CC BY
61
входил в общее число обученных грамоте и попадал в отчет. Это находит подтверждение в протоколах допросов крестьян в НКВД, под которыми стоят их подписи, выведенные корявыми печатными буквами. Однако, несмотря на это следователи считали, что их подследственные «грамотные». В итоге работа среди национальных меньшинств по ликвидации неграмотности в части западносибирских районов носила кампанейский характер и проходила шаблонно.
Кампания по ликвидации неграмотности среди тюркского народа продолжалась на протяжении 1930-х годов. В результате этого уже к 1936 г. большая часть казахского и татарского населения Западной Сибири до пятидесятилетнего возраста умела читать и писать.
Библиографический список
5. О всеобщем обязательном начальном обучении // Правда. — 1930. — 28 июля.
6. Коротков, Г. В защиту советского учителя-общественника / Г. Коротков // Рабочий путь. — Омск, 1930. — 14 июня.
7. Организуя нацменовские сельсоветы, — не забывать бытовых особенностей // Рабочий путь. — Омск, 1931. — 29 января.
8. Кожахметов, Ш. Ни одной школы / Ш. Кожахметов// Омская правда. — 1936. — 12 октября.
9. Убийцы учительницы Разгуляевой приговорены к расстрелу // Советская Сибирь. — 1930. — 7 января.
10. КПСС в резолюциях решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 15 т. Т. 5. — М. : Политиздат, 1984. — 445 с.
11. Речь тов. Ж. Акильбекова // Омская правда. — 1936. — 20 ноября.
1. Алимова, Л. Материалы Нового тюрко-татарского алфавита (HTA), введенного в СССР в 1928— 1929 гг./ Л. Алимова// Татарский мир. — Омск, 2006. — № 10—11.
2. История Сибири. В 5 т. Т. 4. Сибирь в период строительства социализма. —Л. : Наука, 1968. — 501 с.
3. КПСС в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 15 т. Т. 4. — М. : Политиздат, 1984. — 575 с.
4. Сталин, И. В. Сочинения. В 13 т. Т. 11 / И. В. Сталин. — М., 1952. — С. 97.
ОЗЕРОВА Ольга Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, социологии и политологии.
Адрес для переписки: e-mail: ozerov26@rambler.ru
Статья поступила в редакцию 30.05.2013 г. ©О. А. Озерова
УДК 343.34:329.78(09)
р. в. рыбаков
Омский государственный технический университет
МОЛОДЕЖНЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ В 1920-е гг.: ПРИЧИНЫ, ФОРМЫ, СПОСОБЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ
Статья направлена на исследование актуальной, социально значимой проблемы экстремизма в молодежной среде. В качестве хронологических рамок выбран период 1920-х годов — тяжелейшее время восстановления разрушенной войнами и революциями экономики, кардинальной ломки прежних социально-культурных ценностей, становления новой системы государственно-политических отношений. В подобных условиях молодежь как никогда оказалась подвержена деструктивным влияниям социальной действительности. В публикации ставится задача на основе архивных материалов исследовать проблему с позиции когерентности социальных, политических, нравственных и экономических противоречий трансформации российского государства в 1920-е гг. Ключевые слова: молодежь, молодежная политика, молодежные организации, экстремизм, история Сибири.
Проблема молодежного экстремизма в последнее время стала объектом повышенного внимания со стороны общественности, надзорных органов и средств массовой информации. Рост радикальных, экстремистских проявлений в молодежной среде регулярно обсуждается на политических и научных форумах. Под экстремистским поведением молодых людей понимается особая форма активности юношества, которая выходит за рамки общепринятых норм поведения и направлена на разрушение социальной системы или какой-либо ее части, связанная с совершением действий насильственного характера по социальным, национальным, религиозным и политическим мотивам. Существующие научные теории по-разному характеризуют причины развития этого феномена, однако во всех из них важнейшим фактором, определя-
ющим поведение личности, является среда и условия, в которых происходит социализация подрастающего поколения. Степень подверженности общества экстремистским взглядам наиболее высока в переходные периоды, когда усиливаются деструктивные тенденции общественного сознания и поведения. Таких этапов в нашей истории было предостаточно, в том числе в период 1920-х гг. Так как экстремизм представляет серьезную опасность для общества, он должен быть глубоко и всесторонне изучен, при этом поиск решения проблемы должен опираться не только на современные исследования социологов и психологов, но и на имеющийся исторический опыт. Нам кажется, что познание исторического прошлого страны, в том числе и советского опыта преодоления разрушительных проявлений социально-деструктивного
поведения молодежи, будет весьма полезным с практической точки зрения.
