CC BY
14РУССКО-ВИЗАНТИЙСКИЙ ВЕСТНИК
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 1 (12) 2023
Н. Н. Павлюченков
Монархизм и «символическое миропонимание» П. А. Флоренского
УДК 172.1(470):340.15 DOI 10.47132/2588-0276_2023_1_82 EDN FVMHYU
Аннотация: В статье рассматриваются философско-богословские основания монархических убеждений П. А. Флоренского. Отмечается, что темы политики и государственного устройства не входили в сферу исследовательских интересов Флоренского. Вместе с тем, он имел по этим вопросам вполне определенные убеждения, основанные на своем символическом миропонимании. Монархическая власть в государстве рассматривалась им как необходимое на земле отражение иерархии, существующей на Небе. Приводятся свидетельства отношения Флоренского к идее создания и деятельности «Христианского братства борьбы», восприятия Флоренским революционных событий 1917 г. и свержения в России монархии. В качестве источника используется также работа «Предполагаемое государственное устройство в будущем», написанная Флоренским после ареста в 1933 г. Делается главный вывод о том, что Флоренский видел будущее России в возрождении Русской Православной Церкви и в возвращении русскому народу Божественного дара самодержавной монархии.
Ключевые слова: Флоренский, Россия, Царь, монархия, государство, власть, политика, революция.
Об авторе: Николай Николаевич Павлюченков
Кандидат философских наук, кандидат богословия, доцент Православного Свято-Тихоновского
гуманитарного университета.
E-mail: npavl905@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7778-139X
Для цитирования: Павлюченков Н. Н. Монархизм и «символическое миропонимание» П. А. Флоренского // Русско-Византийский вестник. 2023. № 1 (12). С. 82-102.
RUSSIAN-BYZANTINE HERALD
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 1 (12) 2023
Nikolay N. Pavliuchenkov
Monarchism and the "Symbolic Worldview" of P. A. Florensky
UDC 172.1(470):340.15 DOI 10.47132/2588-0276_2023_1_82 EDN FVMHYU
Abstract: The article deals with the philosophical and theological foundations of the monarchical beliefs of P. A. Florensky. It is noted that the topics of politics and state structure were not included in the scope of Florensky's research interests. At the same time, he had quite definite beliefs on these issues. These beliefs were based on his "symbolic understanding of the world". Monarchical power in the state was considered by him as a necessary reflection on earth of the hierarchy that exists in "Heaven". The author provides evidence of Florensky's attitude to the idea of creating and operating the "Christian Brotherhood of Struggle", as well as Florensky's perception of the revolutionary events of 1917 and the overthrow of the monarchy in Russia. The work "The expected state structure in the future" is also used as a source. The main conclusion is that Florensky saw the future of Russia in the revival of the Russian Orthodox Church and in the return to the Russian people of the Divine gift of the autocratic monarchy.
Keywords: Florensky, Russia, Tsar, monarchy, state, power, politics, revolution. About the author: Nikolay Nikolaevich Pavliuchenkov
Candidate of Philosophy, Candidate of Theology, Associate Professor of the Orthodox St. Tikhon's
University for the Humanities.
E-mail: npavl905@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7778-139X
For citation: Pavliuchenkov N. N. Monarchism and the "Symbolic Worldview" of P. A. Florensky. Russian-Byzantine Herald, 2023, no. 1 (12), pp. 82-102.
О П. А. Флоренском и его религиозно-философском наследии написано много. Как философ, — создатель ранней софиологии и поздней «конкретной метафизики» (философии символа), — он достаточно широко известен не только в России, но также и за ее пределами, благодаря трудам таких исследователей, как, например, Н. Каухчишвили (Италия, 1919-2010), Р. Бёд (США, 1969-2020). Н. Валентини (Италия, р. 1960) и др. Менее известна его научная и богословская деятельность, но и в этом отношении существует целый ряд работ, правда, пока только, по преимуществу, обзорного характера1.
В целом, можно сказать, что Флоренский общепризнан как ученый-энциклопедист и его оценка как «русского Леонардо да Винчи», однажды данная в одной из газет русской эмиграции и поддержанная философом и историком отечественной философии Н. О. Лосским2, уже стала практически неотъемлемой его характеристикой. Но при этом взгляды на проблемы политики, устройства власти в государстве и обществе считаются в его творческом наследии периферийными, справедливость чего, собственно, подтверждал и он сам, по крайней мере, в одной из автобиографий, написанных в 1920-е гг.3 «По вопросам политическим, — писал он здесь, — мне сказать почти нечего. По складу моего характера, роду занятий и вынесенному из истории убеждению, что исторические события поворачиваются совсем не так, как их направляют участники, я всегда чуждался политики». Флоренский подчеркивал, что считал «вредным для организации общества» увлечение политикой людей науки, которые призваны быть «беспристрастными экспертами», т.е. независящими от любого рода политической борьбы и политических разногласий. Здесь же он утверждал, что сам «никогда в жизни... не состоял ни в одной партии»4.
До 1917 г. у Флоренского практически не было специальных публикаций по вопросам политики. И после, когда общественное и политическое разделение в стране достигло апогея, перейдя в гражданскую войну, он, оставаясь политически нейтральным, продолжал свою исключительно научную (и, отчасти, педагогическую) деятельность, поступив на службу в советские научно-исследовательские учреждения5. По всей видимости, если бы не известный теперь трактат «Предполагаемое государственное устройство в будущем», написанный Флоренским в Бутырской тюрьме в марте 1933 г., сама тема отношения Флоренского к государству и власти у историков отечественной религиозно-философской мысли могла бы быть даже не поставленной. Но и в настоящее время, будучи поставленной, она вряд ли может считаться достаточно разработанной, поскольку в этом отношении все еще сравнительно мало публикаций, а те, что есть, по большей части не учитывают весь комплекс трудов Флоренского, который был не только религиозным философом, но также богословом и священником Русской Православной Церкви.
Несмотря на свою вовлеченность в научно-исследовательскую деятельность в годы советской власти и высокую оценку значения его трудов для отечественной
1 Наиболее полную библиографию исследований, посвященных наследию П. А. Флоренского, составленную А. И. Резниченко и Т. Н. Резвых и доведенную до 2014 г., см.: Библиографический справочник. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского / сост. игумен Андроник (Трубачев). С. Посад, 2015. С. 907-1029.
2 См.: Лосский Н. О. История русской философии. М.: Советский писатель, 1991. С. 201-202.
3 В 1920-е гг. свящ. П. Флоренским было написано несколько автобиографий для приема на работу в различные учреждения. См.: Материалы из Архива свящ. Павла Флоренского / подг. текста игум. Андроник (Трубачев), публ. Н. Н. Павлюченков // Русское богословие: исследования и материалы. 2020. М.: ПСТГУ, 2020. С. 138-198.
4 См.: Там же. С. 195. Текст данной автобиографии датируется приблизительно 1926-м г. (Там же. С. 190).
5 Подробнее см.: Павлюченков Н.Н. Священник Павел Флоренский в России после 1917 года // Государство, общество, Церковь в истории России XX-XXI веков. Мат-лы XVII Международной научной конференции, Иваново, 28-29 марта 2018 г. Иваново: Изд-во «Ивановский государственный университет», 2018. С. 21-26.
науки6, Флоренский, в конце концов, был арестован как «поп-профессор, по политическим убеждениям — крайне правый монархист»7 и осужден по сфабрикованному делу вымышленной «Партии возрождения России». Формально, находясь под «следствием», он исполнил требование изложить политическую программу несуществующей партии, а фактически использовал эту возможность для прояснения своих действительных взглядов на прошлое, настоящее и будущее российского государства. В первой публикации «трактата» 1933 г. Флоренского8 игум. Андроник (Трубачев) и другие исследователи архивных материалов согласно признали адекватность обозначенной в нем позиции действительным взглядам о. Павла. «Будучи, — писал в предисловии игум. Андроник (Трубачев), — более свободным в своем собственном трактате, чем в ответах следователю, отец Павел мог попытаться высказать и свои истинные взгляды на целый ряд вопросов государственного развития, надеясь, что они окажутся необходимыми для будущих поколений... Под угрозой смерти, при тюремных пытках и издевательствах, он написал философско-политический трактат, который по содержательной стороне и стилистической емкости может быть поставлен в ряд классических работ Л. Тихомирова, И. Ильина, А. Солженицына. Несомненно, что его изучение откроет нам новую страницу русской политической мысли»9.
В послесловии Е. Иванова, С. Кравец и С. Половинкин также отметили: «Несомненным является и тот факт, что изложенные здесь идеи тесно связаны со многими как опубликованными, так и еще неопубликованными работами отца Павла, и это дает бесспорные основания считать Записку выражением его идей и рассматривать ее в одном ряду с другими его сочинениями»10.
