CC BY
94
рает собственная ответственность человека за обеспечение своей идентификации с ценностями культуры в процессе формирования духовного мира повседневности.
1. Беспалова Ю.М. Региональная культура в социокультурном пространстве России // Слов-цовские чтения: тезисы докладов, сообщений научно-практической конференции / под ред.
Н.В. Яблонского. Тюмень, 1999. С. 237.
2. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.
3. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопр. истории. 1992. № 4-5. С. 37-56.
Поступила в редакцию 9.09.2009 г.
Rosenberg N.V. Spiritual values of daily culture as a basis of self-consciousness formation. In the article the problem of regional self-consciousness within the limits of research of daily occurrence culture is considered. The theme urgency is caused both by theoretical-methodological and practical requirements as comprehension of Russian consciousness and mentality, features of its formation promotes understanding of a paradigm, forms and methods of optimization of international dialogue in Russia according to which patterns and values are formed, humanization of interethnic relations for each separate region is provided.
Key words: daily culture; regional self-consciousness; regional identity; spiritual values.
УДК 32
МОЛОДЕЖНАЯ ПОЛИТИКА КАК СОЦИАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ТРАНЗИТА РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ
© В.А. Смирнов
В статье рассматривается феномен молодежной политики. Автор анализирует основные модели молодежной политики, существующие в социологии, а также методологические основы функционализма в исследовании молодежной политики, выделяя присущие им недостатки. Приводится авторская модель молодежной политики как особого социального института, призванного обеспечить преемственность между поколениями и сохранение социокультурных основ российского общества.
Ключевые слова: молодежная политика; модели молодежной политики; транзит.
В современной социологии термин «молодежная политика» употребляется достаточно часто, при этом в большинстве случаев авторы наполняют это понятие различным смыслом. Ситуация осложняется тем, что термин активно используется в обыденной речи, а также в текстах и выступлениях политиков, чиновников, представителей общественности. В большинстве случаев интуитивно понятно, о чем идет речь, когда говорится о молодежной политике, тем не менее, есть потребность в более глубоком прояснении сущности данного феномена. Это вызвано тем, что сегодня само понятие молодежной политики вышло за рамки традиционного ее восприятия, характерного для начала 1990-х гг., когда в России шел бурный процесс становления и апробации разнообразных моделей работы с молодежью. В контексте того времени молодежная политика рассматривалась, в первую очередь, как дея-
тельность государственных органов, направленная на оптимизацию жизнедеятельности молодого поколения россиян. В отечественных научных и общественных дискурсах 1990-х гг. понятия «молодежная политика» и «государственная молодежная политика» рассматриваются в большинстве случаев как синонимы. В современных условиях феномен молодежной политики представляет собой множество разнообразных социальных полей, в рамках которых осуществляется конкурентная борьба разнообразных структур за нормативные, ценностные, поведенческие модели молодого поколения.
Молодежная политика в социологическом дискурсе. Анализ социологического дискурса позволяет выделить четыре базовые модели молодежной политики как особой деятельности политических и общественных структур в отношении молодого поколения. В основе первой модели молодежной поли-
тики лежит восприятие молодежи как группы, наиболее склонной к проявлению девиаций, разрушению устоявшихся общественных традиций. Сторонники этой модели при описании развития молодежи и деятельности общества в отношении нее используют концептуальные основы теории отклоняющегося поведения и социального контроля. При этом «проблемность» молодежи рассматривается также в нескольких ракурсах. Наиболее часто в научном дискурсе источником проблем-ности молодежи видится ее инновационность, проявляющаяся в стремлении разрушить традиционные нормы, институты, практики, тем самым угрожая стабильности и устойчивости общества. В данном контексте используются такие метафоры, как «молодежный бунт», «конфликт поколений»