Молодежь во все времена была подвержена радикальным настроениям в силу ее возрастных особенностей. Экстремизм этой социальной группы обычно начинается с выражения пренебрежения к действующим правилам и нормам поведения или отрицания их, ситуация усугубляется, когда традиционный уклад общества подвергается революционным кардинальным изменениям. Поэтому события начала XX в. и последующая социально-политическая трансформация имели колоссальное влияние на молодежное движение в России. В обществе произошло изменение привычного уклада и нравственно-ценностных ориентаций.1920-е годы благоприятствовали конфликту поколений, способствовали разрыву между культурой «отцов» и «детей» [1, с. 167]. Поддержанные комсомолом, школой, пропагандой, молодые люди решительно противопоставляли свою картину мира родительской. За это время выросло поколение, практически не знающее ценностных идеалов прошлого, но готовое с ходу их отметать [2, с. 107— 108].
Именно семья, с точки зрения большевиков, превратилась в основной фронт идеологической борьбы за молодежь. Семья многими признавалась общественным пережитком, буржуазным институтом, с которым необходимо бороться. А крестьянская семья считалась еще и местом культивирования столь ненавистных коммунистам дедовских обычаев, предрассудков и верований, духа частной собственности и грубых личных интересов. Газета «Советская Сибирь», обращаясь к крестьянской молодежи, писала: «Старое поколение, пропитанное ядом дедовских обычаев и предрассудков, не может отрешиться от закаленного духа частной собственности и грубых личных интересов. От этого может отказаться молодежь, которая не так еще заражена ядом старого уклада семейной и общественной жизни... На новый путь обновленную деревню может вывести только крестьянская молодежь, которая живет и учится в эпоху гражданской войны» [3]. Один из лидеров омского комсомола А. Поздняков продолжал: «Сейчас старое поколение, одураченное работой царского министерства затемнения, придерживается прошлых, отживших свое время взглядов на те события, которые происходят вокруг нас. Настоящая молодежь идет другим путем. и здесь она, конечно, сталкивается с препятствиями людей старого закала, верящих по своему невежеству всяким ложным слухам» [4]. Безусловно, подобная агитационно-пропагандистская деятельность и работа средств массовой информации способствовали ухудшению психологического климата в семье и ослаблению ее воспитательных возможностей.
В 1920-е гг. серьезной проблемой стал такой вид противоправного поведения, как хулиганство. Под «хулиганством» в УК 1922 г. (ст. 176) понимались «озорные, бесцельные, сопряженные с явным неуважением к отдельным гражданам или обществу в целом действия». В 1924 г. была принята новая редакция этой статьи — «хулиганство, т.е. озорные, сопряженные с явным неуважением к обществу действия, в частности, буйство и бесчинство.». Подобная же редакция сохранилась и в УК 1926 г. (ст. 74).
Анализируя как опубликованные, так и архивные документы государственных и партийных органов того времени, можно сделать вывод о том, что волна хулиганства буквально накрыла страну. При этом примечательным фактом является то, что хулиганство фактически стало нормой повседневной жизни советских городов и сельской местности.
Причины этого явления, в первую очередь, крылись в тяжелом социальном наследии предшествующего десятилетия, снижении уровня жизни значительной части населения. Немало способствовало росту хулиганства на производстве, да и вне его постоянное внушение рабочим представлений об их авангардной роли, о том, что именно они являются фундаментом нового общества и государства. На этой почве у них развивалось так называемое пролетарское чванство — чувство вседозволенности и безнаказанности. «Мы живем в огромной крестьянской стране и в ней строим коммунизм. Основное ядро нашей партии — пролетариат всем своим бытием стремится к коммунизму. Не так обстоит дело с крестьянскими массами, воспитанными в частнособственнических понятиях и стремлениях. В этой-то крестьянской стране мы все же должны неуклонно завоевывать мысль крестьянскую, заправлять ее на переустройство хозяйственных отношений» [4].
