CC BY
26
Е. А. Кузьменко
МОНАХИ И КОНВЕРСЫ В ЦИСТЕРЦИАНСКИХ ВИЗИОНЕРСКИХ ТЕКСТАХ КОНЦА XII -
НАЧ. XIII ВЕКА: СПОСОБЫ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ
Статья посвящена отражению в цистерцианских визионерских текстах взаимоотношений монахов и конверсов (неполноправных братьев, занимавшихся преимущественно физическим трудом). На материале трех источников анализируются дидактические лексические и композиционные способы дифференциации монахов и братьев-мирян. С помощью глав, посвященных конверсам, предпринимается попытка выявить представления монахов о типичном конверсе с его недостатками и о благочестивом конверсе, которого ждет соответствующая его статусу Божественная милость.
Ключевые слова: визионерская литература, средневековое монашество, дидактические приемы, взаимоотношения различных групп.
Взаимоотношения монахов и конверсов1 в цистерцианских обителях являются актуальной проблемой истории западноевропейского монашества. Данная проблема многогранна и заключает в себе также ряд других вопросов: как соотносится требование цистерцианского благочестия трудиться интеллектуально и физически с наличием развитого института конверсов, являются ли все члены декларативно единой монастырской семьи равными в повседневной жизни2. Объектом внимания данной статьи является отражение в визионерских текстах XIII века проблемы коммуникации различных по статусу групп монахов и конверсов, а также представление монахов о своих «младших» братьях и способы разграничения и противопоставления
1 Conversus («обращенный») или frater laicus (Du Cange 1710: 228), употребляемые в качестве полных синонимов - это неполноправный член цистерцианской монастырской семьи, зачастую выходец из сельской бедноты, хоть и принимавший монашеский обет, но живший отдельно от основной братии. Религиозные задачи ставили предел интенсивности физического труда монахов, и основная тяжесть обработки земли ложилась на конверсов. Подробнее см.: Кузьменко 2013: 507.
2 В качестве основных добродетелей, которыми должен обладать хороший конверс, выступают послушание и смирение (oboedientia, humili-tas), что явно указывает на необходимость со стороны брата-мирянина признания доминирующей роли монаха (France 2012: 199-205).
братьев-мирян и полноправных монахов. Необходимо отметить, что именно монахи письменно фиксируют разнообразные видения, откровения и exempta с целью выстраивания внутри монашеской общины собственной идентичности. Следовательно, все сюжеты монастырской повседневности проходят отбор, и эпизоды, не соответствующие требованиям монаха, отфильтровыва-ются3. Таким образом, важно изучить, какими лексическими и композиционными способами в текстах конверсы дифференцируются от остальной братии. Анализ определенных лексических характеристик и роли, отведенной брату-мирянину в том или ином отрывке, дает весьма четкое представление о статусе конверса в монастырской общине.
В качестве источников привлекаются три средневековых текста, являющиеся примерами сочетаниями жанров visiones, revelationes и exempla4. Первое из рассматриваемых произведений - Liber miraculorum Герберта из Клерво (Herbert v. Clairvaux 2005). В хронике Клерво, созданной в 1223 году, под временем возникновения этого сборника чудес и видений указан 1178 год5. Текст хорошо структурирован, каждая глава имеет собственное название, что позволяет оперативно ориентироваться в содержании и быстро находить требующийся эпизод. Герберт ведет речь о разнообразных чудесах и зачастую рассказывает о некоторых моментах жизни Бернарда Клервоского, являющегося для цистерцианских монахов неоспоримым и, пожалуй, беспрецедентным авторитетом. Материал данного источника представляет особый интерес для исследователей, так как Герберт собирал для своего труда всевозможные истории из повседневной жизни не одной, но многих цистерцианских обителей: Grandis Silva (Грансельве, Франция), Fontanetum (Фонтене,
3 Следовательно, необходимо рассматривать все сюжеты, связанные с конверсами, учитывая экстраполяцию точки зрения монахов об идеальном конверсе и примере для подражания.
