CC BY
54
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 34 (288). История. Вып. 53. С. 45-55.
А. В. Захаров
МОСКОВСКАЯ СЛУЖИЛАЯ ЭЛИТА И ПОСЛЕДНИЕ ПОЖАЛОВАНИЯ
В ДУМНЫЕ ЧИНЫ ПРИ ПЕТРЕ I
Исследование последних пожалований в думные чины построено на основе источников Разрядного приказа. Подходы просопографии и источниковедения позволяют автору заключить, что до обнародования Табели о рангах институт московского чинопроизводства был важным средством коммуникации верховной власти и представителей московской служилой элиты.
Ключевые слова: Разрядный приказ, просопография, элита, думные чины, царедворцы, боярские списки, «всешутейший собор», А. А. Виниус, А. А. Юшков, С. Тургенев, И. И. Ис-леньев.
Со времен историков XVШ в. и «государственно-юридической школы» не угасает интерес к столичному слою служилых фамилий, который В. О. Ключевский обозначил «служилым московским классом»1. Собственно концепция Ключевского о смене боярства «новым правящим классом» не нашла поддержки исследователей по различным причинам. Одна из них кроется в излишней метафоричности и искусственном противопоставлении двух «классов». Анализ социального организма через категории «новое-старое» неприемлем резким контрастом самих оценок, градация которых должна иметь возможность измерения постепенных перемен, «рецидивов» и всех полутонов трансформаций Московского государства. Однако введенное известным историком понятие служилого класса прижилось в историографии XX в. с потребностью построения широких обобщений. Оно во многом перекликается с современным искусственным научным конструктом «служилая элита», принятым российскими и зарубежными исследователями социальной истории. Историки сходны лишь в фактическом признании «полиэлитности» общества, в выделении слоев местной провинциальной и столичной групп служилых или правящих элит2. Другой относительно устоявшийся термин и понятие государева двора оказывается менее продуктивным3 для изучения эпохи Петра I вследствие своей многозначности и условности разрядно-сенатского чиновного учета в комплектовании двора и высших назначений с конца XVII в. Основными критериями выделения московской служилой элиты является рекрутирование на службу любого вида и статуса по спискам думных, высших дворцовых или
московских чинов и возможность получения наивысших поместных денежных окладов по сравнению с городовыми служилыми людьми.
Обладатели нововведенных Петром I высших званий4 и другие представители служилой элиты до 1720-х гг. были детально знакомы с несколькими действующими системами чинов. Иерархия «московского списка», называемая при Петре I списком «царедворцев», снизу вверх начиналась чинами жильца, московского дворянина, стряпчего и завершалась чином стольника5. Далее возвышались комнатные стольники (спальники), статус которых подчеркивался особо как дворцовых чинов, выше которых находились стряпчие с ключом, постельничие, кравчие. Верх пирамиды венчал список думных чинов (думные дьяки, думные дворяне, окольничие, бояре), часто называемые «палатными людьми». Близкий статус думных и высших дворцовых чинов подчеркивался их совместным расположением на лестнице чиновного учета, хотя последние в Думу обычно не приглашались.
Многие из ближайшего окружения Петра I прошли горнило службы в «звании» московских чинов и спальников. Удачное расположение ветвей родословного древа или наличие так называемого фамильного старшинства у претендентов на высшие почести способствовало достижению званий окольничего и боярина. К началу губернской реформы 1708 г. из восьми первых губернаторов старомосковских чинов никогда не имел только светлейший князь А. Д. Меншиков. После губернаторских назначений П. М. Апраксин и П. С. Салтыков именовались боярами даже до своей смерти. Некоторое время Г. И. Го-
ловкин одновременно именовался чином постельничего и новыми званиями канцлера и впервые6 российским титулом графа. Задумав реформу чинов, за два десятилетия до Табели о рангах, Петр I не допустил одномоментного уничтожения счета царедворцев и «палатных людей».
Последними думными пожалованиями можно условно считать все случаи возведения в «палатные» чины, зафиксированные разрядной документацией после прекращения ежегодных регулярных пополнений. Подробные записи о пожалованиях заносились Разрядным приказом в так называемые записные книги «всяких дел» до 1709 г. включительно, но позднейшая дошедшая до нашего времени подлинная книга датируется 1696/97 г. Лакуны об изучаемом предмете восполняют другие разрядные документы текущего делопроизводства, их копии7, боярские списки и боярская книга 1691/92 г.
Прекращению московской традиции пожалования в чины в контексте всей системы учета думных людей и царедворцев ранее не было уделено специального внимания исследователей за исключением нескольких кратких указаний на думные пожалования8. В 2004 г. вышел справочник российско-американского коллектива исследователей; с 2003 г. проектируется база данных по боярским спискам9. Чинопроизводство до середины 1690-х в контексте источниковедческого изучения разрядного делопроизводства подробно изучала О. В. Новохатко10.
Думным пожалованием принято считать каждое персональное сообщение одного из четырех думных званий по царскому указу, которое могло происходить для одного человека несколько раз в году. Возведение в высшие дворцовые чины к думным не относилось в то время и сейчас. В отношении изучаемого предмета уже прозвучали диаметрально противоположные мнения от полного прекращения думного чинопроизводства в 1690-е гг. до возобновления награждения боярством лишь царских шутов после Полтавской виктории. Эти крайние точки зрения при ближайшем рассмотрении остаются необоснованными, искажают данные источников и логику существования чиновной системы на стадии ее действительного затухания и упадка.
В последней четверти XVII в. ежегодные объявления высших чинов в количествен-
ном отношении восполняли выбывавших из думного списка. Общая планка этого перечня в пределах 160-170 человек значительно не изменялась к началу 1690-х гг., поскольку на места умерших и попавших в опалу массово возводились новые люди. Победа сторонников Петра I в августовском перевороте 1689 г. была немедленно подкреплена 28 думными награждениями за год. При обновлении правительствующих лиц учитывались фамильные связи и клиентские отношения победивших сторонников. Сами Нарышкины были возведены за три года в думные чины шесть раз11, а их родственники Лопухины всего дважды. Этот пример вполне типичен для судьбы царских родственников на протяжении XVII в., как и незавидная участь, постигшая Милославских. Новые думные почести были навсегда заказаны проигравшим.