Молодежные хулиганские группы совершали набеги на клубы, громили дома отдыха, кинотеатры, срывали киносеансы, если им не нравился фильм, забрасывали шапками, камнями, палками самолеты АВИАХИМа в дни первомайских демонстраций [5, с. 24; 6, с. 91].
4 февраля 1922 г. в г. Омске состоялось совещание ГубЧК и милиции по обсуждению вопроса о борьбе с уголовным бандитизмом в городе и его уезде. Признавая положение с уголовным бандитизмом в г. Омске и его окрестностях угрожающим, совещание в целях успешной борьбы с уголовным бандитизмом предлагало принять следующие меры: «1) устраивать в широком масштабе облавы, привлекая военные силы гарнизона г. Омска; 2) выставлять секретные пикеты и дозоры по г. Омску; 3) установить строгое наблюдение за отпускными из воинских частей; 4) усилить политическую работу в военных частях» [7].
В определенной степени до конца 1920-х гг. фактически невнятная позиция государства в отношении хулиганства в целом и хулиганов в частности, неадекватность правовых санкций за данный вид противоправных действий не способствовали созданию эффективной системы борьбы с этим асоциальным явлением.
4 июня 1926 г. Информационный отдел ОГПУ представил докладную записку о росте хулиганства в Сибири В. М. Молотову. В ней сообщалось, что только за первые месяцы 1926 г. количество преступлений, квалифицируемых как хулиганство, выросло в сибирской деревне по сравнению с последним кварталом 1925 г. более чем на треть. Из общего числа привлеченных к ответственности за хулиганство около 30 % составляли комсомольцы и коммунисты [8].
Свою губительную роль в эскалации хулиганства 1920-х годов сыграли беспризорность и безнадзорность детей и подростков. Гражданская война и революция деформировали нормальный процесс начальной социализации, усвоение новых социальных норм мирного общежития. Самостоятельно справиться с этой задачей молодежь не могла, а агенты и институты вторичной социализации бездействовали или функционировали неэффективно. Неэффективность системы воспитательного воздействия на лиц, не приспособленных к общественной среде, отсутствие действенной социальной профилактики проявлений экстремизма, наличие в предупредительной работе правоохранительных органов приоритета репрессивным запретительным мерам также оказывало свое влияние.
5 февраля 1924 г. на заседании Омской губернской комиссии по делам несовершеннолетних рас-
сматривался вопрос о борьбе с несовершеннолетними правонарушителями. Главной причиной ее неэффективности было заявлено отсутствие специальных для этого учреждений, так как, «совершая повторные правонарушения, несовершеннолетние при отсутствии изоляции вовлекают в преступления других несовершеннолетних, поддающихся влиянию первых, т. о. культивируя свои собственные отрицательные наклонности». В результате было принято единственное решение о необходимости скорейшей организации изолятора для трудно исправимых несовершеннолетних и беспризорников, а также открытия дома для морально-дефективных девочек [9].
В 1920-е гг. проблема занятости молодежи стала одной из самых сложных социальных проблем. Сфера труда во все времена являлась и остается основой самореализации личности, и неудачи на этом пути приводят к пассивности, лени, отрешенности, антисоциальной направленности и в конечном счете к преступным действиям, так как, по мнению молодежи, этот способ обретения средств к существованию остается самым простым и легким.
Вопрос о безработице обсуждался на межведомственном совещании партийных, государственных и общественных учреждений г. Омска 24 декабря 1921 г. В докладе представителя подотдела правовой защиты Губернского народного образования тов. Ва-лека было отмечено, что отдел не в состоянии справиться с текущим положением вещей. «Громадный наплыв подростков от 13 до 16 лет из голодающих губерний держит переполненными функционирующие в Омске 7 распределителей, которые, ввиду частого карантина вследствие болезни детей, не всегда открыты. По положению, в распределителях дети должны находиться не более 15 дней, но находятся по месяцу и полтора. Для детей выделено 8 000 пайков, что недостаточно. Дети мусульман и не владеющие русским языком не принимаются по следующим причинам: 1) вследствие отсутствия одежды и незнания языка — не могут быть куда-либо назначены; 2) дети бегут, увлекая за собой и других, под другими фамилиями являются несколько раз; 3) кроме того, наблюдаются неоднократные кражи, в чем в корне развращают других. Для изолирования обозначенных преступников на расстоянии 15 верст от г. Омска организуется Дом морально-дефективных детей, куда отправляются дети 15—16 лет с целью применения к ним медико-педагогического воздействия. В возрасте свыше 16 лет направляются в отделы труда, если это возможно» [10].