4 Намеренно оставлены в стороне нормативные источники, так как они не столько отражают повседневность, сколько устанавливают общее правило. Однако необходимо также помнить, что монастырские сборники примеров и визионерские произведения пишутся монахами, поэтому исследователь сталкивается с монашеским фильтром, если угодно - репрезентативной выборкой эпизодов монастырской жизни, осуществленной определенным монахом.
5 Et hoc anno domnus Herbertus monachus Claraevallis, qui fuerat abbas de Moris, librum Miraculorum apud Claramvallem conscripsit (Gufler 2005: 17).
Франция), Domus Dei (Нуарлак, Франция), Himmerod (Химме-род, Германия). В качестве второго источника используется анонимный текст, происходящий из баварского цистерцианского монастыря Фюрстенфельд и датирующийся концом XIII века (Oppel 1972). Этот текст был найден в качестве приложения к одной из рукописей «Книги чудес» Герберта, но является самостоятельным сборником видений и exempla, отличающимся от произведения Герберта как стилем, так и содержанием повествования. Сборник составлен на материале историй из монастырей Клерво, Эбрах и Кайсхайм.
Третьим источником по теме статьи является сочинение сер. XIII века Liber revelationum Рихальма, аббата цистерцианского монастыря Шенталь (Richalm v. Schöntal 2GG9). Эта «Книга откровений» - произведение совершенно иного характера, тем более перспективным представляется совместный анализ трех источников. Рихальм обладает ограниченным топографическим кругозором: упоминание других монастырей встречается крайне редко. Однако именно в этом заключается научная привлекательность Liber revelationum. Читатель погружается в жизнь отдельного монашеского сообщества. Также отличительной чертой Рихальма является то, что он не занимается интеллектуальной компиляцией (как это делает Герберт), наоборот - именно его уникальной способностью распознавать вмешательство ангелов и демонов в повседневную жизнь обусловлено появление «Книги откровений» как таковой. Повествование несколько хаотично, состоит в основном из «живых» диалогов между Рихальмом и братом Н., являющимся не только главным собеседником, но и редактором произведения.
Первичной по важности характеристикой конверсов в перечисленных текстах является определение их как illiterati6. Причем слово illiterati зачастую употребляется в названии главы или в начале эпизода и вводит главное действующее лицо. В качестве показательного примера можно привести главу LXIV из «Книги чудес» Герберта из Клерво, озаглавленную De fratre illiterato, qui moriens loquebatur literaliter et cantando migravit
6 T">
В данном контексте стоит отдельно оговорить ограниченную доступность чтения для этой категории братьев. Lectio divina было для кон-версов полностью исключено и официально запрещено. Однако сам факт подобного запрета и самая его суть указывают на то, что, несмотря на обозначение конверсов как неграмотных, некоторые из них умели читать и хотя бы в минимальном объеме понимать прочитанное.
(Herbert v. Clairvaux 2005: 239). В данном случае в заголовке не употребляется ни conversus, ни frater laicus, так как обозначение брата как необразованного начинает не столько выполнять функцию отличительной черты, сколько становится именем нарицательным, синонимом к словам конверс или брат-мирянин, не несущим явной отрицательной или уничижительной нагрузки 7. Как антоним к illiteratus и laicus подразумевается слово monachus, которое имплицитно заключает в себе идею образованности и более высокого положения в монастырской иерархии. Таким образом, читатель уже по названию главы без особого интеллектуального напряжения отождествляет frater illiteratus с frater laicus и понимает, что речь пойдет именно о кон-версе. Действительно, первое же предложение показывает, что главным героем является брат-мирянин8. Подобная схема прослеживается также в главе LXVIII «Книги чудес» (De converso, qui in somnis missam celebravit et eam deinceps retinuit) с той лишь разницей, что в названии фигурирует слово конверс, а в первом вводном предложении во избежание повторов Герберт использует лексемы laicus и illiteratus9.