и т. д. Необходимо отметить, что политика российского государства (как конкретная деятельность) во многом строится исходя из предположений о молодежи как социальной проблеме в указанном понимании этого термина. Имплицитно подразумевается, что цель молодежной политики заключается в профилактике девиаций в молодежной среде, гармонизации отношений между поколениями, создании условий для наиболее безболезненного вхождения молодого поколения в традиционные социальные институты и практики. Особое внимание проблемам девиантности молодежи уделяют американские и немецкие социологи. Среди них выделим Д. Кэмпбелла, В. Яйде, Й. Фридрихса, Г. Гризе, Й. Дитца. Представляет интерес концепция молодежной субкультуры, зародившаяся в недрах функционализма и в работах Т. Парсонса, анализируемая в традициях отклоняющегося поведения. В отечественной социологии также существует большой пласт работ, посвященных исследованию девиаций в молодежной среде. В данном случае можно выделить два исследовательских направления: юридическое и социологическое. В рамках первого исследуется феномен молодежной преступности. Среди авторов, занимающихся данной проблематикой, отметим М.М. Бабаева, М.С. Крутера, А.Л. Маршака, С.Л. Сибирякова и др. С социологической точки зрения представляет интерес деятельность санкт-петербургских ученых из лаборатории проблем молодежи НИИКСИ СПбГУ, осуществляемая под ру-
ководством профессора А.А. Козлова. Большое внимание в работе лаборатории уделяется исследованию девиаций в молодежной среде, в частности проблемам молодежного экстремизма. Кроме этого, ученые работают над проблемой оптимизации молодежной политики в этом направлении, поиском новых форм профилактики девиантного и делинквентного поведения молодежи [1, 2].
В рамках парадигмы «социальной про-блемности молодежи» существует ряд исследований, рассматривающих ее источники несколько в иной плоскости. Авторы предлагают искать источник проблем не в особой специфичности молодого поколения, а в самом устройстве общества, которое создает социальную напряженность между поколениями ввиду разрушения традиционных механизмов смены поколений. Действительно, в традиционных обществах смена поколений осуществлялась как естественный, биологический процесс физического замещения одной когорты другой. Короткая продолжительность жизни, высокая смертность создавали условия для быстрого вхождения нового поколения в социальную структуру общества и обретения собственного социальноэкономического статуса. В современных обществах «проблемность» молодого поколения, по мнению сторонников данного подхода, заключается в отсутствии в социальной структуре «свободных ячеек» для молодежи, в необходимости «отвоевывать» свое место у старших поколений, в свою очередь, не желающих их отдавать. Используя методологические посылки П. Бурдье [3], можно говорить о том, что молодежь вынуждена конкурировать со старшим поколением за место в физическом и социальном пространстве. Отметим, что в указанном направлении мыслят как западные, так и отечественные социологи. Так, например, Кэмпбел дает следующую характеристику молодежи: «С точки зрения общества этот период (молодость) является необходимостью, поскольку требование экономики состоит в том, чтобы предотвратить «наводнение» рынка труда молодежью» [4]. В таком же ракурсе мыслит В. Шубкин [5], анализируя противоречие между общественной структурой потребностей в профессиональных кадрах и структурой профессиональных склонностей молодежи. В таком контексте молодежная политика может рас-
сматриваться, с одной стороны, как социальный механизм, расширяющий возможности молодого поколения в сфере социальной и профессиональной восходящей мобильности, а с другой - как инструмент создания «меж-поколенческого буфера», позволяющего отсрочить вступление молодых людей во взрослую жизнь путем разнообразных, зачастую символических инициаций (обязательное среднее образование, престиж высшего образования независимо от его качества и т. д.), только пройдя через которые возможно обретение своего места в социальном пространстве.
