овладеть городом до подхода польско-литовского войска.
Ляховичи, по сути, стали венцом осадной тактики особого Новгородского разряда русского войска. По гравюре мы можем изучать характерные особенности шанцевых работ предыдущих и последующих «дел» этого соединения, а их было немало: только до 1660 г. более 10 успешных осад и 3 неудачных (только старые русские крепости остались в шведских руках), 3 успешных штурма (Витебск, Озерищи и Кастерсканц).
Хованский не повторил судьбу Шеина под Смоленском в 1633—1634 гг., а вел себя прямо противоположно ему: два самовольных решительных штурма, активнейшие и изобретательные осадные работы и напоследок отчаянный бросок навстречу превосходящему противнику! Князь поставил на кон судьбу армии — и был действительно близок к победе, если бы на него не «нашелся такой же промышленник», знаменитый польский полководец С.Чарнецкий. Другие варианты действий в данной ситуации могли привести к еще более тяжелому поражению — они гарантированно отдавали инициативу и победу неприятелю.
Анонимный художник выказал хорошую ориентацию в топографии местности, со знанием предмета изобразил боевые порядки русской армии, расположение и внешний вид укреплений полевых лагерей, основные направления движения осадных войск и важнейшие эпизоды обороны Ляхович. Вероятно гравюра была создана по памяти непосредственным участником событий, прямо на местности, сохранившей следы земляных работ. Возможно автор запечатлел и себя, изобразив в левом нижнем углу гравюры человека, одетого по польской моде и курящего трубку под деревом, в компании с приятелем. Однако художник, скорее преднамеренно, постарался «увеличить» численность неприятельской армии, изображенной на рисунке, чтобы подчеркнуть и усилить значение победы над грозным и опасным противником — князем Хованским, который на протяжении ряда лет со своими «легионами» держал в страхе все Великое княжество Литовское. Не исключено вместе с тем, что способ одновременного представления разнесенных по времени событий
автор применил стараясь как можно подробнее воспроизвести все значительные обстоятельства осады.
Таким образом, гравюра является замечательным и очень редким изобразительным документом по истории русской армии XVII в. Учитывая крайне небогатый иллюстративный материал по военному делу эпохи Московской государства ее значение трудно переоценить.
I Muzeum Narodowe w Krakowie, zbiory Czartoryskich, gabinet rycin, nr 6945 (Kossarzecki K. Kampania roku 1660 na Litwie. — Warszawa, 2005. — S. 431. Przypisy).
Польские историки сравнивают осаду Ляховичей с обороной монастыря Ясная Гура в Ченстохове, который в 1655 году выдержал осаду шведских войск, что способствовало подъему освободительного движения в Речи Посполитой в период «Потопа».
■э
Под «батальоном» в то время понималась тактическая единица, которая могла быть образована из целого полка, из части полка или нескольких полков, сведенных в единое целое и построенных в шеренги и ряды. Отдельная рота, построенная в боевом порядке, называлась батальоном точно также как и масса, состоящая из нескольких полков, в сплошном боевом порядке. См.: Рюстов Ф. История пехоты. — СПб., 1876. — Т. 2. — С. 79.
4 Акты Московского государства (далее — АМГ). — СПб., 1901. — Т. 3. — С. 65.
5 Там же. — С. 64.
6 Возможно вторым псковским приказом командовал не Линев, а Петр Пивов. Точно установить это не удалось.
7 АМГ. — Т. 3. — С. 61.
8 Там же. — С. 64.
9 Курбатов О.А. «Литовский поход 7168 года» князя И. А. Хованского и битва при Полонке // Славяноведение. — 2003. — № 4. — С. 32.
10 АМГ. — Т. 3. — С. 65.
II Там же.
12 Там же.
13
П. Харрингтон применяет этот термин к полевой фортификации армии роялистов. См. Harrington P. English Civil War. Fortifications 1642—51. — Oxford, 2003. — P. 45.
14 Duffy C. Siege warfare. The fortress in the early modern world 1494-1660. — London, 1979. — P. 103.
15 Tincey J. McBride A. Soldiers of the English Civil War. 2. Cavalry. — London, 1993. — P. 57; Harrington P. English Civil War. Fortifications 1642—51. — P. 52.
16 Курбатов А.А. Курбатов О.А. Инженерно-артиллерийское обеспечение Смоленского и Рижского государевых походов 1654—1656 гг. // Военноисторический журнал. — 2008. — № 8. — С. 30—31.
Яковлев В.В. История крепостей. — СПб., 1995. — С. 57.
18
Курбатов О.А. «Литовский поход 7168 года» князя И. А. Хованского и битва при Полонке. — С. 32.
19 Там же.
20 АМГ. — Т. 3. — С. 84.
21 Там же. — С. 68, 95.
99
Kossarzecki K. Kampania roku 1660 na Litwie. — S. 175.
23 Op. cit.
24
Курбатов О.А. «Литовский поход 7168 года» князя И. А. Хованского и битва при Полонке. — С. 33.
25 АМГ. — Т. 3. — С. 93.
26 Kossarzecki K. Kampania roku 1660 na Litwie. — S. 176.
27 Op. cit.
28
Курбатов О.А. «Литовский поход 7168 года» князя И. А. Хованского и битва при Полонке. — С. 35.
29
См.: Борисов В.Е., Папенгут П. Осада Риги царем Алексеем Михайловичем в 1656 году. — Ковно, 1910.