В источниках встречаются эпизоды, в которых конверс не обозначается как illiteratus, но его необразованность или нерадивость в духовном самовоспитании подразумеваются контекстуально. Рихальм, аббат обители Шенталь, в беседе с редактором Н. упоминает некого брата-мирянина, который демонстрирует отсутствие интереса к богослужению, что, безусловно, характеризует его не с лучшей стороны. Рихальм объясняет подобную леность в свойственной ему манере: с его точки зрения, главным виновником такой небрежности является демон, повязавший на голову брата специальную повязку так, чтобы та закрывала его уши от слышания слова Божьего10 (Richalm v. Schontal 2009: 39).
7 Следует отметить, что при обычном употреблении вне цистерцианс-кого монашеского контекста слово illiteratus никак не ассоциируется с конверсами.
8 Solent frequenter fratres infirmarii Clarevallis cum gaudio atque admiratione referre de quodam honeste vite converso... (Herbert v. Clairvaux 2005: 239)
9 Vestiarius Clarevallensis nomine Walterus, qui ante paucos annos defunctus est, homo erat honestus et religiosus, laicus tamen atque illiteratus. (Herbert v. Clairvaux 2005: 247)
10 Monachus ille laicus N. cum auscultaret regule exponende in capitulo, vidi ante aures eius emplastrum obductum et circumpositum: et intellexi hoc esse demonem huiusmodi officii et ex eorum numero, qui obturant aures a
В анонимном сборнике видений и чудес малограмотность конверсов подчеркивается через противопоставление их людям образованным и благородным. В главе сборника Item de quodam converso автор повествует о проповеди, прочитанной св. Бернардом в Клерво перед обширной аудиторией, охарактеризованной в тексте как plurimi litterati et nobiles viri (Oppel 1972: 15). Интеллектуальная искушенность и грамотность публики упоминается здесь осознанно для придания контрастности, так как для такой притязательной паствы Бернард выбирает исто-рию11, главным действующим лицом которой является конверс -человек с точки зрения большинства совершенно невежественный, стоящий на низшей ступени в монашеской иерархии. Однако в этой главе своеобразным кульминационным моментом является не описание «чуда», произошедшего с конверсом, а восхищение слушателей самим св. Бернардом, который, как оказалось, узнал об этой удивительной истории не как иначе, как через Божественное откровение12 (Oppel 1972: 15). Соответственно, центр тяжести смещается от конверса, которому номинально посвящена глава, к высокоавторитетной фигуре Бернарда Клервоского.
Представлению цистерцианских монахов о конверсах как о малограмотных людях, чей удел состоит в постоянном физическом труде, соответствует также идея монахов о том, в чем же должна заключаться заветная мечта поистине благочестивого брата-мирянина. Как следует из названий нескольких, в том числе процитированных глав, важным топосом становится особый, отмеченный Божьей благодатью уход конверса из жизни: De fratre illiterato, qui moriens loquebatur literaliter et cantando migravit (Herbert v. Clairvaux 2005: 239), De converso penitente, qui similiter cantando obiit (Herbert v. Clairvaux 2005: 240-241). Сюжеты этих историй также представляют собой спекуляции на тему необразованности братьев-мирян. При приближении смерти избранные конверсы чудесным образом начинают изящно
verbo Dei audiendo. Уникальность этого отрывка заключается в том, что здесь употребляется слово monachus и laicus вместе для обозначения конверса. Подобное сочетание встречается крайне редко.
11 Scire autem vos volumus, quomodo frater ille in illa tali grangia nostra matutinas gloriosiores audivit a sanctis angelis presente Beata Virgine Maria celebratas (Oppel 1972: 15).
12 Mirantur omnes audientes non solum que facta fuerant, sed magis, quia sine humano indicio vir sanctus que dixit ex revelacione divina recognovit.