Одной из наиболее протестных групп молодежи, как это не покажется странным, были комсомольцы. Комсомол образца 20-х годов отождествляют с воинствующим атеизмом, выслеживанием «классовых врагов» и т.д. Действительно, Союз молодежи был превращен в карательно-полицейский кулак партии. Обыски крестьян и их аресты в конце 20-х значительным числом комсомольцев воспринимались законными и оправданными революционной целесообразностью. Жалобы на комсомольцев поступали в органы милиции, в партийные комитеты в редакционные издания местных газет.
Так, например, в середине декабря 1922 г. Мень-шивиковскому волостному парткому Тарского уезда поступила жалоба от группы беспартийной молодежи с. Меньшивиково, в которой был описан следующий случай. 10 декабря 1922 г. группой беспартийной молодежи этого села была организована вечерка, на которую явились вооруженные члены Коммунистического союза молодежи. Участники вечерки были
названы контрреволюционерами, подверглись избиению и оскорблениям. Оценивая данный поступок и работу местной ячейки вообще, партком сделал вывод, что подобное поведение обусловлено отсутствием руководства со стороны Укома и недостаточным участие приезжих инструкторов [11].
О росте хулиганства среди комсомольцев сообщал Тюкалинский уездком: «Уважаемые товарищи! Слишком печальные явления наблюдаются у нас в организациях города и уезда. В городе распущенность и хулиганство членов дошло до невозможности. Ввиду таких обстоятельств пришлось назначить перерегистрацию, которая окончилась 5 марта 20 г.» [12].
В Иркутской губернии в редакцию «Крестьянской газеты» поступило письмо от крестьянина Шульги о бесчинствах комсомольцев местной ячейки РЛКСМ Зиминского уезда с. Дмитрьевского. Начавшееся расследование полностью подтвердило указанные в письме факты избиения крестьян и хулиганства, а также убийство бывшего комсомольца на почве прежней вражды. После этого местная ячейка была распущена, члены ее исключены из рядов РЛКСМ, виновные арестованы, по делу началось судебное следствие [13]. Схожие описания поведения комсомольцев поступили из Нижне-Удинской организации, где отмечалось пьянство, хулиганство, драки, избиение беспартийных [14].
Под влиянием антирелигиозной пропаганды среди юношества развивался религиозный экстремизм. Организуемые антирелигиозные кампании, демонстрации, публикации в газетах формировали у молодёжи ненависть не столько к религии, сколько к верующим и к представителям церкви. Несмотря на то, что центральные органы РКСМ заявляли о необходимости избегать хулиганства, на практике сделать это не всегда получалось [15].
Так, в Нижне-Удинске 24 апреля 1924 г., в день Великого четверга, в 11 часов ночи верующие, шедшие из церкви по религиозному обычаю с огнями, подверглись нападению. Комсомольцы решили показать свое презрение к религии, стараясь разбить фонари идущих, начали кидать камни, не разбирая, куда бросают, некоторым гражданам были разбиты лица. В ночь на 27 апреля в клубе была проведена комсомольская пасха, по окончании которой часть комсомольцев явилась в церковь, начали разбивать в церковной ограде кресты и сваливать памятники [16]. Ответ на подобные действия не заставил себя ждать. В ноябре 1924 г. в с. Вознесенском Зиминского уезда во время религиозного вечера в пасху была брошена граната, четверо комсомольцев оказалось ранено [17].
В с. Оконешниково Омского уезда конфликт между комсомольцами и местными жителями разгорелся после попыток национализировать дом местного священника. Когда молодежь решила действовать с боем и начала вытаскивать утварь, местные жители, в основном деревенские женщины, дали им отпор, выкрикивая: «Бей их, коммунистов-безбожников» [18].
Таким образом, опыт 1920-х гг. по противодействию такому социальному феномену, как молодежный экстремизм, весьма поучителен. Прежде всего, в смысле осознания невозможности решения проблемы исключительно методами запрета и всеобъемлющего социального контроля. Необходима координация усилий всех ветвей власти, минимизация социальных издержек рыночных реформ, преодоление морально-этического вакуума российского общества. Для успешного противодействия молодежному экстремизму следует, прежде всего, четко различать
его причины, коренящиеся в несовершенстве самого общества, в недостатках государственной молодежной политики и формы его проявления, имеющие социально-групповую специфику.