Исследуя «трактат» в 2007 г. прот. Владислав Цыпин11 сделал важное, в данном случае, замечание о том, что, несмотря на внешнюю «хаотичность, раздробленность, сбивчивость», по существу, это — «продуманный трактат, продуманный не потому, что было время обдумывать, а ввиду выношенности автором его основных идей и, конечно, благодаря его выдающимся мыслительным способностям (подчеркнуто мной. — Н. П.)»12. Таким образом, здесь также признавалась не случайность и не обусловленность внешним давлением представленных в трактате общественно-политических взглядов Флоренского.
Как минимум, эти выводы ставят исследователей философско-богословского творчества свящ. П. Флоренского перед необходимостью учитывать открывшийся таким образом общественно-политический аспект его наследия, а как максимум, требуют анализа «трактата» в контексте всего разработанного мыслителем «символического миропонимания». В данном случае, при рассмотрении особенностей монархических убеждений Флоренского «трактат» 1933 г. следует использовать как источник очень важных свидетельств, раскрывающих подлинную мотивацию видимого «сотрудничества» священника-монархиста с советской властью. Сам факт такого «сотрудничества» стал причиной для некоторых ошибочных истолкований, причем появившихся
6 Напр., в письме в ОГПУ от 20 мая 1933 г. главный редактор «Технической энциклопедии» выражал уверенность, что арест Флоренского «является плодом недоразумения» и утверждал, что «проф. Флоренский является одним из крупнейших советских ученых, судьба которого имеет очень большое значение для советской науки вообще и для целого ряда наших научных учреждений» (Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем: Сб. архивных мат-лов и статей / Сост. игум. Андроник (Трубачев). М.: Городец, 2009. С. 77).
7 Из справки на арест П. А. Флоренского, ок. 24 февраля 1933 г. (Там же. С. 67).
8 Литературная учеба. 1991. № 3 (май-июнь). С. 96-114.
9 Там же. С. 96-97.
10 Там же. С. 112.
11 Цыпин В., прот. Комментарий к записке священника Павла Флоренского «Предполагаемое государственное устройство в будущем». URL: http://www.pravoslavie. ru/749.html (дата обращения: 16.04.2021).
12 Цит. по: Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 190.
не только в самом начале 1990-х гг., когда многие важные тексты Флоренского еще лежали в архивах13, но и впоследствии14.
Но в целом, монархические убеждения Флоренского в литературе сомнению практически не подвергались. «Флоренский, — сказано в одном из учебных пособий по отечественной политологии, — всегда отличался политическим консерватизмом, "повиновением всякой власти". В основе его убеждений лежал принцип принятия данности, сознания ее необходимости, будь то политическая жизнь страны или его личная судьба». Но при этом для Флоренского «фигура монарха имела сакральное значение» и создал он, в конечном итоге, (в «трактате» 1933 г.) «нечто вроде харизматического варианта неомонархизма»15. Замечания о «повиновении» власти и покорности в «принятии данности», по всей видимости, здесь взяты из послесловия к первой публикации «Предполагаемого государственного устройства.» и восходят к оценкам, высказанным еще в 1943 г. прот. С. Булгаковым. «Он оставался, — вспоминал Булгаков о Флоренском, — внутренне свободным от государства. Можно сказать, . что о. Павел прошел через нашу катастрофическую эпоху, духовно как бы ее не заметив... Это равнодушие выражалось и в его лояльности "повиновения всякой власти", парадоксальном "священнокнутии"»16. Но при этом Булгаков связывал такой настрой с «равнодушием» Флоренского «вообще к земному устроению» и тем, что «голос вечности вообще звучал для него сильнее зовов временности»17.
«Друзья и недруги, — отмечалось в послесловии к публикации «политического трактата» в 1991 г., — с разным чувством, но с одинаковой убежденностью говорили о консерватизме отца Павла, о его лояльности "повиновения всякой власти". В основе же этой стойкой убежденности отца Павла лежал принцип принятия данности и чувство ее необходимости — будь то политическая жизнь страны или его собственная судьба»18. При этом важным для понимания позиции о. Павла авторы послесловия сочли «тот факт, что крушение России он пережил не в Октябре, когда к власти пришли большевики, а в феврале 1917 г., когда рухнула монархия. Октябрьский же переворот и победа большевиков, казавшиеся многим трагической случайностью, для него были закономерным следствием предшествующего падения царской
13 См., напр., статью архиеп. Владимира (Икима), опубликованную в 1993 г. в газете «День» в форме открытого письма активному деятелю РПЦЗ прот. Виктору Потапову. В ней, в связи с причислением Потаповым Флоренского к «обличителям сергианства», вл. Владимир указывал: «Восхищаюсь остротою ума отца Павла, чту страдальческую его кончину. Однако не он ли до своего заточения ходил по Москве в чекистской кожанке поверх рясы, восторженно приветствовал большевистский переворот, был "правой рукой" Кржижановского и фактическим автором "плана ГОЭЛРО"? И разве полет мысли этого "знаменитого богослова и философа" не доводил его до высказываний чисто еретических и составления гороскопов?» (Цит. по: Рар Глеб. Двух Русских Церквей быть не может. URL: http:// http://www.apocalyptism.ru/Rusak.Russian-Church-5.htm (дата обращения: 20.04.2021).
14 См., напр.: БонецкаяН.К.П. Флоренский: русское гётеанство // Вопросы философии. 2003. № 3. С. 108.
15 См.: Замалеев А.Ф., ОсиповИ.Д. Русская политология: обзор основных направлений: Учебное пособие. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1994. С. 199-200.
16 Булгаков С., прот. Священник о. Павел Флоренский // Библиографический справочник. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского / сост. игумен Андроник (Тру-бачев). С. 58.
17 Флоренский всегда оставался чужд различным церковно-политическим организациям, — «по равнодушию ли своему вообще к земному устроению или же потому, что голос вечности вообще звучал для него сильнее зовов временности. Обновленческое движение в среде русского духовенства, позднее выродившееся в живоцерковство, никогда не находило для себя отзвука в о. Павле, как ни страдал он от всей косности нашей церковной жизни. Его христианство не было также и «социальным». Но это было в нем менее всего простым охранительством, эта внешняя оболочка соединилась с пламенным горением огненного духа, хотя и с тихим светом, из него излучавшемся. Потому он не был потрясен и тем изменением отношения Церкви и государства, которое наступило после революции» (Там же).
18 Иванова Е., Кравец С., Половинкин С. Послесловие. С.112.
России»19. Авторы признали Флоренского «убежденным сторонником монархии» и отметили, что в тюремном трактате 1933 г. он сохраняет свое понимание главного принципа самодержавной власти («самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных»), но нашли, что в новых условиях (начала 1930-х гг. в советской России) он не настаивал «на обязательности именно монархии»20.
Историк и культуролог А. В. Зябликов в 2005 г.21 отмечал, что «тезис о пресловутых монархических симпатиях П. А. Флоренского требует поправки»: самодержавная монархия вызывала у него лишь «наименьшую антипатию»22. А в том же году, в публикации на «Русской народной линии» С. Чесноков23 поставил монархизм в центр всего мировоззрения и даже всего творчества Флоренского, отметив, что «понять монархизм Флоренского или понять суть мировоззрения Флоренского, на наш взгляд, — это одно и то же».24.
Среди немногочисленных других публикаций на данную тему25 следует выделить статью И. А. Треушникова26, где обращалось особое внимание на необходимость при определении политических взглядов Флоренского учитывать все его учение, в котором он проявил себя как последователь философской школы всеединства В. С. Соловьева. «Флоренский был мистиком, — отметил Треушников, — и его занимала прежде всего проблема мистической, можно сказать, теургической власти в государстве, обеспечивающей направленность божественных энергий с Неба на землю, и человеческой активности в обратном направлении. Только такая модель обеспечивала следование принципам сущностного единства мира»27. Важным и глубоко справедливым представляется указание этого автора на то, что «Флоренского интересует, прежде всего. интенсификация духовной жизни личности, а обеспечить это может исключительно монархическая, освященная Небом власть»28. Но, при этом Треушников назвал Флоренского «сторонником монархии в ее ноуменальной форме», что, на наш взгляд, неоправданно преувеличивает его «спокойное» (или даже — «равнодушное») отношение к той конкретной монархии, с которой Россия встретила ХХ в.
19 См.: Там же.
20 Там же. С. 113-114.
21 Зябликов А. В. «Праведное» государство в понимании П.А. Флоренского // Энтелехия: Научно-публицистический журнал. Кострома, 2005. № 10. С. 73-77.
22 Цит. по: Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 178.
23 Чесноков С. Монархизм жизни. К вопросу о политических убеждениях священника Павла Флоренского. URL: https://ruskline.ru/analitika/2005/01/24/monarhizm_zhizni (дата обращения: 16.04.2021).
24 Там же. Ср.: «Политические убеждения отца Павла и его государствоведческие идеи — «это не просто отдельный, пусть даже самый глубокий пласт мировоззрения Флоренского, а — самое его средоточие». Это — «центр, из которого вырастают все остальные линии его многогранного и разносторонне направленного творчества» (Там же).