Вторая модель ориентирована на рассмотрение молодежной политики как части социальной политики государства, в связи с чем молодежь трактуется как особая социально-незащищенная группа, требующая к себе особого отношения со стороны общества и государства. Теоретическое обоснование такого взгляда на молодежь можно найти в работах как отечественных, так и западных исследователей. Из недавно вышедших работ укажем на коллективную монографию [6], где авторы рассматривают социальные проблемы молодежи в ситуации эскалации риска, говоря о необходимости оптимизации социальной политики в отношении молодежи. Представляет интерес и коллективная монография [7], подготовленная коллективом санкт-петербургских ученых, исследующих молодежь и работу с ней в рамках парадигмы социального здоровья. Авторы предлагают рассматривать молодежь как объект социальной политики государства и в качестве ее предмета - социальное здоровье молодежи. В таком же аспекте рассматривается молодежь и работа с ней в разнообразных международных документах, посвященных проблемам молодежи. Основные задачи молодежной политики сводятся к оптимизации жизнедеятельности молодого поколения, к созданию условий для равноправного доступа к образованию, занятости, решению вопросов обеспечения полноценного питания, охране физического и психологического здоровья [8]. Кроме этого, в отечественной науке в последние годы появился ряд работ, в основе которых лежит попытка комплексного рассмотрения феномена молодежи и создание на этой основе контуров новой научной дисциплины - ювенологии. Под ювено-
логией понимается «комплексное междисциплинарное знание о взрослении и развитии молодого поколения в единстве биосоциального и духовного начал» [9]. В связи с этим, молодежная (ювенальная) политика рассматривается как деятельность федеральных, региональных, муниципальных органов власти, а также бизнеса и «третьего» сектора, направленная на поддержание жизнеобеспечения семей с детьми, детей, подростков и молодежи в соответствии с европейскими нормативами и стандартами ООН [9, с. 65].
Достаточно большой спектр работ посвящен рассмотрению молодого поколения как социального ресурса. Деятельность государства и общества в отношении молодежи сводится к тому, чтобы максимально полно использовать ресурсный потенциал (интеллектуальный, эмоциональный, инновационный) молодого поколения в целях развития общества. Впервые вопрос о молодежи как ресурсе общества в социологическом плане поставил, по всей видимости, К. Мангейм [10]. Работы такого плана достаточно разнообразны с точки зрения понимания термина «ресурс». Так, авторы, использующие методологические посылки теории социального капитала, анализируют молодое поколение, в первую очередь, с позиций физических и интеллектуальных возможностей нового поколения, его способности к модернизации общества. Сторонники марксистских теорий зачастую под молодежью понимают ресурс революционного движения. Так, например, Маркузе [11], говоря о молодежных волнениях 60-х гг. XX в., полагает, что именно молодое поколение станет движущей силой новой революции. В более абстрактном и философском плане о молодежи как стратегическом ресурсе нации говорит И.М. Ильинский [12] в серии своих работ, понимая под этим также возможность молодежи служить источником инновационных конструктивных преобразований в обществе. Стоит отметить и существование утилитарной трактовки термина «ресурс», понимаемого как использование физических и моральных сил молодого поколения для решения задач государства. Примером реализации такой модели может служить молодежная политика Советского государства, в основе которой лежала идея особой миссии молодежи в строительстве коммунизма, сформулированная Лени-
ным на III Съезде молодежи [13], но впоследствии на практике превратившаяся в использование молодежного потенциала в качестве дешевой рабочей силы.
Наконец, еще одна модель, являющаяся наиболее универсальной и способной включить в себя рассмотренные выше подходы -это рассмотрение молодежи через феномен перехода (транзита). Речь идет об отказе от попыток рассмотреть молодежь как особую демографическую категорию, полагая, что она, в первую очередь, есть феномен транзита. Другими словами, в жизни каждого человека есть определенный этап - молодость, который характеризуется особым социальнопсихологическим, социально-экономическим состоянием и положением. Этот этап может иметь разную временную протяженность, в зависимости от ряда объективных и субъективных факторов. В связи с этим, необходимо говорить об особом социальном механизме, оптимизирующем транзит молодежи. Мы в данной статье также будет рассматривать молодежную политику именно в контексте транзита, предполагая при этом возможность включения в эту модель основных положений других подходов, рассмотренных выше. Стоит отметить, что само понятие «транзит» неоднозначно трактуется в социологии молодежи. В частности, на первое место выходит вопрос относительно содержания и направленности перехода. Ряд авторов полагает, что переход осуществляется от статуса ребенка к статусу взрослого и в основе него лежит усвоение определенного набора социальных ролей, присущих взрослому члену общества. В таком ключе рассуждает, например, Г. Шельский [14]. Другие рассматривают феномен перехода как движение от традиционных интимных институтов (семья, соседское сообщество) к анонимному, подавляющему личность обществу. В данном контексте, исследователи опираются на идеи Тённиса [11], противопоставляющего коллектив как микрогруппу обществу как макроструктуре. В связи с этим формулируются и задачи молодежной политики. «Задача школы, семьи, молодежных союзов, профессионального обучения и других общественных организаций состоит, прежде всего, в том, чтобы обеспечить и регулировать транспортировку молодежи в общество и культуру» [15]. Среди авторов, рассматри-
вающих молодежь через призму транзита, отметим Ф. Тенбрука, Ф. Нейдгарда, Г. Кройт-ца, С. Эйзенштадта, Г. А. Чередниченко [16].