говорить на латинском языке, петь неизвестные им псалмы, служить мессу. То есть монахи, рассказывающие либо письменно фиксирующие подобные эпизоды, экстраполируют свое видение достойной смерти для конверса. Необходимо вести религиозный и смиренный образ жизни, чтобы удостоиться чести приобрести на краткий срок перед кончиной грамотность, почувствовать себя полноценным монахом. Описанию подобного вознаграждения обычно предшествует стандартная положительная характеристика его обладателя: homo erat honestus et religiosus, vir valde religiosus, homo purus ac bone simplicitatis (Herbert v. Clairvaux 2005: 238-247). Таким образом, недоступность и желанность интеллектуального труда контекстуально и лексически подчеркивается в источниках постоянно.
Наличие шаблонного положительного описания конверса не всегда означает, что данный персонаж является примером для подражания. Так, в гл. 3 из анонимного сборника XIII в. некий приор характеризует брата-мирянина как bonum quidem hominem et devotum, sed nichil singularis gratie in ipso invenire (Oppel 1972: 12). Следовательно, несмотря на внешне позитивную оценку, приор вряд ли был высокого мнения об этом конверсе.
Слово conversus также может выступать как скрытое оскорбление по отношению к полноправному монаху. Подобное употребление встречается в «Книге откровений» Рихальма. Демоны, глумясь и издеваясь над Рихальмом (тогда он был еще приором), называют его конверсом, «никудышным» приором, нищим и даже Иудеем. Для того чтобы смысл эпизода был понятен, необходимо привести контекст полностью:
Richalmus: ... Ecce et hoc, quod iam duxi manum meam ad barbam, vos forte putatis me casu fecisse, set signum eorum [demonum ] fuit.
N.: Quid per hoc signant?
Richalmus: Forte, quod sim conversus vel laicus et inscius et inprudens. Nam et sepe vocant me "prior nuttus", sepe ludeum, sepe pauperem. (Richalm v. Schöntal 2009: 67)
Этот отрывок является показательным с нескольких точек зрения. Во-первых, в ряду колкостей, унижающих честь любого монаха (тем более приора), на первом месте стоит конверс, причем для большей убедительности употреблено два синонима подряд (conversus, laicus). Подобное сравнение, судя по всему, было одним из самых нелестных, иначе бы Рихальм не стал бы
вкладывать его в уста демона13. Во-вторых, часть текста et inscius et inprudens можно трактовать не как отдельные бранные слова, а в качестве введенного союзом «и» дополнения и уточнения к предшествующим conversus vel laicus. Действительно, в одной из рукописей «Книги откровений» вместо первого союза et стоит id est, что вполне соответствует предлагаемой интерпретации (Richalm v. Schöntal 2009: 67). Это означает, что внимание читателя снова заостряется на невежественности братьев-мирян, известной даже бесам. В-третьих, номинальным поводом для глумления становится наличие у Рихальма бороды - визуального отличительного признака как конверсов, так, например, и иудеев. Следовательно, одним из способов зрительной демаркации конверсов был факт ношения бороды.
Сам институт конверсов, как говорилось выше, обязан своим появлением в цистерцианском ордене необходимости разгрузить монахов, не успевавших из-за обилия полевых и иных физических работ с должным рвением и усердием предаваться молитве, чтению, переписыванию священных текстов14 (Карсавин 1992: 101). Поэтому было логичным дифференцировать конверсов внутри монастырской общины по роду их деятельности. В текстах конверс редко называется по имени (но такие случаи встречаются15), однако если автор желал каким-то образом выделить фигуру брата-мирянина, то он кратко указывал род его занятий. Так, в «Книге чудес» Герберта (Herbert v. Clairvaux 2005: 238-247) упоминаются погонщики волов (frater bubulci gerens officium), пастухи мелкого рогатого скота (quidam de opilionibus), ухаживающие за больными в монастырском лазарете (fratres infirmarii1б), ризничий (vestiarius). Часто конверсы упоминаются при таких обстоятельствах, когда их отсылают ночью сторожить угодья. По всей видимости, назначения вызывали нарекания со стороны братьев-мирян. Так, Рихальм рас-
13 В данном случае речь беса отражает представления монахов о низких оскорблениях в их адрес.