25 См., напр.: Андрюшков А.А. Политические тексты П.А. Флоренского: авторские смыслы и интерпретации власти (на примере записки «Предполагаемое устройство государства в будущем») // Государственное управление. Электронный вестник. Вып. № 38. Июнь 2013. С. 153-169. Здесь ставится под сомнение само авторство тюремного трактата Флоренского (см.: Там же. С. 154) и практически все основные выводы представляют собой догадки и предположения, кроме, пожалуй, одного: «Флоренский максимально остается целостной, следующей своим мировоззренческим принципам оригинальной фигурой» (Там же. С. 168-169). См. также: Тальников Д. С. Политикоправовые воззрения Павла Александровича Флоренского. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. СПб., 2010.
26 См.: Треушников И.А. Политико-правовые воззрения П.А. Флоренского // Актуальные проблемы в области гуманитарных наук: от теории к практике: Сборник научных трудов. Вып. 3. Н. Новгород: Нижегородский юридический институт МВД РФ, 2000. С. 30-42.
27 Цит. по: Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 172.
28 Там же. С. 175.
На самом деле, как известно29, Флоренский достаточно глубоко переживал и осмысливал события февраля 1917 г., которые воспринимались им как проявление кризиса, призванного очистить духовную атмосферу не только в России, но и, возможно, во всем мире30. Флоренский отнюдь не был чистым теоретиком, строящим свои концепции только в «ноуменальной сфере»; напротив, его поздняя «конкретная метафизика» предусматривала непременное материальное «воплощение» всей идеальной сферы бытия. Падение самодержавной монархии в России, с таких позиций, означало нечто гораздо более значительное, чем государственный переворот, чреватый резкими изменениями в социально-политическом устройстве страны. И если Флоренский прошел через эту катастрофу, по выражению прот. С. Булгакова, духовно ее «не заметив», то только потому, что он «заметил» процессы, происходящие глубже нее и ставшие ее причиной.
Особенности монархических убеждений Флоренского раскрываются не только путем анализа немногих соответствующих текстов из его наследия, но и с учетом тех постижений, которые обусловили его столь странное и для многих «соблазнительное» участие в государственных проектах новой, — принципиально антимонархической и антирелигиозной, — власти. Для Флоренского не существовало принципиального различия между ноуменальными основаниями какой-либо сферы бытия или деятельности человечества и их проявлениями в эмпирии. Проявление (феномен) может быть (и в настоящем мире всегда бывает) не вполне совершенным выражением ноумена, но в «символическом миропонимании» Флоренского реальность такого положения требует не отвержения, а очищения феномена от внешних, чуждых ему наслоений. С таких позиций, конкретное проявление монархической идеи в той или иной ситуации нуждается в максимально возможном усовершенствовании, если только это проявление не связано с подменой, когда подлинная самодержавная монархия заменяется конституционной или какой-либо иной декорацией.
Понять Флоренского в данном случае можно при помощи тех критических соображений, которые он высказал в опубликованной в 1916 г. работе «Около Хомякова» относительно идеи «святой Руси». Задавшись вопросом, являлся ли А. С. Хомяков «охранителем или углубителем корней святой Руси, или, напротив, искоренителем ее основ во имя мечтательного образа проектируемой России будущего?»31, Флоренский отметил возможные здесь два варианта: принять «святыню русского народа, желая очистить ее от случайной грязи, налегшей на нее извне» или «с гордостью реформатора.
29 Подробнее см. уже опубликованные автором данной статьи материалы: Павлюченков Н.Н. Философско-богословское обоснование самодержавной власти в наследии священника Павла Флоренского // Дом Романовых в истории. Материалы международной научно-богословской историко-краеведческой конференции. Пятые Феодоритовские чтения. Мурманск; СПб., 2013. С. 141-154; Его же. Монархическая власть в государстве как отражение духовного состояния общества (по трудам святителя Филарета Московского и священника Павла Флоренского) // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Материалы XIII международной научной конференции. Иваново, 12-13 марта 2014 г. Ч.1. Иваново: Ивановский государственный университет, 2014. С. 527-533; Его же. Священник Павел Флоренский о сакральном значении царя и самодержавной монархии в России // Церковь. Богословие. История. Мат-лы VI Всероссийской научно-богословской конференции (Екатеринбург, 10-12 февраля 2018 г.). Екатеринбург: Екатеринбургская духовная семинария, 2018. С. 61-67.
30 «Все то, что происходит кругом, — писал Флоренский в письме к наследнице имения Абрамцево А. С. Мамонтовой 30 июля 1917 г., — для нас, разумеется, мучительно. Однако я верю и надеюсь, что, исчерпав себя, нигилизм докажет свое ничтожество, всем надоест, вызовет ненависть к себе и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, к святой Руси. Я уверен, что худшее еще ВПЕРЕДИ, а не позади, что кризис еще НЕ миновал. Но я верю в то, что кризис очистит русскую атмосферу, даже всемирную атмосферу, испорченную едва ли не с XVII века» (Трубачев С. З., Трубачева М. С. Сергиев Посад в жизни Павла Флоренского // Ныне и присно. 2006. № 3-4. С. 145).
31 См.: Флоренский П., свящ. Около Хомякова // Его же. Соч.: В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 289.
предписать Руси нечто... придуманное» кем-либо (в данном случае Флоренский отсылал к самому Хомякову или к Московскому кружку славянофилов начала ХХ в.)32.
Ровно то же самое Флоренский имел в виду относительно представлений Хомякова о Церкви и самодержавной монархии в России. В той же критике Хомякова он выразил свое убеждение в том, что Царь восходит на престол не вследствие заключения «договора с народом», а вследствие того, что народ опознает Божественный дар царской власти. После Смутного времени, пишет он, народ призвал Романовых на царский престол потому, что «в час просветления, очищенным страданиями сердцем, узрел свершившееся определение воли Божией, почуял, что Михаил Федорович уже получил от Бога венец царский»33. И здесь же Флоренский указывал: «В сознании русского народа самодержавие не есть юридическое право, а есть явленный самим Богом факт, — милость Божия, а не человеческая условность, так что самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится из вне-религиозных посылок»34.
Между мартом и октябрем 1917 г., когда почти вся российская (и в том числе церковная) интеллигенция приветствовали революционные события в стране, Флоренский в черновиках адресованных С. Булгакову писем предельно ясно обозначил свое отношение к свержению законной монархической власти: «Я знать не хочу, — писал он, — власти от суверена народа. Я не хочу ни президента, ни конституционного монарха, кто бы он ни был, раз он от меня же получил власть.» «Мне душно в теории суверинитета, лишающем меня прямого взаимодействия с онтологической властью. "Священнокнут" дарует мне свободу духа, провозглашение же прав человека и гражданина ее отнимает, закупоривает все поры моего бытия»35.
В этих же черновиках есть записи, в которых Флоренский различает действительно «онтологическую» царскую власть от возможных, созданных людьми, декоративных монархий. «Не Царь от царства, — вновь указывает он, — а царство от Царя». Самодержавная монархия «историческим чудом дается свыше, она мне, — пишет Флоренский, — предложена, как снежная вершина, но не мною полагается»36. Самодержавная царская власть — это дар, который может быть отнят, если народ или сам Царь окажутся неспособными этот дар понести. Если оказывается недостойным Царь, то он, при всей видимости продолжения своего правления, перестает быть Царем (и, следовательно, уничтожается реальность царства); если же недостойным оказывается народ, то Царь отнимается от народа, и никакая политическая или военная сила, никакие, как пишет о. Павел, «выкрики», эту утерянную царственность уже не вернут, очевидно, до тех пор, пока не произойдут определенные изменения в самом народе37. Мысль Флоренского звучит вполне ясно и предельно конкретно, без глубоких и обобщающих рассуждений о «феноменах» и «ноуменах»: падение в России монархии произошло, прежде всего, не вследствие каких-либо внешних войн или внутренних политических заговоров, не в результате того, что что-то не должное происходило в династии Романовых или вокруг нее, а потому, что имело место многолетнее постепенное расцерковление российского общества. И виноват в этом не тот или иной монарх, даже, в частности, не Петр Великий и уж тем более не Николай II, а сам русский народ.
Глубокую подоплеку процессов расцерковления общества Флоренский видел в тенденциях «имманентизма», в которых он пытался уличить А. С. Хомякова и которые относил к протестантскому искажению христианства, противопоставляя всему этому «онтологизм» православия. В человеке и в человечестве систематически возникают соблазны все или некоторые основополагающие духовные реальности создать
32 Там же. С. 289-290.
33 Там же. С. 298.
34 Там же.
35 Переписка священника П. А. Флоренского со священником С. Н. Булгаковым. Томск: Водолей, 2001. С. 132.
36 Там же.
37 Там же. С. 144.