Стремительные пополнения думных чинов родственниками Нарышкиных, лояльными сторонниками и выдвиженцами, связанными узами родства и свойства, продолжались до 1694 г. С сентября по декабрь 1689 г. состоялось 4 пожалования в думные чины, в 1690 г. - 23, в 1691 г. - 21, в 1692 - 9, в 1693 - 7, в 1694 г. пожалований не было12. Установить причину замирания в объявлении «чести боярской» можно лишь предположительно. Это было возможно с достижением политического перевеса победившей силы при поддержании прежней численности думного списка.
В последующие годы высокой «палатной» чести по личной инициативе царя удостоились его ближайшие сподвижники13. Двухлетний перерыв закончился награждением А. А. Виниуса14. Причина продолжения традиции думного чинопроизводства кроется в потребности Петра I отметить службу своих ближайших сотрудников легитимным для служилой элиты способом. В годы Азовских походов царь еще не был готов жаловать ордена и новые титулы, а в большей мере не могла понять и принять европейские отличия русская знать. Денежные придачи и поместные оклады были несравнимы с получением «палатного» чина. Вероятно, Виниус удостоился высокой чести за приказную службу и обучение царя голландскому языку15. Царь мог лично оценить Виниуса во время первой архангельской поездки 1693 г. Сын обрусевшего голландца не затерялся среди многочисленной царской свиты, пестревшей фамилия-
ми титулованных, боярских родов, думными людьми. Дьяки А. А. Виниус и М. А. Воинов из светских персон были самыми «бесчино-вными»16. Даровитый и деятельный сотрудник с опытом посольского дьяка был необходим царю и позже в столичных делах. С повышением чина он одновременно назначался управлять Сибирским приказом. В XVII в. смена приказа была обычным явлением для дьяка, повышенного до думного звания. Ви-ниус стал постоянным участником боярских заседаний 1698 г., от которых сохранились персональные списки участников.
Царем были отмечены известные руководители и герои Азовских компаний 16951696 гг. Командующий во втором походе корпусом московского дворянства стольник и вологодский воевода кн. П. Г. Львов, назначенный воеводой покоренной крепости, в тот же день получил окольничество17. То же отличие было пожаловано бывшим думным дворянам: начальнику «у провиантских дел» С. И. Языкову и воеводе В. Б. Бухвостову, успешно оборонявшему от крымчаков завоеванную крепость Тамань в 1697 г.18 Закономерно складывается дальнейшая карьера азовских героев. Спустя год, они были видны в кремлевских думных палатах19. Языков возглавил Провиантский приказ в новоизобретенной должности генерал-провианта с 1700 г., а Бухвостов отправился во Псков укреплять крепость и ведать ратными людьми с 1701 г.20
Сообщения о некоторых пожалованиях сохранились в записных разрядных книгах. Первая из них по хронологии повествует: «августа в 15 день (1696 г.) вел. г-рь (имя, титул) пожаловал из столников князь Петра княж Григорьева сына Львова в околничие, и указал ему быть на своей вел. г-ря службе в новозавоеванном городе Азове воеводою и сей свой вел. г-ря указ в Розряде записать в книгу. Таков вел. г-ря указ за пометою дум-наго дьяка Никиты Зотова»21. Обязательным элементом записи из практики разрядного делопроизводства, как и десятилетия ранее, сохраняется прежний чин, форма сообщения и удостоверения указа «за пометой», то есть за подписью думного дьяка, называется его имя. Реже упоминаются новые службы, которые не всегда следовали после пожалования, поэтому следующие сообщения более лаконичны: «205 году, марта в 25 день вел. г-рь (имя, титул) пожаловал из думных дворян в
околничие Семена Ивановича Языкова»22; в 1698 г. прибавляется заметка о церемонии награждения в Разряде или во дворце: «206 году, августа в 28 день вел. г-рь (имя, титул) пожаловал из думных дворян в околничие Василья Борисовича Бухвостова. Вел. г-ря жалованье честь сказывал думной дьяк Авта-мон Иванов сын Иванов»23.
Редкие подробности имеются об участнике Азовских походов, а позже ставшим наиболее доверенным сотрудником Петра I: 20 июля 1697 г. «вел. г-рь (имя, титул) пожаловал из стольников комнатных князя Якова Федоровича Долгорукого честью в бояря. И о том сесь свой в. г. указ в Розряде записать в книгу, а к нему послать свою вел. г-ря грамоту. Вел. г-ря указ о том за пометою думного дьяка Микиты Зотова в столпу у боярского списка»24. Указ был отправлен князю в Белгород, где князь воеводствовал второй год, поэтому «парадная» церемония сказания «чести» не состоялась. Нетипично указание на место хранения царского указа «в столпу», то есть подклеенного в столбце с другими документами повытья боярского списка. Информативность упомянутых четырех заметок варьировалась в зависимости от обстоятельств пожалования.
Еще большей редкостью для 1690-х гг. было указание на причину оказания чести боярской. В отмеченных примерах причина реконструируется предположительно как наиболее логичная, в контексте служебных достижений. В объявлении боярства кн. Долгорукову подобная логика не совсем безупречна. Еще в 1660-е гг. для знатных боярско-княжескиих родов был иной обычай: «царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе»25. В некоторых публикациях говорится о получении боярства кн. Долгоруковым за участие в двух Азовских походах, но для объяснения мотивов боярского пожалования эти данные следует признать недостоверными, пока не будут обнаружены прямые указания аутентичных источников и обоснована логика царского указа. Воеводство кн. Я. Ф. Долгорукого в Белгороде было не менее востребовано для защиты пограничных рубежей и азовских завоеваний, чем служба кн. Львова, Языкова и Бухвостова. Но только потомок одного из 16 «больших» или 15 «менших» боярских родов, названных Г. К. Котошихиным26, мог в XVII в. достичь высшего думного чина и вне военной карье-
ры. Азовские службы кн. Долгорукова, безусловно, повлияли на решение Петра I о награждении, но принято оно было спустя год после начала подобных пожалований. Конечно, и «запаздывание» царских милостей было нормой для того времени. Видимо, окончательное решение царь принял после получения писем главы Разряда боярина Т. Н. Стрешнева о хорошей готовности белгородского воеводы к защите Тавани и о начале успешного промысла над татарами, которые выдвинулись к южным рубежам27. Поэтому более вероятно, что указ о боярстве кн. Якова Федоровича состоялся после успеха его белгородской службы. Как и прежде, боярство не обозначало перевода награжденного на палатную столичную службу, поскольку чины лишь предоставляли право быть советником государя, но совершенно не связывали государя определением круга реальных советников. На документированных боярских съездах 1698-1701 гг. имя князя не встречается. Находясь в центре событий на юге страны, своим правом кн. Долгоруков тогда не воспользовался.