14 Религиозные задачи ставили предел интенсивности монашеского труда, поэтому обработка домена перекладывалась на конверсов. Институт конверсов, их топографическая и духовная обособленность, объясняется стремлением конверсов сохранить единство монашеской семьи.
15 Имена конверсов встречаются у Герберта из Клерво, но в двух других источниках, исследуемых в статье, подобных подробностей нет.
16 Infirmarius - officium Monasticum. Frater, cui cura infirmorum comissa est. (Du Cange 1710: 69)
сказывает о конфликте между ним и одним конверсом, произошедшим из-за нежелания последнего идти сторожить виноград-ник17. Причем дошло до того, что он отказался это делать, напрямую не подчинившись приказанию аббата: Preterito sero exacerbatus noluit custodire et renunciavit michi contradicens (Richalm v. Schöntal 2009: 39). Однако через некоторое время конверс образумился и повиновался, так как в противном случае ему грозило бы наказание, включавшее сидение на хлебе и воде (Richalm v. Schöntal 2009: 40). В анонимном сборнике чудес в большинстве эпизодов, повествующих о конверсах, речь идет об охране монастырских владений: laycus ad custodiendam curtem cuiusdem grangie deputatus est; ad caulas vigilans et custodiens; super custodia familie domus (Oppel 1972: 15-22).
Истинное место конверса демонстрируется также контекстуальными средствами, связанными непосредственно с сутью происходящего с братом-мирянином «чуда». Особенно показательным примером является третья глава анонимного сборника De quodam converso, cui Beata Virgo sepe apparuit (Oppel 1972: 13). Но подобное название, делающее конверса счастливым стяжателем подобного видения, не совсем точно отражает содержание главы. Проблема состоит в том, что брат-мирянин видит Богородицу, но не является адресатом откровения, сама Дева Мария является не ему, а полноправным монахам, а «чудо» для конверса заключается в открывшейся ему способности увидеть Пресвятую18. В дальнейшем события развиваются по аналогичной схеме: в канун Пасхи (vigilia Paschali) конверс удостаивается чести лицезреть и самого Христа, явившегося в образе ребенка монаху (accessit itaque ad idem altare quidam venerabilis sacer-dos et monachus), проводившему торжественную службу. Причем конверс принимает участие в происходящем чудесном событии только в качестве пассивного зрителя, в то время как у монаха и Христа происходит непосредственный контакт: монах в слезах служит мессу, а Христос-дитя стоит на алтаре, собирает своими руками все падающие слезы и затем слизывает их своими устами19 (Oppel 1972: 14).
17 Ille talis conversus deputatus erat ad custodem vinee. (Richalmus v. Schöntal 2009: 39)
18 Et ecce Beata et Gloriosa Virgo more solito psallentes visitabat chorum-que citcuibat in cuculla nostri ordinis super solem radiantem.
1 Igitur canone inchoato, cum a lacrimis minime cessaret, seque ipsum inter offerendam hostiam vivam sanctam Deo placetem mactaret, parvulus ille,
Кроме того, появление Богородицы происходит по преимуществу обоснованно и приурочено к какому-либо празднику (Успение Богоматери, Пасха, канун Рождества). Своим явлением кому-либо из братьев она свидетельствует о своем присутствии, откликаясь таким способом на прославление монахами Богоматери и Христа. Так, в одной из глав сборника (Oppel 1972: 15) Мария является в обитель Клерво в день Успении Богородицы в окружении многих ангелов, поющих заутреню (matutinos).