вновь, по своим вкусам и желаниям, взамен тех, что уже существуют как данные Богом. В этом проявляется ложное понимание человеческой свободы, стесняемой, якобы данными свыше образцами. «Была такая ужасная полоса русской истории, — писал он в «Воспоминаниях» (начало 1920-х гг.) о времени юности своего отца, — и сколько душ искалечено ею, сколько чистых сердец сделались несчастными и бесприютными»38. По мысли Флоренского, причиной тому, — на уровне отдельной личности, — был сознательный и радикальный разрыв с прошлым, в котором были не только «предрассудки» и «пережитки», но и традиция предков. Они, т.е. поколение 1960-х — 1870-х гг., — отмечал он, — «тогда знать не хотели ничего, кроме себя. Все хотели не принять, как дар Божий, а создать. Отцов они, семидесятники, не признавали. Сами они хотели быть отцами. Но они не умели и не желали быть сынами»39. В критике Хомякова об аналогичном настрое Флоренский говорит особенно ярко: «В основе протестантства как главного выразителя культуры Нового времени, лежит гуманизм, человекоутверждение, человекобожие, — ... имманентизм, т.е. замысел человечества из себя, вне и помимо Бога воссоздать из ничего всякую реальность, и в особенности реальность святыни, — воссоздать во всех смыслах, начиная от построения понятий и кончая духовной реальностью. Между тем, существо Православия есть онтологизм — принятие реальности от Бога, как данной, а не человеком творимой, — смирение и благодарение»40.
Исходя из такого понимания Флоренским «онтологизма» и «существа Православия» и следует рассматривать его убеждения в «вероучительном» значении идеи самодержавной монархии. Такая монархия есть явление, прежде всего, религиозного порядка и в существующих условиях этого мира есть наибольшее приближение к идеалу теократии.
В студенческом (в МДА) докладе «О цели и смысле прогресса» (1905) Флоренский сравнивал два принципа построения государства практически так же, как чуть позже сопоставлял внутреннее устроение человека, прошедшего и не прошедшего таинство св. Крещения. Согласно его восприятию, внутренняя структура крещеного упорядочена, стройна и организована, как элементы в природном кристалле льда; в нем звучит «музыка», тогда как в некрещеном царит «анархия» (как во внешне схожем с кристаллическим льдом стекле) и «базарный шум»41. Так и здесь, «иерархическое» (теократическое) — внутренне стройное и многообразное в единстве государство противопоставляется «анархическому» (антропократическому) — внутренне несогласному и одностороннему в своей дробности. И если в первом все члены общества свободно следуют одному безусловному закону, то во втором имеет место лишь внешнее, юридически регламентированное принуждение42. Идеал теократии, по мысли Флоренского, в настоящее время «при известной нам жизни и известной нам человеческой природе» не осуществим43. Для реализации этого идеала нужно «качественное изменение природы человека и его формы жизни», что «не может быть постепенным. Оно немыслимо иначе, как изменение прерывное, без промежуточных стадий»44. Т. е. это произойдет не в результате какого-либо эволюционного прогрессивного движения (как мыслил это, в частности, В. С. Соловьев), а внезапно, в результате ожидаемого в христианстве «конца истории». Для настоящего времени Флоренский, фактически, подразумевает некий баланс между возможным, но безусловно нежелательным
38 Флоренский П., свящ. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М.: Московский рабочий, 1992. С. 26.
39 Там же. С. 323.
40 Флоренский П., свящ. Около Хомякова. С. 294-295.
41 См.: Флоренский П. Христианство и культура. М.: Фолио, 2001. С. 384
42 Флоренский П.А. О цели и смысле прогресса // Флоренский П., свящ. Соч.: В 4 т. Т.1. М.: Мысль, 1994. С. 198.
43 Там же. С. 203. Это, согласно Флоренскому, «существование извращенности или любви ко злу», присущей каждому человеку» (Там же. С. 199).
44 См.: Там же. С. 203-204.
устройством «анархическим» и желательной, но невозможной «в силу данной в опыте человеческой природы» теократией45.
Флоренский не выстраивает здесь каких-либо политический моделей лучшего государственного устройства, тем более, не строит планов политических преобразований для укрепления или изменения существующей в России формы государственной власти. В условиях нарастающих (в том числе и в студенческой среде в МДА) революционных настроений он указывает на главную и определяющую причину всех общественно-политических нестроений, которая лежит вне политики и выходит за рамки компетенции общественных наук. Требуются усилия по включению в процесс грядущего преображения самой «человеческой природы», а это — сфера религии, ее средоточия — богослужения и начальной ее ступени — религиозного просвещения. Можно показать, что понятие о «христианском братстве» и борьбе, которую оно должно вести, у Флоренского сводилось именно к этим целям.
«Христианское братство борьбы», как известно, было создано В. Ф. Эрном и В. В. Свен-цицким в феврале 1905 г. при непосредственном участии П. Флоренского и, в определенном смысле, отражало в своей программе основную идею его доклада «О цели и смысле прогресса». Флоренский, очевидно, полагал, что ожидаемое в «конце времен» и потребное для перехода к теократии преобразование «человеческой природы» должно быть осуществлено, конечно, Самим Богом, но при человеческом содействии.
«Братство», в понимании Флоренского и создавалось как инструмент для такого содействия. Во всяком случае, представляемое как первая попытка создать в России христианскую политическую организацию46, оно в самом начале было ориентировано на поиск форм «христианского общественного служения» и создание «христианской общественности» в условиях, когда «мы вступаем в окончательный, апокалиптический период всемирной истории» и «Церковь откроется верующим, как Невеста Христова, готовящаяся к браку с Господином своим»47. «В центре всего, — писал В. П. Свенцицкий в 1905 г., — для братства стоит Христос, Вселенская Церковь. Идея Богочеловечества... положена в основу деятельности Братства»48.
Вместе с тем, из других, достаточно многочисленных свидетельств, можно видеть присущие Флоренскому особенности, не только сближающие, но, в гораздо большей степени, разделяющие его направление с направлением, принятым «братством» по мере развития революционных событий в 1905 г. Ключевым здесь является 1904 г., вернее, те планы и средоточия деятельности, которые намечались Флоренским в это время. В частности, 7 ноября 1904 г. Флоренский писал Эрну из Академии о своих контактах, направленных на отбор будущих членов организации49. «Много работы обязательной, — пишет он 25 октября 1904 г., — а еще больше деятельности, потому что многих можно собрать к себе»50.
Также из этой ранней переписки с Эрном можно видеть, как Флоренский представлял себе само будущее «братства» и его деятельность. Флоренский мечтал, как его ближайший друг С. С. Троицкий и он, будучи, соответственно, священником и диаконом, идут с антиминсом для совершения Божественной Литургии. Другие члены «братства»51 также сходятся, «из своих приходов в соседних деревнях»; они часто
45 Там же. С. 200-201.
46 Свенцицкий В. П. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. Письма ко всем: обращения к народу. 1905-1908. М.: Дар, 2010. С. 40.
47 Там же. С. 586.
48 Там же. С. 64.
49 «Почти все разговариваю, то с тем, то с другим. Может быть, сейчас это — главное мое дело, и наше дело, т.к. можно подготовить настоящих ... братьев» (Переписка П. А. Флоренского и В. Ф. Эрна / Публ, коммент. Н. Н. Павлюченкова // Русское богословие: исследования и материалы. М., 2014. С. 205.
50 Там же. С. 204.
51 Помимо своего друга по Академии, С. С. Троицкого, Флоренский называет Эрна, В. П. Свен-цицкого, А. Белого, С. М. Соловьева (племянника философа) и А. Ельчанинова.
собираются «для совместных обсуждений, для редакционных заседаний, для чтений» и все это, как можно думать, завершается или предваряется совершением таинства Евхаристии, причем — не самочинно (присутствует антиминс) и не в каком-либо исключительном порядке (поскольку «братья» вне сходок живут каждый в своем сельском приходе). Сам Флоренский думает о себе, что периодически, в процессе такой деятельности «братства», будет «довольно часто» уходить из своей деревни «странствовать и проповедовать "лето Господне благоприятное"»52. Интересно отметить, как Флоренский делится с Эрном своей сокровенной потребностью в церковной и домашней совместной молитве и почти не скрывает, что хотел бы сделать такую молитву основополагающей для деятельности всего «братства»53. Свой опыт совместного св. Причастия с С. Троицким в скиту близ Троице-Сергиевой Лавры он передает как ощущение установления вечной связи, которую «не может порвать ничто эмпирическое»54.
Между тем, настроение членов «братства» обнаруживается существенно иным и Флоренский постепенно, но необратимо отходит от участия в его «борьбе»55. От главного идеолога «братства» В. П. Свенцицкого в это время исходит совсем иное понимание «истинной церковной жизни», чем та идиллическая картина общественного служения, совместной молитвы и св. Причастия, представлявшаяся в мечтах Флоренскому. «Правда о земле», т. е., согласно Свенцицкому, — еще не раскрытая суть христианского учения об общественном служении Церкви, — при прежней риторике об активном проведении «в жизнь начал вселенского христианства» и осуществления «вселенской правды Богочеловечества»56, — обратилась в идею освобождения русского народа «от цепей» самодержавия, преодоления трех «грехов» — любви к «кесарю» больше, чем к Богу, «поглощения» Церкви государством и войны на Дальнем Востоке57. «Царь ослеп от своей власти и восстал на Царя Небесного», — писал Свенцицкий58 и от имени «братства» ставил задачу «уничтожить в народе языческое отношение к власти, к царю как помазаннику Божию». Именно такое отношение к власти признается Свенцицким «одной из главных причин паралича Церкви»59 и, очевидно, — всей церковной жизни.
