CC BY
113
Рыдченко Кирилл Дмитриевич
кандидат юридических наук
E-mail: [email protected]
«Моральный кодекс» пользователя Интернет и государственная цензура киберпространства: некоторые вопросы законодательного регулирования
В статье рассматриваются некоторые особенности обеспечения информационно-психологической безопасности в Российской Федерации в сфере установления государственной цензуры сети «Интернет».
Ключевые слова: информационно-психологическая безопасность, цензура, вредная информация, сеть «Интернет», дети.
Dr. Kirill Ridchenko
E-mail: [email protected]
«The moral code» of Internet user and state censorship of a cyberspace: some questions of legislative regulation
The article considers some features of information-psychological safety securing in the Russian Federation in the sphere of establishment of the state censorship of the Internet network.
Keywords: information-psychological safety, censorship, harmful information, Internet network, children.
Правовое регулирование использования ния в силу - 1 сентября 2012 года. За этот пери-сети «Интернет», а равно и иных информацион- од, по мнению законодателя, нормативный пра-но-телекоммуникационных сетей, до последнего вовой акт должен был пройти дополнительное времени практически отсутствовало. Причины обсуждение в обществе и экспертной среде.
подобной ситуации вполне очевидны - всемир- Наибольший общественный ажиотаж
ную сеть крайне сложно описать и регламен- был вызван трактовкой указанного закона, как тировать национальным законодательством, а акта, легализующего государственную цензуру динамика изменения ее содержания сводит «на средств массовой коммуникации. Действитель-нет» практически все попытки государства вы- но, запрет политической цензуры как средства строить стройную систему контроля, оператив- ограничения прав граждан на самовыражение но реагирующую на правонарушения. является основополагающим принципом пост-
Несмотря на это, киберпространство, на роения демократического государства. Статья 29 наш взгляд, действительно требует нормативно- Конституции Российской Федерации[1] гаран-го вмешательства государства. И наиболее ре- тирует свободу слова и массовой информации и шительные шаги в этом направлении были сде- запрещает цензуру. Доктрина информационной ланы совсем недавно. Федеральный закон от 29 безопасности[2], определяя интересы личнос-декабря 2010 г. № 436-Ф3 «О защите детей от ти, общества и государства в информационной информации, причиняющей вред их здоровью и сфере, относит к таковым и обеспечение запрета развитию» имел беспрецедентный срок вступле- цензуры.
Однако, институт цензуры, на наш взгляд, не заслуживает однозначной и категоричной негативной оценки. Т.Л. Полусмак понимает под цензурой предварительный или последующий просмотр государственными учреждениями, ведущими надзор за литературными произведениями, повременными изданиями, постановкой пьес и т.п., с целью недопущения или ограничения сведений, признанных властью нежелательными. В более широком смысле стоит говорить
о цензурном режиме, который складывается в обществе независимо от наличия осуществляющих надзорный контроль учреждений и иногда независимо от власти. Именно цензурный режим обеспечивает человеку ту или иную степень свободы слова и печати в любом обществе[3, 3].
Указанная дефиниция не соответствуют определению цензуры, которое дано в статье 3 Закона РФ от 27 декабря 1991г. № 2124 «О средствах массовой информации»[4]: «цензура, то есть требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей». Иными словами, закон о СМИ запрещает только предварительную цензуру.
Далее внимания заслуживает система государственного управления в рассматриваемой сфере. В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2008 г. № 724 «Вопросы системы и структуры федеральных органов исполнительной власти»[5], деятельность по выработке и реализации государственной политики и нормативному правовому регулированию в сфере массовых коммуникаций и средств массовой информации осуществляет Министерство связи и массовых коммуникаций. В структуру министерства входит Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, к полномочиям которой в соответствии с Положением^], отнесено право в порядке и случаях, которые установлены законодательством Российской Федерации, применять в установленной сфере ведения меры пресекательного характера, направленные на недопущение нарушений юридическими лицами и гражданами обязательных требований в этой сфере и (или) ликвидацию последствий таких нарушений.