Методологические проблемы функционализма в исследованиях молодежной политики. Практически все исследования молодежной политики в нашей стране базируются на методологических посылках функционализма. Данное обстоятельство объясняется тем фактом, что функционализм представляет, с одной стороны, достаточно серьезную научную парадигму, а с другой -имеет в своем распоряжении эффективный инструментарий для анализа социальных структур, их функций, механизмов становления и развития. В свое время Мертон [17] выступил с критикой некоторых, казалось бы, нерушимых постулатов функционализма, указав на его слабые стороны. В то же время, как показывает наш анализ, эти слабые (с точки зрения Мертона) стороны воспроизводятся в отечественных исследованиях, касающихся молодежной политики в России. Рассмотрим их более подробно. Во-первых, все отечественные работы по молодежной политике априори предполагают функциональность действий государства и общества в отношении всей российской молодежи. Точно такая же уверенность наблюдается у тех, кто непосредственно разрабатывает и реализует молодежную политику. Мы полагаем, что не имеет смысла говорить о том, что реализуемая в России молодежная политика одинаково функциональна (полезна) для всех групп российской молодежи. Действия, реализуемые разными акторами в молодежном поле, для определенных групп молодежи являются дисфункциональными. Так, например, современная молодежная политика российского государства в основном ориентирована на экстремумы в молодежной среде. Существует большое количество программ, учреждений, служб, работающих с проблемами молодежи, с девиациями в молодежной среде. Немало внимания уделяется также талантливой, одаренной, социально-активной молодежи. При этом около 60 % «среднестатистических» молодых людей (не входящих в экстремальные группы) оказываются вне интереса государственных органов по делам молодежи. Мы полагаем, что такая ситуация ведет к фрустрации и отчуждению целых
групп молодежи, формируя у них негативные установки в отношении государства в целом. Мы считаем, что они не просто оказываются исключенными из поля молодежной политики, думается, что эта ситуация формирует устойчивые негативные диспозиции, как мы уже отметили, в первую очередь, в отношении государства и его институтов. Отсюда низкая явка на выборах, отсутствие серьезных молодежных общественных объединений и т. д. Кроме этого, рассмотрение молодежной политики только в функциональном аспекте оставляет за рамками исследования феномены, когда молодежь становится объектом манипуляций разных политических и социальных структур и в таком понимании носит дисфункциональный характер.
Во-вторых, в работах отечественных исследователей недостаточно внимания уделяется т. н. латентным функциям и дисфункциям молодежной политики. В данном случае речь идет о том, что декларируемые политическими и общественными структурами цели работы с молодежью не всегда представляют прямой интерес для исследователя. Гораздо больший аналитический потенциал содержится в изучении скрытых, неявных результатов (функций и дисфункций) деятельности тех или иных молодежных структур. Это ярко было продемонстрировано Т. Парсонсом, открывшим феномен молодежных неформальных групп (peer group), которые наряду с явной девиантностью являются носителями латентных социализирующих функций. Такая же ситуация возникает вокруг современных молодежных общественных объединений. Реализуемая ими деятельность (особенно в провинции) представляет собой грубую имитацию социальной и гражданской активности. Закончив анализ на этом, мы можем сделать вывод о дисфункциональности молодежи, о формировании у современной молодежи неадекватных жизненных стратегий и социальных практик. Но если углубиться в исследование этого феномена, то можно увидеть, что в условиях, например, малого города или села у молодежи не существует других форм социально-одобряемой нерегла-ментированной социализирующей активности. И в таком контексте можно говорить о латентных функциях, выполняемых квази-общественными молодежными объединениями. Углубленный анализ скрытых функ-
ций и дисфункций структур, реализующих молодежную политику, позволяет более системно исследовать происходящие в современной России процессы.