Непосредственная реакция Флоренского на эту программу осталась незафиксированной в письменных источниках, но ее не трудно предугадать. «Возбудить в массе жизнь» он хотел в процессе религиозного возрождения общества60 через привлечение к тому опыту, который религия дает в самом своем средоточии — в православном церковном богослужении. И весьма показательно, что в 1907 г., когда так называемая первая революция в России потерпела поражение, а «братство» вынуждено было, фактически, самораспуститься (в середине 1907 г.), Флоренский с помощью издаваемого ректором МДА журнала «Христианин» инициировал исследование переживаний священниками и «мирянами» церковных таинств61.
52 Письмо В. Эрну 25 декабря 1904 г. (Там же. С. 207-208).
53 «Вы помните, дорогой Володя, сколько раз я Вам указывал необходимость теургизма, на его настоятельную необходимость для меня ... Я окончательно убедился в необходимости именно совместной молитвы, и думаю, что она качественно отлична от индивидуальной, хотя и последняя тоже нужна» (Там же. С. 209).
54 Там же.
55 Игумен Андроник (Трубачев) сообщает о том, что имел место прямой отказ Флоренского участвовать в деятельности «братства» в феврале 1905 г. (см.: Библиографический справочник. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского. С. 124).
56 См.: Свенцицкий В.П. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. С. 48.
57 Там же. С. 55.
58 Там же. С. 53-54.
59 Там же. С. 590.
60 Из письма матери 25 марта 1904 г. (Флоренский П. В. Обретая путь. Павел Флоренский в университетские годы: В 2 т. Т. 2. М.: Прогресс-Традиция, 2015. С. 559).
61 См.: Флоренский П. Вопросы религиозного самопознания // Флоренский П, свящ. Соч.: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1994. С. 528-549.
Примечательна сама мотивация, с которой это исследование начиналось: надвигается кризис и «буря», гораздо более серьезные, чем только что пережитые общественно-политические потрясения. Флоренский имеет в виду кризис духовный, вызванный фактическим расцерковлением российского общества, который не может быть преодолен какими-либо внешними правительственными мерами или усилиями самого общества. Флоренский хочет выявить реальный религиозный опыт в православном церковном народе, обратить на него внимание и таким образом провести «смотр» тех сил, которые есть в России и в Русской Церкви. «Иначе, — пишет он, — при ближайшей же буре мы рискуем пойти ко дну»62.
Эти действия Флоренского в 1907 г. показывают, что он был нацелен не на революционное переустройство «земли», а на преображение «земли» через ее ориентацию на «небо». Именно с таких позиций в письмах Флоренского к Эрну звучат нотки разочарования, формально, — в некоторых положениях одной из статей Эрна, а фактически, — в деятельности всего «братства». «Центр тяжести, — пишет он, — настолько перекосился в известную практику, в приближенный и временный способ реализации христианского сознания, что незаметно для Вас он делается безусловным и вечным»63. «... Деятельность Вас всех? Да, мило, хорошо, — пишет Флоренский в октябре 1906 г., — но именно мило — не свято. Я это не в смысле упрека говорю, напротив, с ласкою. Мое несчастье, что я не перевариваю революционеров и их теорий и пр.»64.
В этой связи сказанную Флоренским за полгода до этого проповедь «Вопль крови»65 не следует спешить расценивать как выражение его общественно-политической позиции, сходной с политическим уклоном в деятельности «Братства». Неоднозначная реакция на нее получила отражение в двух анонимных публикациях: в «Московский ведомостях» (1906. № 86. 31 марта) была помещена заметка «Хулиганское поучение в церкви или иудина мораль», а в Киевской газете «Народ» (1906. № 2. 5 (18) апреля) проповедь была оценена как «одно из первых столкновений Истинной Церкви с государственной, отпавшей от Христа». 26 марта 1906 г. В. Ф. Эрн писал в письме Е. Д. Ве-киловой: «Все это произошло страшно неожиданно, потому что Павлуша Ф. был очень враждебно настроен к какой бы то ни было общественной деятельности и говорил всегда, что можно влиять лишь на отдельные личности, и в этом пункте как раз очень расходился с нами, а в остальном мы всегда были очень близки в воззрениях (подчеркнуто мной. — Н. П.)»66. 23 марта Флоренский был арестован и помещен в Таганскую тюрьму в Москве, но через неделю, в Великий Четверг, 30 марта, по ходатайству ректора Московской духовной академии, епископа Евдокима (Мещерского), был освобожден. В уже цитируемой выше «Автобиографии» (ок. 1926 г.) Флоренский писал по поводу этой проповеди: «Никогда в жизни я не состоял ни в какой политической партии. Единственный раз, когда я позволил себе выступление с оттенком политическим, это была проповедь против смертной казни по случаю предполагаемого расстрела лейтенанта Шмидта. В свое время это мое выступление было истолковано неправильно, т. к. на самом деле подвигнуто оно было чисто нравственными мотивами и убеждением во внутреннем достоинстве Шмидта»67.
Один из публикаторов архивных материалов (писем) о. Павла — П. В. Флоренский полагает, что в этой ранней студенческой проповеди содержалась та же интонация
62 Там же. С. 532.
63 Письмо В. Эрну 1 октября 1905 г. (Переписка П. А. Флоренского и В. Ф. Эрна. С. 218).
64 Письмо В. Эрну 1 октября 1906 г. (Там же. С. 225-226).
65 Проповедь была произнесена в Покровском храме Московской духовной академии 12 марта 1906 г. и в том же году нелегально издана: Павел Флоренский. Слово в неделю Крестопоклонную. Сказано в храме Московской Духовной академии за литургией 12 марта 1873 г. от смерти И. Хр. М.: Изд. М<якши>на и Х<аритонов>а, 1906.
66 См.: Гомилетическое наследие священника Павла Флоренского // Ныне и присно. Русский журнал для чтения. 2006. № 3-4. С. 176.
67 См.: Материалы из Архива свящ. Павла Флоренского. С. 195.
и те же призывы, что и в листовках, распространяемых в этот период «братством»68: «Волны крови заполняют родину, — говорил студент-Флоренский с амвона. — Тысячами гибнут сыны ее — вешаются, расстреливаются, тысячами переполняют тюрьмы. Людей, неимущих куска хлеба, расстреливает живущий за счет их трудов. Женщин и детей ... насилуют, оскорбляют на каждом шагу. Издеваются в безумном озверении»69. Флоренский подчеркивал, что совершаются убийства «медленно-обдуманные, хладнокровные», а «архипастыри наши молчат, будто не их дело обличать виновных детей церкви.»70 «Церковь православная опять не остановила кровопролития, опять — и это на Крестопоклонной Неделе! — промолчала. Церковь — самое дорогое, что есть для нас на земле, — мост к небу; и он оказался непроходимым»71.
Но нельзя не заметить, что по отношению к листовкам «братства» у Флоренского оказывается существенно усиленным «сверх-эмпирический» момент происходящего: выстрелы производятся в христиан, принимающих Св. Причастие и, следовательно, — стреляют в Самого Христа72; смертные казни — это «человеческое предварение суда Божия», обрывающее возможность покаяния73; «каждый выстрел направлен в тело Христово»; в выносимую за Литургией св. Чашу падает «тяжелая капля крови»74 и т.п.
Можно видеть, что Флоренский был вполне согласен с восприятием «братством» текущего, эмпирического состояния Церкви, но смотрел при этом дальше и глубже и не был готов поддаться, как кажется, почти всеобщему революционному настрою российской интеллигенции и студенчества. Образ ставшего непроходимым «моста» от «земли» на «небо» из проповеди Флоренского и по контексту, и по глубокому его смыслу, не адекватен тому образу «паралича» Церкви, который представил в своей программе «Братства» Свенцицкий. «Мост» могут сделать непроходимым грязь и мусор, которые можно расчистить и пройти к неповрежденной святыне, а «паралич» предполагает угрозу общего умерщвления, наличие некоей смертельной болезни, которая, возможно, уже не сможет быть исцеленной.
В крайне тревожное и нестабильное время деятельности «Христианского братства борьбы», — 1905-1907 гг., — из всех его членов только Флоренский, по крайней мере, в дошедших до нас свидетельствах, представляется «метафизически» спокойным, обладающим глубоким внутреннем религиозным стержнем, обретенным в опыте познания неподвластной для внешних потрясений святыни Церкви. «Я зашел внутрь всех скорлуп, — писал он А. Белому в июле 1905 г., — стал по ту сторону недостатков. Для меня открылась жизнь, . открылась безусловно святая сердцевина. И тогда я понял, что уже не выйду оттуда, откуда увидел все это. Если я виноват, . что воспринимаю жизнь и святость за толстой корой грязи (которая для меня, может быть, кажется гораздо толще, чем для других, потому что она делает мне больно), . то я действительно виноват перед всеми, кто расходится со мною»75. Это письмо
68 См.: Флоренский П.В. «Через подвиг же и крест.» // Новый журнал. 2006. № 243.