Таким образом, следует сделать вывод о легальном закреплении в российской правовой системе института последующей цензуры, которая осуществляется, в первую очередь, федеральным органом исполнительной власти, уполномоченным в сфере связи и массовых коммуникаций. Этот правовой институт обоснованно необходим и является основной возможностью обеспечения запрета или ограничения оборота вредоносной информации. Введение контроля распространяемой через СМИ информации также оправдано тем, что современные телекоммуникационные технологии предоставляют возможность маскировки вредоносной информации, для обнаружения которой понадобятся специальные познания и технические средства. Пострадавшее от оборота вредной информации лицо может и не подозревать о нарушении его прав и, соответственно, не иметь возможности их восстановления.
Важность правового института информационно-психологической цензуры подтверждается социологическими исследованиями. Согласно данным Всероссийского центра исследования общественного мнения, 58 % граждан убеждены в необходимости осуществления цензуры средств массовой информации: «Само по себе понятие цензуры не является для россиян табу... По мнению людей, «удавка» цензуры должна быть направлена против следующих явлений: «показывают много насилия, разврата, пошлости» (40 %), «надо избегать клеветы и дезинформации, обеспечивать граждан достоверной информацией» (22 %), «избегать глупости, повышать через СМИ культуру, образование граждан» (11 %) и, наконец, традиционное - «СМИ разлагают детей и молодежь» (9 %)». Кроме того, согласно опросу только 8 % респондентов считают, что государство цензурирует СМИ, а 28 % никакой цензуры не замечают в принципе[7].
Таким образом, Федеральный закон № 436-Ф3 отнюдь не ввел цензуру, а лишь свел «размытые» позиции действующих нормативных правовых актов к достаточно конкретным рамкам, определив исчерпывающий перечень информации, подлежащей ограничению либо запрету в обороте. Законодатель сделал первый шаг на пути к формированию своеобразного «морального кодекса» распространителя информации, защитив не правообладателя сведений ограниченного доступа, а потребителя массовой информации.
Вместе с тем, на момент принятия закона оставался непонятным механизм осуществле-
ния деятельности по профилактике, выявлению и пресечению фактов распространения вредоносной информации. Не был нормативно определен контролирующий субъект и его правовой инструментарий.
Сегодня оба эти вопроса решены в рамках принятого обеими палатами Федерального Собрания РФ и находящегося на подписи у Президента РФ проекта Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации»[8]. Следует сказать, что в среде специалистов в области Интернета внесение этого нормативного акта в Государственную Думу произвело эффект разорвавшейся бомбы. Наиболее жесткой критике подверглась идея о возможности создания «Единого реестра доменных имен, указателей страниц сайтов в сети «Интернет» и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети «Интернет», содержащие информацию, распространение которой в РФ запрещено». На прошедшей 18-20 апреля 2012 года конференции «РИФ + КИБ» (Российский Интернет форум и Конференция «Интернет и бизнес»)[9] специалисты в сфере информационных технологий усомнились в технической возможности подобным способом ликвидировать информационно-психологическую угрозу. Не дублируя высказанные участниками форума замечания, и оценивая законопроект в общем положительно, предлагаем обратиться непосредственно к анализу его норм.
В этом контексте интерес представляет сравнение действующей и предлагаемой редакции статьи 14 Федерального закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Сегодня данная норма выглядит следующим образом:
«Статья 14. Дополнительные требования к распространению информации посредством информационно-телекоммуникационных сетей
Доступ детей к информации, распространяемой посредством информационно-телекоммуникационных сетей (в том числе сети Интернет), предоставляется операторами связи, оказывающими телематические услуги связи в пунктах коллективного доступа, при условии применения указанными операторами связи технических, программно-аппаратных средств защиты детей от информации, причиняющей вред их здоровью и (или) развитию».
Разработчики же нового закона предлагают следующую новеллу:
«Статья 14. Особенности распространения информации посредством информационнотелекоммуникационных сетей
1. Доступ к информации, распространяемой посредством информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», в местах, доступных для детей, предоставляется лицом, организующим доступ к сети «Интернет» в таких местах (за исключением операторов связи, оказывающих эти услуги связи на основании договоров об оказании услуг связи, заключенных в письменной форме), другим лицам при условии применения административных и организационных мер, технических, программно-аппаратных средств защиты детей от информации, причиняющей вред их здоровью и (или) развитию.
