CC BY
122
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Статья / Article
УДК / UDC 340.1
Морской устав 1720 г.: процедура разработки и законодательная техника*
М. О. Акишин
Ленинградский государственный университет имени А. С. Пушкина, Санкт-Петербург, Российская Федерация
В статье аргументируется положение о том, что создание Морского устава 1720 г. стало результатом перспективного планирования Петром I законотворческой деятельности. Царь в 1713-1714 гг. выступил с почином и концепцией кодификации военно-морского законодательства, организовал работу по нахождению и переводу английского, голландского, датского, французского и шведского военно-морских законодательств, а затем, в 1718-1720 гг. создал Комиссию по разработке Морского устава, которую возглавил сам. После разработки Морского устава состоялось его принятие и введение в действие. Сравнительное исследование нормативных предписаний Морского устава с военно-морским законодательством стран Европы, использованным при его разработке, приводит к выводу, что, во-первых, зарубежный правовой материал подвергался творческой переработке; во-вторых, законодатель сохранил и закрепил в Морском уставе уже сложившуюся организацию российского военно-морского флота и обозначавшую ее терминосистему; в-третьих, внес в Морской устав ряд нормативных предписаний, отвечавших специфике России. Структура и юридический язык Морского устава были построены в соответствии с правилами логики и отличались высоким для своего времени уровнем законодательной техники.
Ключевые слова: военно-морской флот, Морской устав 1720 г., право, рецепция, процедура разработки, структура, юридический язык.
Для цитирования: Акишин М.О. Морской устав 1720 г.: процедура разработки и законодательная техника // Ленинградский юридический журнал. 2020. № 4 (62). С. 8-30.
* Исследование подготовлено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. ГРАНТ № 20-09-42011. «Вице-адмирал Н. А. Сенявин (1681-1738)». © Акишин М.О., 2020
Marine Charter of 1720: development procedure and legislative technique*
Mikhail O. Akishin
Pushkin Leningrad State University, Saint Petersburg, Russian Federation
The article argues that the creation of the Naval Charter in 1720 was the result of Peter I's long-term planning of legislative activity. In 1713-1714, the Tsar initiated and developed the concept of codification of naval legislation, organized work to identify and translate English, Dutch, Danish, French and Swedish naval legislation, and then, in 1718-1720, created a Commission to develop a Naval Charter, which he headed himself. After the development of the Maritime Charter, it was adopted and put into effect. A comparative study of the regulations of the Moscow Charter with the naval legislation of European countries used in its development leads to the conclusion that, firstly, foreign legal material was subjected to creative processing; secondly, the legislator preserved and fixed in the Maritime Charter the already established organization of the Russian Navy and the term system that designated it; and thirdly, introduced a number of regulations that met the specifics of Russia into the Maritime Charter. The structure and legal language of the Maritime Charter were built in accordance with the rules of logic and were distinguished by a high level of legislative technology for their time.
Key words: Navy, naval Charter of 1720, law, reception, development procedure, structure, legal language.
For citation: Akishin, M.O. Morskoj ustav 1720 g.: procedura razrabotki i za-konodatel'naya tekhnika [Marine Charter of 1720: development procedure and legislative technique]. Leningradskii yuridicheskii zhurnal - Leningrad legal journal. 2020. No. 4 (62). рр. 8-30. (In Russian).
Введение
Отмечая в настоящем году 300-летие принятия и публикации Морского устава 1720 г., прежде всего следует отметить, что российскими и зарубежными учеными в XIX - начале XXI вв. проведена большая работа по исследованию вопросов о соотношении при его разработке рецепции военно-морского права стран Европы и уже сформировавшихся традиций военно-морского права России, структуре и содержании устава, его влия-
* The Study was supported by the Russian Foundation for basic research, project no. 20-09-42011 "Vice Admiral N. A. Senyavin (1681-1738)".
9
ния на последующее развитие военно-морского права России (И.К. Зей-дель, С.И. Елагин, Ф.Ф. Веселаго, Г.Я. Сальман, Е.Т. Волков, К. Петерсон, А.Х. Хуссен, П.А. Кротов, А.П. Дьяченко, А.П. Заливко и др.) [1; 2; 8; 9; 12-14].
Целью настоящей статьи является исследование процедуры разработки и законодательной техники Морского устава 1720 г. Оговорюсь, что понятие «юридическая техника», частью которой является законодательная техника, - относительно новое, его ввел в научный оборот в конце XIX в. немецкий правовед Р. фон Иеринг. Однако сам он доказывал, что техника права возникла уже в Античности, ранее появления юридической науки, поскольку искусство сживается и с одной догадливостью, с юридическим инстинктом, в то время как наука начинается с познания [7, с. 4, 24].
Процедура разработки и принятия Морского устава
Вопрос о процедуре разработки Морского устава 1720 г. заставляет вернуться к дискуссии о роли Петра I в законотворческой деятельности. Первую позицию в ней сформулировал П.Н. Милюков. Он утверждал, что преобразования Петра I были «реформой без реформатора», которая «исходила из почти рабского подражания [западно-европейскому] оригиналу» [11, с. 437, 480, 542]. В духе этой позиции шведский историк К. Петерсон пришел к выводу о «компилятивном методе» работы Петра I над Морским уставом [14, р. 405-407].
Вторую позицию по этому вопросу аргументировал Н.А. Воскресенский. На основе фундаментального исследования истории создания основных нормативных актов Петра I, он доказал, «что самому Петру принадлежали не только законодательная инициатива, одобрение и утверждение закона, но часто и труд чернорабочего в правотворчестве, наряду с ролью исключительного, выдающегося, замечательного руководителя и вдохновенного творца законодательных актов» [3, с. 110].
Присоединяясь к позиции Н.А. Воскресенского, отмечу, прежде всего, что в условиях становления абсолютной монархии в России право издания законов стало одной из прерогатив самодержца. В середине 1710-х гг. Петр I приступил к грандиозным законотворческим работам, связанным с
W W W I | W
коллежской, провинциальной и податной реформами, кодификацией военно-уголовного и военно-процессуального права. Работы по кодификации военно-морского права были только частью этих судьбоносных для
истории России преобразований. Именно в условиях этой законотворческой деятельности происходило формирование процедуры разработки и принятия нормативных актов, основанной на принципах рациональности, плановости, учета и согласования интересов адресатов правового акта.