В-третьих, в большинстве исследований российской молодежной политики фигурирует достаточно ограниченный набор субъектов ее реализации. Авторы имплицитно подразумевают, что реализовать деятельность по социализации и социальному воспитанию молодежи способны лишь отдельные, специально созданные структуры. Указываются в основном государство, молодежные объединения, сама молодежь, политические партии, иногда бизнес. При этом зачастую исследователи ограничиваются лишь перечислением субъектов, не рассматривая и не анализируя их когнитивные и деятельностные стратегии в отношении молодого поколения. Современное российское общество характеризуется ростом интереса к молодому поколению, в первую очередь, с утилитарной, потребительской точки зрения. Правительство, Государственная Дума, Администрация Президента РФ, напуганные чередой «оранжевых» революций на постсоветском пространстве, вынуждены пересмотреть основы государственной молодежной политики, оптимизировать социальную политику в отношении молодого поколения. Политические партии и крупные общероссийские общественные объединения видят в молодежи ресурс для своего общественно-политического развития, продвижения своих идей, завоевания политической власти. Российский бизнес посредством рекламы, акций, теле- и Интернет-проектов формирует в молодежной среде основы культуры потребления, новые модели и образцы поведения. Таким образом, сегодняшняя российская молодежь становится важным ресурсом для самых разных общественных и политических сил. И если раньше их действия носили скорее стохастический характер, то сегодня они приобретают форму целенаправленной, системной политики. Молодежная политика предстает как особое поле, в котором происходит конкуренция разных акторов (государство, церковь, политические партии, общественные объединения, бизнес, семья) за особый ресурс - будущее поколение. Основным предметом конкуренции выступают ценностные ориентации, жизненные стратегии, модели
поведения молодого поколения. Важно не только декларировать наличие большого числа субъектов, но и проанализировать особенности их взаимоотношений, типичные стратегии и механизмы рекрутирования молодежи, а также определить те социальные группы молодежи, для которых деятельность той или иной социальной структуры будет являться функциональной и дисфункциональной.
В-четвертых, необходимо подчеркнуть тот факт, что в современных российских условиях нельзя рассматривать молодежь как отдельную демографическую когорту, как единую социальную группу с одинаковыми потребностями, проблемами и жизненными стратегиями, чем иногда страдают отечественные работы по социологии молодежи. Молодежь предстает сегодня как разнородная, не имеющая четких групповых интересов общность, которая жестко дифференцирована и стратифицирована, например, с точки зрения доступа к социальным, экономическим и культурным ресурсам общества. Мы уверены, что жизненные шансы и возможности провинциальной молодежи, проживающей в малых городах и сельской местности, значительно ниже, чем у молодых людей из «глобального» города.