Родовитого происхождения для боярской степени оказывается недостаточно на исходе думных пожалований конца XVII столетия. Особое расположение царя приобретает окольничий И. А. Мусин-Пушкин. Он становится боярином 9 сентября 1698 г., через два года начальником Монастырского приказа, позже графом и первым сенатором28. Причину монарших милостей к Мусину-Пушкину необходимо искать вне тиражируемого в литературе легендарного образа «единокровного брата» Петра I29. Разрядная записная книга передает редкий текст грамоты с указом царя от 9 сентября 1698 г. с «прозаическим» мотивом награды: «Великий государь (титул, имя) пожаловал <.. .> за астраханскую его многую службу и за всякое в своих государевых де-лех радение, честью в бояре и о том к нему в Астрахань указал послать свою вел. г-ря милостивую грамоту из Розряду <...> Пожаловали мы, вел. г-рь, тебя околничаго нашего и воеводу, за Астраханскую твою многую службу и за всякое в наших государевых де-лех радение, честью в бояре. И как к тебе ся наша вел. г-ря грамота придет, и ты б, видя к себе нашу вел. г-ря премногую милость, нам вел. г-рю и впредь служил <...> со всяким усердствием.. ,»30.
Оформляя диплом на титул графа в 1715 г., престарелый сенатор (именно так
характеризуют его современники в начале 1710-х гг.) сочинил «показание» о своих службах, в котором причину боярского возвышения разъяснил в собственном понимании: «посылал на Аграхань на воровских козаков полковника Ивана Спешнева с ратными же людми <.> Потом посылан был на Еик на воровских же казаков, которые взяли Еик город, полковник Иван Меэр с ратными людми <.> Да при моей же бытности моим радением учинен немалой збор казне великого государя без всякие народные тягости, на что свидетелствуют купецкие люди розсия-ня и армяня, и все прежние бояря и воеводы, и ныне никто в равенство не привел, на что свидетельствует Казанской приказ. И за сию мою службу пожалован я от великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича в бояря»31. Определяя мотивы пожалования, историк практически не имеет столь подробных автобиографических характеристик в сочетании с взглядом верховной власти на подданного. Рефлексия Мусина-Пушкина открывает его чувство гордости боярским званием с претензией на новое благородное титулование. Как и кн. Долгоруков, он остался на несколько лет воеводой и лишь после приезда в Москву, в самом конце 1700 г., приглашался на собрание думцев в апреле 1701 г. в Столовую палату Кремля32.
Природа шести думных пожалований 1695-1698 гг. коренным образом отличается от предыдущих лет. На рубеже 1680-х и 1690-х гг. состоялись массовые думные пожалования, обеспечившие правительство сначала Софьи, а потом Нарышкиных поддержку лояльными сторонниками, в том числе соединенными узами родства. Внешней стороной этой аморфной системы определения «лояльности» было сохранение высокой численности думного списка. По достижении политического перевеса победивших боярских кланов во главе с Нарышкиными и кн. Б. А. Голицыным надобность в массовых пожалованиях исчезла, и список думных стал редеть вследствие естественной убыли. Необходимости массовых пожалований не существовало еще потому, что состав Думы и число реальных советников царя уже не зависели от численности думного списка. В этом убеждает персональный состав участников боярских съездов конца XVII в. Дума наполнялась людьми с думным саном, бывшими в Москве; учитывалась их занятость в приказах
«ради самых нужных дел» и самочувствие33. Этот наличный состав в 1697-1701 гг. не превышал 42 % от перечня думных людей по боярскому списку34. Кроме того, известно о существовании столичных боярских комиссий более узкого состава в годы Великого посольства. Реже на «боярских» съездах практиковалось участие недумных чинов и иностранцев из военного чина.
В атрибутике пожалования существовало несколько традиций, в частности, объявление думного звания в Великие праздники35 и царские дни переходит и в новое столетие. Во время «похода» на Воронеже, в свой день рождения 30 мая 1701 г. царь объявил думное дворянство И. И. Исленьеву, что было величайшей честью. Особенно любопытно выяснить источник получения первого для XVIII в. думного сана, но до сих пор даже общие данные об Исленьеве были чрезвычайно скудны.
И. И. Исленьев происходил из дворянского рода, видным представителем которого был его отец Иван Степанович, начавший службу стольником патриарха Филарета, был позже воеводой, назначался с дипломатическими миссиями, стал вторым судьей Судного Владимирского приказа, дослужился до стольника и московского дворянина, умер в 1668 г. Его женой была княжна Мария Семеновна Друцкая, отец которой также был воеводой и вырос до дворян московских, был в стряпчих. Их младший сын Иван Иванович начал служить царю Алексею Михайловичу, от времени которого сохранилось первое упоминание за 1659/60 г. в челобитье на него А. Вельяминова о винной продаже. При дворе И. И. Ис-леньев впервые появился в чине стряпчего, возглавив в 1673 г. одну из 22 сотен жильцов, встречавших шведское посольство. Будучи стольником на воеводстве в Муроме, на Ала-таре в 1676-1677 гг. он мог воспользоваться таким же опытом своего отца. Новое воеводство Исленьев, возможно, получил в Шацке спустя 13 лет36.