69 Флоренский П. А. Вопль крови. Слово в неделю Крестопоклонную // Его же. Богословские труды. 1902-1909 / Сост.: Н.Н. Павлюченков, игум. А. Трубачев; вступ. ст., комм. Н.Н. Павлю-ченкова. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. С. 531.
70 Там же. С. 534.
71 Там же. С. 535.
72 Там же. С. 532.
73 «Люди вмешались в решения Божии, отняли жизнь. Заключенных в темницу можно выпустить, связанного развязать, лишенного прав наградить правами. Но никакими раскаяниями, никакими стараниями не вернуть жизни казненному. Свершилось дело невозвратимое и бесповоротное — человеческое предварение суда Божия — дело безбожное. Оборвана возможность покаяния, и новый грех лег на наши головы» (Там же. С. 534).
74 «Кощунством будет св. Евхаристия, доколе по небрежности нашей будет литься в св. Чашу кровь человеческая. Вот за литургией выносят св. Чашу, но в нее упала тяжелая капля крови. Смотрите же, не берите на душу еще новых грехов убитых» (Там же. С. 534-535).
75 Письмо А. Белому 15 июля 1905 г. (Павел Флоренский и символисты. Опыты литературные. Статьи, Переписка / Сост. Е. В. Иванова. М., 2004. С. 470).
обычно воспринимается как объяснение, данное Флоренским по поводу своего расхождения с Мережковскими, но, по существу, оно может быть связано и с актуальными для него тогда вопросами деятельности «братства», готового погрузиться в «революцию и сутолоку» и все более обнаруживающего свою неспособность к тому, чем с самого начала жил и дорожил Флоренский — к ориентированному от «земли» к «Небу» «символическому» миросозерцанию.
В определенном смысле, исследование опыта переживания церковных таинств было «ответом» Флоренского на события первой революции в России в 1905-1907 гг. За новыми и на этот раз уже сокрушительными потрясениями 1917 г. последовало оформление Флоренским своего восприятия церковного богослужения в систематической форме цикла лекций, получившего общее название «Философия культа». Большинство материалов лекций было подготовлено (и, по всей вероятности, прочитано) в мае — июне 1918 г., но некоторые важные темы затрагивались Флоренским в рамках этого цикла и в начале 1920-х гг. Здесь, в контексте данной темы, обращает на себя внимание, прежде всего, то обстоятельство, что Флоренский пытается всесторонне вскрыть глубокую неправду происходящего.
Внешне то, что происходит, подается народу как ломка старых, отживших свое время и ставших вредоносными устоев. Но Флоренский, фактически, показывает, что есть общечеловеческая традиция, которая уходит вглубь веков и которую невозможно отвергнуть никакому новому поколению реформаторов или ниспровергателей. Это — нечто более глубокое, чем просто знание или система каких-либо издревле установленных обрядовых действий. «Строение» религиозного культа воспроизводит строение человека и лишить себя возможности участвовать в культе (высшим выражением которого, согласно Флоренскому, является Православное церковное богослужение76), разрушить «культовые» места (т.е. храмы) означает вступить на путь самоуничтожения. Обращенные, по преимуществу, к расцерковлен-ной московской интеллигенции, эти лекции, конечно, достаточно сильно смещали акцент с традиционного учения о богослужении как освящении человека в процессе его литургического общения с Богом, но, выставляя на первый план именно онтологию «культа», они преследовали главную цель — раскрыть тот факт, что христианство и Церковь не есть лишь плод человеческого творчества, а сама «религиозная потребность» человека исходит не из его еще не преодоленного «младенческого» состояния, а из самих основ его бытия.
То же самое можно сказать и о тех, сравнительно малых по объему, фрагментах лекций, в которых Флоренский обращался к теме устройства власти в государстве. Так, в материалах лекции «Освящение реальности» (цикл «Философия культа») в начале лета 1918 г. Флоренский указывает на «западный вкус» идеи, культивируемой, как он выражается, в церковных кругах, «считающих себя правилами благочестия и столпами канонической корректности». Эта идея продвигается «стараниями главным образом архиепископа Антония (Храповицкого)» и заключается в «безусловной необходимости неограниченной церковной власти» при власти светской, «так или иначе коллективной», например, ограниченной конституцией или каким-либо представительным органом77. Но в церковном сознании, по его убеждению, всегда жила и живет иная предпосылка, предоставляющая предельную свободу в духовной жизни и требующая послушания и дисциплины в жизни мирской. Флоренский имеет в виду, в данном случае, не отказ вообще от какого-либо послушания в Церкви, а «законное и необходимое требование свободного самоопределения», которое необходимо в области духовной и которое недопустимо
76 См.: «Надо "ориентироваться" на высшем; высшее — это богослужение, а в богослужении именно православное богослужение. Вот почему нам надо в философии ориентироваться на нашем богослужении, а не на богослужении вообще. Зачем цельное вино разбавлять водой, да еще не известно, не гнилой ли?» (Флоренский П., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи). М.: Мысль, 2004. С. 467-468).
77 Там же. С. 292.
переносить в область управления государством78. Духовная сфера — это отношения человека с самой Истиной, где должна быть предельная открытость и «решительная не подвластность всем внешним давлениям, откуда бы они ни шли». Здесь человек должен быть максимально самим собой, чтобы, совлекаясь «всяких условностей», превосходить самого себя в созерцании ноуменального мира. Только так он сможет войти в церковную соборность, которая и есть издревле установленная в Церкви форма духовной власти79.
Напротив, в мирских делах, в которых духовные начала воплощаются всегда «предварительно» и «приблизительно», требуется ограничение стремления каждого к самоопределению. В Православной Церкви ее каноническое соборное устроение, по мнению Флоренского, предполагает единство светской власти («Единый Император всего православного мира»), тогда как на Западе, где «духовная жизнь определяется внешним авторитетом», при единовластии Папы светская власть неминуемо деформируется в федерацию80. Подлинная церковная соборность требует монархического строя в государственной жизни. Но этого требует также (и прежде всего) «символически-культовое понимание вселенной»81. «Гражданское устройство, — говорит Флоренский, — мыслится как отображение небесной иерархии, Христом возглавляемой»; дольнее потому пронизывается и живет высшими энергиями, что отражает собой горнее и подражает ему82. При таком устроении все пронизывается «символическими действиями», при которых все стороны жизни ориентируются на высшее духовное начало и все связывается со всем «в единый духовный организм»83. Тогда всякая деятельность на земле становится служением не земным интересам людей, а «вечному»84, т. е. вечному смыслу всякого бытия.
Поэтому, когда Флоренский говорит о том, что в Церкви подлежит освящения «всякая реальность»85 — все явления жизни86, в том числе и государственная власть, он не имеет в виду любое, организованное по человеческим вкусам устроение государства и власти. Легитимная, т.е., по Флоренскому, отвечающая «символическому миропониманию», власть может быть только «трансцендентной миру», т.е. отражающей устроение высшего мира и сама имеющая «источник свой в потустороннем»87. Флоренский — решительный противник теории «общественного договора»: не общество «рождает» власть, а власть дается обществу, как Флоренский писал об этом в черновиках июля 1917 г.
В своем отражении «небесной иерархии» мирская власть венчается Царем, являющим на земле образ «Сущего Царя всех». Царь есть «икона Христа», «во Христа место», как сказано в «формуле о Царе» у блаженного Симеона Солунского88. Флоренский утверждает, что в этой точной формуле закреплено распространенное «в живом церковном предании» понимание царской власти «как сана церковного»89. Но сан этот, освящаемый в церковном чинопоследовании венчания на Царство «относится. не к лицу, а к теократическому месту». «В Церкви есть ноуменально царский престол», который по различным историческим обстоятельствам может быть в какой-то период и не занят конкретным историческим лицом. В таких случаях, «если дели-гированной Царем-Христом власти некому нести на земле, то оно («теократическое
78 См.: Там же. С. 294.
79 См.: Там же. С. 293-294.
80 Там же. С. 294-295.
81 Там же. С. 289.
82 Там же. С. 296.
83 Там же. С. 297.
84 Там же. С. 296.
85 Там же. С. 288.
86 См.: Там же. С. 297.
87 Там же. С. 289.
88 Там же. С. 290.
89 Там же.
место». — Н. П.) остается непосредственно у Него Самого»90. Отсюда становится понятным (или, точнее, более раскрытым) сакральный смысл указанных в «Предполагаемом государственном устройстве.» ожиданий «гения», которому общество начнет повиноваться не вследствие страха, а по христианской религиозной совести91: явлением такого «гения» вновь обнаружится лицо, способное занять «теократическое место» и отобразить на земле Христа как Царя»92.