I я WW W W
Используя понятийный аппарат современной юридической науки можно прийти к выводу, что при проведении этой обширной законотворческой деятельности Петр I выступил с ее концепцией, определил способы сбора необходимой для ее подготовки информации и группы разработчиков по каждому акту. Начало работы над кодификацией российского законодательства второй половины 1710-х - начала 1720-х гг. стало результатом перспективного планирования Петром I своей законотворческой деятельности. Напомню, что в современной юридической науке перспективное планирование определяется как планирование на длительный срок (более года), которое не предполагает проработку всех конкретных пунктов, а носит примерный характер.
Идея о необходимости разработки Морского устава стала результатом осознания Петром I пробелов в предшествующем военно-морском законодательстве и необходимости совершенствования практики применения права. Так, приговор «кригсрехта» 1714 г. по делу К.И. Крюйса, В. Шельтинга, А. Рейса и И. Дегрюйтера из-за отсутствия в российском законодательстве санкции за вменявшиеся им преступления состоялся «по изобретении самой правды, против артикулов голландских прав» (ордеру принца Оранского). В 1717 г. капитан Я. Рам был осужден российским «кригсрехтом» на основании ст. 86 датского военного артикула 1683 г.
Следует также отметить, что Морской устав разрабатывался в условиях сложных дипломатических переговоров, связанных с окончанием Северной войны. При его разработке Петр I, безусловно, учитывал особенности доктрины международного права и международно-правовые обязательства России. Отмечу, что в 1710 г. по повелению Петра I был впервые переведен на русский язык трактат Г. Гроция «О праве войны и мира» [4].
К моменту начала разработки Морского устава уже сформировалась нормативно-правовая основа организации и деятельности военно-морского флота России. При этом с момента ее становления законодатель
пошел по пути кодификации, т. е. создания единого юридически и логически цельного нормативного акта. Первым таким актом стали «Артикулы» К.И. Крюйса 1698 г., затем появилась «Инструкции и артикулы военные российскому флоту» 1710 г. Таким образом, выбор кодекса как правовой формы Морского устава был предопределен как потребностями правового регулирования, так и предшествующим развитием военно-морского законодательства России.
Разработке проекта кодификации военно-морского законодательства предшествовал сбор необходимой информации. Работу по кодификации военно-морского законодательства Петр I начал в связи с «кригсрехтом» по делу К.И. Крюйса. В октябре 1713 г. он, в ответ на просьбу Н.М. Зотова отпустить его сына, поручика флота К.Н. Зотова к нему в Москву для того, чтобы тот простился со своим 26-летним братом Иваном, «на одре смертном лежаща», писал: «Сына вашего отпустить невозможно - переводит Артикул морской к весне»1. 13 сентября 1714 г. Петр I указал К.Н. Зотову перевести с французского на русский язык «Устав Людовика XIV для военно-морского флота и арсеналов» 1698 г.2 Перевод К.Н. Зотов завершил 24 ноября 1714 г.3
Этих материалов царю показалось недостаточно и 24 января 1715 г. Петр I отправил «без характера» (дипломатического статуса) капитан-поручика К.Н. Зотова во Францию с поручением наняться волонтером во французский флот и «все, что ко флоту надлежит на море, и в портах сыскать книги, также чего нет в книгах, но от обычая чинят, то пополнить и все перевесть на словенской язык нашим штилем, только храня то, чтоб дела не проронить, а за штилем не гнатца... То описание учинить на двое: одно об адмиралтействе, другое о флоте»4. Отмечу, что Петр I уже тогда осознал, что кодификация военно-морского законодательства России потребует двух нормативных актов, которые будут регулировать «одно об адмиралтействе, другое о флоте».
1 Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 2003. Т. 13. Вып. 2. № 6264. С. 137.
2 Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, до-ношения, челобитные и иностранные источники / Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. С. 42.
3 РГАДА. Ф. 181. Оп. 2. Д. 163/237. (Морской устав фр. короля Людовика XIV, пер. К.Н. Зотова. XVIII в., Q, 299 л.).
4 Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, до-ношения, челобитные и иностранные источники / Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. С. 43.
12
Во Франции К.Н. Зотов был занят исполнением массы других поручений Петра I: наймом специалистов различных профессий (И.И. Лефорт и К.Н. Зотов сформировали так называемый «францужеский десант» из двух сотен специалистов, включая Ж.-Б.А. Леблона, К.Б. Растрелли), копированием и покупкой разных архитектурных чертежей, книг, приборов, механизмов, вещей для царских нужд, надзором за обучением гардемаринов [10, с. 205-216].
Однако о поручении собирать материал для кодификации военно-морского законодательства царь напоминал ему. Так, 23 декабря 1715 г. он писал К.Н. Зотову в Париж: «...поезжайте к портам для управления врученного вам дела»1. К.Н. Зотов в свою очередь предложил царю в марте 1716 г. набрать «латинистов» «из средней статьи людей... И тех латинистов прислать сюда, дабы прошли оную науку и знали бы как суды и всякия судейские дела обходятся в Адмиралтействе»2.
К сбору материала для кодификации военно-морского законодательства были привлечены и другие сподвижники царя. 19 мая 1715 г. Петр I писал послу в Голландию князю Б.И. Куракину: «Правы морские воинские да штат адмиралтейский мы ныне собираем всех государств, кои флоты имеют, и уже датский, французский и голландский переведены. Требуем английского, что потрудитесь прислать немедленно»3. 30 октября 1717 г. Петр I в мемории генерал-адмиралу Ф.М. Апраксину писал: «Чтоб шаут-бейнахту Паддону придать из русских офицеров, которыя по-аглински умеют, чтоб перевесть весь полный аншалт (швед. anstalt - заведение) как флота, так и магазеиноф (гол. magazijn - арсенал, склад) аглинских, а виц-адмиралу Крейсу галанския, а француския к новому году поспеют. Датский аншталт был у кнез Михаила Голицына, чтоб ево сыскать»4.
Важнейшие из собранных материалов издавались. В 1714 г. была издана «Книга ордера или во флоте морских прав», содержащая «Ордер принца Оранского к содержанию доброго порядка на флоте»5. В 1715 г. -
1 Архив СПбИИ РАН. Колл. 270. Оп. 1. Д. 79. Л. 474.
2 Берх В.Н. Собрание писем императора Петра I к разным лицам с ответами на оные. СПб., 1830. Ч. 4. С. 20.
3 Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доно-шения, челобитные и иностранные источники / Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. С. 44.
4 Там же. С. 54.
5 Книга ордера или во флоте морских прав. СПб., 1714.