Библиографический список
1.Диль, В. А. Тенденция развития современного экстремизма: молодежный и информационный экстремизм / В. А. Диль // Известия Томского политехнического университета. - 2009. - Т. 314. - № 6. - С. 167-170.
2. Рожков, А. Ю. Молодой человек 20-х годов: протест и девиантное поведение / А. Ю. Рожков // Социологические исследования. - 1999. - № 7. - С. 107-114.
3. Советская Сибирь. - 1920. - 15 апр.
4. Советская Сибирь. - 1920. - 27 апр.
5. Лебина, Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930 годы / Н. Б. Лебина. - СПб. : Журнал «Нева» - Издательско-торговый дом «Летний Сад», 1999. - 334 с.
6. Пашин, В. П. Советская Россия в 1920-е гг.: власть, социальные аномалии, общество / В. П. Пашин, С. В. Богданов, А. И. Глушков. - Курск : Курский гос. технический ун-т, 2007. - 275 с.
7. ГИАОО (Государственный исторический архив Омской области). Ф. 239. Оп. 1. Д. 5. Л. 12.
8. РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории). Ф. 17. Оп. 85. Д. 169. Л. 140-141.
9. ГИАОО. Ф. 27. Оп. 1. Д. 576. Л. 1-3.
10. ГИАОО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 65. Л. 6
11. ГИАОО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1. Л. 179-180.
12. ГИАОО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 41. Л. 7.
13. ГАНИИО (Государственный архив новейшей истории Иркутской области). Ф. 13. Оп. 1. Д. 12. Л. 181.
14. ГАНИИО Ф. 275. Оп. 1. Д. 11. Л. 4-7.
15. ГАНО (Государственный архив Новосибирской области). Ф. П-187. Оп. 1. Д. 172. Л. 3.
16. ГИАНИИО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 202. Л. 124-125.
17. ГИАНИИО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 278. Л. 100.
18. ГИАОО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1. Л. 184.
РЫБАКОВ Роман Валерьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории. Адрес для переписки: roman-rybakov@mail.ru
Статья поступила в редакцию 28.10.2013 г. © Р. В. Рыбаков
УДК 711.435:94(47).084-047.37(517.13) е. р. соколова
Тарский филиал Омского государственного аграрного университета им. П. А. Столыпина
НЕТРАДИЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ ИЗУЧЕНИЯ ПРОЦЕССА ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА МАЛЫХ ГОРОДОВ СРЕДНЕГО ПРИИРТЫШЬЯ В 1920-1980 гг.
В данной статье раскрывается потенциал нетрадиционных для исторической науки источников: материалов «устной истории», фотоматериалов и картографических материалов. Автор анализирует названные источники применительно к изучению процесса формирования культурного пространства малых городов Среднего Прииртышья в советский период. Результаты проведённого анализа могут быть полезны при подготовке научной и учебной литературы по проблемам региона, а также при комплектовании источниковой базы культурологических и исторических исследований. Ключевые слова: Среднее Прииртышье, культурное пространство, малый город, устная история, «визуальный текст», исторический источник, источниковедение.
1920 - 1980-е гг. — это особый этап в развитии российского общества, который определяется, прежде всего, идеологическими установками государства. Исключением не становится и процесс формирования культурного пространства малых городов Среднего Прииртышья: Тары (год перевода в разряд городов — 1584), Тюкалинска (год перевода в разряд городов — 1823), Исилькуля (год перевода в разряд городов — 1945), Калачинска (год перевода в разряд городов — 1952), Называевска (год перевода в разряд городов— 1956) [1].
В последние годы всё больше возрастает интерес к истории и культуре городов. Во многом это обусловлено тем, что к рубежу ХХ-ХХ1 вв. в отечественной исторической науке сложились отдельные направления, которые рассматриваются как перспективные и с введением в научный оборот новых — нетрадиционных для исторической науки — источников. В данной статье рассмотрим место нетрадиционных источников — материалов «устной истории», «визуальных текстов» и картографических материалов — в изучении процесса формирования