Совершенно неожиданно воевода «малых» городов сделал прыжок в 1685/86 г. до чина комнатного стольника Петра I, в который жаловались либо наиболее приближенные лица, либо их дети. На тот момент Ис-леньеву должно было исполниться около 40 лет, он был женат первым браком на дочери московского дворянина Домне Семеновне Чаплиной37. Свояченица Исленьева Акулина
Семеновна была замужем за троюродным дядей Петра I боярином Кондратием Фомичем Нарышкиным38. Вот почему безвестному Ис-леньеву удалось попасть сначала в царские комнатные стольники, а потом благодаря тому же дальнему свойству с Нарышкиными пробиться к желанной ступени думного дворянина. В копии разрядных документов вновь опущены причины награждения, но отмечено, что «подлинной вел. г-ря указ закрепил думной дьяк Микита Моисеев сын Зо-тов»39. В 1702 г. Исленьев в числе «походных ближних людей» был в составе целого легиона царской свиты (около 4 тысяч человек) отправился в путь к Архангельску и в Соловецкий монастырь40. Возможно, именно дальняя поездка пошатнула здоровье Исленьева, он скончался в 1703 г.41
Через месяц после награждения Исленье-ва, в Петров день на царские именины «син-клитический» дворянский сан дождался знаменитый «всешутейшего собора князь-папа» Н. М. Зотов. Царь подошел прагматически к желанию своего давнего наставника. 29 июня 1701 г. была удовлетворена просьба думного дворянина и печатника Д. М. Башмакова об отставке: «по указу вел. г-ря по ево челобитью для старости печать у него принята и велено ево писать думным дворянином»42. С 1642 г. Башмаков прошел длинный служебный путь от подьячего, дьяка приказа Тайных дел до «заведования» государственной печатью, поэтому отставка за его дряхлостью была принята. На должность судьи Печатного приказа издавна назначались люди неподкупные, обличенные большим доверием царя, с большим опытом приказной работы. Такие качества были присущи и неординарной личности Никиты Моисеевича Зотова. Совпадение дат его назначения печатником и повышения из думного дьяка в думные дворяне с датой отставки Башмакова говорит о продуманной подготовке царского указа. Инициативность Зотова в прошении43 графского диплома в 1710 г. намекает на такую же бурную деятельность десятилетием ранее. Основание думного пожалования 1701 г. удалось извлечь из чернового отпуска и материалов, которые подготовил Зотов для графского титула. Опубликованный подлинник диплома глухо касается мотивов пожалования44, в пространной «копии» бумаг они изложены несколько подробнее45. Недавно выявленные черновые материалы «отпуска патента» на
графство разворачивают историю чиновного успеха Зотова, как он виделся спустя годы: «.от юности нашея <...> в чине дьяцем в крайную милость нашего в[еличества] вос-прияли и от оного обучались руского писания, а потом за верные его услуги и непрестанное при нас пребывание в думные дьяки пожаловали, потом же усмотря его великую к нам верность, усердие и разум до тайных наших советов <...> допустили, которым советы он нам вел. г-рю во многих случаях в прошлои с салтаном Турским войне при атаках Азова пребывая всегда при нас многия верные услуги нам вел. г-рю показал, за что мы его в наши думные дворяне и печатники пожаловали»46. От Азовского похода 1696 г. думное дворянство Зотова «запаздывает» на четыре с лишним года, что свидетельствует о личном ходатайстве заинтересованного «князь-папы». Подлинный указ о думном повышении Зотова не выявлен, но известно, что его закрепил устроитель Карловицкого перемирия П. Б. Возницын в необычном звании думного советника47.
На исходе думной «эпопеи» Зотова Петр I утвердил новое чиновное изобретение: «Июня в 26 день (1701 г.) великий государь пожаловал ево [Возницына. - А. З. ], велел в боярских книгах и списках и во всяких письмах писать ево с вичем выше думных дьяков»48. Царь таким образом ввел официальное именование своего советника, разумеется, пока еще «думного». Эта первая проба, предложенная Петром I в начале XVIII в., может быть, нашему современнику показалась бы паллиативной. Спустя века мы видим в петровском неологизме сочетание традиции и реформаторства, зная заранее грядущий переворот Табели о рангах. Но в начале XVIII в. придуманное звание, должно быть, выглядело смелой новиной. Правда, ей предшествовал образец опробованный царевной Софьей и кн. В. В. Голицыным, которые от имени царей наградили полковника А. А. Шепелева новым чином думного генерала49. Спустя 20 лет при Петре I уже для выходца из дьячества появилось звание, приближенное к самой высокой строчке чиновной иерархии служилых людей из небоярских семей - к думному дворянству. Возницын не претендовал на этот статус, как, например, Зотов, который мог похвастаться служилыми корнями. Чин думного советника оказался временной подправкой устоев давнего чиновного здания
и навсегда исчез из истории служебных отличий со смертью Прокофия Богдановича 4 февраля 1702 г.50
После Возницына список думных людей не пополнялся восемь лет до Полтавской победы. Причину и смысл возобновления думных награждений раскрывает совокупность конкретных примеров в контексте восприятия современников.
Московские чиновные перечни, составленные после 1709 г., наполнились новой чиновной лексикой, особенно непривычной для человека той поры. Постельничий Г. И. Головкин стал называться в боярских списках «государственным канцлером, тайным советником и ковалером, графом», тогда же боярин кн. Я. Ф. Долгорукий был записан «в Сенате тайным советником, генерал плени-потенциаркрикъкамисаром»51. Датский посланник Юль Юст был свидетелем введения новых почетных званий и титулов, по-своему объясняя мотивы действий царя в чиновной сфере - «амбициями, которые растут вместе с его успехами»52. Юль мог не заметить, во всяком случае, как и другие дипломаты, не запечатлел возвращение традиционных пожалований.
Неожиданному «ренессансу» возведения в думные чины современники «обязаны» кн. А. Д. Меншикову, который заручился поддержкой главы Разряда Т. Н. Стрешнева. Подчиненный светлейшего князя по Ижор-ской канцелярии В. С. Ершов был пожалован думным дьячеством в 1709 г. и впервые53 записан в боярском списке: «октября в 15 день указ о том за рукою54 боярина Тихона Никитича Стрешнева»55. Позднее была сделана пометка «по писму от светлейшаго князя обор-камисар от ковалерии», которая косвенно называет и «имя» могущественного просителя.