13
«Устав о войсках морских и их арсеналах» французского короля Людовика XIV1 и «Инструкция о артикулах морских и кригсрехтах или воинских правах» датского короля Фридриха IV2.
После окончания сбора необходимого материала началась работа по кодификации военно-морского законодательства России. 4 апреля 1718 г. Петр I находился в С.-Петербурге и был «в консилии в Военной морского флота канцелярии»3. Царь совместно с князем А.Д. Меншиковым, генерал-адмиралом Ф.М. Апраксиным, вице-адмиралом К.И. Крюйсом и другими заседал в «консилии» до 11 часа и принял решение о дальнейшем направлении работы по кодификации военно-морского законодательства4.
В результате работы «консилии» состоялся именной указ от 4 апреля 1718 г., в котором были определены направления дальнейшей законотворческой деятельности. Прежде всего, ее предписывалось осуществить в два этапа: «Сделать две книги: первую, когда флот приготовить и что на оный людей и артиллерии, амуниции и прочего принадлежит по рангу на один корабль, также инструкцию, как должность сию офицерам и рядовым знать, также и артикул воинский... вторую - как содержать флот в гавани и верфи с их вышними и нижними служителями, и какая у них должность; также магазины и прочее».
Программа осуществления этой работы определялась следующим образом: «Сие выписать из английских, французских, датских, шведских и голландских уставов и привесть по пунктам о каждой материи, зачав английским, а к оному из прочих приводить в обеих книгах, а именно: в
^ w www ^
обеих книгах, когда зачтется первый пункт английский о какой-нибудь материи, то к нему из всех вышеписанных уставов подводить пункты, которые к той же материи гласят... А где против английских в прочих нет, тут порожния места оставливать, а где в прочих есть, а в английских нет, то в английском порожнее оставливать»5.
1 Устав о войсках морских и о их арсеналах Людовика XIV, короля французского и наварского. СПб., 1715.
2 Инструкция о морских артикулах и кригсрехтах, или воинских правах, королевского величества датского. СПб., 1715.
3 Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Д. 87. Л. 292.
4 Повседневные записки делам князя А.Д. Меншикова. 1716-1720, 1726-1727 гг. / публ. Долговой С Р. и Лаптевой Т.А. М., 2000. С. 211.
5 Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, до-ношения, челобитные и иностранные источники / Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. С. 57-58.
Тогда же, 4 апреля 1718 г., Петр I передал К.Н. Зотову, которому поручались технические работы, определенные в указе, «для собрания» «пункты дацкие», присланные от кн. В.Л. Долгорукова1. Видимо, речь в данном случае идет о новых переводах датского военно-морского законодательства, которые были осуществлены к началу 1718 г.2
Таким образом, в апреле 1718 г. Петр I окончательно разделил работу по кодификации военно-морского законодательства на два этапа, которая привела к разработке в 1720 г. Морского устава и в 1722 г. -Портной книги и Адмиралтейского регламента. С этой целью Петр I создал специальную комиссию - «Контору регламента морского». По воспоминаниям Д. Дена, в ее состав вошли шаутбенахт Т. Гордон (шотландец), обер-цейхмейстер Х.Г. Отто, офицеры флота М.П. Гослер (голштинец), К.Н. Зотов и З.Д. Мишуков (русские). «Время от времени» в ее работе принимали участие генерал-адмирал Ф.М. Апраксин, шаутбенахт П. Сиверс (голландец, выходец из Дании). По утверждению Д. Дена, сам Петр I являлся ежедневно на заседания комиссии к 4 часам утра и работал над составлением Морского устава «иногда по 14 часов в сутки»3.
Исследование походного журнала царя за 1719 и 1720 гг., проведенное П.А. Кротовым, позволило ему прийти к выводу о том, что «сведения Д. Дена о частоте занятий монарха в Комиссии по подготовке Морского устава подтверждаются ... лишь отчасти». За декабрь 1719 г. отмечено лишь четыре случая его работы «в конторе регламента морского», за январь - февраль 1720 г. - восемь случаев. Но эти данные не являются полными. Сам П.А. Кротов, в частности, указывает, что 13 января 1720 г. (дата поставлена самим царем) Петр I написал предуведомление к Морскому уставу, «но в походном журнале об его работе в тот день над Морским уставом не говорится» [9, с. 662].
Петр I принимал деятельное участие в разработке Морского устава. Сохранились черновые рукописи Петра I и рукописи с его пометами в бумагах, связанных с подготовкой устава. Например, написанные рукой царя статьи «Описание флагов российских», «Изъяснение речи флот и о прочем к нему касающемся» и др. Как установил П.А. Кротов, Петр I лично
1 Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Д. 87. Л. 354.
2 РГАДА. Ф. 181. Оп. 2. Д. 155/227 (Датские морские и адмиралтейские Уложение и инструкции 1692, 1696, 1700, 1711, 1716 гг. Черновые переводы 1718 г., F, 160 л.).
3 Ден Д. История Российского флота в царствование Петра Великого. СПб., 1999. С. 90.
15
работал с «Инструкции о морских артикулах и кригсрехтах, или воинских правах, королевского величества дацкого» 1700 г., о чем свидетельствуют его пометы на печатном экземпляре [8].
Таким образом, в разработке Морского устава 1720 г. приняли участие адмиралы и офицеры военно-морского флота России, которые хорошо знали и накопленный им за десятилетия Северной войны опыт, и законодательство морских держав Европы. Петр I следующим образом оценил этот синтез при разработке Морского устава в его преамбуле: «...выбрано ис пяти морских регламентов и к тому довольную часть прибавили, что потребно»1. Думается, эта фраза свидетельствует о том, что царь и другие разработчики Морского устава не только сознательно опирались на рецепцию норм европейского военно-морского права, но и учитывали уже сформировавшуюся организацию и опыт боевой деятельности военно-морского флота России.
Современное исследование П.А. Кротова о влиянии рецепции военно-морского законодательства стран Европы на составление Морского устава 1720 г. позволяет прийти к выводу о том, что при его составлении зарубежный правовой материал подвергался творческой переработке с учетом «использования опыта отечественного мореходства» [9, с. 662680]. В моей статье о юридическом языке Морского устава был сделан вывод о том, что военно-морское право морских держав Европы развивалось в XIV - конце XVII вв. в тесном взаимовлиянии. Россия приступила к созданию военно-морского флота только в начале XVIII в. и в процессе рецепции военно-морского права стран Европы сумела не только заимствовать лучшее, но и сформировать собственные традиции правового регулирования [1, с. 22].