Контуры нового исследовательского подхода к молодежной политике. Все вышеизложенное требует нового определения содержания феномена молодежной политики. Источником молодежной политики является существование в обществе особой социальной группы - молодежи, чьи жизненные установки, цели и смыслы в будущем будут определять контуры общественной жизни. Выше мы уже указывали, что необходимо отказаться только от демографических характеристик молодого поколения как основного критерия молодости, введя более обобщенный параметр для анализа, а именно понятие транзита. Под молодежным транзитом будем понимать особый период в жизни человека, который характеризуется маргиналь-ностью, отсутствием доступа к основным видам капитала, неудовлетворяющей самого человека позицией в социальном пространстве. Будем рассматривать процесс смены поколений как борьбу за наследование между держателями капитала (богатств, власти, рабочих мест, доступа к культурным ценно-
стям и т. д.) и претендентами, а также за наиболее престижные позиции в социальном пространстве. Предполагается, что держатели капитала - представители более старших поколений, занимают и наиболее выгодные позиции в социальном и физическом пространстве. В такой ситуации перед обществом встает три задачи, которые и являются основными задачами молодежной политики. Во-первых, это сохранение баланса между инновационностью и традиционностью. В описанном выше смысле это должно пониматься как адекватное конкретной исторической ситуации сочетание в социальном пространстве позиций, занимаемых представителями разных поколений. Общество, в первую очередь, через государство управляя сроками молодежного транзита, должно добиваться оптимального баланса между традиционностью и инновациями. Искусственно увеличивая, институционализируя период молодости, государство создает условия для застоя в определенных социальных полях или обществе в целом. Приведем пример. Состав вновь избранной Государственной Думы РФ на 40 % состоит из депутатов в возрасте от 50 до 60 лет, в то время как в целом по стране представители этой возрастной группы занимают всего 14 %. В целом депутаты старше 50 лет составляют 55,8 %, на долю же молодых людей в возрасте до 30 лет приходится 2,4 % депутатских мест [18]. Закрытость для молодежи доступа в избирательные списки партий ведет к тому, что законодательную базу государства формируют возрастные группы, слабо представленные в социальной структуре. Приведенный пример демонстрирует неэффективность современной молодежной политики в направлении развития инновационности российского общества в политическом поле. В то же время, необдуманно сокращая период транзита, общество и государство рискуют оказаться в ситуации, когда стратегические позиции в социальном пространстве занимают недостаточно компетентные и опытные люди либо склонные к чрезмерным инновациям и социальным экспериментам. Это приводит к разрушению культурных основ общества и фактически к утрате преемственности между поколениями. Такую модель молодежной политики можно увидеть в деятельности большевиков в первые десятиле-
тия существования Советского государства, когда именно на молодежь возлагалась миссия построения нового, коммунистического общества. Важно отметить, что в разных социальных полях баланс инновационности-традиционности может быть разным. Так, например, в сфере бизнеса молодежь занимает достаточно устойчивые позиции, в то время как в других полях (политика, государственное и муниципальное управление, наука, система образования) преобладают представители среднего и старшего поколения.
Во-вторых, феномен транзита - это научный конструкт, не воспринимаемый обыденным мышлением. В связи с этим, молодое поколение, искусственно сдерживаемое обществом, не воспринимает свою жизнедеятельность как некий переходный этап, по завершении которого все в жизни резко наладится. Молодые люди живут обычной повседневной жизнью, получают образование, устраиваются на работу, «делают» карьеру, создают семью. Но все это происходит в условиях постоянной борьбы за позиции в социальном пространстве, в которой молодое поколение в большинстве случаев проигрывает. В такой ситуации общество должно создать минимальные необходимые условия для жизнедеятельности молодежи, обеспечивающие ее нормальное существование. В данном контексте возникает вопрос о социальной политике по отношению к молодому поколению, о необходимости хотя бы частичного удовлетворения жизненных потребностей молодежи. В противном случае возникает опасность аномичности молодого поколения и разрушения механизма воспроизводства общества в целом. Важно и то, что неудовлетворенность базовых потребностей молодого поколения (в жилье, прилично оплачиваемой работе и т. д.) во время периода общественно-приемлемого транзита создает ситуацию квазитранзита, в которой оказывается молодой человек, когда получает доступ к капиталу и социальным позициям. Вместо реализации предметной активности в зависимости от полученной позиции он вынужден на начальном этапе компенсировать упущенные во время транзита возможности по накоплению различного вида капитала.
В-третьих, необходимо понимать, что транзит как своеобразный межпоколенче-ский буфер возник не только как инструмент
сохранения стасус-кво в конкуренции между поколениями, но еще и как исторически обусловленный механизм гомеостазиса индустриального общества, его воспроизводства. Усложнение социальной структуры, социокультурных отношений, социальных и политических структур ведет к необходимости создания своеобразной социальной лаборатории для молодого поколения, в рамках которой может быть смоделирована постоянно усложняющаяся жизнь социума. Важной особенностью такого моделирования должна стать возможность для молодого человека осуществлять разные и многочисленные пробы себя в профессиональной сфере, сфере самореализации и т. д. с тем, чтобы накопленный опыт мог быть перенесен в ситуацию посттранзита. Дело в том, что период транзита характеризуется особым, маргинальным положением молодого поколения, что дает ему возможность безбоязненно экспериментировать, пробовать себя в самых разнообразных сферах, накапливая социальный опыт и социальный капитал. Важно и то, что в период молодости закладываются основные ценностные ориентации, жизненные стратегии и социальные практики, определяющие жизнедеятельность человека в дальнейшем. Именно эти диспозиции становятся предметом конкуренции между разнообразными социальными структурами, пытающимися сформировать у молодежи необходимые поведенческие стереотипы. Фактически в данном контексте молодежная политика совпадает в своем содержательном объеме с таким понятием, как социальное воспитание, понимаемое как процесс управляемой социализации, ориентированный на сохранение и воспроизводство социокультурных оснований общества.