2. Сайт в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», не зарегистрированный как средство массовой информации, может содержать знак информационной продукции (в том числе в машиночитаемом виде) и (или) текстовое предупреждение об ограничении ее распространения среди детей, соответствующие одной из категорий информационной продукции, установленных частью 3 статьи 6 настоящего Федерального закона. Классификация сайтов осуществляется их владельцами самостоятельно в соответствии с требованиями настоящего Федерального закона».
Некоторые положения данной нормы представляются нам дискуссионными. Во-первых, следует обратить внимание на замену субъекта и места правового регулирования - вместо «пункта коллективного доступа» законодатель использует «места, доступные для детей», а обязанности возлагаются уже не на «оператора связи, оказывающего телематические услуги», а на любое «лицо, организующее доступ к сети «Интернет». Возникает логичный вопрос - может и должен ли среднестатистический пользователь «Интернет», использующий модем или иное техническое устройство с возможностью беспроводной связи (например, wi-fi) принимать административные и организационные, технические и программно-аппаратные меры для защиты проживающих по соседству с ним детей от вредоносной информации? Положительные ответ на этот вопрос будет означать необходимость введение de-facto лицензионно-разрешительной системы доступа в глобальную сеть, когда для подключения абонент должен продемонстрировать знание
и умение применять указанные выше меры. В связи с нереальностью исполнения такого подхода, считаем необходимым возложить соответствующий контроль на оператора связи, который бы при заключении договора оказания услуг разъяснял пользователю требования закона. Использование подобного подхода разрешило бы и дилемму, касающуюся использования мобильного «Интернета», когда совершеннолетнее лицо передает ребенку в пользование аппарат сотовой связи, на котором не ограничен доступ к информационно-телекоммуникационным сетям.
Во-вторых, реализация норм, заложенных в части второй рассматриваемой новеллы, также находится под вопросом по причине излишней, на наш взгляд, их диспозитивности. Использование слова «может» говорит о том, что распространитель ограниченной оборотом вредоносной информации, не зарегистрированный в качестве СМИ, свободен выбирать - вносить ему на сайт знак информационной продукции и (или) текстовое предупреждение об ограничении ее распространения среди детей или нет. Подобная трактовка противоречит логике действующего закона. Полагаем, что распространитель информации, указанной в части 3 статьи 5 Федерального закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» обязан осознавать возможные риски, и обязан самостоятельно разместить на сайте соответствующий знак или предупреждение.
Помимо того, использование законодателем термина «мониторинг оборота информации и доступа детей к информации» (пункт 13 статьи
1 законопроекта), требует легального разъяснения его содержания. Например, часть 1 статья 67 Земельного кодекса РФ от 25 ноября 2001 г. № 136-ФЗ [10] трактует государственный мониторинг земель, как часть государственного экологического мониторинга и представляет собой систему наблюдений за состоянием земель. Удачное толкование похожего термина приведено в Проекте Федерального закона № 687026 «О федеральной контрактной системе в сфере закупок товаров, работ и услуг», в соответствии с которым мониторинг представляет собой сбор, обобщение, систематизацию и анализ информации о ходе и итогах реализации планов закупок и планов-графиков [11]. Полагаем, в статью 3 рассматриваемого законопроекта следует дополнить легальным определением термина «мониторинг оборота информации и доступа детей к информации», которым была бы дополнена
статья 2 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» [12].
Наконец, обратим внимание на вызвавшую наибольший общественный резонанс норму законопроекта, в соответствии с которой вводится внесудебная последующая информационно-психологическая цензура киберпространства, распространяющаяся на:
а) материалы с порнографическими изображениями несовершеннолетних и (или) объявлений о привлечении несовершеннолетних в качестве исполнителей для участия в зрелищных мероприятиях порнографического характера;
б) информацию о способах, методах разработки, изготовления и использования наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, местах приобретения таких средств, веществ и их прекурсоров, о способах и местах культивирования наркосодержащих растений;
в) информацию о способах совершения самоубийства, а также призывов к совершению самоубийства.