При разработке Морского устава Петр I достаточно четко определил сферу, однородность и полноту его правового регулирования. По замечанию Ф.Ф. Веселаго, Морской устав «представлял полный свод военно-морских узаконений, которыми определялись обязанности и права всех служащих на флоте, взаимные отношения их и внутреннее корабельное благоустройство» [2, с. 545].
1 Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доно-шения, челобитные и иностранные источники / Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. С. 74.
16
После окончания разработки Морского устава состоялось его принятие и введение в действие. 13 января 1720 г. был опубликован указ об издании Морского устава. 13 апреля 1720 г. обнародован сам устав, получивший заглавие «Книга устав морской, о всем что касается доброму управлению в бытность флота на море»1. После публикации Морского устава было предписано читать его командам кораблей военно-морского флота России по окончании церковной службы по воскресеньям и праздничным дням, а также на церемонии поздравления экипажей командиром или адмиралом.
12 октября 1720 г. появился русско-голландский перевод Морского устава. Это издание сразу же привлекло внимание в Европе. В 1721 г. в выходившем в Амстердаме «Европейском Меркурии» о нем писалось: «Царь, у которого только одна цель, а именно создать везде хороший порядок, теперь также приказал написать новый Морской устав, напечатал его на русском и голландском языках, после чего Устав этот был выдан всем морским офицерам; утверждали даже, что его величество сам и написал его, что он для этой цели приказал переводить морские правила всех европейских морских держав, дабы потом быть в состоянии выбрать самые лучшие и надежные артикулы» [13, с. 330]. В 1746, 1771 и 1785 гг. состоялись новые издания Устава на русском и голландском языках. Морской устав 1720 г. действовал без изменений вплоть до принятия 25 февраля 1797 г. императором Павлом I нового Устава военного флота.
Структура Морского устава
Структура Морского устава 1720 г. была построена в соответствии с правилами логики, что позволило обеспечить согласованность различных его частей и отсутствие противоречий между ними, а также иными нормативно-правовыми актами; провести классификацию нормативных предписаний и др. Она включала манифест о введении его в действие; реквизиты; преамбулу; вступительную часть; основную часть, состоявшую из книг, глав и статьей (артикулов); приложений. Главы и статьи (артикулы) имели краткие названия. Ряд статей включал толкования, в которых разъяснялись их нормативные положения и давались легальные дефиниции.
1 Книга Устав морской о всем, что касается доброму управлению в бытности флота на море. СПб., 1720, апреля 13 (далее ссылки на это издание в тексте с указанием артикула, главы и книги).
Структура Морского устава отличалась совершенством в сравнении с предшествующими актами кодификации военно-морского законодательства России - «Артикулами» К.И. Крюйса 1698 г. и «Инструкциями и артикулами военными российскому флоту» 1710 г., которые делились только на статьи (артикулы) без заголовков. Но структура Морского устава отличалась и от кодификаций военно-морского законодательства Англии, Голландии, Дании, Франции и Швеции, которые использовались при его составлении. В частности, ни один из этих кодексов не был разделен на книги, расположения и содержание глав этих кодексов и Морского устава совпадает только частично.
Морской устав начинался манифестом императора, которым Петр I так определил причины его издания: «...сей воинской Морской устав учинили, дабы всякий знал свою должность, и неведением никто б не отговаривался». За манифестом в Уставе напечатано «предисловие к доброхотному читателю» Феофана Прокоповича с краткой историей русского флота.
Реквизиты Морского устава позволяли установить его официальный характер и юридическую силу. В манифесте и преамбуле к Морскому уставу объявлялось, что он разработан, утвержден и принят самодержцем. Кроме того, реквизиты включали наименование и вид, дату принятия Морского устава. Полный заголовок этого нормативного акта - «Книга устав морской, о всем что касается доброму управлению в бытность флота на море». Сокращенный - «Морской устав».
Преамбула Морского устава была относительно краткой и имела декларативный характер, что позволило связать изложенные в нем предписания в стройную систему, придавая им обоснованность и убедительность. В преамбуле Петр I обосновал цель принятия устава: «.того ради сей Воинской Морской устав учинили, дабы всякой знал свою должность». За преамбулой следовала вступительная часть, открывавшаяся текстом присяги. Присягающий перед Богом клялся верно служить Петру I и его наследникам «не щадя живота и имения», исполнять «все уставы и указы» самодержца и т.д.
Затем следовала статья «о флоте», под которым «.разумеется множество судов водных . как воинских, так и купецких». Военный флот подразделялся на «три главныя или генеральная эскадры»: кордебаталию, авангард и ариргард, каждая из которых подразделялась на три дивизии. Командовали флотом генерал-адмирал, адмирал от
синего флага, адмирал от красного флага, вице-адмиралы, шаутбейнахты, капитаны-командоры. Наконец, следовал регламент кораблей по рангам с их экипажем. Следует отметить, что основная номенклатура званий и должностей военно-морского флота России уже устоялась, Морской устав только ее воспроизводил.
Пять книг основной части Морского устава были составлены по предметному критерию. Книги только номеровались, но главы и статьи, из которых они состояли, имели заголовки. Ряд статей был разделен на пункты и абзацы, содержал «толкования», носившие сопроводительный характер.
Книга первая Морского устава содержала нормативные положения о высшем командовании флота и его штабе, состояла из девяти глав. Отношения на флоте строились на основе принципа единоначалия (ст. 1, 2 гл. I). Генерал-адмирал принимал решения по «главным делам и воинским начинаниям» в «консилии», отдавал указы в письменной форме, участвовал в отправлении правосудия и т.д. (ст. 3 гл. I). При выходе флота в море он распределял флот по эскадрам и дивизиям, осуществлял командование флотом в морском походе, сражениях и десантных операциях (ст. 4-32 гл. I).
Материальное содержание кораблей, надзор за больными входили в обязанности генерал-кригс-комиссара, обер-комиссаров эскадр, интенданта, корабельных коммисаров, доктора и главного лекаря. За артиллерию флота отвечал цейгмейстер, в подчинении у которого находились офицеры артиллерии, обер-констапели, констапели, канониры и др. За состояние оружия - капитан «над ружьем» и оружейные мастера. Командование солдатами на кораблях поручалось «майору ... при генерал-адмирале, секунд-майору - при адмирале от авангардии, капитану - при адмирале от ариргардии» «с прочими солдатскими офицеры». Надзор за законностью действий адмиралов и офицеров осуществляли обер-фискал и фискалы.