Следующий шаг состоялся с личной поддержкой самого царя, наградившего 22 января 1710 г. казанского губернатора окольничего П. М. Апраксина в бояре56. Это известие немедленно и всерьез возродило впечатление доступности думных званий. Очень похоже, что награждения следующих девяти персон думными чинами в 1710-1712 гг. были результатом челобитий в поиске заветного чина. Новоявленный боярин Апраксин действовал проторенной дорогой, испрашивая у царя в 1715 г. новый графский титул. Среди трех сенаторов, некогда состоявших в боярах, он один официально именовался «без
потерьки» своему роду «ближним боярином» и графом57.
Среди монаршего окружения следующими счастливцами были люди различного социального статуса: из ближайшего окружения царской фамилии и «шуты»58. В петровских письмах и походных журналах К. Х. Патрикеев, П. А. Ушаков и П. И. Бутурлин названы «дураками», забавлявшими царя остроумными и грубыми шутками, особым умением разоблачать прегрешения придворных.
Одним из организаторов «всешутейшего и всепьянейшего собора», руководившим поистине полицейским делом созыва «соборян» и всего двора на очередное действо, был кн. Юрий Федорович Шаховской, более известный как «архидиакон Гедеон». Он стал боярином из спальников в 1710 г. Шутом он называется только в литературе. Известен его язвительный словесный портрет, данный кн. Б. И. Куракиным: «был ума немалого и читатель книг, токмо самой злой сосуд и пьяной»59. В компании с кн. Шаховским, пожалованным на Светлой неделе 12 апреля, оказались другие «соборяне»-шуты К. Х. Патрикеев по прозвищу «отец Козьма» (из «ближних людей» в окольничие) и П. В. Бутурлин по прозвищу «Корчага» (из стольников в думные дворяне).
Пожалование наиболее одиозных личностей из «соборян» намекает на возможное намерение Петра I отвратить бесконечную «охоту» служилой и придворной элиты за думными чинами. Но это предположение не объясняет обстоятельства и контекст награждения высоким чином, хотя и давно оторванным от Думы. Умения забавлять царя оказалось недостаточно! По царскому указу от 16 августа 1711 г. светлейший князь Мен-шиков задействовал компанию новоиспеченных бояр во главе с кн. Ю. Ф. Шаховским и П. В. Бутурлиным заниматься обустройством Санкт-Петербурга. Они «описали и меряли под загородные дворы землю и лес и во всяких местех». Совместно с окольничим кн. Ю. Ф. Щербатовым и двумя стольниками «бояря» составили книгу с описью 255 промеренных участков. А кн. Шаховской приложил немало сил в защите Адмиралтейского острова новой столицы от пожаров в 17111713 гг.60 Даже шуты и их главный смотритель, находясь на государевой службе, были принуждены выполнять совсем нешутовскую писцовую работу.
Спустя год после возведения «компании»
Шаховского подошла очередь награждения московского стряпчего П. А. Ушакова, с которым связано множество забавных случаев. Его даже «коптили на льду» реки Невы61, что похоже на какой-то ритуал из серии экстравагантных царских развлечений. Ушаков, возможно, не мог примириться со своим придворным прозванием «дурака» и жаловался на причиняемые обиды. Царь не оставил без внимания оскорбления своего любимца и издал шуточный патент: «...господину думному дворянину, Прокопию Ушакову чернинь-кому мымричку дурачику-чку. Ведомо чиним всем, кому о том ведати надлежит, чтоб оного называли неупрямой фамилии веселинькой шутик или дурачик-чок; а хто ево назовет дураком, тем платить вышней саржи (от французского charge - чин) по золотому, другим рубль, третьему полтина, четвертому полполтины, самым низким гривна». В 1714 г. «шутик» умер и в то же день «его величество смотрел анатомию» Ушакова. Церемонию его погребения в Александровом монастыре возглавил царь, прибывший с царицей, новгородским митрополитом и большой свитой на нескольких скампавеях62, и это отчасти показывает действительный статус усопшего. Его могила была едва ли не первой на территории Александро-Невской лавры.
Совершенно не вписывается в ряд шутовских наград объявление окольничества стольнику А. А. Юшкову. Петр I собственноручно приписал в указе Сенату 4 ноября 1711 г.: «За многия и чрезвычайныя службы у служения и радения в върученных ему делех пожаловать сею честию»63. Шутом Петра I был его однофамилец Александр Юшков. М. И. Се-мевский считал, что о награждении Алексея Александровича хлопотала царица Прасковья Федоровна, спасая его же сына Василия от отца. Младший Юшков был «комнатным» стольником и близким человеком царицы и якобы был принужден отцом возвратить когда-то подаренные деревни; с помощью царицы старика «задобрили чином окольни-чего»64. Старший Юшков долго служил65, как и некоторые «шуты», но сторонился «всепья-нейших» церемоний, за что кн. Ю. Ф. Шаховской грозил ему в 1709 г. отпиской всех имений на государя66. К моменту получения окольничества Юшкову было 64 года. И вполне понятно, что желание дослужиться до думных чинов им двигало с тех пор, как сын Василий превзошел отца по чинам, став
сначала спальником царя Ивана в 13 лет, а потом кравчим царевны Прасковьи. За плечами старшего Юшкова были три похода в XVII в. и столько же он пропустил, заплатив деньги «вместо походов». В 1702-1703 гг. он находился у переписки монастырей, а в самые тяжелые годы войны пытался избежать службы, сетуя «на головную и животную болезни». В 1705 г. его отправили воеводой в Белев на несколько лет, несмотря на солидный возраст, он все-таки оказался «в армее»67 в 1711 г. у исполнения «чрезвычайных дел». Весомым аргументом окольничества как награды за военную службу является назначение ему оклада в 350 р. в декабре 1712 г.68 Служилых людей, достойных как Юшков думного награждения, следует думать, были сотни, но не каждый пользовался покровительством царицы.