Очевидно, что здесь у Флоренского находит свое преломление идея всемирной теократии В. Соловьева; особенно это видно там, где Флоренский говорит об освящении всего общественного «организма» — «по трем основным направлениям — священству, царству и пророчеству»93. Это — три стороны служения Христа, которые должны найти свой образ («икону») на земле. Критически воспринимая конкретный проект «всемирной теократии» В. Соловьева, Флоренский, как представляется, сохраняет его основную идею, полагающую необходимость наличия на земле «иконы» Христа как Первосвященника, как Царя и как Пророка. Но однозначно эти представления проявились у Флоренского только в отношении Царя. Относительно Первоиерарха в Церкви (как «иконы» Христа-Первосвященника) Флоренский в лекциях по «Философии культа» утверждает только, что не имеет ничего против «Патриарха Московского и всея Руси»94, но напоминает, что его церковная власть в России по отношению ко всему Вселенскому Православию — не более, чем власть в пределах одной епархии или даже в пределах одного конкретного прихода95. «Мечта католическая» — мечта церковного единовластия — проявляет себя и вообще во «Вселенской Православной Церкви», но все это для Флоренского — не более, чем чисто человеческие притязания, не обоснованные изначально данным Церкви соборным устроением духовной власти. Относительно понимания земного служения «Пророка» в трудах Флоренского ясности нет совсем. Весьма вероятно, что, в отличие от Соловьева, Флоренский не видел необходимости в непременной его персонификации в Православии так же, как и в случае с «Первосвященником». Соборное устроение Православной церковности выявляет первосвященническое служение в соборе архиереев, а пророческое служение может проявиться в соборе всего церковного народа.
В связи с вышесказанным нуждаются в пояснении те места из тюремного «трактата» Флоренского, в которых, по-видимому, отвергаются перспективы восстановления низверженной в 1917 г. монархии в России. Новый строй в России, пишет он, «ни в коей мере не мыслится как реставрация строя дореволюционного». «Белый, зеленые и прочих цветов генералы, — с определенной иронией отмечает он, — стремясь выполнить эту неразрешимую и крайне вредную задачу, обнаруживали тем непонимание хода мировой истории вообще и русской — в частности»96. Если бы большевиков после их победы удалось свергнуть, или они вообще куда-либо «исчезли», все равно «по прошествии самого короткого времени в стране вспыхнула бы новая революция и анархия»97. По существу, это — лишь констатация тех же убеждений, которые Флоренский выражал в черновых письмах С. Н. Булгакову в июле 1917 г.: народ
90 Там же. С. 295.
91 «На созидание нового строя, долженствующею открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право — сила гения, сила творить этот строй. Право это, одно только не человеческого происхождения, и потому заслуживает название божественного. И как бы ни назывался подобный творец культуры — диктатором, правителем, императором или как-нибудь иначе, мы будем считать ею истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что пред нами чудо и живое явление творческой мощи человечества». (Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 12).
92 Флоренский П., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи). С. 295.
93 Там же. С. 298.
94 См.: Там же. С. 293.
95 Там же.
96 Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 37.
97 Там же.
отказался от Божественного дара царской власти и этот дар не может быть восстановлен путем военного («белого» или любого другого «монархического») сопротив-ления98. Нужна готовность народа и всего общества снова этот дар принять, для чего требуется время и условия чрезвычайной ситуации. Эти условия и обеспечивает советская власть. «Мы переживаем, — писал он также и В. В. Розанову в 1917 г., — кризис западнической идеи. Если Россия не погибнет, она должна сломить в себе западничество. Но увы, интеллигенция, что бы там ни происходило, своей гордыни не изменит. Она не умеет каяться, она не умеет сознавать свою вину, она обожествилася и считает непогрешимой себя и виноватыми всех, кроме себя»99.
Представляется очевидным, что в условиях 1930-х гг. под «реставрацией строя дореволюционного» Флоренский имел в виду именно такую, человеческую попытку восстановить монархию, что, по сути своей, при духовной незрелости народа, не может иметь успеха, а внешний успех привел бы только к учреждению какой-либо «монархии» декоративной. И это последнее привело бы к духовной дезориентации и, в конечном итоге, могло бы вообще пресечь всякое движение к восстановлению монархии подлинной. Советская власть, следовательно, нужна как промыслительно установленная в наличном духовном климате в России чрезвычайная ситуация.
Ее необходимость постепенно перестает быть актуальной по мере духовного пробуждения народа, которое у Флоренского в «трактате» обозначено в двух главных аспектах: желание «гениального» властителя и критическое усиление «духовного голода» в безрелигиозной атмосфере, когда люди сами «захотят» религию100. Тогда, по мысли Флоренского, произойдет «изменение строя, предполагающее «не революцию и не контрреволюцию, а некоторый сдвиг в руководящих кругах»101.
Исследователи обращали внимание на «изоляционизм» работы «Предполагаемое устройство.», который, на первый взгляд, может казаться несовместимым с исповедуемым Флоренским идеалом всеединства. Но на самом деле, это — указание на необходимость вытеснять за пределы зарождающегося здорового общества продукты распада. Новое российское общество, пишет он, «в убеждении ядовитости культуры распадающихся капиталистических государств постарается сократить сношения с этими последними до той меры, которая необходима с целью информации о научно-технических и других успехах»102. Новое государство должно стать «замкнутым в себе целым, не нуждающимся во внешнем мире, . но живущим своею, полною и богатою жизнью», а Западу нужно предоставить «идти своим путем разложения»103. Т. е. это — не противоречие идеалу всеединства, а, напротив, его утверждение, поскольку речь идет об изоляции от процессов разложения, препятствующих всеобщему единению. Флоренский ожидал, что кризис должен «очистить» духовную атмосферу и на Западе, но, поскольку пути такого «очищения» у России и Запада разные, от последнего на время следует изолироваться. Это — идея «железного занавеса», но призванная оградить от тлетворного влияния не режим, установленный советской властью, и не вновь установленный в стране социальный строй, а процессы грядущего возрождения российского общества.
98 См.: Переписка священника П. А. Флоренского со священником С. Н. Булгаковым. С. 131-132.
99 Переписка В.В. Розанова и П. А. Флоренского // Розанов В.В. Литературные изгнанники. Кн. 2. М.: Республика; СПб.: Росток, 2010. С. 192.
100 «Когда религиозными началами забивали головы — в семинариях воспитывались наиболее активные безбожники. Когда религию навязывают — от нее отворачиваются, потому что для восприятия предметов религии требуются соответственные [условия]. Но когда религии не будет, тогда начнут тосковать. Это будет уже не старая и безжизненная религия, а вопль изголодавшихся духом, которые сами, без понуканий и зазываний создадут свою религиозную организацию. Это будет через 10-15 лет, а до тех пор должна быть пауза, пустота и молчание» (Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 19-20).
101 Там же. С. 39.
102 Там же. С. 36.
103 Там же. С. 36-37.
И если представляется несомненным, что грядущую возрожденную Россию Флоренский видел вновь принявшей от Бога дар самодержавной монархической власти, то относительно будущего Православной Церкви в России из его последнего «трактат», на первый взгляд, довольно затруднительно сделать какие-либо уверенные предположения. Флоренский дал здесь такие оценки и «прогнозы», которые, став известными в начале 1990-х гг., смутили некоторых аналитиков, еще не знавших или упускавших из виду реальную ситуацию церковной жизни в СССР начала 1930-х гг. «Православная церковь, — писал Флоренский, — в своем современном [виде] существовать не может и неминуемо разложится окончательно; как поддержка ее, так и борьба против нее поведет к укреплению тех устоев, которым время уйти в прошлое, и вм[есте с тем] задержит рост молодых побегов, которые вырастут там, где сейчас их менее [всего ждут]. Государство не должно связывать свое будущее с догнивающим клерикализмом, но оно нуждается в религиозном углублении жизни и будет ждать такового»104.
Здесь нужно заметить, что о возможном «разложении» православия в России Флоренский писал еще в 1909 г., когда отмечал сильную зависимость религиозности русского народа от сложившихся веками условий жизни («православного быта»105), которые разрушаются ударами по самодержавной власти и растущей индустриализацией страны. Вывод тогда был таким: «Как ни медленно движется культурная (не политическая) история, все же православие близко к какому-то рубежу, где оно должно или совсем разложиться, или, изменившись, возродить-ся»106. К началу 1930-х гг. для Флоренского могли быть вполне очевидными все результаты копившихся веками и не сдерживаемых (или плохо сдерживаемых) негативных тенденций в церковной жизни и в церковно-государственных отношениях. «Когда религиозными началами забивали головы, — писал он в «трактате» 1933 г., — в семинариях воспитывались наиболее активные безбожники. Когда религию навязывают — от нее отворачиваются, потому что для восприятия предметов религии требуются соответственные [условия]. Но когда религии не будет, тогда начнут тосковать. Это будет уже не старая и безжизненная религия, а вопль изголодавшихся духом, которые сами, без понуканий и зазываний создадут свою религиозную организацию. Это будет через 10-15 лет, а до тех пор должна быть пауза, пустота и молчание»107. Альтернативное «разложению» изменение в Православии, как представляется, он понимал теперь в необходимости продления чрезвычайной ситуации в религиозной жизни народа лет на «10-15».