Книга вторая регламентировала старшинство офицеров в чинах, почести и внешние отличия кораблей, их флаги, вымпелы и т.д. Она состояла из четырех глав. В главе I устанавливался порядок определения старшинства офицеров (ст. 1), состав воинской «консилии» при генерал-адмирале (ст. 2, 3) и др. Глава II устанавливала порядок взаимных приветствий кораблей флота России. Глава III
19
регулировала места, на которых устанавливались флаги на кораблях под командованием адмиралов, вымпелы и карнеты на иных кораблях, порядок их подъема и т.д.
Глава IV регулировала право салютов, во-первых, между российскими кораблями и крепостями (ст. 1 и 2); во-вторых, российских кораблей с чужестранными крепостями и судами (ст. 3-12). Последний вопрос имел принципиальное значение, т.к. в XVIII в. Англия продолжала придерживаться доктрины закрытого моря и отстаивала так называемое «право салюта», т.е. право требовать отдачи иностранными судами почестей своему флагу в «Британских морях». Петр I отстаивал равенство салютов (ст. 3-12 гл. IV). Следует отметить, что положение Морского устава 1720 г. о том, что «все воинские корабли российские, не должны ни перед кем спускать флага» сохранилось в неизменном виде до современности. В Корабельном уставе ВМФ РФ 2001 г. установлено требование: «Корабли Военно-Морского Флота России ни при каких обстоятельствах не спускают своего флага перед противником, предпочитая гибель сдаче врагам».
Книга третья, регулировавшая положение командира, других офицеров и должностных лиц военно-морского корабля, состояла из 21 главы. Глава I регулировала правовое положение капитана корабля. В частности, в ст. 31 гл. I устанавливалась судебная власть капитана на корабле. В ст. 55 гл. I на капитана возлагалась обязанность в случае бунта или «криминального» дела в открытом море «судить со всеми обер и унтер-офицеры обретающимися на корабле, и подписав приговор всех руками, потом волен чинить эксекуцию».
В главе I регулировались обязанности капитана по поддержанию порядка на корабле: соблюдении субординации, производстве в чины, обучении гардемаринов, поддержании воинской дисциплины; поддержанию корабля в чистоте, надзоре за питанием команды корабля и больными; вооружении, приеме, сохранении и расходе припасов на корабле; выходе в море, флагах и сигналах, действиях в морском походе, при сопровождении торговых кораблей, заходе в гавани и порты.
Значительное внимание уделялось обязанностям капитана в бою. В ст. 90 гл. I предписывалось: «В случае боя, должен капитан . не токмо сам мужественно против неприятеля биться, но и людей к тому словами, а паче дая образ собою побуждать, дабы мужественно бились до последней возможности и не должен корабля неприятелю отдать ни в
каком случае, под потерянием живота и чести». В ст. 75 гл. I устанавливалось требование в морском походе «всею силою неприятеля искать и атаковать, под штрафом лишения живота». Согласно ст. 86 гл. I, «которые от неприятеля отступят и побегут прежде ... имеют за то смертью казнены быть».
В других главах книги второй определялись обязанности офицеров и должностных лиц, подчиненных командиру корабля, - капитан-лейтенанта, лейтенанта, унтер-лейтенанта, офицера артиллерии (констапеля), корабельного комиссара, священника, лекаря и др. Особую роль в поддержании правопорядка на корабле играли секретарь и профос. Секретарь, в частности, должен был вести роспись указов и журналов, «читать артикулы пред людьми», «держать протокол судейской» (ст. 2, 5 гл. V). Профос отвечал за приведение в исполнение дисциплинарных наказаний, почему ему поручалось в ведение следить за поддержанием в чистоте гальюнов на корабле (ст. 1, 2 гл. XXI), и решений военно-морских «кригсрехтов» (ст. 3 гл. XXI).
Книга четвертая регулировала наиболее важные аспекты поддержания правопорядка на военно-морском корабле. Она состояла из шести глав. Глава I начиналась с предписаний о порядке богослужения на корабле, а также содержала составы преступлений против веры и церкви. В ст. 1 говорилось, что «.воинские люди ... с вящщею ревностию» должны «христиански честно жить», «понеже всякое благословение, победа и благополучие от единаго Бога Всемогущаго... происходит». Предусматривались следующие составы преступлений против веры и церкви: чернокнижние и идолопоклонство (ст. 1), «хуление» «имени Божия», «Матери Божией и Святых» (ст. 2-5), употребление «имя Божие всуе» (ст. 6, 7), отсутствие на богослужении, появление на нем пьяным (ст. 9, 10, 15), ругань в адрес священника (ст. 11), «нечестивость и беззаконие» в «житии и поступках» священника (ст. 12), пропуск священиком богослужения или появление на нем пьяным (ст. 14). Наиболее жестокая санкция - смертная казнь путем сожжения -предусматривалась для чернокнижников. Смертная казнь могла быть также применена по ст. 1 - 5, но «по важности дела». В отношении других преступлений применялись штрафы, вычеты из жалования, «мушкеты носить», битье «кошками у машты», «жестокое заключение в железах».
Далее, в главе I регулировалось поддержание дисциплины на корабле (ст. 23, 24, 32-34), питание членов команды корабля и забота о больных (ст. 37-39, 40-44, 48). В связи с необходимостью поддержания дисциплины на корабле устанавливался ряд составов преступлений: запрет привозить на корабль для продажи табак, вино и др. (ст. 17), запрет занимать места на корабле и привозить на него своих «сундуков, связок, мешков и прочаго» без определения командира корабля (ст. 18), запрет «играть в карты, в кости и в прочия игры на деньги» (ст. 20), запрет испражняться в местах не определенных к этому (ст. 22), запрет «привозить на корабль женский пол, для беседы их во время ночи» (ст. 36). Санкции за эти правонарушения включали для офицеров -штрафы и вычеты из жалования, для рядовых - битье «кошками у шпиля» и «у машты», «спускать с раины» и др.
Особое внимание в главе I уделялось мерам противопожарной безопасности: курить разрешалось только «в часы позволенные. около фок-машты» (ст. 21); запрещалось привозить на корабль огнеопасные вещи («сена, рогож, соломы» и пр.) (ст. 25); запрещалось «никуда огня не носить в корабле без приказа караульных офицеров» (ст. 26, 29); запрещалось самовольно ходить около крюйт-каморы и по галереям (ст. 31).