Особняком стоит награждение думным дворянством Семена Яковлевича Тургенева 14 января 1712 г. В источниках известен царский «дурак» Семен Тургенев, личность которого до сих пор достоверно не установлена, и в литературе бытуют несколько версий его идентификации. Отмечу, что даже среди царедворцев известен тезка Семен Павлович, а предполагаемый отец шута Я. Г. Тургенев заявил в 1722 г., что не имел сыновей и был далек от царского двора69. В отличие от других шутов, Тургенев-«дурак» в переписке и бумагах Петра I никогда не упоминается с думным чином.
Следующая обойма из четырех награждений последовала в день Пасхи 20 апреля 1712 г. Боярином из стольников стал П. И. Бутурлин, принявший образ «князь-папы» после смерти Зотова. По царскому указу он занимался организацией «собора» и славления, а Сенат спешил «к Рожеству Христову в све-щеноссцы выбрать возрастных и толстых, и плешивых», исполняя волю царя70. Второе повышение - до окольничего - получил его родич Петр-Корчага Бутурлин. Тот же чин из компании «соборян» получил кн. Никита Михайлович Жировой-Засекин, бывший комнатным стольником. Его отец прославился на «соборном» поприще под прозванием «митрополита Мисаила». Княжеский сын превзошел отца, проявил себя на разных поприщах службы. В 1706 г. он назначался в ход за иконами, с 1719 г. был воеводой Костромской провинции71. О кн. М. Ф. Шаховском, замыкавшем четверку новопожалованных в околь-
ничие, известно немного, он так же, как кн. Жировой-Засекин, безвыездно жил в новой столице до 1719 г. и едва дождался разрешения Сената выехать для «деревенских своих нужд» на 5 месяцев72.
Таким образом, невозможно считать людей, награжденных после Полтавской победы, сумасбродной компанией шутов, которые подбирались царем в назидание мечтателям о «чести боярской». Среди получивших думные чины были влиятельные и деятельные сановники и люди, далекие от компании «соборян». Кроме преклонения перед старинными чинами, этих представителей служилой элиты объединял способ их получения, - через службу посредством челобитья и ходатайств перед царем. С указами 1711-1712 гг. о пожаловании в думные люди царь обращался к Сенату, а решения по-прежнему заносились в боярские списки. В стилистике царских указов и даже в выборе даты и чина награждения обнаружились старинные каноны чинопроизводства. Следуя логике вручения думных званий только «дуракам», царю вряд ли стоило скрупулезно учитывать чиновные каноны. Только небольшая часть представителей служилой элиты, прежде служившая по «московскому списку», добивалась чинов лично и всей службой рода. Петр I как дальновидный правитель поддержал служебные заслуги родовитых отпрысков.
Всем желающим добиться боярской чести перед грядущей чиновной реформой царь преподал настоящий урок. «Боярство было сказано» кн. Ивану Алексеевичу Голицыну. Царь отправил 14 октября 1715 г. сенатору кн. М. В. Долгорукову указ, наполненный едким сарказмом: «посылаю к Вам Екима Волкова, с которым поезжай х князь Ивану Голицыну мужу светейшей княини [Анастасии Петровны73. - А. З.], и вели ему Волкову сказать ему за службу жены его боярство, а ты стой у сказки, да за его тульскую службу червонной золотой, которой бы носил всегда на выи74 своей». Создавалась поучительная атмосфера «награждения». Указ царя зачитал не сенатор и не дьяк, как водилось прежде, а «карла» Еким Волков по прозвищу Комар. Сенат так и не получил указа о включении кн. Голицына в перечни бояр. Новоиспеченный «боярин» стеснялся пользоваться такой «честью»75, а в 1722 г. он признался, что в свои 55 лет «в службе вашего императорского величества нигде не бывал». Князь упорно назы-
вал себя комнатным стольником, а сенаторы, напротив, в текущих приговорах именовали беднягу боярином, следуя указу царя76, которому было достаточно выставить напоказ всего один пример дурной службы. Сенаторам было особенно сложно провести границу между «шутовским» прозванием и реальной должностью. В 1716 г. думный дворянин и печатник Зотов на старость лет должен был привыкнуть к званию «тайного советника и Ближней канцелярии генерал президента, графа Магнуса Наклевании». Шутовской титул Петр I присвоил ему за «умение» «клевать носом», то есть спать в разгар веселья «соборян»77, и прилипчивый титул вновь повторялся в бумагах Сената78.
Последнее пожалование боярского чина хорошо известно в историографии по вставной записи в боярской книге 1691/92 г. Екатерина I таким образом наградила стольника С. П. Нелединского-Мелецкого 15 сентября 1725 г. за длительную службу79.
С момента единодержавия в 1696 г. прерогатива высших награждений осталась только у Петра I. Молодой царь отличался от своих предшественников, Софьи и Нарышкиных тем, что фактически отказался от думного чинопроизводства как инструмента регулирования Думы, но сохранил проверенный способ вознаграждения наиболее отличившихся сподвижников. Среди узкого круга пожалованных «в бояря» второй половины 1690-х гг. было больше выходцев из московской служилой среды. В меньшинстве были представители княжеско-боярских фамилий. Исключением можно считать думных дьяков, в которых всегда жаловали из дья-чества. Среди награжденных не было представителей недворянских семей, что и прежде было маловероятно, поскольку основой комплектования думных чинов оставались исключительно московские чины и комнатные стольники. Впервые при пожаловании в окольничие и бояре возникло относительное равенство аргументов личных заслуг и знатности; была учтена не только знатность рода, как было в XVII в., но и личная служба. Более того, импульсом пожалования становится личная служба, как для родовитых, так и для служилых отпрысков. В 1698-1701 гг. думные пожалования определялись и происхождением, и службой человека. Личное участие в огне сражений не требовалось для вельмож с думным рангом, достаточным почином
было своевременное принятие воеводских решений по отпору неприятеля, оперативное комплектование войска и т. п. Сами записи о пожалованиях в думные чины конца XVII в. предельно лаконичны, новации редки, но это лишь внешнее отражение чинопроизводства, преломленное через движение разрядных бумаг. Неприкосновенными остаются ценности иерархической чиновной субординации. Точно соблюдается порядок чиновного награждения, установленный задолго до конца XVII столетия. Думные дворяне не могли получить думное звание выше окольничего, представители титулованной знати в чине стольника жаловались в окольничие, нетитулованные -не выше думного дворянина.
