CC BY
99
Владимир ДУГАРОВ
МОНГОЛОВЕДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В НАЧАЛЕ XXI в.
Статья посвящена проблемам развития монголоведной историографии Восточной Сибири на пороге XXI в. Определяются основные хронологические вехи развития российского монголоведения.
The article is devoted to the problems of development of Mongolian studies historiography of the Eastern Siberia at the beginning of the 21st century. The main chronological milestones in the development of Russian Mongolian studies are determined.
Ключевые слова:
монголоведение, кочевники, буряты, востоковедение, историография; Mongolian studies, nomads, Buryats, oriental studies, historiography.
ДУТАРОВ Владимир Доржиавич — д.и.н., профессор Бурятского государственного университета dugarovbgu@mail.ru
Монголоведная наука России как часть мировой ориенталистики прошла в своем развитии три методологических периода: дореволюционный, советский и российский.
На современном этапе актуальность историографического изучения советско-монгольских отношений обусловливается геополитическим фактором — определением внешнеполитической стратегии России в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, в районах Внутренней и Центральной Азии1.
За прошедшие двадцать лет развития суверенная Монголия сумела определиться в своей самостоятельной внутренней и внешней политике. Поэтому для разработки современной российской внешнеполитической стратегии в отношении Монголии необходим адекватный анализ истории взаимоотношений двух стран в XX столетии.
В отечественном востоковедении методологического анализа требуют процессы развития советской монголоведной историографии. Назрела необходимость выделения общих закономерностей в развитии советского монголоведения, неотделимого от мирового востоковедения, которое нередко выстраивалось по западным моделям, и процессы и явления, свойственные западной цивилизации и культуре, механически переносились на Восток. При таком подходе нарушалась сложная диалектика общего и особенного, национально-специфическое (монголоязычное) как бы растворялось в мировом историко-культурном развитии.
На пороге XXI века в современном обществе, по сути, речь идет о новом понимании своеобразия национальной, духовной культуры различных народов центрально-азиатских стран. К.М. Герасимова отмечает: «В монгольском и бурятском обществе XVIII—XX вв. развивались и взаимодействовали три исторических типа культуры, сформированные социальными и духовными потребностями родового строя, феодальных общественных отношений, общества нового времени — периода становления буржуазной цивилизации. Наконец, 70 лет существования советского общества со своей культурой и антикультурой принесли свои плоды... Можно дискредитировать марксизм и атеизм, отказаться от догматов официальной партийной идеологии, но нельзя отменить глубокие преобразования культуры, произошедшие в период новой и новейшей истории общества»2.
1 Лузянин С.Г. Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на «Большой Восток» (2004—2008 гг.). — М., 2007, с. 46.
2 Герасимова К.М. Об историзме в оценке культурного наследия // Вопросы методологии исследования культуры Центральной Азии. — Улан-Удэ : БНЦ, 2006, с. 25.
2011 '11
ВЛАСТЬ
175
Культура и образование монголоязычных родов и племен к началу XX в., к периоду великих социальных перемен, носила характер своеобразной центральноазиатской номадной цивилизации. Перед правящими коммунистическими партиями, советским и монгольским правительствами стояла задача формирования особого монголоязычного социального слоя. По определению Л.Н. Гумилева, «у каждого народа есть душа и культура, которая уникальна и неповторима. Душа народа и его культура — это способ его жизни. Каждый живет по-своему, своей собственной жизнью. И способ жизни делается его культурой»1.
Советская монголоведная историография формировала такое своеобразное методологическое понятие, как национальная культура монголов и бурят. Основное значение понятия «национальная культура» ограничивалась сферой «народного творчества» — фольклором, песнями, танцами, художественным оформлением всей бытовой среды «аратских масс», все это было идеологически и теоретически квалифицировано, обосновано и закреплено в партийных документах КПСС и МНРП.
Описанием этих внешних признаков во многом страдала советская монголоведная партийная литература. Она была направлена на формирование теории некапиталистического пути развития монгольского общества через проведение социалистической культурной революции в ранее отсталой стране.
В настоящее время в монголоведной российской историографии оправданно большое внимание начинает уделяться вопросам истории и теории буддизма. Советскими и российскими учеными был разработан блок историографической литературы по этапам становления, особенностям и развитию буддологии в России и Советском Союзе. Однако буд-дология не получила соответствующего отражения в советском монголоведении.
Распространившееся вместе с буддизмом вертикальное уйгуро-монгольское письмо на протяжении нескольких столетий являлось родным письменным языком монголоязычных народов. На нем велось делопроизводство, были написаны исторические хроники, летописи,
1 Гумилев Л.Н. Биосфера и импульсы сознания. // Природа, №12, с. 160.
родословные и созданы оригинальные фольклорно-художественные сочинения. Старомонгольская письменность составляет общее культурное достояние монгольских народов и несмотря на обилие наречий и говоров, успешно применялась во многих регионах монгольского мира2.
Проблемы буддийской теории и организации самобытного старомонгольского письма, как известно, поднимались в начале XX в. бурятскими национальными лидерами, связанными с обновленческим движением в буддизме.
В период революционных событий 20-х гг. XX в., по замечанию американского монголоведа Р. Рупена, «Жамцарано и несколько других бурятских лидеров, которые пришли из Агинской степи (Барадин, Агван Доржиев, Цыбиков, Бато-Далай Очиров), пытались использовать буддизм в качестве средства объединения и подъема нации»3.