В главе II определялось количество слуг у адмиралов, офицеров, корабельного секретаря и лекаря, содержавшихся за счет казенного жалования. В главе III регулировались вопросы питания команды корабля. Размер питания одного рядового на месяц был опреденен в ст. 1. Унтер-офицеры получали «по полторы порции» (ст. 3). Офицеры получали на питание «по цене деньгами» (ст. 2). В поварне обер-офицерам, мичманам, гардемаринам и др. полагались для варки пищи отдельные котлы, рядовым и унтер-офицерам - общий котел (ст. 4, 5). Рядовые потребляли пищу компаниями по семь человек (ст. 6). Комиссар обязан был наблюдать за качеством продуктов (ст. 7, 8).
Глава IV, V и VI определяла награждения команде корабля за захваченные и сожженные корабли, захваченные флаги неприятеля; сожжение или захват брандера неприятеля; отбитие корабля военно-морского флота России, который был захвачен неприятелем 24 часа и более; правила раздела добычи, полученной при захвате
неприятельского военного корабля и торгового корабля враждебного государства. В ст. 6 и 8 гл. IV регулировались вопросы награждения и содержания моряков, получивших увечье в бою и состарившихся на службе, а также вдов и детей убитых.
Книга пятая «О штрафах» представляла собой военно-морской уголовный устав. Она состояла из 20 глав и 146 статей (в отличие от предшествующих глав статьи в ней имели сквозную нумерацию). В книге использовались специальные уголовно-правовые термины - «преступление», «преступник», устанавливалось различие между деяниями умышленными, неосторожными и случайными, предусматривалось повышение наказания к рецидивистам.
Следует отметить, что составы преступлений устанавливались не только в пятой, но и в других книгах Морского устава. Кроме того, перечень составов преступлений оставался открытым: «Все преступления, которыя учинятся такия, о которых в сих артикулах точных примеров нет, и такия с генеральной консилии... вершить и наказывать и при возвращении в порт о том немедленно аншеф командующий должен объявить в Адмиралтейской коллегии, дабы на то новые артикулы положить и к сим присовокупить» (ст. 143).
Наиболее опасными являлись преступления против царя и порядка воинской службы, включая «умышление зла» против самодержца и его семьи (ст. 1), «хулительные слова» против самодержца (ст. 2), «бранные слова» в отношении «адмирала и прочих вышних начальников» (ст. 5, 16), нападение на того, который «охранительной лист и салвогвардию имеет» (ст. 6), нападение на командиров «вооруженною или невооруженною рукою» (ст. 7, 8), неисполнение приказов (ст. 9-12, 17). За «умышление зла» против самодержца и его семьи предусматривалась квалифицированная смертная казнь (четвертование), за все иные -смертная казнь или иное наказание по тяжести вины.
В книге пятой подробно регулировались составы воинских преступлений и ответственности за них. Особо опасным преступлением являлась государственная измена и недонесение о ней (ст. 79-88). Виновный в этих деяниях подлежал либо квалифицированной смертной казни «четвертованием или колесованием», либо простой смертной казни. Смертная казнь устанавливалась за укрывательство «шпиона, изменника, или злодея» (ст. 140). Особо опасными преступлениями являлись участие в возмущении и бунте на корабле и недоносительство
о них (ст. 90-94), трусость в бою, сдача корабля непрятелю (ст. 67-73), дезертирство (ст. 64). Эти преступления также карались смертной казнью. Преступления против порядка караульной службы наказывались «по вине смотря» «биением кошками», спусканием «трижды с раины», штрафом, лишением чинов, ссылкой на галеры, смертной казнью через «аркибузирование» (расстрел) (ст. 18-29).
Устанавливались составы преступлений, связанных с захватом корабля противника и пленных. Офицерам запрещалось у своих подчиненных «полученную правом добычь отнимать под опасением жестокаго наказания» (ст. 74), всем военнослужащим на корабле запрещалось на захваченных кораблях «.флаги и вымпели... себе брать, драть ли, таить оные, под штрафом ссылки вечно на галеру» (ст. 75). Запрещалось убивать пленного «под потерянием чести и живота» (ст. 77).
Подробно регулировались вопросы уголовной и материально-правовой ответственности на флоте. Смертная казнь или иное наказание «по вине» предусматривалось за поджог, потопление корабля, столкновение с другим кораблем судна и т.д. (ст. 46-49). Небрежное обращение с оружием, потеря оружия, проигрыш мундира или ружья наказывались «по вине» шпицрутенами, кошками, вычетом из жалованья, «разстрелян или на галеру сослан» (ст. 50-53). Рядовые за уклонение и прогулы казенной работы наказывались смертной казнью или «иным жестоким наказанием» (ст. 41, 42).
Офицерам запрещалось использовать рядовых на работах для своих нужд (ст. 43, 44). Однако рядовым разрешалось «мастеровом служить кому похотят в свободное время» (ст. 45). Такие предписания отсутствовали в зарубежном законодательстве. Впервые они появились в ст. 62 «Инструкции и артикулы военные российскому флоту» 1710 г. В Морском уставе эти предписания были расширены. По справедливому замечанию П.А. Кротова, они призваны были «.противодействовать старому пороку русских вооруженных сил - использованию военнослужащих на работах к личной выгоде их командиров» [9, с. 665].
Устанавливались составы преступлений, связанных с материальным и денежным довольствием: комиссару запрещалось присваивать и удерживать «лишния деньги или провиант» под страхом смертной казни или ссылка на галеру или лишение живота «по силе вины» (ст. 57, 58).
При задержке жалования запрещалось устраивать возмущение, виновные «яко завотчик возмущения наказан быть» (ст. 60). Офицерам и рядовым запрещалось сравнивать довольствие и жалование на флоте России с зарубежными государствами «под штрафом по состоянию дела и тяжести вины: смертью, телесным наказанием, или прочим тяжким штрафом» (ст. 61).
К числу общеуголовных преступлений относились умышленное убийство и наем убийцы (ст. 107, 109, 113, 116), вызовы и поединки на шпагах или пистолетах лиц «высокаго или низкаго чина» (ст. 95), «драка при питье без вызова» (ст. 96), угроза ружьем или ножом (ст. 98), драки между военнослужащими (ст. 99, ст. 100), составление пасквилей и «ругательных писем» (ст. 103), оскорбление чести офицера (ст. 104, 105), скотоложество (ст. 118), мужеложество (ст. 119), изнасилование женщины (ст. 120), кража и грабеж (ст. 124-130), ложная присяга (ст. 132, 133), фальшивомонетничество (ст. 134, 136) и др. «По вине» эти преступления наказывались «биением кошками», спусканием «трижды с раины», штрафом, лишением чинов, ссылкой на галеры, смертной казнью.