Каждый из перечисленных пунктов может стать объектом научной дискуссии. Например, признание какого-либо материала порнографическим осуществляется на основании заключения компетентных экспертов и специалистов. Если законодатель полностью полагается на их мнение, неясно, почему внесудебной цензуре не подвергаются все случаи распространения порнографии, которое уголовно наказуемо. Детская порнография, безусловно, является наихудшим проявлением девиации в морально-культурной сфере, однако это не значит что любое участие подростка в сцене, связанной с обнажением человеческого тела, следует расценивать как порнографию. Ответ на этот вопрос должен оставаться в исключительном ведении специалистов в области культуры. Помимо того, остается неразрешенным вопрос об оценке материалов, в которых принимает участие лицо, чей возраст не очевиден и неизвестен. Наиболее рациональным решением перечисленных проблем могла бы стать тотальная внесудебная цензура порнографии в сети «Интернет».
Формулировка второго пункта также не идеальна. Следует помнить, что в России запрещен лишь незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ. О воздействии наркотика на организм человека повествуется во многих как научно-документальных материалах
(например, медицинского характера), художественных фильмах и книгах, которые уже давно стали достоянием всего человечества.
Расширительная трактовка, в соответствии с которой подлежит изъятию из сети любая информация о местах приобретения наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, может привести к повсеместному запрету размещения, например, рекламы аптек и онкологических центров. Аналогичный недостаток содержит и третий пункт рассматриваемой новеллы - информацию о способах совершения самоубийства содержит, например бессмертное творение Шекспира «Ромео и Джульетта». К сожалению, российское право знает примеры подобного фарса, когда за публичную демонстрацию фашистской атрибутики и символики привлекались коллекционеры и лица, воссоздающие сражения Великой отечественной войны из-за несовершенства норм Кодекса РФ об административных правонарушениях [13] и Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»[14].
Подводя итог, следует сказать, что правовое регулирование любой сферы общественной жизни, так или иначе, проходило тропой проб и ошибок. Вместе с тем, внимание законодателя и научного сообщества к давно назревшим проблемам защиты личности и общества от распространяемой посредством сети «Интернет» информации, заслуживает положительной оценки и, со временем, позволит сгладить те противоречия, которыми обладает молодое российское информационное законодательство.
Литература:
1. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г.: принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. // Собрание законодательства РФ. 2009. № 4. Ст. 445.
2. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации, утверждена Президентом РФ 9 сентября 2000 г. № ПР-1895 // Российская газета. 2000. 28 сент. №87.
3. Полусмак Т.Л. Цензурное законодательство дореволюционной России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003. С. 3.
4. О средствах массовой информации: закон РФ от 27 декабря 1991г. № 2124 // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. №7. Ст. 300.
5. Вопросы системы и структуры федеральных органов исполнительной власти: Указ Президента Российской Федерации от 12 мая 2008 г. № 724 // Собрание законодательства РФ. 2008. № 20. Ст. 2290.
6. О Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций: постановление Правительства РФ от 16 марта 2009 г. № 228 (в ред. постановления Правительства РФ от 16 мая 2011 г. № 368) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2009. № 12. Ст. 1431.
7. Федоров В. Свободы не хватает, но цензура нужна. иИХ: http://www.mk.ru/social/ article/2010/08/27/525693-svobodyi-ne-hvataet-no-tsenzura-nuzhna.html (дата обращения: 10.09.2010).
8. Справочно-правовая система «Консультант Плюс». иИХ: http://www.consultant.
ru/law/hotdocs/19627.html (дата обращения 20.07.2012 г.)
9. Российский Интернет Форум. иИХ: http://2012.russianinternetforum.ru (дата обращения 20.07.2012 г.)
10. Земельный кодекс РФ от 25 ноября 2001 г. № 136-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2001. № 44. Ст. 4147.
11. Справочно-правовая система «Консультант Плюс». иИХ: http://base.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=119096 (дата обращения 20.07.2012 г.)
12. Об информации, информационных технологиях и о защите информации: Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2006. № 31 (ч. 1). Ст. 3448.
13. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 1.
14. О противодействии экстремистской деятельности: Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. №30. Ст. 3031.