Таким образом, читая и анализируя подобные источники, необходимо постоянно помнить, что исследователь в первую очередь имеет дело с произведениями, написанными монахами для монахов20. Следовательно, описание в текстах положения конверса отвечает представлениям и автора, и потенциальной читающей аудитории об этой членах монастырского сообщества. Авторы подчеркивают неполноценность и маргиналь-ность положения конверсов, выраженную в их необразованности и недоступности для них интеллектуального труда, в невозможности переменить свое социальное положение и ограниченности иерархического роста21. Отличающемуся положению конверсов в монастыре соответствует также отличное от монашеского понимание благочестия и вознаграждения за смиренность. Оно выражается в обретении грамотности на смертном одре, возможности стать второстепенным обладателем милости созерцать Христа и Деву Марию. Соответственно, истории, повествующие о конверсах, являются дидактически проработанными в соответствии с идеями о типичном и идеальном конверсе.
quem pridie virgo mater in brachiis portaverat, super altare constitit manuque protensa lacrimas ab oculis illius cadentes suscepit orique suo ad motas lingua universas allambuit idque tamdiu faciebat, donec illud terrificum mysterium compleretur.
20 Это тем более подтверждается тем, что конверсам было запрещено что-либо читать.
21 Максимум, на который мог бы рассчитывать конверс, это должность магистра грангии (magister grangie), то есть главного управляющего среди братьев-мирян. Однако стать полноправным монахом он не мог никаким способом.
Литература
Карсавин 1992 - Карсавин Л. П. Монашество в средние века. М., 1992. Кузьменко 2013 - Кузьменко Е. А. Латинская лексика монашеского обихода в «Liber revelationum» Рихальма из Шенталя (XIII век) // Индоевропейское языкознание и классическая филология - XVII (чтения памяти И. М. Тронского). СПб., 2013. С. 492-510. Du Cange 1710 - Du Cange C. Glossarium ad scriptores mediae et infimae
Latinitatis. Frankfurt (Main), 1710. France 2012 - France J. Separate but equal: Cistercian lay brothers, 11201350. Collegeville, Minnesota, 2012. Gufler 2005 - Gufler G. K. Herbert von Clairvaux und sein Liber miraculorum. Die Kurzversion eines anonymen bayerischen Redaktors. Untersuchung, Edition, Kommentar. Bern, 2005. Herbert v. Clairvaux 2005 - Herbert von Clairvaux. Liber miraculorum // Gufler G. K. Herbert von Clairvaux und sein Liber miraculorum. Die Kurzversion eines anonymen bayerischen Redaktors. Untersuchung, Edition, Kommentar. Bern, 2005. Oppel 1972 - Oppel H. D. Eine kleine Sammlung cisterciensischer Mirakel aus dem 13. Jahrhundert // Würzburger Diözesangeschichtsblätter. Bd. 34. Würzburg, 1972. Richalm v. Schöntal 2009 - Richalm von Schöntal. Liber revelationum / hg. von P. G. Schmidt // MGH Quellen zur Geschichte des Mittelalters. Hannover, 2009.
E. A. Kuzmenko. Monks and Lay Brothers in the Cistercian visionary texts of the late XII - beginning of the XIII century: the ways of differentiation
This paper is dedicated to the problem of communication between monks and lay brothers in Cistercian monasteries in the Middle Ages (late XII - early XIII century). According to the chosen sources, lay brothers' status in the community and, therefore, in the visionary texts created inside this community is determined by the notion of the typical and the ideal conversus belonging to a monk-author and his potential audience. Cistercian authors consider the marginal state of such a brother who has no access to the lectio divina or hierarchical promotion. The most important virtues for monks and lay brothers also differ. Conversus should be first of all obedient and humble; these advantages will lead him to the invention of God's divine grace.
Keywords: visionary texts, monks, lay brothers, Cistercian monasteries, conversus.