Завершался Морской устав 1720 г. приложениями: формами ведомостей судовой отчетности, Книгой сигналов и Правилами дозорной службы, которые иллюстрировали его нормативные предписания и облегчающие понимание смысла его статей.
Язык и юридические символы Морского устава
Как установлено в предшествующей моей статье, терминосистема языка военно-морского флота России сформировалась в годы Северной войны. Ее основу составили, с одной стороны, лексемы морского языка Древней Руси X-XII вв. («корабль», «палуба», «парус», «корма» и др.); с другой, обширные заимствования морских терминов из европейских языков. Важную роль в становлении терминосистемы военно-морского флота России сыграли первые акты военно-морского законодательства России - «Артикулы» К.И. Крюйса 1698 г., «Инструкции и Артикулы военные российского флота» 1710 г., источником составления которых стал голландский дисциплинарный устав 1662 г. При этом, ко времени начала подготовки Морского устава 1720 г., использование этой терминосистемы не представляло уже затруднений для русских моряков.
В настоящей статье остановлюсь только на вопросах точности юридического языка Морского устава. Следует отметить, что Петр I впервые установил требование к ясности и точности юридического языка: «Надлежит законы и указы писать ясно, дабы их не перетолковывать» [6, с. 166]. Это требование соблюдалось и при разработке Морского устава. Его язык - это юридический язык, которому присущ властный и официальный характер. Ядро языка Морского устава составляют юридические термины, что обеспечивает точность нормативных предписаний, их конкретность и лаконичность.
Морской устав содержал целый ряд дефиниций юридических терминов, которые были построены в соответствии с требованиями логики, т.е. отражали существенные признаки обобщаемых правовых явлений; были адекватны (их объем совпадал с определяемым понятием); не содержали противоречивых суждений и тавтологии.
В преамбуле Морского устава значение военного флота для государя толковалось по «присловице: что всякой потентат, которой едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а которой и флот имеет, обе руки имеет». Термин «потентат» был заимствован из польского языка (польск. potentat) в 1660-х гг. в значении «державный государь», «властитель»1. Это значение раскрывалось в толковании к ст. 2 кн. V, которое содержало дефиницию абсолютной власти российского монарха: «Его величество есть самовластный монарх, которой никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять».
Командование флотом и командиры кораблей представляли в пределах своих полномочий самодержца и обладали чрезвычайной властью. В ст. 3 гл. I кн. I говорилось, что «генерал-адмирал ... презентует персону ... государя» на военно-морском флоте. Согласно ст. 1 гл. I кн. III, «капитан имеет почтен быть на своем корабле яко губернатор, или комендант в крепости, и должен пещися, чтоб на корабле ... праведно и порядочно поступать по указам следующим, или вновь данным указам и инструкциям».
1 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 17 (Помаранец - Потишати). М., 1991. С. 288.
26
Ряд статей Морского устава сопровождался толкованиями, некоторые из них содержали легальные дефиниции. Так, в толковании к ст. 103 гл. XIV кн. V давалась дефиниция пасквиля: «.когда кто письма напишет, или напечатает, и в том, кого в каком деле обвинит, и оное явно прибьет или прибить велит, а имени своего и прозвища во оном не изобразит». В толковании к ст. 107 гл. XV кн. V давались дефиниции умышленного и неумышленного убийства: «Убивство двоякое есть: одно без вымысла во время драки, другое же с вымысла, коли противник ничего ему не делает, и тако с вымыслом убивство, также и намерение».
В ряде толкований разъяснялись те или иные нормативные положения. Так, в толковании к ст. 11 кн. V разъяснялась преступность «непристойных разсуждений об указах» командира: «.начальнику принадлежит повелевать, а подчиненному послушну быть; оной имеет в том, что он приказал оправдаться, а сей ответ дать, како он повеленное исправил».
Юридический язык Морского устава включал правовые символы -изображения корабельных адмиралтейских штандартов и прочих сигнальных флагов, изображения которых были помещены в Книгу сигналов, приложение к уставу. Напомню, что в современной юридической науке под правовыми символами понимаются искусственные знаки, служащие для обозначения идеального и юридически значимого содержания, признаваемый государством и поддерживаемый силой государственного принуждения [5, с. 43-44].
Заключение
Создание Морского устава 1720 г. входило в комплекс государственно-правовых преобразований второй половины 1710-х - начала 1720-х гг. и стало результатом перспективного планирования Петром I законотворческой деятельности, как можно оценить его действия с позиции современной юридической науки. Царь в 1713-1714 гг. выступил с почином и концепцией кодификации военно-морского законодательства, организовал работу по выявлению и переводу английского, голландского, датского, французского и шведского военно-морского законодательств, а затем, в 1718-1720 гг., создал Комиссию по разработке Морского устава, которую возглавил сам. После разработки Морского устава состоялось его принятие и введение в действие.
Сравнительное исследование нормативных предписаний Морского устава с военно-морским законодательством стран Европы, использованным при его разработке, приводит к выводу, что, во-первых, зарубежный правовой материал подвергался творческой переработке; во-вторых, законодатель сохранил и закрепил в Морском уставе уже сложившуюся организацию российского военно-морского флота и обозначавшую ее терминосистему; в-третьих, внес в Морской устав ряд нормативных предписаний, отвечавших специфике России. Структура и юридический язык Морского устава были построены в соответствии с правилами логики и отличались высоким для своего времени уровнем законодательной техники.
Список литературы
1. Акишин М.О. Юридический язык Морского устава 1720 г. // Ленинградский юридический журнал. 2020. № 3(61). С. 6-23.
2. Веселаго Ф.Ф. Очерк русской морской истории. СПб.: Тип. Демакова, 1875. Ч. I. 701 с.
3. Воскресенский Н.А. Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века / под ред. Д.О. Серова. М.: Новое лит. обозрение, 2017. 637 с.
4. Гроций Г. О праве войны и мира: Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права. М.: Ладомир, 1994. 867 с.
5. Давыдова М.Л. Правовые символы и символы в праве: понятие, значение, классификация // Юридическая техника. 2008. № 2. С. 56-63.
6. Жаринов Д.А. Петр Великий как законодатель и «Правда воли монаршей» // Три века. Россия от Смуты до нашего времени: исторический сборник. Т. 3. XVIII век. Первая половина. М.: Тов. И.Д. Сытина, 1912. С. 163-176.