Вновь подтверждается мнение академика М. М. Богословского, который считал, что еще в два первых года Северной войны обладание думным чином не было связано с пребыванием в высших институтах управления -боярских съездах и собраниях приказных су-дей80. После Полтавской победы долгое время сохранялся весомый авторитет думных чинов в среде знати, служилых и дьячества, выходцы из которых испытывали чувство превосходства в своем отличии за службу и, видимо, радости от царской похвалы. Без сомнения, думный чин был заметной вехой службы и надолго оставался в памяти награжденного. Очевидно, что до становления новой чиновной иерархии царю приходилось считаться с «популярностью» думных чинов, особенно в среде придворных. Не имея значительного арсенала в выборе наград, Петр I вернулся к пожалованию думных чинов, которые стали выполнять функции награждений и обеспечения социальной коммуникации между монархом, представителями московской служилой элиты и придворной средой.
Примечания
1 Ключевский, В. О. Смена. Боярство и дворянство // Рус. мысль. 1899. № 1. С. 200-221.
2 Скобелкин, О. В. Служилая элита Воронежского уезда в 70-х гг. XVII в. // Елец и его окрестности : тез. науч. конф. Елец, 1991. С. 44-46; Правящая элита русского государства IX - начала XVIII в. / отв. ред. А. П. Павлов. СПб., 2006.
3 Подробнее см.: Захаров, А. В. «Государев двор» и царедворцы Петра I : проблемы терминологии и реконструкции службы // Правя-
щие элиты и дворянство России во время и после Петровских реформ (1682-1750). М., 2012.
4 Здесь и далее слова 'звание' и 'чин' употребляются как синонимы.
5 Анализ последних пожалований в чины московского списка и комнатные стольники предлагается автором в следующем номере журнала «Вестник Челяб. гос. ун-та. История» (вып. 54). (прим. ред.).
6 См.: Хоруженко, О. И. Дворянские дипломы XVIII века в России. М., 1999. С. 25, 29-30.
7 Дворцовые разряды (далее - ДР). СПб., 1852-1855. Т. 3-4.
8 Лукичев, М. П. Боярские книги XVII в. М., 2004; Медушевский, А. Н. Утверждение абсолютизма в России. М., 1994.
9 Poe, M. T. The Russian Elite in the Seventeenth Century : in 2 vols. Helsinki, 2004 ; Информационная полнотекстовая система «Боярские списки XVIII в.» [Электронный ресурс]. URL : http://zaharov.csu.ru
10 Новохатко, О. В. Записные книги Московского стола Разрядного приказа XVII века. М., 2001. С. 227-254.
11 В. Ф. Нарышкин получил за весну и лето 1691 г. окольничество и боярство.
12 См.: Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 210. Оп. 2. Д. 30-36.
13 В 1695-1698 гг. были пожалованы: А. А. Виниус (думный дьяк с 24 марта 1695 г. из посольских дьяков), кн. П. Г. Львов (окольничий с 15 августа 1696 г. из стольников), кн. Я. Ф. Долгорукий (боярин с 20 июля 1697 г. из спальников), С. И. Языков (окольничий с 25 марта 1697 г. из думных дворян) и В. Б. Бухвостов (окольничий с 28 августа 1698 г. из думных дворян).
14 Сообщение Н. Ф. Демидовой о том, что Виниуса было «указано писать выше думных дьяков Посникова и Михайлова, т. к. он <...> пожалован из моск. дворян» неточно. Посников и Михайлов никогда не имели думных чинов, а Виниус прежде 1695 г. не был выше дьяка. Речь может идти о внутренней иерархии Посольского приказа, тогда первенство Виниуса было неоспоримым. См.: Демидова, Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. Биографический справочник. М., 2011.С. 113.
15 Косвенным свидетельством успехов Петра I в освоении языка была надпись по-голландски, вырезанная на деревянном кресте, который водружался в память о спасении царя во время морской бури второго похода
на Беломорье. См.: Письма и бумаги имп. Петра Великого (далее - ПБ). Т. 1. СПб., 1887. С. 21, 495.
16 Полное собрание русских летописей. Л., 1977. Т. 33. С. 194.
17 ДР. Т. 4. Стб. 970.
18 См.: Желябужский, И. А. Записки // Россия при царевне Софье и Петре I : записки русских людей. М., 1990. С. 258, 290.
19 Захаров, А. В. Государев двор Петра I : публикация и исследование источников разрядного делопроизводства. Челябинск, 2009. С. 99-100, 161-162, 275-277.
20 ПБ. Т. 2. СПб., 1889. С. 448.
21 ДР. Т. 4. Стб. 970. Форма и содержание записей за 1696-1698 гг. выдает источник публикации - записные разрядные книги, которые за 7203-7204 и 7206 г. не сохранились.
22 Там же. Стб. 1046.
23 Там же. Стб. 1082.
24 РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Д. 27 (Записная разрядная кника «всяких дел»). Л. 348 об.
25 Котошихин, Г. К. О России в царствование Алексия Михайловича. 3-е изд. СПб., 1884. С. 27.
26 Там же. С. 26.
27 ПБ. Т. 1. С. 621, 625. (письма от 7 и 28 мая 1697 г.). Послания Стрешнева за июнь 1697 г., после которых мог состояться указ царя, не выявлены.
28 Его быстрое продвижение породило историографическую версию о родственных отношениях с царем, которая основана на смелых домыслах, но лишенных логического обоснования. Основания легенды о царском происхождении могут быть развеяны «Описанием служб» Мусина-Пушкина.
29 Седов, П. В. Закат Московского царства. М., 2006. С. 113. Приведенная версия о рождении будущего графа в начале 1670-х гг. является совершенно фантастичной.
30 ДР. Т. 4. Стб. 1085-1086.