Согласно параграфу о религиозных организациях в «Предполагаемом устройстве.», религию не следует смешивать с «известными видами религиозных организаций»108. Именно поэтому «государство не должно связывать свое будущее с догнивающим клерикализмом, но оно нуждается в религиозном углублении жизни и будет ждать такового»109. Но ведь Православную Церковь в России Флоренский, — как это видно из всех его трудов и всей его жизни, — отнюдь не смешивал с чисто «исторически организованной формой» религии. Возможно, таковыми он мог признать развившееся при поддержке советской власти обновленческое движение и оформившуюся т.н. «Живую церковь», действовавшую от имени русского Православия в 1922-1936 гг.
Также возможно (и скорее всего), под это клише в его понимании подходили все иные подобные религиозные суррогаты, на которые хотела опереться в своих антицерковных целях советская власть. Термин «догнивающий клерикализм»
104 Там же. С. 19-20.
105 См.: ФлоренскийП. Православие // Флоренский П., свящ. Соч.: В 4 т. Т.1. М.: Мысль, 1994. С. 662.
106 Там же.
107 Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 19-20.
108 См.: Там же. С. 18.
109 Там же. С. 20.
у Флоренского, так много написавшего о святости и онтологическом значении дара священства и вообще церковной иерархии, может быть относим к священству, полностью включившемуся в процесс обмирщения еще до 1917 г. и, вследствие этого, естественным образом проявившем свой разрыв с мистической основой Церкви в советское время.
По поводу слов о «догнивающем клерикализме» и указания на неминуемое разложение Православной Церкви в ее «современном виде» прот. В. Цыпин предположил, что Флоренский мог критически относиться к действиям не только «обновленцев», но и т.н. «непоминающих», и самой Московской Патриархии. В результате у него и могла возникнуть такая «преувеличенно мрачная оценка» ситуации в Русской Церкви110.
Действительно, всегда сохраняя каноническую верность Московской Патриархии, Флоренский мог критически отнестись к действиям митр. Сергия (Стра-городского), особенно после его известной «Декларации» 1927 г. В этом отношении он, по всей видимости, разделял позицию близкого ему по духу епископа (с 1923 г. — архиепископа) Феодора (Поздеевского)111, который, как известно, организовал в Московском Даниловом монастыре жесткую оппозицию всем попыткам сближения с «обновленцами» и установления недопустимых компромиссов с советской властью. Своим духовным чадам вл. Феодор разрешал ходить в те храмы, где поминают митрополита Сергия, но запрещал молиться там, где поминают советскую власть112. Каноническое общение с митрополитом Сергием вл. Феодор прервал только после издания указа о запрете в священнослужении его и других «даниловцев» в 1931 г.113 После ареста вл. Феодора в конце 1924 г. Флоренский уже не мог поддерживать с ним личное общение (вл. Феодор был вынужден жить на поселениях далеко от Москвы), но сам факт его разрыва с главой Московской Патриархии также был способен негативно отразиться на общем взгляде Флоренского на состояние Русской Церкви.
Так или иначе, но необходимо знать о. Павла как мыслителя, обладавшего непоколебимо твердым своим «символическим миропониманием», чтобы не ошибиться в оценках его действий при советской власти и хода его мысли в тюремной камере в 1933 г. С точки зрения «символического миропонимания», все, что не является подлинным «символом», т.е., обобщенно говоря, не являет и не выражает на «земле» само «Небо» — не реально, как не реален мираж, обреченный рано или поздно на растворение в небытии. Именно поэтому Флоренский никогда не мог увлечься ничем, что замыкает человеческую жизнь только на «землю», что не дает выхода в «трансцендентное». Торжество государственного устройства, не отражающего «небесную иерархию» с Царем-Христом во главе, не могло быть для него устойчивым, как не может быть долговечным не имеющий под собой онтологического основания мираж.
Можно сказать, что, будучи «монархистом» не в политическом, а в религиозном и онтологическом смысле этого слова (или, вернее, не по политическим, а онтологическим основаниям), Флоренский в относительной долговечности советской власти в России увидел свидетельство необходимости для русского народа длительного очистительного кризиса, который должен завершиться постепенным возрождением в России Православной Церкви и монархической государственности. В этом смысле, как бы ни были, — с «земной» точки зрения, — ужасными страдания народа, кровь новых христианских мучеников и политическое падение России, Флоренский видел за всем этим воздействие «Неба», — Божественного спасительного промысла, — властно останавливающего таким образом процессы, ведущие
110 См.: Там же. С. 203.
111 Еп. Феодор (Поздеевский) был ректором МДА в 1909-1917 гг. и оказывал Флоренскому, преподававшему в Академии, посильное покровительство.
112 См.: Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского). М. 2010. С. 149.
113 Там же. С.161.
к духовной гибели. И он пошел в направлении «миража» советской власти, будучи уверенным в том, что за ним через определенный срок взойдет заря духовного возрождения.
Источники и литература
1. Андрюшков А.А. Политические тексты П. А. Флоренского: авторские смыслы и интерпретации власти (на примере записки «Предполагаемое устройство государства в будущем») // Государственное управление. Электронный вестник. Вып. № 38. Июнь 2013.
2. Библиографический справочник. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского / Сост. игумен Андроник (Трубачев). С. Посад, 2015.
3. Гомилетическое наследие священника Павла Флоренского // Ныне и присно. Русский журнал для чтения. 2006. № 3-4.
4. Замалеев А. Ф, Осипов И.Д. Русская политология: обзор основных направлений: Учебное пособие. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1994.
5. Зябликов А.В. «Праведное» государство в понимании П.А. Флоренского // Энтелехия: Научно-публицистический журнал. Кострома, 2005. № 10.
6. Лосский Н. О. История русской философии. М.: Советский писатель, 1991.
7. Материалы из Архива свящ. Павла Флоренского / Подг. текста игум. Андроник (Трубачев), публ. Н. Н. Павлюченков // Русское богословие: исследования и материалы. 2020. М.: ПСТГУ, 2020.
8. Павлюченков Н.Н. Священник Павел Флоренский в России после 1917 года // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ-XXI веков. Материалы XVII Международной научной конференции, Иваново, 28-29 марта 2018 г. Иваново: Изд-во «Ивановский государственный университет», 2018. С. 21-26.
9. Переписка В. В. Розанова и П. А. Флоренского // Розанов В. В. Литературные изгнанники. Книга вторая. М.: Республика; СПб.: Росток, 2010.
10. Переписка священника П. А. Флоренского со священником С. Н. Булгаковым. Томск: Водолей, 2001.
11. Переписка П.А. Флоренского и В.Ф. Эрна / Публ., коммент. Н.Н. Павлюченкова // Русское богословие: исследования и материалы. М., 2014.
12. Свенцицкий В. П. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. Письма ко всем: обращения к народу 19051908. М.: Дар, 2010.
13. Тальников Д.С. Политикоправовые воззрения Павла Александровича Флоренского. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. СПб., 2010.
14. Треушников И.А. Политико-правовые воззрения П.А. Флоренского // Актуальные проблемы в области гуманитарных наук: от теории к практике: Сборник научных трудов. Вып. 3. Н. Новгород: Нижегородский юридический институт МВД РФ, 2000.
15. Флоренский П. Вопль крови. Слово в неделю Крестопоклонную // Флоренский П.А. Богословские труды. 1902-1909 / Сост.: Н. Н. Павлюченков, игум. А. Трубачев; вступ. ст., комм. Н. Н. Павлюченкова. М.: Изд-во ПСТГУ, 2018.
16. Флоренский П. Вопросы религиозного самопознания // Флоренский П, свящ. Соч.: В 4 т. Т.1. М.: Мысль, 1994.
17. Флоренский П. Православие // Флоренский П., свящ. Соч.: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1994.
18. Флоренский П. В. Обретая путь. Павел Флоренский в университетские годы: В 2 т. Т. 2. М.: Прогресс-Традиция, 2015.
19. Флоренский П., свящ. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М.: Московский рабочий, 1992.
20. Флоренский П., свящ. Около Хомякова // Флоренский П., свящ. Соч.: В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996.
21. Флоренский П.А. О цели и смысле прогресса // Флоренский П., свящ. Сочинения: В 4 т. Т.1. М.: Мысль, 1994.
22. Флоренский П., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем: Сборник архивных материалов и статей / Сост. игум. Андроник (Трубачев). М.: Издательский дом «Городец», 2009.
23. Чесноков С. Монархизм жизни. К вопросу о политических убеждениях священника Павла Флоренского. URL: https://ruskline.ru/analitika/2005/01/24/monarhizm_zhizni (дата обращения: 16.04.2021)
24. Цыпин В., прот. Комментарий к записке священника Павла Флоренского «Предполагаемое государственное устройство в будущем». URL: http://www.pravoslavie. ru/749.html (дата обращения: 16.04.2021).