7. Иеринг Р. Юридическая техника. СПб.: [б.и.], 1905. 106 с.
8. Кротов П.А. Об использовании датского образца права при подготовке русского Морского устава 1720 г. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы: Материалы ежегодной научной конференции (12-13 апреля 2000 г.) / под ред. С.Ю. Трохачева, В.Н. Барышникова. СПб.: РХГИ, 2001. С. 50-54.
9. Кротов П.А. Российский флот на Балтике при Петре Великом. СПб.: Историческая иллюстрация, 2017. 774 с.; илл. (Библиотека морского собрания).
10. Мезин С.А. «Усердный своему отечеству Конон Зотов» // Петровское время в лицах: Материалы научной конференции. СПб., 2017. С. 205-216.
11. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1892. XVI, 736, [2], 156 с.
12. Сальман Я.Г. Морской устав 1720 г. - первый свод законов российского флота // Исторические записки. М.: Изд. АН СССР, 1955. Т. 53. С. 310-322.
13. Хуссен А.Х. Устав морской царя Петра Великого (1720 г.) // Русский Север и Западная Европа: сб. науч. ст. СПб., 1999. С. 326-340.
14. Peterson C. Peter the Great's Administrative and Judicial Reforms: Swedish Antecedents and the Process of Reception. Stockholm, 1979.
References
1. Akishin, M.O. (2020). Uridicheskij yazyk Morskogo ustava 1720 g. [Legal language of the Maritime Charter of 1720]. Leningradskij yuridicheskij zhurnal - Leningrad Legal Journal. No 3(61). рр. 6-23. (In Russian).
2. Veselago, F.F. (1875). Ocherk russkoj morskoj istorii [Essay on Russian Maritime History]. St. Petersburg. Tip. Demakova. 701 p. (In Russian).
3. Voskresenskij, N.A. (2017). Petr Velikij kak zakonodatel'. Issledovanie za-konodatel'nogo processa v Rossii v epohu reform pervoj chetverti XVIII veka [Peter the Great as a legislator. Study of the legislative process in Russia in the era of reforms of the first quarter of the 18th century]. Pod redakciej D.O. Serova. Moscow. Novoe lit. obozrenie. 637 p. (In Russian).
4. Grocij, G. (1994). O prave vojny i mira: Tri knigi, v kotoryh ob"yasnyayutsya estestvennoe pravo i pravo narodov, a takzhe principy publichnogo prava [On the Law of War and Peace: Three books explaining the natural law and law of peoples, as well as the principles of public law]. Moscow: Ladomir. 867 p. (In Russian).
5. Davydova, M.L. (2008). Pravovye simvoly i simvoly v prave: ponyatie, znachenie, klassifikaciya [Legal symbols and symbols in law: concept, meaning, classification]. YUridicheskaya tekhnika - Legal technique. No 2. рр. 56-63. (In Russian).
6. Zharinov, D.A. (1912). Petr Velikij kak zakonodatel' i «Pravda voli monarshej» [Peter the Great as a legislator and "The Truth of the Will of the Monarchs]. Tri veka. Rossiya ot Smuty do nashego vremeni: istoricheskij sbornik. T. 3. XVIII vek. Pervaya polovina. [Three centuries. Russia from Troubles to our time: a historical collection. T. 3. XVIII century. The first half]. Moscow. Tov. I.D. Sytina. рр. 163-176. (In Russian).
7. Iering, R. (1905). YUridicheskaya tekhnika [Legal Engineering]. St. Petersburg. [b.i.]. 106 p. (In Russian).
8. Krotov, P.A. (2001). Ob ispol'zovanii datskogo obrazca prava pri podgotovke russ-kogo Morskogo ustava 1720 g. [On the use of the Danish model of law in the preparation of the Russian Maritime Charter of 1720]. Sankt-Peterburg i strany Severnoj Evropy [St. Petersburg and the countries of Northern Europe] Materials of the annual scientific conference. St. Petersburg. RHGI, April 12-13, 2000. рр. 50-54. (In Russian).
9. Krotov, P.A. (2017). Rossijskij flot na Baltike pri Petre Velikom. SPb.: «Is-toricheskaya illyustraciya» [Russian fleet in the Baltic under Peter the Great. St. Petersburg: "Historical Illustration,"]. Biblioteka morskogo sobraniya. 774 p. (In Russian).
10. Mezin, S.A. (2017). «Userdnyj svoemu otechestvu Konon Zotov» [Diligent to his fatherland Konon Zotov]. Petrovskoe vremya v licah [Petrovsky time in persons]. Materials of the scientific conference. St. Petersburg. рр. 205-216. (In Russian).
11. Milyukov, P.N. (1892). Gosudarstvennoe hozyajstvo Rossii v pervoj chetvertiXVIII stoletiya i reforma Petra Velikogo [The state economy of Russia in the first quarter of the 18th century and the reform of Peter the Great]. St. Petersburg. Tip. V.S. Balasheva. 156 p. (In Russian).
12. Sal'man, YA.G. (1955). Morskoj ustav 1720 g. - pervyj svod zakonov rossijskogo flota [Maritime Charter of 1720 - the first set of laws of the Russian fleet]. Istoricheskie zapiski - Historical notes. Moscow: Izd. AN SSSR. pp. 310-322. (In Russian).
13. Hussen, A.H. (1999). Ustav morskoj carya Petra Velikogo (1720 g.) [Charter of the Sea Tsar Peter the Great (1720)]. Russkij Sever i Zapadnaya Evropa [Russian North and Western Europe]. St. Petersburg. pp. 326-340. (In Russian).
14. Peterson, C. (1979). Peter the Great's Administrative and Judicial Reforms: Swedish Antecedents and the Process of Reception. Stockholm.
Михаил Олегович Акишин, доктор исторических наук, кандидат юридических наук, доцент, Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина, Санкт-Петербург, Российская Федерация, ORCID ID: 0000-0002-7363-4069, e-mail: [email protected]
Michael O. Akishin, Dr. Sci. (Hist.), Cand. Sci. (Law), Associate Professor, Pushkin Leningrad State University, Saint Petersburg, Russian Federation, ORCID ID: 0000-0002-73634069, e-mail: [email protected]
Об авторе
About the author
Поступила в редакцию: 29.11.2020
Received: 29 November 2020
Принята к публикации: 30.11.2020
Accepted: 30 November 2020
Опубликована: 29.12.2020
Published: 29 December 2020