Дадим определение молодежной политики. Под молодежной политикой будем понимать систему установок, программ и проектов, деятельностей социальных и политических структур, ориентированных на сопровождение транзита молодежи (в рассмотренном выше смысле) и формирование жизненных стратегий, ценностных ориентации, повседневных практик. Основными субъектами молодежной политики выступают: государство, политические партии, церковь, бизнес, молодежные общественные объединения, как
формальные, так и неформальные, сама молодежь.
Можно говорить о том, что молодежная политика как социальный феномен существует на нескольких уровнях.
1. Концептуальная модель молодежной политики. В любом обществе существует некое общее понимание того, что такое молодое поколение, каково его предназначение, миссия, каковы принципы отношения общества к молодежи, особенности системы воспитания и т. д. Это самое общее представление, или модель, является важным источником социализирующих практик, а также деятельности государства и социальных структур в сфере управления развитием молодого поколения. Концептуальная модель формулируется на уровне мирового сообщества и отдельной нации. Она включает в себя следующие элементы:
- цели молодежной политики как наиболее общие представления о результатах социального воспитания молодого поколения;
- принципы молодежной политики,
включающие в себя представления о базовых ценностно-нормативных характеристиках
социального механизма, обеспечивающего социализацию молодежи и обеспечение преемственности между поколениями;
- стратегии, формы и методы реализации молодежной политики, включающие в себя представление о возможных и приемлемых методах реализации молодежной политики.
Концептуальная модель молодежной политики базируется на парадигме молодежи, доминирующей в обществе. Так, если на Западе и постепенно в России ученые, политики, общественные деятели все больше склоняются к парадигме «молодежь как проблема», о чем мы уже писали выше, то, соответственно, это обстоятельство определяет цели, задачи, принципы, стратегии и формы реализации молодежной политики.
2. Целенаправленная социализирующая деятельность. На данном уровне реализуются системные, целеориентированные действия и мероприятия, касающиеся молодого поколения. Эти действия осуществляются государственными и общественными институтами. Именно данный уровень присутствует сегодня в большинстве исследований, посвященных проблемам российской
молодежной политики. К нему мы относим деятельность государственных органов (министерств, ведомств, учреждений) и других структур общества по отношению к молодому поколению.
3. Повседневные социализирующие практики. Лишь небольшая часть жизнедеятельности молодежи протекает в рамках официальных институтов, реализующих системную молодежную политику. В большинстве случаев молодой человек в современном информационном обществе является элементом большого количества социальных сетей, как реальных (семья, друзья, дворовые компании и т. д.), так и виртуальных (Интернет-сообщества, форумы, смс-чаты и т. д.). Эти агенты определяют пространство повседневной жизнедеятельности молодежи, в т. ч. формируя у них ценностные и поведенческие модели, жизненные планы и стратегии, что, безусловно, оказывает влияние на дальнейшее развитие всего общества в целом.
Важным условием эффективной молодежной политики является гармонизация всех ее уровней. Говоря о гармоничности уровней молодежной политики, мы имеем в виду, что общество становится более толерантно к молодому поколению, осуществляя социализирующее воздействие в едином направлении по всем каналам социализации. Речь не идет о возвращении к авторитарной модели социализации молодого поколения, имевшей место в Советском Союзе. Мы говорим о неких общих принципах, на которых должна строиться работа общества с молодым поколением. В связи с рассмотрением проблемы гармонизации уровней молодежной политики возникает вопрос о различных видах рассогласований в структуре молодежной политики. По всей видимости, можно выделить три типа такого рассогласования.