31 Цит. по: Серов, Д. О. Администрация Петра I. М., 2007. С. 243-244.
32 РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Стб. 767. Л. 884.
33 Захаров, А. В. Указ. соч. С. 31.
34 Там же. С. 395-398.
35 П. Г. Львову в праздник Успения Пресвятой Богородицы (15 августа 1696 г.), С. И. Языкову в Благовещение Пресвятой Богородицы (25 марта 1697 г.), В. Б. Бухвостову - «в наве-черии праздника Усекновения главы святого пророка предтечи и крестителя Иоанна» (28 августа 1698 г.).
36 Русская историческая библиотека. СПб., 1907. Т. 21. Стб. 318; ДР. Т. 3. СПб., 1852. Стб. 915-916, 1158, 1195; Т. 4. СПб., 1855. С. 107; Лаптева, Т. А. Провинциальное дворянство России в XVII в. М., 2010. С. 467.
37 Холмогоров, В. Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIII вв. / В. Холмогоров, Г. Холмогоров. Вып. 11. М., 1911. С. 203, 243.
38 Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий / Руммель В. В., Голубцов В. В.. СПб., 1887. Т. 2. С. 647.
39 РГАДА. Ф. 199. Ед. хр. 130. Ч. 16. Д. 1. Л. 12.
40 Досифей. Летописец Соловецкий на четыре столетия. М., 1833. С. 100; Беспятых, Ю. Н. Третье «пришествие» Петра I на Белое море // Архангельск в XVIII в. СПб., 1997. С. 31-32.
41 РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 49. Л. 7.
42 Там же. Д. 45. Л. 8.
43 Древняя Российская вивлиофика. М., 1789. Ч. 9. С. 476.
44 ПБ. Т. 11. М.; Л., 1962. С. 243-244.
45 Древняя Российская ... С. 479.
46 РГАДА. Ф. 154. Оп. 2. Д. 68. Л. 2 об.
47 РГАДА. Ф. 199. Ед. хр. 130. Ч. 16. Д. 1. Л. 15-15 об.
48 Вичем - то есть полным отчеством. РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 45. Л. 10.
49 Шепелев был первым и единственным думным генералом (с 8 июня 1682 г. из постельничих), его было велено писать выше думных дворян. Еще ранее в 1657/58-1675/76 он был дворянином московским.
50 Возницын был впервые после переговоров приглашен в Думу 14 октября 1699 г., участвовал на «съездах» в феврале 1700 г. См.: Захаров, А. В. Указ. соч. С. 106; РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 46. Л. 7.
51 См.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 58. Л. 2, 5.
52 Юль, Ю. Записки датского посланника в России // Лавры Полтавы. М., 2001. С. 137.
53 Сведения справочника Маршала По (см. сноску 9) относительно Ершова как думного дьяка с 1690-х гг. ошибочно. Его имя вписали в боярскую книгу 1691/92 г. в 1711 г. в момент назначения «новичного» оклада (250 р.), что отвечало предназначению книги.
54 В боярской книге 1691/92 г. в этом месте написано «за приписанием». РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 11. Л. 47.
55 См.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 56. Л. 8 об.
56 Там же. Д. 57. Л. 2 об.
57 Там же. Ф. 248. Д. 641. Л. 38.
58 РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 57. Л. 2 об., 4 об.; Д. 58. Л. 2, 6 об.
59 Грунд, Г. Указ. соч. С. 129; Юль, Ю. Указ. соч. С. 85; Куракин, Б. И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях // Рус. старина. 1890. Т. 68, № 10. С. 256.
60 Научно-исторический архив Санкт-Петербургского Института истории РАН. Ф. 83. Оп. 1. Д. 3762; Петербург в эпоху Петра I : документ в фондах и коллекциях НИА СПбИИ РАН : каталог / сост. Е. А. Андреева, Т. А. Базарова и др. Ч. 1. СПб., 2003. С. 751.
61 Походный журнал 1712 г. СПб., 1913. С. 54.
62 Походный журнал 1714 г. СПб., 1913. С. 9, 102.
63 ПБ. М., 1964. Т. 11, вып. 2. С. 236. Ср.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 58. Л. 4 об.
64 Документальных отсылок на это известие у Семевского нет. См.: Семевский, М. И. Царица Прасковья. М., 1989. С. 23-24.
65 В сказке, поданной в Разряд, А. А. Юшков объявил, что служит с 1670/71 г. РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 50. Л. 49.
66 Там же. Оп. 17. Д. 8. Л. 87.
67 РГАДА. Ф. 210. Оп. 2. Д. 52. Л. 24; Д. 58. Л. 22 об.
68 РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 11. Л. 39.
69 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 9. Л. 213.
70 РГАДА. Ф. 248. Оп. 12. Д. 649. Л. 676.
71 РГАДА. Ф. 199. Ед. хр. 130. Ч. 16. Д. 6. Л. 5; Ф. 350. Оп. 3. Д. 1. Л. 98.
72 РГАДА. Ф. 248. Оп. 12. Д. 648. Л. 344-346.
73 Княгиня А. П. Голицына, урожденная Прозоровская, состояла приближенной «шутихой» царицы Екатерины, участвовала в увеселениях «соборян» в роли «князь-игуменьи».
74 Выя - шея; РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 9. Л. 4949 об.
75 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 5. Л. 2; Ф. 350. Оп. 3. Д. 1. Л. 204 об. («Список царедворцев на житье в Петербург» фиксирует состав чинов около 1718 г.); РГАДА. Ф. 286. Оп. 1 Д. 7. Л. 24.
76 В июне 1722 г. «Сенат приказал ис царед-ворцов Василью Черторыльскому быть при боярине» кн. И. А. Голицыне. См.: РГАДА. Ф. 248. Д. 95. Л. 192-194.
77 Русский биографический словарь. Т. 7 (Жа-бокритский-Зяловский). Пг., 1916. С. 479.
78 РГАДА. Ф. 248. Оп. 12. Д. 641. Л. 39.
79 РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 11. Л. 31.
80 Богословский, М. М. Петр I. Материалы для биографии. М., 1948. Т. 4. С. 243-258.