Но по мере развития революционных событий и захвата власти большевиками объединительные идеи бурят, консолидирующихся вокруг буддизма, не получили своего развития и вылились в обновленческое движение в буддизме под идейным руководством Агвана Доржиева.
Агван Доржиев, Цыбен Жамцарано и Базар Барадин в начале XX в. основали в Петербурге издательство «Наран», где в течение ряда лет печатались памятники бурят-монгольской литературы. Здесь также был опубликован так называемый агвановский алфавит. Ц. Жамцарано писал: «Создатель алфавита, или реформатор, имея в перспективе неодномиллионный монгольский народ с определенной письменностью и с растущей литературой, не мог, конечно, рекомендовать монголам совершенно чуждый им алфавит латинского типа.»4
Реформированный алфавит был составлен на базе классического монгольского языка с использованием знаков из ойратс-кого и маньчжурского алфавитов и рассчитан на всех бурят. Однако данный алфавит
2 Чимитдоржиев Ш.Б. Русские, монгольские и бурятские летописи о средневековых монголах. — Улан-Удэ, 2007, с. 28.
3 Рупен Р. Монголы двадцатого века. — Улан-Удэ, 2004, с. 44.
4 Дамдинов А.В., Чимитдоржиев Ш.Б. Агван Доржиев — выдающийся религиозный и общественный деятель. — Улан-Удэ : БГУ, 2010, с. 22— 23.
по ряду причин не нашел практического применения.
В этот же период другой выдающийся бурятский лингвист и общественный деятель Б. Барадин писал: «Если вы будете говорить “по письменному” представителю любого монгольского наречия: хал-хасцу, буряту, восточному монголу и т.д., то вас никто не поймет».
Он первым осознал необходимость замены старого письма на новую письменность, основанную на латинском алфавите, и еще в 1910 г. издал свой вариант. Продолжая работу по переводу письма на новую графику, Б. Барадин считал, что «будущий унифицированный бурят-монгольский язык по грамматической форме должен быть в основном халхасским наре-чием»1.
Этот тезис Б. Барадина считался националистическим, панмонгольским и подвергался жесткой критике. Но он был лишь следствием историко-этнической и языковой общности этих народов, и ничего политически одиозного такое стремление не могло выражать2.
Логика революционно-демократических революционных событий 1920-х гг. в среде монголоязычных народов привела к тому, что, как пишет член-корр. РАН Б.В. Базаров, «первая четверть XX в. в истории монгольских народов характеризовалась исключительным подъемом, который в исторической науке получил самую разную и порой противоречивую оценку... К числу таких вопросов относится и популярный в свое время вопрос о пан-монголизме»3.
Проводя исторические параллели между происходившими в СССР и МНР процессами, необходимо заметить, что идеи панмонгольского движения в 1920-х и первой половине 1930-х гг. И.В. Сталиным и его окружением рассматривались как одна из разновидностей национально-освободительного движения (т.е. важный союзник пролетарской революции) на Востоке, включая близлежащую к СССР зарубежную Азию с ее буддийской верой. Поэтому это учение всячески приветствовалось и поддерживалось. Но когда панмонголизм политически исчерпал себя, не оправдал
1 Цибиков Б.Д. Бурятские ученые национал-демократы. — Улан-Удэ : ИМБТ, 2003, с. 222.
2 Там же.
3 Базаров Б.В. Неизвестное из истории панмон-голизма. — Улан-Удэ : БНЦ, 2002, с. 3.
в полной мере надежды большевиков, он был объявлен аналогом национализма, антисоветизма, контрреволюционной деятельности. В качестве контрреволюционной основы рассматривался и вопрос о роли религии, в нашем случае буддийской, ее огромного духовного наследия и образовательного значения.
В бурятской монголоведной науке, начиная с 90-х гг. XX в., с открытием секретных государственных архивов и хранилищ, архивов ФСБ создан квалифицированный блок научных материалов о панмонгольском движении.
На устранение теоретических и методологических ошибок советского периода историографии направлена методологическая теория взаимодействия кочевых, земледельческих и индустриальных цивилизаций Северной, Восточной и Центральной Азии, развивающаяся со второй половины 1990-х гг. под руководством д.и.н., профессора, члена-корреспондента РАН Б.В. Базарова на базе Института монголоведения, буддологии, тибетологии. Это направление дополнено программой фундаментальных исследований в рамках приоритетных направлений Сибирского отделения РАН «Кочевые, земледельческие и индустриальные цивилизации Северной, Восточной и Центральной Азии: традиции и преемственность в современных взаимодействиях». В разработке этого направления, к которой привлечен отряд квалифицированных востоковедов мирового уровня, отмечаются большие достижения, о чем свидетельствует проведение ряда международных научных конференций, издание трех фундаментальных сборников: «Монгольская империя и кочевой мир» 2004, 2006, 2008 гг., монографической работы «Империя Чингис-хана» (2006 г.) российских ученых Н.Н. Крадина и Т.Д. Скрынниковой, а также научных материалов по истории номадных государств в XX в.
Таким образом, противоречивые процессы развития отечественной монголо-ведной науки, направленные на обоснование некапиталистического пути развития МНР, забвение буддологических знаний в XX в., вопросы национально-государственного строительства для ученых-мон-головедов Восточной Сибири имеют свои сложные методологические особенности, которые объективно являются задачами историографов XXI в.