1. Рассогласование между концептуальной моделью молодежной политики и ее конкретным деятельностным воплощением в практике функционирования общественнополитических институтов, работающих с молодежью. Смысл подобного явления заключается в том, что декларируемые цели, ценности, методы и формы работы с молодежью на практике не реализуются или превращаются в свою противоположность.
2. Рассогласование между концептуальной моделью и повседневными социальными
практиками молодежи. В основе данного типа рассогласования лежит несоответствие стратегических позиций, сформулированных на мировом или национальном уровне, тем социальным практикам, с которыми молодые люди сталкиваются в повседневной жизни.
3. Рассогласование между деятельностью общественно-политических институтов по социализации молодежи и реальными поведенческими схемами, реализуемыми современной российской молодежью.
Заключение. В отечественной социологии понятие «молодежная политика» исследуется в достаточно узком контексте, в большинстве случаев как деятельность государственных органов в сфере работы с молодежью. В то же время процессы трансформации российского общества создают условия для развития целого спектра моделей и направлений молодежной политики, реализуемых самыми разнообразными социальными структурами. Зачастую эта деятельность носит деструктивный, разрушающий социокультурные основы российского общества характер. В этой связи встает вопрос об исследовании молодежной политики как системы диспозиций и деятельностей разнообразных акторов, преследующих, в первую очередь, цели воспроизводства тех систем, элементами которых они выступают. В такой ситуации конкурентной борьбы за ценностные, нормативные, поведенческие модели молодого поколения на первое место должна выйти деятельность государства по выработке интегральной молодежной политики, базирующейся на принципах гармонизации всех ее уровней.
1. Козлов А.А., Теплов Э.П. Терроризм в молодежном сознании: угроза и вопросы безопасности. СПб., 2007.
2. Томалинцев В.Н., Козлов А.А. Введение в социальную экстремологию. СПб., 2005.
3. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2005.
4. Campbell D.Q. Socialization of Youth // Goslin D.A. Handbook of Socialization. Chicago, 1969.
5. Шубкин В. Социологические исследования выбора профессии: некоторые проблемы и результаты // Коммунистическое воспитание студенчества: материалы конф. Тарту, 1971.
6. Чупров В.И., Зубок Ю.А., Уильямс К. Молодежь в обществе. М., 2003.
7. Молодежь и социальное здоровье / под ред. Р.А. Зобова СПб., 2006.
8. Всемирная программа действий, касающаяся молодежи, до 2000 года и на последующий период // Материалы Пятой сессии Генеральной Ассамблеи ООН. 1995.
9. Ювенология в XXI веке: комплексное междисциплинарное знание о молодом поколении / под ред. Е.Г. Слуцкого, В.В. Журавлева. СПб., 2007. С. 25.
10. Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1999.
11. Очерки по истории теоретической социологии XX столетия / Давыдов Ю.Н. [и др.]. М., 1994.
12. Ильинский И.М. Молодежь и молодежная политика. Философия. История. Теория. М., 2001.
13. Ленин, партия, молодежь. М., 1990.
14. Schelsky H. Die skeptische Generation. Dussel-dorf, 1963.
15. Tenbruck F.N. Jugend und Gesellschaft. Freiburg, 1965. S. 181.
16. Чередниченко Г.А. Молодежь России: социальные ориентации и жизненные пути (опыт социологического исследования). СПб., 2004.
17. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
18. Вся Дума // Коммерсант Власть. 2008. 21 янв. № 2. С. 61-88.
Поступила в редакцию 14.04.2009 г.
Smimov V.A. Youth policy as the social mechanism of transit of the Russian youth. In the article the phenomenon of youth policy is considered. The author analyzes the basic models of youth policy existing in sociology and the methodological bases of functionalism and takes note of its demerits. The author proposes the model of youth policy as the special social institute which ensures continuity between generations and preservation of socio-cultural bases of the Russian society.
Key words: youth policy; models of youth policy; transit.
